«А море вспыхнуло в полмира,
Напившись солнца допьяна.
«Не сотвори себе кумира!», –
Твердит устойчиво волна»
В. Райберг
Выйдя из кабинета врача, я улыбнулась. Прислонилась к прохладной стене в коридоре, стараясь утихомирить сердце и унять непонятно откуда взявшуюся дрожь в руках.
Мимо ходили люди – пациенты, доктора со стетоскопами, медсестры в зеленых халатиках, открывающих округлые коленки, а я замерла, пытаясь осознать. Принять эту новость.
Беременна.
Это меняло все: быт, дальнейшую жизнь, привычки. Придется научиться ответственности не только за себя. Открыть свой привычный мирок, впустить незнакомого, но близкого человечка. Расширить границы, так как места окажется мало для нас двоих... троих. Много работать над собой.
В родительстве я мало понимала – помнила смутно в свете вечерней лампы улыбающееся мамино лицо с паутинкой неглубоких морщинок вокруг глаз. Она читала мне редко, больше отец, но когда садилась рядом, я замирала, стараясь впитать ее запах – немного сладковатый, ландышевый. Потом она закрывала книгу и, поцеловав меня в лоб, удалялась, а я засыпала.
Теперь мне самой предстояло стать мамой. Было страшно, но я верила, что все получится, ведь со мной был Матвей – любящий и милый.
Милый...
Почему же мне недостаточно? Что же мысли все чаще возвращаются в то время, когда я, распятая страстью, шептала другое имя на гладких атласных простынях? Когда, борясь с искушением, сдавалась, познавая то, что он давал мне – новую меня. Раскрепощенную. Желанную. Его женщину.
Я закрыла глаза и покачала головой. Гнать их прочь – эти мысли. Я не для того так долго боролась с собой, чтобы сдаться у финиша. Я забывала его медленно, стирая образ из исколотой обидой памяти, и не хотела вновь возвращаться к прошлому. Прошлое нужно хоронить, а не лелеять.
Эту частную клинику мне посоветовала Вика. «В таких вопросах важно доверять врачу, - сказала она. – Я хожу к Гуровой уже два года. Все ее хвалят. А деньги... За качество и оплата соответствующая».
Гинеколог, расхваливаемый Викой, оказалась обходительной темноволосой женщиной лет тридцати пяти. Она улыбнулась, подтверждая мои догадки, и показалось, пыталась уловить на моем лице отголоски отчаяния от известия о нежелательной беременности.
Наверняка, девятнадцатилетние девушки вроде меня не всегда радостно воспринимают такие вести. Ребенок перечеркивает многие планы – студенческую жизнь, гулянки до утра с друзьями, мысли о возможной карьере. Меня ничего из этого не волновало. Весь мой мир заключался в небольшом уютном кафе, где я работала официанткой, и Матвее.
Вернее, заключался с недавнего времени.
До этого я была религиозна. Бог, которому я молилась, не имел ничего общего с мировыми религиями и состоял из плоти и крови. У него было имя, квартира, работа и статус. А еще была я.
Назначив анализы и заведя медицинскую карту, Татьяна Станиславовна – так звали Гурову – попрощалась.
Домой не хотелось. Матвей придет только в восемь, а сидеть одной с такой вестью казалось кощунством. Подумала позвонить Вике, но не стала – что-то удержало. Возможно, суеверия...
Я оттолкнулась от стены и пошла по коридору к лестнице, уже обдумывая, как скажу Матвею. Представила его карие глаза, расширяющиеся от удивления и радости.
Матвей любил детей. Нужно было видеть, каким он становился, когда играл с Аринкой – его пятилетней племянницей. Серьезный и молчаливый парень вмиг превращался в десятилетнего озорника, и смотрелся при этом гармонично.
Да, он непременно обрадуется. Не раз ведь намекал, что было бы хорошо завести ребенка... когда-нибудь.
Улыбаясь, я толкнула дверь – тяжелую с массивным доводчиком – и вышла на улицу.
В лицо дохнул промозглым ветром февраль. Он в этом году выдался слякотным, полувесенним, дающим ложные надежды на раннее потепление.
Я и сама опрометчиво одела желтый фетровый пиджак вместо дутой черной куртки с резинкой на талии. Опомнилась уже на улице, но домой возвращаться не стала – плохая примета. Впрочем, от дома до клиники недалеко, всего несколько остановок.
Нет, все же домой. Приберусь, вещи постираю, заодно подумаю, как сказать Матвею. Я решительно шагнула вперед.
А потом увидела его. Близко. Слишком близко – на расстоянии метра. У самой двери. Пятиться было некуда.
Красочная будущность, нарисованная воображением, тут же померкла и сузилась до размеров мячика для гольфа. Как я могла даже помыслить о счастье, когда бог отверг меня?
Его взгляд – всегда прямой и дерзкий – скользнул по мне, сначала не узнавая, а потом возвратился и остановился на моем лице. Я поежилась от странного ощущения, словно он проник в меня, но удивилась, насколько приятным оно было. Словно я вновь была в коконе, который он построил. Зависимая от него маленькая девочка.
- Полина, что ты здесь делаешь? – удивленно спросил Влад, подвигая меня и пропуская грузную женщину в каракулевой шубе, протискивающуюся в дверной проем.
- Была у врача.
Я сказала это и выдохнула. Рядом с ним дыхание сбилось, а сердце бешено застучало, словно пыталось выломать ребра и вырваться наружу.
«Почему? Почему сегодня?» ; стучало в голове.
- Ты заболела?
- С чего ты взял? – промямлила я, а потом поняла, насколько глупым был вопрос. – А, больница... Нет, не заболела. Приходила на консультацию. А ты тут по делам?
- Мой хороший друг работает в клинике. Так что можно сказать, я пришел его навестить.
Влад оглядел меня с ног до головы, а затем его взгляд на несколько секунд остановился на моем животе. Словно он мог знать, но ведь он не мог. Срок беременности – всего девять недель, и ничего не было видно.
Почему-то стало не по себе, захотелось убежать, укрыться. Спрятаться в двушке, что снимали мы с Матвеем. Сесть у подоконника, где цвели фиалки, лелеянные мной, выпить чаю. Унять дрожь. Сказать себе: «Видишь, и ничего. Ты жива. Все прошло».
Я поежилась: то ли от пронизывающего февральского ветра, то ли от волнения.
Влад снова посмотрел мне в глаза и, как ни в чем не бывало, улыбнулся. Поправил рукой растрепавшиеся от ветра светлые волосы. Привычный жест. Слишком привычный...
- Хорошо выглядишь. Работаешь?
Я кивнула.
- Официанткой в кафе. В следующем году хочу подать документы в университет. Учиться никогда не поздно.
- Верно.
- А ты как? Как... личная жизнь?
Влад отвел взгляд. Видно было, что ему неприятен вопрос, но я уже спросила и не могла забрать слова обратно.
Стало неловко, хотелось быстрее уйти, но все же часть меня жаждала остаться. Стоять и говорить ни о чем, смотреть на него, вспоминать. Прикосновения, ласки. Счастье...
Ее.
- Думаю, нам не стоит обсуждать этот вопрос, – пробормотала я смущенно.
На самом деле наша история с Владом проста, как мир. Даже, можно сказать, банальна.
Он старше меня на восемь лет. Такие обычно нравятся женщинам. Уверенные в себе, обеспеченные, насмешливые и бесконечно загадочные. А если плюс к этому имеется еще и приятная внешность...
В общем, я влюбилась.
Мне было семнадцать, и он немного иронично, как бы посмеиваясь, разбивал вдребезги мою наивность.
Мир в понимании Влада был полем брани, где каждый буквально выбивал себе право на существование. Естественный отбор он считал фундаментом бытия.
Я не понимала его. Для меня все было не так. Наивная, я верила в добро и справедливость. Верность была незыблемым законом, который должен соблюдать каждый.
Спорила горячо, старалась доказать его неправоту, но Влад лишь улыбался, а затем резко прекращал спор, целуя меня или переводя тему.
Сдавалась я медленно, но Влад и не торопил, словно его самого увлекала эта игра. Охота.
Он никогда не просил. Просто делал то, что ему хотелось, а я подстраивалась. Хотя я не жаловалась – именно эта способность принимать решения нравилась мне до безумия. Другие мужчины, в сравнении с ним казались блеклыми, лишенными индивидуальности.
Когда Влад решил, что мы перешли черту платонических отношений, правила игры поменялись. Он стал настойчивее. Яростнее. Впрочем, на тот момент я уже сама хотела этого. Почему-то была уверена в нем.
И сдалась.
Женщина должна сдаваться мужчине – так я считала. Найти того, кто сможет ее покорить, и тут же капитулировать.
Но даже если отбросить секс, рядом с ним было комфортно. Словно я знала: Влад ни за что не даст ничему плохому приблизиться ко мне.
Я была его. Полностью.
У него были удивительного оттенка зеленые глаза. Насыщенные, яркие, из тех, что так редко встречаются, но так часто описываются в книжках. В любовных романах, там, где герои всегда благородны, сильны и преданы.
Наверное, это и сбило меня с толку.
У меня не было даже мысли возразить, когда через месяц после нашего знакомства Влад сказал:
- Собирай вещи, ты переезжаешь ко мне.
Не раздумывая, я кинулась в спальню и, побросав в дорожную сумку немногочисленные пожитки, через полчаса уже сидела в его машине. Не могла стереть с лица идиотскую улыбку. Съехаться – совсем не то, что встречаться трижды в неделю. Съехаться – почти семья.
Я жила у Вики с шестнадцати лет. С тех самых пор, как покинула отчий дом.
Родители погибли, когда мне исполнилось пять, а бабушку по папиной линии волновали лишь деньги. Она получала на меня какое-то пособие – небольшое, но доход есть доход. Мной почти не занималась, а по вечерам я часто заставала ее с бутылкой перед телевизором. Иногда было жаль ее, а иногда я ее ненавидела.
Вика знала меня хорошо, мы были одноклассницами и лучшим подругами, и предложила пожить у нее. Ее мама укатила в Москву с новым ухажером и ежемесячно высылала какую-то сумму на проживание. Крохи, но подруга держалась. Отца Вика никогда не видела.
Недолго думая, я переехала. Мы благополучно дожили до окончания школы, получили аттестаты и даже мечтали о поступлении, но летом я встретила Влада, и он поглотил меня.
С ним я ни о чем не думала. Верила ему, позволила опекать себя, подавить амбиции.
Его квартира стала моим миром, из которого не хотелось уходить. Я обеспечивала уют, как умела, хотя жизнь Влада сильно отличалась от той, к которой я привыкла.
Определялось все стоимостью вещей, что он покупал. Для меня, например, было дикостью потратить триста долларов на пепельницу, но Влад лишь улыбался и смотрел снисходительно.
- Это мелочи, - говорил. – Не думай.
Я не могла не думать. Примерно такую сумму мы с Викой тратили в месяц, и эти расходы включали оплату коммунальных услуг, питание и даже шмотки.
У Влада был свой бизнес, довольно серьезный – он владел контрольным пакетом акций Липецкого литейного завода, а также выступал инвестором для ряда фирм помельче. Он называл это умным выражением «диверсификация риска», значения которого я, конечно же, не понимала.
Мне было все равно, лишь бы он был рядом.
Впрочем, спустя год невообразимого счастья, я все же упала с небес на землю, когда застала его с другой женщиной.
В тот вечер я была в гостях у Вики и возвращалась раньше, чем планировала. Войдя в квартиру, тут же уловила незнакомый шлейф женских духов и какой-то шум в спальне.
Я могла уйти и сделать вид, что ничего не было. Признаться, это была первая мысль, посетившая меня. Но неведомо откуда появившаяся гордость, а еще любопытство вели к неприкрытым дверям спальни.
Она была совсем не похожа на меня. Влад любил высоких брюнеток – он обронил это, как бы между прочим в одном из разговоров, но я запомнила, как любая влюбленная женщина запоминает такие мелочи.
Я совершенно не вписывалась в рамки его предпочтений: низкого роста, блондинка с немного детскими, как он утверждал, формами. Единственное, чем Влад восхищался, были мои глаза. Большие и голубые, как у мамы.
Соперница была красивой. Я сумела хорошо разглядеть ее из-за полуоткрытой двери. Темные волосы, завитые на концах, закрывали спину почти полностью. Кружевное белье черного цвета смотрелось на ее фигуре сногсшибательно.
Поставив одну ногу на кровать, где сидел Влад, она медленно снимала чулок.
Эта сцена даже меня заворожила – насколько умело и непринужденно она обольщала его. Я заметила, как изменилось его лицо – он хотел ее. Резко притянув брюнетку к себе, усадил на колени. Девушка рассмеялась, и я с болью отметила, насколько удивительной была ее улыбка.
Его ладонь легла на бедро незнакомки, и я сглотнула, подавляя рыдания, рвущиеся наружу. Когда Влад поцеловал ее, я отвернулась.
Прикусив до боли кулак, чтобы не закричать, покинула квартиру так же тихо, как и вошла.
Я была полностью уничтожена его изменой. Возможно, будь я мудрее, простила бы и сделала вид, что ничего не произошло, чтобы просто быть с ним рядом, но юношеский максимализм в совокупности с гордостью не оставил нашим отношениям ни единого шанса.
Впрочем, Влад не извинялся, даже не пытался оправдаться. Молча смотрел, как я собираю вещи, вся в слезах, за которые мне было невероятно стыдно, но которые не могла сдержать.
Он так ни разу не позвонил, хотя знал, что я все так же живу у Вики. А во мне нарастало чувство вины и собственной ничтожности. Я не дала своему богу то, чего он хотел. Оказалась недостойной.
С каждым днем глядя в зеркало, множила отвращение к себе и менялась под его гнетом. Пару раз в порыве малодушия караулила Влада у его дома, но пряталась за угол, когда он выходил из подъезда под руку с темноволосой красоткой.
Я была сломлена. Разбита. Под завязку заполненная комплексами отметала даже мысль о новых отношениях.
Во-первых, после Влада все мужчины казались мне недостаточно сильными, волевыми. Я специально проверяла их «на прочность» капризами и разочаровывалась, когда они начинали суетиться вокруг меня.
Во-вторых, я свято верила в собственную несостоятельность как женщины.
А потом появился Матвей. Нет, он не возник случайно. Я работала в кафе «Восточная сладость» официанткой, а он заходил пообедать несколько раз в неделю.
Матвей всегда оставлял хорошие чаевые, а однажды просто нацарапал номер телефона на салфетке и приписал: «Позвони». Три дня я не решалась, а потом Вика все же убедила меня набрать номер.
Мы встретились, он сводил меня в парк, затем пришли в «Сладость», и я смущалась, когда нас обслуживали мои напарницы. Тамара – сменщица – подмигнула, как бы одобряя мой выбор.
После кафе Матвей проводил меня домой и целомудренно поцеловал в щеку.
Потом мы еще пару раз встретились, сходили в кино и просто гуляли по парку.
Незаметно он начал нравится мне. Ни о чем не спрашивал – просто был рядом. Не давил, подкупая медленно заботой и вниманием, и, в конце концов, я сдалась.
Мы начали встречаться, спустя полгода сняли квартиру, и я ощутила некое подобие счастливого быта. Защищенности.
Матвей знал о моей душевной ране из кратких язвительных реплик Вики, которая, как истинная подруга, воспылала к обидчику лютой ненавистью.
Я начала забывать прошлое, оно потускнело, затерлось настоящим, отступая в сторону.
И вот теперь, спустя полгода мнимого покоя, я снова встретила Влада.
Не знаю почему, но рядом с ним я терялась. Стояла, переминаясь с ноги на ногу, и не знала, что сказать.
; Выпьем кофе? ; предложил он, и в голосе звучала все та же властность. Но потом, словно стараясь подчеркнуть, что у него больше нет прав на меня, спросил: – У тебя есть время?
; Нет, извини, я... Мне пора, – выпалила я, подавляя внутреннее желание согласиться.
- Ничего, - Влад слегка улыбнулся и погладил меня по плечу. – Береги себя.
Я не могла прийти в себя до вечера. Убеждала себя, что все кончено, ничего не вернешь, и нечего строить напрасные иллюзии, но сердце колотилось в груди, как сумасшедшее.
- Ты в порядке? – Матвей выдернул меня из суетливых мыслей, и я вздрогнула. Удивительно, я даже не заметила, как он вернулся.
- Все нормально.
- Выглядишь взволнованной.
- Да, просто... забудь.
- Расскажи.
Впервые за время, что мы были знакомы, Матвей настаивал на разговоре. Будто знал. Будто чувствовал.
- Ерунда. Иногда прошлое ставит нас в тупик, - я нервно улыбнулась и сжала его руку. Он почему-то побледнел и немного отстранился.
- Ты видела его?
Это был вопрос, но я поняла, что Матвей уже знает ответ.
Я кивнула.
- Прямо рок какой-то, - пробормотала и тряхнула головой, пытаясь избавиться от мыслей о Владе. А затем вспомнила о главном событии сегодняшнего дня.
- Я должна тебе кое-что сказать.
Взяла Матвея за руку, усаживая рядом с собой на кровать.
- Постой, - он глубоко вздохнул и отвернулся. – Мне кажется, я знаю, о чем пойдет речь.
- Вот как?
- Да, но говори по существу. Если рвешь все, то делай это быстро.
- Рву... что? – опешила я.
- Ты ведь бросаешь меня...
В тот момент он выглядел так, словно ожидал сильного удара и готовился мужественно перенести боль. У меня защемило сердце.
- Что ты говоришь такое? – я погладила его по лицу, и испуг в карих глазах сменился надеждой. – Конечно, нет.
- Нет? О чем же ты хотела поговорить?
Я глубоко вздохнула. Не знала, как он отреагирует на новость, поэтому было немного страшно. Все же одно дело жить вместе, а совсем другое – заводить детей. Закрыла глаза и выдохнула.
- Я беременна, Матвей.
Он нахмурился, словно не мог осознать смысла сказанных мною слов, а затем тихо спросил:
- Ты... что?!
Показалось, его голос дрогнул. Я уже засомневалась в радостной реакции – сидела, не зная, что будет дальше. Вдруг Матвей еще не готов быть отцом?
Матвей работал менеджером в строительной компании, зарабатывал неплохо и мог содержать нас, но ведь готовность к отцовству не в финансовой независимости. Я затаила дыхание и ждала, что он ответит.
Еще несколько секунд Матвей сидел молча, а затем улыбнулся. Как-то растерянно, по-мальчишески посмотрел на меня.
- Ты не врешь?
Я покачала головой.
- Полина, – прошептал он и сгреб меня в охапку, – я так счастлив!
Облегченно выдохнув, я прижалась к широкой мужской груди. Вот она – надежность. Не зыбкое счастье, сжигающая страсть и дневные терзания, а тихая уверенность. Матвей только мой. Никто не заберет его у меня.
Я улыбнулась и закрыла глаза, прогоняя навязчивый образ Влада. Я больше не буду сомневаться. Мое будущее рядом с Матвеем, а зеленые глаза я прогоню из памяти. Навсегда.
Но сердце продолжало колотиться в груди, словно предчувствуя беду. Словно зная, как все будет.