Продолжение. Начало в гл. 1-52.
Известие о пропаже Леокадии Сергеевны всех ошеломило. В доме начался переполох: Юлиана Львовна не смогла сдержать слёз, Сергей Владимирович её успокаивал, родители Петра Ивановича были так подавлены, что не могли понять, как такое вообще могло произойти. Александр Алексеевич старался сохранять спокойствие и всех уговаривал.
- Ну, что вы, господа, она непременно вернётся, если вдруг куда-то ушла, - хотя и сам не мог понять, куда и зачем ей надо было уходить. Катерина Николаевна не отходила от Юлианы Львовны, которая была безутешна. Сергей Николаевич нервничал, не мог спокойно сидеть, он, словно маятник, ходил туда-сюда, туда-сюда.
Дмитрий Сергеевич вернулся с конюшни и заявил, что на месте нет Персея.
- Допросите немедленно конюха! – с нетерпением крикнул Сергей Николаевич. – Да нет, же! Приведите его сюда, я сам допрошу! Да скорее!
Когда привели конюха, он был настолько напуган, что упал в ноги хозяину.
- Барин, простите, Христа ради! - причитал он.
- Встань сейчас же, и расскажи, как всё было, - Сергей Николаевич несколько смягчил свой гнев.
- Молодая барыня, приехавши, сразу попросили коня, ну, и я это, - сбивчиво пытался объяснить конюх. – Они сказали, чтобы Персея, я приготовил, они меня поблагодарили и уехали.
- Куда уехали? Ты соображаешь, что ты наделал? – Сергей Николаевич обхватил голову руками. – Почему без моего разрешения?
- Дак Вы, барин, ещё в прошлом годе разрешили Леокадии Сергеевне брать Персея, - конюх начал приходить в себя.
- То было в прошлом годе, а не теперь, - сказал Сергей Николаевич. – Ладно, иди! Толку от тебя всё равно никакого!
- Пётр Иванович, где моя дочь? – то и дело спрашивал Сергей Владимирович.
- Простите меня, я не могу знать, - виновато извинялся супруг Леокадии.
- А кто знает? Кого мне спросить? – не унимался папенька. Сергею Николаевичу стало жаль Петра Ивановича, он видел его страдания и понимал, что тот ни в чём не виноват. Обстановка в доме была тяжёлой, и неизвестно, чем бы всё могло закончиться, если бы не появилась Леокадия.
Она пришла так же неожиданно, как и исчезла. Первым увидел её Дмитрий.
- Где Вы пропадали, Леокадия? – спросил он.
- Вы это заметили? – удивилась она.
- Вы в своём уме? – Дмитрий смотрел на её растрепавшиеся волосы, грязное платье, съехавшую с плеча накидку и ничего не понимал.
Услышав разговор, вышел Сергей Владимирович и глазам не поверил, видя свою дочь.
- Девочка моя! - он бросился к ней. – Где ты была?
На шум выбежала маменька, за ней все остальные, Юлиана Львовна рыдала, обнимая свою дочь, потом её обнимал муж, за ним Сергей Николаевич.
- Я прошу, оставьте нас одних, - сказал Пётр Иванович. – Мы должны объясниться.
Он обнял Леокадию, они прошли в кабинет Сергея Николаевича.
- Милая моя, где Вы были? – спросил он, когда они остались одни.
- Я гуляла, - как ни в чём не бывало, ответила Леокадия.
- Где можно гулять одной в столь поздний час? – Пётр Иванович не понимал свою жену.
- Мне стало скучно, я решила развлечься, - не мигая, ответила Леокадия.
- Развлечься? Но Вы подвергали себя опасности, зачем?- голос Петра Ивановича дрогнул.
- А разве Вы не знаете? – удивилась она. – Мы с Вами более года знаем друг друга, Вам пора уже научиться понимать меня! И не задавать глупых вопросов!
- Леокадия Сергеевна, родная моя! – он смотрел на неё и понимал, что она во всём была права: он не научился её понимать, хотя и любил всем сердцем.
- А меня никто не понимает, никто в целом свете! Все любуются, любят, а понимает лишь он один! Боже мой, как это страшно! – кричала она сквозь слёзы. Он пытался обнять её, успокоить, но она оттолкнула его. В такие минуты Пётр Иванович был бессилен что-либо сделать. Леокадия не нуждалась в его ласках. Она плакала.
- Что Вы ей сказали? – папенька Леокадии пытался успокоить дочь. Ему на помощь поспешила маменька, но Леокадия не хотела никого видеть.
- Уйдите все! - кричала она. – Я для вас лишь красивая кукла! Уйдите, вы никогда не любили меня! Только он мог сделать меня счастливой! – она отвернулась к окну, закрыла лицо руками, плечи её вздрагивали.
Видя, что самые близкие люди не в силах успокоить Леокадию, Сергей Николаевич подошёл к ней, обнял за плечи, она дрожала. Жестом руки он приказал всем выйти. Родители и муж тихо закрыли за собой дверь. Он усадил её на диван, она, молча, повиновалась ему. Её слегка знобило.
- Успокойтесь, дитя моё! – ласково сказал он. – Всё будет хорошо! Вы так неожиданно исчезли, поэтому все переволновались.
Она, молча, всхлипывала.
- Я ненавижу их, - вдруг сказала она.
- Кого? – удивлённо спросил дядя.
- Всех ненавижу, им нет дела до моих страданий, - она стала понемногу успокаиваться, но её по-прежнему знобило. Сергей Николаевич дотянулся рукой до пледа, который лежал на диване, и нежно, по-отцовски, окутал хрупкие плечи Леокадии.
-Сейчас я попрошу принести для Вас горячего чаю, Вы согреетесь, успокоитесь, - он гладил её спутавшиеся волосы. Она тихо плакала у него на груди.
- Дядя, почему он поступил со мной так? – спросила она.
- Он чем-то Вас обидел? – спросил Сергей Николаевич, не совсем понимая, хотя и догадывался о ком идёт речь.
- Он любит меня, мне хорошо с ним, он один понимает меня, дядя! – она готова была разрыдаться вновь. Ему стало страшно.
- Детка моя, Ваш муж и родители любят Вас, не испытывайте их терпение, будьте к ним снисходительны! Они переживали за Вас, - Сергей Николаевич с трудом подбирал нужные слова, боясь сказать что-то не то.
- А я их не люблю! По-настоящему я люблю только его и свою милую бабушку, и Вас, дядюшка! – сказала она и улыбнулась.
-Ваши родители и Пётр Иванович любят Вас, - дядя старался говорить как можно мягче.
- Да может они меня и любят, только я их совсем не люблю, - задумчиво сказала она.
- Это не так, сейчас Вам надо успокоиться, милая моя, - Сергей Николаевич встал, открыл дверь в коридор.
- Принесите чаю! – крикнул он.
Леокадия сидела в углу дивана, укрывшись тёплым пледом, она выглядела маленьким обиженным ребёнком. Дяде стало жаль её. Он присел рядом, внимательно глядя на неё. Она лишь изредка вздрагивала и всхлипывала.
-Дядюшка, извините меня, я, кажется, испортила праздник, - виновато сказала она.
- Ну, что уж теперь говорить об этом, - задумчиво ответил Сергей Николаевич.
Когда принесли чай, она уже почти успокоилась. Взяла в руки стакан в подстаканнике, по-детски обхватила его тонкими ладошками, поднесла к губам, сделала маленький глоток.
- Почему в жизни этой маленькой девочки всё так сложно? – думал он, не сводя с неё глаз. – Её лелеяли и холили, любили и баловали, а ей не хватало самостоятельности, она мечтала стать свободной, вот почему она так часто вскакивала на коня и мчалась наперегонки с ветром, глотая свою свободу и радуясь ей, - кажется, Сергей Николаевич начинал понимать её.
- Дядя, - Леокадия прервала его мысли.- Он приедет? Я увижу его?
- Детка, Вам сейчас надо принять ванну и лечь в постель, уже поздно, - оторвавшись от мыслей, ответил он, сделав видимость, что он не понял её вопросов.
- Спасибо, я поняла Вас, дядя, - ответила она, вставая с дивана. Волоча за собой плед, край которого свисал до полу, она направилась к выходу. – Доброй Вам ночи! – сказала она, обернувшись.
- Доброй ночи, дитя моё! – сказал Сергей Николаевич. – Я провожу Вас!
Но провожать её не потребовалось, за дверью Пётр Иванович подхватил её на руки и понёс по коридору. Она не сопротивлялась: то ли у неё не было сил, то ли она поняла, что всё бесполезно.
В эту ночь Сергей Николаевич почти не спал, ему не давали покоя мысли о Леокадии. Её поступок потряс его, но ещё больше потрясли её слова. Он понял, что в этом мире она одинока: родители не стали для неё родными людьми, они всю жизнь были заняты собой, отдыхали, путешествовали, всецело отдаваясь развлечениям. Девочка выросла с бабушкой, которая заменила ей мать и отца.
Встреча с Николаем перевернула её жизнь, она увидела в нём близкого человека, способного понять её. Именно к нему она потянулась всем своим существом, в какой-то момент он понял это, внутренне уже готов был ответить ей. Мучился, боролся со своими чувствами, ему не всегда удавалось их сдерживать, и всё-таки, он победил себя.
Судьбе было угодно, Леокадия полюбила его, полюбила сильно, страстно. В надежде на ответное чувство, она готова была отдаться ему и сделала это, переступив через все правила приличия и чести, через которые он переступить не смог.
Ночью у Леокадии поднялась температура, она бредила и металась во сне, просила пить, куда-то рвалась, пыталась бежать. Юлиана Львовна просидела у её кровати всю ночь, поправляла одеяло, гладила и целовала её руки, смачивала губы. Лишь к утру Леокадии стало немного легче. Маменька удалилась к себе, у постели больной её сменил Пётр Иванович. Он тоже не сомкнул глаз этой ночью. Его мучила досада: как же он мог допустить, что в какой-то момент его жена исчезла, он во всём винил только себя.
Пётр Иванович смотрел на спокойное лицо Леокадии, держал в своих руках её руку и думал об одном: как правильно она сказала, что он её совсем не знает. Она для него закрыта, за этот год он не сумел стать ближе к ней. А ведь старался сделать для неё всё: вывозил в свет, а ей было неинтересно, возил за границу, чтобы укрепить её здоровье, но на здоровье она никогда не жаловалась. Он окружил её роскошью, она была равнодушна, проявлял к ней внимание и заботу, но она не нуждалась в них.
Он понимал, она не любит его, но всеми силами надеялся разбудить в её сердце любовь. Она не слышала его. Порой, наступало отчаяние, Пётр Иванович страшно мучился, переживал, ругал, проклинал себя, тщетно искал ключик к её сердцу, оно по-прежнему молчало. Он никак не мог понять, что он должен сделать, чтобы она откликнулась. В их отношениях никаких изменений не было, время шло, его надежды таяли.
Продолжение следует...