Писатель Файлов которую ночь проводил без сна. Его творческая судьба жалким бумажным цветком корчилась на ветру действительности. Жуткие, липкие мысли изнуряли гениальный мозг. Исписался! Исчерпал талант! Файлов старался переориентироваться на что-нибудь более приятное, чем осознание собственного творческого бесплодия, но не мог! Измученный кошмарами мыслительного процесса забывался только перед рассветом коротким нездоровым сном. Когда долгая ночь разрешалась, как в Шекспировском сонете, печальным утром без отрады, Файлов нехотя просыпался.
«Кто виноват?» и «Что делать?» - риторические вопросы интеллигенции волновали его наполовину. Чего копаться в том, кто виноват, главное – что делать! Но, к сожалению, на этот вопрос Файлов ответа не находил. Страдал, томился, напивался до изумления и, возможно, продолжал бы и дальше поиски истины через винный отдел супермаркета, но!
Но в один неумолимо свинцовый день, нелёгкая поднесла его к зеркалу. Файлов, увидев своё отражение, ужаснулся: лицо похоже на стоптанный кирзовый сапог! Застонав от любви и жалости к себе, Файлов швырнул утюгом в жуткое видение и выбежал прочь.
Он брёл по улице походкой человека, покинутого воспоминаниями о счастье. Мысли, бесполезные как одуванчики, вершили броуновский танец в алюминиевой голове. Файлов решил, что если сейчас не встретит Её с мороженным в руках, то покончит с собой. В илистой глубине души он продолжал оставаться Мастером.
Она, в желто-лиловом клетчатом пальто, появилась в конце улицы. В руках мороженое. Файлов, затаив дыхание, остановился. Марфа подошла и, молча, протянула брикет. Файлов жадно откусил кусочек, у мороженого был привкус печали.
Марфа с нежной улыбкой, взяла Файлова под руку и повела к себе.
По дороге они зашли в магазинчик и купили для задушевной беседы всё необходимое, включая контрацептивы.
В обшарпанном подъезде её дома Файлов шестым кобелиным чувством определил, что пальто Марфы надето на голое тело, от этой мысли сердце с игривым любопытством боднуло грудную клетку, и ножки резво поскакали по ступенькам.
Переступив порог квартиры, Файлов вожделёным взором уставился на Марфу, всем своим видом вопия: «Не томи!!!».
Марфа, сексуально блестя сияющими глазами, резким движением распахнула пальто. Узрев открытое, Файлов живо представил Марфу на метле, но представить её в своих объятиях не хватило духу. Эта, неподдающаяся описанию картина запутала реальность. Сладкая конфетка похотливо плотских надежд моментально превратилась в горькую пилюлю разочарования. Сознание обмякшего Мастера превратилось в синтепоновый туман.
Но Марфа была не так проста, недаром она окончила с отличием школу гейш при ЖЭКе №13.
Марфа прекрасно разбиралась в мужской психологии и, предвосхищая сакраментальную фразу «Я столько не выпью», не стала спаивать Файлова. Какая-нибудь заурядная красотка, на её месте, пошла бы, несомненно, от бедра, но хитроумная Марфа пошла от Фрейда.
Она заботливо усадила гостя на кушетку, скрылась за ширмой и начала сеанс по удалению синтепоновой обмяклости Мастера.
Не видя перед собой потрясающего, в буквальном смысле, тела Марфы Файлов стал адекватен и коммуникабелен.
Марфа вещала, что все комплексы родом из детства. Их питает неудовлетворённость тайных и явных сексуальных желаний. Но это легко исправить, если вытащить всю эту муть из глубины подсознания, а если ещё и накатить по маленькой в процессе терапии, то эффект не заставит себя ждать. Для усиления впечатления Марфа из-за ширмы решительным движением подала Файлову стакан водки, который он с удовольствием осушил.
После второго стакана жалобный день разбавился нежными акварелями и Файлов со смехом вспомнил, что его могучим задавленным желанием было обругать матом математичку. Нагая Марфа вышла из-за ширмы и Файлов минут пять изливал, накипевшее и неудовлетворённое в безвинном детстве.
Оживившееся подсознание подкинуло эпизод о безумном желании пробить черепушку сторожу, который выстрелил в него солью во время несанкционированного ночного посещения яблочных плантаций ботанического сада. Нагая Марфа поставила перед ним трехлитровую банку и дала молоток. Файлов от души саданул по сосуду, стекло рассыпалось в пыль.
В припадке откровения Файлов рассказал, как мечтал шлёпнуть соседского ротвейлера и чтобы непременно под хвостом и четко по жёлтому пятну.
Нагая Марфа повернулась к нему спиной и приставила к тучному заду жёлтую, плюшевую подушечку. Файлов с исступлённым вожделением начал лупить по ней рукой, с облегчением чувствуя, как очередное задавленное желание покидает его измученное подсознание.
Продолжая сеанс, Марфа налила ему ещё половину стакана, и Файлов открыл самое тайное, зарытое так глубоко, что без двух с половиной стаканов и недонырнуть. Он признался, что до исступления хотел познать прелесть любовных утех с соседкой тётей Клавой, да так, чтобы дух захватило.
Одетая Марфа вышла из-за ширмы. Файлов от удивления икнул, потом, поняв, что это не по сценарию, стал трясущимися руками торопливо раздевать Марфу, попутно плетя что-то несуразное и покрывая поцелуями подвернувшиеся части тела. Через некоторое время, благодаря трудовому процессу активных телодвижений, дух захватило, да так, что душа вырвалась из объятий реального мира и искупалась в восторге реализованной мечты.
Возродившийся после психоанализа, счастливый Файлов уверенной походкой шёл домой. Его творческой судьбе больше ничто не угрожало.
Марфа из окна смотрела ему вслед и самодовольно думала, что не зря получила диплом с отличием в школе гейш при ЖЭКе №13.