«Богатый, и нищий засыпают с одинаковой
мыслью, что у них кто-то украдёт.
Богатство у первого, свободу у второго».
Шестой поход русских войск под командованием вице-адмирала Грейга и князя Меньшикова на крепость Анапа решил многолетний спор двух держав.
На отвоёванных у Османской империи территориях в этот период возникают станицы Благовещенская, Гостагаевская, Анапская, Натухаевская, Раевская, посёлки Витязево, Варваровка, Павловка, Джигинка. Пополняя гарнизоны Кубанского и Азовского казачьих войск, на покорённые земли устремились переселенцы со всей России.
Анапа с населением 5412 человек ни чем не отличалась от этих казачьих станиц и городом стала только в 1846 году. Как и во многих станицах, здесь в тени абрикосовых деревьев и виноградных беседок прятались одноэтажные каменные и саманные дома с камышовыми крышами, белоснежными фасадами, небольшими оконцами и синими ставнями. У невысоких плетеных изгородей стояли синие скамейки и до проезжей части перед каждым двориком благоухали аккуратные цветочные клумбы. Вдоль улиц росли деревья белой акации, лоха серебристого и софоры.
Городские улицы были грунтовыми, только Маламинский проспект с булыжной мостовой и тротуарами - в наше время это Проспект Революции.
На углу улицы Тираспольской и Маламинского проспекта в 4-м доме проживала семья Канарёвых. Дом был построен из обломков стен крепости, как и у большинства первых жителей старинной Анапы.
Онуфрий Леонтьевич был простым егерем и ветераном боевых действий. Егерями были и все его потомки, они служил государю и Отечеству.
В 1864 году в его доме на свет появился внук - полный тёзка и зеркальная копия. Беззаботное детство единственного мальчика - восьмого ребёнка в семье проходило под негласным контролем состарившегося Онуфрия. К двадцати годам Онуфрий младший заметно выделялся в компании сверстников: высокого роста, светловолосый, с аристократическим лицом и голубыми глазами, паренёк получил необходимое по тем меркам образование, много читал и жил беззаботно и счастливо.
Внук, как и его дед не мог терпеть бранных слов, самым крепким для него было выражение - «Нехай тебе летунать» (роди тебя младенец). Продолжая родовые традиции, он стал егерем, а в сводное время помогал деду заниматься разведением голубей.
Из рассказов деда - участника шестой кампании, Онуфрий был в курсе, как в мае 1828 года после взятия крепости делили трофейных голубей. Дед тогда был молод, не имел, ни кола, ни двора и в делёжке голубей участия не принимал. Он хорошо помнит, что большая часть трофейной птицы досталась атаману Белому, основавшему хутор с одноимённым названием в Анапском районе. От сверстника и друга Гришки Белого –внука атамана, он узнал, в хуторе голуби не сохранились, а разошлись практически по всей Кубани. Доказательства делёжки голубей среди казаков нашли в семейном архиве.
Старые егеря, частенько заходившие в гости к деду рассказывали, что после мощной канонады крепостных орудий, в небо над Анапой поднялись большие стаи белых голубей, совершавших выходы вверх с необычными кувырками. Так же было известно от старых охотников, что крепостные голуби не делали кругов, а бой представлял свечи по шесть - восемь кувырков при взлёте и посадке, нынешние голуби уходили на круг.
Шли годы, давно умер дед, но тех первых анапских белых, в городе так и не появилось.
Онуфрий клятвенно пообещал деду, отыскать потомком крепостных голубей и эта задача стала главной целью его жизни, но в силу низкой грамотности населения казачьих станиц до Канарёва доходили только незначительные крохи переписки мещанских сословий, в которых упоминается о передачах посылок с голубями в другие регионы России того времени.
Он посещал указанные районы, даже находил старые письма, но, ни в одном, из них, не было ссылки на внешние признаки тех голубей. Старики вспоминали только красоту тех голубей с задними и передними чубами, но таковых в станицах не осталось. По этой причине Николай приобретал только двухчубых белых, смахивавших полётом, на голубей, из дедовских воспоминаний.
Как отыскать именно ту птицу он не знал, продолжая разводить голубей белой масти, не делавших круг.
В те годы белые голуби водились в каждом подворье, кои использовались для праздничных мероприятий, лишние отряжались на мясо. Голубеводы - переселенцы разводили орденов, так здесь называли николаевских голубей, но только голуби Шабельника не делали кругов, но и не совершали умопомрачительных кульбитов, с выходом в столб, как те о которых рассказывал дед.
Шабельник Антон Савельевич, приехавший с семьёй на быках с Украины жил на улице Крымской. Казак - переселенец привёз в Анапу белых николаевских голубей, купил землю и построил дом. Онуфрий осмыслил, что только николаевские голуби Антона Савельевича научат его бойных голубей стоять на одном месте. Он завёл орденов и с ними гонял молодую охоту.
Многолетний отбор и кропотливый труд, в конце концов, привели к успеху, а дружба с Антоном Шабельником переросла в родственные отношения – его старшая дочь Наталья Антоновна, стала женой Онуфрия. Молодая пара обосновалась в доме прадеда по улице Тираспольской, где Наталья родила ему сына Николая.
Шли годы, Анапа стала курортным городом, и слава о полёте Канарёвской охоты быстро распространилась не только по Кубани, но и другим губерниям России.
За молодняком к Онуфрию потянулись охотники даже из-за границы, что вызывало зависть у местных голубеводов, особенно Бусько, с хутора Крюков, что возле Смолянки (хутор Буськовский).
Бусько Яков Степанович считался по тем меркам богатым хозяином, ездил на линейке, занимался благотворительностью. Зажиточный мужик вёл большое хозяйство: разводил крупный рогатый скот, имел немалые поля, сады и виноградники.
Степанович, как его величал народ, мог купить любого голубя, но купленный голубь, даже самый лучший, в его стае через некоторое время начинал летать кругами. Когда же бушевал моряк, голуби Бусько разлетались по всей округе, а чаще терялись.
Только Онуфрий вопреки всем прогнозам, гонял свою стаю регулярно и не обращал никакого внимания на издержки небесной канцелярии, что вызывало зависть у многих охотников.
Не смотря на разногласия родителей, сын Онуфрия влюбился в дочь Бусько, Татьяна тоже была влюблена в Николая, но в этом боялась признаться отцу.
Сколько веночек не плети, но примерить придется, и первым на этот серьёзный шаг решился Николай, отправив сватов к отцу Татьяны, но тот поставил условие:
-Пусть завтра после полудня Конарёвы поднимут старую пару двухчубых голубей и если они пролетают без круга несколько часов, я отдам свою любимую дочь за сына этого егеря.
-Мы не полномочны, отвечать на такие требования и должны посоветоваться с Канарёвыми.
-Так с Богом! – Поглаживая, свои пышные усы, сказал он, закрывая за собой калитку, зашёл в хату.
«Моряком» в этих местах называли пронизывающие северо-западные и западные ветры, и в такие дни не один охотник птицу не поднимал. Бусько был уверен, что в период моряка ни один голубевод свою птицу поднимать не будет, моряк бушевал второй день. В этих местах, как правило, он буянил в течение трёх дней, такие дни называли триадами моряка, если через три дня ветер не прекращался, он мог бушевать ещё три дня, а порой затихал только на девятый день.
Утром, следующего дня, после воскресной молитвы у собора Святого Онуфрия, Бусько подошёл к Канарёву и, поздоровавшись, спросил:
-Господин егерь, вы согласны с моим предложением?
-Всегда буду рад вам на нашем подворье.
В назначенный час у дома егеря собрались практически все серьёзные голубеводы города. Охотники, сочувственно поглядывая на егеря, смотрели на небольшие облака, быстро бегущие по небу. У калитки остановилась линейка Бусько, вальяжно сошедший на землю гость, поприветствовал хозяина и присутствующих. Кратко обсудив его условия, Конарёв вынес пару старых голубей, показав всем присутствующим, подбросил вверх.
Охота, упираясь ветру, медленно потянулась вверх, но коварный ветер прижимал их к земле, отодвигая в южном направлении. В районе Высокого берега, попав в восходящие потоки, голуби набрали высоту. Бусько нервно дёргал свои пышные усы, теряя в небе две небольшие точки. Его большие зелёные глаза чуть выглядывали из густых ресниц, по красной щеке предательски сползала крупная слеза.
-Хорошо идут звери, - нервно шептал он.
-Моряк не давал им раскрыться внизу, а сейчас они на коньке, - заметил стоявший рядом старый охотник Семёнов, живший по улице Северной.
Полуденная жара спала, но солнце, опускавшееся за горизонт, скрывало голубей и их часто теряли из виду. Люди расходились по домам, чтобы к вечеру наблюдать их посадку. Во дворе остался только хозяин с сыном и фермер со своим помощником Федькой. Бусько подозвал Фёдора, перекинувшись с ним парой фраз, куда-то его отправил.
Наталья Антоновна, накрывавшая в беседке, пригласила мужчин к столу. За столом говорили долго и много только о голубях, но о сватовстве не проронили не единого слова.
Последний солнечный луч отметил золотые купола собора Святого Онуфрия, во дворе стали собираться охотники, к этому времени вернулась линейка Бусько, на которой стояла старая бочка.
Прошло ещё пару часов, сильный ветер сменил свой нрав, неожиданно набежавшие лёгкие тучки закрыли голубей, а когда они прошли, голубей в небе не было. Лицо, светловолосого егеря стало напоминать бледную тень. С последними лучами солнца ветер совсем утих.
-Они, - закричал одноногий старик, указывая в южном направлении.
Над Лысой горой, являвшейся началом Кавказского хребта, мерцали две небольшие точки. Голуби, медленно приближаясь к городу, остановились над домом.
Снижаясь, на высоте чуть более полуверсты, они принялись исполнять свои акробатические трюки. Это прекрасное зрелище продолжалось до полной посадки на соломенную крышу дома.
-Любо, - надломленным голосом произнёс Яков Степанович, с поклоном обращаясь к Онуфрию Леонтьевичу, продолжил, - твоя, правда, принимай поздравления.
Повернувшись к народу, сказал:
-Хлопцы, помогите Фёдору выгрузить бочку, сегодня угощать мне...
Июль 2007 г.