Быстро проходит короткое сибирское лето. Не успеешь оглянуться - июль, праздник Ивана-купала, ягоды-грибы, а там и в школу собираться.
К началу июля почти все ребята разъехались: в пионерские лагеря, в деревню, кто-то даже на юг к морю.
Стали собираться и мы с мамой, сестрой Любой и бабушкой в родную деревню отца – Северное. Это райцентр на северо-западной окраине Новосибирской области.
Я засЫпал отца вопросами:
- А Новосибирская область – она большая?
- …Очень большая. Хотя и не самая большая в стране. Есть у нас и тайга, и степь, и болота. Очень много озёр, рек и речушек.
- А какая большая? Больше Москвы?
- Ну, если по территории – да, больше Москвы и московской области. Но меньше Красноярского края.
- А Новосибирские острова – они тоже наши?
- Какие? Нет, что ты! Они просто так названы. Там ледяная пустыня. А наша область и без них больше целой Англии.
Ещё папа сказал, что добираться до места на автобусе по плохим дорогам тяжело, потому полетим мы в деревню на маленьком самолёте – «кукурузнике» Ан-2.
- А если повезёт, то куплю вам билеты на «большой» самолёт – Ил-14. Там меньше качает. Но летает он не каждый день.
Считаю часы до отъезда. Только бы погода не помешала – аэродром в деревне грунтовый.
- Пап, а река там широкая?
- Тартас? Нет. Летом она как вон до тех гаражей – метров 20-30. Ну а весной, конечно, разливается широко – раньше баржи до деревни поднимались.
- А куда течёт?
- В Иртыш – есть такая большая река. А Иртыш впадает в нашу Обь, но это севернее.
Вот наконец-то рано утром мы с чемоданами и сумками в аэропорту. Волноваться я начал с вечера: всю ночь почти не спал, не смог завтракать. В городском аэропорту рёв самолётов слышен уже на остановке троллейбуса – захватило от волнения дух. В воздухе пахло керосином и приключениями.
Хмурое, без дождя утро, тревожило. Вдруг пойдёт дождь, и полеты отменят? Наш рейс и правда отложили на целый час – оказалось, что в Северном туман.
Само по себе здание аэропорта местных новосибирских авиалиний заслуживало особого внимания: там была застекленная башенка для наблюдений за аэродромом, а внутри здания на втором этаже были витражи – цветные стёкла в виде каких-то странных узоров – даже в пасмурную погоду они испускали сказочный средневековый свет. Но всё это тогда не очень меня интересовало – ведь рядом ревут самолёты. Я, с отцом, который провожал нас, кинулся на улицу, - убежал вперёд к железному ограждению взлётного поля, чтобы наблюдать. Вот самолёты – серебристые птицы неба – стоят здесь близко, в каких-нибудь ста метрах. Папа показал мне турбовинтовой Ан-24, и более старый, весь округлый Ил-14, который я много раз видел в кино. Конечно, тут не было больших реактивных лайнеров – все они взлетают в Толмачево. …А где же наш, маленький Ан-2?
- Вон, вон они! – показала Люба куда-то влево.
Там выстроился целый ряд "кукурузников" – как на параде – все раскрашены в бело-синие морские цвета. Когда-то Ильф и Петров написали: «молодцеватая окраска пионерских барабанов наводила на мысль о том, что пуля - дура, а штык - молодец», так и с этими самолётами – было в их обличье что-то бравое, военное, от уходящей эпохи. Как и у паровоза. Казалось, прокатишься на нём и прикоснёшься к истории…
Папа сказал мне, что у Ан-2 очень надёжная конструкция – он может планировать, - лететь по воздуху с выключенным двигателем. Такие самолёты – бипланы ещё недавно использовались в военных действиях. Планирование мне вообще было трудно представить – всё-таки одно дело бумажный голубь или планер из дерева, другое – металлический корпус АН-2, довольно широкий и тупоносый.
Началась посадка в самолёт: и вблизи, и внутри Ан-2 меня немного разочаровал – всё очень просто, всего двенадцать пассажирских мест и пол с уклоном к хвосту, и всюду металлические заклёпки. Ничего особенного, мало иллюминаторов – всего четыре; обрадовало только, что кабина пилотов была открыта и сквозь двери видна приборная доска с множеством всяких хитрых приборов. Лётчики (а их было двое) не собирались закрывать дверь в свою кабину; они поговорили по рации, пощёлкали тумблерами; мотор чихнул, затрещал, затарахтел и я увидел сквозь окно кабины пилотов, как вращается пропеллер. Струя густого серого дыма вдоль борта не произвела никакого впечатления на бабушку, но удивила маму и Любу.
- А он не загорелся ли, наш самолётик? – спросила Люба.
Меня покоробило это неуважительное «самолётик» к нашему «летучему коню» и я неодобрительно посмотрел на сестру.
Мы пристегнулись ремнями: бабушка показала мне, где лежат бумажные тёмно-зелёные пакеты из плотной бумаги и от одного вида их, меня стало подташнивать.
Вот наконец-то самолёт вырулил на взлётную полосу, потом получив команду, взревел и стал разгоняться. Внутри самолёта гулял сквозняк, весь корпус как-то странно поскрипывал, но я не боялся, потому что никто вокруг не боялся – все были спокойны. В окно я видел лес вдоль взлётной полосы, отделённый от аэродрома забором из натянутой колючей проволоки, который вдруг провалился куда-то вниз; вместе с ним стали проваливаться мои внутренности. Лес быстро исчез, остался внизу; самолёт накренился для разворота, а когда выпрямился, я увидел внизу ровные квадраты домов, кварталы улиц и маленькие игрушечные автомобили с блестящими от мелкого дождя крышами.
Город быстро остался сзади; под нами - массивы леса, ровные дороги между ними, квадраты зелёных полей. Но любоваться видом из окна не смог: самолёт время от времени проваливался в воздушные ямы, меня стало тошнить, да так, что я стал считать минуты до посадки. Сосредоточиться на простых радостях полёта уже не мог. Бабушка пыталась время от времени отвлечь меня:
- Смотри, смотри сколько озёр!
Озёр больших и маленьких было много – казалось, на равнине кто-то рассыпал осколки разбитого зеркала.
Наконец-то мы стали снижаться, самолёт вздрогнул, коснувшись земли, и побежал по кочковатому зелёному полю сельского аэродрома. Мы выходили на поросшее мелкой травкой огромное поле, которое считалось здесь аэродромом. Кроме нашего самолёта вдали виднелись два зачехленных вертолёта… и всё. В одноэтажном деревянном здании аэропорта было человек шесть-семь – не больше. Деревня есть деревня.
Страшно болела голова, подташнивало – я не смог изобразить радость от встречи с дядей Володей, который пытался растормошить меня. Всех нас усадили в открытый военный уазик – до дома надо было ехать километра три. Трясло. Было душно. Злые серые пауты гнались за нами…
Я впервые видел настоящую деревню: стадо коров на обочине, пастух на коне, гуси, утки и куры, шныряющие вдоль дороги; огромные свиньи, дремлющие в лужах. Все другое, новое, непривычное.
Мы подъехали к большому одноэтажному дому, огороженному штакетником; нас встретили тётя Нюра, мои двоюродные братья Вовка и Валерка, и сестрёнка – Галя. Все улыбались, обнимались, зачем-то целовались. Тётя Нюра - младшая дочь моей бабушки и сестра моего отца, пригласила всех к столу, но сначала мы захотели умыться, чем очень удивили ребятишек.
Еда была простая и вкусная. Какой-то молочный суп, который тетя Нюра называла «затирухой», - мама назвала это супом-пюре. Он был очень вкусный, совсем не такой, как наш молочный с лапшой. Ещё была отварная картошка с луком и перцем, малосольные огурцы. Огурцы – необыкновенные, огромные, они пузырились внутри сладковатым соком, пахли укропом и ещё чем-то свежим, неуловимым. После них перестала болеть голова и прошла тошнота.
А рыба? Никогда я не ел такой рыбы. Вяленые пласты огромных карасей бросали на несколько минут в кипящую воду, после чего и чешую было легко отчистить, и жесткое мясо приобретало необыкновенный вкус: ни вареное, ни сушеное, ни жареное - не с чем даже сравнить.
После обеда я здорово приободрился: появился интерес к жизни. Братья показали мне двор, засыпанный стружкой (строилась новая баня), коровник, свинарник, курятник и ещё какие-то хозяйственные постройки – их было много. Сразу за двором начинался огород и картофельное поле – огромное, огороженное от скота горбылём. А за полём через дорогу начинался настоящий лес – густой и тёмный. Мне хотелось уйти туда, где лес и река, но взрослые сказали, что прогулка будет вечером.
Время шло быстро. Братья показали чердак над домом, где они ночевали на огромном топчане. А ещё был сеновал над коровником, чудесно пахнущий травой; братья и там иногда ночевали, но с раннего утра там мычали коровы – мешали спать. Везде, на всех чердаках и на веранде дома висели вяленые рыбы или связки сушёных грибов. Везде было много мух, комаров, паутов; во всех комнатах висели клейкие ленты с налипшими насекомыми. Мухи не вызывали у меня такого отвращения, как в городе – их слишком много, они составляли часть деревенского воздуха, его атомы.
А вот пауты... Эти больно кусались, оставляя кровавые отпечатки своих челюстей.
- Как мы спать-то будем? – заныла Люба.
- Ничего, Любушка. Пауты в дом не залетают, а от комаров у нас на окнах везде марля натянута, - сказала тётя Нюра.
- Вовка, Валерка, давайте за водой! Огород поливать надо, да и в доме бак наполните.
Братья схватили четыре ведра и одно коромысло, из-за которого чуть не подрались. Вовка и Валерка в моём понимании были уже взрослыми (или почти взрослыми) молодыми людьми. Рослые, физически крепкие, они уже обращали на себя внимание рельефом мышц – как боксёры лёгкого веса. Дома они часто спорили, даже иногда могли подраться, но в школе и на улице стояли друг за друга горой.
Я гордился ими, и завидовал им, и думал, что все деревенские ребята такие же крепкие. Оказалось, далеко не все. Я думал, что братья занимаются спортом, но единственным их спортом оказались огород, охота, рыбалка, сенокос и всякая деревенская работа.
- Пошли с нами за водой - колодец покажем. Там один фокус есть… Фокус-покус. Ты в городе точно такого не увидишь.
Я с радостью схватился за ведро, но меня оградили от работы и ведро отобрали.
- Сначала силу наешь! Ишь, какой худенький, бледненький, - крикнул дядя Володя. – А то, не дай бог, грыжа вылезет…
С братьями я побежал к колодцу. Надо было перейти дорогу и пройти вдоль деревенской улицы ещё метров сто; колодец под навесом – обычное ведро на цепи, намотанной на деревянный круглый обрезок бревна, который нужно вращать за металлическую ручку - видел такие в кино. Что тут необычного? В чем фокус?
- Глянь вниз, - Вовка открыл крышку колодца.
Я поглядел. Ух-ты, какая глубина... Но что это там? В маленьком круглом озерце на дне отражалось тёмное небо и даже несколько звёзд. Откуда они там взялись? Ведь светло на улице?
- Заметил? - спросил старший Вовка. – Это потому что колодец глубокий, как труба получается. Нам на уроке физики объясняли – такой эффект используют при строительстве больших телескопов. Можно и днём и ночью звезды смотреть в ясную погоду.
…Валера бросил ведро вниз, и оно, с грохотом разматывая цепь барабана, разбило кусочек звёздного неба.
Устав от впечатлений я не дождался прогулки в лес: прилёг отдохнуть на диване и провалился в сон. Мне снились звёзды: хитро подмигивая, они звали к себе.