Лёня протер глаза и посмотрел на будильник. Пять вечера. "Блииин! Опять проспал целый день! Скотство, пора вставать. Сделать бы пару глотков воды. Сбросить батник и джинсы. Залечь в ванную. Ха-ха! Трусы тоже не забыть! И отмокать, отмокать. Но так лень!"
Зазвонил телефон. «Нет! Ну что за гады?!» – не спеша поднялся. Увидел свои туфли, ровно стоящие посреди комнаты. Похвалил себя: «Все-таки молодец, аккуратен в любом состоянии». Сделал три шага длинными ногами и снял трубку:
- Да! – его слегка хрипловатый голос прокатился по проводам. – Нет. Уже не сплю. Ничего не делаю. К Андрею? Давай! Надо ж как-то убить время.
Лёня уже два года жил один, спасибо бабушке, она успела прописать его в свою маленькую однокомнатную квартиру. Бабушкина мебель стояла на тех же местах, её простыни, полотенца, салфеточки – все было чисто и аккуратно. Лёня поддерживал созданный ею когда-то порядок. Ему это было легко. Раз в неделю влажная уборка и, главное, все раскладывать по местам. В его квартирке никогда не собирались шумные компании, к нему никогда не заходили друзья, только девушки и те ненадолго. Спать он любил один.
Как обычно, этим летним вечером Лёня вышел из квартиры во двор-колодец на Старо-Невском, в свежей яркой рубашке, джинсах от лучших фарцовщиков Ленинграда. Высокий, с вьющимися волосами, он неторопливо поправил свои тёмные очки, посмотрел на редких прохожих сверху вниз и не спеша прошел в арку, чтобы сесть в новенькую «шестёрку», где его ждал друг...
«Какая скукотища, каждый вечер одно и то же», – подумал Лёня, а вслух спросил:
- Димыч, а что за девчонки сегодня будут?
- Саня обещал трёх студенток. Кажется из текстильного.
- Нас четверо, а их трое? Надо по пути ещё кого-нибудь зацепить.
«Жигули» цвета сливок притормозили у троллейбусной остановки на Невском рядом с двумя симпатичными созданиями. Окно приоткрылось:
- Девушки, не па-адскажете, как пра-аехать на Стрелку Ва-асильевского острова? – слегка утрируя якобы московский говор, спросил Леонид.
С умным видом выслушал ответ. Поинтересовался, не в ту же им сторону, случайно? И предложил подвезти.
- Леонид, можно Лёня, – сказал, развернувшись лицом к сидящим на заднем сиденье девчонкам, – а за рулём у нас Дмитрий.
- Можно Дима, – кивнул Димыч, поймав в зеркале взгляды.
- Маргарита, можно – Рита!
- А я, я просто Алиса, по-другому нельзя.
- Ясно! По-другому нельзя, а просто так? Можно? – Лёня даже очки приподнял на лоб, чтоб продемонстрировать своё восторженное удивление.
- Ой, действительно, как-то смешно получилось, – щеки Алисы порозовели.
Расспросили друг друга, кто где учится. Посмеялись над тем, как Лёня копировал московский акцент. А он, балагуря, наблюдал за Алисой. Ему нравилось в ней все: движения, голос, поворот головы. Он видел её как-то отдельно от всего происходящего, и в голове его крутилось понимание: «Не такая. Не такая, как все!». Он никогда бы не ответил на вопрос: что собственно в ней не такого? Но его никто и не спрашивал, тем более что сейчас он как раз объяснял, почему обязательно надо поехать в гости к Андрею. Во-первых, потому что он очень интересный человек. Во-вторых, у него всегда собираются большие компании хороших людей. И вообще, у него мастерская на Петроградке практически на чердаке, и есть даже выход на крышу. А что ещё может быть лучше, чем гулять белой ночью по крышам?!
***
По дороге купили вино, плавленные сырки и какую-то бледную отварную куру. Лёня сказал, что это хороший тон приносить в дар хозяину «синюю птицу».
Хозяин вечеринки художник Андрей сумел оценить этот «дар». Он водрузил на огромный поднос с текилой, рюмками, лимонами и солью блюдо с курицей. Заставил Димыча ударить колотушкой по тазу. И этот гонг оповестил о прибытии новых гостей.
Андрей торжественно высоко поднял поднос и с пафосом сказал:
- Друзья мои, пройдут года, и вы забудете бедного художника Годорецкого, но эту текилу и эту синюю птицу вы уже не забудете никогда!
Андрей был старше всех, ему было лет тридцать. В своей огромной квартире-мастерской он часто собирал шумные компании студентов. Ему нужны были поклонники Он умел создавать иллюзию праздника. Ему нравилось всех удивлять.
Гости приходили и уходили, сменяя друг друга. И в какой-то момент, средь шума и беззаботной суматохи Лёня заметил, что Андрей усадил Алису в кресло и показывает ей свою почти неприкосновенную ценность – альбом Сальвадора Дали. «Пора сваливать и забирать «своих» девчонок», - подумал он и предложил Димычу потихоньку сбежать и пойти на «Кронверк». Димыч не очень обрадовался, что-то не клеилось у него с Маргаритой, но «Кронверк» он любил, особенно когда угощал Лёня. Улучив удобный момент Лёня организовал массовый просмотр работ Андрея, а Алису увел на крышу.
Так величественно и красиво дремал Ленинград.
- Здорово, правда? Смотри, даже мачты от «Кронверка» видны. Может пойдем туда посидим?
- Пойдем. Только надо всем сказать.
- Алиса, здесь не надо никому ничего говорить. Можно просто тихонько уйти. По-английски.
И уже минут через пять, захватив с собой Димыча и Маргариту, аккуратно защелкнув дверь, покинули шумную вечеренику.
Их ждал «Кронверк», отслужившая свой срок и превратившаяся в ресторан баркентина. Мачты, палубы, длинные деревянные столы, красивая музыка. Маргарита с Алисой были в восторге. А Димыч, довольный, что удалось пристроить до завтра машину, успел всех быстро догнать и существенно перегнать по количеству выпитого спиртного. Он притянул к себе голову Лёни и шептал заговорщицки, но очень громко:
- Да ну их на фиг, этих студенток! Только время тратить! Поедем в общагу на Обводный!
- К двойняшкам? – с ухмылкой спросил Лёня.
- Можно к ним, заводные девчонки. Подумаешь, страшненькие! А хочешь к этой, у которой глаз расширяется?
- В смысле?
- Ну, эта, как её, Нина? У неё ж один глаз как прикрытый, – Димыч скривил лицо, – а после того как с ней это… – ну ты понял, да? – её глаза одинаковыми становятся!
- Ври больше!
- Точно тебе говорю. Минут десять держатся. А потом опять один глаз уменьшается, уменьшается… – В этот момент Лёня поймал взгляд Алисы, кажется, она слышала весь этот бред.
Чтоб как-то сгладить ситуацию, Лёня пригласил её танцевать. Под мачтой уже танцевали какие-то пары. Звучала красивая песня. Лёня не понимал слов, и просто, чтоб что-то сказать, спросил:
- Ты ж на инязе учишься. О чем поют?
- I wanna live with you*, – пропела Алиса, коснувшись губами его уха, – я хочу жить с тобой.
- А ты действительно хочешь?
- Нет. – Отстранилась сердито, – Тебе же надо глаз расширять на Обводном. Пока!
Выскользнула.
- Рита нам пора, мы уходим, – и, увлекая за собой подругу, сбежала по трапу. Не оглянулась.
Он никогда не искал её. Он даже не мог потом вспомнить, поехал ли он в ту ночь в фабричную общагу? Белые ночи менялись на серые дни, крыши Петроградки на Финский залив, «Сайгон» на «Сфинкс», пиво на коньяк. Все было одинаково переменчиво в его бессмысленно убитом времени.
***
Внезапно, все прекратилось. Как буд-то кто-то дернул стоп-кран или нажал выключатель. Умер отец. Умер в постели любовницы. Слух об этом распространился мгновенно. Потеря, обида, позор убивали мать. Она не плакала. Молчала целыми днями. Круги под её глазами растекались как от двух впечатанных ударов кулаком.
Лёня пытался её отвлечь. Бесполезно.
- Мама, пожалуйста, хватит. Говорят, время лечит.
- Врут. Знаешь, сынок, время моё такое, что его само лечить пора.
-Ну, прости ты его, дурака!
- Не могу. Я, наверно, поеду к сестре в Израиль. Ты можешь остаться, у тебя ж ещё институт.
Лёня решил не оставаться. И еще он твердо решил никогда не жениться. Как бетонной плитой придавила отцовская вина.
***
Израильская армия – не институт культуры. «Савланут, Леонид, савланут», - уговаривал сам себя Лёня, шнуруя армейский ботинок. Это новое слово – «терпение» – одно из первых засело в его голове.
Самое трудное в Израиле, оказалось, выучить язык. Двадцать две согласные буквы. Гласных нет. И читаешь все наоборот.
И так, как-то все наоборот покатилось и стало привычным. Мать купила ему маленькую квартирку в полуподвале на Адаре, самом русском районе Хайфы. Как рак-отшельник, сменив ракушку, Лёнька закрылся в себе. Он нашёл работу и потом уже больше четверти века её не менял. Монотонно и одинаково загружал и разгружал автоклавы в хирургии госпиталя Рамбам. В выходные приезжал покушать вкусненького к маме. Крайне редко встречался с друзьями. Еще реже куда-нибудь выезжал отдыхать, пару раз ходил на концерты, и то, только потому что Макаревич, хоть и без «Машины времени». А женщины? Женщин было много, но засыпал он всегда один. Никому не рассказывал Лёня о своих запараллеленных разнообразных связях. Некоторые из его подружек считали себя единственными, но это они так считали. Он приводил своих женщин к себе. Тот же дом, та же кровать, тот же он и… другая она. Такое вот Лёнькино постоянство и не постоянство его женщин.
Но однажды он почувствовал боль в паху. Впервые за долгие годы работы в своей же клинике пошёл на приём. Молодой араб, гордясь знанием языков, захотел говорить с ним на русском. Он спрашивал, записывал, прощупал живот, сделал анализы, исключил аппендицит и дал направление на УЗИ.
И тут началось. Специалист УЗИ работал долго. Закончив осмотр, посмотрел Леониду в глаза и печально сказал:
- Теперь Вас должен осмотреть врач.
«А ты кто? Блин! Сантехник, что ли?» - сердито подумал Лёня, а вслух спросил:
- Что так плохо?
- В таких случаях всегда должен осмотреть врач. Не вставайте. Врач подойдёт минут через десять.
- Всё. – Подумал Лёня. За эти десять минут вся жизнь его прокрутилась как на киноплёнке.
Пришла врач, но он даже не испытал никакой неловкости, обречённо представ перед ней с приспущенными штанами. Хотя где-то тоненькой нитью мелькнула мысль: «Сейчас по животу гладить начнет. Главное, чтоб не встал».
Врач долго рассматривала его внутренности на экране.
- Грешите? – Спросила она, опустив очки на кончик носа.
- Да, – слабым голосом ответил Лёня.
- Часто?
«Нет, ну надо такое! До клиники докатилось! Ведь скрывал же!», - подумал и решил что расскажет все: с кем когда, в какой позе.
- Не так часто как раньше. Раза два-три в неделю. Но, доктор, а что тут такого? Я же не женат.
Врач посмотрела в его глаза:
- Вы о чем?
- О дамах, естественно, доктор.
- А я о спиртном и о жирной пище.
«Ё-оо! Дебил», - подумал о себе Леонид.
Но тщательность, с которой доктор продолжила осмотр, вернула его тревожное состояние. «Наверно, ищет метастазы», - свербила сознание мысль.
- Доктор, почему Вы смотрите печень, сердце? Ведь у меня боль в паху.
- Очень сложный случай. Я должна посмотреть все. Я не нахожу никаких последствий травмы.
- Какой травмы?
- У Вас в направлении: «Боль в результате травмы».
Да лучше б он на китайском говорил, этот русскоговорящий араб!
- У меня не рак? – выплеснул свое страшное предположение.
- Бог мой! Какой рак? Нет на рак и намека.
Солнце просочилось сквозь жалюзи и заиграло на светлых стенах маленького кабинета.
Ему сделали обезболивающий укол и на час раньше отпустили с работы.
Вдруг появилось желание начать жизнь с нового листа. Он поставил новую фотографию на сайте знакомств. На фоне какой-то старинной стены, в джинсах, цветной рубашке. Расстегнутый ворот. Очки. Посмотрел оценивающе. И тут же прилетело сообщение с номером телефона. Лёня открыл страничку. «Другая! Не такая, как все. Но, не сегодня», – он позвонил на следующий день. Она отчитала его за то, что не позвонил сразу, сказала, что уже едет в аэропорт, улетает в Москву, но скоро опять будет в Хайфе.
Они встретились через две недели. Как-то слишком легко, буд-то просто не виделись тысячу лет.
- А ты не такая.
- В смысле?
- На фото ты пухленькая.
- Да? Может быть. Это просто широкие штаны. Ты хочешь сказать что я хуже?
- Ты ж сама знаешь, что лучше! Оделась так! В платье, на каблуке. У нас так не ходят.
- Извини, что не крокодил. В следующий раз приду в шароварах и драной футболке, чтоб тебе было как-то привычней.
Надя действительно была ещё лучше, чем он ожидал. Лёня ни разу не сказал дежурную фразу, что любит спать один. А она всегда вовремя появлялась и исчезала. Надежда как-то вписалась в его жизнь, не нарушив её размеренного посменного ритма.
Двадцать дней пролетели.
- С тех пор как я позвонил, ты ни разу не появилась на сайте?! Я смотрел.
- Лёнь, я даже забыла, что познакомились в интернете. Раньше вообще не верила, что такое возможно. Думала, что на сайтах знакомств только невезучие ущербные люди. Хотя так, наверно, и есть, – потушила изящно тонкую сигарету, – брат мне сделал страничку. Я нажала на «поиск», твоя фотография ко мне прилетела первой, потом появились ещё чьи-то фото, цветочки, улыбочки. Но я даже не открывала. Хочешь честно? Я сказала: «Вот этого я хочу!» Брат сказал, что я идиотка. А почему ты вспомнил об этом сейчас?
- Ты уезжаешь. Хочу понять. Иногда мне кажется, что тебя две: с одной я гуляю, болтаю, валяюсь в постели, а другая появляется, насилует меня, целует и постоянно улетает.
- Насилую? – усмехнулась, - Да, забавно. Но ты этой, которая насилует, так неплохо сопротивляешься. Ритмично.
- Ну да. – Встал, прошелся, снова сел в кресло напротив нее, - И вот точно же чувтвую, это не я, а ты меня выбрала. Пальцем ткнула и выбрала.
- Я ж говорю, случайность, – улыбнулась лукаво.
- Угу, случайно телефон свой написала, ругала меня, видите ли, не позвонил сразу.
- Но я действительно тогда на тебя рассердилась. – Она окинула взглядом его жилище: маленькую кухню, стилизованную под барную стойку, резной журнальный столик, диваны, лестницу, ведущую наверх в его спальню, – Мне было хорошо у тебя. И мне нравится, как ты живёшь. Ты свободный. Поступаешь, как хочешь. Ты находишь женщин, выгоняешь их, когда они тебе не нужны. Никаких ссор, никакого совместного быта. Я тоже попробую так.
- Не советую. Я, понятное дело, я – мужик. Женщины все хотят замуж.
- Я пока не хочу, не успела ещё отдохнуть. Знаешь, трудно было сначала. Казалось, я даже забыла, как общаться с другими мужчинами. Спасибо брату за идею и, главное, тебе спасибо. С тобой поняла, что могу смеяться, чувствовать и даже немного влюбляться. – Надя подошла, села на ручку его кресла, - Ты для меня, как в химии - восстановитель.
- Точно, есть между нами какая-то химия, – он хотел обхватить её, притянуть к себе. Но зазвенела мелодия её телефона.
- Это такси. Я полетела. Пока! – она поцеловала Лёню в щеку, он поднялся прижал её на мгновение, вдохнул свежий запах её волос. Надежда выскользнула. Открыла дверь и легко, почти не касаясь ступенек, взбежала по лестнице, ведущей вверх прямо к дороге.
Он только успел сказать:
- Пока. Осторожней будь, ураган!
«Похоже, слишком много про себя рассказал», - подумал Леонид, протирая бокалы.
Надя больше никогда не звонила. Он набирал все известные ему номера телефонов – связи не было. И только на Рош а-Шана (новый год) с неопределившегося номера пришло поздравление с подписью: «ураган». Он перечитал сообщение несколько раз, удалил. «Старею, – решил, - становлюсь сентиментальным. Надо вычеркнуть её из головы».
Не получалось. Иногда, пробуждаясь, он так отчётливо чувствовал на лице прикосновение её пальцев. Что-то в нем изменилось. Исчезла былая лёгкость. И понемногу стало надоедать привычное однообразие разнообразных встреч.
***
Выбривая до синевы подбородок, все пристальней он стал всматриваться в свое лицо. Вдруг стали видны какие-то морщины, складки. И чтоб избавиться от этих борозд времени, набравшись смелости, Леонид переступил порог салона красоты:
- Я к Светлане.
- Орли, девочка моя, к тебе клиент!
Маленькая, в лёгком форменном сарафане, в высоких плетёных сандалиях, Светлана выпорхнула из своей коморки.
- Лёнечка, привет! Даже не верю, что ты решился, – она провела его в маленькую комнатку, расстелила одноразовую розовую простынку.
- Света, все-таки мне кажется это женские какие-то штучки.
- Лёнечка, ты не понимаешь, все нормальные мужчины следят за собой. Ты высокий, красивый, но слегка помятый. Я сделаю тебе новое лицо. Ложись, отдыхай.
- Света, хозяйка назвала тебя Орли?! Красиво.
- Да, Орли – это же Света на иврите. То тебя никто не зовёт Арье?
- Иногда называют. Мне не нравится. Да, в общем-то, я не стал здесь своим: в синагогу не хожу, кипу не ношу.
- Лёня, я делаю маску, сейчас лучше помолчать.
- А то что?
- То может и треснуть!
***
- Ты просто волшебница, Света, – сказал Леонид, рассматривая себя в зеркало, – я таким был наверно лет десять назад?
- То я такая разрушительница времени, Лёня. А на меня посмотри! Кто даст мне мои сорок девять лет?! – Любуясь своим отражением, она не ждала ответа, – я думаю это все из-за дочки. Старшему двадцать девять, а ей только пять. Она ж у меня из пробирки. Что ты глаза вытаращил? Марк её отец. Мы все сделали, как положено. Лёнечка, посиди немного, не надо сразу на улицу.
Света принесла ему кофе, и, раскладывая по местам свои скляночки, продолжала:
- У меня, правда, двойняшки были, но доктор сказал, одну надо убить, двоих не выношу. Это нормальная вещь, редукция, называется. Теперь у меня дочечка, моя красавица. Марк тоже от неё без ума. Он же не видел, как старший растёт. Мы только приехали, пахали как рабы. Денег ни на что не хватало. А сейчас, Лёня! Я ж все могу купить: такие платьица, такие игрушки! Не представляю, как бы я без неё жила? Мы с ней спим даже вместе.
- А Марк?
- Что Марк? Он храпит, мы его к себе не пускаем.
- Все так же ругаетесь? Как вы так всю жизнь вместе живете?
- А с кем мне, с тобой, что ли жить? Ты моих детей кормить будешь? Лёнечка, всё. Я с тобой прощаюсь, у меня клиентка через десять минут.
Лёня поднялся, ощутив себя Гулливером в игрушечной розовой комнатке.
- Пока! Разрушительница Орли. – Склонился, чмокнул её в щеку, – Марку привет!
- А ты, Лёнечка, женись, никогда не поздно. Ребёнка себе родите. Знаешь, Лёня, это главное счастье!
Леонид сам мог иметь двадцатипятилетнего сына, но зачеркнута в памяти та давно не случившаяся история. Он шёл и думал: «Не помогло. Не вернулась легкость. Что же случилось? Почему стала так задевать какая-то чепуха? Ну какое ему дело, в конце концов, что у Светки дочь из пробирки?!».
Поздно вечером Леонид проводив до двери очередную подругу, выключил обогреватель, сполоснул коньячные бокалы и кофейные чашки. Поднялся в свою спальню-полуэтаж, сменил бордовое постельное белье на темно-синее, принял душ, закутался в теплый махровый халат. За долгие годы он уже приспособился переносить промозглые израильские зимы. Включил диск с какими-то песнями, взял ноутбук, забрался под одеяло и пока грузились программы, рассматривал бегущие вверх красные пузырьки светильника: «А ведь это только кажется, что пузырьки бегут вверх, на самом деле стоят на месте – сплошная иллюзия». И вспомнилось опять, что через десять дней ему пятьдесят.
Думал ли он, что будет свободно говорить на иврите, хорошо понимать английский, арабский. Что просыпаться будет в пять утра. На автобусе ездить на работу и никогда, вообще никогда, не опаздывать к началу смены.
А ведь большая часть жизни прошла. И что у него есть? Эта маленькая квартирка? Её не сравнить с тем, что отстроил себе друг Саня. Тот самый Саня, что в юности приводил на вечеринки девчонок. Лёня был у него пару дней назад. Грандиозно. Две квартиры на верхнем этаже объединил в одну. В салоне окна во всю стену с шикарным видом на залив, веранда с бильярдным столом и мастерская под самой крышей. Саня стал реставратором мебели. Старые шкафы, диваны поднимали специальной лебёдкой прямо с улицы в его мастерскую. Он разбирал мебель на детали, точил, лакировал, перетягивал – хлам превращал в шедевры.
У Сани очередной период свободы после второго развода. По этому поводу пили водку. Вспоминали себя молодыми, говорили о том, как чертовски не хочется стареть. Звонили Димычу в Питер – поздравили с рождением внука. Помянули художника Андрея. Саня признался, что ещё тогда, в мастерской на Петроградке решил, что будет у него обязательно большая квартира с выходом на крышу.
- Вот такая была мечта, Лёня. А теперь я её потерял, – и на недоуменный взгляд Леонида ответил, – она сбылась!
***
Страничка в ноуте загрузилась. Среди новостей о последствиях урагана, рекламы с изображением трясущихся животов, и предложений что-нибудь купить, мелькнула строка: «рационально строй своё время». Так бывает, что обычная фраза, вдруг сверкнёт как молния и заденет глубоко. Сколько ещё впереди? Лет двадцать, наверно, есть. А если повезёт, и все сорок. Вдруг ещё налетит «ураган», разрушит обыденность и появится шанс совсем по-другому построить оставшееся время.
Лёня поднялся, плеснул себе коньяку, закурил сигарету. "I don’t want to live without you**", – повторяясь, звучали слова песни. Он уже понимал по-английски, но не мог решить для себя: без кого же он все-таки не может жить. Мелькали картинки воспоминаний, от него убегали женщины «не такие, как все», а он их не держал. Казалось, только протяни руку, схвати, и вся жизнь пошла бы по-другому. Но не поставить эксперимент.
Вроде бы все нормально, но почему тогда так тоскливо?
И рефреном стучат в голове слова.
На чужом языке,
не известно о ком:
«Я не хочу жить без тебя».
А огоньки в светильнике бегут и бегут вверх, оставаясь на том же месте.***
Звучали песни:
* Marc Fruttero: I Wanna Live With You (я хочу жить с тобой)
http://www.youtube.com/watch?v=xWKmeXHPNHA
** Foreigner: I Don’t Want to Live Without You (я не хочу жить без тебя)
http://www.youtube.com/watch?v=XGXVjcleNog
*** Рассказ участвовал в конкурсе Копирайта-К2 «Всему свое время» под кодовым названием «Анита. «Без тебя». Переработан по рекомендациям команды авторов и рецензентов К-2.