Выбросить всё к чертям собачьим! Не дом, а помойка. Все только и делают, что притаскивают какие-то вещи, а потом бросают где попало. Ничего найти нельзя. Всего-то три человека живут, из них только один ребёнок, а посмотришь вокруг – словно сто штук детей тут обитает, везде игрушки валяются, книжки с картинками, воздушные шарики... Скоро повернуться негде будет. Весь день только и занимаюсь, что порядок навожу. Хватит с меня.
Выбросить. Хотя бы половину. Зачем ребёнку такая куча игрушек? Тем более она не совсем уж и ребёнок. Оставить только самые любимые, на память. Штук пять. Или шесть.
Час кружения по дому и вот на ковре в гостиной появился курган из игрушек. Дома никого нет, замечательно, никто ныть не будет – жалко, не выбрасывай, мам...
Принесла три бельевых корзины: одна маленькая – для тех, кого оставить в доме – "на память", и две огромных – этих отдать в ближайший детский сад или просто выбросить. Сейчас-сейчас, наконец-то расправлюсь с этим хламом!
Вот пегий длиннолапый пёс по имени Генрих. Свёкр подарил. Он любит собак и почти все игрушки, которые он моей дочке подарил – собаки. Ритуал дарения всегда один и тот же: он прячет игрушку за спиной, сутулится и, странно скрючившись, бочком подходит к внучке. И замирает, наслаждаясь моментом. Лысина розовеет, глаза блестят от радости – в предвкушении сюрприза, будто подарок сейчас получит он сам. И, наконец, протягивает игрушку.
– Это Генрих! – говорит свёкр. – Я его встретил по дороге к тебе. Возьмёшь к себе жить?
Мне вдруг стало жалко выкидывать бедного Генриха на улицу. Если бы не он, я бы никогда не узнала, что этот насупленный ворчливый старик умеет по-детски улыбаться и корчить смешные рожи... И Генрих отправляется в маленькую корзину.
А вот рыжая лиса Труди. Я сама её купила дочке на день рождения, пять лет, и мы взяли Труди в отпуск на Тенерифу. За две недели лиса от постоянного таскания по пляжам превратилась из рыжей в черно-бурую. Ехали в аэропорт, дочка забыла игрушку в такси. Хватились поздно, когда такси уже уехало.
Всю дорогу в самолёте ребёнок молча страдал. Муж сказал – подумаешь, купим тебе такую же, когда домой вернёмся. Глупость сказал. Такую же купить невозможно. И мы пообещали позвонить в бюро находок – может быть, таксист нашёл игрушку, и тогда Труди пришлют по почте. Муж честно пытался дозвониться в бюро находок на Тенерифе, а когда дочка в трёхсотый, наверное, раз спросила, нашлась ли Труди, он купил такую же лису в магазине игрушек. Она была новая, чистая, и, чтобы дочка не заметила подмены, долго тёр лису мордой об асфальт, посыпал землёй и топтал. Велика была радость ребёнка, когда муж небрежно сказал – там какая-то посылка из Тенерифы сегодня пришла...
Труди отправляется в маленькую корзинку. Пусть живёт в нашем доме.
Плюшевая лошадь. Одна из маленького табуна себе подобных. У неё близко посаженные глаза и широчайшая улыбка. На редкость идиотская. Как у того, кто её подарил. Так же, как собаки похожи на своих хозяев, так и игрушки напоминают чем-то тех, кто их выбирал... Петер, школьный друг мужа, размазня и неудачник. Однажды вечером мы заехали нему домой.
– Великий предприниматель в подвале, – сказала жена Петера, нервно засмеявшись. – Он у нас опять новое дело начал! Хотите на «товар» посмотреть?
В подвальной комнате, среди громоздившихся до потолка коробок, стоял Петер. Огромный, как ставший на задние лапы медведь, он вскрывал картонки и сортировал «товар». Это были плюшевые игрушки – разнокалиберные и разноцветные лошади, все как одна с близко посаженными глазами и дурацкими улыбками.
– Он собирается вот это, – прошептала жена мне на ухо, – продавать в своём интернет-магазине. Хотела бы я посмотреть на тех дураков, которые такую гадость купят.
– Почему гадость? – Петер услышал шепот жены. – Посмотри, какие они смешные!
Она молча усмехнулась и покачала головой.
Когда мы уже отъезжали от дома Петера, он выскочил навстречу с целой охапкой плюшевых лошадей.
– Возьмите ребёнку! Скорее, чтоб жена не увидела, она не любит, когда я товар раздариваю!
– Зачем так много, Петер! – сказала я, но он высыпал игрушки на заднее сиденье машины и пробормотал: – Берите, берите, я ведь их всё равно не продам, а ребёнок порадуется...
Через неделю Петера нашли мёртвым в подвальной комнате, среди улыбающихся плюшевых лошадей. Он умер от остановки сердца – так писала местная газета. Но в городе ходили слухи, что «великий предприниматель» повесился, осознав вдруг невозможность решения своих финансовых проблем.
Улыбающаяся лошадь летит в маленькую корзинку. Не могу её выбросить – она напоминает мне бедолагу Петера...
Плюшевый мишка, коричневый, с блестящими глазками. Скучный, как жизнь тётушки Амалии - старой девы, замкнутой, нелюдимой. Умерла в прошлом году. Уникальная жизнь, неправдоподобно бедная событиями, и как только она смогла так прожить – без друзей, без семьи, даже без зверюшки в доме. Наверное, эта игрушка – первая и последняя, которую тётка Амалия когда-нибудь покупала. Её подарок я не могу выбросить...
Ушастый Микки-маус. Его прислала моя лучшая подруга Инна из Нью-Йорка, когда узнала, что у меня родилась дочь. С Инной мы когда-то, сто лет назад, вместе учились в университете, потом вкалывали в аспирантуре. О, нам есть о чём вспомнить! Замечательное тогда было время, мы были такие молодые, красивые и смелые. Инна, а помнишь, как мы вместе мотались по командировкам? Весь Союз исколесили... Но вот пьянящий ветер молодости стих, сменившись штилем респектабельной семейной жизни. Микки-Маус оказался прощальным подарком. Грустно.
А эту смешную белку с золочёным орешком в лапах держала моя мать во аэропорте Дюссельдорфа, когда приехала к нам посмотреть на внучку...
Нет, так дело не пойдёт. За какую игрушку не возьмись – сразу оживает чей-то призрак, настойчиво напоминает о себе, и забытый было кусочек жизни всплывает вновь из глубин памяти.
А стоит ли цепляться за прошедшее? Сидеть перед грудой старья и грустить? Надо двигаться вперёд, не оглядываясь...
Я принесла пластиковые мешки для мусора и стала поспешно запихивать игрушки – все подряд, даже те, что были отложены в маленькую корзинку. Через пару минут уже ни одной игрушки не осталось на ковре, лишь плотно утрамбованные и крепко перевязанные мешки стояли на ковре. С глаз долой!
Всё тащу в подвал, запихиваю в шкаф и закрываю дверцы. Пусть полежат, а когда-нибудь мы вместе с дочкой развяжем один из мешков, сядем у камина и я расскажу ей интересные истории про добрых людей, даривших ей плюшевых зверюшек....