Пузырилось небо.
Всклокоченная шерсть связанных облаков катышками маленьких тучек.
Светило в распоротом шве, расплавленное медью заката.
Серпантином нависают оплётки крупнокалиберных проводов.
Ночь давила на окна тьмой безлунной непривлекательности и осенней клокочущей дождливой сумятицы.
Словно руки оторвали, так замёрз на предзимней агонии заморозков.
Грибное послевкусие превращает парящий, стреляющий сигнальным огнём, самолёт в инопланетное изуверство небосвода.
Строчит тахикардия вагонным перестуком о рельсы сердечка.
Кучеряво, будто локоны чёлки, свисает с берёзки вялая листва.
Комната окружила кирпичной кладкой моё тельце, и не выбраться из каменного колодца жилища.
Вот уснул, но во сне снится, что лежишь на холодной простыне, некому обжать формы, и силишься, прорвав сон, усыпить своё сознание тоже сном.
Бесконечный круг сновидений мучает до утра.
А утром похмельное недосыпание обкладывает мешками веки.
И не вылезти из полиэтилена бытовухи, презервативом оборачивает голову, прервав семяизвержение речи.
Так продолжается изо дня в день, пока жизнь не оборвётся последним вдохом бытия.