Марианна что есть силы толкнула тяжёлую дубовую дверь, ведущую на кухню. До ужина ещё ждать и ждать, а в животе, словно нечистая сила поселилась, так ноет, спасу нет -- есть хочется! Хотя бы кусочек сухаря, или ложку вчерашнего соуса... Как же, выпросишь у мадам Бюффон, скорее ложкой по лбу! Ну, хоть запахом насладиться, заодно видом бурлящего и источающего чудесный аромат рыбной похлёбки котла. В общем зале расположилась дюжина торговцев из Арля, ещё двое монахов бенедиктинцев устроились в гостевом домике, за конюшней. Наверное, чтобы позывы чрева не отвлекали от высоких молитв. И Марианна бы с удовольствием повторила: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь", но хорошо знает, что просить небо о суетных потребностях негоже, грех!
Она присела на лавку в тёмном углу, стараясь остаться незамеченной. Вообще-то её место снаружи, во дворе, чтобы по сигналу мальчишки-наблюдателя о приближении путника, годного в возможные постояльцы, выйти за ворота и привлечь его внимание. Но за целый день на осеннем ветерке девочка изрядно продрогла и устала. Проходящий по тракту народ был всё больше местный, обычные голодранцы, кроме увесистой палки и забористого словца ничего за душой не имеющие. Те, что помоложе, иногда приставали к Марианне с бесстыдными намёками, даром, что ей едва исполнилось двенадцать. Конечно, в округе это уже возраст на выданье, но здесь, при постоялом дворе "Под бурым петухом", об этом и речи быть не может. Трудись во славу Божию на пользу господина Бюффона, потому что он облагодетельствовал тебя, сирота безродная, взяв на приличное место, кормит-поит-одевает, даёт крышу над головой. В нынешнее лихое время чего желать больше?
Уж точно!.. Марианна смутно помнила своё раннее детство в лесной деревушке где-то за Роной, лачугу, крытую соломой, родителей, старших братьев-сестёр. Все они умерли от моровой язвы, как рассказывали, а её успели спровадить к дальнему родственнику, хозяину постоялого двора на перекрёстке дорог из Лиона, Гренобля и Женевы. Ладно, не выгнал, пристроил среди своих вечно шумящих, драчливых детей. Позволил пару зим ходить в школу при аббатстве. Но едва девочка чуть подросла и набралась сил, пришлось и ей впрячься в лямку. Сначала приглядывала за домашней птицей на лугу, что раскинулся вдоль реки, потом помогала на кухне. Но однажды, приглядевшись повнимательней к Марианне и даже ущипнув её за щёку, господин Бюффон определил девочке иное назначение: "Будешь привлекать в заведение постояльцев! Вон, какая гладкая выросла на моих харчах, чисто дочка прево! Клянусь святым Этьеном!"
С тех пор Марианну чёрной работой не утруждали, одевали во всё чистое, кормили наравне с хозяевами. Длинную золотистую косу разрешили носить открыто, под одним только лёгким капюшоном. Для придания цвету лица приятного розового оттенка каждый день потчевали чаркой сладкой малаги. Конечно, подобная забота не могла не сказаться на внешности, девочка не без удовольствия ловила на себе восторженные взгляды проезжего люда, из коего очень многие заворачивали под гостеприимную сень "Бурого петуха" именно под воздействием её милой улыбки и задорных глаз. За пару лет подобной практики Марианна научилась отменно разбираться в путниках. С кого будет прок, а кому и неча на порог! Монахи, солдаты, торговцы, пилигримы, королевские чиновники, крестьяне, знатные сеньоры, евреи, рыцари-крестоносцы, нищие бродяги, разбойники, просто тёмные личности -- кого только не перевидала она у этих ворот! Случалось, некоторые заводили шашни. Но господин Бюффон строго-настрого предупредил, чтобы ни о чём подобном и думать не смела, а то... и тут прихотливое хозяйское воображение рисовало такие устрашающие картины возмездия, по сравнению с которыми адские муки становились невинными игрушками. Впрочем, однажды, будучи во хмелю, сей строгий муж обмолвился, что если попадётся подходящий клиент с достаточно толстой мошной, чтобы заплатить за некое женское сокровище, которое достаётся им даром, а стоит приличных денег, то почему бы и нет?..
О ноги Марианны потёрся здоровенный рыжий кот, чувствующий себя на кухне властителем. Он давно уже не жрал мышей, закормленный остатками пищи, но продолжал исправно ловить этих тварей и приносить на порог, словно для отчёта и оправдания своего существования. Девочка поражалась, как может такой увалень догнать и схватить маленькую юркую мышку, причём не одну и в темноте? Не иначе, ему сопутствует какой-нибудь кошачий бог, или святой, по крайней мере. Тут она пугалась своих еретических мыслей, крестилась на тёмную икону в углу, но вскоре снова начинала думать по-прежнему. Но теперь Марианна лишь вытащила ногу из деревянного башмака и почесала негоднику спину. Тот промурлыкал от удовольствия и с достоинством удалился. В это время Жанна, старшая из дочек Бюффонов, приподняла крышку над котлом, и у девочки потекли слюнки от смачного духа. Она даже глаза прикрыла в блаженстве. И тут где-то далеко-далеко, словно за тридевять земель, раздался сигнальный свист. Марианна сделала вид, что не расслышала, вдруг это посторонний какой-нибудь свист, никакого отношения к ней не имеющий? Или мальчишка ошибся, принял проходимца за достойного господина и теперь раскаивается? Но из-за двери донёсся сварливый, срывающийся на гнев голос господина Бюффона: "Куда эта чёртова девка провалилась? Выходи, а то всыплю, разрази меня гром!"
Марианну будто ветром сорвало с места и вынесло во двор. Напутствуемая хозяйской тростью и "добрым словом", она выбежала за ворота. Путешественник, о котором известил наблюдатель, двигался по дороге со стороны Лиона. Он был ещё не менее чем в ста шагах, и девочка могла хорошо рассмотреть его. Явно не бедняк: конный, и в поводу ещё две вьючные лошади. Судя по всему, рыцарь, вон как блестят доспехи, выглядывающие из-под плаща. На кончике воздетого копья треплется геральдический флажок. По мере приближения чётче проявляются детали облика. Суровый шлем, увенчанный белым витым рогом и длинным вьющимся лошадиным хвостом; бордовая накидка с нашитым золотым крестом, увитым зелёной ветвью; длинный узкий меч без ножен, явно заморской работы; треугольный щит с изображением того же креста пристёгнут позади седла. Конь вороной масти, под узорчатым дорогим чепраком. Ведомые лошади навьючены поклажей в туго набитых тюках. Если судить по многочисленным, но тщательно исправленных зазубринах и вмятинах на оружии и доспехах, это бывалый ратник, не один год повоевавший с сарацинами за гроб Господень. И не робкого десятка -- странствовать в одиночку по кишащим разбойным людом горам отважится не каждый. Но самая поразительная черта, заставившая девочку прям оцепенеть от ужаса, -- золотая маска в виде улыбающегося лица под открытым забралом. Ничего подобного ей встречать не приходилось!
Когда загадочный всадник поравнялся с Марианной, та собралась с духом и сделала несколько шагов ему наперерез. Рыцарь придержал коня, видимо, обратив внимание на движение девочки. Юная пери взялась рукой за поводья, при этом изобразив на лице любезнейшую из своих улыбок:
-- Ваша Милость, не сочтите за дерзость -- самый безопасный и удобный приют во всём графстве! Комната для важных гостей, в ней и королю не зазорно остановиться, с мягкой постелью без насекомых; захотите омыть дорожную пыль -- пожалуйста, в большой купели; сытный ужин по Вашему выбору: лесная дичь, говядина с овощами или форель в прованском соусе. Лучшее бургундское или испанское вино... Всё к Вашим услугам, сир!
Рыцарь не издал ни единого звука в ответ на пылкую речь, бросил короткий взгляд на "Бурого петуха", а потом уставился на Марианну. У той сердце вновь ушло в пятки. Этакая личина, что под ней?
Вдруг закованная в латы рука протянулась к детскому лицу и крепко охватила его за подбородок. Марианна не успела отпрянуть и теперь поневоле застыла, вытянувшись на цыпочках, словно в тисках. Впрочем, внутренняя поверхность перчаток, выполненная, видать, из телячьей кожи, оказалась неожиданно гладкой, даже тёплой. Сквозь вырезы маски сверкают тёмные пронзительные глаза. Дыхание у девочки спёрло. Может, закричать? Но посмеет ли кто-нибудь вступиться за прислугу перед благородным господином?
Но вот хватка ослабла, рыцарь отпустил жертву, дёрнул поводом и направил обоз под своды постоялого двора. Марианна тут же забыла, какого страха натерпелась, возликовав в душе. За каждого достойного клиента ей перепадало немало милостей от хозяев, в виде лакомых кусочков с сеньорского стола, обновок в наряде или даже одного-двух денье (которые потом можно весело потратить на ярмарке в Лионе!).
Во дворе почётного гостя уже встречал сам папаша Бюффон, изогнувшись в нижайшем поклоне, потом скликал слуг, чтобы занялись лошадьми и поклажей, а сам проводил всадника до парадной лестницы, ведущей на верхний этаж каменной башни, в "благородные" покои. По пути рыцарь распорядился высоким спокойным голосом, явно привыкшим командовать:
-- Пусть девчонка проводит меня наверх. Весь вьючный багаж доставить туда же. Приготовить купель. Зажарьте пулярку пожирнее, в белом вине. Остальное по ходу дела...
Возле самих дверей Бюффон помог гостю спешиться, затем сердитым жестом (смотри, мол, у меня!) сунул подсвечник с горящей свечой в руки Марианны и пихнул её вперёд, чтобы показывала дорогу. Девочка двинулась наверх по гулким старинным ступеням, слыша позади себя бряцающие шаги и трудное дыхание обременённого доспехами человека.
Вот распахнуты резные створки дверей, и компания оказывается в месте назначения. Это самые престижные комнаты "Под бурым петухом", предмет гордости Бюффонов. Когда-то, в незапамятные времена, здесь располагалась римская гостиница. На стенах до сих пор сохранились остатки фресок, некоторые весьма фривольного свойства. Поэтому сюда никогда не допускали духовных лиц или путешественников с детьми. Особенной популярностью апартаменты пользовались среди зажиточных горожан и вольных художников. Но и стоили немало.
Марианна потушила свечу смоченными слюной пальцами. Сквозь небольшие окна-бойницы, затянутые слюдяными пластинами, пробивается неяркий, словно бы лунный свет. Обширная кровать под новомодным балдахином занимает треть помещения. Вдоль стен несколько лавок, покрытых коврами, пара сундуков в углах, небольшой столик с бронзовым зеркалом. В соседней комнате видна обширная мраморная чаша размерами три шага на три и по пояс взрослому человеку глубиной. Вода в купальню поступает по свинцовым трубам (привет от язычников!), а этажом ниже находится печь, с помощью которой эта вода нагревается. Ни в одном замке подобной роскоши не встретишь, так что понимаете, сударь, плата взимается не зря!..
Рыцарь степенно прошёлся по комнатам, придерживая меч левой рукой. Росту он оказался не чрезмерного, но благодаря шлему с рогом и хвостом казался великаном. Длинные узкие носки железных сапог поочерёдно со шпорами высекали искры из мозаичного пола. Похоже, гость остался доволен увиденным, поскольку отослал Марианну ускорить процесс доставки поклажи, а сам остался с хозяином обсудить окончательные условия.
Девочка мигом сбежала вниз, дробно простучав башмаками по лестнице, вихрем влетела в конюшню. Прикрикнуть на нерасторопных мужланов, ни шатко ни валко разбирающих тюки -- милое дело! А затем ещё важно шествовать впереди процессии, словно графский сенешаль, держа щит на вытянутых руках, и ловить завистливые взгляды кухарок.
В полутёмном притворе её остановил Бюффон, схватив грубой пятернёй за плечо и приблизив свой рот вплотную к уху девочки:
-- Слушай, Марианна, ты поступаешь в полное распоряжение господина рыцаря, на всё время его пребывания здесь! Повторяю, полное, то есть будешь выполнять все его пожелания, какими бы странными они не показались, понятно? И не дай Бог тебе заслужить неудовольствие или огорчить мессира! Душу вытрясу! -- и он подтолкнул испуганную девочку наверх.
Вот дела! Марианна поднималась в благородные покои не жива и не мертва. Оказаться во власти столь непонятного человека, явно могущественного и способного сотворить всё, что ему вздумается, ей не очень улыбалось. Ослушаться тоже нельзя, в лучшем случае выгонят прочь, но ведь ещё и шкуру спустят, к гадалке не ходи!
С такими мрачными мыслями девочка постучалась в дверь, а затем вошла во главе нестройного отряда носильщиков. Когда скарб был разложен по местам, то есть под лавками и в сундуках, мужики неловко поклонились Его Милости и, подталкивая друг друга, скрылись с глаз долой. Марианна впервые в жизни смотрела на них едва ли не с нежностью и много бы отдала, чтобы оказаться в их числе. Скоро стихли частые шаги на лестнице, гул голосов. Только удары сердца в груди, будто тревожный набат: бум, бум, бум!..
Казалось, рыцарь совершенно забыл о её существовании. Он высился недвижным столпом напротив распахнутого окна, что-то рассматривая вдалеке. Закатные лучи окрасили его фигуру багровыми тонами, вселяющими в трепещущую душу девочки ещё больший страх. Наконец-то пришелец повернулся на пятках, издав железом изрядный лязг. Пройдя вглубь комнаты, сначала по очереди снял перчатки, бросив их сообразившей приблизиться Марианне, потом поднял руки и стянул с головы шлем. По бордовому бархату рассыпались чёрные кудри, слишком пышные для странствующего воина -- подивилась наша простушка. На длинных узких пальцах блеснули камнями два перстня -- один хищно-алый, как кровь, другой чернее ночи.
-- Будешь складывать по порядку на скамье, да шевелись! -- суровый голос заставил Марианну действовать с возможной быстротой.
Она едва не уронила перчатки и шлем (тяжелы!), но вида не подала. Следом приняла в свои руки плащ-шап, наверное, несусветно дорогой, сшитый из восточной материи и подбитый плотным мехом. Не успела девочка разложить его ровными складками, как замерла в изумлении. Рыцарь резким движением освободился от золотой маски -- и оказался... женщиной! При этом левая сторона лица новоявленной дамы жутко зияла глубоким шрамом с неровными краями, а правая -- поражала матовой гладкостью и правильностью черт. Лоб поднимался высоко, словно купол собора, брови очерчены грозными дугами, глаза тёмные, продолговатые. Нос весьма тонок, умеренной длины, с лёгкой горбинкой. Рот плотно сжат, яркого цвета, со слегка выступающей нижней губой, что впридачу к твёрдому подбородку придаёт облику благородную властность.
Впрочем, недолго Марианна таращилась на случившуюся перемену, ибо брови наблюдаемой ещё более нахмурились, а взгляд метнул молнию. Всё же дама отвернулась, и страшная половина лица стала невидимой для девочки. После паузы прозвучал вопрос-утверждение:
-- Значит, тебя зовут Марианна?
-- Да, господин... госпожа!..
Дама рыцарь звучно рассмеялась:
-- Отлично! Мне нравится это обращение, так и величай впредь! А сейчас помоги снять доспехи -- вот, расстегни пряжки сбоку нагрудника... Сверху вниз...
Марианна не без труда справилась с тугими застёжками, при этом больно уколола палец стальным язычком, но опять сдержалась. Ей не хотелось показывать слабость даже в мелочах. И не только из страха перед наказанием. Вид этой воинственной незнакомки внушал не только трепет, но и невольное восхищение.
Расставшись с нагрудником, состоящим из кирасы, соединённой с наплечниками, дама через голову стянула свисавшую до колен кольчугу, затем по очереди отстегнула кольчужные чулки, имеющие крепление на поясе. Особенно бережно она отнеслась к позолоченным шпорам, устроив их отдельно, как символ принадлежности к рыцарской касте. Потянулась, зажмурившись от удовольствия -- такую груду железа скинула с плеч! Внимательно проследила, чтобы все части доспехов были разложены по порядку, мол, готовность облачиться по первому сигналу -- закон воина. Теперь на госпоже рыцаре остались просторная белая рубаха из тонкого полупрозрачного полотна, такие же исподние штаны-брэ, на которые надеты плотно обтягивающие кожаные шоссы, длиной по самое-самое.
В таком виде она направляется в смежную комнату, приглашая жестом Марианну следовать туда же. В обширной мраморной чаше чуть плещется подогретая вода. Дама потрогала рукой, кажется, пришлось по вкусу. Улыбается красивой половиной лица:
-- Таких терм я не встречала и в самой Византии! Однако! А уж росписи на стенах -- словно иллюстрации Овидия... "Ars amatoria"!
Девочка, не разобравшись в интонации реплики, пытается оправдаться:
-- Это очень старинная комнаты, ещё с языческих времён... Наверное, Вам подошли бы... более христианские покои?
-- Отчего же, Марианна? Мне здесь определённо нравится! Напоминает наш орденский замок в Эрессе, построенный на месте древнегреческой цитадели, там осталось достаточно элементов прежнего убранства...
Дама усаживается в обширное кресло из дорогого палисандра, расслабленно откидывается на спинку, прикрывает глаза, потом командует негромким голосом:
-- Стяни с меня шоссы, только осторожней, под правым коленом рана едва зажила!
Марианна приближается вплотную к госпоже, распутывает узелки подвязок на поясе и по очереди, крайне аккуратно, освобождает ноги дамы-рыцаря от кожаных чулок. Действительно, на одной из голеней синеет подсохшими краями изрядный рубец (видать, след от вражьего клинка), да и вообще -- на всей поверхности поджарых стройных конечностей немало подобных отметин.
В это время раздаётся энергичный стук в дверь и доносится голос самого папаши Бюффона:
-- Ваша Милость, извольте вино и закуски, всё самое лучшее!
Дама кивнула головой девочке и приказала:
-- Прими, что там у него, и неси сюда. И ни слова -- кто я, понятно?
-- Да, господин госпожа! -- Марианна стрелой бросилась к двери, но прежде, чем отворить, оглянулась -- не открыто ли взору чего-нибудь лишнего? Вроде, нет...
Бюффон держит в руках обширный поднос, на котором тесно расположились кувшин с вином, плетёные чаши с виноградом, сыром, ветчиной и огромными ломтями хлеба. Увидев, что в комнате никого нет, кроме служанки, хозяин делает страшные глаза, наверное, чтобы ещё раз построжить девчонку, но вслух произносит елейным тоном:
-- Пулярка уже на подходе, самая жирная и сочная во всём графстве, клянусь небом! Приятно откушать, мессир!
Вручив божественно приятно пахнущую ношу в руки Марианны, он ещё погрозил ей большим волосатым кулаком и пробурчал что-то насчёт бестолковости и птичьих мозгов. У девочки вновь заныло в животе от обилия снеди, и даже возникла идея стянуть пару кусочков сыра или мяса. Но она справилась с искушением и доставила всё без изъяна на стол в соседнюю комнату. Дама сразу же велела налить ей в серебряный стакан вина, отхлебнула, слегка нахмурила брови, оценивая вкус, потом хмыкнула удовлетворённо:
-- Для такого захолустья вполне прилично... Э, да ты голодна, как вижу -- слюнки глотаешь! Ну-ка, отведай и ты вина, и съешь чего-нибудь! Мне не нужна бессильная прислуга...
Марианна не заставила себя долго упрашивать и тут же впилась зубами в ломоть хлеба, соединив его с добрым куском ветчины, при этом плеснув в имевшуюся на подносе глиняную чашу немного вина и запивая им еду. Дама потягивала терпкую влагу из своего стакана, при этом с иронией наблюдая за девочкой. Та в два счёта разделалась с вином и закуской и застыла по стойке "смирно", даже руки спрятав за спину. Несомненно, она легко уничтожила бы половину имеющейся провизии, но... надо и меру знать!
-- Вот и правильно, Марианна, я тоже не стану набивать чрево, пока не совершу омовение. Это полезнее делать на пустой желудок, как говорится во всех медицинских трактатах... Будешь мне помогать. Во-первых, достань из одного из тюков, который завязан красной тесьмой, ларец с банными принадлежностями. Неси сюда. А во-вторых... возьми пару свежих рубашек из другого тюка, что с краю, под скамейкой... Именно так...
Девочка выполняла указания Её Милости, чувствуя тепло, бегущее по жилам, и плавное кружение головы. Какие замечательные чёрные волосы, искристые в свете умирающего заката и восковых свечей, рассыпаны по камчатному верху рубашки... и страшный шрам на лице совсем не уродлив... такая чудесная добрая госпожа! Интересно, сколько ей лет? Невозможно сказать точно. Наверняка, больше двадцати... Или за тридцать? Марианна не слишком-то сильна в счёте, хотя умеет складывать до ста. Но в данном случае это нисколько не помогает. Дама-рыцарь сильна и энергична, как молодой мужчина, но при этом почтенно мудра...
А сейчас она велит девочке извлечь из ларца несколько хрустальных флаконов, наполненных загадочными разноцветными жидкостями, и вылить по нескольку капель в чашу купальни. Вода сразу же взбурлила пышной пеной, воздух наполнился чудными ароматами. Голова вовсе идёт кругом!..
Вдруг госпожа совершает немыслимое -- скидывает с себя остатки одежды и совершенно нагой опускается в бассейн! Причём ведёт себя абсолютно естественно, словно Ева в раю до грехопадения, ничуть не смущаясь присутствия посторонних глаз. Зато Марианна не знает, куда девать свои. За всю жизнь она не видела ни одного обнажённого тела, даже в общей бане, где мылись, прикрываясь повязками и накидками. Даже наедине с собой не полагалось оголяться -- искушение!
Дама замечает смятение юной служанки, опять иронично улыбается.
-- Марианна, ты когда-нибудь помогала при омовениях... если подвизаешься при постоялом дворе?
-- Ну, господин... госпожа... один раз я присутствовала, но стояла за дверью... держала облачение... то был королевский герольд, и ему помогал личный слуга...
-- Что ж, придётся научиться, дитя моё! Прежде всего, скинь эту деревенскую грубую одёжку... Да-да, и не смотри так испуганно, я не кушаю маленьких бургундок на ужин! Как ты собираешься ухаживать за мной в купели, оставаясь в подобном одеянии? Ты видела банщиц -- они вообще носят одни передники!
Кажется, полученный приказ не совсем целомудрен... впрочем, в присутствии вовсе лишённой покровов дамы можно не думать об этом. Тем более, так славно и легко на сердце, и сам чёрт не страшен! Марианна быстро стягивает через голову верхнее платье и остаётся в одной камизе. Рубаха сшита из белой саржи и едва прикрывает колени. Теперь и девочка чувствует себя раздетой и неловко ёжится.
Между тем дама расположилась в чаше весьма привольно, раскинула руки по краям, явно наслаждается купанием. Бросает взгляд на Марианну.
-- Ладно... Косу ещё распусти! В том же ларце гребень -- расчешись получше!
Выполнив требуемое, девочка вновь застывает напряжённой статуей. Если сейчас неведомая владычица велит распахнуть окно и броситься вниз -- покорная раба не ослушается! Однако придётся пройти не менее суровое испытание...
-- А теперь возьми мочалку и спускайся сюда! И не дрожи, как осиновый листок, тут нет лягушек или змей! Пошевеливайся!
Марианна сходит по ступенькам в горячую, похожую на пенный душистый отвар воду. В самом глубоком месте ей почти по грудь, а потом дно поднимается и образует подобие ложа, где и расположилась, словно шальная русалка, госпожа рыцарь. Девочка подходит, с ужасом убеждаясь, что мокрая ткань прилипла к телу и обнажает его похлеще полной наготы. Но времени на сокрушения нет, дама подставляет голову, мол, давай, действуй!.. Святая Моника!.. Или кто-нибудь там ещё... помогите не осрамиться!
И Марианна принимается за чёрные пышные волосы, которые расплылись по воде наподобие водорослей, стараясь промыть их потщательнее, и в то же время не потревожить лицо Важной Персоны. Впрочем, войдя в азарт, она уже не слишком соблюдает пиетет и полощет кудри, как хозяйское бельё в речке. Дамочка фыркает несколько раз, трясёт головой, но терпит. Пока наконец-то не хватает за руку девочку и встаёт во весь рост.
-- Достаточно с волосами, теперь мочалкой поработай -- и сил не жалей!
Оказавшись вплотную с обнажённой женщиной, с которой потоками льётся вода, причём и сама не в лучшем виде, Марианна на мгновение поколебалась, но всё же зачерпнула шипящей пены и принялась с усилием натирать плечи и спину, и всё остальное незнакомки. Отводить взгляд некуда, да и незачем. Как-то стало привычным, и даже приятным такое зрелище. Ничуть не оскорбляют совесть ни маленькие холмики груди с твёрдыми навершиями, ни плоскоокруглый живот, ни тёмная курчавая поросль на женском лоне, ни упругая стройность лядвий. Удивительное дело... и можно только представить, как будет сердиться духовник, отец Доминик из аббатства!
Скоро обе они выбились из сил и просто рухнули в воду. Правда, скромная банщица тут же вскакивает -- негоже служанкам плескаться рядом с благородными! Дама же некоторое время блаженствует в белопенном облаке, как на небесех, раскинув руки в стороны и закрыв глаза. Сейчас она кажется совсем юной, едва ли не ровесницей Марианны. Но длится пауза недолго. Вновь строгий взор и надменный изгиб рта, попробуй ослушаться!
-- Ну, что ж, неплохо! А теперь и ты изволь омыть свои чресла!.. Когда ещё случится подобная оказия?
Поражаясь самой себе, прежде всего, полному отсутствию стыда или сожаления, девочка избавляется от мокрой насквозь и потому тяжеленной камизы и, скомкав её небрежно, отбрасывает прочь. Словно не замечая внимательного, ставшего пронзительным взгляда рыцаря, Марианна старательно намыливает своё тело и трёт его той же мочалкой, которой чуть ранее намывала Её Милость. А ведь кожа-то у служанки побелее и глаже, чем у госпожи! И золотистые волосы струятся вольной волной, а под мышками и в паху -- рыжеют закатным солнышком... И все члены сложены соразмерно, и нет ни одного изъяна! Славная овечка из Соломонова стада, разве нет?..
Девочка поворачивается так и сяк, бессознательно показывая едва развившуюся красу. Но, пожалуй, и бывалая блудница не смогла бы лучше преподнести себя, сколько ни старалась!
Уф, тщательно выскоблен и отмыт каждый из самых потайных уголков немощной плоти, а дух ликует, воспаряя высоко, полный неясных ожиданий. Марианна выпрямляет спину в порыве внезапной гордости, похожей на дерзость. Её подбородок вскинут вверх, а руки упёрты в бока. Сам папаша Бюффон не признал бы в ней прежнюю служанку. Похоже, и нагая воительница, разделившая с ней купель, ощущает произошедшую перемену. Она встаёт рядом, её глаза наполнены тёплой нежностью.
-- Думаю, достаточно с нас! Чище только сны младенцев, а это повод возомнить о себе... Подай-ка, пожалуй, простыню.
Девочка достаёт одно из льняных полотнищ, уложенных стопкой на краю водоёма, накидывает его на голову и плечи дамы, затем ни мало не стесняясь, растирает руками, собирая влагу. Госпожа принимает, как должное, и даже помогает процессу. Затем она выбирается на берег и падает в кресло. Уже не спрашивая разрешения, Марианна набрасывает и на себя простыню и поднимается следом. Каждая жилка в ней поёт и трепещет, словно освобождённая от многолетней коросты.
И тут вновь слышится стук, затем голос мадам Бюффон:
-- Мессир, Ваша пулярка, только с огня!
Девочка бросает на госпожу вопросительный взгляд -- в таком виде? Дама спокойно кивает, но добавляет негромко:
-- Достань из кошеля, что подвязан на поясе, один турский грош, вручишь хозяйке -- пусть помалкивает!
Марианна со смешанным чувством робости и тщеславия (полюбуйтесь-ка на неё!) сдвигает засов и отворяет дверь. Как и ожидалось, глаза у почтенной женщины полезли на лоб, впрочем, многолетняя выучка принесла плоды, она лишь поджала губы и молча восшествовала в комнату с дымящейся курицей на подносе. Вновь волшебный запах заполнил помещение, казалось, ему нет подобных во вселенной! Мамаша Бюффон оставляет блюдо на столике и поворачивается, чтобы уйти. Заметно, как ей не терпится разнести весть об увиденном по всему дому. Как бы ни так! Девочка довольно небрежно, как власть имеющая, останавливает хозяйку за рукав, предъявив в доказательство права совершать оное серебряную монету. Лицо бедной женщины бледнеет и краснеет, а взгляд прямо приковался к металлическому кружочку.
Медленно и веско Марианна произносит:
-- Его Милость не желает, чтобы кто-нибудь что-нибудь услышал от Вас, понятно? Держите!..
Хозяйка ловко подхватила грош, всё ещё не веря собственному счастью. Вряд ли в прошлом ей выпадала такая возможность -- разжиться по-крупному втайне от мужа. Теперь точно, даже под пытками она не проронит ни слова!
-- Можете не сомневаться, мой рот -- могила! До страшного суда никто не узнает! -- и она исчезает, будто не было.
Девочка торжественно вносит королевское яство в купальную комнату. Лицо дамы, раскрасневшееся и простое, пусть и ущербное в одной половине, выражает полный восторг. Блюдо устанавливается на столе, но затем происходит краткая заминка. Госпожа встаёт и оставляет на кресле покрывало, вновь оказавшись нагой, но тут же надевает одну из рубах, принесённых прежде Марианной. Белая тонкая материя настолько прозрачна, а пошив камизы столь фриволен (едва закрывает лоно и грудь), что деревенская простушка вновь испытывает смущение. Право, лучше бы на этой женщине ничего не было! Но затем и самой ей пришлось облачиться в нескромное одеяние. Зато, какая гладкость и лёгкость, будто тысячи нежных пальцев гладят кожу! Тут же девочка поймала себя на странных желаниях... хотя не могла бы объяснить их странность...
Вооружившись большим кухонным ножом, Марианна ловко разделывает лоснящуюся жирную тушку (пригодился опыт прислуживания на кухне) и наполняет вином господский стакан. Она уверена, что и её пригласят к трапезе, но важно соблюсти приличия. Госпожа рыцарь красноречивым жестом, присоединяйся, мол, разрешает сомнения. И вот пламенная жидкость вливается в горло и течёт по венам, а вкуснейшее мясо насыщает утробу...
Несколько утолив голод и жажду, дама бросила на девочку всё тот же пронзительный взгляд. Видимо, в голове её роились важные мысли. Потому что последовали вопросы:
-- Ответь мне без лукавства, чадо, ты сохранила природную девственность?
От таких слов кусок застрял в горле Марианны... Прокашлявшись, она ответила чуть слышно:
-- Думаю, да, моя госпожа... Во всяком случае, мне так кажется...
-- Что это значит, позволь спросить? Ты не уверенна в своей непорочности?
-- У меня не было возможности проверить... К тому же, в душе... я не всегда была безупречна... Мысли, мечтания, сны... простите, грешна...
-- Ладно, с душой мы разберёмся позднее. Значит, ты не разделяла ложе ни с одним мужчиной?
-- В детстве мы спали на одной постели, братья и сёстры, у нас не было другой!
-- Меня не интересует твой младенческий возраст! Я имею в виду лечь на ложе с целью плотского соития!
-- Помилуй Бог, мадам, я и думать не смела! Господин Бюффон меня бы просто убил!
-- Хорошо, ладно... -- казалось, госпожа рыцарь задумалась о чём-то весьма серьёзном, так как брови её сошлись строгими излучинами. Но через краткий период времени разговор продолжился. -- Думаю, тебе хочется узнать, кто я и откуда, не так ли?
-- Разве я могу позволить себе такую дерзость, как любопытство? Но если Вы изволите, мадам...
-- В общем, слушай!.. Моё имя -- Луиза де Бриенн. В моём роду короли, герцоги, графы, имеющие владения во Франции, Италии и на Святой Земле! Семнадцати лет я вступила в рыцарский орден-сестричество святой Варвары... основанный полвека назад Марией де Куртене, вдовствующей императрицей Никеи, для защиты интересов христианской церкви на Востоке. Сейчас состою в должности капитана, с правами командора...
Марианна слушала с открытым ртом всё это перечисление громких имён и титулов, ничего ей не говорящее, кроме одного -- перед ней находится важная птица! Она опять почувствовала себя ничтожной деревенской девочкой, осмеливающейся сидеть в присутствии благородной крови. Мучительно захотелось вскочить и застыть в почтительном поклоне, опустив взор долу... Но вместо этого поднялась сиятельная дама, причём жестом руки остановившая такой же порыв визави. Капитану с правами командора явно хотелось выговориться.
-- Уверена, ты никогда не слыхала о нашем ордене? Ещё бы! Он изначально создавался тайным, поскольку выполнял секретные функции. Борьба с лазутчиками неверных, предателями, операции на вражеской территории... Папская булла: "Si vis pacem, para bellum" даровала нам чрезвычайные полномочия и привилегии. На острове Лесбос в местечке Эресс был куплен у византийцев участок земли и выстроен замок. Во главе ордена стоит магистриса, избираемая советом командоров и утверждаемая в Риме. Постоянно поддерживается число сестёр-рыцарей -- семь десятков, и три сотни сестёр лучниц и оруженосиц. Впрочем, в полном составе мы собираемся редко -- походы и миссии требуют долгих отлучек...
Госпожа Луиза озабоченно прохаживалась в своём рубашонке по краю бассейна, совершенно не похожая сейчас на солидного предводителя крестоносцев. Марианна улыбнулась про себя, что, видимо, отразилось на её лице. Дама тут же схватила меч, стоявший наготове в дверном проёме, и в мгновение ока приставила острие к горлу несчастной. Девочка и ойкнуть не успела, как ощутила на коже прикосновение смертоносной стали. "Господи милосердный, святая Троица, мамочка родная, спасите!" -- промелькнуло в мозгу. Но воительница уже отвела оружие, а потом опустила клинок на детское плечо , словно при посвящении в рыцари...
-- Ты славная девушка, Марианна, но никогда не смей усмехаться надо мной, даже в мыслях! Это может дорого тебе стоить. Так вот... В ряды ордена принимают только девственниц. Знатного сословия -- в рыцари, любых других, но после испытания, в лучницы и оруженосицы. Но все мы являемся сёстрами и храним заповедь взаимной любви. Поступающие дают два обета: "Сражаться с неверными за Гроб Господень до последней капли крови", а так же: "Никогда не оскверняться с мужчиной на ложе страсти". Личное состояние вступивших вливается в общую казну, в качестве приданного. За полсотни лет орден скопил немалое достояние, включающее земельные владения, замки, мануфактуры в разных областях христианского мира. И за всем этим требуется глаз да глаз! Поэтому и приходится путешествовать... не только в поисках ратной славы...
Её Милость, или вернее, Светлость графиня де Бриенн вновь уселась в кресло, самостоятельно наполнила стакан и осушила его залпом. Всё же годы военных трудов и странствий наложили отпечаток на манеры. Она вцепилась зубами в остывший уже кусок пулярки, подтолкнув блюдо в сторону девочки -- тоже не отставай! Суровый меч дама возложила прямо на стол, будто напоминанием бывшего урока. Что ж, забыть такое сложно!..
Но подобие проповеди ещё не закончено. Разделавшись с куриной ножкой и отправив в рот дюжину виноградин, госпожа капитан продолжила:
-- Мне пришлось объехать по служебной надобности всю Священную империю и юг Франции, но тут... возникли определённые сложности... Боюсь, жадность некоторых сеньоров возобладала над их благочестием! Подумать только -- покуситься на имущество ордена! Впрочем, эти подробности тебе знать необязательно... Гораздо неприятней свалилась другая докука. Во время пути захворала и умерла моя верная оруженосица Гарам, крещённая сарацинка. Мы были вместе почти десять лет, с того самого случая... Думаю, тебе интересно будет услышать историю...
Марианна постепенно начала соображать, в каком направлении движется беседа и ради чего затеяна. Это понимание заставило сильнее колотиться её сердце, а глаза наполниться радостным сиянием (неужели?!). Поэтому на любой вопрос или предложение она только восторженно кивала.
-- Я ходила тогда в рыцарях-башелье и имела под началом с десяток копий. Однажды мы двинулись вглубь пустыни, переодевшись на манер египетских мамелюков, чтобы внезапно нагрянуть во владения одного сарацинского князя. Путь через мёртвые пески занял неделю, мы потеряли половину коней, но всё же достигли оазиса. Удача нам улыбнулась -- сам властитель с дружиной отсутствовал, убыл на охоту, а на месте остались лишь гарем и домочадцы. Княжеские жёны, дети стали нашими пленниками, постройки-хозяйство попалили, сокровища забрали в качестве военной добычи. Опять же, и тут счастье не отвернулось от сестёр -- отряд благополучно ушёл от погони и вернулся в христианские пределы. Трёх сыновей князя мы обменяли на двух епископов и дюжину армянских купцов, доставшихся в довесок. Жён своих и даже дочерей проклятый сарацин возвращать не захотел, оставил нам в подарок. Девочек окрестили, зачислили в орден оруженосицами. Одна из княжеских дочерей, по имени Гарам, что значит Любовь, выделялась кротким, но храбрым нравом, и я взяла её к себе. О чём ни разу не пожалела... Вот только европейский климат оказался бедняжке не по нутру. Искупалась в горной речке, мигом простыла и отошла... Схоронили в Гренобле, упокой её душу...
Марианна внимательно слушала рассказ, но никак не могла представить себе всех обстоятельств описываемых событий, больно далеки они были от окружающей её реальности. Лишь смутное ощущение сказки наполняло душу золотыми грёзами. Оазисы, сарацины, сокровища... Неужели это существует на самом деле? А благородный вития всё продолжает, не забывая при этом отхлёбывать из стакана:
-- Пред сёстрами нашего ордена трепещет весь Восток! Немало подвигов совершено во имя Божие! Между прочим, знаешь, как меня прозвали неверные? Дагхаби Уишь, то есть Золотое Лицо! Я ношу эту маску с тех пор, как получила ожог кипящей смолой во время осады Алеппо... Английские рыцари именуют: Lady Gold Smile! Улыбнись мне тоже, милое дитя... У тебя такое живое настоящее лицо...
Дама немного грустнеет, похоже, крепкое вино начинает оказывать смиряющее действие. Марианна тоже угасает вслед... Но период затишья длится недолго. Госпожа капитан внезапно увесисто ударяет по столу рукой, сверкнувшей драгоценными камнями.
-- Если ты думаешь, что удел сестёр ордена одни лишь походы и сражения, то ошибаешься! Особенность нашего служения требует всестороннего развития ума и тела, вплоть до изучения древних и нынешних языков, обычаев, устоев... В замке Эресс собрана библиотека, которой и папа позавидует! Тысячи манускриптов, сотни авторов! А сколько разных диковинок, артефактов хранится в музеуме ордена! Из каждого путешествия мы везём что-нибудь особенное, интересное для разума... Да что там говорить, сейчас сама увидишь! Неси баулы сюда, которые из чёрного тика!.. Но прежде добавь света, что ж у нас темно, как в склепе?!
Марианна проворно зажгла все свечи на бронзовой жирондоли (в комнате стало светлее, чем днём), тут же метнулась в спальню, притащила два объемистых тюка, плотно затянутых ремнями. Распаковала их, а потом начала доставать содержимое по очереди, предъявляя взору Её Милости и выслушивая краткие пояснения:
-- Это морские раковины, привезены из Индии, смотри, какие они гладкие на ощупь, нежные, словно лепестки розы! Формы их столь изысканы, что не перестаёшь удивляться творческой фантазии Создателя!..
Девочка с трепетом держит в ладонях невероятные по красоте творения. Ничего подобного ей не приходилось видеть в жизни! Раньше она считала пределом совершенства серебряный ковчежец с расписной крышкой, в котором Бюффоны держат свои важные бумаги, но эти чудесные раковины!.. Но это ещё не всё... Следом из таинственных глубин появился прихотливый каменный цветок, похожий на ветку, густо облепленную снегом.
-- Коралл! Тоже доставлен с далёкого Востока, где произрастает в океанской пучине... Правда, забавная вещица?.. А это балтийский янтарь, драгоценная смола, в которой застыли насекомые минувших веков. Не бойся, они хоть и выглядят, как живые, но давно стали одним целым с камнем...
И ещё много, много разных разностей, очаровательных и ужасных, имеющих неслыханную ценность и на первый взгляд безделицы -- но все как один волнующих до предела воображение. Особенный трепет, близкий к мистическому поклонению, вызвали у Марианны книги. Массивные фолианты из бархата и кожи, исписанные убористым почерком дотошных переписчиков, причудливые буквицы, разноцветные миниатюры. Огромный мир, до сих пор бывший для юной служанки тайной за семью печатями. Некоторые рисунки изображают таинственные города, неведомые страны, на других растения и животные, третьи посвящены людям... Картинки в одном из томов заставили девочку жарко покраснеть, и одновременно сладко забилось сердце... Дама загадочно усмехнулась, забрала книгу в свои руки...
-- Сапфо Митиленская среди своих подруг... Великая и прекрасная, десятая муза, как прозвал её Платон!.. А Сократ нарёк наставницей в вопросах любви! Между прочим, она родилась на острове Лесбос, в Эрессе, то есть там, где находится замок нашего ордена. Мне кажется, в том месте до сих пор витает её поэтическая душа!
-- А разве у язычников имелась душа?
-- Да будет тебе известно, радость моя, что душой обладали и обладают все люди на земле, включая язычников, сарацин и евреев. При этом один лишь милосердный Господь может определить точно их посмертную участь. А поскольку Его имя -- Любовь, то отчего Он будет чуждаться высших проявлений этого чувства? Боюсь, сообщества несовершенных людей, пытающихся установить совершенную истину, могут иногда ошибаться... Но со временем некоторые заблуждения будут рассеиваться, а запреты становиться менее категоричными... Omnia vincit amor!
Разумеется, Марианна мало что поняла в этой сентенции. Пожалуй, только то, что не всё запретное -- на самом деле зло. Если запрещающий не свободен от заблуждений...
Тут госпожа потребовала принести самый тяжёлый тюк, из железной сетки, что было выполнено девочкой с большим трудом, буквально волоча мешок по полу. Там оказался комплект снаряжения рыцарского оруженосца: чёрный плащ, сюрко зелёного цвета с золотым крестом, укороченная кольчуга, половинные кольчужные чулки, а так же льняные брэ, камиза и кожаные шоссы. Марианна догадалась -- одеяние умершей Гарам.
-- Вот что, милая дева, примерь-ка это на себя, ручаюсь, будет сидеть исключительно!
Уже особо не стесняясь, Марианна освободилась от легкомысленной рубашки и начала натягивать непривычный мужской наряд. Пришлось и знатной даме помочь служанке, одно дело одевать-раздевать кого-то, и совсем другое -- облачаться самой. Святая Мария, оказывается, такая тяжесть, эта кольчуга! У девочки невольно подогнулись колени...
-- Ничего, ничего -- привыкнешь! Если... согласишься стать моей оруженосицей. Мне кажется, ты вполне достойна... к тому же рыцарь-командор ордена не может путешествовать в одиночку!
Хотя Марианна была внутренне готова к подобному предложению, всё же оно застало её врасплох, и девочка растерянно уселась на лавку...
-- Ваша Милость! Господин госпожа! Это было бы самым заветным счастьем... но я боюсь, что не смогу быть Вам полезной! Я ничего не знаю и ничего не умею... вот, даже доспехи носить не в силах...
-- Ничего, всё это наживное, никто не рождается воином, ими становятся! Ты сможешь, я верю!
-- А как же господин Бюффон, отпустит ли?
--Об этом не беспокойся! Полагаю, у меня есть, что ему предложить!
-- Всё же боязно, уж простите, я ведь дальше Лиона нигде не бывала, а тут сразу... Индия, Восток...
-- Хорошо, подождём до утра... Aurora sapiens amica! И всё же пройдись-ка, сестра, я на тебя полюбуюсь!
Затем было допито вино до последней капли, и мадам, как истый солдат, взгромоздила пустой кувшин кверху донышком на подносе. Разоблачившись, Марианна вновь упаковала тюки, кроме последнего, с воинским платьем (завтра посмотрим...), застлала постель. Голландское полотно приятно хрустит в руках, идеально белое, словно первый снег. Ёкнуло в сердце -- уехать далеко... и никогда не увидеть зимы, серебристого ледка на заводях Роны! Не сбегать в марте за первоцветами, не помахать радостно юркой майской ласточке!.. И не услышать сердитого окрика папаши Бюффона: "Марианна, тысяча чертей!"
С улицы донеслись звуки грубых ударов в ворота, хор голосов, восклицающий ругательства вперемежку с поминанием всех святых. Наверное, запоздавшая партия торговцев пытается добиться ночлега. Слышится ответная брань хозяина, подкреплённая воинственными репликами дворовых, истошный лай псов, шум-гам в разбуженном птичнике. История нередкая. Случалось, обитателям гостиницы приходилось выдерживать настоящий штурм лихих ночных визитёров. Но сейчас, скорее всего, договорятся миром, и незадачливые путники получат приют и пищу... но за двойную цену, разумеется!
Так и вышло. Скоро спор затих, заскрипели отворяемые дубовые створки, потом пророкотали колёса и подковы, захлопали двери конюшни, тон речей стал дружелюбным, и даже папаша Бюффон довольно рассмеялся.
Всё это время мадам рыцарь напряжённо прислушивалась, сжимая в руках боевой меч. Отблески пламени свечей играли в её чёрных кудрях, строгих глазах, плясали искрами по металлу. В который раз Марианна подивилась необычности, даже абсолютной невозможности существования подобной женщины. Может быть, она ей просто снится? Что ж, тогда пусть этот сон продлится подольше..
Наконец-то вновь наступили мир и покой. Дама оставила оружие (впрочем, недалеко от себя, у изголовья кровати), повернулась в сторону распятия, осенила себя крестным знамением, прошептала молитву и нырнула под одеяло. Девочка замешкалась, не зная, как поступить. Среди вещей госпожи имелся свёрнутый тюфяк - "сенник", но насчёт его никаких указаний не было, на чём тогда спать? Её Милость угадала замешательство своей будущей возможной оруженосицы, но прийти на помощь не спешит, следит лукавым взглядом, руки закинула за голову. Странно открыто, почти доверчиво выделяются тёмные островки скромной поросли в подмышках. Служанка не знает, сердиться ей или плакать? Назло одеться и уйти за собственным скарбом?
Но всё же лёд тронулся...
-- Милая Марианна, а ты знаешь, какое второе непременное правило должна соблюдать оруженосица, после прикрытия своей госпожи в бою? Так вот -- согревать её постель и лелеять сон! Понятно? Тогда задувай свечи и иди сюда!
Кажется, ланиты юной девы и в темноте светились краской смущения, когда она приближалась к ложу, в котором ей предстояло лечь рядом со столь благородной особой. Извольте, господин Бюффон, Вы сами приказали выполнять все пожелания мессира... какими бы странными они не показались!..
Девочка осторожно пробралась под одеяло, опасаясь случайно задеть лежащую рядом с нею женщину. Одно дело там, в бассейне, баня есть баня, а тут... Но всякие раздумья были прерваны крепкой, но нежной рукой, которая обняла юницу за шею и привлекла вплотную. Когда Марианна перевела дух и смогла немного видеть во мраке, она различила, что госпожа так и лежит, с одной стороны прижимая к себе избранную деву, а с другой сжимая рукоять меча. Глаза воительницы таинственно мерцают, словно приняли в себя свет тысячи звёзд, а губы шепчут ласковые слова:
-- Спи, радость моя! Завтра будет трудный день, а потом -- неизвестность...
Марианна привычно поминает на сон грядущий родителей и братьев-сестёр, желает здравия Папе Римскому, духовнику отцу Доминику, благодетелю господину Бюффону и, немного поколебавшись, рабе Божией Луизе. Некоторое время таращится в сумрак, будто желает что-то разглядеть над собою (как в детстве -- ангелов?), одновременно прислушиваясь к ровному дыханию странной дамы. И сама проваливается в чудные пещеры забытья...
Рано утром их обеих разбудил удар в било. На постоялом дворе не относились с пиететом к покою постояльцев. Кто бы ты ни был, переспал ночь, насытил брюхо, и ступай с миром, куда направлялся, либо плати дополнительно.
Мадам Луиза бодро вскочила, мгновенно сбросив сонливость, попутно и легчайшую камизочку оставила на постели, чтобы с весёлым воплем прыгнуть в чашу бассейна. Немудрено, вода-то поостыла, уже не настолько ласкова, как вчера! Но бывалую воительницу это ничуть не смущает. Ныряет похлеще выдры, отфыркивается...
-- Послушай, душа моя, сходи к хозяину, пусть приготовит коней, да завтрак добрый! И ещё... ты уже определилась с выбором?
-- Ваша Милость! Дайте ещё чуть-чуть времени на раздумье! Я почти решила!..
-- Ладно, беги, раздумщица! Да башмаки не растеряй!
Марианна, одетая наспех, светясь усердием, скатилась с лестницы и оказалась на кишащем жизнью дворе. Гости и обслуга сновали взад и вперёд, одни уже отправлялись за ворота, чтобы пораньше начать дневной переход, другие только устраивались за длинными столами в зале, ожидая похлёбки. Девочка отыскала Бюффона. Хозяин пристально оглядел её, будто раздел и ощупал, оценивая состояние вещи. Воодушевление племянницы показалось ему подозрительным, но возможный профит превысил угрюмость. А тут ещё раздался громкий свист вестового -- по тракту движутся путники, вдруг -- постояльцы? Физиономия господина Бюффона стала приторно елейной:
-- Марианночка, ради Господа, сделай милость -- встреть проезжающих, я выполню все поручения мессира в лучшем виде, а ты отвлекись малость!..
Девочка хотела отказать хозяйской просьбе, но передумала, зачем злить петуха, вдруг придётся зайти в курятник? Она, молча, повернулась на месте и вышла на дорогу. В неясном ещё утреннем свете можно было различить группу всадников, явно торопящихся, издалека ещё бряцающих сталью. "Не похожи на мирных пилигримов!" -- подумала зазывала. И вот уже очевидно -- это воинский отряд, командир с десятком копейщиков, все предельно сосредоточены и серьёзны. Марианну охватила робость, спрашивать таких странников себе дороже!
Впрочем, конные сами сбавили ход, окружили пешего прохожего, только что покинувшего заведение Бюффона.
-- Эй, любезный, мы ищем графиню Луизу де Бриенн, она вчера проезжала этим путём, не встречал такой? Она одета в рыцарские доспехи и имеет двух вьючных коней.
Бедняга едва не повалился от испуга, стал клясться и божиться, что не видел никогда в жизни никакой графини, тем более в доспехах! У Марианны похолодело сердце. Сейчас они зайдут во двор и всё выяснят. А госпожа совсем не одета и безоружна, и эти тупые солдаты схватят её как ребёнка!
Тут военные оставили бесполезного зеваку и наехали на девочку. Главный из них, похожий на винную бочку и красномордый, грозно вылупил глаза:
-- Приказ королевского бальи, арестовать по обвинению в ереси и государственной измене! Отвечай, девчонка!
Марианна собралась с духом и выпалила:
-- Видела, господин капитан, точно, как Вы описали -- ещё красный плащ с крестом, на шлеме рог и лошадиный хвост!
-- Да, это она! Когда и где ты её встречала?
-- Вчера, Ваша Милость, этот всадник проехал мимо "Бурого петуха" почти на закате и направился дальше...
-- Дальше? Ты ничего не путаешь?
-- Нет, господин, он, то есть она, ещё спросили, далеко ли до постоялого двора "У мельника", я ответила, что порядка двух лье... И рыцарь уехал.
-- Ладно... Только смотри, если ошиблась, тем паче, соврала -- берегись! Познакомишься с мсье палачом! -- и всадники, пришпорив коней, помчались галопом вдаль.
Марианна вернулась, чуть жива. Бюффону доложила, что королевские солдаты спросили дорогу, а сама взлетела наверх.
Дама выслушала рассказ спокойно, только побелела, что твоё голландское полотно. Быстро, чётко, организованно облачилась в доспехи, натянула маску, потребовала позвать хозяина. Когда тот примчался, пыхтя и отдуваясь, отправила Марианну в соседнюю комнату -- одеваться в дорогу (кольчугу не надо!). Выйдя уже в орденском платье, девочка застала подобострастно кланяющегося Бюффона с приличной мошной в руках, видимо, выкуп. Вскоре резвой толпой набежали мужики, похватали поклажу и дружно ринулись на выход. Внизу сестёр уже ожидали запряжённые и навьюченные лошади. Хозяин, счастливый удачной сделкой (не зря столько лет растил и голубил сиротку), велел добавить в перемётные сумы бурдюк с самым лучшим вином, круг сыра, пару окороков и ковригу хлеба. Кажется, он готов был прослезиться напоследок.
Уже в воротах госпожа рыцарь наклонилась к хозяину "Бурого петуха" и суровым шёпотом произнесла:
-- Смотрите, этого богатства легко лишиться, стоит распустить язык -- Вам или кому-нибудь из домочадцев! Забудьте про моё пребывание здесь, и про Марианну забудьте!
Бюффон вновь поклонился в пояс, торопливо приговаривая:
-- Какая Марианна? Не знаю никакой Марианны! А, та, что умерла в младенчестве от моровой язвы? Мир её праху!..
И вот две всадницы и вьючный конь мчатся по дороге на Женеву. Никто не попадается им в столь ранний час, но они спешат. Нужно как можно быстрее добраться до перекрёстка у часовни святого Мартина и свернуть на лесную тропу. Та приведёт их к укромному замку, хозяйка которого, мадам де Шале, является тайным агентом ордена. Там можно переждать пару недель, пока уляжется рвение королевских ищеек. И тогда -- в путь, через испытания и трудности -- к цели!
Дама на миг придерживает лошадь, смотрит Марианне в лицо:
-- Похоже, выбор сделала сама судьба, не сожалеешь?
-- Нет, господин госпожа! Моё место -- подле Вас, и пусть разверзнуться небеса, если я отступлю!
-- Аминь, сестра! За мной -- вперёд!
Иллюстрация: Симеон Соломон "Сапфо и Эринна в саду Митилены"