Издержки ментальности?

Ваша Лена
Через полгода после приезда в Израиль, когда закончилась учеба в "ульпане" ( это такая школа для изучения иврита) - встал вопрос - куда пойти работать. Я поступила на курсы по специальности при Хайфском университете и они тоже оплачивались государством, поэтому работу нашла в ночные часы - дежурить в пансионе для больных детей - 3-4 раза в неделю.
Это было очень грустное место. Попав на собеседование и "произведя" благоприятное впечатление на директрису пансиона - я готова была сбежать после того, как она повела меня по палатам. На кроватях лежали маленькие уродцы: микроцефалы, гидроцефалы, дети с различными поражениями центральной нервной системы. Комнаты младенцев, малышей, подростков. Дауны. Большинство не ходили и не говорили, меньшинство двигались и частично понимали.
Комнаты были чистые, солнечные, с массой игрушек, детей купали каждое утро обязательно и кормили совсем неплохо. С ними занимались, их возили на экскурсии, к ним приходили психологи, ночью с нами обязательно находилась медсестра.
И все же дети, которые понимали - тосковали по родному дому и маме. А родители оказались разные. Были такие, которые приходили часто, сидели у кроватки, разговаривали, гладили по головке свое больное дитя. Однажды пришлось видеть, как один отец ( молодой парень, в очках) плакал и глухо кашлял в кулак. Мать не приходила вообще, а он появлялся каждую субботу и долго сидел на стуле возле сына. Сыну было лет 12, а выглядел - трехлетним. Он понимал обращенную к нему речь и отцу радовался, смеялся. Отец был привезен в страну маленьким, из Ленинграда. Еще помню маму, очень беспокойную, звонившую каждую ночь по нескольку раз с просьбой - сходить к сыну, посмотреть, как он - спит ли, не плачет ли. Мои напарницы-израильтянки раздражались - сколько можно ходить? - но мне было невыносимо жаль эту женщину. Она приехала в 70-е годы, говорила по-русски, хотя и с акцентом, пыталась по старой советской привычке сунуть мне коробку конфет или шоколадку, неизменно мной отклоняемую. Я безропотно поднималась на 4-й этаж и подходила к кроватке ее мальчика. Ее сын - красивый, внешне совершенно здоровый подросток, ухоженный, спортивный, без той болезненной худобы, которая отличала всех детей - получил осложнение в три года от неудачно сделанной прививки.
Эти двое "русских" - были единственные, чьи дети находились в данном пансионе. Русские не сдавали своих детей и "тянули" тяжелую лямку сами.
Конечно, я не вправе никого осуждать. И все же...все же...

На этом месте я проработала три года, пока не вышла замуж и уже сама готовилась стать мамой. На этом месте я познакомилась с прекрасными людьми, о которых и сейчас вспоминаю с благодарностью и любовью. Это были настоящие русские интеллигенты - добрые, чистые, благородные душой и сердцем, тех, кого когда-то называли "подвижники". Они многому меня научили. И так, как они относились к этим чужим, несчастным детям - преданно, отдавая всю душу - я запомнила на всю жизнь. Когда дежурила наша, русская, смена - начальница уходила домой со спокойным сердцем. Она знала - дети не будут брошены, дежурные не завалятся на матрас, чтобы сладко проспать всю ночь и проснуться от прихода утренней смены.

...Когда через 20 лет моя мама попала в больницу - я обратила внимание на повторение ( пусть и в деталях, но они много говорят) ситуации. Только русские дочки сами купали своих больных родителей. Израильтянки сидели в креслах и раздавали указания обслуживающему персоналу. Конечно, они беспокоились о своих родных, конечно, они любили их, не отпускали врачей, задавая бесчисленные вопросы, но - купать, перестилать кровать, одеть родного человека - все это делали не они, а санитарки. А ведь кто, кроме любящих рук дочери - лучше искупает, причешет, оденет, обует?

 - Вы - молодцы! - сказала мне как-то санитарка, эфиопка. И вдруг обняла и прижала к себе. - Уважаю! ( и убежала)

Я поняла ее. Дело не в том, что я избавила ее от работы, которую она должна была сделать - искупать маму, застелить постель, переодеть. Дело в том, что дети должны оставаться детьми - пока живы их родители. Ничто не заменит любовь родного человека.