Дома Люба сказалась больной, легла, накрывшись с головой одеялом, и всю ночь не смогла уснуть. Ее лихорадило, разболелась голова. Вновь и вновь она возвращалась мыслями к предложению Павла Александровича. С одной стороны, ей было страшно, она понимала, что жизнь ее пошла совсем не в ту сторону. Она вспоминала умершую маму, которая верила: каждому придется держать ответ перед богом за свои поступки. А еще она говорила Любе: «Коготок увяз – всей птичке пропасть. Стоит начать какое-либо предосудительное дело, как, втянувшись, уже не сможешь из него выпутаться». Вот и у Любани началось с блуда, а закончиться может тюрьмой. С другой стороны, это и есть единственный шанс разбогатеть наконец. Если бояться всего, не рисковать, так и вся жизнь пройдет: серо и буднично, в бесконечных хлопотах и работе. Кроме того, она знала, что все начальники районные, действительно, друг с другом повязаны крепко накрепко и, возможно, напрасно она и боится. Да и Павел Александрович ее любит, она искренне в это верила, никогда ее под суд не отдаст, выручит. И у нее будет много денег, наконец-то они выберутся из нищеты. А зерна и впрямь много, вон везут и везут, складов не хватает. В голове возникали образы платьев, костюмов, пальто, золотых украшений. Опять же дом новый элеватор строит, а там квартиры гораздо просторнее, из трех комнат. Комната будет у мальчишек, и спальня будет, и зал. Павел Александрович обязательно им выделит. Она даже знала как. Ее Ваня был на хорошем счету, без него никто толком не мог проводку чинить, вот как передовику ему и выделят. Уж она ее тогда обставит: ковер обязательно купит, сервант, который будет ломиться от хрусталя.
Под утро она заснула, и ей приснился яркий сон, такой сон, который сходен с действительностью, наполнен мелочами, надолго запоминается, а словами потом и выразить нельзя: идёт она в новых красных итальянских сапожках и черном болоньевом плаще, шикарная такая, навстречу Павлу Александровичу, а вокруг какой-то парк, скульптуры, фонтаны, вроде санатория, где она отдыхала. Он подходит к ней, обнимает, и она ощущает запах его одеколона, млеет от любви, кладет голову ему на плечо, но вдруг видит, что у скульптуры мужчины, сидящего в задумчивой позе, подперев свой подбородок, на голове рожки растут, быстренько так растут, а губы мужика растягиваются в бесовской ухмылке.
Люба проснулась. Потом опять задремала. И ей приснился еще более странный сон. Вроде, она с маленьким сыном идёт купаться на реку. Мальчик – не Володька, ни Витька, но тоже ее сынок, она знает это точно. Они плещутся с ним у берега, но вдруг течение захватывает мальчика и уносит его далеко от Любы. Люба тянет к нему руки, но он далеко от нее и уходит под воду. Люба закричала и проснулась окончательно.
Вопрос – соглашаться или не соглашаться терзал ее еще неделю, но все закончилось, когда через неделю к ней подошел Кудеяр, когда она возвращалась с обеда в контору:
- Сегодня Подгоренский завод три машины пшеницы второго сорта будет брать. Ты документы только на одну оставь.
- А как же…. - Но Кудеяр не дал ей договорить:
- Не твое дело, делай, как тебе сказано, - он смачно сплюнул ей под ноги.
Так прошел год. Деньги ей давал Павел Александрович: мятые трешки, рубли, десятки. Но сильно тратить их Люба боялась. Ваня может удивиться – откуда они. И большую их часть прятала у свиньи под полом в целлофановом пакете. Но совсем ничего покупать не могла. Главной бухгалтерше Маркиной Елизавете Ивановне сын привез костюм кримпленовый горчичного цвета из Германии, а он ей велик оказался. И Люба с удовольствием купила себе этот костюм. Бухгалтерша знала, что у Любы есть деньги, поэтому ей первой и предложила, не иначе. Не удержалась Люба и от золотых сережек и колечка с рубином. Купила красивый японский зонт и сумку, расшитую бисером.
Дом, где ей Павел Александрович обещал выделить большую квартиру, уже достраивался. А их квартиру он обещал выделить Клавдии, которая ютилась в полуразрушенной избушке, доставшейся ей от родителей. Клавка уже приходила и по-хозяйски оглядывала их квартиру. Высказала даже недовольство по поводу щелей в полах. Люба тогда ее не очень вежливо выставила.