В стойбище эвенков-нелюдов

Владимир Бахмутов Красноярский
    Степан проснулся с легким, праздничным настроением. Сбросив шубу, сел на мягком, устланном войлоком топчане,  перебрал в памяти события минувшего дня, и радостно рассмеялся. Очаг еще теплился,  в юрте было тепло. Через дымовое отверстие  струился утренний свет.

    Зажег жировой светильник, стоявший на чурбаке у топчана, огляделся. После тесной  землянки, в которой  прожил больше восьми недель, просторная войлочная юрта казалась Степану, чуть ли не боярской хороминой. Широкий жердяной топчан на вбитых в землю кольях-рогатках,  где сидел Степан, занимал правую от входа сторону юрты. На лавке у противоположной стены стояла стопка глиняных чаш, прислоненные к войлочной стене два тугих бурдюка. Справа высился небольшой грубой работы столик с тремя чурбаками, исполнявшими  роль сидений. Пол юрты застелен свежим хвойным лапником.  На крючках, вбитых в жердяные ребра каркаса,  развешан нехитрый скарб Степана.  Возле тлеющего очага в центре юрты  высилась горка нарубленных дров. Вот и все убранство нового Степанова жилья, все остальное пространство свободно, - хоть в бабки играй.

  - Баньку бы щас, - подумал Степан, почесывая много недель не мытое тело, оглядывая замызганную, грязную рубаху. Баньку устроить, – дело не хитрое,  раздобыть бы вот только котел, да  юрту малую, абы шатер походный. На худой конец можно было бы и в берестяном чуме баньку изладить.

    Встав на четвереньки, раздул в очаге огонь, набросил на плечи шубу и, прихватив котелок, вышел из юрты. За пологом у входа в юрту топтался невысокого роста озябший молодой воин с копьем в руках и саадаком за плечами. Он сменил ночного стража уже часа два тому назад и успел основательно продрогнуть.

  - Здорово, - приветствовал  его Степан, широко и радостно улыбаясь, разглядывая его с высоты своего роста.  Протянул  свою лапищу. Тот недоуменно посмотрел на Степанову руку, не понимая, что от него требуется, потом неуверенно стянул рукавицу и тоже показал свою  руку. Степан рассмеялся, ухватил её своей ручищей, тряхнул в дружеском рукопожатии.

    Тепло Степановой руки, его открытая улыбка растопили лед недоверия и настороженности. Молодой воин тоже улыбнулся.
  - Чего попусту мерзнуть, караулить меня, - бормотал между тем Степан, - куда я денуся. Как звать то тебя? - посмотрел он в лицо воину. Тот недоуменно уставился на собеседника. Великан хлопнул себя по распахнутой груди:
  - Степан! – потом ткнул пальцем в грудь воина, вновь вопросительно уставился на него.
  - А-а, - понял, обрадовался тот, - Канга. – Тоже хлопнул себя по груди, радостно засмеялся, - Канга!

  - Иди, Канга, в юрту, - погрейся. – Степан махнул на полог, протянул вперед руки, показывая, как он будет греть их над очагом, - а я пока схожу к реке, умоюсь, - махнул в сторону Шилки, мазнул лапищей по своему лицу, - да водицы принесу, - забренчал котелком в другой руке. Канга закивал головой, показывая, что понял его, озабоченно огляделся по сторонам, но, решив, видимо, что не нарушает этим предписаний князя, сдвинул полог и скрылся в юрте. Степан зашагал к реке.

    Ледяная гладь Шилки  была в этот час пустынна. Правая её сторона, чуть ли не от самой береговой кромки  вздымалась крутыми сопками, щетинившимися заснеженным лесом. Эти сопки, чередуясь с голыми, безлесыми вершинами, убегали к самому горизонту, где в туманной дымке светилось поднимавшееся солнце. Левая сторона реки открывалась широкой заснеженной долиной. Но и она тоже постепенно переходила к северу в заросшие лесом сопки. В двух или трех местах по долине виднелись  пятна конских табунов со скачущими возле них всадниками. Конское ржанье и мычание коров доносилось из жердяных загонов на краю стойбища, где копошились люди, видно выгонявшие животных в степь.
 
    Разбив жердиной, лежавшей возле полыньи,  ледок, которым затянуло её за ночь, Степан встал на колени, зачерпнул воды вместе со льдом. Встал, ухватил котелок обеими руками, отпил пару глотков студеной воды, крякнул, утер бороду и усы рукавом рубахи. Поставил котелок на заснеженный лед, черпая из него ладонями, умылся, утерся подолом рубахи, обнажая голый живот. Потом подумал, живо сбросил на снег шубу, снял рубаху, наклонившись, плеснул обжигающей водой  на грудь, охая и гогоча, вылил остатки на спину и шею.

    От юрт  к реке направились несколько женщин с посудинами, - тоже, видно, по воду. Они изумленно смотрели на Степана, показывали на него пальцами, громко смеялись, оживленно обсуждая увиденное. А Степан, корчась от ощущения стекавшей в штаны холодной воды, наскоро растерся рубахой, натянул её на себя, зачерпнул в полынье свежей воды и, накинув на плечи шубу, рысью побежал к юрте, чувствуя, как липнет, примерзает кожа ладони к  ручке котелка.

  - Здорово, бабоньки, - весело крикнул он, пробегая мимо женщин, держа котелок на отлёте, чтобы не облиться. Те шарахнулись в сторону, тоже смеясь и перекликаясь, с удивлением рассматривая Степана, его обнаженную волосатую грудь с болтавшимся на шее крестом.  Силькарь, – двоюродная сестра Гантимура, девятнадцатилетняя скуластенькая красавица проводила Степана взглядом до самого полога юрты.


                *


    Канга сидел на чурбаке возле очага, вытянув к нему руки. Увидев Степана, кивнул на лежавший у  ног пузатый большой бурдюк:
  - Хлебное вино принесли, - князь велел делать твой напиток. Сделаешь, - велел позвать.
Степан молча кивнул, подвесил котелок с водой над пламенем очага. Развязал бурдюк, нюхнул, удовлетворенно крякнул. Жестом показал Канге, чтобы подал чашу со скамейки у стены. Нацедил с пол чаши, предложил молодому воину. Тот отрицательно замотал головой, - князь не допускал, чтобы воины пили  хмельное во время исполнения его поручений. Степан пожал плечами, еще раз нюхнул из чаши бражный дух, неторопливыми глотками осушил чашу. Прислушался к собственным ощущениям, заключил:
  - Ая бражка, пойдет!

  - Что тебе для этого нужно?
Степан стал перечислять, показывать, какие котлы и другая посуда ему понадобятся.
  - Пойдем, сам выберешь, -  Канга, встал, направился к выходу.
Прошли к трем большим юртам за гостевой балагой. В них, как понял Степан, хранилось разного рода походное снаряжение рода,  - оружие, запасные войлоки, походные палатки, котлы и всякая иная хозяйственная утварь. В отдельной юрте находилось имущество, принадлежащее князю и не разместившееся в юртах его жен. Степан поразился обилию хранившейся здесь серебряной с позолотой посуды, богатой одежды, оружия и боевого снаряжения, украшенного цветными орнаментами и драгоценными камнями, пушной казны.

    Никакой охраны возле этих складов не было. Степан выразил  удивление по этому поводу, но Канга непонимающе посмотрел на него, а когда понял, то искренне удивился бестолковости гостя и пояснил, что никто из людей рода никогда не возьмет здесь ни одной вещи без позволения князя или Совета Старейшин.  Как не возьмет ничего и в жилых юртах  без позволения хозяина.

    Степан сконфуженно замолчал. Осмотрев вещи,  выбрал два котла китайской работы с фасонными ручками, - один большой под брагу, другой поменьше, - для холодной воды, широкую плавно сужающуюся чашу с малым донышком, черпак, два малых котелка и  посеребряный кувшин с крышкой, - видимо, сартаульской работы, - для готового продукта.

  – Надо бы и для баньки что-то промыслить, - подумал Степан и  заявил, что ему нужно еще либо малый шатер, либо палатку походную. Канга удивился, что урусский напиток нужно готовить в отдельном шатре, но возражать не стал, повел его к стопам войлоков, свернутых кожаных и тканевых походных палаток.
 
  - А пошто я им про баньку то все сказывать  буду, - размышлял между тем Степан, -  еще не дадут, чего доброго, палатку  для такого дела. Пусть думают, что это нужно для изготовления вина. Поставлю её на берегу, оно и воду недалече будет носить, а уж для баньки то и вообще в самый раз. Выбрал небольшую, - на четырех  человек, палатку с кожаным верхом и дымоходным отверстием посредине.
 
    Канга, выглянув из юрты, окликнул кого-то. Через минуту явились еще трое  воинов, готовые перенести  отобранные вещи в юрту Степана, но тот заявил, что палатку нужно поставить на берегу, шагах в тридцати от проруби ниже по течению. Отнести туда отобранные вещи, развести  огонь, обложив очаг крупными камнями, наготовить побольше дров и пробить во льду против палатки еще одну прорубь. Помощники двинулись исполнять поручение.
 
    Степан обрадовался, теперь уже воочию представив, какую он устроит баньку после того, как закончит дело с вином. Жаль, -  нет березового веничка.  Спросил, а не растет ли где поблизости пихта. Канга долго не мог понять, что он имеет в виду, наконец, понял, - показал на сопку в версте от стойбища, - на правом берегу Шилки.
  - Там растет.
  - Мне нужно две – три метелки из веток этого дерева, - Степан показал  ладонями, какого размера и толщины.

    В это время недалеко от Степана, то отдаляясь, то приближаясь, табунилась стайка ребятишек разного возраста с любопытством наблюдавшая за происходящим; им, видимо, очень хотелось узнать, о чем говорит Человек-медведь.
  - Катанай! – окликнул одного из них Канга. Тот живо  подбежал к беседующим, с любопытством вглядываясь в гостя. Канга что-то ему сказал, показывая на видневшуюся вдали сопку, мальчишка кивнул с готовностью головой, стремглав подлетел к ребячьей  ватажке,  громко крикнул что-то, размахивая руками. Через минуту пятеро, что постарше, с Катанаем во главе, уже  неслись по льду реки в направлении сопки. Степан с новым своим знакомцем прошли в юрту.
 
    Канга присел на чурбак, подбросил дров в ослабевший огонь.
  - Как вы их выделываете? - спросил его Степан, встряхивая и оглядывая рысью шкуру.
Канга объяснил, что используют для этого кисломолочный продукт. Удивился, что Человек-медведь  не знает такой простой вещи.

  - Не пробовал, не знаю, - покорно согласился Степан. – Я обычно выделываю кислым тестом, - посмотрел на внимательно слушавшего собеседника, пояснил, - хлебом. Да где щас возьмешь мучицы то? У меня был малый запас,  да все поистратил на соболей…
  - Хлебом? – переспросил Канга, - а что такое мучица? - Степан объяснил.
- Найдем, однако.

    Степан обрадовался готовности нового знакомца помочь ему и в этом. Решился спросить  о том, что больше всего  беспокоило его в связи с предстоявшей банькой.
  - Скажи  мне, Канга, где бы  мне разжиться какой ни есть одежонкой почище?  А то моя то, -  тронул он  замызганную рубаху, - совсем скоро истлеет. Заплачу за это соболем, али вот, - рысью.

  - Спрошу князя, придумает что-нибудь. Только вот где взять такую  большую одежду, - смерил Канга взглядом могучую фигуру Степана, - трудно, однако.
  - И верно, - озабоченно произнес тот, - вон вы все какие низкорослые.
  - Однако и в нашем племени бывают большие люди, - не согласился Канга, - только – редко. Встал, взял со скамьи чашу и вышел из юрты.

    Его не было довольно долго. Хозяин успел попить чаю, сходить на берег и посмотреть, как идет дело у  помощников. Палатка уже стояла на месте, в очаге, окруженном  валунами, горел огонь. Влажный от растаявшего снега пол палатки с пожухлой травой, парил. Один из воинов разгружал перед входом повозку с   березовыми сучьями и жердинами, сосновым лапником, очевидно,  только что собранными и нарубленными в лесу. Два других топорами и неведомым Степану инструментом, наподобие тесла,  вырубали прорубь, то и дело становились на колени, выгребали из лунки колотый лед. Степан показал, каких размеров нужно сделать прорубь. Работавшие недоуменно переглянулись, но ни возражать, ни задавать вопросов не стали, молча продолжили работу.

    Возвращаясь к юрте, увидел своего стража, который нес со стороны складских юрт целый ворох цветной одежды.
  - Откель столько добра?  - удивился Степан, откидывая полог юрты и пропуская его вперед. Тот, молча прошел к топчану, сложил на него одежду, потом торжественно заявил:
  - Князь велел сказать, что это тебе подарок. Подумав, продолжил, очевидно, выражая уже собственное мнение, -  долго, однако, лежали.  Князь сказал, что когда  еще был молодым, люди нашего рода побили  маньчжуров, напавших на улус. Так вот это одежда одного из маньчжурских воинов, погибших в том бою. Тоже, видно, большой был человек. Князь выбрал самую большую. Подойдет?

  - Ну, спасибо князю. – Степан с восхищением разглядывал  оранжевую рубаху с откидным воротом, расшитым цветным орнаментом. Приложил её к своим плечам. Рубаха  напоминала  русскую косоворотку, только углы ворота были скругленными. К ней был приложен желтый поясок. Кроме рубахи на топчане лежали еще необъятной ширины синие шаровары, наподобие тех, которые видел Степан на казаках из Малороссии, и мягкие, цвета осенней травы гутулы, тоже расшитые цветным орнаментом. Не удержался, скинув с правой ноги унт и меховой носок, примерил, - по ноге ли обувь. Удовлетворенно крякнул.
  - Ну, в таком наряде, - только по девкам! В ней я, как боярин, або, как монгольский тайша*.
 
  Канга понял Степана, и радовался вместе с ним, - весело щурил и без того узкие глаза. А тот вдруг озабоченно ухватился  за свою лохматую бородищу.
  - Где бы мне раздобыть ножницы, - показал пальцами, как он будет стричь бороду.
  - Найдем, однако, -  уверенно заявил Канга, встал и направился к выходу.
 
    На чурбаке возле очага Степан заметил чашу, наполненную мукой. Прикинул: сколько ему понадобиться для выделки шкур. Из остального,  подумал он, - испеку хлебцы. Плеснул из котелка воды в свободную чашу, насыпал муки, завел тесто. Через минуту  вновь появился Канга, держа в руках большие ножницы для стрижки овец. У входа в это время послышался шум, и следом за ним в юрту ввалилась гурьба подростков  с пихтовыми вениками в руках. Страж сурово прикрикнул на них,  мальчишки послушно сложили веники у порога и удалились.   Остался лишь Катанай.

  - Вот, наломали. – Живые  глаза  его  с любопытством бегали по разбросанной на топчане одежде, могучей фигуре Человека-медведя,  развешанных на стене юрты вещах.
  - Ну, проходи, - положив ему руку на плечо и всматриваясь в лицо мальчишки, дружелюбно проговорил Степан, уже уведомленный  о его родственной  связи с Гантимуром. – Так ты, стало быть, сын князя -  Катанай? – Тот молча  кивнул, прошел к топчану и присел на краешек.

  - А меня Степаном зовут,  -  осмотрел пихтовый веник, глянул на другие, лежавшие у входа, удивился, -  ловко вы стянули их, как сумели лыка то надрать в такой мороз? – Прошел к очагу, погрел веник над огнем,  вдохнул запах оттаявшей пихты. – Дух то какой. А? – блаженно зажмурил глаза.
 
    Мальчик ничего не понял из Степановой речи, но видел, что тот доволен. Не удержался, - похвастал:
  - Это я тебя выследил в лесу.
  - Да ну-у? - удивился Степан, еще раз внимательно оглядел парнишку, - молодец! Настоящий охотник! Вместе промышлять будем. – Эти слова  Катанай понял и радостно закивал головой.