Как я отвык от сибирской простоты бытия. Едешь на микроавтобусе от Улан-Удэ к Байкалу, а ехать удобно, тепло. Подрёмываешь, когда микроавтобус ползёт на подъем или птичкой скатывается вниз. И вдруг остановка. Выходишь на воздух. По обе стороны медвежьи лапы елей. Одна группа под именем Ж заморосила налево, а М – на другую сторону дороги. Благодать! Слева посиделки – рыжики и грузди, а справа – стояки – мухоморы. Поначалу кажется непривычным, что все сибирские туалеты – на улице, вдали от строений, особенно в общественных местах. Школьники выбегают раздетыми не смотря на ветер или снег. Хорошо, что закалённые и мало болеют. Это изнеженные городские. Да и взрослые тоже терпеливые, особенно зимой. Терпят до тех пор, пока не выскакивают на лоб глаза. Потом набрасывают на себя телогрейку и пулей летят на огород, где находится «богоугодное» заведение, которое сколочено на тяп-ляп. Сел буквой Z, а изо всех щелей полощет тебя ветродуй. Да так, что думаешь не об этом, а как бы всё быстрее произошло. С остервенением отрываешь от приговоренной книги ком бумаги. С такой же скоростью швыр-швыр, потом подхватываешь штаны, ловким движением втыкаешь первую попавшуюся пуговицу в петлю и, подняв рога, мчишься горным оленем назад. Всё остальное сделаешь дома, в тепле.
Как-то поздней осенью пригласили меня принять участие в марафоне «Книга в пути».Надо было отправиться по деревенским весям с пропагандой книги. Люди стали читать меньше, да и на нас, пишущую свору, ну совсем никакого внимания. Чтобы поднять престиж библиотек, решили в республике во всех районахпобывать. Да не просто встретиться с людьми, а подарить книги и побывать на концертах творческих коллективов. После всех встреч вечером ужин. Столовая, человек на сто, полным полна. Из зала разносятся запахи, желудки начинают
готовиться к набиванию желудков. Гости, стараясь освободить побольше места в нем, выбегают на улицу в отхожее место, которое находится где-то за столовой во дворе чьей-то организации. Глубокий вечер. Длинная дощаная коробка, примерно на десять «кресел», не менее, без раздельной линии на М и Ж. Освещена лишь одна ближняя сторона. Лампа где-то в стороне и высоко. Другая часть в полном мраке. Там, где чуть светлее – вереница женщин (мужского пола в нашей делегации было мало). Меня так же приспичило, как и женщин. Сунулся было в сторону, там сторож с собакой. Деваться некуда, а надо. Останавливаюсь у противоположной стороны культзаведения. В проёме замечаю, что одно очко свободное, и никто на темный угол не посягает. Набираюсь нахальства и ныряю туда. Никто на меня не обращает никакого внимания. Ниагарский водопад извергается. Дамский ряд довольно четко просматривается. Думаю, если встану оловянным солдатиком, сразу заметят и греха не оберешься. Неслышно и заранее расстегнув ремень, ощупываю чрево и усаживаюсь как все. Пассажиры меняются, и на темный угол, в котором я, никто не глядит. Общее сопение и блаженство очищения. Соседка рядом, не поворачиваясь, о чём-то спросила. Я невнятно промычал. И, когда она удалилась, натянув штаны одним рывком, шмыгнул в «предбанник». Приведя себя в молодецкий вид, гордо прошагал мимо увеличивающегося женского батальона. Уловил шелест голов. Как при пересчете на первый-второй.
Прошел Апполоном. Финальная сцена из «Ревизора». Немая.