Дым сигары клочьями поднимался вверх. Повисев некоторое время взлохмаченным облаком, он, пошатнувшись из стороны в сторону, потрепав и без того тонкое полотно своей консистенции постепенно растекался над головой, оставляя после себя еле уловимый терпкий флер. Едва один клок растворялся за ним, размеренно покачиваясь, двигался другой, даже не предполагая, что всего лишь за несколько мгновений до нынешнего здесь уже происходило то же, что происходит сейчас с ним. Плетеный столик стоял прямо на траве. Его покрытая тонким матовым стеклом поверхность отражала последние мгновения тающей сигарной дымки. А где-то совсем в глубине, в самом сердце стеклянной субстанции плыли облака, сливаясь и пожирая друг друга. На стеклянную поверхность, звякнув, опустилось дно бокала, безжалостно вырезав идеальный круг из распластанного полотна проплывающего неба.
-Ню, -послышался вслед за звяканьем нечленораздельный звук.
Тот, кто его издал, поморщился от резкого звона, так не вяжущегося с умиротворением, которое буквально окутывало со всех сторон столик и сидящую за ним парочку.
- Ню,- последовала еще одна попытка выдавить из себя что-то вразумительное, -Ню..ню, не шуми...- Мысль, наконец, обрела форму, и от этого говорящий сразу просиял. По-барски развалившись в кресле, он выпустил еще одно кольцо дыма. Кресло жалобно скрипнуло, просев под его внушительным задом.
Его собеседник, расположившийся напротив, почти не захмелел. Сквозь белесую дымку он смотрел на сидящего рядом несколько высокомерным взглядом. Именно так - покровительственно и снисходительно - обычно смотрят на тех, кто дошел до кондиции несколько быстрее, чем нужно.
-Да ты закусывай, закусывай, - всем своим видом показывая, кто здесь трезвый, назидательно сказал он. По-отечески сунул под нос приятелю тарелку с чем-то похожим на хвост скумбрии.
-Тьфу ты,- брезгливо поморщился тот, - Ты что суёшь?!- стараясь не уступать товарищу, смерил его таким же презрительным взглядом.
Получилось, однако, совсем не то, на что он рассчитывал. Отяжелевшая голова с трудом закидывалась вверх, и, не смотря на приложенные усилия, заплывший подбородок так и не удалось оторвать от груди. Глаза, вместе с тем, обладали еще некоторой подвижностью, их-то он и задрал кверху и смотрел теперь на своего товарища исподлобья, но не высокомерным, как было задумано, а извиняющимся взглядом. Смысл этого неоднозначного взгляда, тем не менее, оказался совершенно ясен для собеседника. Безошибочно его угадав, он поправил свою скудную бороденку, как бы говоря пыхтящему, - Нехорошо брат, мы ж с тобой и Крым и рым прошли, а ты теперь что ж не ставишь меня ни во что! Забыл кто я тебе, а кто ты мне?
Толстяк, свесив голову, качнулся в кресле, набранный градус не дал ему ощутить тонкий нюанс бессловесного диалога.
-Да кто же коньяк!? Да еще такой!?- он поморщился. В голове крутились названия дорогих коньяков, которые он безуспешно пытался вспомнить. Но они, один за другим, как мыльные пузыри лопались у него в голове так и не дав подобраться к себе ближе, – Кто ж коньяк… хвостом селедки закусывает?!
Толстяк, насколько позволял его внушительный вес, подался вперед, неуклюже потянулся к тарелке, пытаясь спихнуть ее со стола. Но не успел он коснуться ее края, как сдавленное брюхо, не привыкшее к подобному натиску, дало отпор, и он как пружина опять откинулся назад. Тарелка, забренчав, поюлила по столу, размахивая по кругу рыбьим хвостом. Пыхтящий, смирившись с тем, что пузо взяло верх, капитулировал и теперь, развалившись в кресле, неспешно покачивался взад-вперед.
-Да ладно, знаю и без тебя, что скажешь,- ответил бородач, - Тебе ж лимон подавай! – И, чуть подумав, добавил, –Хотя, ты знаешь, лимон ведь тоже моветон. Коньяк с лимоном… непростительное варварство!
Толстяк попытался переварить сказанное, каким-то чудом ему удалось уловить суть.
- Так ты же вообще…, -возмутился он, - Селедкой предлагаешь этот...как его…закусывать,- он исподлобья посмотрел на по-партизански хранящий тайну своего названия коньяк.
-Не селедкой, если уж на то пошло, а скумбрией,- спокойно возразил собеседник, беспрестанно теребя свою бородку, -Да, и не скумбрия это вовсе!?- сказал он несколько резче, чем позволяла дружеская беседа.
-Как не скумбрия!?- пыхтящий попытался еще раз приподнять свою грузную тушу, но живот и на этот раз не поддался и он опять уперся в спинку кресла. Глаза его, и без того маленькие, сузились и стали наливаться кровью,- Да ты меня за кого держишь!? Ты что думаешь, я набрался!? –Толстяк треснул по столу кулаком. Виновница намечающейся ссоры подпрыгнула, как русалка мотнула в воздухе блестящим хвостом и, как полагается приличной рыбе, опять приземлилась на тарелку. Толстяк схватился за ручки кресла, -Ты что чушь порешь? У меня глаз нету что-ли??- В сердцах бросил он собеседнику.
-Ээ, ты что кипятишься,- бородач и не подумал выходить из себя,- Совсем одичал тут на ферме своей? Еще чуть-чуть и совсем приличный облик потеряешь! Станешь как эти твои … в загоне,- он мотнул головой в сторону длинной одноэтажной постройки, находящейся в глубине огороженной территории,- Да и ничего я не… порю, как ты выражаешься! Заперся тут у себя в деревне, старый боров, и даже не знаешь, что никто уже давно не ест так, как ты здесь… жрёшь!
-А ну, объясни,- в груди у толстяка что-то заклокотало и он опять распрямился как струна, дав пузу выпятиться вперед.
-Да, не бузи ты,- примирительно ответил оппонент, правда, несколько поморщился. Во всем его облике читалось: Да, одичал, одичал так, что дальше некуда друг его и товарищ!
Он оторвал глаза от развалившейся перед ним туши и сказал куда-то в сторону,- Да, совсем видно у тебя мозги жиром заплыли. Живешь здесь, ничего не знаешь, ничем не интересуешься, коньяк вон тебе плеснули, а ты и вспомнить не можешь, как он называется, а ведь отвалил за него не штуку и даже не две!
В кресле напротив наметилось шевеление.
- Да не обижайся ты, - посмотрев на товарища, протянул бородач,- Хорошо здесь у тебя! Да и хрен с тем, что это никакая ни скумбрия!
-Хм,- послышалось из соседнего кресла, - Ну, достал ты меня! - Толстяк поднатужился и, наконец, вырвал свой внушительный зад из кресла. Судя по всему, ему не терпелось поставить точку во всей этой перепалке. Зависнув над креслом он, слегка пошатнувшись, подался вперед, но не к своему товарищу, как можно было предположить, а к виновнице раздора - к скумбрии. – Вот сейчас посмотрим!- толстяк кинул на своего товарища свирепый взгляд, и тут же, переведя взгляд на лежащую на тарелке рыбу, пропищал неожиданно тоненьким голосом ,- А ну-ка, иди как сюда … тююю,тюю, тюю…
Сидящий напротив чуть не прыснул со смеху. Он даже откинулся назад и уселся по удобней, чтобы не пропустить ни одного момента из разворачивающейся перед ним сцены. Позволил себе маленький глоток His Majesty Golden Acorn, название которого так и не удалось припомнить толстяку. Жизнь – череда удовольствий и развлечений! Тот же самый слоеный пирог! Есть его надо не спеша и тогда все будет в ажуре!
Товарищу в это время было не до него. Он все еще стоял, согнувшись над столом. Теперь у него была цель, совершенно четкая и осязаемая и ничего, что она представляла собой всего лишь рыбий хвост! Пошатнувшись, он, наконец, поймал равновесие и потянулся к тарелке. До вожделенного хвоста оставалось всего ничего. Глаза его расширились, рот слегка приоткрылся. Цель никогда еще не была так близка! Но вдруг что-то пошло не так, живот стал предательски перевешивать, его потянуло вперед, расстояние между брюхом и тарелкой стремительно уменьшалось. Все говорило о том, что сближение неизбежно. Однако в последний момент толстяк сориентировался, расставил ноги и успел опереться о край стола. Довольный своей ловкостью, он победоносно посмотрел на сидящего товарища, что-то фыркнул и, ухмыльнувшись, наконец, ухватился за рыбий хвост.
Рыба неприятно чвакнула. Толстяк часто захлопал глазами, не понимая, что произошло. Вместо гладкой шкуры копченой рыбы он понял, что вляпался во что-то мягкое, совсем не похожее на рыбий хребет, хвост, плавник. Что там еще бывает у любой, даже копченой рыбы!? Он ухватился за рыбу еще раз, она опять чвакнула. С трудом соображая, он перевел взгляд на товарища. Но тот, закинув ногу на ногу, покачивался в кресле. Помощи было ждать неоткуда! Оставшись один на один с непредсказуемым рыбьим хвостом, исследователь решил идти до конца. Жвакнул по рыбе, еще и еще! Очень скоро последние остатки того, что напоминало рыбу, превратились в коричнево-серую массу, расползшуюся по тарелке. Никакого хребта внутри не оказалось. Как, впрочем, и чешуи с костями или любой другой рыбьей атрибутики. Толстяк, пошатнувшись, поднес массу к носу. Месиво пахнуло чем-то сладким, пряно-приторным. Толстяк втянул воздух сильнее. В носу что-то захрипело и он уставился куда-то вдаль, стараясь припомнить, что же напоминает этот сладковатый с горечью запах.
-Орех,- наконец выдохнул он, -Точно, орех какой-то! Толстяк, похоже, решил во чтобы то ни стало выудить из уголков своей памяти нужное слово, - Ну помнишь…. по молодости… бурду всякую пили? - бросил он вопросительный взгляд на своего товарища. Но тот сидел как истукан, казалось, наотрез отказавшись поддержать товарища в его схватке с неуслужливой памятью.
- Амаретто, - вдруг взвизгнул борец и с облегчением плюхнулся в стоящее под ним кресло.
Исследования на этом не прекратились. Упорства толстяку было не занимать. Шумно пошмыгав носом, он больше ничего знакомого не уловил. На нюх масса больше не поддавалась. Ничего не оставалось, как попробовать массу на вкус! Бородач не сводил с него глаз, стараясь не пропустить не одной детали. Бородка дергалась все чаще. Толстяк, ничуть не смущаясь сидящего напротив приятеля, раззявив рот и вывалив язык, осторожно лизнул массу, от которой, как он уже понял, можно было ожидать всего, чего угодно. Сосредоточенно причмокнул. По языку растеклась сладость.
-Тьфу, ты, как конфета,- начал он приближаться к истине,- Гадость! -Сморщившись, брезгливо сплюнул прямо под стол. -Марципан что ли? Паштет из марципана? –все еще не веря своим глазам произнес он. -Ну вы даете… там у себя,- он тыкнул куда-то в сторону леса, - Во извращенцы! Скумбрию делать из марципана, совсем тронулись что ли?- в голосе его послышалась даже обида. - И ты это вез специально? Сюда? Чтобы мне скормить?- все еще не веря, в реальность происходящего он уставился на своего бородатого приятеля.
-Да ладно, - стал оправдываться тот, -Не мог же я к тебе с пустыми руками, вот и прихватил нам закуску!
-Лох,- отрезал утопающий в кресле. Сказано это было, не смотря на его подвыпитость, твердо и безапелляционно, но в тоже время с какой-то грустью. – Ты чё баблос заплатил за эту …скумбрию? – теперь в его глазах промелькнула искорка. Ничего так не забавляет как дурость ближнего.
-Сам ты лох,- ничуть не обидевшись, продолжал товарищ, - Сидишь в своей глухомани не знаешь ни х…, направление есть такое в кулинарии, модное, кстати, очень. Заказываешь фахитос, ну думаешь, вот сейчас мяса пожру, бац, а там десерт а-ля бланманже. Приносят рыбу, ну, думаешь, вот она, рыбка ! А там не рыба, а грильяж в шоколаде!
Толстяк брезгливо поднес перепачканную конечность к пузу и вытер весь этот то ли паштет, то ли марципан себе о брюхо. Он и представить себе не мог, что можно дойти до такого маразма.
-Во … дают, -протянул озадаченно он, - Да это ж фуфло! Дурежь! И что заказывают?
-Не то слово! Толпами валят в такие заведения, - ответил более близкий к последним трендам товарищ.
-Дааа,- то ли с недоумением, то ли с интересом протянул толстяк, что-то он все-таки не догонял.
Задрав голову вверх, он притих и погрузился в хмельные раздумья. Майка, перепачканная марципановым паштетом, прилипла к телу. Тишина очень скоро была прервана жужжанием кружащейся над ним мухой.
Вдруг послышалось размеренное цоканье. Добротный деревянный дом, хозяин которого сейчас сидел, развалившись в кресле беседуя со своим давнишним приятелем и гостем, был совсем рядом. Вокруг всего дома наподобие невесомой ажурной юбки тянулась терраса. По террасе, неспешно отстукивая каблучками, шла хозяйка дома.
-А вот и Милка,- услышал ее шаги бородатый, -И как такая богиня могла достаться этому борову? -он попытался побороть вздымающуюся в душе брезгливость к сидящему напротив товарищу, -А главное продержаться рядом с ним все эти годы!? Да, жизнь странная штука!
Товарищ его, наконец, избавившись от назойливой мухи, похоже, тоже услышал шаги приближающейся супруги.
-Ааааа, моя идет, -растянулся он в самодовольной улыбке. Теперь они оба смотрели в сторону террасы.
Всего лишь в нескольких шагах от них стояла Милка. Увидев, что привлекла внимание сидящих за столиком, она на секунду замерла и, неспешно покачивая бедрами, продолжила шаг более плавной, размеренной походкой.
-Хороша, - было написано в глазах товарищей.
Милка действительно была хороша. На ней было платье черного цвета с белыми разводами, которое ей очень шло. Спереди платье застегивалось на пуговицы, плотно обхватывая ее восхитительную фигуру. Двигалась Милка размеренно, плавно, как будто боясь, что от неловкого движения платье ее распахнется и случится какая-нибудь неловкость. Однако, скромность эта была скорее наигранной, глубокое декольте прикрывало только ту часть ее шикарной груди, которую требовали границы приличия. Ни миллиметром больше! На шее ее висели белые бусы. Некоторая сухость, присутствующая во всем остальном теле, ни чуть не портила ее фигуры, а даже, наоборот, в сочетании с тяжеловатым бюстом и бедрами добавляла ее фигуре изящества. У Милки были большие, ясные глаза с длинными ресницами, сквозь которые она с некоторой заторможенностью, характерной для обладательниц ее форм, смотрела на мир.
Поймав на себе их взгляд, Милка на секунду смутилась, нежный румянец разлился по ее щекам. Затем подошла ближе, окинула внимательным взглядом мужа. Муж был не в самом лучшем виде, но самое неприятное было то, что сидящий рядом с ним гость был совсем не пьян, и на его фоне хозяин дома выглядел совсем уж неприлично. Бородач внимательно наблюдал за ней. Контраст был слишком явным. Она стушевалась, казалось, еще секунда и Милка опустит глаза, а то и вовсе как девчонка убежит и спрячется от стыда где-нибудь в доме. Но не тут-то было! Милка совладела с собой, взмахнула своими длинными ресницами и смело, в упор посмотрела на гостя.
-Бестия,- пронеслось в голове у гостя, - Вот это баба! Он дернул себя за худосочную бороденку, - Эх, нужно сбрить эту бороду к чертовой матери,- подумал он, - Буду выглядеть моложе, глядишь, и бабы будут давать чаще и не только за бабки.
Милка, казалось, разгадала его мысли, посмотрела на него несколько свысока. Ему даже почудилось, что в глазах ее промелькнуло что-то похожее на жалость. Но тут же все вновь переменилось. Высокомерие, которого, может, и не было вовсе, улетучилось, и вновь перед ним стояла гостеприимная, радушная хозяйка дома.
-Милочка, ну где же ты была? - гость вскочил из своего кресла. – Заставляешь нас скучать в одиночестве! – пожурил ее он.
Милка не успела оглянуться, как гость уже принес с веранды еще одно плетеное кресло. Усадил ее к столу. Теперь она сидела с ними, поглядывая на мужа. Если уж говорить на чистоту, то, даже будучи трезвым, хозяин дома был не слишком уж миловидным, а уж когда напивался до поросячьего визга, то и вовсе был отвратителен. Волосы его поседели и вылезли, а их редкие клочья жесткой щетиной торчали по всему телу. Только на лице не было растительности. Гладко выбритые щеки лоснились и блестели. Двумя жирными складками свисал подбородок. Уши, несколько крупноватые для его головы, были неожиданно нежные и даже прозрачные на свету. Хозяин дома, в отличие от гостя, сидел с майке, едва прикрывающей его плотное, идеальной круглой формы пузо. Майка была вымазана чем-то коричнево-серым. Милка не поняла чем. Из коротких шорт цвета хаки торчали мясистые ляхи. С трудом сдерживая неприязнь, она отвела глаза от мужа.
Рядом сидел их старинный гость и приятель. Гость, как уже успела заметить Милка, был практически трезв. Ну, если только чуточку подшофе и, в отличие ее мужа, выглядел вполне достойно. Он был одних лет с хозяином дома. Однако, в отличие от того, был подтянут, и сохранил для своих лет неплохую форму. Формой этой он, правда, был обязан скорее матушке природе, а не упражнениям и диетам. С годами он несколько высох, стал аскетичней и жилистей. Белые, слегка вьющиеся волосы были аккуратно подстрижены, и только скудная бороденка, свешивающаяся соплей ему на грудь, несколько портила вполне приятный вид. На госте была тонкая рубаха и льняные штаны, которые очень подходили для загородной поездки. В тон брюкам были надеты грубые, но дорогие сандалии.
Хозяйка дома, слегка опустив голову, что-то неслышно прошептала себе под нос.
-Свинья, самая настоящая свинья,- долетели до гостя еле различимые слова.
Гость кинул взгляд на сидящего рядом товарища, но тот ничего не расслышал, все больше растекаясь по креслу, он разглядывал свою жену.
-Ну, что ты, Милочка,- гость склонился над ее ухом, еле слышно пожурил хозяйку дома,- Нельзя же все называть своими именами…
Хозяин, посмотрел на жену и своего друга, головы которых заговорщицки склонились друг к другу, почуял неладное, зашевелился в кресле. Милка, видно, знавшая своего мужа, как облупленного, отпрянула от гостя. Взглянув на стол, на котором кроме двух бокалов и тарелки с неприятного вида месивом больше ничего не было, спохватилась.
-Да что ж это вы тут ?!- засуетилась она, и тут же поднявшись с кресла, заторопилась в сторону террасы, – Да кто ж за пустым столом гостей принимает?
Через какие-нибудь четверть часа плетеный столик буквально ломился от яств. Принимать гостей хозяйка дома любила. Мила подавала к столу сама. На прислугу шикнула и никто из них больше из дома не показывался. В самом центре хозяйка поставила тарелку со свежей зеленью и овощами.
-Все свое,- с гордостью объявила хозяйка.- У вас там, в городе, такого днем с огнем не сыщешь! А мы теперь только этим и питаемся. А это грузди, белые, сморчки, - Милка поставила очередные тарелки на стол, кивнула в сторону мужа, -Сам любит собирать, никому не доверяет! Прозрел к старости, говорит, что всю жизнь не тем занимался, а вот это..- Милка указала глазами на грибы, - Это его! – последовала многозначительная пауза.
Однако слабые нотки сарказма, которые послышались в ее голосе, остались без внимания хозяина дома. Он только заметил, что жена, поднося к столу тарелку за тарелкой, стала мелькать чаще и от этого тоже оживился. Все говорило о том, что тяга к вкусной жратве была и остается его первостепенным интересом. Гость, так же как и хозяин дома не сводил глаз с хозяйки, но ему, в отличие от хозяина всецело поглощенного едой, непостижимое удовольствие доставляла сама хозяйка, ее присутствие, а не все эти, хотя и, безусловно, достойные похвалы, кушанья и разносолы.
Хозяйка, дефилируя с тарелками от дома к лужайке и обратно, невзначай отрывая глаза от своих угощений, поглядывала на гостя. Слегка опустив длинные ресницы, ставила на стол все новые блюда, поправляла выбившуюся из декольте грудь, томно вздыхала.
-Погодите, погодите, мальчики,- мурлыкала она себе под нос, - Вот сейчас я вас угощу!
Наконец весь стол был заставлен какими-то тарелками, блюдами, блюдцами, среди всего прочего стояла супница и бутылка с домашней наливкой. Хозяйка, наконец, угомонившись, опустилась в кресло.
-Ну, вот… чем богаты, - улыбнувшись, сказала она. - И все настоящее! Груздь так груздь, наливка так наливка. И все без обмана,- обратилась она к гостю, намекая на марципановую скумбрию, тарелка, с остатками которой, теперь исчезла со стола. Затем она лукаво, чуть дольше, чем следовало, посмотрела на сидящего напротив гостя. Воздух слегка наэлектризовался. Повисла пауза.
-Во, во, - вдруг раздался громогласный голос хозяина, слишком поглощенного едой, чтобы почувствовать какой-то там зависший в воздухе разряд,– Скажи ему Милка! А то жрут там у себя в городе дерьмо всякое!
Милка, слегка улыбнувшись, опустила глаза,- Ну, что с него взять? – застыло на ее губах. Гость улыбнулся.
Хозяин, далекий от тонких материй, тем временем продолжал уничтожать все, что было на столе, больше уже никому не докучая своим вниманием. Хозяйка и гость, заметив, что тому не до них, начали неспешный разговор.
-Ты знаешь, я все думал, зачем вам все это?- послышался негромкий, приятный голос гостя. - Земля? Своя ферма! Ведь у твоего деньжищ столько, что можно остров не то, что какую-то ферму купить,- он кивнул в сторону ее мужа, тот погрузился в закуску, казалось, весь остальной мир сузился для него до размеров стоящей перед ним тарелки, - Надо же, все бросил и приперся сюда, тебя с собой притащил, - Гость глянул по сторонам, хотел было сказать что-то нелицеприятное об обступающих их со всех сторон окрестностях и осекся.
Щетинящийся на горизонте лес, пузом выпирающие перед ним поле, змейкой извивающаяся лента реки. Все-таки во всем этом была своя прелесть и этого нельзя было не заметить!
-Да что ты, посмотри как кругом хорошо, - хозяйка едва коснулась его кресла.- Да ты и сам все видишь!
Гость вздохнул, Милка была права.
-Не слушай его, Милка, -вдруг оторвался от тарелки супруг. - Это он завидует!
Бородач ничего не ответил. Хозяин истолковал молчание по-своему.
-Ну, точно, завидует,- заржал он.
За забором послышался скрежет колес. Милка и бородач, погруженные друг в друга, не обратили на него никакого внимания, и только хозяин дома, услышав его, пришел в еще больше возбуждение.
-Неужели скотину привезли?! - чуть ли не подскочил он,- Что-то рановато, вроде на вечер договаривались,- засуетился он.
Хмель как рукой сняло.
Не успел он договорить, как сверху вдоль двухметрового забора стали проплывать крытые брезентом ярко-красные верхушки фур. Сквозь шум двигателя до них долетели нечленораздельные звуки.
-Точно, три фуры, -пересчитал их хозяин дома, -Мои! Увидев, что они направляются к воротам, толстяк стал быстрее запихивать в рот остатки еды, похоже, он сам хотел принимать машины.
-Не дергайся ты, - вдруг довольно резко сказала Милка, - Без тебя некому скотину разгрузить что ли?! У тебя гости! -Она посмотрела на гостя, и сказала уже более мягким, однако не допускающим возражения голосом,- Вот сиди и принимай гостей! Без тебя справятся!
Супруг несколько опешил и неожиданно быстро согласился с женой.
- И правда, чё я не хозяин что- ли!- протянул он.
Вальяжность его, однако, исчезла так же быстро, как и появилась.
-А напутают чего?- он опять оторвался от спинки кресла и вдруг с жалостью посмотрел на жену, - Или посчитают не так? Каждая же голова на вес золота! Я же эту партию полгода ждал! – Вид у него был совсем кислый.
-Да не напутают! – не поддалась Милка. - А напутают так сами и отвечать будут! Ты им деньги за что платишь?- продолжала упорствовать она. Хозяйке уж очень хотелось показать гостю, как у них тут все налажено. Гость достаточно чуткий, казалось, понял все именно так, как хотела Милка.
-Ну, Милка …,-протянул он, -Ну, даешь, прямо фермерша! А я-то думал, ты тут маешься в глухомани! Заточил тебя этот изувер на плантации, жизни не дает! Думал, из навоза с утра до ночи не вылезаешь! А ты вон как развернулась! –Гость, почесывая бородку, похвалил хозяйку. Кто бы мог подумать, что она окажется еще и толковым хозяйственником!?
-Развернулась, - гордо ответила Милка,- Да и куда он без меня? Шага не ступит, – она с грустью, как мать на неудавшееся дитя, посмотрела на мужа, - Он же в бухгалтерии ни бельмеса! Вот я и веду весь учет… что за скотину ему привезли, откуда, когда. Да куча всего! Голова кругом шла по началу! – она слегка дотронулась до шеи, коснулась бус, - Наука целая! Тоже вникать во все приходилось!
Закончив коротенький сельскохозяйственный экскурс, Милка потянулась в тарелке с зеленью. Взяла лист салата, зелень она обожала.
- А ну-ка давайте-ка выпьем за хозяйку!- хозяин схватился за бутылку стоящей перед ним наливки, плеснул всем троим и полез к остальным чокаться. Милка нехотя взяла свой бокал, крепкое она не любила, но чтобы не обижать гостя, компанию поддержала, не спеша поднесла бокал ко рту. Слегка опрокинув голову она сделала маленький глоток, из под полуприкрытых ресниц посмотрела на муж. Муж одним махом, как дешевое пойло, выплеснул наливку себе в глотку. Милка удовлетворенно закрыла глаза. Однако то, на что рассчитывала хозяйка не произошло. Наливка вместо того, чтобы его угомонить, наоборот, сильно взбудоражила.
Гость, тем временем, смаковал густоватый напиток. Раскрутил бокал, дал стечь бардовым струйкам, наконец, сделал маленький глоток. Медленно заходили желваки, запрыгала из стороны в сторону бородка. Напиток был действительно чудесным, с ярким букетом ягод, слабыми нотками трав, слегка уловимой терпкостью. Но вот разворошить его, раскидать на травинки и ягоды никак не удавалось. Что ни говори, а жизнь вдали от природы отрывает от корней, притупляет все чувства! А ведь когда-то он виртуозно мог разложить любой, даже самый замысловатый аромат, а душистые травы и ягоды были и вовсе его маленькой страстью!
-Да это ж смородина! – наконец, ухватившись за когда-то любимый вкус, просиял он.
-Она самая!- хлопнул ему по плечу хозяин и в порыве гостеприимства, схватил тарелку гостя и стал в нее метать все, что было на столе.
Между тем фуры, проехав вдоль забора, остановились у ворот, посигналили. Из хлева тут же, как по команде, выскочило несколько работников, которых до этого не было видно. Ворота распахнулись, и длинные гусеницы фур вползли во двор. Двигатели затихли и тут же до сидящих на лужайке донеслись нечленораздельные звуки, какая-то возня. Гул голосов нарастал, однако, разобрать, что происходит внутри фур было нельзя. Потом послышалось что-то похожее на топот, в некоторых местах по бокам фуры брезент стал выпячиваться, как будто бы находящиеся в фурах отчаянно стучали изнутри. Несколько раз послышались вскрики.
Гость вопросительно поднял бровь, хотел было задать вопрос.
-Волнуются, - опередил его хозяин дома, кивнув головой в сторону фур. –Звери! Подойдешь поближе, зазеваешься, всё, крышка тебе - раздерут в кровь или лягнут так, что с жизнью распрощаешься,- продолжил толстяк, - В прошлом месяце в одного батрака одна самка так вцепилась, что не подоспей другие без глаз бы остался, а так повезло, только морду ему расцарапала, - ухмыльнулся он.
-Так им что успокоительное не подмешивают?- спросил не особенно разбирающийся в фермерских вопросах гость.
-Да ты чё! Какое успокоительное?! – возмутился толстяк. - От него же мясо портится! А у меня на ферме все натюрель, -похвалился он.- Это на комбинатах их чем только не пичкают, у одних ляхи растут, другие жиром заплывают. А у меня все по другому. Я им другую жизнь дарю!
-Жизнь он дарит! -засмеялась Милка, - И долго жизнь-то твоя дареная продолжается!?- слегка поддразнила она мужа.
-Да хоть и не долго,- хозяин все больше и больше распалялся, щеки его раскраснелись, а мелкие глазки почти не моргали,- Так у меня зато не хлев, а аааа..,- он запнулся, не найдя нужного слова, с надеждой посмотрел на супругу.
Милка моргнула своими большими влажными глазами,- Апартаменты! Пятизвездочный отель!- закончила она вместо мужа.
Все трое прыснули от смеха.
-Да, хоть и так,- давясь от смеха продолжал ее муж. -Раньше же их держали в скотских условиях, по тысяче голов в одном загоне, если кто подохнет, так его сжирают сразу, с голодухи-то, - заметив, что все его внимательно слушают, толстяк со знанием дела продолжил, - А у меня все по другому! Уход особый! А элитные породы так вообще жируют. Загоны просторные, воздух! Моют их даже! Представляешь, во житуха!
Милка мягким, несколько снисходительным, но все же добрым взглядом смотрела на мужа, очередным баловством которого было фермерство. Тот заметно протрезвел.
-Да сам гляди, -он ткнул в противоположный угол фермы, -Загон видал какой? Несколько футбольных полей, - с гордостью заявил он.
Все трое посмотрели в ту сторону, куда показывал толстяк. Фуры уже стояли у загона, вокруг них суетились работники, открывали ворота, подставляли порожки, начиналась разгрузка.
- И их там будет голов сто, не больше, - закончил он.
Все трое не сводили глаз с загона. Фура по каким –то причинам не могла подъехать вплотную к нему, поэтому работники выставили по обе стороны от дорожки, по которой собиралась перегонять скот, ограждения. На всякий случай с внешней стороны ограждений стояли несколько работников, держали вилы, кнуты и шокеры. Все было готово к разгрузке. Двери фуры, наконец, распахнулись и в тот же миг узкий коридор, ведущий от фуры к загону, заполнился спотыкающейся, шатающейся скотиной. Послышались громкие крики, удары хлыста. Все звуки слились в нечленораздельную кашу. Гость с интересом наблюдал за картиной. Привезенная скотина была гладкая на вид, почти безволосая. У некоторых экземпляров волосы росли чуть гуще.
-Надо же совсем голые,- Он брезгливо поморщился,- Как здоровые жирные черви!
У некоторых передние конечности были замотаны.
-А это что за калеки?- спросил гость.
-Это самки, -объяснила вместо мужа Милка, -Обычно они агрессивнее самцов, особо буйным приходится с когтями распрощаться. На комбинатах с ними вообще не чикаются, оттяпывают, как придется. Но мы таких стараемся не брать, лишняя морока. Хотя иногда попадаются,- Милка явно поскромничала, когда сказала, что занимается только бухгалтерией. В остальных вопросах она, похоже, разбиралась не хуже мужа, - А так молодняк берем, - продолжила хозяйка, - Массу набрал, и сразу на убой. У молодой скотины и мясо по всем показателям превосходит зрелое, да и все остальное больше ценится! Кожа на выделку идет, такие вещицы из нее делают, загляденье!
-Кожа, мясо, -игриво подтрунил над ней муж,- Да ей до этого дела нет! Слушай ее больше! –Толстяк хлопнул ее по колену, -А вот цацки, это совсем другое дело! Это мы любим! –подмигнул ей супруг, - Ты лучше погляди, что у нее на шее?- муж с гордостью тыкнул куда-то между Милкиной шеей и бюстом. - Вот ты скажи у вас там в городе такое достать можно? –обратился он к гостю, -Только честно! -потребовал хозяин дома.
Гость в очередной раз с грустью посмотрел на хозяйкину грудь, перевел взгляд на бусы, на которые, собственно, и указывал муж. Нитка бус доходила до ложбинки. Нескольких нижних бусин терялись в лифе. Бусины были одна в одну, несколько вытянутой формы, одна сторона их была чуть приплюснута.
-Да, как на подбор,- вздохнул гость.
-А ты цвет какой посмотри,- не унимался хозяин, -Белый -пребелый, не единой червоточинки!
Мила, в доказательство слов мужа, пощупала свои бусы, некоторые бусины перевернулись, показывая со всех сторон ровность цвета.
-Эх, да что там говорить, чтобы такие бусины получить попотеть нужно, - хозяин начал делиться секретами культивирования бусин. - С полпинка такие не получатся! Самца нужно отсадить от всех, чтобы он часом зубы себе не повыбивал, ну или ему, -засмеялся толстяк, - корм опять же не всякий, отборный, сам иногда не жрешь то, чем его кормишь. Только бы у него зубы были крепкие и здоровые. Опять же смотришь, чтобы красящее ничего не сожрал, иначе пятна пойдут. Вот так лет пятнадцать поняньчешься с ним, а там, глядишь, и будут Милке новые бусы!
Милка, сладко улыбнулась, всем своим видом показывая, что такая как она достойна и не такого.
Вдруг со стороны фургонов послышалась какая-то возня. Одна из секций ограждений зашаталась, упала, и из коридора отделившись от общей массы, вырвалось одна совсем мелкая особь. Вывернувшись, она прошмыгнула в брешь в ограждении и вот-вот должна была вырваться во двор. Но тут один из работником вовремя спохватился, замахнулся, ударил и особь тут же упала ему под ноги.
-Ток, -пояснил хозяин, - Сейчас очухается. Правда, с этой может переборщили, мелюзга совсем, расти и расти еще.
-Так вы и разведением занимаетесь? – Гость, ткнув вилкой в тарелку, стал активно пережевывать.
-Да так, взяли как-то ради эксперимента несколько самок с детенышами, - Милка придвинула к нему тарелку с зеленью,- Нам говорили, что так молодняк легче растить, падеж среди них меньше. Представляешь, у этих,- Милка мотнула головой в сторону фур, - Очень развит материнский инстинкт.
-Во, во, сама есть не будет, а детеныша своего накормит! – подтвердил ее слова муж, - Вроде твари безмозглые, а что-то тоже башкой своей соображают!
-Вот и получается, что разводить их легче, если детенышей оставлять с матерью, ну хотя бы некоторое время, - закончила свою мысль Милка.
- К тому же молодняк всегда должен быть в стаде, -муж опять оторвался от тарелки, - К празднику можно начинить, да и от потрошков кое-кто не откажется.
При слове «потрошки» Милка стиснула пышную грудь.
- Лапша с потрошами,- спохватилась хозяйка, - Совсем же остыла!
Милка схватилась за половник и налила три тарелки лапши. От тарелок тонкими струйками стал подниматься дух свежесваренных потрошков.
-Ничего лучше не ел,- хозяин дома подтянул к себе тарелку, -Наворачивай,- кинул он по-барски гостю,- В городе такого ни за какие бабки не пожрешь!
На несколько минут над столом повисла тишина.
-Да что там лапша,- первым со своей порцией расправился хозяин дома, он отодвинул от себя тарелку. В раздутом пузе теперь плавала еще пережеванная лапша, -Лапша это так… а вот яйца, яйца это вещь!
При упоминании излюбленного мужем блюда, Милка почему-то стыдливо потупила глаза, а потом, как бы извиняясь, посмотрела на гостя.
-О, смотри, моя я то скромница, аж порозовела, как будто бы никогда не тискала,- захохотал хозяин, -Да ладно тебе, -бросил он жене и, не обращая внимания на ее конфуз, причмокнул всем своим видом показывая свое отношение к этому блюду, - А если в сметане пожарить!- аж простонал он.
Толстяк подмигнул гостю.
–Я тех, у кого они покрупнее, со всеми не держу, - физиономия его расплылась в улыбке, - Они у меня племенные! Я им даже самочек подгоняю! …чтоб мягче были, - заржал во все горло он.
-Ну, это на любителя,- доедая лапшу, промямлил гость. Ему, как и Милке, было как-то неловко.
-Да на какого любителя!? Деликатес же тебе говорю! Не скумбрию твоя занюханная, а самый настоящий деликатес! Да у тебя там в городе … разве такое достанешь!?- хозяин весь насупился, раскраснелся, по всему было видно что его задели за живое.
-Да какой деликатес?! - не выдержал гость, -На комбинатах выбрасывают это все. А ты?! В сметану! Пожарить! -ехидно передразнил он.
Милка растерянно хлопала глазами, переводя взгляд с одного на другого, не зная как остановить неожиданно вспыхнувшую ссору.
-Свинья ты, вот и жрешь все подряд! -вдруг выпалил до этого ведущий себя вполне интеллигентно гость.
Милка схватилась за бутылку и не нашла ничего лучше как налить приятелям еще по рюмочке. Однако ее маневр не удался, внимание приятелей по-прежнему было приковано друг к другу.
-А ты, козел и борода у тебя козлиная!- не остался в долгу толстяк.
Гость от оскорбления, брошенного в его адрес, как то даже скукожился. Потер свою жиденькую и правда козлиную бородку, виновато глянул на хозяйку, которая стала невольным свидетелем их нетрезвой перепалки. Ладно, его товарищ, еще тот мужлан, что с него взять!? А он, интеллигент ведь в пятом колене, и тоже туда же. Было стыдно и очень неприятно. Милка замерла с бутылкой, не зная, что делать.
-Не ругайтесь, мальчики,- наконец совладала с собой хозяйка, поставила бутылку перед собой, обведя их взглядом. Гость по-прежнему виновато смотрел на нее, а муж уже как ни в чем не бывало тянулся к сигаре.
- Отходчивый, в бутылку не лезет,- в очередной раз за долгие годы супружества убедилась Милка.
И действительно, хозяин дома, раскурив сигару, откинулся в кресле. Не обращая внимания на жену и гостя, он, выпуская клубы дыма, смотрел куда-то в небо.
-Слушай, а ты никогда не думал,- неожиданно мирно сказал он, - Что клацни что-нибудь не так в этом самом….как его, - он ткнул копытом куда-то в небо в поисках нужного слова, - В мироздании, - наконец нашел он хоть и не совсем верное, но более менее подходящее слово,- Клацни что-нибудь где-нибудь не так, и на их месте, - он мотнул головой в сторону загона, - могли бы оказаться мы!?
пометки автора:
His Majesty Golden Acorn (англ. Его Величество Золотой Желудь)