Званый ужин

Елена Ханен
     – Цветы для Ульрики купишь? И вино для Клауса? – спросил муж, второпях дожёвывая бутерброд. – У меня ни секунды сегодня. Вот, уже опаздываю! Ох, извини, кофе пролил.
     Он поспешно, словно хотел клюнуть, целует меня в щёку, хватает связку ключей и выбегает из дома. Я смотрю из окна ему вслед. Дойдя  до машины, муж  разворачивается и широкими шагами топает назад. 
     «Опять мобильник забыл», – подумала я, открывая дверь.
     – Мобильник забыл! – муж берёт телефон, снова "клюёт" меня в щёку и уходит.
     Сегодня суббота, у мужа – рабочий день: он работает управляющим в магазине электротехники. А я – просто домохозяйка. Каждое утро начинается с того, что я накрываю стол, а потом ликвидирую хаос, появляющийся после завтрака. Вытирая лужицу кофе, начинаю планировать дела: сначала запустить стиральную машину, потом прибраться в спальне и заставить дочку навести порядок в её комнате, потом погладить бельё, потом – почистить плиту и кастрюльки после вчерашнего ужина, затем купить что-нибудь из свежих продуктов к обеду...
     Стоп. Мы же сегодня вечером приглашены к Штраймельвегерам. Вот там нас и накормят. Хорошо-то как, не надо ужин готовить!

     Собираться в гости не так обременительно, как готовиться к приему гостей, но тоже требует усилий. В первую очередь надо решить, в чём сегодня пойти. Одежда, обувь, украшения. Являться в застиранной футболке и джинсах, как это здесь привычно, я не стану: и так постоянно ношу дома простую одежду, когда занимаюсь бесконечными домашними делами.
     Покопавшись в шкафу,  я выбираю серо-голубую шёлковую блузку и широкие брюки в стиле Марлен Дитрих,  к ним – итальянские закрытые туфли. Нарядно, но как-то  тускловато... Не хватает чего-то яркого. Из шкатулки достаю перстень с крупным алым кораллом. Одно из многочисленных украшений, которые я не ношу.
     Я вдруг вспоминаю, что забыла запустить стиральную машину. Ну и ладно. Есть дела поважнее – надо решить, что накинуть на плечи, если мы будем сидеть в саду и вечером станет прохладно.  Поколебавшись – не будет ли безвкусно смотреться – я выбрала ярко-красную шёлковую шаль, такого же цвета,  как коралл на перстне. 
     Обрывок алого паруса...
     – Мам, твой телефон! – кричит Юля, наша двенадцатилетняя дочь.
     Она занята тем же, чем и я: нарядом для вечера. Бегу к мобильнику,  забытого среди немытой посуды на кухне, но он перестал звенеть, я лишь успела заметить имя мужа на дисплее.  Ну, конечно, он теперь сорок раз спросит,  не забыла ли я купить вино для Клауса и цветы для Ульрики. О, уже половина первого, а по субботам у нас в городе все маленькие магазины  закрываются уже в два часа.
 
     В винном магазинчике герра Маубаха покупаю бутылку «Chateau de Malleret» семилетней выдержки. Потом в цветочном магазине фрау Хубен - семь огромных, свежайших белых роз.
     – Обеда сегодня нет, что ли? – спрашивает дочь, когда я возвращаюсь домой.
     – Сегодня есть званый ужин, нас скоро вкусно накормят. Перекуси-ка чем-нибудь, что в холодильнике найдешь.
     – А ты свой телефончик забыла. Звенел все время. Я посмотрела – папа.
     – Почему не ответила?
     Дочка пожимает плечами. Набраю номер мужа – занято, и, отложив телефон,  отправляюсь принимать ванну с ароматными маслами. Потом не спеша занимаюсь  макияжем, причёсываюсь, надеваю серо-голубую блузку, брюки а-ля Марлен Дитрих, перстень с алым кораллом. Набрасываю на плечи алую шаль. Красиво. Я стою перед зеркалом, долго-долго, и улыбаюсь отражению.
     Сейчас придет супруг, спешно примет душ, переоденется во всё свежее, и мы втроём отправимся к Штраймельвегерам.

      До чего же трудно было в первые годы жизни на земле германской  произносить «фрау Штраймельвегер», когда язык ещё не привык к немецким словам и когда было непонятно и половины того, что говорилось за столом. Приходилось помалкивать и злиться. А теперь я с удовольствием ожидаю встречу с милыми Штраймельвегерами. Громогласный и смешливый Клаус будет развлекать гостей рассказами о своей собаке или о ценах на садовые инструменты. Тихая улыбчивая  Ульрика обязательно скажет: «У тебя новый перстень? Очень красивый!». А я буду праздно сидеть с хрустальным бокалом в руке, небрежно набросив на плечи ярко-красную шёлковую шаль. Обрывок моего алого паруса...

     Пришел муж, с недовольной миной на лице.
     – До тебя невозможно дозвониться! Восемь  раз пытался! – ворчит он. – Зря нарядилась - мы никуда не идем.
     – Почему?
     – Ульрика утром звонила:  Клаус упал с дерева!
     – Упал с дерева? Как он туда попал?
     – Хотел ветки подрезать, залез... Ну, помнишь, у них в саду такая большая черешня растет?
     – Ой, бедный Клаус! Расшибся?
     – Ногу ушиб,  но, вроде бы, без перелома.  Хотя гипс наложили. Ужин, конечно, пришлось перенести, – разводит руками муж и со вздохом произносит: –  Я, кстати, сегодня не обедал. Закажем пиццу на дом?
     – Ура! Пицца! – кричит Юля.

      Через два часа мы сидим за столом в нашем саду, среди буйной молодой зелени кустов и деревьев, которые давно никто не подрезал. Тёплый, душистый майский вечер. На столе – букет из огромных белоснежных роз. Мы только что с аппетитом съели пиццу и салат. Я праздно восседаю в плетёном кресле - с  хрустальным бокалом в руке, в шёлковой блузе и брюках а-ля Марлен Дитрих, на плечи наброшена ярко-красная шаль... Обрывок моего алого паруса, разодранного на шали, скатерти и пелёнки.
     – Что-то не помню у тебя этого красного перстня, – говорит муж, разливая остатки «Chateau de Malleret».  –  Новый?
     – Старый, – ответила я. – Просто дома не ношу.
     – А для Клауса надеваешь? – прищурился он. – И вино великолепное ему купила...
     – Бедный Клаус! – произношу я, хотя сказать хотелось: «А хорошо, что Клаус упал с дерева – иначе бы сейчас не было такого замечательного, такого спокойного ужина».
     – Да-да, бедный Клаус! – кивает муж и сладко, протяжно зевает.
     Мне показалось, что он тоже подумал: «Как хорошо, что Клаус упал с дерева...»