Вера

Ксюша Ангел
«Если любишь - отпусти, если оно твое, то обязательно вернется, если нет - то никогда твоим и не было»
                Габриель Гарсия Маркес

Вера узнала об изменах мужа три года назад. Узнала и... проглотила. Плакала долго, по ночам, уложив детей и сидя перед окном, прослеживая меняющиеся декорации.
Весенние ночи приходили с прохладным ветром, щекочущим занавеску. Зима сковывала душу ледяными, промозглыми мыслями, безвыходными, пугающими одиночеством. Лето давало забыться – дача, огород, закрутки. Затем нужно было повозиться с детьми – искупать и уложить Машеньку, прочитав перед этим сказку на ночь. Отогнать Вовку от компьютера, за которым он просиживал днями. Под вечер Вера просто падала на кровать и забывалась сном. Лето приносило успокоение.
Осенью было особо трудно. Она наступала тоской, сдавливая сердце, рождая в душе панику. Стылые, дождливые ночи отмечались на стекле липкими каплями, отражением Вериных слез. А потом и слезы кончились – она просто смотрела, как движется секундная стрелка в больших старинных часах, а голодное пламя лижет поленья в камине. И ждала.
Андрей приходил под утро.
– Срочная операция. Извини, что не предупредил, – говорил устало, целовал ее в макушку и закрывался в душе. Затем засыпал, а Вера смотрела, как он мирно дышит. Такой близкий и далекий одновременно. Чужой. Вспоминала, как улыбался ей на свадьбе – искренней улыбкой, полной любви и тепла. Или казалось? Неужели она ошиблась?
Что же случилось с ними за годы семейной жизни? Чего ему не хватало? Почему предал? Ответ приходил сам и звучал, как приговор: ты не состоялась как жена. А дальше самоистязания, ночные прометеевские муки, чтобы наутро снова взять себя в руки и улыбаться.
Вера могла бы отвлечься работой, но Андрей настоял на увольнении еще десять лет назад, с рождением Вовки. «Жена должна посвятить себя детям», – безапелляционно сказал он. Вера уступила, не стала спорить.
Ночные смены были нормальным явлением, профессия хирурга обязывала, но те – чужие – ночи Вера различала четко. Что-то неуловимо менялось в Андрее. Появлялся странный блеск в глазах и отстраненность, словно мыслями он был не с ней, а где-то далеко. Вздрагивал, когда Вера касалась его плеча, как-то брезгливо, едва скрывая раздражение.
А однажды ушел совсем.
Она застала его собирающим вещи в спальне. Присела на кровать, вытерла о передник запачканные мукой руки.
Андрей в глаза не смотрел, стыдливо жался, словно старался укрыть от нее мысли.
– Ты прости, Верунь. Не могу так больше. Не люблю. Прости.
Она плакала, умоляла остаться. Хватала за рукава, кричала, что не даст видеть детей. Даже пригрозила убить разлучницу. Андрей все равно ушел. Глухо хлопнула дверь, и воздух пропитался одиночеством.
Вере хотелось выть от режущей, невыносимой боли, поселившейся в груди. Дышать стало нечем, кислород превратился в вязкую смолу.  Мелькнула мысль о таблетках. Снотворное прописывали ей несколько лет назад, когда мучилась бессонницей. Вера тогда не стала принимать – не хотела травить организм лекарствами, а сейчас подумала: а что, если... Но тут же отругала себя: «Дура! Двое детей на тебе, подумай о Машке. А Вовка вон совсем одичал!»
Вовка замкнулся, три дня не говорил ни слова, на звонки отца не отвечал. А трехлетняя Маша сиротливо жалась к Вериным ногам, будто боялась, что вслед за отцом уйдет и мать.
Ночи Вера боялась больше всего. Ночь предала ее – именно она забрала Андрея. По ночам Вера сходила с ума. Царапала стены, давилась слезами и отчаянием, рвущим душу на части.
А однажды утром, глядя на себя в зеркало, разозлилась. Превратила себя в невесть что: неухоженная, располневшая, в неизменном затертом халате. И глаза – тусклые, несчастные, жалостливые. Немудрено, что муж бросил. Вера достала семейный фотоальбом и с завистью осмотрела себя прежнюю – стройную темноволосую девчушку в белом платье с рюшами. И вдруг решила: хватит! Довольно жалеть себя и плакать!
Напилась в тот же вечер с подругой, которой не звонила уже больше двух лет. Ревела на кухне, зажимая рот рукой, чтобы не разбудить детей, выплескивая остатки обиды рыданиями. То были не те рыдания, что раньше. В Вериной душе словно прорвала старая гнойная рана. И стало легче, а одиночество неожиданно превратилось в... свободу.
И она поняла, почему он ушел. Андрей уже не видел в ней той женщины, на которой женился. А все потому, что она – Вера – стала другой. Заперла себя в клетку, выдумала, что так правильно – жертвовать собой ради мужа. И где теперь он?
И она решила: выживу. Во что бы то ни стало докажу, что могу одна. Без него. Звучало дико, но уже не так безнадежно. Найти работу, привести себя в порядок, что-то изменить. Например, покрасить волосы, как давно хотела. В черный.
Андрей вернулся через три месяца. Принять обратно не умолял, в любви не клялся. Просто стоял на пороге, а рядом – чемодан с вещами. Так бывает – не срослось.
– Прости, – сказал он, виновато глядя в глаза. – Но я ведь знаю, что ты ждала. Ты ведь ждала меня... Вера?
Она улыбнулась, покачала головой и отступила на шаг, пропуская его в дом.