ДЕТЫШ, БОЧКА, УС
К половодью на нашей реке Алей во многих семьях готовились заранее. Из ивовых прутьев плели верши. Устройство это довольно сложное. Предназначено оно для ловли рыбы в мутной полой воде. Состоит оно из трех частей: "детыш", "бочка", "ус".
"Детыш" - это круглый конус. Входная часть - широкая, а приблизительно через метр конус сужается до небольшого отверстия, в которое разве что пройдет кулак.
От широкой части "детыша" начинается "бочка", и детыш остается у нее внутри. Это та часть, куда рыба заходит и там остается. Она довольно вместительная, найти небольшое отверстие в детыше и освободиться рыбе не удается.
Перед "детышем" устраивают "ус". Как павлин распускает свой хвост, так и верша обзаводится "усом": на входе в "детыш" плетут большую широкую воронку. "Ус" направляет рыбу в "детыш". А пройдя его, она оказывается в "бочке". На этом и основана рыбалка в мутной полой воде.
Для каждой части нужен свой размер ивовых прутьев. Еще требовались и особо гибкие прутья - для плетения, то есть для соединения прутьев в единое устройство.
В изготовлении верш, а более двух-трех на семью вряд ли кому удавалось сплести, я принимал самое активное участие. Особенно любил заготавливать прутья.
Вооружившись острым ножом, переходил я по льду Алея на противоположный берег и на пологом берегу в зарослях тальника приступал к заготовкам. Пучок прутьев сантиметров двадцати я мог поднять на плечо, он был мне под силу. Но это была примерно десятая часть необходимого количества для изготовления одной верши.
Ледоход на реке – это особое явление, у которого есть начало, кульминация и завершение. Сначала поверх льда появляется талая вода. Это никого не беспокоит до тех пор, пока слой ее не достигнет примерно полуметра. А до этого ездят по льду на санях и верхом на лошадях, гоняют коров на луг подбирать остатки сена от стогов.
Однажды лед отрывается от берегов, всплывает и сдвигается с места, образуя огромные полыньи, до километра и более длиной. А на поворотах реки застревают такого же размера льдины. Толщина льда в наших краях всегда больше метра.
Приходит день, а чаще темная ночь, когда вода стремительно прибывает. Льдины сдвигаются и застревают там, где оба берега крутые. Образуется затор. По таким «мостам» люди с большой осторожностью продолжают ходить с берега на берег. Выше по течению появляются чистые ото льда пространства. Они поставляют все новые и новые льдины, которые плывут поодиночке или косяками. Достигнув затора, они, гонимые течением, громоздятся наверх или загоняются под лед. Грохот, треск, шум воды – все сливается в победные звуки весны.
На заторах почти всегда сверху лежат толстые ледяные глыбы. Разъяренная препятствием полая вода кипит водоворотами, ревет, выплескивается на лед. Даже смотреть на нее страшно. Как будто кто-то огромный стоит там, под водой, и бьет ее снизу кулачищами, от чего она подпрыгивает фонтанами.
А на льдинах то здесь, то там можно найти пупушки. Это крахмалистые клубеньки величиной с большую горошину сладковатого вкуса. Встречались они только в половодье. Нам они очень нравились. Все-таки пища. Дома поесть, бывало, кроме квашеной капусты, нечего. А я ее не любил. Желудок у меня от нее болел.
Отправившись в очередной раз на заготовку прутьев, на реку я пришел один, без дружков-второклассников. Долго рассматривал нагромождения льда на заторе. Сомневался, можно ли по нему ходить. Но я представил себя юным разведчиком в тылу фашистов, которому нужно перейти на другой берег. С этими мыслями я осторожно ступил на лед затора. Чувствуя его прочность и незыблемость, стал переходить со льдины на льдину, сбитых течением в одно целое.
В одном месте, почти у средины реки, на небольшой льдине, лежащей наверху, у самой клокочущей воды, обнаружились пупушки. Чтобы их взять, нужно взобраться более чем на метровой толщины льдину. Решив, что она прочно припаяна к основному льду затора, я влез на нее и уже наклонился, чтобы собрать клубеньки, как льдина вдруг стремительно поехала в воду. Еще секунда, и я вместе с ней оказался бы в бешеном водовороте.
Реакция моя была мгновенной. Я упал на спину и, перекувырнувшись через голову, слетел со льдины. К своему ужасу, я еще некоторое время катился на заднице вслед за уходящей в воду глыбой. Под ней оказался гладкий, словно отполированный, лед, без трещинок и бугорков. Остановился я у самой воды.
Пятясь, сантиметр за сантиметром отодвигался я от беснующейся пучины, а потом встал на дрожащие ноги и быстро вернулся на берег. Больше меня вкусные клубеньки не приманивали.
Потребовалось все мое мужество, чтобы повторить переход по затору. Я вспомнил поговорку: «Один раз струсишь – всю жизнь будешь трусом». Успокоившись, я снова пошел на противоположный берег. К удивлению соседей и родных, домой возвратился с солидной связкой прутьев. О своем злоключении я никому не рассказал. Зачем людей расстраивать, если все обошлось?
Ко времени, когда ледоход закончился, у нас уже были сплетены две верши, и мы установили их на реке. Рыба иногда попадалась.