Оксана

   


   Дин постучал в дверь Юлиной комнаты в общежитии, услышал громкое «Открыто!» и вошёл. Юля, поджав под себя ноги, полулежала на кровати с книгой в руках. Увидев Дина, она смахнула с лица отрешённое, немного грустное выражение и лениво улыбнулась, как будто только очнулась от дрёмы. Дин произнёс:
- Привет!
- Привет.
- Можно у тебя посидеть?
- Конечно. Проходи, - Юля опустила ноги на пол и медленно поднялась, эластично,
разнеженно-округло потягиваясь. На Юле были надеты любимая свободная футболка с короткими рукавчиками, которая всё-таки натянулась на крупных, прельстительных грудях, когда она выпрямила над собой сцепленные «в замок» руки, и чёрные облегающие штанишки, обрезанные у колен. В комнате, несмотря на октябрь, было жарко. Дин тем временем опустил на пол увесистый рюкзак, набитый банками с джин-тоником, и скинул куртку. Юля подошла к нему, выдвинула Дину из-за стола у окна стул, сама села на другой. Дин оказался лицом к окну, Юля – спиной.
- У тебя что-то случилось? – спросила Юля, присмотревшись к Дину.
- Случилось. Хочу с тобой посоветоваться. Помнишь, я тебе рассказывал о своём друге, которого забрали в армию, Саше? 
- Да, что-то припоминаю.
- Так вот, недавно я получил от него письмо. Он пишет, что решил покончить с собой. И даже предлагает мне это сделать вдвоём.
Дин сделал паузу - потянулся за рюкзаком и достал банку джин-тоника. Протянул
ошарашенной Юле: «Будешь?»
- Я думаю, чем тебе можно помочь… Нет. Спасибо!.. – обратила внимание на спиртное. – Знаешь, у меня есть знакомый очень неплохой психолог. Я могу свести тебя с ним. Может, он дал бы дельный совет, как правильно себя повести в этой ситуации.
- Поздно!
- Что значит поздно?
- Я уже отправил ему ответ, в котором, как мог, попытался отговорить его от этих планов. Да и, честно говоря, до конца не верил в то, что у Саши это так серьезно. Просто приступ отчаяния, который он в силах преодолеть. А вчера я узнал, что Саша уже несколько дней как сбежал из части. Узнал от его родителей. Они спрашивали меня, не писал ли мне что-нибудь об этом Саша, что было в его последних письмах, какое настроение. Я не знал, что им ответить. И не сказал правду.
Дин открыл банку и сделал глубокий глоток.
- Но, если он сбежал, значит, собирается добраться домой или спрятаться где-то. Всё не так плохо, – сказала Юля.
- Нет, ты не понимаешь. Он сбежал не для того, чтобы прятаться. Сам факт того, что Саша сбежал означает, что он решился на самоубийство. И сделать это он собирался как можно дальше ото всех, кто его знает, в каком-нибудь пустынном, безлюдном месте, где его тело никто не найдёт.
- А как такое могло случиться? Почему он вообще пришёл к таким мыслям?
- Это очень долгая история.
- Я никуда не тороплюсь. Ты же хочешь поделиться!?.... А я хочу разобраться!
- Ну, хорошо. Понимаешь, Саша для меня больше, чем друг, он для меня как брат. Мы учились в одном классе в школе. Лет с 14-ти мы были просто неразлучны. Я его очень люблю. Он для меня самый близкий человек… Хочешь на него посмотреть?
- Да, конечно.
Дин достал из кармана куртки армейскую чёрно-белую фотографию, на которой Саша был
снят по пояс в наглухо застёгнутой «хэбэшке», обритый наголо. Только безбрежные глаза напоминали прежнего Сашу. Но и они изменились. Такой тоски в них раньше не было.
Юля взяла фотографию и несколько секунд вглядывалась в лицо Саши:
- Симпатичный мальчик. Такие красивые глаза… Только очень грустные.
- Ну, а что ты скажешь о нём как о человеке? Какое ощущение?
- Не знаю… Какой-то он что ли «не от мира сего».
- Правильно. Ты подобрала очень верное выражение. В нём всегда было что-то…
В это мгновение дверь открылась, и в комнату вошли две девушки. Они проходили по-
хозяйски, здороваясь с Дином, устало опускали на пол сумки и пакеты с книгами, снимали верхнюю одежду. Юля поднялась и подошла к девушкам: Как дела? Как прошёл день?
- Всё нормально. Без особых происшествий. Потом расскажем.
            Юля развернулась к Дину: «Познакомьтесь! Это – Дин, мой одногруппник. А это Оксана, –
стройная девушка изящно склонила голову на высокой красивой шее, как бы говоря «Это я»,
- Инна, - указала Юля на вторую, низкорослую и худенькую, зелёноглазую и рыжеволосую
девушку с недовольным, язвительным выражением лица, - мои соседки по комнате и подруги».
- Очень приятно, - произнёс Дин, привстав со стула.
- Очень приятно! Очень приятно! – вежливо ответила Дину каждая из девушек.
Инна не впечатлила Дина ничем, разве что подспудной ущемлённостью, озлобленностью. А вот Оксана… Гладкая, белая кожа, открытый чистый лоб, каштановые волосы постриженные «каре». Тесные джинсы обводили длинные красивые ноги, безупречные ягодицы и тонкую талию. Безукоризненная осанка. Небольшая, под стать фигуре, грудь немного вызывающе выступала под свободным свитером.
  Изяществом её тело напоминало скрипку. Правда, не совсем классических пропорций: плечи Оксаны были несколько шире узких бёдер. Но было и другое впечатление.
Её тело обнаруживало, вопреки утончённости, такую нацеленность движений, силу, ловкость, что иное сравнение, приходившее на ум, не по форме, а по ощущению – гимнастический снаряд. Её пластичность завораживала. Необыкновенное соединение хрупкой музыкальности и силы.
Но всё это было ничто по сравнению с глазами Оксаны. Глаза Богоматери. Но не семитские, карие, а славянские - бесконечные, серо-голубые, под небесно лёгкими, полупрозрачными сводами бровей. Идеальное воплощение страдания и милосердия, зрелой духовной силы и чистоты младенца –  мечта средневекового иконописца, который рискнул бы отступить от канона, чтобы изобразить Славянскую Богоматерь.
Когда Дин увидел глаза Оксаны, у него возникло роковое чувство – он понял, что никогда уже не забудет их.
Конечно же, это не могло вытеснить того горя, с которым он пришёл. Все эти неожиданные и новые чувства и мысли пронеслись мгновенно и вонзились, ушли глубоко внутрь, трепеща словно стрелы, попавшие в цель.
Юля вернулась на своё место, Дин открыл очередную банку джин-тоника, от которого уже не отказалась и Юля, и продолжил свой рассказ о Саше. Девочки невольно прислушивались к их разговору, и он их заинтересовал. Инна спросила, о ком говорит Дин. Дин коротко объяснил. Ему было не приятно, когда вопросы задавала Инна, и, наоборот, он понял, что желает отвечать Оксане. Но Оксана мало участвовала в разговоре, предпочитала молча слушать, занимаясь своими делами. Теперь, говоря что-то Юле, Дин невольно обращал эти слова и к Оксане:
- Понимаешь, то, что произошло с Сашей, было подготовлено всей его прошлой жизнью. Он всегда тяготел к крайностям. Сначала безответная влюблённость – ему необходимо было превратить её в трагедию, после неё другая крайность – безудержное увлечение адвентизмом, отречение от всего земного. А когда Саша со своими новыми убеждениями попал в армию и столкнулся с другой крайностью – жестокой действительностью, которая противоречила идее всеобщей любви – он сбежал из части первый раз, ещё до принятия присяги, тогда его родителям и мне удалось уговорить Сашу вернуться в часть. Но это возвращение повлекло за собой следующую крайность – полное разочарование в религии, безверие настолько же глубокое, насколько казалась крепка его вера прежде. Саша даже сжёг библию. Он начал служить и, вроде бы, втянулся, хотя и с большим трудом, и даже попал на место писаря при штабе. А теперь – новый срыв. И я не знаю, чем он закончится.
- Возможно, он просто недостаточно сильный человек? – спросила Оксана.
- Возможно. Но ты не знаешь, в каких условиях он находился последний год. Постоянный голод, холод, страх, унижение, побои, тоска по близким… Я очень люблю этого человека… И его есть за что любить. Это для меня главное, а не его сила или слабость.
Оксана промолчала. Дин выждал мгновение и сказал:
- В общем, Юля, я не знаю, как поступить с родителями Саши. Рассказать им всё до конца о его намерениях или …
Юля, подумав, ответила:
- Ну, расскажешь ты им сейчас – представь их реакцию. Они и так не знают где он, что с ним. А тут ещё это. Они с ума сойдут. То, что они узнают, с какой целью он сбежал, поискам не поможет. От этого только хуже будет.
- Наверное, ты права. Я тоже склоняюсь к этой мысли. Разумнее всего - выждать, может он объявится, как-то даст о себе знать.
- Надо надеяться на лучшее. Я почему-то уверена, что всё будет хорошо, – с ободряющей улыбкой сказала Юля.
- Спасибо, Юля! – вылетело у Дина, он был от души благодарен.
- За что?
- За то, что выслушала. За поддержку.
- Ну, что ты, перестань! Разве я могла поступить иначе? И какая это поддержка?
- Всё равно, спасибо. Мне пора, – с этими словами Дин встал со стула.
- Если хочешь, можешь ещё посидеть, – сказала Юля.
- Спасибо, но я пойду, – Дин надел  куртку, закинул за плечо пустой рюкзак.
- Приятно было познакомиться, девочки! – сказал Дин.
- Нам тоже. Заходи, – ответила Инна.
- До свиданья! – попрощался Дин с Оксаной.
- До свиданья! – ответила Оксана.
«Я тебя провожу», - произнесла Юля. Дин вышел в коридор, Юля за ним. Закрыв дверь в
комнату, она вплотную подступила к нему, тепло сказала: «Всё будет хорошо. Держись, Дин!»
- Постараюсь, – ответил он.
- Ты молодец! – сказала Юля.
- Почему? - удивился Дин.
- Потому что любишь своего друга.
Внезапно Юля потянула Дина к себе и, чуть приподнявшись на носках, поцеловала в щёку.
Дин покраснел, но ему было приятно. Юля быстро проговорила: «Увидимся завтра, «на парах»».
- Конечно, Юля. До завтра,  – развернувшись, он направился по коридору к лестнице и услышал как сразу же позади него отворилась и захлопнулась дверь.
На улице Дин с наслаждением вдохнул холодный осенний воздух, поднял голову вверх – с особой отчётливостью увидел звёзды, улыбнулся им. Ему стало легче. Разговор с Юлей помог Дину – уже не было того отчаяния, тоски. Хотя тревога за друга продолжала сжимать сердце, но появилась надежда. Он знал, что поступает правильно, не раскрывая всю правду Сашиным родителям. Это основное.
Но было ещё что-то, большое, значительное, чудесное, что заставило снова ощутить свою молодость, силу, жажду жить. Проходя мимо уютно светящегося во втором этаже окна Юли, Дин остановился на несколько минут. Он курил сигарету и смотрел на окно, в его оранжевый блик. Оксана. Её образ, пока расплывчатый, но уже сияющий, маячил перед ним. Кто она? Что она? Он не знал, но очень хотел узнать, знал, что узнает. Дин начинал верить в неё. Она может стать его Надеждой.