Полёт в Kопейке над Араратской долиной

Константин Арамян
Так выглядит Арарат, так выглядит Араратская долина обычно в середине весны, когда снежный покров уже сошёл с равнины, а обе вершины горы наполовину сбросили белую зимнюю одежду. Примерно  такая же картина горы с долиной и поздней осенью. Тогда, наоборот, снег, начиная от вершин, медленно, но уверенно начинает спускаться к основанию и подбираться к равнине. И только в самом конце лета и начале осени бывает та, как сказал Пушкин “короткая, но чудная пора”, когда только на самой вершине Большого Арарата остаётся маленькая белая шапка вечного льда.

                *******************
               Немного предыстории к моему основному рассказу. Во-первых, как я получил водительские права. НИИ, в котором я работал, перечислил в автошколу некоторую сумму и довольно большое число сотрудников могли “на халяву” заниматься  в этой автошколе и сдать экзамены по ПДД (правилам дорожного движения) и, собственно, по вождению автомобиля. И почти все успешно прошли обучение и получили искомые “корочки”. Но только единицы из них (в том числе и я!), в дальнейшем, стали обладателями автомобиля. Авто, да ещё и собственное, в те годы было почти недосягаемой мечтой советского инженера.

              Я же лелеял надежду, что , купив автомобиль, я смогу возить жену в райцентры Армении в командировки. Мила работала в Республиканской глазной больнице и, кроме основной работы, должна была курировать работу окулистов районных  больниц. Районы были поделены между врачами республиканской больницы и на каждого приходилось по три-четыре районных, которые в течение года надо было посещать хотя бы по два раза. Трястись в автобусах, тем более с камнями в почках, было малоприятным занятием.Поэтому перспектива поездок по горным дорогам на своей машине делала для нас актуальным выражение “автомобиль не роскошь, а...”

             Занятия в автошколе закончились сдачей экзамена по ПДД и предстояло сдать экзамен по вождению.За рулём с инструктором к этому времени я провёл от силы три часа. Экзамен проводился на окраине Еревана на отрезке трассы Ереван – Севан между  “Радиомачтой” и заводом шампанских вин. Две группы: одна сдавала на любительские права на “Жигулях” автошколы, другая группа будущих профессиональных водил – на грузовике ГАЗ-51. Обе машины двигались туда-обратно по этой дороге, а курсанты обеих групп сидели в кузове грузовика и поочерёдно подсаживались к экзаменаторам кто в  кабину грузовика, кто в салон “Жигулей”. Чтобы на жаре не трястись в открытом кузове, несколько человек сошло с грузовика и на обочине стали ждать своей очереди подсесть к жигулёвскому экзаменатору. Когда в этой очереди я остался один и сидел где-то в тенёчке, жигулёвский гаишник, закончив с остальными и решив, наверное, что проэкзаменовал всех, проехал мимо меня. Я выскочил на дорогу, дождался грузовика и, помахав, остановил его. Объяснил ситуацию. Инспектор ГАИ (Госавтоинспекция), который экзаменовал будущих “профи”, сказал: “Ну, ничего, садись ко мне в кабину, сдашь вождение на грузовике”. Я говорю: “Ты что! Я же ни разу не садился за руль грузовика, тем более слышал, что , ведя грузовик, надо делать какие-то перегазовки!” Тот всё-таки уговорил меня: “Всё равно садись, я учту эту мелочь!” Поехали. Ездой, даже с моей точки зрения, это было назвать трудно. На лице инспектора была написана вся гамма его нехороших чувств к моему вождению.Наконец он сказал, чтобы я остановился и постарался хотя бы не съехать с обочины. Кое-как это мне удалось. Горестно вздохнув, он сказал: “Ну ладно, выходи. Считай, что экзамен сдал, раз я обещал учесть твои “ обстоятельства”.

              И вот такому водителю предстояло, в случае приобретения автомобиля, начинать свою любительско-водительскую карьеру.Забегая вперёд, скажу, что когда, наконец, в своём “Жигуле” я начал ездить по городу, то на подъёмах мотор, как правило, глох и попытки тронуться с места (на третьей передаче на подъём!), машина дёргалась и тряслась. Тряслась от страха и вся моя семья, наблюдавшая мои героические попытки обуздать упрямую машину. Игорь, мой сын, рассказывал, что было интересно (и,наверное, стыдно за меня!) наблюдать за тем, как водители машин, едущих в одном со мной потоке, ухмылялись, а то и весело посмеивались, наблюдая эти смешные, на их взгляд, телодвижения моих  “Жигулей”. Кстати, эти “телодвижения” в среде водителей-армян назывались “горгинавАт”. Так в армянский язык вошло русское слово “подёргивать”. Так или иначе в августе 1978-го года я получил водительские права.

                *****************   
             Поздним весенним вечером 1980-го года мне домой позвонила секретарь директора нашего НИИ и передала ему трубку. Директор сказал: “Костя, вот мы тут смотрим заявления наших сотрудников на получение автомобиля. Наше министерство выделило нам фонд в двадцать “Жигулей”. Завтра утром я вылетаю в Москву со списком тех, кого мы отобрали и дали право купить машину из этого фонда по госцене. Если ты готов к покупке, то мы тебя включим в этот список. Его сейчас подпишут секретарь парткома и председатель профкома и я с этим списком улетаю”. Я, конечно, подтвердил свою готовность, хотя денег на покупку авто даже по государственной цене у меня не было. Но я помнил слова моего тестя, который сказал, чтобы я подавал заявление. Когда придёт время выкупать выделенную мне машину, он эту сумму даст. Но с условием, что половину её стоимости я, в последствии, когда смогу, отдам его второй дочери.  Иначе говоря, он  этим делал подарок обеим своим дочерям.

             Сам он тоже ещё до этого подал заявление в Городской  Совет и тоже надеялся, что ему, ветерану войны и отставному офицеру выделят автомобиль из специального фонда. Вобщем, будем выкупать ту машину, которая “объявится” первой.

             На следующий день в НИИ секретарь парткома обходил  всех внесённых в список будущих владельцев машин с весьма приватным разговором. Каждому он доверительно сообщал, что тому человеку в министерстве, кто ведает распределением автомобилей по предприятиям, была обещана некая благодарность. И вот нам, внесённым в тот самый список,  надо внести по триста рублей (в то время моя зарплата за полтора месяца) для  этой “благодарности”.Естественно , все отнеслись к этому “ с пониманием”.

             Мне ещё предстоит описание самой процедуры получения машин в Ереванском центре АвтоВАЗ-а. Поэтому предваряя вопрос читателей этого рассказа: “А  для чего я это так подробно описываю?”, отвечаю: “Это история. История некоего периода жизни нашего государства, государства “ развитого социализма” с его тотальным дефицитом во всех  сферах и, как следствие, тотальной коррупцией.

             Это сейчас, если есть желание (и возможности!) человек заходит в автосалон и покупает “Тойоту”, “Мерседес” или преемницу “Жигулей” – “Ладу Приору” так же, как в гастрономе коробку конфет или батон колбасы. Многим сегодняшним молодым людям их отцы и деды, возможно, рассказывали о всех перипетиях с покупкой автомобиля в “те” времена. А уж следующие поколения смогут узнать об этом, если прочтут такой рассказ, например, как этот. Поэтому-то я счёл не лишним в это моё повествование, которое будет, в общем-то, совсем о другом, включить некоторые познания о том кусочке времени, которое прожило моё поколение.

              Примерно через месяц из центра АвтоВАЗ-а пришло сообщение, что автомобили получены и всем, кто в списке, надлежит явиться туда, чтобы оплатить стоимость, оформить покупку и получить вожделенные “Жигули”. Явились все! Сначала долго маялись в очереди у кассы, куда вносили деньги, конечно, наличными. Тогда понятия чеков, чековых книжек не было и в помине и кассиры долго пересчитывали пухлые пачки купюр разного достоинства. Затем с квитанцией об оплате мы подходили к воротам огромного двора-стоянки, где нас дожидались наши железные кони.

               Со стороны двора к воротам подходил некто, который назывался гонщиком, брал квитанцию и спрашивал – какого  цвета машину вывезти. Как правило оказывалось, что именно такого цвета машины, “кажется”, в наличии нет. Следовал небольшой торг, после чего, получив десять рублей, “гонщик” уходил вглубь двора и через какое-то время подъезжал к воротам на машине требуемого цвета.
               
              Наступала очередь стража ворот. Тот, намекнув, что висячий замок заржавел и его надо смазать и, получив от сообразительного клиента “смазку” в виде десятки, открывал ворота и гонщик, загнав машину в какое-то помещение, уходил для “работы” со следующим клиентом. Надо сказать, что эти “десятки”, реже, “пятёрки”, мы уже держали наготове, так как путём обмена устной информацией знали кому, когда и сколько  надо дать за какую-то понятную или малопонятную услугу.

              То, что затем происходило или производилось в помещении, называлось предпродажным обслуживанием. Там находились, как минимум, пять  “высококвалифицированных специалистов”.   Один из них доставал из багажника зеркала заднего вида и закреплял их к передним стойкам кузова – десять рублей!  Другой из того же багажника вытаскивал колпаки колёс и защёлкивал их на ободе. Правда, он ещё и подгонял машину к подъёмнику – тоже десятка! Ещё один “спец” нажимал на кнопку и подъёмник поднимал машину. Этого, кажется, благодарили только пятёркой. Под поднятую машину входил важный “ходовик” с набором гаечных ключей и подтягивал или делал вид, что подтягивает две-три каких-то гайки – опять  десять рублей! Наконец, машина спущена с подъёмников, отведена в сторону и можно подходить к старшему продавцу, сидящему в сторонке за столом. Он заполнял документы на машину и вручал их владельцу. В этой предпродажной цепочке он был последним и самым важным лицом и платить ему надо было, по крайней мере, пятнадцать-двадцать рублей. Я видел, как один из покупателей положил ему на стол десять рублей, и тот, брезгливо отодвинув от себя деньги, произнёс: “Ты что, мне на семечки даёшь?!” Бедняга полез в карман за новой десяткой.

             Всё это хамло вело себя с покупателями крайне заносчиво.За всё время я не услышал ни одного “спасибо” за те, скажем так, чаевые, которые покупатели, смущаясь, всовывали в карманы их ВАЗ-овской спецодежды. Только двое из них сквозь зубы невнятно произнесли: “Гоэм”, то-есть “доволен”. Нет, не спасибо, а только высокомерное “доволен”.

              Так или иначе, процесс покупки завершился и я выехал за пределы автоцентра. Надо было доехать до ближайшей бензоколонки и заправить бак, так как счётчик показывал, что горючего кот наплакал.

             Итак, я стал владельцем “Жигулей” ВАЗ-2101. В Армении их кратко именовали “зро мек” – “ноль один”, по последним двум цифрам модели. Так же по последним двум цифрам назывались и последующие модели “Жигулей”. А в России только за первой моделью навсегда закрепилось ласковое слово “копейка”.

               И именно с этой нашей “копейкой” связана история, которую я и хочу рассказать. А всё, что ты, дорогой читатель, терпеливо прочитал выше, была, так сказать, присказка.

                ******************

                Конец лета 1980-го года. Владеем машиной уже месяца три-четыре, но пока толком никуда из города не выезжали. На счётчике километров двести-триста пробега.
               Из Иванова приехал в гости Серёжа Петров, сын Милиной кузины. Значит он троюродный брат наших детей, а с Игорем даже одногодок – им скоро по восемьнадцать лет, а Иришке скоро стукнет четырнадцать. Дети несколько дней погуляли по Еревану, а в ближайший выходной мы решили выехать за город на пикник. А как же! Мы теперь тоже “не лаптем щи хлебаем”, у нас как-никак своя машина!

              Куда ехать, я тоже знаю. На склоне горы Арагац, в нескольких километрах от знаменитой Бюраканской обсерватории есть прекрасная поляна, окружённая тенистыми деревьями. Когда в Ереване и Араратской долине властвует летний зной, там, на груди Арагаца, прохлада и чудесный горный воздух. Не более месяца тому назад, когда в нашем НИИ мы сдали московской госкомиссии большую тему по ОКР (опытно-конструкторская работа), дирекция выделила какую-то сумму и наш институтский автобус ЛАЗ, чтобы все участники  этой работы вместе с членами комиссии где нибудь за городом отметили пикником это важное событие. Водитель автобуса Арто уверенно привёз нашу компанию на вышеозначенную полянку и мы провели там незабываемый день с шашлыком, вином и , новинкой техники, кассетным магнитофоном. Вот туда направил свои стопы, то-бишь колёса нашей машины, и я. Закупку всего, что нужно для пикника, взял на себя Игорь. Он же приготовил и бастурму для шашлыка.               
               Рано утром мы выехали. По пути заехали в Аштарак к моей сестре Любе. Она обеспечила нас топливом – сухой виноградной лозой для шашлычного костра.

               Отвлекаясь, скажу, что до этого я шашлыком угощался чаще всего в  Аштараке то в родительском доме, то у родственников или у друзей. И всегда шашлык готовился на углях от сгоревшей виноградной лозы. Аштаракцы, виноградари и виноделы, утверждают, что настоящий шашлык можно готовить только так. Никаких   других  дров или углей они не признают.         

             Большая охапка виноградной лозы была уложена в багажник. Она и прижала кастрюлю с бастурмой и сумку с шашлычными овощами. Так что багажник еле захлопнули. Сумку (кажется, авоську) с лимонадом Мила поместила в салоне у своих ног.Села рядом со мной. Дети разместились на заднем сидении.

              Выехали из Аштарака в сторону Бюракана часов в девять утра. Бюракан – одно из сёл Аштаракского района и расположен на высоте 1500 метров. Сам Аштарак находится в плодородной виноградной долине у самого основания Арагаца вдоль реки Касах.После Бюракана нам предстоит подняться к той самой поляне ещё примерно на тысячу метров. С трассы Ереван – Ленинакан свернули вправо в сторону Бюракана. Дорога хоть и шла на подъём, но пока не так круто и без особых поворотов. Вскоре показались башни обсерватории.

              Отмечу, что основал обсерваторию в 1946-ом году знаменитый астрофизик , впоследствии академик и первый президент Армянской национальной Академии Наук – Виктор Амбарцумян. Он же свои самые выдающиеся открытия сделал, работая в этой обсерватории. В 1971-ом году в Бюраканской обсерватории состоялся первый в мире симпозиум по связям с внеземными цивилизациями.             

               Проехали само село Бюракан. Дальше дорога пошла по крутому серпантину. Ехал я, естественно, осторожно, помятуя, что я водитель ещё “без году неделя”.
Наконец мы подъехали к той самой поляне. Но, что это? Около поляны уже расположились два или три больших автобуса и публика, приехавшая на них, уже весело, шумно и деловито разжигала костры. Праздник жизни на этой поляне явно собирался состояться без нас, так как даже перспектив пристроиться в каком либо уголке не было совсем. Увы! Мы явно опоздали!

             Оценив обстановку, я принял решение: мы спускаемся вниз, я знаю как   добраться  до ущелья небольшой речки Оргов и на её тенистых берегах  найдём место для нашего пикника.

              Кстати, в дальнейшем, в это ущелье, и тоже на семейный пикник, мы приезжали несколько раз, но уже на другой, тоже своей машине ВАЗ-2105, “пятёрке”.

               Кое-как развернувшись на крохотном пятачке, оставленном автобусами, мы начали спуск. Ехал я вниз с горы ещё более осторожно, чем во время подъёма. Проехав два-три витка серпантина я, вдруг, краем глаза заметил открывшийся с этого места вид на Арарат и Араратскую долину. Когда мы ехали на подъём, то Арарат был за нашей спиной. А теперь я увидел его во всей красе. Дело ещё и в том, что летом библейская гора, как правило, бывает видна в дымке знойной мглы. И очень редко, в утренние часы, воздух бывает прозрачным и Арарат с долиной такими чистыми, и каждая складка на горе  различима так, как будто ты сам находишься там.

              Сначала всё это пронеслось в моём сознании в течение каких-то долей  мгновения. Но  в следующий миг какие-то чувства взяли верх над осторожностью, и я решил поделиться увиденным с нашим гостем. Держась одной рукой за руль, я простёр вперёд  вторую руку и произнёс: “Серёжа, посмотри как красив Арарат и Араратская долина!” И тут я скорее почувствовал, чем ощутил, что случилось нечто нехорошее – я не вписывался в очередной поворот серпантина! Более инстинктивно, чем осознанно, я вывернул руль до упора вправо, нажал педаль тормоза и дёрнул ручник. Моё напряжение заметила Мила. Потом она говорила, что выглянув в окно, увидела, что правое колесо уже наполовину находилось над обрывом. А это значило, что левый бок машины уже был даже не на обочине, а полностью повис над пропастью. На какое-то мгновенье машина остановилась. Мила говорит, что, когда она поняла ситуацию, то её мыслью было: удержимся мы или всё-таки покатимся в пропасть?               
              Долго ещё потом это видение и чувство, что, вот, почти остановились, удержимся или начнём падать, преследовало её, когда она закрывала глаза.

             Машина медленно стала заваливаться на левый бок и, наконец, покатилась вниз под обрыв. Первый боковой кувырок, потом, ускоряясь, второй, третий и на четвёртом, ударившись о что-то, остановилась. Наш “Жигуль” лежал на правом боку, слегка откинувшись на крышу, которая упёрлась в огромный, выше машины, осколок скалы.

              Когда всё стихло, я задал вопрос: “Все живы?” Откликнулись хором. Слава богу, живы!

               Бутылки с лимонадом, что были около Милы, разбились вдребезги уже во время первого кувырка и дальше при втором, третьем кувырке вокруг всех носились осколки и горлышки  (такими горлышками пользуются в кровавых драках , как показывают в фильмах).Но никого ни один осколок стекла не задел!                Гитара, взятая Игорем для культурной программы, лежала на полке у заднего стекла тоже абсолютно неповреждённой, хотя само стекло вылетело на первом же витке падения и было разбито в крошево.         

               На наше счастье остался неповреждённым и бензобак, иначе было бы не избежать трагедии, если на вытекающий бензин попала бы хоть одна искра от удара металлических частей падающей машины о скалы обрыва.

                Когда  мы окончательно “приземлились”, то у машины уже не было ни одного стекла, ни дверных, ни ветровых. Крыша смята  и почти касается спинок сидений. Начинаем покидать машину. Первым выбрался я, так как находился  со стороны левой двери и был в положении “сверху”.  Дети вылезли, кто через левую заднюю дверь, кто через проём, где до этого было заднее стекло. Наконец я и Игорь  вытянули из машины Милу. Она лежала на правой двери, которая стала   дном  перевёрнутой   машины, встать и выкарабкаться  самостоятельно не могла.

              Беглый осмотр друг  друга  показал, что со всеми всё более или менее в порядке. Разве что дети вытаскивали  из рук, лица и шеи колючки, которыми они обзавелись, выползая из машины на росшие вокруг колючие кусты. Всё это длилось не более трёх-четырёх минут с того момента, когда машина, ударившись о скалу, остановилась.

             Иришка, оценив ситуацию, весело воскликнула: “Ура, пойдём поступать в каскадёры!” Да, видимо только каскадёры, отлично тренированные, могут выйти из покарёженной машины как ни в чём не бывало после кульбитов с высоты шестиэтажного дома. А во время падения никто не произнёс ни слова, не было криков и, тем более, каких-то признаков паники.

              На пустынной до этого дороге стали останавливаться машины – грузовики и легковушки. Люди спускались  по обрыву и бежали к нам. Скоро около нас собралось  уже человек пятнадцать. Убедившись, что в медицинской помощи никто из нас не нуждается, стали предлагать варианты что делать с машиной.

              В полусотне метров от того места, где всё это происходило, был небольшой дом. Как потом  узнали, это был некий сторожевой пункт водохозяйства. Из этого дома к нам прибежали двое – мужчина и женщина. Женщина, причитая и почти плача, ощупывала детей, приговаривая: “Слава богу! Слава богу!” Как потом она рассказывала,  именно на этом повороте каждый год случаются такие аварии. И всегда они кончались трагически. Всего месяц тому назад, говорит она, с поворота в обрыв на полном ходу “нырнул” “Москвич”, все в нём погибли. Самая  “лёгкая” до сих пор авария – одного увезли в морг, троих в больницу. Эти англух (безголовые) начальники, сколько им ни говори, так и не ставят на этих поворотах ограждений. Вот и сейчас мы с мужем, увидев всё это, бежали к вам, думали, что, как обычно, будем вытаскивать из машины трупы. Но, слава богу, слава богу!                Я же думаю, что нас спасло то, что, во-первых, мы начали падать с нулевой скоростью, а не со всего разбега. Во-вторых “пошли” под обрыв не носом, а боком, что позволило совершать более мягкие  кульбиты. И, в-третьих, а как считают Мила и Игорь, главным образом потому, что здесь не обошлось без участия самого Господа Бога, который в это августовское утро послал доброго ангела на склон  Арагаца,чтобы тот не допустил нашей гибели.

              Кто-то из собравшихся предложил поехать с ним в ближайший пансионат . Там есть автокран. Его можно пригнать, чтобы как-то вытащить нашу машину. Игорь уехал с ним. Пока он ездил, другой добровольный спасатель предложил всем вместе попробовать поставить машину на колёса. Что очень успешно и совершили! Когда приехал Игорь с автокраном, то стало ясно, что стрела автокрана никак не дотянется с дороги до нашей машины, находящейся глубоко под обрывом. Зато мужчина, что из дома водохозяйства, сказал:”Знаете, я так думаю, что машину надо как-то подтащить или подкатить во двор нашего дома, там чем-то прикрыть и дальше вам думать что делать. Так как  вскоре здесь может появиться автоинспекция и у вас будет новая головная боль с гаишниками”.

              Все согласились с его доводами.А один парень-здоровяк предложил немного выправить крышу машины, так как перед рулём осталась узкая щель вместо ветрового стекла. Игорь протиснулся на правое, пассажирское, сиденье. Парень – на водительское. Откинув спинки кресел, они легли на них, упёрлись ногами в крышу, надавили на неё что было сил и смогли довольно значительно приподнять её. После этого завели мотор и, опустив всё ещё натянутый ручной тормоз, медленно покатили машину (тоже под  уклон, но не такой крутой) к дому  этого  доброго мужика.  Поставили в небольшой  дворик. Его жена вынесла какое-то покрывало и им накрыли машину. Ещё кто-то вызвался отвезти мою  семью в Аштарак, чтобы там уже думать  о дальнейших  действиях. Я же остался ждать  вестей от них.

               Люба, конечно, изумилась и встревожилась, когда увидела, что компания,  которую  она всего пару  часов назад проводила  на весёлый пикник, возвратилась  на чужой машине, да ещё и без её родного брата. Ей коротко  поведали  историю  с нашим, мягко говоря, приключением  и она быстро сориентировалась. Люба в то время работала в Аштаракском райкоме  партии и заведовала каким-то  важным  отделом. Так что вся районная знать была с ней в большой дружбе. Позвонила в Аштаракское ГАИ и, соединившись с тамошним начальником, капитаном Юрой Абовяном, обрисовала ситуацию, а со слов Игоря рассказала где нахожусь я с нашей помятой машиной. И капитан помчался туда на своих служебных “Жигулях”. Прибыв на место, а к тому домику был подъезд с нижнего участка дороги, он представился мне и сказал, что приехать сюда его попросила Люба. У него  уже был готов план “эвакуации”: “Вот что, садись за руль моей машины, а я поеду на твоей”. “Капитан, ты что! Я же всего час назад летел в пропасть, как я могу теперь вести машину, вообще?!” Он объяснил , что другого выхода нет. Так как, выехав на трассу, можно нарваться на инспекторов уже республиканского ГАИ и они, наверняка, остановят разбитую машину, если за рулём буду я. А его не остановят, увидя, что машину ведёт капитан ГАИ и значит он уже занимается этой аварией. На том и порешили. Обмотав лицо какой-то тряпкой,чтобы не продуло встречным потоком, он поехал впереди , а я на его машине за ним. Пока спускались по оставшемуся серпантину, ехали через Бюракан до трассы, всё было более-менее терпимо. Выехав на дорогу  Ереван-Ленинакан, капитан на огромной скорости  помчался в сторону Аштарака. Я еле поспевал за ним, боясь как бы не совершить ещё одну катастрофу. Так быстро ездить я ещё не умел.

              Вскоре въехали в Аштарак и направились к Любиному  дому. У самого  дома  капитан  остановился, вышел из машины и почему-то  начал хохотать. Я подъехал и спросил его, в чём причина его  такого  веселья. Он говорит: “Знаешь, когда я ехал на твоей машине, то подумал: да-а, ездить на новой машине – это совсем другое дело! Не то что на моём заезженном гаишном драндулете. А сейчас, выйдя из машины, я снова посмотрел на эту измятую коробку и подумал:  какая же это “новая” машина? И меня, извини, разобрал смех. Но зато, скажу тебе – ходовая часть в идеальном порядке. Найди хорошего кузовщика, выправляй железо, крась машину и езжай на здоровье!”

               На том весёлый капитан развернул свой “драндулет” и уехал,несмотря на настойчивые предложения  Любы остаться, чтобы за столом  отметить это избавление от пронёсшейся над нашими головами  беды.

              Поставили машину в Любин гараж. Открыли багажник и увидели, что  там всё осталось как было. Благодаря плотно уложенной охапке виноградной лозы кастрюля с шашлычной бастурмой даже не сдвинулась с места. Решили вместо несостоявшегося пикника на пленере, сделать шашлык на мангале и за большим столом под навесом Любиного двора попировать.

               Пришёл с работы Размик, Любин муж, с бутылкой хорошего коньяка. На запах шашлыка “подтянулись” кое-кто из соседей. Все, поднимая бокал, произносили примерно одинаковую фразу, уместную для этого случая: “Да что такое машина – кусок железа! Разве сравнить её с человеческой жизнью и видеть, что вы все после всего, что случилось, живы и здоровы!” Эту фразу в тот день я уже слышал неоднократно. И от тех, кто, остановив свои машины, спустились с обрыва и спешили к нам на помощь. И от доброй супружеской пары того придорожного домика, где на время приютили нашего помятого “коня”. И от бравого капитана ГАИ. Слышали мы эту сочувственно-утешительную фразу, когда  друзья и сотрудники, узнав о случившемся, выражали идентичные мысли.

               Пришёл и наш дальний родственник – дока в вопросах ремонта автомобилей, и на вскидку назвал сумму, в которую обойдётся восстановление измятого кузова нашего авто. Надо только, говорит он, отдать машину в руки хорошего дзох-пчёх, то-есть кузовщика. Дзох-пчёх, так кузовщик кратко именуется в обиходе в наших краях. Дзох – это правщик, рихтовщик, выравнивающий погнутые части кузова. Он же – пчёх, потому что  дует, то-есть красит машину выдуванием краски пульверизаторм.               

              Через пару дней другой родственник, договорившись в том же центре ВАЗ-а с лучшим кузовщиком, перегнал нашу машину к нему. Помню имя этого кузовщика. Молодого парня звали Бардух (полное имя Бардугимеос, армянское имя святого апостола Варфоломея).

               Бардух  взяся за работу, но надо было купить всё то, что восстановлению не подлежало: все двери, капот, оба передних крыла, все стёкла. Многого  в автоцентре не оказалось и пришлось побегать по получастным  магазинам запчастей или “доставать” через знакомых. Крышу Бардух выправил идеально, машину покрасил и собрал. Когда  я увидел её – был изумлён качеством. Только придирчивый глаз опытного автомобилиста  мог определить, что машина претерпела какой-то ремонт и покраску.

             Наш возрождённый “Жигуль” можно было забирать из автосервиса. До этого я отреставрировал снятые с машины слегка погнутые  и поцарапанные номерные знаки. Сделал это в одном из цехов опытного завода нашего НИИ. Сняли старую краску, отрихтовали, покрасили чёрной жаропрочной эмалью. Цифры и буквы я обвёл белой краской.

              Пока  по этому делу я ходил в цех, его начальник, мой старый знакомый  ещё по работе на Армэлектрозаводе, пару раз “подъезжал” ко мне с предложением продать ему мою машину. Говорил так: “Костя, я думаю, у тебя сердце уже остыло к этой машине, раз ты перенёс в ней такое. Продай её мне”. Я же отнекивался, отвечая, что как раз, перенеся “такое” я, наоборот, ещё больше прикипел душой к своим многострадальным “Жигулям”.

               И надо же было, что когда я, прикрутив номерные знаки, выехал из  АвтоВАЗ-а, мой тесть сообщил мне, что из Городского Совета пришло извещение, что выделенная ему машина прибыла и можно идти платить за неё и забирать. Спрашивал, как теперь ему быть с этим извещением.

              Немного цифр. Госцена “копейки”  была пять тысяч пятьсот рублей. На авторынке  новая машина стоила двенадцать тысяч. А наша, в общем-то новая, хотя и с отреставрированным кузовом,машина  могла  “уйти” за десять  тысяч. За ВАЗ-2105, “пятёрку”, которую Горсовет выделил  моему  тестю, нужно  было уплатить  восемь тысяч советских  рубликов.

              Так что наше краткое совещание с тестем, вынесло решение: “копейку” продать, “пятёрку” – выкупить. О чём я тут же сообщил своему потенциальному покупателю: “Забирай мою машину за восемь тысяч”, на что он сразу же, думаю,и с удовольствием, согласился.

               На следующее  утро мы поехали в какую-то  службу, быстро оформили  куплю-продажу. Во сколько  официально  оценили  машину, не помню. Но я, получив наличными  свои восемь тысяч, отдал ключи от машины и техпаспорт, приехал домой на уже не нашей машине  и за рулём был её новый  хозяин.               

                Ещё через день с тестем поехали в тот же автоцентр и, пройдя знакомую  процедуру  предпродажного  сервиса, выехали из ворот на новых “Жигулях” ВАЗ-2105 цвета золотистой  охры. Это была машина из самой первой партии “пятёрок”, поступивших в Ереван. В начале лета следующего года  на ней мы с Милой предприняли дальнюю поездку в Трускавец  Львовской области Украины, где на знаменитом курорте ей предстояло попить “Нафтусю” после очередной операции на почках.

              Во всех городах, городках и посёлках  Грузии, России и Украины, где мы останавливались, нашу машину окружали автолюбители и просто публика, впервые видевшая это новое чудо тогдашнего советского автопрома. Век иномарок, захлестнувших сегодня дороги всех уголков бывшего Союза, тогда ещё не наступил.

              На этой пятёрке мы ездили вплоть до эмиграции в 1993-ем году в Соединённые Штаты.

               А вспоминая нашу первую машину, Мила всегда говорит с грустью: “Бедная машина! Она взяла на себя нашу оплошность (хотя почему “нашу” – оплошность была только моя!), сама пострадала, но нас спасла. А  мы, неблагодарные, предали её и продали”.
 
              О нашей “копейке” у нас не осталось даже ни одной фотографии. Но осталась  память  как о каком-то добром живом существе, которое буквально на мгновение промелькнуло на небосклоне нашей жизни, пожертвовав собой ради нашего спасения.