Тропой беззаветной любви

Андрей Худорожков
Пролог

Глава 1
I. Каменоломня
II. Побег

Глава 2
III. Французское посольство
IV. Линейный корабль «Виктуар»
V. Граф Клод де Форбен

Глава 3
VI. Пробуждение
VII. Алан

Глава 4
VIII. Фрегат «Фортуна»
IX. Шторм
X. Кораблекрушение

Глава 5
XI. Капитан Лоран
XII. Пираты
XIII. Поединок
XIV. Неспокойная ночь

Глава 6
XV. Филипп
XYI. Встреча
XYII. Сале

Глава 7
XVIII. Султан Мулай Исмаил
XIX. Мекнес
XX. Во дворце у Султана

Глава 8
XXI. Лючия
XXII. Пожар
XXIII. Награда


Глава 9
XXIV. Обратный путь в Сале
XXV. Подарок Султана

Глава 10
XXVI. Возвращение
XXVII. Между жизнью и смертью
XXVIII. Матильда

Глава 11
XXIX.Бернард и Софи
XXX. Снова вместе
XXXI. Эстель

Глава 12
XXXII. Рено
XXXIII. Донос

Глава 13
XXXIV. Ведьма
XXXV. Дознание
XXXYI. Епископ Пуассон
XXXVII. Беглецы

Глава 14
XXXVIII. Снова в пути
XXXIX.Вынужденная остановка
XL. Тропой беззаветной любви 
   
Глава 15
XLI. Гордион и чудесное воскрешение
XLII. Актеон и Фесея
XLIII. Озеро надежды

Глава 16
XLIV.Абдаллах Ибн аль- Саид Мухаммед Мусаил
XLV. Полнолуние
XLVI. Хайфа
XLVII. Элексир жизни

Глава 17
XLVIII. Сфакья
XLIX. Араденское ущелье
L. Свадьба

Глава 18
LI. Плен
LII. Авар
LIII. Александрия
LIV. Рядовой Туйген

Глава 19
LV. Хасим-бей
LVI. Поход в неизвестность
LVII. Земля обетованная

Глава 20
LVIII. Талисман
LIX. Гематрия
LX. Магический квадрат
LXI. Секрет философского камня

Эпилог



              «…Вам представится случай быть довольным
              Вашей судьбой, и ничто на земле не сможет
              заставить меня изменить моим
              привязанностям и моей решимости.»
               
                Ги Бретон


Пролог
    Людовик XIV сидел за столом у себя в кабинете и слушал доклад канцлера. Сегодня был четверг,  этот день король полностью посвящал внебрачным детям, строительным проектам и прочим негосударственным делам. Кабинет, в котором король принимал министра, называли также «Кабинетом Зеркал», поскольку на стенах висели роскошные огромные зеркала. Король сидел за столом, покрытым бархатом. В кабинете стояли три кресла с подлокотниками и 12 складных табуретов. Здесь все было сделано по личному вкусу короля: коллекции драгоценных камней за стеклом, на стенах помимо зеркал висели картины работ Пуссена, Ланфранко. У окна стоял клавесин в расписном корпусе.
    Людовик XIV не любил утомлять себя делами, но заставлял себя ими заниматься, считая это своим долгом. Он воспринимал это как необходимость, как обязанность первого лица государства. Балы, развлечения и искусство были страстью короля Франции и смыслом жизни. Король-Солнце любил нарядно одеваться, его костюмы всегда были расшиты драгоценными камнями, а также украшены всевозможными  кружевами, шнурами, лентами, каймой и вышивками. Собственно король сам являлся законодателем мужской моды. 
- Это все? – спросил Людовик XIV у канцлера, графа де Поншартрен  , и вяло зевнул. 
-  Еще два прошения о помиловании, - ответил канцлер.
- Это не срочно. В следующий раз, – отмахнулся король.
- И еще, ответ султану Исмаилу.
- Как, уже? Вы припасли это на десерт? – король выразил неподдельное удивление.
- Ваше Величество, вы же сами велели поторопиться.
- Ну как же, я помню. Ох уж этот султан! Как он всех нас напугал своим предложением выдать замуж за него герцогиню де Конти. – Король нахмурил брови и начал читать подготовленное для султана послание.   - Кстати, что наш друг, не женат? – король расплылся в улыбке, довольный своей шуткой, и взглянул на канцлера.
      Канцлер не оценил юмор короля и ответил серьезным тоном:
- У султана 500 жен.
- Зачем  ему столько? Да еще подавай герцогиню Франции.
- Если позволите, Ваше Величество, я напомню слова посла султана: «Чтобы насладиться всеми женскими прелестями и  достоинствами, которыми обладает в отдельности каждая француженка».
- Ах да, верно. Значит, в его гареме нет француженок. Бедняга, мне его искренне жаль.
- А детей, наверное, и не сосчитать?
- Более 700 сыновей, дочерей не считали, – ответил канцлер.
- Дочерей не считали, – в задумчивости повторил король.
- Он еще предложил Вашему Величеству принять ислам.
- Да, неужели!? – опять взбодрился король, - представляю, король Франции - мусульманин. Что мне тогда прикажите одевать на голову вместо короны?
Но через мгновение озабоченно спросил:
- Не вызовет ли наш отказ гнев султана? Я не думаю, что сейчас в интересах Франции идти на конфликт с Марокко.
- Абсолютно с вами согласен, Ваше Величество.
- Как же нам быть?
- Очень важно, чтобы отказ был соответствующим образом преподнесен и не расценен как оскорбление.
- Вот именно! Мы не собираемся оскорблять нашего друга. Он так горяч.
- Вот почему я думаю поручить эту деликатную миссию графу де Форбен. 
- Разумно, разумно… Граф достойнейший человек, и я не сомневаюсь, что он с честью выполнит эту миссию. И позаботьтесь о подарках, список даров представьте мне в ближайшее время, – король очень внимательно относился к выбору подарков.
- Все уже готово, Ваше Величество. – Поншартрен протянул королю заранее подготовленный список.
- Да вы никак стали читать мои мысли, милейший граф, – король удовлетворенно взглянул на канцлера.
     Канцлер поклонился королю.
     Просмотрев  список подарков, король остался доволен. - На сегодня все, я надеюсь?
- Да, Ваше Величество, – канцлер поклонился и вышел из кабинета.
        Людовик XIV встал, поправил парик и разгладил усы. Затем подошел к окну. Как ни странно, но  сегодня дела не испортили  настроение, и король по-прежнему пребывал  в прекрасном расположении духа. То ли солнечный летний день так повлиял, то ли хороший сон. Он стал  прохаживаться вдоль длинного ряда окон, слушая пение птиц и как бы вторя им, напевал что-то себе под нос. Затем сел за клавесин и стал играть. Снова встал, подошел к окну и засмотрелся  на фонтан в парке, на изумрудные потоки воды, вырывающиеся с  шумом откуда-то из-под земли, а затем волнами падающие вниз. В конце парка садовник подстригал деревья.
«Вот воистину счастливый человек. - подумалось королю, глядя на садовника – и всех-то дел – подстричь веточки. -  Как удивительно красив Версаль в это время года. Отчего вода так притягивает человека? – внимание короля переключилось на фонтан – и время летит незаметно». Но философские размышления короля прервал голос секретаря.
- Ваше Величество, герцогиня де Конти   просит разрешения принять ее.
- Проси, проси, – король быстро повернулся на каблуках.
        Двери открылись, и в них не вошла, а вплыла, словно лебедь, герцогиня. Как всегда, она выглядела обворожительно. На ней было розовое платье с квадратным декольте, обрамленное белыми и серебряными кружевами тончайшей ручной работы. Весь костюм также был украшен разнообразными лентами. От выреза до талии платье было оторочено кружевами, образуя так называемую «лестницу». На ногах у герцогини были одеты туфли на высоком каблуке в тон платью с узким заостренным носком.
      «Голубые глаза, высокие тонкие брови, чувственные губы. Как похожа она на свою мать. Да, … много еще мужчин утонут в этих глазах», – подумал король.   
     - Как я рада вас видеть, Ваше Величество, – герцогиня слегка потупила взор и присела в реверансе.
     - Да что вы? А мне казалось наоборот. Вы совсем меня забыли, а мне ведь не безразлична ваша судьба, – король сделал вид, что сердится.
    - О, сир! Вы же знаете, что я люблю вас безмерно. Как только я закончила неотложные дела, я сразу же поспешила к вам в Версаль.
- Какие могут быть дела, когда король Франции умирает от скуки? Вы просто чудовище, – король продолжал напускать на себя обиженный вид.
- Уверяю Вас, Ваше Величество…, - герцогиня продолжала упрашивать короля, понимая, что все это игра.
- Ну хорошо, хорошо, я вас прощаю. Только обещайте впредь не пропадать надолго.
- Обещаю, Ваше Величество.
- Так о чем вы хотели со мной поговорить?
- Ваше Величество, я хотела узнать ваше решение по поводу предложения султана Исмаила.
- Какого предложения? – король вопросительно вскинул брови, желая пощекотать нервы герцогине.
- Сир!… - герцогиня посмотрела на короля в упор.
- Ах, это… Я уже имел несколько бесед с вашей матушкой, госпожой де Лавальер. Вы можете не беспокоиться, я вас не отдам на съедение маврам. К тому же, кто тогда будет украшать мой двор?
- Благодарю вас, – герцогиня расцвела в улыбке.
- Или вы просите меня об обратном?
- Ни в коем случае, – воскликнула герцогиня.
- И чтобы Вы были окончательно спокойны, скажу вам следующее. – сегодня я уже подписал отказ на предложение султана.   
- Благодарю вас, Ваше Величество, еще раз.
- Ну, полноте, – король протянул руку для поцелуя. 
- Позвольте мне уйти.
- Ступайте и помните свое обещание почаще ко мне заходить.
      Герцогиня поклонилась, быстро повернулась и упорхнула с легкостью бабочки.
***
         Канцлер сидел в мягком кресле у себя в кабинете. У него в ногах лежал огромный мраморный дог. Его глаза были закрыты, а правой рукой он гладил по голове своего любимого пса. 
- Ваше сиятельство, граф де Форбен,  - осмелился произнести вошедший секретарь, зная, что канцлер его ожидает.
- Проси, – немедля ответил канцлер, будто бы он и не спал минуту назад.
- Приветствую вас, Ваше сиятельство. Я к вашим услугам. – отрапортовал граф де Форбен и слегка склонил голову.
    - Рад вас видеть, граф. Король просил меня поручить вам деликатную миссию. Я думаю, что вы лучше, чем кто-либо другой с ней справитесь.
- Я счастлив служить королю.
- Вот и славно. А теперь к делу. Вам надлежит как можно скорее отправиться к султану Исмаилу  в Марокко с грамотой и дарами. На вас возлагается исключительно важная миссия. Не мне вам говорить, что не время портить отношения с нашим морским соседом. Мы должны проявить максимум внимания, преподнести дары в знак почтения и при этом вручить отказ на его предложение жениться на герцогине де Конти. Вы меня понимаете? – канцлер сверлил взглядом графа.
- Да, Ваша честь, – ответил граф, нисколько не смущаясь, он знал себе цену.
- Незамедлительно приступайте к снаряжению экспедиции.
- Слушаюсь, – граф быстро удалился.


Г л а в а 1

I. Каменоломня

      Утреннее солнце ярко осветило каменный утес и вереницу людей, с кандалами на ногах, несших огромные камни. На руднике начинался очередной день. Как обычно в эту пору палило солнце, в воздухе летала каменная пыль, которой приходилось дышать. Раскаленные камни впивались в израненные ступни каторжников.
      По обе стороны двигающейся колонны каторжников стояли надзиратели, внимательно следившие за работой заключенных. Так продолжалось ежедневно с восходом солнца и до заката. Несколько передышек и перерыв на обед, который состоял из куска хлеба и  глотка воды.
      Грязные,  измученные и голодные, обросшие, не похожие на людей тени жадно цеплялись за жизнь, проявляя остатки воли и сознания. Слабые и безвольные не могли здесь прожить и года, кто покрепче – три-четыре. Редко кто мог продержаться дольше. Только одна цель сидела занозой в голове у каждого заключенного – дожить бы до заката и не упасть. Упал – надо быстро подняться. Если кто-то не мог самостоятельно этого сделать, то стража добивала его плетьми и палками. Это был уже отработанный материал. Его место займет другой. Человеческая жизнь здесь ничего не стоила. Да и как могло быть иначе? Ведь в каменоломне работали только те, кто был приговорен к пожизненному заключению. Насильники и убийцы, отбросы общества - разве могли они вызвать сострадание? Умерших не хоронили, бездыханное тело бросали в ущелье на съедение хищным птицам, которых здесь обитало множество. Вот и сегодня несколько стервятников уже кружили над каменоломней. Они будто чуяли, что скоро смогут поживиться.
       Солнце подходило к зениту, когда раздался долгожданный удар гонга, возвестивший о небольшой передышке. Все как подкошенные упали на землю там, где стояли. Можно немного отдохнуть и отдышаться. Только бы подняться потом.
- Я не смогу дотянуть до заката, - прошептал темноволосый мужчина, – пришел мой последний день, - он лежал, распластавшись на камнях, и смотрел немигающими глазами в небо.
- Не говори так, – прервал его светловолосый бородач, - я знаю, что тебе трудно, и ты смертельно устал. Но посмотри на меня, я уже десять лет ношу эти камни и умирать не собираюсь. Я должен выбраться отсюда во что бы то ни стало. А ты, разве  не хочешь вновь увидеть своих детей и жену. Неужели ты бросишь меня, когда все готово.   
- Я знаю, что если это не произойдет в ближайшее время, то это не произойдет никогда. Завтра будет уже поздно. Завтра проверка к …, - шептал темноволосый мужчина, не открывая глаз.
- Молчи…, - предостерег его Бородач, видя, что к ним подходит стражник.
   Мимо, не спеша, прошел стражник, размахивая плетью.
- Но у меня нет больше сил бороться. Я так устал, что мне все равно, – собеседник Бородоча открыл глаза и приподнял голову.
   - Не смей так думать.   
     Вновь зазвучал гонг. Каторжники стали медленно подниматься.
- Вставай. Очнись. Обопрись на мою руку, - Бородач старался помочь своему товарищу.
      Но стражник заметил и тут же ударил его палкой по спине. Ни стона не вырвалось из груди. Стиснув зубы от боли, Бородач смиренно пошел и встал в строй. Он не злился на надзирателей, хотя глаза его светились ненавистью, но не к тем, кто причинял ему физическую боль вот уже столько лет, а к тем, кто причинил ему боль душевную, кто порвал ему душу на куски. Эта ненависть крепла с каждым днем и  помогала выжить.   
      Каторжники построились в колонну. Высокий товарищ Бородача стоял прямо перед ним, шатаясь из стороны в сторону. Еще один подъем. Время шло, но силы оставляли быстрее. Товарища Бородача уже мотало так, что, казалось,  ветер подхватит его сейчас и унесет, как листву с деревьев.
- Продержись еще немного. Еще немного, день подходит к концу, скоро начнет темнеть, – шептал ему в спину Бородач.
      Колонна каторжников снова пришла в движение. Медленно шло время. Особенно сегодня. Секунды мучительно складывались в минуты, а минуты никак не  складывались в часы. День подходил к концу. Бородач шел в гору и камнем придерживал спину своего товарища, который еле волочил ноги. Вдруг тот споткнулся и упал, как подкошенный, не издав ни единого звука. Видимо он  совсем выбился из сил и потерял сознание.
- Не подходить. Вставай. Живо! – раздался голос стражника.
    «О ужас!» - Бородач поймал взгляд стражника, который   заметил соскочившие с ног его товарища кандалы. Затем он машинально перевел взгляд на свои кандалы, опасаясь, что они также могут слететь раньше времени.
 -   Всем прекратить работу, стоять на месте и не двигаться, - стражник что-то передал по цепочке другому, который быстро  куда-то убежал.
     «Неужели все впустую?  Столько бессонных ночей, во время которых они с товарищем непрерывно точили кандалы, стараясь их перепилить. Это был мой последний шанс». – лихорадочно думал Бородач. – «Больше ждать нельзя. Сейчас или никогда».
     Он стоял почти на вершине горы. «Десять шагов, не больше и прыжок.» - сколько раз он прокручивал это в голове и вот момент настал. – «Неужели не хватит духу. Тогда все пропало. Если они сейчас начнут проверку и увидят, что у меня кандалы тоже подпилены, меня отправят на корм стервятникам. Если не прыгну, то выжить шансов нет. А если прыгну, могу попасть на камни и разбиться».
     Воспользовавшись общим замешательством, Бородач медленно шагнул к обрыву. Еще шаг, еще.
     «Нужно как можно сильнее оттолкнуться, чтобы долететь до воды и не разбиться о камни», - думал он, продвигаясь по направлению к обрыву.
      Но один из стражников заметил, что Бородач далеко вышел из колонны и крикнул, чтобы тот остановился.
      Прыжок.


II. Побег

      Оказавшись в воде, Бородач на мгновение потерял ориентацию в пространстве. Вот он показался над водой и осмотрелся.
«Главное – я жив,  жив», – кровь пульсировала в висках. От удара о воду, кожа горела как на сковородке, но Бородач на это не обращал внимания.
    Сил оставалось мало. Кандалы не слетели и оставались на ногах, и поэтому неумолимо тянуло на дно. Бородач еще раз выплыл на поверхность и осмотрелся.
     «До берега было по меньшей мере сто футов. С кандалами на ногах не дотяну», – подумал он.
      Вдруг он заметил справа от себя возвышающийся над водой огромный камень и несколькими взмахами доплыл до него. Несмотря на то, что кандалы были подпилены, ему изрядно пришлось потрудиться, чтобы сбросить их. Он расцарапал руки в кровь, но сбросил наконец-то ненавистные кандалы. Затем Бородач постарался подальше отплыть от этого места. Он плыл вдоль берега, стараясь не издавать звуков. Быстро темнело. Бородач с надеждой смотрел на заходящее солнце. Слышны были приближающиеся голоса стражников. Дальше двигаться было опасно – на побережье появились несколько горящих факелов. Стражники прочесывали берег. Доплыв до следующего камня, Бородач затаился, обдумывая, что делать дальше.  Охота на беглеца началась. Три лодки отплыли от берега. «Скоро они будут здесь»,  - у Бородача заныло под лопаткой.
- Найти его, живого или мертвого,   – услышал он чей-то голос.
      Солнце садилось и быстро темнело. Вскоре стало совсем темно. Не меньше часа продолжались поиски, когда один из ныряльщиков крикнул:
- Я нашел кандалы, он сбросил их.
- Никуда не уйдет. Отсюда один путь – по воде. Продолжать искать, пока не найдете, – отдавал приказы старший стражник, стоявший на берегу.
    Бородач по-прежнему был в воде, прильнув всем телом к камню, он следил за тем, как шел поиск. В каждой из трех лодок было по два стражника: один стоял с факелом в руках, а другой нырял. Одна из лодок была совсем близко от него, а две другие находились на достаточно большом расстоянии. Молниеносно в голове у Бородоча возник план. Набрав в легкие побольше воздуха, он нырнул. Через мгновение он увидел ныряльщика, всплывающего наверх за глотком воздуха. Бородач не дал ему выплыть, борьба продолжалась не больше минуты. Захлебнувшись, стражник обмяк в могучих объятиях. Бородач медленно вынырнул у кормы лодки.
- Ажан, ты где? Почему тебя так долго нет? – спрашивал другой стражник в лодке.
- Я здесь, – ответил Бородач.
      В следующее мгновение говоривший вместе с факелом полетел в воду, получив удар камнем по голове.
- Что у вас там происходит, черт возьми? - раздались голоса с берега.
- Ажан споткнулся и уронил факел, – ответил Бородач, забираясь в лодку.
Но этот номер не прошел. - Это он. Он уходит. Догнать, – раздались голоса со всех сторон.
   «Их в каждой лодке по двое и меня они не догонят. К тому же в десяти метрах в такой темноте ничего не видно. – Подумал Бородач, налегая на весла. - В каком направлении только плыть?»
    Он плыл дальше и дальше от берега сколько было сил. Вконец измотавшись, Бородач опустил весла в воду и перестал грести. Погоня прекратилась, наступила полная тишина. Вдали мелькали маленькие огненные точки – факелы стражников, продолжающих бесплодные попытки организовать погоню за беглецом.
    Бородач снова начал грести веслами. Похоже, он делал это машинально, не осознавая, куда он плывет. Наступил рассвет, а он продолжал все грести. Берега не было видно. Он засыпал ненадолго, потом снова начинал грести, наступил день, солнце палило беспощадно, страшно хотелось пить. Так прошли сутки, а затем еще одни. Временами ему казалось, что вдалеке плыл корабль, но каждый раз корабль проходил слишком далеко от него. Бородач вновь заснул. 
 

Г л а в а 2

III. Французское посольство

      В марсельском порту с утра было крайне оживленно. К обычной суете добавилось нерядовое событие – к отплытию готовилось французское посольство в Марокко. Линейный корабль и два фрегата стояли у причала в ожидании погрузки важных грузов, отправляющихся в Марокко в качестве подарков султану Исмаилу от короля Франции, а также провианта для команды моряков. На пирсе лежали многочисленные коробки с французскими тканями, кружевами и расшитые бисером покрывала, фарфоровые статуэтки лучших французских ремесленников, хрустальные люстры, изделия из бронзы, оружие и напольные часы в деревянном корпусе ручной работы. Кроме того, в качестве подарков приготовили двух красавцев-скакунов, которые вели себя беспокойно и громко ржали, им явно не хотелось покидать Родину.   
     Погрузка только началась, как в порт въехала карета, украшенная золоченой резьбой и обитая бордовым бархатом. Дверь открылась, и из кареты вышел граф де Форбен, который прибыл, чтобы лично следить за всем происходящим.
     На графе был богатый камзол, рукава с длинными манжетами, подвернутыми кверху, так что белая рубашка выступала поверх камзола, на ногах - высокие сапоги  со шпорами, как будто он прискакал верхом на лошади.
     По поручению короля в Марокко отправлялись три судна – флагман, линейный корабль «Виктуар», и два корабля сопровождения: фрегат «Фортуна» и фрегат «Бижу». Линейным кораблем и в целом экспедицией руководил граф де Форбен, капитаном «Фортуны» был назначен Лоран, а капитаном «Бижу», который был захвачен в свое время у англичан, был назначен де Беньи.
      Граф де Форбен и оба капитана имели за плечами огромный багаж личного опыта и знаний морского дела, побывали в военных баталиях,  различных приключениях и передрягах, но всегда выходили победителями в борьбе со стихией, неприятелем или пиратами.
- Честь имею господа, – граф обратился к капитанам, которые приветствовали графа поклоном.
- Доброе утро, Ваше Сиятельство.
- Как идет погрузка?
- К полудню будет завершена, – ответил за двоих капитан Лоран.
- Господа, еще раз обращаю ваше внимание на всю важность настоящей экспедиции, значение которой трудно переоценить. В этой связи необходимо своевременно и четко выполнять мои распоряжения.  Что с командами кораблей?
- Ваша честь, мы лично набирали  команды кораблей,  опытных и проверенных офицеров, а также членов команд. Прикажите построить офицеров? – капитан Лоран докладывал четко без запинки.
- Господа, я верю Вам как себе, не сомневаюсь в опыте и мужестве офицеров, которых вы подобрали. Давайте не будем отвлекаться. Продолжайте заниматься погрузкой подарков и провианта, – граф проследовал по трапу на борт линейного корабля «Виктуар».
     К полудню погрузка, как и обещал капитан Лоран, была завершена, и граф де Форбен отдал приказ к оправлению кораблей.

IV. Линейный корабль «Виктуар»

      Корабль «Виктуар» представлял собой трехпалубное судно водоизмещением 2000 тонн, длиной по килю 160 футов и шириной 45 футов, глубина трюма – 18 футов. Корабль был вооружен 64 пушками, расположенными по бортам, на двух закрытых палубах. Три мачты и бушприт несли прямые паруса. На носу корабля была фигура, изображающая короля Франции Людовика XIV, восседающего на коне, который копытами попирал всех своих врагов. Нос и корма корабля были украшены скульптурными изображениями и инкрустациями.
       Резные позолоченные фигуры, геральдические знаки, королевские монограммы украшали борта корабля. На корме разместились позолоченные фигуры Нептуна, Юпитера, Геркулеса и Язона.
    Этот корабль участвовал во многих сражениях, не проиграв ни одного боя. И само его  название соответствовало содержанию - «Виктуар» означал «Победа». И именно победный дух присутствовал у всех членов команды.
      По приказу короля Людовика XIV «Виктуар» принимал участие в сражениях на водах Средиземного моря, а также далеко за его пределами: он сражался у  берегов Северной Америки, где шли кровопролитные битвы против англичан. На «Виктуаре» за год погибла почти вся команда моряков и офицеров, которая сменилась не менее достойными.
     Корабль бороздил воды Атлантики, побывал и у  мыса Доброй Надежды, островов Индийского океана и у берегов Западной Африки.
     На удалении в 100 ярдов справа и слева за ним следовали два военных фрегата «Форнута» и «Бижу».


V. Граф де Форбен

       Граф де Форбен был человеком с детства мечтавшим о морях и океанах. Еще в юности он проявлял свой неудержимый характер,  не переносил нравоучений своих родителей и в ранней молодости  бежал к своему дяде, служившему во флоте. В возрасте 19 лет, участвуя в сражении при Мессине, он геройски отличился. После этого  вступил в мушкетеры, но страсть к морю все же взяла верх и заставила бросить сухопутную службу. В 1677 году он вернулся во флот и служил в эскадре графа д'Эстре, участвовал в военной экспедиции в Америку. В 1685 году Людовик XIV отправил в Сиам эскадру с целью обратить сиамского короля в христианство. По предложению сиамского короля Форбен остался  в Сиаме и был поставлен во главе его армии и флота с титулом адмирала и генералиссимуса. В 1688 году он вернулся во Францию и был назначен командиром фрегата. Форбен участвовал во всех главных кампаниях французского флота. Во время войны за испанское наследство Форбен крейсировал в Адриатическом море и препятствовал Венеции оказывать помощь австрийцам. Он уничтожал австрийские торговые суда, захватывал венецианские корабли, доставлявшие австрийцам военные припасы, опустошил Триест и сделался грозой Адриатического моря.
      Граф сидел за столом у себя в каюте и писал дневник, он уже много лет записывал ежедневно все события, которые с ним происходили. Здесь же высказывал свое мнение на различные темы, как политического, общественного, так и личного характера.
     Сегодня в своем дневнике он оставил следующую запись:
«Я, граф де Форбен, отправился в экспедицию августа, 17 дня, 1699 года, по приказу короля Франции, чтобы предстать перед султаном Марокко Исмаилом с деликатной миссией отказать в просьбе султана отдать ему в жены герцогиню де Конти, урожденную Лавальер. И я выполню приказ короля чего бы то мне это ни стоило».
     А далее граф добавил свою оценку событий:
«Как удивительно странно личные желания и прихоть сильных мира сего влияют или могут повлиять на ход истории. Получив отказ короля Франции, султан может объявить войну, а чем она закончится, кто знает? А ведь речь идет всего лишь о 501-ой жене султана, которую, кстати, он никогда не видел. Конечно, дело не в 501-ой жене, а в амбициях султана. Он очередной раз хочет проверить свой авторитет, как Франция будет реагировать на его просьбу. В то же время, согласись герцогиня на предложение султана, Марокко и одна из могущественных стран Эль-Магреба могла бы стать безоговорочным союзником Франции в борьбе с ее врагами и серьезно упрочила бы свои позиции. Именно сейчас, на данном историческом отрезке, судьба международных отношений Франции и Марокко находится у меня в руках».
     Как раз в этот момент, в каюту графа постучали:
- Ваше Сиятельство, впереди справа шлюпка, возможно в ней человек – вошедший первый помощник вытянулся по струнке.
- Не останавливаться.
- Есть, – первый помощник вышел из каюты.
     Граф де Форбен, зная сердобольный характер капитана Лорана, чей корабль как раз шел справа, был абсолютно уверен в том, что он подберет человека на борт.


     Г л а в а 3

VI. Пробуждение

- Господин капитан, прямо по курсу лодка. Какие будут указания?
- Полная остановка, шлюпку на воду, проверить лодку.
- Но, капитан, мы отстанем от головного корабля, у нас приказ не останавливаться ни при каких обстоятельствах.
- Знаю. Но запомните, мой юный друг, раз и навсегда, здесь на борту приказы отдаю я. А приказы не обсуждаются. Надеюсь, вы меня поняли? 
- Так точно.
- Выполняйте.
-  Слушаюсь.
   Молодой офицер живо и четко отдал распоряжение, шлюпка была спущена на воду, и первый помощник лично с тремя матросами отправился на сближение с лодкой.
- Приведите его в чувство. Плесните на него водой. – услышал чей-то голос Бородач. Когда он открыл глаза, то увидел рядом со своей лодкой шлюпку с несколькими моряками. На носу стоял бравый молодой человек в форме офицера. Его  мундир был ладно скроен по фигуре, на боку висел морской кортик, а на ногах красовались начищенные высокие сапоги. Длинные черные волосы были забраны сзади повязкой. Офицер внимательно смотрел  на Бородача, подкручивая  короткие усы, которые видимо были его особой гордостью.
- Ты кто такой? И куда путь держишь? – спросил офицер.
      Бородач хотел было открыть рот, но вымолвить так ничего и не смог.
      Не получив ответа, офицер обратился к капитану, который вышел на борт корабля. – Капитан, в лодке человек, похоже он совсем выбился из сил и не может говорить, какие будут указания?
- Доставьте этого несчастного на борт корабля.
- Слушаюсь.
       Бородач почувствовал, как сильные руки матросов подхватили его и перенесли в шлюпку, а затем подняли на борт корабля.
- Потерпевшего накормить, переодеть, а когда проспится – ко мне в каюту. Полный вперед,  – капитан отдал приказ и удалился к себе в каюту.


VII. Алан

      Бородача  накормили, дали выпить настоящего французского вина и уложили спать. Он проспал почти сутки. А проснувшись, попросил еще еды.
- Поешь, побрейся, переоденься и к капитану, он тебя ждет, – сказал молодой человек, в котором Бородач узнал вчерашнего офицера.
     Приведя себя в порядок, сбрив бороду, переодевшись в чистое белье, он предстал перед капитаном.
- Без бороды и в камзоле выглядишь совсем по-другому. Садись. Рассказывай и помни, если ты мне соврешь – пойдешь на корм рыбам. Ненавижу, когда мне врут, – капитан строго смотрел на спасенного.
- Филипп, – обратился он к молодому офицеру, - вы тоже останьтесь. По всему чувствовалось, что капитан по-отечески относится к молодому человеку.
       Капитан показал рукой, что можно сесть. Бородач сел за стол, молодой офицер расположился рядом.
- Прежде скажите, какой сейчас год и день? – спросил Алан.
- 27 августа 1699 года, – ответил в удивлении капитан.
- Больше 10 лет я не был дома, – после продолжительной паузы промолвил Алан.
- Кто вы и что с вами случилось? – несмотря на свою замкнутость, капитан был очень внимателен к людям, которые его окружали.
-  Меня зовут Алан Перье, – начал рассказ Алан, - родился в небольшой деревушке в восьмидесяти лье от Марселя. Матери я не знал, она умерла в поле при родах. Воспитывал меня отец. Когда мне было десять лет, мой отец стал владельцем небольшого придорожного трактира недалеко от нашей деревни. Я помогал ему по хозяйству. Он был очень хороший человек. Таверна всегда была полна людьми. Отец умел хорошо готовить, и был  жизнерадостным и веселым человеком. Таверну он содержал в чистоте и порядке. Даже знатные вельможи, проезжая по делам мимо нашей таверны не гнушались останавливаться у нас. С ранних лет я дружил с одной девочкой из нашей деревни. Ее звали Патрицией. Она была на год младше меня. Мы никогда с ней не ссорились. Я знал, что мы были созданы друг для друга. Она часто приходила и помогала нам по хозяйству. Отец относился к ней как к дочери и всегда говорил, что когда мне исполнится двадцать лет, то мы сыграем свадьбу. Патриция же была сирота и жила с теткой, которая не возражала против наших отношений, более того, была даже рада сбросить с себя груз ответственности. Но отец не дождался этого момента. Он умер от воспаления легких. Мне тогда было девятнадцать. Патриция переехала ко мне, и мы стали вести хозяйство вдвоем. В день, когда мне исполнилось двадцать лет, мы сыграли свадьбу и стали мужем и женой. Мы были молоды и счастливы. Патриция была хорошей хозяйкой – она прекрасно готовила, у нее все горело в руках. Я прекрасно справлялся с обязанностями хозяина, любил и умел работать топором. Я построил новую просторную таверну.   
         Вскоре у нас родилась дочь. Мы назвали ее Эстель. Мы думали, что счастье будет длиться вечно, но жестоко ошибались. Когда Эстель исполнилось пять лет, к нам неожиданно приехали дальние родственники по линии отца. Я о них никогда не слышал. Это были Бернард и Софи Мувэз. Жизнь их сложилась так, что они лишились всего и не знали, что делать дальше. Они ехали в Марсель в поисках работы. Мы предложили им остаться у нас. Я думал, что мы вместе можем расширить наше дело. Патриция сразу невзлюбила их и часто говорила мне, что у нее предчувствие, что скоро произойдет что-то ужасное. Я только отмахивался и говорил, что все образуется. Но все вышло так, как говорила Патриция. Однажды, после трудного дня я заснул. Проснулся я ночью от криков в доме. Я быстро оделся и спустился вниз.»
        - Извините… Можно мне глоток воды. – Алан не мог продолжать рассказ. Видно было, что он вновь мучительно переживает случившееся несчастье, несмотря на то, что прошло много лет.
        - Филипп налей ему воды, – велел капитан.
       Филипп налил из графина воды в стакан и протянул Алану.
      Алан сделал несколько глотков и продолжил свой рассказ.
     «У меня подкосились ноги, когда я увидел Патрицию, лежащую на полу  в луже крови. Она уже не дышала.
-   Вот он, душегуб. Убил свою жену, изверг. Хватайте его, – кричали Бернард и Софи.
     В дверях стоял комиссар полиции с двумя солдатами.
     В тот день Бернард и Софи должны были ехать в город за провиантом. Вернулись они не одни, а вместе с мясником, который направлялся  в Марсель и попросил переночевать в таверне. У того мясника был очень неприятный взгляд, звали его Фабиус.   Как они рассказывали полиции, ночью их разбудил Фабиус, который встал по нужде  и увидел мертвую Патрицию. Они послали за комиссаром полиции. Выяснять долго никто ничего не стал. Меня признали виновным в убийстве. Бернард и Софи дали показания, что я часто выпивал и в нетрезвом виде угрожал расправиться с женой. Меня приговорили к пожизненным каторжным работам на руднике в Тулоне. Нашу дочь оставили на попечение Бернарда и Софи. У меня не было никаких сомнений по поводу убийства моей жены – я знал, что это сделали Бернард и Софи, сами или с помощью этого ублюдка Фабиуса, это уже не имело значения. Они избавились от меня и завладели таверной. Я только тогда вспомнил, что Патриция чувствовала, что произойдет что-то ужасное. Зависть и злоба подтолкнули их на совершение страшного преступления. Все десять лет я вынашивал мысль отомстить этим зверям, которые отняли у меня все самое дорогое – жену, дочь, счастливую жизнь. С рудника было почти невозможно удрать. С одной стороны простирались безжизненные скалы, с другой  - бескрайнее море. Чтобы бежать по суше надо иметь запасы воды и провианта на несколько дней. Чтобы бежать по воде надо иметь лодку. Но прежде надо было освободиться от кандалов. Однажды я нашел на руднике кусок металла, который мне удалось спрятать, и я стал использовать  его в качестве пилки. Я поделился своей находкой со своим товарищем, которого звали Антуан. Мы работали каждую ночь. Пилили, прислушиваясь к каждому шороху. А перед самым рассветом мы замазывали оковы грязью, чтобы не было видно следов нашей работы. Раз в месяц у всех заключенных проверяли кандалы, надежность их крепления. К тому времени мы работали уже в течение нескольких недель. Но моему товарищу становилось все хуже и хуже. Он слабел с каждым днем. И однажды, во время работы, он упал и выдал себя. Когда он падал, кандалы разлетелись. Мне ничего не оставалось, как прыгнуть со скалы в море. За мной организовали погоню. Я убил двоих стражников и завладел одной из лодок. Они погнались за мной, но ночь была такая темная, что вскоре  прекратили погоню. Сколько я плыл в лодке? – не помню. Пока вы не нашли меня. Это все».
- Да, непростая у вас сложилась жизнь. Что собираетесь делать? - после минутной паузы спросил капитан.
- У меня только одна мысль, – отомстить за смерть Патриции и найти дочь.
- Мне уже немало лет, я людей вижу насквозь и я вам верю. Пока вы на моем корабле - вы в безопасности. Но мы плывем в противоположном направлении от Франции, я думаю, что вы это поняли.   
- Да, я знаю. Но рано или поздно вы ведь вернетесь во Францию, – с надеждой в голосе спросил Алан.
- Безусловно. Что будем делать с нашим героем? – капитан повернул голову к молодому офицеру.
- На корабле работа найдется любому.
- Разумно. Обучены ли вы грамоте?
- Да, месье.
- Впредь прошу вас называть меня капитаном.
- Да, капитан.
- Это хорошо. Вы будете вести дневник нашего путешествия.
- Благодарю вас, капитан. Скажите, куда вы держите путь?
- Эль-Магриб. Остальное узнаете в свое время. 


Г л а в а 4

VIII. Фрегат «Фортуна»

     С первыми лучами солнца капитан Лоран был уже на ногах. Как обычно, он прохаживался по палубе корабля, отдавая указания. Капитан был невысоким коренастым человеком, с волевыми чертами лица, длинные седые волосы спускались прядями на плечи. Жесткий взгляд буквально пронзал собеседника насквозь и вместе с тем не вызывал озлобления. Здесь на борту корабля ему подчинялись беспрекословно, его приказы не обсуждались. Он пользовался непререкаемым авторитетом. Как обычно он был одет безукоризненно: парадный мундир, расшитый золотом, белые гольфы и черные лакированные туфли. Впрочем, капитан всегда одевался так. Он медленно поднялся на мостик и взял подзорную трубу. На море был полный штиль. Повернувшись к первому помощнику, он промолвил:
     – Так держать, к флагману не  приближаться,- капитан спустился к себе в каюту.
     Алан долго стоял на палубе, наблюдая за четкой работой команды. Здесь каждый знал свое место и строго выполнял свои обязанности.
      Впереди шел тяжелый  64-пушечный линейный корабль «Виктуар». Флагманский корабль сопровождали два легких фрегата: «Бижу» и «Фортуна», которые шли на одиноком удалении справа и слева. Легкий трехмачтовый фрегат «Фортуна», на котором плыл Алан, был оснащен 20 пушками, его команда насчитывала сорок человек, включая капитана и первого помощника. Спасение Алана именно судном, которое носило название «Фортуна», было символично и, несомненно, это принесет ему удачу.
     Алан смотрел на воду и, наверное, впервые за долгие годы на душе у него было спокойно. Сейчас он ни о чем не думал. Он просто наблюдал за косяком рыб, переливающимся серебром на солнце, за плывущими по небу облаками. Наконец он закрыл глаза, подставив лицо жарким лучам солнца. Прошел час, а может быть два или три, а Алан безмятежно лежал, иногда просыпаясь и снова проваливаясь в сладкую дремоту.
       Вдруг Алан услышал стук каблуков бегущего человека. Он открыл глаза и увидел, как второй помощник капитана буквально скатился с мостика и бросился в каюту к капитану. Капитан с озабоченным видом поднялся на мостик и стал смотреть вдаль.
- Что случилось? – спросил Алан у пробегающего матроса. 
- Шторм надвигается, – крикнул тот на ходу.

IX. Шторм

      Теперь и Алан видел вдали темное пятно, которое с каждой минутой приближалось. Вот уже весь горизонт заволокли тучи. Они были черного цвета. Алан почувствовал, как легкий ветерок пробежал по его волосам. Он гладил Алана по лицу и одновременно предупреждал об опасности. От этой показной ласки становилось не по себе. Мурашки пробежали по телу. Вот появилась мелкая рябь на воде, затем поднялись волны. Светло-голубой оттенок морской воды постепенно наливался темными красками, пока не стал абсолютно черным. Блеснула ослепительная молния, разрезав небо на две части.  Раздался оглушительный удар грома. Вскоре все небо стало одним черным пятном.
     «Все наверх!» – Раздалась команда капитана. Напряжение нарастало, незримый страх проник в каждого, находящегося на борту корабля. Действия команды были отработаны до автоматизма. Каждый делал свое дело и ждал чего-то необъяснимого и неконтролируемого.
     Капитан стоял на мостике и, казалось, спокойно следил за действиями команды. Только напрягшиеся желваки на скулах выдавали его волнение.
- Убрать паруса. Держать курс за флагманским кораблем, не терять его из виду. – Капитан обратился к первому помощнику,- Филипп, займите место у руля.
- Есть, капитан, – бодро ответил первый помощник.
     Тем временем наступила полная темнота, и только огни кораблей  мелькали впереди и сбоку.
      Поднялся страшный ветер. Волны с ужасающей силой обрушивались на судно. С небес хлынула лавина дождя. Каждая новая волна была больше предыдущей.
- Нас отбрасывает в сторону, мы отстаем от флагмана. Черт побери! – выругался капитан, в то же время понимая, что главная задача сейчас не в том, чтобы держаться вместе, а спасти корабли хотя бы по отдельности. Он также понимал, что побережье уже где-то рядом и важно не напороться на прибрежные скалы.
       А между тем буря все усиливалась. Корабль бросало из стороны в сторону. Нескольких матросов просто смыло с палубы волной.
- Идите в каюту, здесь небезопасно, – крикнул капитан, заметив Алана, который растерянно стоял посреди палубы.
- Капитан, могу я чем-нибудь помочь.
- Помолитесь за всех нас.
      Стихия не унималась. Затрещала грот мачта и вскоре с хрустом упала на палубу, придавив одного из матросов.  Корабль стал неуправляем.   
      Алан спустился в каюту и начал молиться – помочь он ничем не мог. До него доносились крики матросов, вой ветра и скрежет ломающихся мачт. С грохотом упала фок-мачта, а за ней и бизань-мачта. Команда отчаянно боролась со стихией. Но силы были явно не равны, и эта борьба была похожа скорее на предсмертные конвульсии. Порой Алану казалось, что моряки усердно пытаются себя чем-то занять, чтобы не думать о происходящем, поскольку суетиться уже было бесполезно.
- Капитан, мы потеряли из виду флагман, второго корабля сопровождения тоже не видно, - кричал первый помощник.
- Знаю... Скоро должна быть земля. Где же маяк? Мы можем разбиться о скалы. - капитан был очень взволнован.
- Капитан, управлять судном невозможно, похоже, мы сбились с курса. Компас вышел из строя, - это был голос первого помощника.
      Филипп стоял на мостике, вцепившись в штурвал. Казалось, что он не управляет кораблем, а пытается удержаться на мостике.
      Огромные волны бросали корабль из стороны в сторону, словно игрушку. Смертельная пляска продолжалась уже восемь часов.  Стихия полностью подчинила корабль своей воле, несмотря на мужество моряков и их отчаянные попытки сохранить управление кораблем.   
- Капитан, впереди скалы… Нас несет на скалы, – услышал Алан голос первого помощника.
- Лево руля, лево руля …, круче, еще …, - кричал во все горло капитан, но контроль над судном был полностью потерян.


X. Кораблекрушение

      Фрегат предпринимал отчаянные попытки уйти в море, чтобы не разбиться о скалы, но стихия упорно несла его к берегу. Уйти от столкновения с прибрежными скалами было невозможно.
      Еще несколько мгновений и фрегат ударился со всей силой кормой о скалу, которая как по волшебству вдруг показалась из моря. От удара в правом борту корабля образовалась огромная пробоина. Корабль отбросило в море, а затем снова швырнуло  к берегу. Корабль стал тонуть, погружаясь кормой в воду.
     От сильного удара Алана отбросило в сторону, и он ударился головой о дверной косяк. Удар был такой силы, что Алан потерял сознание. Сколько времени он находился без сознания Алан не знал. Очнувшись,  он услышал стук сапог и глухие голоса людей, ходивших наверху по палубе. По их голосам он понял, что это были не члены команды.
- Кто эти люди? Как они оказались на корабле? Где команда? -   Промелькнуло у него в голове. Одно было абсолютно ясно. - «Кто бы ни были эти люди, им нельзя попадаться на глаза».
       Страшно болела голова. Алан потрогал ее руками, чтобы убедиться, что она не раскололась пополам. Голова было цела,  но по правому виску сочилась кровь.
        Каюта, где находился Алан, наполовину была затоплена водой.  Фрегат сильно качало, но Алан понял, что шторм постепенно затихает, а сам корабль перестал погружаться в воду, наверное, сел на мель.
- Посмотри в каюте, нет ли кого еще из команды? – услышал Алан приближающейся голос.
     Алан спрятался за дверь, вынув нож из-за пояса.
     Каюта осветилась, и кто-то несколько мгновений осматривал помещение. Алан старался не шевелиться и не дышать.
- Здесь никого нет. Идем дальше, – раздался хриплый голос. 
     Прошло некоторое время, наверху все стихло. Алан решил покинуть каюту, он осторожно направился к лестнице, ведущей на палубу, вода доходила ему до пояса. На пути встречались обломки мебели, а перед самой лестницей он наткнулся на чье-то безжизненное тело. Это был один из матросов команды.  Поднявшись на палубу, Алан увидел отплывающие от корабля шлюпки.
 - Они вернутся, как только рассветет, – подумал Алан.
      Не опасаясь более, Алан стал осматривать корабль. Там и тут валились трупы убитых матросов.
     «Неужели я остался один. – Пронеслось в голове у Алана. - Нет, этого не может быть. Нет ни капитана, ни первого помощника. Возможно, им удалось спастись. А если их захватили  в плен?»
      Начинало светать. Шторм прекратился. Оставаться на корабле было опасно, эти люди могли в любую минуту вернуться на корабль. Алан прыгнул в воду и поплыл. До берега было не более четыреста футов.
      Как только Алан ступил на землю, то услышал, как кто-то зовет его. Он повернул голову и увидел в расщелине скалы капитана, который махал ему рукой. За спиной капитана стояли первый помощник и два матроса.
- Слава богу, что они живы, – подумал Алан. 


Г л а в а 5

XI. Капитан Лоран

   - Как я рад вас всех видеть! – Не скрывая радости, воскликнул Алан. - Кто эти люди и что им нужно? – взволнованно спросил он.
- Это пираты. Они вывели из строя маяк, и мы разбились о скалы. Что им нужно? Они живут разбоем. Мы – это их добыча. Вернее, то, что мы везли в трюмах.
- Сколько их было?
- Их было не менее пятидесяти человек. Они приплыли на  лодках. Поначалу мы отстреливались, но их было слишком много – мы не могли им долго противостоять. Когда стало ясно, что дальнейшее сопротивление бесполезно, мы решили покинуть корабль. Я посылал за вами матроса, но он не вернулся. К тому времени корабль был почти полностью захвачен пиратами.
- Его настигла смерть недалеко от моей каюты. - Алан вспомнил матроса, лежавшего недалеко от лестницы.
- Капитан, что теперь нам делать? – спросил первый помощник.
- В шторм и в перестрелке мы потеряли  почти всех членов команды, здесь все, кто выжил. Корабль затонул, что с другими кораблями – неизвестно. Чтобы нам спастись мы должны идти в Мекнес, будем надеяться, что флагманский корабль дойдет благополучно до порта, и мы можем встретиться в Мекнесе. 
- Но как мы туда дойдем? У нас нет еды, и мы не знаем дороги?    
- Они нам помогут.
- Кто, капитан?
- Пираты. Я надеюсь, они знают дорогу.
- Но…
- Мы возьмем проводника, силой конечно. Но прежде нам придется весь день провести в этой пещере, а ночью навестим злодеев, тогда и спросим дорогу. А сейчас будем отдыхать, предварительно выставив охрану.
      Капитан распределил очередность дежурства. Первому выпала очередь Филиппу.
     «Наконец-то можно немного отдохнуть»,  - подумал Алан.
     События последних суток тяжелым грузом навалились на плечи Алана, головная боль утихла и он мгновенно уснул.  Наверное, он спал долго, поскольку начинало вечереть. Оглядевшись, он увидел капитана, сидевшего у входа в пещеру и задумчиво смотревшего вдаль.   
- Капитан, идите и отдохните, а я подежурю.
- Я не засну.
     Алан вышел из укрытия и осмотрелся. Море было спокойное, как будто и не было вчерашней кошмарной ночи. Справа и слева до горизонта простирался каменистый пейзаж. То тут, то там росли невысокие кустарники.
- Где мы, капитан?
- Сомнений нет, что это побережье Марокко. Точнее сказать не могу. Мы, если и сбились с курса, то не намного.
- Почему пираты так свободно грабят корабли?
- Здесь на побережьях Магриба пиратских банд очень много. Местные правители не в состоянии с ними бороться.
     Алан посмотрел в сторону моря, на затонувший фрегат «Фортуна» и увидел, как по палубе сновали люди.
- Капитан, пираты грабят корабль.
- Я вижу.
- Что вы везли, капитан?
- Жемчуг и золотые монеты, серебряные кубки и алмазные ожерелья, атласные ткани и расшитые платья.
- Да, богатый улов. Куда вы везли это?
- Это дары короля Франции султану Марокко. Мы их должны вернуть.
- Как же мы это сделаем?
- Пока не знаю.
- Капитан, вы давно связаны с морем?
- Всю жизнь.
- Вы родились в семье моряка?
- Да.
   «Мой отец, дед и прадед были моряками – начал свой рассказ капитан. Я с детства был привязан к морю. Помню, какой был праздник, когда корабли возвращались из плавания домой. Мама и бабушка готовили много вкусной еды, приглашали гостей. Мы целую неделю праздновали возвращение. И каждый день я слушал новые рассказы – о подвигах моряков, о страшной силе морской стихии. Но, в конце концов, все заканчивалось удачно, и я верил, что ничего плохого не может произойти в нашей семье. Море не могло плохо поступить с моими родными. Но оказалось, что море любить можно, но оно никого не любит, оно только позволяет себя любить и при этом каждый раз проверяет тебя на прочность – как ты его любишь. И вот однажды корабль, на котором плавал отец не пришел в гавань в назначенный день, не пришел он и на следующий день. Каждый день в течение месяца мы бегали на пристань и долго всматривались в море. Но он так и не вернулся. Бабушка умерла через два месяца. Мама замкнулась, и я больше ни разу не видел ее улыбающейся. Она погоревала год, что-то надломилось в ней, и она бросилась с обрыва. Накануне я пытался говорить с ней, но она смотрела на море и говорила, что скоро она увидит папу, непременно увидит, и они больше не расстанутся никогда. Мне было четырнадцать лет. Несмотря на случившуюся трагедию, я ни секунды не сомневался, что я стану моряком, а в душе я верил, что отец жив, только обстоятельства не позволяют ему вернуться. Как-то в воскресенье в порт зашел фрегат. На его борту красовалось имя «Надежда». Я был у трапа, когда команда сходила на берег. Среди них я без труда определил капитана и подошел к нему.
- Месье, возьмите меня юнгой на корабль.
- А ты разрешение у мамы получил?
- Я сирота, мой отец был капитаном.
- Как его имя?
- Лоран.
- Не может быть! Я знал его очень хорошо. Твой отец был настоящим моряком. Но ты слишком молод, чтобы отправиться в плавание.
- Я знаю, но я сильный, я справлюсь.
- Я подумаю… Приходи завтра с восходом солнца.   
-  Спасибо, месье.
       Всю ночь я не сомкнул глаз и молился морскому богу: «Только бы меня взяли на корабль – только бы взяли.» С первыми лучами солнца я был в порту. Бочки с пресной водой и ящики с провиантом грузили на корабль. «Надежда» была торговым судном, и путь ее на сей раз лежал в Испанию.
       У трапа «Надежды» я заметил капитана.
- Месье, я пришел.
- А, это ты. Не передумал за ночь.
- Нет, месье капитан. Это моя мечта.   
- Хорошо. Вон видишь на корабле человека, он руководит размещением груза на корабле. Это мой первый помощник. Зовут его Клод Тюран. Поступаешь в его распоряжение и смотри у меня.
- Спасибо, месье капитан.
       И я помчался стремглав к первому помощнику капитана, не чувствуя земли под ногами.
       Первый помощник капитана был абсолютно лысым и круглолицым человеком. Он был среднего роста, грузный, но очень разговорчивый. Он, не переставая, жестикулировал, покрикивая на матросов. Вздернутые вверх брови создавали впечатление, что он чему-то постоянно удивлялся.
- Осторожней! Я куда велел ставить? Что за народишко негодный. Вот бездельники, – возмущался первый помощник.
- Месье, какие будут указания?
- Ты откуда взялся? – не понял первый помощник, повернул голову к мальчишке.
- Капитан принял меня в команду. Он сказал, что я поступаю в ваше распоряжение, – гордо ответил я.
- Ты смотри, какой шустрый. В мое распоряжение. Ты думаешь это сахар быть в моем распоряжении.  Не думай, что тебе буду делать скидку. Если ты в команде – значит, будешь как все.
- Именно этого я и прошу.
- Меня долго просить не надо. Иди, помогай в разгрузке. Надо же, в мое распоряжение. Ох уж этот народишко, - ворчал первый помощник.
 Так началась моя служба на флоте. Я плавал десять лет на торговых кораблях, затем окончил мореходное училище и поступил на службу в королевский флот. И вот уже двадцать лет я вожу корабли Его Величества».
 Капитан помолчал немного, потом, как будто стряхнув с себя груз воспоминаний, обратился к своим спутникам:
- Уже темнеет, пора навестить наших друзей-пиратов. Мы должны успеть до восхода Луны. Нам придется у них позаимствовать оружие, продовольствие и проводника.
- Капитан, но нас ведь будут искать. Может нам лучше переждать? – промолвил один из матросов.
- Несомненно, нас будут искать. Более того, груз, который похищен пиратами, необходимо вернуть и доставить по назначению. Но это может случиться через день или через месяц. Мы не можем ждать и умирать от голода, нам надо действовать. Кто не хочет идти, может остаться. – капитан внимательно посмотрел на каждого.  - Больше возражений не последовало.


XII. Пираты

      Капитан Лоран, Алан, Филипп и двое матросов: Дункан и Кристиан по очереди вышли из укрытия и, осмотревшись, двинулись по направлению к светящимся огням. План, предложенный капитаном, был очень опасен, но все понимали, что он был единственно правильным. 
     Узкая тропинка, извиваясь, увлекала их в противоположную сторону от моря. Дорога шла вверх. Справа и слева росли невысокие кустарники. Так, двигаясь друг за другом, они прошли не менее мили. Вдруг капитан остановился:
– Смотрите, маяк зажегся. Они его отключают в шторм. А в тихую погоду он работает.  Филипп, ты пойдешь к маяку и выяснишь обстановку, а ты, Дункан, - обратился он к одному из матросов, - пойдешь вперед и узнаешь, какая охрана у входа в логово пиратов. Все ясно? Идите, мы ждем вас здесь. Будьте осторожны.
       Первым вернулся Филипп.
  - Маяк не охраняется и  дверь не заперта. Сколько там человек? - не известно.
      Через полчаса вернулся и Дункан.
- Вход в пещеру охраняют трое. Остальные пьют и едят. Всего их человек пятьдесят. Между собой обсуждают вчерашнюю добычу. Они перетащили все продовольствие и сундуки с грузом с корабля.
- Капитан, туда нам соваться нельзя. Предлагаю ставку сделать на маяк.  - предложил Филипп.
      Так и решили.
      Через несколько минут Алан и Филипп стояли  у входа на маяк. Капитан и двое матросов стали обходить его кругом.  Алан тронул дверь рукой, и она подалась вперед.
      Войдя внутрь, они услышали пьяные крики пиратов, доносившиеся с верхних этажей. Пиратов было не менее пяти-шести человек. Капитан и его спутники медленно начали подниматься по ступенькам, держа наготове ножи. Впереди шел капитан. Когда они поднялись на самый верх, то их глазам открылась следующая картина - пьяная компания из шести пиратов, распивая из горлышка вино, весело горланила песни. Выхватив ножи, они бросились на пиратов. Схватка продолжалась не долго. Пьяные пираты не смогли оказать сопротивления. Пять человек были убиты мгновенно, шестому связали руки за спиной.
- Покажешь нам, где хранится оружие и провиант. – процедил сквозь зубы капитан оставшемуся в живых пирату.
- Да, да, - испуганно бормотал пират, - я все покажу. Ради бога не убивайте меня, я здесь не по своей воле. Мне просто некуда идти.   
       Но не успели они покинуть маяк, как натолкнулись на группу гуляющих пиратов из десяти-двенадцати человек.
       Пираты вскинули мушкеты. Бежать было поздно.
     - Какая встреча, а мы вас искали повсюду. - Пираты кричали наперебой, потрясая оружием. - А нас как раз за вами послали.  Вам всем придется пройти с нами, если не возражаете.
     Сопротивляться было бесполезно, все это прекрасно понимали.
     Пираты взяли их в кольцо и препроводили в свое логово.
     Пленников разместили в правом углу пещеры, привязав к столбам.
«Сколько человек вот так уже привязывали, а потом убивали – не сосчитать. - подумалось Алану. – Что-то нас ждет впереди?»
       Алан огляделся.  Логовом пиратов оказалась огромная пещера, имеющая два входа. В центре пещеры в потолке зияла дыра, через которую было видно звездное небо. Прямо перед ними на возвышении стояло кресло, на котором восседал как на троне главарь банды. Это был человек с черными как смоль волосами. На лице от правого глаза до шеи красовался шрам. Жестокие черные глаза смотрели не мигая. Он был одет в дорогую одежду. На правой руке блестел огромной величины перстень. Главарь внимательно смотрел на пленников, не торопясь, перебирая в руках связку жемчуга.
Слева в глубине пещеры пираты готовили что-то на костре. То там, то здесь были разбросаны шкуры зверей, на них пираты спали. Всего их было не менее пятидесяти человек.
- Всем кто перейдет к нам, дарую жизнь, – услышали пленники властную речь главаря. – Молчите? Напрасно. Жизнь у нас веселая: ешь, пей вволю, делай, что хочешь. Работать не надо. Только иногда, как в тот день, когда ваши неумелые действия привели к гибели корабля.
- Это вы виноваты. Вы специально выключили маяк, – в сердцах крикнул Филипп.
- Виноваты? Наивный мальчик. А как мы будем жить, если никто не будет разбиваться? Короче. Даю вам время подумать до  рассвета.  Кто не надумает, повесим. Да, кстати, капитан, - главарь обратился к капитану, которого он вычислил без труда. – по каким таким делам и куда вы направлялись? … Молчите? Уж больно дары хороши: золотые украшения, жемчуг, кружевные ткани. Не каждый день нам выпадает такая удача.
-  И ненадолго, – сквозь зубы процедил капитан.
- Да вы никак вернуть все захотели? – рассмеялся главарь. – Что к нам попало – то пропало навсегда.
- Это точно, - пираты одобрительно закивали головами.
- Вам о другом сейчас думать надо – о вашей паршивой жизни. За нее в базарный день никто и ломаного гроша не даст.
      В этот момент один из пиратов подбежал к капитану и, взяв его за рот своими грязными руками, проговорил. – «Ты что глухой, не слышал вопроса – куда груз везли?»
     Капитан плюнул ему в лицо. Пират вспыхнул как спичка, выхватив нож.
- Я заколю его как свинью, – завопил пират.
- Спокойно, – остановил его голосом главарь.
- Вы можете сделать со мной, что угодно. Я ведь не могу ответить – у меня связаны руки.
- Разреши, – взмолился пират, обращаясь к главарю, я покажу этому капитанишке, как он должен себя вести в приличном обществе. Сначала я отрежу ему язык, потом выколю глаза, потом отрежу нос, а потом …, – при этом он выпучил глаза и заржал во всю глотку, не в силах закончить фразу.
- Хорошо, развяжите ему руки. Посмотрим, так ли он храбр, как говорит - велел главарь.


XIII. Поединок

     Капитану развязали руки и вытолкнули в центр круга.
- Жак, преподай ему урок вежливости.
- Покажи ему.
- Начни с языка.
- Про уши не забудь.
     Пираты были в восторге от своих острот. Они орали и надрывались от смеха.
      Капитан скинул камзол и остался в белой рубахе. Он спокойно смотрел на беснующуюся толпу. Его противник был выше на голову, но это обстоятельство нисколько не смущало капитана. «Туго придется капитану» - подумал Алан. Со стороны казалось, что силы не равны и преимущество явно не на стороне капитана.
      Кроме того, пират вооружился кривой арабской саблей, а капитану кинули короткий нож.
      Разъяренный пират сразу же бросился на капитана. Место схватки находилось чуть ниже того места, где стояли пленники, поэтому Алану было все хорошо видно. Капитан отступал шаг за шагом, уворачиваясь от мощных ударов здоровяка. Пират был почти на голову выше капитана. Кто-то из толпы подставил капитану ножку, и он упал. Здоровяк, размахнувшись саблей, бросился на соперника, но промахнулся, сабля ударила о землю, рядом с головой капитана.
     «Все кончено», – подумал Алан, глядя, как пират замахнулся повторно.
      В следующий момент, капитан быстро приподнялся и ударил пирата ножом в грудь. Здоровяк, бросил саблю, схватился за грудь и рухнул на землю замертво. Нагнувшись, капитан медленно подобрал саблю убитого и сделал несколько шагов в центр круга, чтобы на него не смогли напасть сзади.
- Он убил моего лучшего  друга! Я зарублю его! – раздался чей-то вопль и один из бандитов выбежал из толпы, выхватывая на ходу саблю.
     Капитан остановил удар сабли нападавшего левой рукой, в которой был нож, а затем  быстро обернулся вокруг своей оси, держа саблю в правой руке.
 Никто даже не понял, что произошло. Пират стоял мгновение неподвижно, на шее появилась алая полоса, из которой хлынула кровь. Потом он стал падать навзничь. При этом голова его отделилась от туловища и покатилась к ногам капитана.
  Раздался вздох потрясенной толпы.
- Вы видели! Он срубил ему башку одним ударом, словно тыкву, – кто-то произнес шепотом.
 Наконец-то пираты пришли в себя и вскинули мушкеты. Желающих сразиться с капитаном на саблях больше не оказалось. Круг пиратов стал сжиматься вокруг капитана.
- А ну стоять, – закричал главарь, - так ты, месье капитан, у меня всю команду порубишь, как капусту. А ну брось саблю, не то получишь пулю между глаз. Привяжите его к столбу…
- Умереть от пули, – продолжал главарь, перебирая руками  жемчуг, -  это слишком легкая смерть для тебя. Завтра  утром капитан будет повешен первым… на маяке. А сейчас представление окончено, уберите трупы. Выставить охрану, остальным спать. Завтра позабавимся. - приказал главарь.
 Толпа с сожалением  вздохнула. Но возражать главарю никто не осмелился.


XIV. Неспокойная ночь

      Наконец-то все угомонились. Наступила ночь. Все, кроме часовых, легли спать. Как и в прошлую ночь охранявших было трое. Один постоянно находился у входа, двое других периодически  уходили осматривать местность и проверять пленников.
      Пленникам не спалось. Они сидели на земле спинами к столбам, их руки были связаны морскими узлами сзади.
- Капитан, – прошептал Алан, – что будем делать?
- Думать. Если до утра ничего не придумаем, все будем висеть на маяке.
- Я говорил, не надо было выходить из укрытия, – заныл Кристиан.
- Помолчи лучше, – обрубил его Алан.
- Алан, вы находитесь ближе всего к костру, – сказал капитан.
- Да, но какое это имеет значение?
- Попробуйте дотянуться ногой до горящей головешки и пододвинуть ее к нам.
  Алан предпринял попытку, но у него ничего не вышло.
- Слишком далеко, я не достану.
- А попробуйте вот этим, – Филипп подцепил ногой валяющуюся ветку и подтолкнул ее Алану.
 Алан осторожно зажал ветку в ногах и зацепил одну из горящих головешек. Следующим движением он ударил по ней, и она оказалась недалеко от Дункана. Дункан повернулся вокруг столба, так что его связанные руки оказались над головешкой. Все с нетерпением ждали.
- Ничего не получается … потухла. Надо еще.
Потребовалось немало усилий, чтобы подтолкнуть несколько горящих головешек и пережечь веревки.
Наконец Дункан освободил руки от пут. Запястья затекли и ныли. Дункан медленно подполз к капитану и развязал ему руки. Затем развязали всех остальных. Они взяли несколько мушкетов и ножей у спящих пиратов и направились к выходу.
- Постарайтесь тихо убрать охрану, – сказал капитан.
Они были уже в десяти шагах от выхода, когда услышали голос пирата. – Пойду посмотрю, что с …, - но пират не успел договорить, Кристиан разрядил в него мушкет. На шум выстрела вбежали двое других дозорных. Соблюдать тишину уже не было смысла, Алан и капитан выстрелами мушкетов уложили часовых.
- Бегите вперед, – крикнул капитан.
- Стой. Держи их! – раздались возгласы со всех сторон. Пираты всполошились и бросились за безлецами. 
Капитан заметил, как один из пиратов прицелился в Филиппа, еще мгновение и он выстрелит. Предупредить об опасности времени не оставалось.
- Филипп!!! – крикнул капитан и сделал шаг навстречу смерти, загородив Филиппа своей грудью. Услышав голос капитана, Филипп повернулся. Прогремел выстрел, и в следующее мгновение капитан упал на руки Филиппа, заслонив его от смертельной пули.
- Беги, спасайся, – промолвил капитан.
  Филипп не слышал, что ему говорил капитан, а только кричал: «Стойте, капитан ранен».
  Беглецы остановились, Дункан помог Филиппу нести капитана. Алан и Кристиан бежали за ними. Алан понимал, что с раненым они не могли уйти далеко. Но им повезло. Ночь была темной, вокруг не было видно ни зги, и вскоре преследование прекратилось. Они бежали еще не меньше получаса, не разбирая дороги. На небе появилась Луна, осветив ночным светом окрестности.
- Стойте. Передохнем. Капитана надо перевязать, – сказал Алан.
Беглецы расположились на траве вокруг раненого капитана.   Алан снял с себя нижнюю рубашку и оторвал от нее лоскут материи. Он осмотрел капитана, подложив кусок материи на рану. Белая ткань мгновенно побагровела.
- Ранение на вылет, это хорошо, но капитан потерял много крови. Видимо, задеты внутренние органы.
Г л а в а 6

XV. Филипп
 
     Капитан лежал на земле. Алан был рядом и придерживал его голову рукой. Филипп стоял на коленях и рыдал навзрыд, не в силах остановиться. Всем было ясно, что жить капитану осталось недолго - он тяжело дышал и периодически терял сознание.  Очередной раз, придя в сознание, капитан спросил:
- Где Филипп?
- Я здесь, капитан, – ответил первый помощник.
- Дай мне руку. Вот так, хорошо. 
- Алан…, – капитан постарался найти его взглядом.
- Я здесь.
- Алан, я обращаюсь к вам, как к старшему. Вы должны дойти, я в вас верю. Кроме того, Алан, у вас есть личные причины, чтобы выжить.
- Капитан, не беспокойтесь. Мы сделаем все возможное. Молчите! Вам нельзя говорить.
- Мне не протянуть долго, - капитан облизнул пересохшие губы и, тяжело дыша, продолжал, - вы должны дойти до Мекнеса. По карте – это юго-восток, точнее сказать не могу. Если … не заплутаете, то отсюда три дня хода …
Капитан не договорил, его голова безжизненно откинулась назад.
- Капитан умер, – мрачно произнес Алан.
- Нет, этого не может быть! - Филипп бросился на тело капитана и зарыдал.
- Филипп, его не вернешь. У нас мало времени, похороним капитана здесь и пойдем вперед.
Филипп поднял голову и сурово посмотрел на своих спутников.
- Кто его тронет, ляжет рядом, – сквозь зубы процедил он, – капитан ранен и просто устал, я его понесу.
- Филипп, пойми, мне тоже очень жаль, но нам может не хватить сил дойти до…, - Алан пытался вразумить Филиппа.
- Идите, я раненого капитана не брошу.
- Он мертв …,- пробормотал было Кристиан.
- Что ты мелешь, заткни свою пасть … Убирайтесь все ... Я вам его не отдам, – истерически заорал Филипп, оскалившись как раненый волк.
- Он не в себе, Алан. Что же нам делать? – взволнованно спросил Дункан.
- Делайте носилки, понесем по очереди, – ответил Алан.
        Но Филипп не разрешал никому подойти и понес тело капитана сам. Дункан и Кристиан шли впереди. Затем шел Филипп. Он нес капитана на руках и при этом что-то постоянно бормотал.
       Алан прислушался. «…Месье, они хотели вас бросить на съедение гиенам, раненого. Вы поправитесь, нам только бы дойти до дворца. Там отменные лекари, я слышал, что у султана необыкновенные лекари.  Они быстро вас поднимут на ноги…», - Филипп нес капитана на руках и продолжал с ним разговаривать.
 Солнце стояло в зените. Ландшафт был достаточно унылый, а главное отсутствовала густая растительность, которая могла бы их спрятать от преследователей. Низкорослые кустарники чередовались с отдельно стоящими пальмами. Под ногами шуршала выжженная трава.
«Если бы за нами гнались, то давно уже бы догнали», - подумал Алан.
Теперь Алан шел сзади Филиппа и удивлялся его выносливости. С начала их движения прошло не менее двух часов.  Он заметил, что  Филипп начал спотыкаться, чувствовалось, что он очень устал.
- Стой! Привал. – скомандовал Алан.  – Небольшой отдых и тронемся дальше.
Алан наблюдал за Филиппом, пытаясь оценить его эмоциональное состояние.
- Филипп, тебе надо отдохнуть, ложись и спи, а я подежурю, – предложил Алан. 
- Он был мне как отец, даже больше, – слезы наконец-то хлынули градом из глаз Филиппа.
 Алан ничего не говорил, понимая, что Филиппу необходимо выговориться. Филипп смотрел на огоньки пламени костра и молчал. Вдруг он начал свой рассказ.
-   Мне было одиннадцать лет, когда мы впервые встретились. Вернее он меня подобрал на улице. С самого раннего детства я не знал домашнего очага и скитался по городам и селам, побираясь, воруя. Надо было как-то жить. Родителей я не помню. И вот однажды … было воскресенье. Как обычно мы с ребятами промышляли на базаре, я схватил лепешку хлеба и бросился бежать. Продавец увидел меня и кинулся вдогонку, крича:  «Держи вора». Я поскользнулся на арбузной корке и упал. Продавец схватил меня за ухо и потащил куда-то. Я визжал и кричал:
- Дяденька я не виноват, вы ошиблись.
- Сейчас я тебе покажу, как лепешки воровать.
- Отпусти мальца, - вдруг услышал я чей-то голос, – я поднял голову и увидел перед собой человека в морской форме. Властный голос не терпел возражений.
- Но он украл у меня лепешку, – возмущался жирный дядька.
- На, держи, -  незнакомец кинул продавцу монету.
- Благодарю Вас, месье, - промолвил, удивленный продавец.
- Пойдешь со мной? – спросил меня незнакомец.
- Куда? – полюбопытствовал я.
- Какая тебе разница, куда?
- Вы правы, месье.
Так капитан спас меня от неминуемой порки и более того он привел меня к себе домой, накормил. Дал чистую одежду и сказал, что если я не возражаю, то буду жить у него. Я ничего не понимал, но уходить не хотел. Впервые я понял, что значит тепло своего очага, что значит дом. Только теперь, много лет спустя я знаю, почему капитан это сделал. Он был одиноким человеком, и забота о ком-нибудь нужна была ему не меньше, чем его помощь мне. Ему также в жизни помог моряк. Когда он уходил в плавание, я очень скучал, занимался хозяйством, выполнял все задания, которые он оставлял мне. Конечно, я хотел тоже стать моряком, а может быть даже капитаном. Когда подошло время, я поступил в мореходное училище и закончил его с отличием. И стал ходить с капитаном».
  Алан похлопал Филиппа по плечу и сказал:
- Жизнь нельзя пройти без потерь. Мы не бросим тело капитана. Он будет похоронен в соответствующем месте и с подобающими почестями. А сейчас иди спать.
- Хорошо, - согласился Филипп.
Ночь прошла спокойно. Алан, Дункан и Кристиан дежурили, сменяя друг друга. Они не будили Филиппа, дав ему отдохнуть. Наступал рассвет.


XVI. Встреча

- Просыпайтесь, скорее, – услышал Алан чей-то шепот.
- Что случилось?
- Слышите, это пираты, они догнали нас.
       Беглецы приготовились к схватке. Спрятавшись за деревьями и подняв мушкеты, они стали ждать.
       Приближающиеся люди громко разговаривали и кого-то звали. Их голоса становились все отчетливее, и вскоре стало ясно, что это не пираты, а  поисковая группа с уцелевшего корабля. 
         - Мы здесь, – не выдержав, закричал Кристиан.
      В поисковой группе оказалось десять моряков. Их возглавлял капитан фрегата «Бижу» Луи де Беньи. Увидев мертвого капитана Лорана, он снял шляпу и замер, не в состоянии что-либо сказать. Многие из моряков  не могли сдержать слез. Капитана Лорана знали и любили все как отца.
- Как вы нашли нас? – поинтересовался Алан.
- Тогда в шторм мы потеряли из виду ваш корабль, мы видели сигналы о необходимости держать выбранный курс, но попытки управлять кораблями были неудачными. Нам с трудом удалось удержаться в море, не приближаясь близко к берегу, и мы избежали столкновения со скалами. Удача сопутствовала нам. Когда шторм прекратился, корабль «Виктуар» с графом де Форбеном на борту двинулся дальше к месту назначения. А мы получили приказ найти вас. Поиски продолжались двое суток. Мы не останавливались ни на один час. На третьи сутки мы увидели ваш корабль. Посетив его, мы поняли истинную причину катастрофы – на палубе лежали тела убитых моряков. Все они потом были похоронены. Мы высадили десант в пятьдесят моряков. Силы были равны, но мы застали их врасплох, пираты не смогли нам противостоять, они быстро поддались панике. Через час все было кончено – ни один пират не ушел от нас, включая главаря. С нашей стороны есть тоже потери – десять человек погибли. Весь груз найден и погружен на борт корабля.
Алан выслушал капитана де Беньи, а затем рассказал все, что с ними произошло за эти три дня и о том, как погиб капитан Лоран.
 - Капитан должен быть похоронен как герой. – произнес Филипп.
 - Несомненно. Вся его жизнь – это беззаветное служение Родине.  – согласился капитан де Беньи и распорядился, чтобы изготовили носилки. Вскоре все они тронулись в обратный путь.
 К вечеру путники вышли к месту стоянки корабля. Там же на отвесной скале соорудили могилу капитану Лорану, закрепив  у изголовья большой деревянный крест. Прощаясь с капитаном, моряки выстроились в ряд, выстрелили три раза в воздух, отдавая должное доблести погибшего капитана.
   Церемония закончилась, а Филипп не мог прийти в себя, он стоял рядом, не очень понимая, что происходит и как ему теперь жить без капитана. Алан подтолкнул Филиппа в сторону корабля.
- А куда мы? - Филипп удивленно посмотрел на Алана.
- Нам надлежит явиться к султану.
- Зачем?
- Это приказ. Приказ короля и капитана.
Эти слова привели Филиппа в чувство, и он подчинился. Как только все поднялись на борт, корабль тронулся в путь.

XVII. Сале

       Этой же ночью фрегат «Бижу» догнал флагман, который дожидался их при входе в Гибралтарский пролив и корабли двинулись дальше, оставив слева порт Танжер, и выйдя на побережье Атлантического океана.
        - Скоро ли прибудем? – поинтересовался Алан у капитана де Беньи.
        - К полудню мы войдем в порт. От Танжера до Сале по морю не более 200 миль.   
        - Приходилось ли вам прежде бывать здесь? - Алан с любопытством смотрел на побережье.
        - Да, и неоднократно. Сале – один из главных городов Эль-Магриба наряду с Мекнесем, Марракешем и Фесом. Город был основан в XII веке как арабский военный форпост на берегу Атлантического океана.  Марроканский султан Абд-эль-Мумен превратил этот город в неприступный форт. Это было во времена войны Испании с Эль-Магрибом.
      Алан слушал капитана де Беньи, а мысли его каждый раз возвращались к капитану Лорану.
      Действительно, когда солнце было в зените корабль стал поворачивать, заходя в гавань.
     - Вот и гавань Бу-Регрег, – пояснил капитан де Беньи.
      Взору Алана открылась удивительная картина: высокие стены из желтого камня встречали всяк сюда входящего.
       - Это главная крепость города – Касба. Ее нельзя взять приступом. Вот мы и на месте, - капитан начал отдавать распоряжения по швартовке и разгрузке судна.
      На суши французское посольство ожидала торжественная встреча.
      Главный министр султана Иосеф Толедано   уже не первый день ожидал графа де Форбена и его спутников в порту Сале. Главный министр, еврей по национальности, был умнейшим человеком и доверенным лицом султана долгие годы. Отец Иосифа Толедано был первым министром погибшего брата Мулай Исмаила.  Министр Толедано добился, чтобы разрушенные синагоги были восстановлены. Евреи, служившие сборщиками податей на всем побережье, подносили султану Исмаилу ежегодно «в подарок» золотую сбрую с тем, чтобы он оставил их в занимаемой ими должности. Кроме того, евреи дарили султану золотых курицу и цыплят. Идея породниться с французским двором принадлежала именно министру Толедано. И сегодня он лично выехал во главе представительной свиты в порт Сале для встречи французского посольства.
       Толпы местных жителей заполнили порт и с любопытством рассматривали заморских гостей. После официальных приветствий  и разгрузки кораблей, на которую ушло несколько часов, вся процессия двинулась  в Мекнес.
        Мулы, верблюды и лошади составляли внушительный караван, который направлялся во дворец к султану.
        Графа де Форбен и министра Толедано несли в золоченном портшезе двенадцать черных рабов, которые незаметно менялись по ходу движения. Впереди процессии ехали двадцать черных стражников на белых лошадях. Граф и министр сидели, утопая в разноцветных подушках, под ногами у них был расписной ковер ручной работы.
      - Как вы добрались, граф, все ли благополучно? – министр умел вести светские беседы.
       - Увы, не все. Мы потеряли один из трех наших кораблей. Недалеко от побережья в Средиземном море мы попали в шторм. Пираты вывели маяк из строя и один из наших кораблей, потеряв курс, разбился о скалы, – с упреком сказал граф.
        - Какой ужас! Великий султан делает все возможное, чтобы навести порядок и избавиться от пиратов. Но, к сожалению, совсем от них избавиться пока не удается, – сожалел министр.
        - Мы потеряли почти всех членов команды фрегата «Фортуна» в схватке с пиратами, – граф продолжил рассказ о путешенствии.
        - Я искренне соболезную. Я извещу обязательно Великого султана о трагедии, которая постигла один из ваших кораблей. И мы вышлем войска, чтобы навести порядок.
        - Мы полностью покончили с этой шайкой. Но кто поручится, что завтра там не появится новая пиратская банда?
        - Вы правы. Неспокойные времена, поэтому Франции и Марокко надо предпринимать шаги к тому, чтобы навсегда покончить с пиратами и на море, и на суше, – министр упорно гнул свою линию.
        - Согласен с вами полностью. Дружба Марокко и Франции как раз и направлена на развитие взаимовыгодной торговли и уничтожения пиратства. От этого выиграют не только наши страны, но и наши соседи.
        - Безусловно, граф. Не желаете ли зеленого чая, дорога долгая. Затем можно отдохнуть, мы всю ночь проведем в пути, а к утру будем на месте.
        - С удовольствием.
       Капитан де Беньи, Филипп и Алан ехали на верблюдах следом. Алан с любопытством разглядывал все вокруг. Филипп же безучастно смотрел куда-то вперед, боль утраты была столь велика, что он пока не мог прийти в себя.
        - Посмотрите, справа видна недостроенная мечеть. – капитан продолжал свой рассказ. Чувствовалось, что он  не только не раз бывал в этих местах, но и интересуется историей Эль-Магриба.
      Алан посмотрел туда, куда показывал капитан, еле угадывая очертания мечети. Быстро темнело.
        -   В конце XII века внук Абд-Эль-Мумена - капитан решил все же закончить свой рассказ о грандиозном строении - воинственный Якуб-эль-Мансур, хотел увековечить память о себе.  Он пожелал, чтобы в мечети могло молиться одновременно все его многочисленное войско. Ступени этой мечети сделаны так, чтобы султан мог подняться наверх для призыва войска к молитве, не слезая с коня. Но Якуб умер, не успев закончить строительство мечети. С его смертью строительные работы прекратились, и мечеть так и осталась недостроенной.
- Да, впечатляет. -    Алан впервые оказался в арабской стране. Тем более такой, как Марокко и поэтому слушал капитана с большим вниманием. Весь город утопал в зелени. Вскоре Сале остался позади. До Мекнеса было часов десять пути, и поэтому через два часа караван сделал привал, чтобы немного отдохнуть.

Г л а в а  7
XVIII. Султан Мулай Исмаил

      Султан Мулай Исмаил  стоял на веранде первого этажа Дар Эль-Макзена, дворца, построенного под его личным контролем и, не мигая, смотрел вперед. Казалось, он просто смотрит вдаль, ни о чем не думая. Но окружение султана прекрасно знало, что в такие моменты господина нельзя беспокоить, он напряженно о чем-то размышлял. Его  руки были скрещены за спиной. Сзади на почтительном расстоянии замер гонец. Наконец, султан соизволил повернуть голову.
     - Что у тебя?
   - О, могущественный! – гонец присел на одно колено и склонил голову. – Я только что приехал из Сале. Прибыло посольство из Франции. Завтра на рассвете они прибудут сюда.   
- Хорошо, ступай.
     «Каков будет ответ? – думал султан -  Осмелится ли французский двор мне отказать?»
     С тех пор как Мулай Абу-уль Насир Исмаил ас-Самин ибн Рашид взошел на трон, прошло уже двадцать семь лет. В свои пятьдесят четыре года султан был в прекрасной физической форме, искусно владел саблей и копьем, был нетребователен к одежде и еде, но был очень жесток и самолюбив. С самого первого дня он вцепился во власть железной хваткой.   Сын черной рабыни, Мулай Исмаил был человеком жестоким, умным и расчетливым. Четверть века он потратил на покорение страны. Он создал постоянную армию из обращенных в ислам черных рабов - абидов, которых обучали военному искусству с десятилетнего возраста. Он создал на востоке от Мекнеса фабрику по обучению солдат, которая находилась под его личным наблюдением. Воинам постоянно приводили чернокожих женщин, которые производили на свет детей, с самого рождения принадлежавших султану. В 15 лет мальчики становились рекрутами. Девочки же с 10-летнего возраста занимались домашним хозяйством, а затем их выдавали замуж за молодых воинов. Это позволило Мулай Исмаилу создать мощную армию, которая насчитывала сегодня 150000 человек. Благодаря мощной армии, султан подчинил себе соседние племена, изгнал христиан с марокканского побережья, остановил нашествие турок из Туниса и Алжира.
       Исмаил положил конец племенной анархии, установил жесткую центральную власть. Он изгнал испанцев из захваченного ими в 1614 году порта Мамора, отобрал у англичан Тинги. Он заставил считаться с собой турецких султанов и французского короля Людовика XIV.   
        И вот сегодня он ждал ответ французского двора на свое предложение руки и сердца герцогини де Конти.  Взоры его смотрели на берега Европы, породниться с королем Франции для султана было важным политическим ходом.


XIX. Мекнес

      На рассвете посольство продолжило свой путь и вскоре впереди стали появляться очертания сказочного города. Было раннее утро, и город стоял в дымке на холме. Вначале появились очертания крепостных стен, которым не было конца, потом стали угадываться шпили минаретов, находящихся внутри города. Это был Мекнес – главный город Эль-Магриба, гордость султана Мулай Исмаила.
     Расположенный на крупнейшем торговом пути, Мекнес всегда славился кожевенным производством и выращиванием зерновых культур. Но с приходом к власти Мулай Исмаила город стал столицей Эль-Магриба. Он постоянно преображался и перестраивался, удивляя и восхищая своей красотой. 30000 рабов трудились в Мекнесе, немало из них были пленные христиане. Султан регулярно наблюдал за процессом строительства, нередко сам подавал личный пример. Зато любой простой в работе, любая небрежность выводила его из себя.  За годы правления Мулай Исмаила были возведены крепостные стены, дворцы, мечети, бассейны, конюшни и прочее. Построенные дворцы: Дар-Кебир и Дар Эль-Макзен не могли оставить никого равнодушным и навсегда оставались в памяти людей, их увидевших. Стены Водяной башни десятифутовой толщины обеспечивали совершенную защиту для хранимого здесь продовольствия и  сена для 12000 лошадей в расположенных здесь же обширных конюшнях. С террасы Водяной башни (Дар Эль-Ма) можно увидеть великолепный  бассейн (Аклад Суани) размером в 4 гектара, служивший для орошения городских садов и  как хранилище воды.
      Одновременно шло строительство дворцовых помещений, которые украшали самые талантливые мастера.
      В специальных помещениях дворцовых сооружений, называемых «Сад земных наслаждений»  жили 2000 женщин, которых принесли в дар племена, искавшие примирения с могущественным султаном. По мусульманскому закону султан мог иметь только четырех жен, каждая из которых царствовала в своем миниатюрном королевстве, обслуживаемом множеством слуг. Остальные наложницы были рабынями и не имели таких привилегий.


XX. Во дворце у султана

       Наблюдая сказочное великолепие города, процессия подошла ко дворцу султана. Взору Алана открылось грандиозное строение. Справа и слева возвышались две мечети. Ряд ступенек, вел к полукруглой арке, по бокам которой были видны изысканные сложные узоры и лепные украшения, сплетение ромбовидного орнамента, декорированного глазурью зеленого цвета.
     Поднявшись по ступенькам, процессия двинулась внутрь дворца.
     Потолки дворца были выполнены из кедрового дерева и похожи на легкие кружева.
      Так же ювелирно выполнены арочные проемы, соединяющие смежные помещения, и капители колонн внутренних галерей. Сами колонны, а также стены и полы,  украшены многоцветной мозаикой. Мозаичная плитка, покрытая эмалью живых, блеклых и перламутровых тонов,  располагалась по строгим правилам геометрического орнамента.
      На окнах красовались узорчатые чугунные решетки, красочные витражи. Помещение освещалось старинными светильниками из ажурного железа.
     Процессия остановилась в центре зала в ожидании появления султана.
    Вскоре огромные бронзовые двери распахнулись, впуская величественного султана Мулая Исмаила. Его одежды развевались и, казалось, он не шел, а парил, не касаясь мраморного пола. Все присутствующие пали ниц перед своим господином. Его грозный вид наводил ужас на всех и каждого. Дополнял картину забрызганный кровью наряд султана. И была ли это кровь принесенных в жертву телят или кровь неверных пленников трудно было понять.
      - Я приветствую доблестных послов моего друга, короля Франции. – промолвил султан, занимая место на высоком троне.
       Граф де Форбен и его спутники почтенно склонили свои головы.
      Султан сел на трон и, обращаясь к графу, продолжил. - Надеюсь,  вы прибыли с приятной новостью.
       Граф сделал несколько шагов вперед и передал грамоту  министру.
- Читай, – велел султан.
       Министр, в свою очередь, передал грамоту толмачу, который начал громко читать по-арабски. По мере чтения взгляд султана мутнел, а лицо наливалось кровью он гнева. Огромная сила воли заставляла его оставаться на месте. Как только толмач закончил  султан встал, сказав сквозь зубы: 
       - Благодарю вас граф за дары. Обещаю сверять время с часами, подаренными мне королем Франции.  Отдохните с дороги. Мои слуги проводят вас и ваших людей в отведенные  для вас покои. Завтра вечером прошу всех принять участие в празднике по случаю вашего приезда в честь короля Франции.
       Султан встал и направился к выходу, он был темнее тучи, министр еле поспевал за ним. Выйдя из зала приемов, султан направился в свой кабинет, где, оставшись наедине со своим главным советником, сказал ему:
       - Праздник портить не будем. Но после окончания торжеств всем французам перерезать глотки, а головы повесить в саду с двух сторон центральной дороги, ведущей во дворец. Чтобы впредь никому не приходило бы в голову насмехаться над султаном Марокко.
       - Слушаюсь, мой повелитель. Будет исполнено.


Г л а в а 8

XXI. Лючия

        Султан распорядился организовать пир, подобающий статусу гостей. В огромном зале с многочисленными колоннами было настоящее пиршество. Вино лилось рекой, изысканные блюда приносили чередой одно за другим. Искусные танцовщицы все больше обращали на себя внимание разгоряченной публики.
      Алан отрешенно смотрел на представление, думая о том дне, когда он сможет покинуть эту страну. Эль-Магриб удивил его, но это был всего лишь обычный человеческий интерес, не более того. Вот уже десять лет – десять долгих лет он не был в родных местах. Хотелось встать и идти по направлению к дому, идти сколько было сил. И только разум подсказывал, что надо подождать немного, еще чуть-чуть. 
      Тем временем под мелодичную арабскую музыку танцовщицы кружились в танце. Разноцветные шелка легким покрывалом окутывали их гибкие тела. Их руки извивались в воздухе, гипнотизируя окружающих.
      Вдруг Алан обратил внимание на одну из танцовщиц. Она была дальше других от него. Светлые волосы, бархатом спадающие на плечи, прямой нос и голубые глаза говорили о ее европейском происхождении. Вот танцовщицы начали  передвигаться по кругу, и Алан встретился с белокурой девушкой глазами. На вид ей было не более семнадцати лет, но Алан обратил внимание на ее задумчивый  и полный грусти взгляд.
    «Как оказалась она здесь?»
     Музыка затихла. Танцовщицы стали обходить зал, предлагая гостям угощения. В одной руке они держали поднос с фруктами, а в другой кувшин вина.
- Могу я за вами поухаживать, господин, фрукты? Еще вина?  - белокурая красавица стояла перед Аланом.
- Скажи, тебе разрешают разговаривать с гостями?
- Если не долго.   
- Как ты здесь оказалась?
- О, это долгая история, – она грустно улыбнулась.
- Присядь. Как тебя зовут?
- Лючия.
- Так как ты здесь оказалась, Лючия?
- Наша семья жила в Марселе.
- Надо же, а я родился недалеко от Марселя. Ну, продолжай, присядь.
- У нас был красивый дом с видом на море. В саду рос виноград, и было много-много цветов. Прямо от дома к морю вела узкая тропинка. Мой отец был купцом, и у него неплохо шли дела. Он торговал тканями, которые пользовались спросом у испанцев. Отец часто уезжал по торговым делам. Мне тогда было десять лет. Мои родители были уже немолодые люди, мама часто болела. У нее был хронический туберкулез. Летом она чувствовала себя лучше. Врачи говорили, что она должна следить за собой. Я ей помогала, я все делала по дому. Вместе с Мадлен… Мадлен работала у нас много лет. И вот однажды, когда отец уехал с товаром в Испанию, случилось ужасное. Мадлен уже ушла... Мы были с мамой одни. Мама вдруг закашлялась. Она кашляла и кашляла без остановки, потом стала харкать кровью. Я побежала за лекарем, но когда мы вернулись, мама была уже мертва. Лицо ее было такое спокойное, и она улыбалась.
- Твоя мама обрела счастье и покой, – попытался утешить меня лекарь. Но что было делать мне?
- Я не хочу, чтобы мама умирала – я плакала навзрыд. У меня что-то оборвалось внутри. Я потеряла самого дорогого человека.  Когда вернулся отец, я не увидела на его глазах слез. Видимо он не очень-то и горевал. Он продолжал часто уезжать по своим делам. Мадлен практически перебралась жить к нам в дом. Она была очень доброй женщиной и искренне любила меня. Когда отец возвращался, Мадлен приходила только на день – помочь по хозяйству. А однажды отец вернулся и объявил, что  мы уезжаем жить  в Испанию. Он также сказал, что там у нас будет большой дом и у меня будет мама. «Я не хочу другую маму» - плакала я. Но он, конечно же, не стал меня слушать. На следующее утро мы должны были уезжать. Я наотрез отказалась идти, и ему пришлось тащить меня на корабль насильно.
       По дороге в Испанию на нас напал пиратский корабль. Они забрали весь товар. Убили всех мужчин, включая моего отца, оставив в живых нескольких женщин и меня. Путь их лежал к побережью Магриба. Затем нас продали на одном из восточных базаров. Некоторое время я жила у одного купца, который хорошо ко мне относился, но рассматривал меня всегда как товар, который он мог хорошо продать: он кормил, поил и одевал меня пять лет и когда, по его мнению, я созрела, он продал меня в гарем султана.  Посмотреть на товар, то есть на меня, приезжал сам главный евнух султана. Видимо, он заплатил очень хорошую цену, потому, что напутствуя меня, купец сказал, теперь мне работать не надо. - «И тебе, дочка, повезло, ты будешь теперь жить в гареме султана и не знать никаких хлопот». Так я попала к султану в наложницы. Скоро будет три года, как я здесь. Каждый день я засыпаю с мыслью, что я обязательно увижу свою родину, мой родной город. Я не могу принять местные традиции. Мне все здесь чуждо. Но я ничего не могу сделать. Я принадлежу султану, я его собственность. Он никогда меня не отпустит. Более того, женщин с европейскими чертами лица он особенно ценит.
- Сколько тебе лет?
- Восемнадцать. Извините, мне пора идти, я уже долго с вами разговариваю, – Лючия поспешно встала и покинула зал.


XXII. Пожар

    Торжества закончились, и Алан вернулся к себе в опочивальню. Было уже глубоко за полночь. Алан лежал на кровати и смотрел поочередно то в окно, то в потолок. Спать не хотелось. Он лег на кровать, не снимая камзола. Несмотря на  конец осени, за окном стояла теплая ночь. Стрекотали цикады и в окно светил месяц. Недолгая встреча с Лючией всколыхнула воспоминания. «Как бесцеремонно судьба распоряжается  людьми - думал он. - Одни, как это бедное дитя, становятся жертвами обстоятельств, как осенние листья срывает их ветер и несет неведомо куда.  Другие,   например, султан, наивно полагают, что являются хозяевами жизни и распоряжаются своей судьбой и судьбами окружающих их людей. При этом вся их жизнь наполнена условностями и ограничениями, изо дня в день десятки людей следят за ними. Ни одного самостоятельного шага – все действия и слова выверены и кем-то подготовлены. Так может ли быть свободен человек? Видимо нет.  Свобода - это звезда, которую видишь, но добраться до нее невозможно. Вопрос лишь в том, повезет тебе в жизни или нет, будешь ли ты проклинать тот день, когда на свет родился, или будешь счастлив и уйдешь в мир иной  со спокойной душой».
      А тем временем сто воинов султана по его приказу неслышно двигались в ночи, в их руках блестели кинжалы, на кончике которых застыли судьбы всех членов французского посольства. В воле султана было убить послов при всем народе, публично, но он не хотел этого зрелища и поэтому отдал приказ убить их ночью. А голову графа он хотел отправить назад во Францию в коробке вместе с напольными часами. Черные тени уже заняли свои места и через мгновение готовы были выполнить приказ. Но провидение мешало им привести приговор в исполнение. Внезапно впереди за парковыми аллеями стали появляться вспышки – одна, другая. Народ выбежал на улицу.
   Алан подошел к окну и тоже заметил вспышки, он сразу понял, что это пожар. Когда он выбежал на улицу, впереди уже занималось зарево. Алан бежал к месту пожара. Рядом с ним бежали другие люди. Это горела конюшня, бесконечно длинное строение, где находилось не менее двенадцати тысяч лошадей. Пожар был в разгаре, и никто уже не рискнул войти внутрь. Горели лошади, живые лошади, которые ржали, что есть сил, умоляя людей спасти их. Они умоляли тех, кто приручил их, кто лишил свободы, кто заставлял их с помощью плети скакать, тех, кто построил для них загон и держал взаперти, а теперь молча наблюдал, как они горели заживо. Сотни живых беззащитных существ бились из последних сил за свою жизнь, а люди стояли и только качали головой, то ли жалея на самом деле лошадей, то ли радуясь в душе, что горели лошади этого изверга султана, которого они в душе боялись и ненавидели.
- Что же вы стоите? – удивился Алан, подбегая к толпе, – они же сейчас сгорят, - он не мог спокойно наблюдать эту картину.
- Ничего нельзя сделать, смотрите, как полыхает, – рядом с Аланом стоял какой-то человек с ведром воды, не решаясь двинуться вперед.
- Лей на меня воду, – прокричал Алан, – еще, - выхватив нож, он бросился в огонь.
- Он ненормальный. Он сгорит заживо вместе с лошадьми, – кричали из толпы, - сейчас рухнет крыша. Сумасшедший. Он ничего не сможет сделать.
      Алан ничего уже не слышал, открыв двери в конюшню, он вбежал внутрь. Справа и слева в загонах рвались лошади, раздувая в страхе ноздри. Обгоревшие доски угрожающе трещали наверху – горела крыша. Вдруг справа кто-то пробежал вперед, Алан повернулся ему вослед и узнал Филиппа. Алан стал резать веревки, которыми лошади были привязаны в своих стойлах. «Одна, две, три, четыре,  …. Сколько их было, он уже не считал. Все было как во сне. Зачем он это делает? Что за дело ему до султанских скакунов?» – думал Алан, но не мог остановиться.- «Да, и почему так жжет спину? Это, горит моя одежда. Надо идти назад. А где Филипп?»  – подумал Алан. Дышать становилось все труднее. Еще несколько шагов к выходу и Алан упал. Кто-то подхватил его и понес.
      - Все, конец,– кричали в толпе. Остатки крыши, а затем и стены рухнули, образуя один большой костер. Но рухнула только передняя часть конюшни, пожар удалось локализовать, основную же часть конюшни удалось спасти от пожара.
       Алан вскоре пришел в себя. Дышать было трудно, легкие наполнились угарным газом, голова  кружилась без остановки, сердце стучало в висках так отчетливо, как будто оно было не в груди, а в голове. Еще секунда и голова взорвется.
        – Позовите лекаря, дайте воды, – кто-то кричал рядом. Алан опять потерял сознание.

XXIII. Награда

    Как долго Алан был без сознания, он не знал, но когда  очнулся, то увидел перед собой графа де Форбена, и еще несколько человек, включая капитана де Беньи.
- Геройский поступок, мой друг. Это, знаете ли, не у каждого хватит духу, – граф пожал руку Алану.
- Я не мог смотреть как погибают лошади,   - Алан до сих пор не мог четко ответить на вопрос, почему он это сделал.
- Лошадей всем жалко, но вот на героических поступок не каждого хватит, такие люди - товар штучный.
  Граф хотел продолжить разговор с Аланом, но внезапно дверь отворилась, и в комнату ворвался вихрь или ураган, сметая все на своем пути. Это был султан Исмаил. Когда он двигался, то создавалось ощущение, что он срывал головы у находящихся на его пути людей, поскольку они все моментально падали на колени.
- Зачем ты это сделал, иноземец?   - Без вступления спросил султан. - Что тебе мои скакуны? Ты мог умереть. – Алан увидел перед собой султана и попробовал встать. – Лежи. Тебе можно. Проси что хочешь: золото, изумруды, ты заслужил награду, спас  моих скакунов, моих любимых скакунов . Хочешь, я тебе подарю дом, ты будешь жить в Мекнесе, безбедно всю жизнь. Возьмешь себе столько жен, сколько захочешь. Тебе не надо будет работать.
- Благодарю, Великий султан, за вашу доброту, но я не был дома более десяти лет, а ждет меня там дочь.
- Это все, что хочешь сказать. Я, Великий султан Исмаил, предлагаю тебе исполнить любое твое желание, а тебе, оказывается, ничего не надо.
- Я... - Алан замялся на мгновение.
- Говори, не бойся.
- Я хочу просить об одной услуге. – Алан все же решился сказать, - позволь твоей наложнице Лючии вернуться в родные края.
- Зачем она тебе? – султан нахмурил брови.
- Хочу, чтобы с моей помощью хоть один человек обрел счастье.
- Нет. Об этом не проси. Это моя наложница. Подумай о моем предложении, – султан повернулся и быстро вышел. На ходу он бросил шепотом своему министру, - я дарую всем им жизнь, отпустим  с миром.
- Слушаюсь, мой повелитель.
- Вы благородный человек, месье Перье. – граф де Форбен уже повернулся в сторону Алана, одевая шляпу, и провожая взглядом султана. – Мне кажется, что этот случай немного поправил настроение султана, как вы считаете, господа. Похоже султан сменил гнев на милость, а  то мне порой казалось, что против нас что-то замышляется. – теперь граф обращался  к своему окружению.
- Безусловно, вы правы. Но все равно как бы там ни было, я бы не задерживался здесь, – капитан де Беньи выразил общее настроение окружающих, – они все очень вежливо улыбаются, а за пазухой наготове держат кривые кинжалы.
- Бросьте, капитан, ваши страшилки. Впрочем, мне кажется, что трех дней достаточно для визита вежливости. Предлагаю завтра поблагодарить султана за гостеприимство и объявить  о нашем отбытии, – граф де Форбен взглянул на Алана и спросил, - успеете восстановиться?
- Да я уже в порядке, ваше сиятельство.
- Ну вот и хорошо.
- Я хотел спросить.
- Слушаю.
- Там в конюшне со мной был молодой человек – Филипп. Он помогал выводить лошадей. Что с ним?
- Я сожалею, дорогой друг, он погиб. Султан уже выразил нам свои соболезнования, – граф и все присутствующие сняли шляпы, - Отдыхайте и набирайтесь сил, я доложу королю о подвиге молодого офицера и о вас. Мне рассказали все о вас, я уверен, что роковая ошибка будет исправлена. А сейчас отдыхайте, -  с этими словами граф вышел из комнаты Алана.

Г л а в а 9

XXIV. Обратный путь в Сале

      Следующий день прошел в сборах. Султан передал для короля Франции большое количество подарков, которые упаковывали, готовя к перевозке. Султан смилостивился и окружил французское посольство вниманием и заботой. Собирали также провиант и пресную воду.
      Алан весь день провел у себя в комнате, больше лежал и восстанавливался. Он уже достаточно сносно себя чувствовал, правда, немного кружилась голова, видимо надышался угарным газом, и ноги были до сих пор ватными. Периодически он вставал с постели и наблюдал за суетой сборов около дворца. Он хотел отвлечь свои мысли, но возвращался снова и снова  к воспоминаниям о своей дочери, как сложилась ее судьба, где она сейчас? А порой  его мысли возвращались к Лючии, которую ему искренне было жалко. Она так несчастна на чужбине, и так еще молода. Что ее ждет здесь? Жалкое прозябание, постоянное ежедневное унижение. Но что он мог сделать? Он и так сделал больше, чем можно было подумать. Но от этого легче не становилось. На душе скребли кошки. Лючия была всего на несколько лет старше его дочери.
     Ближе к вечеру, Алан почувствовал себя значительно лучше и вышел на улицу, чтобы пройтись. В парке он встретил капитана де Беньи, которого сопровождали два офицера. Заприметив Алана, капитан громогласно приветствовал  его. – Господа, посмотрите, это наш герой, он уже на ногах и готов к новым подвигам. - и, обращаясь к Алану, спросил его  - Как Вы себя чувствуете?
      - Я в порядке, – ответил Алан.
      - А что так печально? А…, понимаю, Вы все думаете о той девушке. Вы слишком близко восприняли к сердцу ее судьбу. А вы думаете, она одна такая? А сколько наших соотечественников томится в неволе? Это судьба. А сами Вы, за что отдали десять лет своей жизни? Невинный, десять лет на каторге.
      - Вы правы, месье, сто раз правы. Жизнь удивительно несправедливая штука. Но, странно другое. Как бы она ни была жестока или несправедлива, человек все равно стремится во что бы то ни стало выжить. А зачем? Ради чего? Чтобы дальше продолжать мучаться. Можно подумать он не умрет в конце концов?- чувствовалось, что тема справедливости и смысла жизни очень волновала Алана.
      - Дорогой друг, вы задаете вопросы, на которые никто вам не даст ответ. Ни один мудрец в мире. Каждый из нас должен делать то, что он должен делать. Человек так создан. Господь бог так распорядился. И к этому надо относиться философски.
      - Вот и я о том, я должен ее спасти.
      - Опять он за свое, - вырвалось у капитана, - я Вам только что говорил совсем о другом. Прошу Вас, настройтесь на возвращение. Иначе я прикажу своим матросам связать Вас до отбытия на корабль. Вы меня сейчас больше беспокоите, чем когда Вы лежали на кровати в забытьи. Давайте-ка, я Вас провожу в вашу комнату. Спите спокойно, завтра мы с утра двинемся в путь.
      Вернувшись в свою комнату, Алан сел у окна и просидел так до рассвета. А вот и пора уже в путь. Он покидал дворец султана со смешанным чувством. С одной стороны, он рвался домой во Францию,  жаждал найти свою дочь, а с другой стороны, он почему-то ощущал себя предателям, оставляя Лючию здесь, как ему казалось, на съедение варварам.

 
XXV. Подарок султана

     Снаряженный караван французского посольства на рассвете тронулся в обратный путь, который прошел без приключений. Алан уже полностью восстановился. Это было начало его возвращения домой. На  рассвете караван вошел в порт Сале. В этот осенний день, и погода резко переменилась, небо заволокли тучи, море слегка штормило.
      По прибытию в порт граф де Форбен распорядился незамедлительно перегружать все на борт, готовясь отплыть без промедления. Он  чувствовал себя более уютно на воде, чем на суше. Через несколько часов погрузка закончилась. Корабли, груженные экзотическими животными и птицами, а также оружием и другими товарами, диковинными для Европы, стояли в порту Сале и были готовы к отплытию. В трюмах  расположились клетки со львами, обезьянами, страусами, а также ящики с тканями, коврами ручной работы, арабскими саблями и кинжалами. Все эти товары  предназначались в подарок французскому монарху Людовику XIV.
     Граф де Форбен дал приказ отплывать. Команды на кораблях стали выполнять приказ. Алан наблюдал за их слаженной работой. Но трапы еще не успели убрать, как вдруг на всем скаку в порт ворвались всадники на арабских скакунах в черных плащах с саблями за поясом, расчищая себе нагайками дорогу. Люди, попадавшиеся на их пути, в страхе расступались, или прыгали в стороны.  Главный из прибывших всадников отдал приказ остановить отплытие и велел ждать специального распоряжения султана.
     Граф де Форбен попросил его подняться на борт и дать объяснения. – Я попрошу вас дать разъяснения всего происходящего. На каком основании вы препятствуете отплытию наших кораблей? – сказал он вошедшему на борт офицеру.
       - У меня приказ султана – задержать Вас до его специального указания. Скоро вы все узнаете, главный министр находится на пути в порт, он Вам даст надлежащие пояснения лично.
      Граф вернулся к себе в каюту и попросил всех офицеров последовать за ним.
      - Господа офицеры, попрошу вас быть наготове, я не знаю, что задумал султан и почему он приказал остановить отплытие. В случае необходимости я приказываю вам вступить в бой. Наши корабли готовы к отплытию и ничто не может нам помешать. Мы здесь не пленники, а гости. Ждите моих указаний, каждый из вас выберет себе мишень и по моему сигналу вы должны расправиться с ними. Сигналом будет выстрел в воздух. Выполняйте.
     По приказу графа офицеры распределились, заняв соответствующие позиции.
     Не менее часа напряжение висело в воздухе, ситуация накалялась и вот в порт въехал кортеж во главе с главным министром, за ним ехала повозка, запряженная мулами, на которой лежала большая деревянная коробка не менее шести футов длиной  и два фута шириной. Слуги аккуратно ее подняли и поставили на землю.
      - Рад вновь увидеть вас, граф, – министр улыбался своего коварной улыбкой.
      - И для меня это честь, министр Толедано. Мы, кажется, уже попрощались. Чем вызвана такая задержка и Ваш срочный визит?
      - Я хотел передать особый подарок султана для месье Перье. Султан долго размышлял, он бесконечно благодарен месье Перье за его подвиг. И ему не хотелось бы просто так отпускать героя. Подарок находится в этой коробке.
      - Вы нас интригуете. Я надеюсь там не дикий зверь? – граф несколько подобрел.
      - Скорее наоборот. Счастливого пути, - министр и его свита быстро ретировались, оставив все французского посольство в  замешательстве.
      - Может нам не брать этот подарок султана, итак много подарков? – граф посмотрел на окружение. – Позовите месье Перье, это ведь для него подарок. И будьте наготове, держите эту коробку на прицеле,  может там тигр или лев.
     Через пару минут пришел Алан, он был удивлен не меньше остальных. Ящик аккуратно вскрыли, и все увидели испуганное лицо Лючии, которая лежала в ящике ни жива, ни мертва. Увидев Алана, она бросилась ему на шею.
      - Вот это подарок! – зацокал языком граф. – Разрази меня гром, поистине королевский. Береги его. Чувствуется, что султан от сердца оторвал, но больно уж он любит лошадей. Больше, чем женщин, – граф похлопал Алана по плечу и дал приказ немедленно оплывать.

Г л а в а 10

XXVI. Возвращение

      Обратный путь проходил вдоль побережья до Танжера по Гибралтарскому проливу в Средиземное море. Казалось, все проблемы и неурядицы остались позади, но Алана и Лючию впереди ждали новые испытания. Через два дня после отплытия Алан почувствовал легкое недомогание. На третьи сутки он слег. У него начался жар. Лючия не отходила от Алана ни на шаг. К сожалению, лекаря на корабле не было. Алану становилось все хуже и хуже.  Лючия молила Господа о том, чтобы у Алана хватило сил дожить до прибытия корабля в порт.   
     Через десять дней после отплытия корабль вошел в порт Тулон. Капитан де Беньи принял решение пришвартоваться в ближайший порт, чтобы найти врача для Алана и граф де Форбен дал на это свое  согласие. Капитан де Беньи дал приказ встать на рейде и отправил шлюпку со своим помощником на берег за лекарем. Вскоре на борт корабля прибыл лекарь, которого удалось найти помощнику капитана. Алан лежал в каюте без сознания, у него был сильный жар. Лекарь осмотрел Алана и его вердикт был неутешительным.
- Лихорадка, – промолвил лекарь, вставая с кровати больного.
- Можно ли что-нибудь сделать? – спросил капитан.
- К сожалению, я ничем помочь не могу. Да и никто не может. Думается, что поздно.
- Понимаю. Сколько ему осталось? – спросил капитан.
- Два дня, не больше.
- Месье …? - капитан взял лекаря за локоть и увлек в другой конец каюты.
- Месье Труайе, с Вашего позволения, - продолжил лекарь.
- Так вот месье Труайе. Я не могу оставаться с больным, мне надлежит срочно прибыть в Марсель вслед за флагманским кораблем. Я оставлю деньги, позаботьтесь о больном. Сделайте все возможное.
- Но я не…
- Месье Труайе, вы не будете в накладе, уверяю Вас, – и капитан положил в руки лекаря увесистый мешочек с монетами.
- Хорошо. Но я не могу дать никаких гарантий. Но… - казалось, лекарь что-то хотел сказать и вдруг заколебался.
- Говорите, говорите, – капитан внимательно посмотрел на доктора.
- Э…Здесь недалеко живет одна старуха. Ее зовут Матильда. У нее нет родных. Она никому не отказывает в помощи, она знахарка.
- Колдунья.
- Тсс. Да, поговаривают, что она колдунья. Однако, насколько я знаю, никому от нее вреда не было, а только польза. Но, если узнают, что я направил больного к ней, у меня не будет практики. Я потеряю работу.
- Я вас понимаю, но показать дорогу вы сможете.
- Да, конечно.
    Капитан отрядил шлюпку с двумя матросами, на которую перенесли Алана. Лючия следовала за ними.
     - Прощайте Лючия, извините меня,  я не могу Вас сопровождать.  – видно было, что капитан де Беньи очень сожалел. - Мой корабль должен догонять флагманский.
      - Я понимаю, Вы выполняете миссию, порученную королем.   Спасибо Вам за все.
      - Я буду молиться за вас и за Алана. Прощайте.
      - Еще раз спасибо и прощайте.


XXVII. Между жизнью и смертью

      Дорога от порта заняла не более десяти минут. Лючия шла за носилками, на которых несли Алана, как во сне, в голове все кружилось. Она не понимала, куда они идут. Последние сутки она только и думала о том, как бы поскорее доплыть до берега. Она надеялась, что доктора смогут спасти Алана. Но приговор лекаря был так жесток, что Лючия потеряла ориентир во времени и пространстве. В голове молотом стучали слова лекаря: «Два дня, не больше».
     Месье Труайе семенил рядом, и что-то бормотал ей на ухо, стараясь оправдаться.
- Все, пришли…Мадам, вы слышите? Мадам, мы пришли, – лекарь энергично дергал Лючию за рукав и все время оглядывался, боясь, что его кто-нибудь заметит, – в таком состоянии вы ему не поможете.
- Я в порядке, - реальность происходящего снова стала возвращаться к Лючии, - где мы?
   Лючия смотрела на жалкую лачугу, которая с трудом напоминала жилище. Покосившаяся дверь была приоткрыта.
- Я ведь уже рассказывал про старуху, вы что, ничего не помните? – лекарь постучал о косяк.
- Ах да, извините, я припоминаю.
 Лекарь достал из своего чемоданчика какой-то пузырек, открыл его и дал понюхать Лючии. Та поморщилась, а затем чихнула. Теперь она пришла в себя.
- Кто тама? – раздался чей-то голос. Его звук напоминал скрип несмазанной телеги. На пороге показалась маленькая старушенция, длинные седые волосы выбивались в разные стороны из-под платка, съехавшего на бок. Шамкая беззубым ртом, она вновь проскрипела: - Чаво Вам?
- Бабушка, помогите нам, – сказала Лючия и заплакала.
- Знають ведь, что не откажу, вот и пользуются, - старуха посмотрела на носилки и промямлила, - нясите яго в дом. Осмотреть надобно.
- Извините меня еще раз, но я тоже должен вас покинуть, – лекарь явно нервничал.
   - Идите, спасибо Вам, - Лючия отрешенно кивнула.
Жизнь Алана и ее теперь были в руках этой маленькой старушки – одуванчика.
 

XXVIII. Матильда

     Матросы внесли носилки внутрь и положили Алана на единственную кровать, которая была в доме, вернее на деревянную лавочку, заменяющую кровать. Лючия вошла вслед за ними и осмотрелась. Внутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи: кровать, стол, лампа, небольшая печка, в углах висела многолетняя паутина, через дырявую крышу пробивались лучи солнца.      
- Что с ним, милая? – старуха подошла к больному.
- Лекарь сказал – лихорадка. И осталось ему жить два дня.
Старуха положила руку на лоб Алана и посмотрела зрачки.
- Плохие дела, дочка. Тебя-то как зовуть, ась?
- Лючия. Что скажите?
- Между жизнью и смертью. Лекарство давать будем, но этава мало.
- Я все готова делать.
- Надобно подсобить ему немножко, на себя взять часть недуга, да только не переборщить бы. Если готова помочь, – он выживет.
- Правда? – Лючия засветилась от счастья и обняла старуху.
 Давно так ласково не обращались с ней. У старухи аж слеза на глаза навернулась.
     Старуха достала из шкафа какие-то пузырьки и стала смешивать зелье.
      - Эту жидкость надо разделить на три части. Одну треть надо втереть яму в грудь, вторую часть влить ему в рот, а третью часть выпьешь сама. А потом ляжешь с ним рядом, да прижмешься к нему, чтобы как одно целое и приговаривай: хворь его покинь на меня приди. Поняла, милая?
     - Поняла.
     - А не боишься на себя болезнь брать, ась? Он табе, чаво, родной что ли? – старуха была совсем не страшная, а скорее забавная. У нее платок съехал набок и один тапок где-то потерялся.
     - Не боюсь, я для него все готова делать.
     - Вона как? – старуха подошла ближе к девушке.
      - Он меня из неволи спас. Умерла бы я без него, бабушка, в неволе.
      - Воля, неволя. Тебя чаво там били что ли, ась?
      - Нет.
      - Не кормили что ли, ась?
      - Кормили.
      - Ну и чаво не жилось табе? – удивлялась старуха.
       - Я многое в неволе пережила: издевательства и унижения. Другая вера и обычаи.
      - Да…, с басурманами жизнь не сахар. Ну да ладно, еще расскажешь, если захочешь. А сейчас делай, чаво я тебе сказала. Как только сделаешь это, часть болезни на тебя перейдет, ломать все тело будет, но ему полегчает, и будете тогда вдвоем бороться. Вдвоем-то легче. Но может и так быть, что вся болезнь на тебя перейдет, помереть тогда ты можешь. Что молчишь? Поняла, что я говорю, это не шутки.
- Я не боюсь за себя, только бы он выжил.
- Любишь яго, ась?
- Люблю, бабушка, очень.
        - Да уж вижу, – старушка открыла шкафчик и стала перебирать скляночи, приговаривая. - Это ж надо же, кака любовь! Откуда че берется, не любила, увидала – полюбила и прямо жить не может. А без него жила и жила. Чудно человек устроен.
      Лючия старалась делать все, как говорила старуха и на следующий день почувствовала ломоту во всем теле, но это ее только обрадовало. Она продолжала ухаживать за Аланом, хотя чувствовала себя очень плохо, голова кружилась, поднялась температура.
     Шли дни, Лючия забыла про еду и сон, выполняла все наказы старухи: ходила в лес, собирала коренья и траву. Когда кончалось зелье. Очень редко Алан ненадолго приходил в сознание, потом снова погружался в забытье: постоянно бредил, пытался вскочить, кого-то звал.  Лючия не отходила от него ни на шаг. Она смачивала полотенце холодной водой и прикладывала его к голове Алана. Старуха варила  зелье и поила им больного, когда он приходил в себя. Когда алан находился в бреду, старуха чем-то смачивала ему рот, окуривала жилище и что-то бормотала.   Лючия гнала от себя дурные мысли и молилась по ночам. Она просила Всевышнего сохранить жизнь человеку, который стал для нее самым дорогим. Это была не просто любовь к мужчине. Алан для Лючии олицетворял все лучшие качества, которыми только мог обладать человек.
     Вот уже прошло две недели, а состояние Алана оставалось очень тяжелым.
    - Бабушка, но почему же он не приходит в себя, почему не идет на поправку, я ведь все сделала, как Вы говорили? Может, не подействовало и надо еще раз попробовать?
     - Нет, больше нельзя, переборщишь и сама помрешь. Надо ждать, разве ты не чуешь жар-то у него понемногу проходит. Ложись, дочка, отдохни немного. Я подежурю, – прошамкала беззубая старуха.
     - Он поправится? – спросила Лючия.
     - Конечно, если бы Господь хотел бы его забрать, он бы сделал это еще две недели назад.
    - Бабушка, а почему вы живете одна?
    - Так получилось. Меня многие не любят. Думают, что я колдунья. Однако, когда у кого-нибудь случается несчастье – бегут ко мне.
     Старуха шамкнула  и продолжила:
- Когда я была молодая, ко мне многие сватались. А один раз сын пастора пришел и предложил руку и сердце.  Я  согласилась. Да вот какая приключилась незадача, когда он от меня домой шел, поскользнулся, упал и ударился головой о камень. Да так неудачно, что тут же и помер. С тех пор не  то, что женихи, а просто так поговорить никто не заходит. Только когда беда у кого случится, тогда в тайне от соседей идут просить помощи.
- А почему вы всем помогаете?
- Сама понять не могу. Мне бы обидеться на весь белый свет. Так ведь, нет. Наверное, это моя доля такая и предназначение. – старуха посмотрела куда-то наверх и подняла палец.
- А сколько вам лет?
- Да и не знаю, дочка. Давно я топчу эту землю. Порой мне кажется, что я самая старая из всех на земле. Ты-то меня не боишься, ась?
- Нет, вы добрая.
- Добрая, добрая… Иди ложись. Завтра табе надобно опять в  лес сходить. Я расскажу табе, какие травы да коренья надо принести. Собрать их требуется с первой росой. Так что приляг, дочка, отдохни.
Лючия послушалась совета Матильды и заснула. В эту ночь была полная луна. Старуха ворочалась и долго не могла заснуть и вдруг она заметила, как Лючия встала с кровати с закрытыми глазами и подошла к окну, а затем стала его открывать. Матильда тихо подошла к Лючии, взяла ее за руку, отвела к кровати и уложила спать. Потом пошла и сама легла, ворча про себя – «Вот свалились мне на голову на старости лет - один того гляди помрет, а эта по ночам с закрытыми глазами гуляет. Не равен час кто заметит, скажут ведьма. Не приведи Господь, напасть-то какая».
Занимался рассвет, солнце начало всходить, а с ним пришел и новый день.
Алан открыл глаза и долго так лежал, пытаясь понять, где он находится. Он повернул голову – рядом с ним сидя спала Лючия.
- А милок, проснулся-таки? Жар прошел, – проскрипела старуха, положив руку на лоб Алана.
Лючия, услышав старушечий голос, тут же встрепенулась. Ее лицо расплылось в улыбке.
- Видишь дочка, оклемался твой болезный-то. - про ночные прогулки старуха решила Лючии не говорить, не подходящий был случай.
- Алан! Хвала  Господу, наконец-то? Ты меня помнишь?- Лючия села на колени перед кроватью и положила свою голову на руку Алану.
- Лючия, конечно помню. Где я и что со мной?
- Ты в Тулоне. Вот Матильда приютила нас. Ты заболел лихорадкой на корабле. Лекарь, которого вызвал на борт капитан, сказал, что жить тебе осталось два дня. Но я не верила и Матильда тоже сказала, что ты выживешь. Больше двух недель ты лежишь здесь. Она тебя спасла от неминуемой смерти.
Начиная с этого дня Алан начал быстро поправляться. Через три дня он стал присаживаться на кровати, а на четвертый - начал вставать. Однажды вечером, когда Алан задумчиво смотрел вдаль, Лючия спросила его:
- А кто такая Эстель? Ты все время к ней рвался, когда был в бреду. Это твоя жена?  - Лючия долго не решалась спросить Алана, но наконец-то решилась.    
- Нет, это моя дочь. Ей сейчас должно быть 15 лет. Я ее не видел более десяти лет. Ей было 5 лет, когда меня забрали по обвинению в убийстве жены. Чудовищное обвинение в убийстве человека, которого я очень любил и никогда не поднимал на нее руки. Люди, которые сделали это, должны ответить за этот грех. Где она сейчас? Уже взрослая. Да и вспомнит ли она меня? Но я ее обязательно найду, и мы вместе вернемся за тобой. Вы подружитесь, не сомневаюсь, – Алан нежно обнял Лючию.


Г л а в а 11

XXIX. Бернард и Софи

       Ночь наступила внезапно. С севера угрожающe надвигались тучи. Ураганный ветер, свистя и завывая, ломал сучья и гнул деревья. На горизонте сверкнула молния, осветив на мгновение темную фигуру человека, идущего по дороге. Черная шляпа скрывала лицо, а длинный плащ укрывал от хлынувшего дождя.  Путник уверенно шел вперед, его высокие сапоги были по колено в грязи, дождь лил в лицо, а ветер хотел разорвать его одежду в клочья. На плече у него был небольшой вещевой мешок.
      Дорога, извиваясь, начала спускаться вниз. Впереди показался слабый огонек, который через некоторое время превратился в светящееся окно двухэтажного деревянного строения. Путник на минуту остановился перед входной дверью, над которой висела вывеска «Усталый путник», а затем уверенно постучал кулаком в дверь. Вскоре послышался шорох, дверь скрипнула, и на пороге показался невысокий круглолицый человек с бегающими глазками,  в ночном колпаке и лампой в руке. На нем была длинная белая холщовая рубашка и дырявые тапки.
- Хозяин, не стой на пороге, впусти внутрь или не рад гостям?
- Проходите, месье, проходите. Как не рад. Доброму путнику мы с женой всегда рады. У нас всегда найдется, что поесть и свободная комната – быстро начал бормотать хозяин таверны. И тихим голосом прибавил, - если хорошо заплатят.
-   Я смертельно устал, подай вина, мяса и хлеба, да поживее. 
      Голос незнакомца показался очень знакомым хозяину, казалось, он шел из далеких глубин прошлого. Он беспокоил и настораживал. Но подслеповатый хозяин таверны никак не мог понять, почему ему знаком этот голос. В эту минуту незнакомец увидел женщину. Это была хозяйка, седые волосы ее были растрепанны, а острый нос и маленькие, близко посаженные, глаза неотрывно следили за незнакомцем. Как только он снял шляпу, лицо хозяйки исказилось и она, охнув, села на стул.
- Что с Вами? – спросил незнакомец. – Стало плохо?
- Это с ней бывает, она очень слабая, – хозяин засеменил к жене, приволакивая левую ногу, – проходите, располагайтесь у огня. Я сейчас.
        Незнакомец снял плащ и сел за стол со стороны камина.
        Вскоре хозяйка пришла в себя, и незнакомец услышал ее голос:
- Это он. Я тебе говорю это он.
- Успокойся. Кто он?
        - Дурень. Алан Перье.
         - Этого быть не может. Оттуда не возвращаются, – у хозяина руки так и запрыгали,
 - Как видите, возвращаются. – Сказал незнакомец, ибо это действительно был он – Алан Перье. - Чувствую, не забыли меня, душегубы. Помните.  Запустили Вы мое хозяйство. 
- Богом Вас просим, не убивайте нас, мы все сделаем. Скажите, как искупить вину нашу. Всю жизнь на Вас будем работать, – заголосили хозяин и хозяйка, упали на колени и поползли к Алану.
     - Какая гадость! – выдавил из себя Алан, глядя на этих с позволения сказать «людей», готовых убивать слабых и унижаться перед сильными. - Разве можно искупить смерть невинной женщины? Разве можно искупить десять лет каторги и  скитаний в чужих странах?  Кто вернет мне мое счастье, где Эстель?
- Она жива, здорова. Берегли ее как родную дочь. Спит в комнате наверху. – Хозяйка встала и показала на лестницу. – Сходить за ней?
- Не надо беспокоить, пусть спит. Ваше счастье. Если бы с ней что-нибудь случилось, Вы бы не прожили и минуты. Сейчас я хочу есть. И Вы мне расскажите всю правду, как это было. Кто убивал, чей был план? Говори, душегуб. - Алан взял Бернарда за горло. Сильная жилистая рука Алана смертельным кольцом стиснула шею Бернарда. Бернард понял, что если он сейчас не признается, то его задушат как куренка.
- Это не я, это не мы, уверяю Вас. Это мясник, душегуб, это он убил, а мы ничего не знали. Ей-ей...
- А где сейчас этот мясник?
- Он умер в прошлом году, его хватил удар. 
- Одним душегубом меньше. А ты бери бумагу и пиши. Все пиши, как было. Как Вы планировали убийство, как подговорили мясника, как он убивал Патрицию. Сколько Вы ему заплатили? Какие у тебя расценки на невинные души? Пиши подробно, у тебя вся ночь впереди. Утром пойдете вместе с Софи к прокурору  и признаетесь во всем.
 Алан отпустил Бернарда, на которого было жалко смотреть, и сел у камина. - Да не суетитесь вдвоем. Бернард,  садись и пиши, пока  Софи будет подавать еду.
 Алан медленно ел вяленое мясо и запивал его красным  вином.
- Паршивое же у вас вино. Ты что его разбавляешь водой, прежде чем подать на стол?
- Упаси господи. Это бургундское, – мямлил Бернард, склонившись над столом и пытаясь вывести на бумаге несколько предложений. Руки его дрожали.
- Что руки дрожат? Небось, вино отравлено?
- Помилуйте, месье. Извольте, я сам пригублю.
        -  Чтобы я потом пил твои слюни. Заткнись и пиши.
    Закончив трапезу, Алан поднялся. - Я иду отдыхать, надеюсь, хозяйка приготовила мне постель. Эстель не будите, пусть спит, я увижу ее утром.  Бернард, а ты продолжай писать. Завтра пойдете оба к прокурору с повинной.
- Не извольте беспокоиться. Я все напишу. Отдыхайте.
      Алан поднялся на второй этаж и лег, не раздеваясь, на кровать. Как только дверь за Аланом закрылась, Софи  подошла к мужу:
- Ну, все написал, идиот? Можешь не ждать утра, беги сейчас, расскажи все. Я тебе говорила, надо было убить их обоих, и эту маленькую стерву в придачу. А ты все говорил - ребенок, ребенок.
- Кто мог подумать, что он сбежит с каторги? Оттуда не возвращаются. Это невозможно.
- Невозможно. Невозможно. А кто спит в той комнате наверху,  а? Заткнись и слушай. Пусть себе спит. Он не должен проснуться. Подождем часок, другой и пойдем. Надо доделать, что не доделали десять лет назад.
- Я…, я не смогу, - заверещал тщедушный Бернард.
- Заткнись, говорю, я сама все сделаю…, дай сюда нож.
Ночь. В доме было тихо, только еле слышно поскрипывали ступеньки под ногами душегубов. Софи с ножом, а за ней Бернард медленно поднимались на второй этаж.
- Иди вперед и открой мне дверь, – прошептала Софи.
- А вдруг она заперта изнутри?
- Откроешь тихо вторым ключом. Надеюсь, ты его взял?
- А если…
- Делай, что говорю, тряпка.
Бернард взялся за дверную ручку и нажал на нее. Дверь поддалась и открылась. Софи и Бернард подошли к кровати и Софи подняла руку с ножом вверх, чтобы со всей силы ударить им лежащего на кровати человека.
- Вы, случайно, не меня ищите? – спросил Алан, выходя из-за двери. Так вот  я здесь и давно жду вас.
      Бернард и Софи, обернулись на голос, не в силах скрыть удивления и страха на своих лицах.   Алан сжал кисть Софи и выхватил нож. А затем два раза ударил Софи и Бернарла в сердце, каждого по одному разу. Он готовился к этому моменту десять лет, и  не промахнулся. Только два вздоха и безжизненные тела упали на пол.
     Алан быстро вышел из комнаты и стал поочередно открывать все двери в доме. Наконец он нашел то, что искал. В крайней комнате на кровати, поджав ноги, сидела девушка лет пятнадцати и испуганно смотрела на дверь. Услышав шум в доме, она проснулась и сидела на кровати, дрожа от страха.
      - Ты кто? Грабитель? – спросила она.
       - Здравствуй, я твой отец, и пришел за тобой. Ты меня не узнаешь? – Алан смотрел на дочь, не веря своему счастью.
- Папа, почему тебя так долго не было? – спросила девушка и бросилась к нему на шею. - Я знала, что ты придешь и заберешь меня с собой. Мне здесь было так плохо.
Алан долго стоял, обнявши свою дочь, не в силах сдвинуться с места. Слезы текли ручьем. Воспоминания нахлынули с новой силой.
- Я пришел за тобой. Теперь все будет хорошо. Мы уйдем навсегда из этого страшного дома, – наконец-то промолвил Алан.
Сборы были недолгими. Эстель собрала скромный узелок своих самых необходимых вещей, а Алан тем временем спустился в погреб в надежде найти спрятанные им десять лет назад сбережения. Спустившись в погреб, он огляделся, нащупал справа от входа слегка выступающую дощечку, подцепил ее ножом. Шкатулка с его сбережениями была на месте, за десять лет ее так никто и не обнаружил. Это было совместно нажитые  с Патрицией сбережения за пять лет их совместной жизни. Невесть какая сумма, но на первое время их с лихвой должно хватить. Поднявшись наверх, он увидел, что Эстель уже готова к путешествию. Искать деньги Бернарда и Софи он не стал, он бы их все равно не взял. Но все-таки такая мысль проскользнула, и Алан почувствовал брезгливость. Через минуту они покинули  таверну «Усталый путник». Перед уходом Алан разлил ром по полу, достал из очага несколько головешек, разбросал их по дому и поджог скатерть и занавески.
Выйдя наружу, он повернулся, чтобы еще раз посмотреть на дом, где много лет назад был так счастлив со своей супругой Патрицией. Он вспомнил,  как  вместе с женой перестраивал таверну, они хотели, чтобы все было красиво и от души. Как же они были счастливы вместе, втроем - он, она и их дочь!  Откуда берутся эти выродки, которые всему завидуют, готовые хапать и хапать,   а если не могут украсть, то обязательно стремятся хотя бы испортить жизнь ближнему, чтобы ему было плохо, чтобы он ни в коем случае не был счастлив? Он вспоминал времена, когда он мастерил, Патриция убиралась, готовила и непременно что-нибудь напевала.


XXX. Снова вместе

      - Папа, папочка, что с тобой? Очнись. Нам надо идти, здесь нельзя долго оставаться, - Эстель дергала отца за рукав.
      - Что ты говоришь? - сознание Алана стало возвращаться к реальности.
      - Я говорю нам надо идти.
      - Ты права, идем отсюда поскорее.
     Они уходили от этого проклятого места. Только однажды Алан остановился и повернул голову. Языки пламени  вырывались из окон и жадно облизывали таверну. Алан взял дочь за руку, и они продолжили путь. Что они будут делать? Где жить? Он не знал, но сейчас ему об этом думать не хотелось.
     «Наконец-то все невзгоды оказались позади и теперь все будет хорошо».- Так думал Алан, поглядывая на свою дочь, не веря свершившемуся чуду – он нашел-таки ее. Эстель стала высокой и красивой девушкой. В свои пятнадцать лет, она выглядела уже взрослой. Большие голубые глаза, русые, зачесанные назад волосы – и родная, и  чужая одновременно. Что-то в ней сохранилось от той маленькой пятилетней Эстель и в то же время, это был уже другой человек, познавший горе и трудности жизни сполна, но верящий в добро.
      - Мы с тобой больше никогда не расстанемся. Знала бы ты, как я мечтал об этом дне. Как я молил Бога, чтобы найти тебя и, чтобы с тобой было все хорошо. Я думал об этом ежедневно на протяжении долгих десяти лет на каторге. Господь услышал мои молитвы. Случай помог мне убежать. Я и жил-то только этим. У меня ведь только ты.
     - И у меня только ты. Как здорово снова быть вместе. Я могу делать все, я могу делать любую работу.
    - Я верю. У нас долгий путь, но все преодолеем.




XXXI. Эстель

     Алан и Эстель шли по ночной дороге, и не могли наговориться. Каждый хотел о многом рассказать. Остановившись в одной из таверн, Алан попросил Эстель рассказать ему как она жила без него все десять лет.
     И вот что она ему поведала: «В тот день, когда тебя забрали, хорошая жизнь для меня закончилась. Сколько себя помню, я трудилась ежедневно, убиралась по дому, шила, ходила за водой, ездила за продуктами, готовила. А Софи и Бернард были всегда недовольны, и чем больше я делала, тем они больше были недовольны. «Почему же они не выгонят меня, если я так все плохо делала?» - думала я, а потом поняла, что им нужен бесплатный работник. Ела я мало, а работала много. Когда мне исполнилось восемь лет, я стала проситься отпустить меня учиться в местную приходскую школу. Это в ближнем  селе при церкви, ты помнишь? - Алан кивнул головой.
    -  Так вот, поначалу ни в какую, что тебе там делать и кто за тебя будет работать? - говорил Бернард. - Но потом Софи решила, что, обучившись грамоте и математике, я буду им еще больше полезна. Итак, я начала ходить в школу, но мою работу по дому никто не делал, и поэтому когда я возвращалась из школы, я начинала работать в доме.
     Учителем был местный священник, добрый человек, который очень много знал. Мы учили языки: латынь и греческий, математику и географию. Через три года я свободно читала на латыни и на греческом, у святого отца было много разных книг. Особенно я любила читать про путешествия.
     Уже с 10 лет я вела учет продуктов в таверне, записывала все в журнал, вела учет доходов и расходов. Деньги, конечно, мне никто не доверял. У меня никогда не было своих денег, и я всегда донашивала за Софи ее вещи. Я их перешивала для себя. Вот только с обувью было плохо совсем. Я всегда ходила в драных штиблетах на несколько размеров больше, а чаще босиком. А однажды, Бернард потерял, по его словам, огромную сумму денег, меня обвинили в воровстве и сильно избили ремнем. Мне было тогда двенадцать лет, я уже стала взрослой девушкой, и мне было ужасно стыдно и больно, и тогда я решила во что бы то ни стало убежать, но для этого надо было иметь деньги. И я стала в тайне от Софи и Бернарда шить. Я шила десять платков для них, а один для себя. А потом я их продавала и копила деньги. Я коплю уже три года, и если бы ты не пришел, я бы все равно убежала от них вскоре.»
      - Как хорошо, что я успел, иначе я бы тебя никогда не нашел. – Алан не мог наглядеться на дочь, периодически обнимая и целуя ее, как будто не верил, что нашел ее.
      - Софи говорила, что ты душегуб, и ты убил маму. Но я этому не верила, я никогда не видела, чтобы ты обижал маму.
      - Ну конечно, я ее очень любил и не мог причинить ей вреда.
      В свою очередь Алан рассказал дочери как он провел эти десять лет, про каторгу и побег, про пиратов и капитана Лорана, про султана и Лючию.
      - Вы обязательно с ней подружитесь, - закончил Алан свой рассказ.
      Вдоволь наговорившись, Алан и Эстель легли на несколько часов, чтобы набраться сил, и утром на следующий день снова двинулись в путь.

 
Г л а в а 12

XXXII. Старик Рено

     Недалеко от Матильды жил противный старик Рено. Его лицо было покрыто волосами с двумя черными как уголь глазами. Жил он один и вечно был чем-то недоволен: то погодой, то своими детьми, которые уже пять лет как к нему не приезжали, то продавцами на базаре, которые его обвешивали. А особенно его раздражала соседская корова, которая повадилась ходить к нему на участок и топтала огород. Поставить новый забор не было ни сил, ни средств, а терпеть этого безобразия он больше не мог. На все его претензии о том, что молочница не следит за своей скотиной, он слышал лишь отнекивания. Иногда молочница бесплатно приносила Рено молока, молоко он пил, но все равно был недоволен. И вот задумал старик извести эту негодную корову.
    Зайдя как-то в аптеку, он спросил хозяина:
     -  Помоги мне извести мышей в доме, дай для окаянных какого-нибудь яда.
     - Возьми купорос, да намешай в еду, и поставь приманку.  Враз все подохнут и не сомневайся, – аптекарь знал свое дело.
     - Неужто так просто? - продолжал интересоваться Рено.
     - А в купоросе содержится мышьяк, он все живое убивает. Да будь поосторожней, обращаться надо аккуратно, если на руках останется и сам выпьешь, то помрешь.
      - Вона как. Тогда, конечно, надо аккуратно, – старик почесал за ухом.
      - Так что будешь брать, или нет?  - уже в нетерпении спрашивал аптекарь.
       - А как же, что же мне продолжать мышей кормить?  Давай, коли средство надежное.
      На следующее утро Рено встал еще засветло, тихонько пробрался на участок молочницы, забора между ними, можно сказать и не было, и зашел в хлев, где стояла корова. В корыто, из которого пила корова, подсыпал совсем чуть-чуть  порошка и быстро удалился.
     На следующий день он сделал то же самое. Старик намеревался извести корову, но не хотел, чтобы она умерла сразу,  а чтобы умерла якобы собственной смертью, захворала и померла.
     Но в итоге захворала не только корова, а и трехлетний мальчишка, сын молочницы, который пил молоко. Ума у старика не хватило на то, что и молоко тогда будет отравленным. Сама молочница его не пила, а старалась побольше продать, а оставляла немного - только ребенку.
     Приходил фельдшер, осмотрел корову, потом ребенка, не понял, чем они болеют, выписал какую-то микстуру для малыша и ушел. А вечером того же дня, мальчишка умер, а утром и корова сдохла.
      Узнав о таких событиях, старик Рено сокрушался, выражая своей соседке соболезнования, а про себя думал, - «Корова померла - туда ей и дорога, а что малец-то помер, так это жалко. А впрочем, за ребенком следить надо, а эта молочница такая росомаха, не сейчас, так потом малец все равно бы у нее помер». На том душа его и успокоилась, и никаких угрызений совести старик Рено больше не испытывал.
      Встретив через несколько дней старика, аптекарь поинтересовался. – «Ну что, дед, извел мышей?» - глядя с подозрением на него в упор. На что старик, не моргнув глазом, отвечал. – «Спасибо тебе, милок, извел окаянных, теперь они мне не мешают». У аптекаря, конечно, были большие подозрения, что трагедия у молочницы это дело рук старика Рено, но о своих подозрениях делиться ни с кем не стал, во-первых, никто старика за руку не схватил, а во-вторых, как бы его самого не привлекли за соучастие.
      Остальные же горожане решили, что дело тут нечистое, не просто так умер ребенок и корова, да еще матросик у Матильды пропал. Болел да болел, недели две не вставал с постели, а потом раз и пропал. Не иначе извели матросика, без нечистой силы здесь не обошлось.


XXXIII. Донос

     Молочница Анет была женщиной лет тридцати пяти, но выглядела на десять лет старше. В прошлом году она похоронила своего мужа алкоголика, который пропивал все, что она зарабатывала, да к тому же еще и бил ее, да так, что у нее не осталось ни одного зуба во рту. Часто можно было слышать ссоры из их дома,  и то, как она кричала своему мужу «когда только  ты  сдохнешь». Она долго не могла забеременеть, и думала, что ей уже не судьба, Бог не дал, но когда узнала, что ждет ребенка, была очень рада. Ребенок родился три года назад, а в  прошлом году муж ее умер, так и не выходя из запоя, и она осталась одна с трехлетним сыном на руках. Впрочем, от мужа помощи не было. Их кормилицей была корова и Анет подрабатывала шитьем.
      Когда случилось несчастье, и один за другим умер сначала ее трехлетний сын, а потом и корова, Анет от отчаяния не знала, что ей делать и от горя сама ушла в запой. Иногда приходили соседки, сочувствуя ей, помогая, чем могли, и говорили:
   «Ты это так не оставляй, не чисто здесь. Здоровый мальчик умер, с чего это? Никогда  не болел и вдруг помер, а за ним и корова померла», – говорила одна.
      «А ты знаешь, что у Матильды матросик исчез. Тоже помер. Это две колдуньи виноваты, старая да молодая. Поговаривают, что молодая  по ночам ходит с закрытыми глазами и на метле летает на ведьмацкий шабаш. От них весь вред. Раньше у нас такого не было. А что теперь ждать, наши дети тоже помрут? Мы этого так  не оставим. Тебе надо идти к епископу и написать показания на этих ведьм, ответят пусть за свои злодеяния. А мы подтвердим. Неужто мы за тебя не заступимся?» - вторила ей другая.
      И вот однажды Анет не выдержала, выпила для храбрости и пошла с доносом к епископу. Тот принял донос, все подробно записал и сказал, что рассмотрит в скорости.

Г л а в а 13

XXXIV. Ведьма

       С утра на центральной площади города Тулона собирался народ вокруг молочницы, которая голосила что есть мочи:
      - Сынишку моего, сынишку трехлетнего извели колдуньи. Разве малец виноват в чем? Он был одной радостью у меня в жизни. Но и этого им было мало, умертвили корову, это, чтобы я, значит, с голоду сдохла. Следом. Доколе мы будем терпеть это? Чего вы ждете? Вам этого мало? Хотите, чтобы и ваши дети померли?
     - Это Матильда наколдовала. Старуха, чтоб ей пусто было. Да, ее помощница, которая появилась неведомо откуда. С моря приплыла. А теперь они изводить детей наших будут, изверги. – Кричали бабы из толпы. – Не бывать этому! Схватить их надо и закидать камнями.
     - А что стряслось-то? – спросил проходивший мимо мужик.
       - Как что? Ребенок трехлетний у молочницы умер, а ведь и не болел. А раз и умер. Почему?
-   А куда девался мужчина, который вместе с молодой с моря прибыл? – кто-то спросил.
- И корова померла.
- Сомнений нет, это дело рук двух колдуний.
А народ все прибывал и все приключившиеся несчастья за последнее время стали причислять к нечистым делам молодой и старой колдуньи, живущих на берегу моря.
К середине дня, разъяренная толпа во главе с молочницей двинулась к дому «ведьм», собираясь учинить самосуд. Ворвавшись в дом, старуху и Лючию выволокли за волосы на улицу.
- Надо закидать их камнями, – кричали обезумевшие бабы.
- Утопить в море. Камень на шею и конец нашим несчастьям, – вторили им из толпы.
 В это время в дело вмешался местный епископ, сопровождаемый несколькими стражниками.
- Остановитесь, люди. Стойте! – епископ поднял руки и воззвал к толпе. - Нельзя допустить самосуд.
- Это колдуньи, из-за них умирают наши дети, и мрет скот. Они насылают на нас порчу, – не унимались бабы из толпы.
- Стойте! По приказу кардинала, патрона епархии нашей церкви, согласно Эдикту короля , данные женщины после предъявления к ним обвинения в колдовстве должны быть подвергнуты допросу с пристрастием. И в случае вины, наказаны согласно тяжести этой вины. Мы не допустим беззакония. А свидетели и пострадавшие должны  проявить свой долг и явиться с показаниями.
Толпа расступилась и позволила стражам порядка увести несчастных.

                XXXV. Дознание

В холодном подземелье башни епископского дворца,  в присутствии преподобного Жака Буссье, главного архидьякона церкви, священника  Антуана Тьери, а также Матио Барсо, доктора медицины, и Жана Этьена, хирурга, местный епископ Пуассон открыл судебный процесс в отношении Матильды Туссен и Лючии Вьермон, дабы в присутствии уважаемых людей города произвести дознание в связи с обвинением упомянутых лиц в ведовстве и при этом дознание должно быть объективным без применения чрезмерных пыток, а только по необходимости. Подозреваемых развели по разным комнатам. Допрос начали с Матильды Туссен.
В комнате с одной стороны располагался большой стол, за которым сидели члены комиссии, а с другой стороны находились  пыточные приспособления, состоявшие из деревянных столбов, веревок и металлических инструментов. На столе лежала книга «Молот ведьм» , которая являлась главной инструкцией в борьбе с ведьмами.
- Вас зовут Матильда Туссен?
- Так точно – это я.
- Сколько Вам лет?
- Не знаю.
- Где вы живете?
- Да меня все знают, я живу напротив маяка. Да кто же меня не знает? -  продолжала удивляться старуха.
- Вы обвиняетесь в колдовстве. Расскажите, как вы осуществляли колдовство, зачем вы наслали несчастье, в результате которого умер ребенок трех лет и полег скот, – монотонным привычным тоном говорил епископ.
- Да что вы такое говорите? Я никогда ничего плохого не делала. Ребенок, не дай бог. Я ведь только помогаю людям, зла я не делаю. Вы поспрашивайте людей-то, сколько я им добра-то сделала, чай не забыли.
Но епископ пропустил комментарии старухи мимо ушей и продолжал гнуть свою линию.
- Советую вам честно признаться в ваших злодеяниях и рассказать всю правду добровольно, сознаться в своих преступлениях, не заставляя нас прибегать к пыткам. Прошу Вас присягнуть, положите обе руки на  Святое Писание.
- Клянусь говорить правду. Мне некого обманывать, – старуха положила руки на Святое писание.
- Вы признаете себя колдуньей?
- Я знахарка, за глаза меня называют люди колдуньей.
- Значит признаете. Какие колдовские действия вы проводите? – этого епископу было достаточно.
- Травку даю людям, сглаз снимаю, болезни лечу.
- У нас есть показания свидетелей в ваших колдовских действиях. Расскажите нам, как вы извели вашего больного, который прибыл к вам вместе с молодой ведьмой.
- Не говорите так, Лючия – не ведьма, она хорошая девушка, а тот мужчина – то благородный человек. Лючия его очень любит, вот я его и взяла. Выздоровел он, да и ушел. Приедет назад скоро. За Лючией обязательно вернется. Он обещал. Дочь свою найдет и вернется. А как же.
- Говорите, что Лючия не ведьма, а почему по ночам ходит? – епископ обвел взглядом собравшихся.
- Так это она так …
- Значит признаете, что она по ночам ходит по крышам.
- По крышам не ходит, по подоконникам.
- Признаете, значит, – удовлетворенно констатировал епископ.
Епископ методично продолжал задавать вопросы и все записывал, предлагая старухе добровольно признать свою вину в смерти мальчика и коровы. Но тут старуха уперлась и ни в какую не хотела этого признавать. После часа увещеваний, Пуассон приказал применить пытки, обычные и с пристрастием, тисками для пальцев, страппадо  и ножными тисками с целью исторгнуть из колдуньи все сведения и заставить дать ответы на все вопросы касательно обвинений, вытекающих из предварительного следствия. Члены комиссии, видя упорство старухи, согласились с епископом.
- Мастер Грилье, приступайте к своим обязанностям, - епископ обратился к палачу.
Ажан Грилье был городским палачом, и это была его обычная работа, работа мучить и убивать людей. Объясняя себе самому, почему он занимается таким неблагородным делом, он говорил – «а кто, если не я? И опять же, если отказаться - тогда на что мне жить». В арсенале палача Грилье было много различных приспособлений. Но старуху ему было мучить не интересно, поэтому он по-простому решил поднять ее на дыбу. Он привязал у Матильды за спиной веревку, конец которой поднимался на высокое деревянное приспособление. При накручивании веревки руки за спиной поднимались,  а затем и все тело мученика отрывалось от земли и повисало в воздухе. Под тяжестью своего же тела, у мученика рвались мышцы и связки, а затем ломались и кости. Такое редко кто выдерживал и сознавались во всем, даже в том, чего и вовсе не совершали.
 По мере того, как руки Матильды поднимались вверх, боль становилась все сильнее и сильнее, терпеть было невыносимо.   Старуха кричала от боли, но продолжала твердить, что она не колдунья.
- Пусть повесит часок в муках и подумает, а пока предлагаю перейти в другую комнату для проведения второго дознания  - епископ не особенно желал целый день проводить в подземелье и поэтому хотел ускорить процесс дознания.
Епископ  и  члены комиссии перешли в другую комнату, оставив Матильду висеть в муках на дыбе. Другая пыточная была оборудована таким же набором приспособлений, развязывающих язык неразговорчивым. Лючия стояла перед членами комиссии в одной рубашке, отрешенно глядя в потолок.
После приведения Лючии к присяге, епископ предъявил ей обвинения:
- Вас обвиняют в ведовстве, расскажите, как вы богохульствовали, как извели мальчишку трехлетнего, как погубили скот? Когда и где вы участвовали в шабаше? Советую вам добровольно признаться во всех преступлениях и раскаяться. Вам все равно не удастся уйти от божьего суда. В случае, если вы будете запираться мы вынуждены будем применить к Вам меры физического воздействия, путем проведения пыток, обычных и с пристрастием.
- О, Святая Мария, мать Господня! Я не делала ничего такого, в чем меня обвиняют, я не ведьма. – Лючия была в ужасе от предъявляемых к ней обвинениях.
- Ты не делала, старуха не делала, а ребенок умер, мужчина пропал, скот помер. И все просто так и никто ничего не делал. Я еще раз, настоятельно советую во всем признаться и не заставлять нас применять крайние меры.
 Душераздирающие крики доносились откуда-то из глубины и наводили ужас на девушку. Это были крики умирающей Матильды и сердце у Лючии разрывалось. Она понимала, что скоро и ей предстоит испытать ужасные пытки. «Что же делать? – признаться в том, чего не совершала, но тогда сожгут на костре как ведьму». Поймав обеспокоенный взгляд Лючии, епископ вновь заговорил:
- Одумайся, не принимай сторону дьявола, и тебе станет легче. Поверь мне, я искренне желаю тебе помочь, – епископ сделал участливое выражение лица.
- Мне не в чем признаваться, святой отец, я не ведьма и не пособник дьявола, я не колдовала, не хотела ничего плохого, я верю в Бога и почитаю его и хочу, чтобы вы мне поверили. – Лючия старалась говорить как можно убедительнее, но разве кто-нибудь из присутствующих собирался ее слушать? Скорее весь этот  процесс был формальностью. Чтобы временно успокоить толпу, надо было время от времени кого-нибудь сжигать на костре или вешать. Уж больно тяжела была жизнь и надо было находить оправдания этому.
- Не надо упорствовать, дочь моя. Я тебя спрашиваю не о любви к Богу, а о твоей связи с дьяволом. Не запирайся, расскажи все как есть, как ты готовила зелье, как им опоила скот и ребенка. Как матросика извела.
- Зелье я собирала, но только для того, чтобы Алан выжил. И он выздоровел. Он жив, ушел за дочерью, но обещал вернуться.
- Конечно, оттуда никто еще не возвращался. Значит зелье готовили, а потом отравили его. Так?
- Нет, говорю же, он жив. Он скоро вернется, я верю. И клянусь господом Богом, я не виновата в том, что произошло с мальчиком и в том, что скот мрет.
- А старуха ведь созналась, что она колдунья и  что варила зелье. Она также созналась в том, что в полную Луну ты ходишь на шабаш с закрытыми глазами. Сознайся и тебе станет легче. Ответь на вопрос – варила ли ты зелье колдовское?   
- Нет, это Матильда варила, а я ухаживала за Аланом, давала ему лекарства и кормила его. А траву лечебную я собирала, это правда.
- Ну, вот и правильно. Значит, старуха варила зелье, а ты собирала дурман траву, зельем потчевала, и вместе вы извели матросика. Это ты подтверждаешь? 
- Я не изводила его, он поправился и пошел искать свою дочь. Я его люблю.
- Когда ведьмы любят, они забирают души. Выздоровел матросик или нет, то нам не известно, а что пропал, так это точно, – епископ очередной раз обвел взглядом присутствующих, давая понять, что здесь тоже все ясно.
Но наступило время обеда, да и с мерами воздействия пока не определились: толи ноги зажать в испанском сапоге, толи ногти вырвать. Епископ старался никогда не пропускать обед, поскольку всех дел все равно не переделаешь, а желудок у него один. И к тому же он не хотел портить себе аппетит, а по хорошему с молодой колдуньей разделаться не получалось. Поэтому он предложил членам комиссии прерваться на небольшой обед, съесть по куску лепешки в трапезной, поскольку был пост, а затем вернуться к исполнению комиссией своих обязанностей.
- А не желают ли члены уважаемой комиссии отдохнуть от трудных дел? - предложил епископ, предвкушая съесть что-нибудь вкусненькое.
 Члены комиссии согласились с предложением епископа, и в дознании был объявлен часовой перерыв. Сам же епископ, сославшись на то, что он желает помолиться за несчастных, направился к себе в комнату.
XXXVI. Епископ Пуассон

      На подходе к лачуге Матильды Алан почувствовал что-то неладное. Дверь была открыта настежь, во дворе никого, в доме – тоже. В панике Алан побежал к соседнему дому и постучал.
        На стук выглянул старый дед.
        - Чего тебе оголтелый?
        - Скажите, что случилось с вашими соседями? Где Матильда и Лючия?
       - А… матросик. За ведьмами пришел? Или ты сам ведьмак? Беги отсюда подобру-поздорову. Их вчера забрали по доносу, ведьмы они. А нынче уже, наверное, показания дают. В башне пыточная, об этом все знают. Там они. На дыбе любой сознается. Беги отсюда, понял. Пока самого не взяли.
       - Папа, надо уходить, – Эстель взволнованно посмотрела на отца и дернула его за рукав.
      Алан стоял недвижимый, не зная, что дальше делать.
      - Я не могу их бросить, я им обязан жизнью.
      В голове Алана быстро созрел план. Он направился вместе с Эстель в порт.
      В порту готовилась к отплытию торговая шхуна «Аврора», направляющаяся в Хайфу, и Алан договорился с капитаном,  что тот его будет ждать до полудня. Эстель осталась ожидать отца на корабле.
      - Если меня не будет до полудня, уплывай, больше меня не жди, я тебя все равно найду в Хайфе. Я оставляю тебе деньги на первое время, этого должно хватить и Алан протянул Эстель мешочек с монетами. 

***
          Епископ Пуассон был очень внушительным и грузным, с огромным  лицом красным лицом, похожим на раскаленную сковородку и необъятным животом. Он поглощал пищу в неограниченном количестве и очень страдал во время поста, поскольку нужно было ухитряться втайне от окружающих есть все то же самое, что он привык есть в обычные дни. А ел он крайне много. Понимая, что негоже в пост епископу есть мясо и пить вино, Пуассон сказал членам комиссии, что он пойдет молиться за души несчастных. Сам же направился в свою комнату, где решил, что он должен серьезно подкрепиться, чтобы хватило сил на исполнение своих обязанностей. По дороге в свою комнату он ворчал себе под нос: 
 «Вот ведь бесовское отродье, разве сознается. Но под пытками язык-то развяжем. Во всем сознаются. Но вначале надо закончить со старухой. Не хочется молодой пальцы ломать. А с другой стороны, у нас работа такая, ничего не поделаешь. Кто же за Господа нашего будет радеть? Для этого мы тут и поставлены. А не сознается, ну тогда казнить придется. Впрочем. Если сознается, тогда уж точно казнить надо. Лезет в голову всякая дрянь перед едой. Тьфу. Аппетит бы не испортить такими мыслями о ведьмах и колдуньях». 
       Несмотря на пост, на обед епископу Бог послал баранью ножку, красное бургунское вино и сдобный хлеб. Он ел не торопясь, запивая мясо мелкими глотками вина, закатив глаза от удовольствия. В этот момент он совсем ни о чем не думал, теплота разливалась по всему телу. Он даже забыл закрыть на засов дверь. К концу трапезы епископа окончательно разморило, и он прилег отдохнуть здесь же на скамье, сняв с пояса тяжелую связку ключей и положив ее на стол. Правда, пустую бутылку вина, он спрятал на всякий случай. «Вздремну полчасика», - решил епископ.
    Он сразу заснул и даже во сне ему снилось, что он ест мясо и запивает вином. Вот он кладет в рот мясо. Но что это? Почему такой противный вкус и мясо совсем не жуется? Епископ нехотя открыл глаза и увидел, что к его горлу приставлен нож и в рот ему запихивают грязную тряпку.
      - Что такое? В чем собственно дело? Это…, - сонный епископ невнятно бормотал с кляпом во рту, не понимая, что происходит.
       - Молчи и будешь жить. Понял? - незнакомец говорил тихим, хриплым голосом и от этого становилось еще страшней.
       Епископ быстро закивал головой и замычал, давая понять незнакомцу, что он на все готов, лишь бы ему не причиняли боль.
       Завязав за спиной у епископа руки, незнакомец взял ключи и вышел из комнаты, закрыв за собой на ключ дверь.
      По пути незнакомец закрыл трапезную на ключ вместе с членами комиссии и палачом. Долго искать несчастных не пришлось, пыточная была поблизости. Войдя в нее, незнакомец увидел Лючию, которая в ужасе прижалась к стене. Поблизости никого не было, пытки с пристрастием пока не начинали.
     - Я пришел за тобой, – Алан бросился к Лючии.
     - Ты меня снова спасаешь, ты мой ангел-хранитель.
     - Как ты? – Алан развязал веревку на руках Лючии.
     - Ты успел вовремя, со мной все в порядке. – Лючия обняла Алана. - Нам надо спешить. Скорее за Матильдой, может быть мы еще сможем ей помочь.
      Помочь Матильде уже никто не мог. В соседней пыточной на дыбе висела тщедушная старушка, всю свою жизнь старавшаяся помочь людям. Вот так ее отблагодарили эти самые люди, которые бегали к ней, когда кто-нибудь  из их близких хворал. Ее сердце  не выдержало пыток, но лицо  не было искажено болью. Казалось, она мирно спала, опустив голову. Слезы невольно потекли из глаз Лючии. Она не в силах была сдержать эмоции. Алан опустил веревку, развязал руки и бережно положил старуху на скамью.
      - Лючия, нам надо торопиться. Сюда могут прийти в любую минуту.- и беглецы устремились навстречу свободе.


XXXVII. Беглецы

      Эстель стояла на палубе шхуны и кусала себе губы, вглядываясь в горизонт, не появился ли ее отец.
      - Я больше не могу задерживать отправление судна. Уже полдень, ждать уже бесполезно, он может уже не придет, – капитан шхуны сильно нервничал, его планы могли полностью нарушиться.
       -  Ну еще чуть-чуть подождем, он обязательно придет, если он обещал, – значит он обязательно придет. – Эстель умоляла капитана еще подождать.
А про себя она твердила одно. - «У него все получится, он сможет».
       Солнце стояло в зените, капитан снова подошел к Эстель, сказав:
- Мадемуазель, я очень сожалею, но я больше ждать не могу, вы плывете или остаетесь? Возьмите Ваши деньги назад, но я и впрямь больше ждать не могу. Договоритесь с кем-нибудь другим. Он протянул деньги, – но Эстель не стала их брать и сложила руки, умоляюще глядя на капитана.
      И Бог услышал ее мольбы - она заметила на берегу знакомую фигуру.
- Вот они, я их вижу, капитан, через минуту можно отплывать.
       Отец бежал по направлению к кораблю  вместе со светловолосой девушкой. Вот девушка споткнулась и упала. Алан поднял ее на руки и продолжал бежать.
       Алан и Лючия поднялись на шхуну, и та отчалила, отплывая все дальше и дальше от берегов родной Франции. Вот уже и берег стал еле виден, а они стояли втроем, обнявшись, счастливые и взволнованные.
        - Куда мы плывем? – не сговариваясь девушки одновременно спросили Алана.
       - Путь наш лежит в Святые места, мы начнем там  новую жизнь и будем счастливы.


Г л а в а 14

XXXVIII. Снова в пути

      Водяная гладь гранитом лежала, куда ни посмотри. Солнце и безветренная погода расслабили путников. Лючия держала Алана за руку, как будто боялась расстаться, а Эстель наблюдала за стаями рыбок в воде и морскими черепахами.
     «Аврора» была французским торговым судном и плавала по Средиземному морю, перевозя торговые грузы. В этот раз ее путь лежал в Хайфу, портовый город Израиля. Шхуне предстояло обогнуть «итальянский сапог», остров Сардинию и, пройдя  мимо берегов Греции, островов Крит и Кипр,  причалить к Земле Обетованной.
       Две недели пути и наступит новая жизнь. Конечно, Алан понимал, что в новой стране не просто будет найти работу, жилье, но главное, что они все вместе. Алан не боялся работы, его ничто не могло сломить, он был сильным мужчиной тридцати шести лет. Годы каторги только закалили Алана, в нем не было ни грамма лишнего веса, мышцы тела и рук волнами перекатывались при каждом движении. Рядом с ним было так уютно.
      Шхуна шла привычным маршрутом и была уже в плавании десять дней, благополучно миновав материковую часть Италии, остров Сардинию, проплыв мимо греческих островов. Впереди виднелся остров Крит. 


XXXIX. Вынужденная остановка

     - Капитан,  корабль дал течь, – взволнованный помощник вбежал в каюту.
      Выбежав на палубу и оценив обстановку, капитан дал команду немедленно направиться к берегу острова Крит. До берега оставалось не больше двух морских миль. Вода быстро пребывала, шхуну начало кренить. Команда предпринимала попытки устранить течь, но тщетно. Приблизившись на максимально возможное расстояние, капитан распорядился бросить якорь и готовить шлюпки. Алан слышал разговоры снующих мимо матросов:
      - Остров захвачен турками, не попасть бы к ним в плен, - говорил один.
      - Да уж, тогда нам несдобровать. Мы же плывем не под турецким флагом, - отвечал другой.
      - Но мы же не военный корабль, а торговый.
      - Торговый, но французский.
      - Я слышал, что не весь остров захвачен и только  Сфакья свободна.  Надо найти местных жителей, чтобы они помогли с кораблем, – вступил в разговор третий матрос.
      Эстель и Лючия были рядом с Аланом и обе смотрели на него, вопрошая - Что с нами будет?
      - Все будет хорошо. Будем молиться и верить.
      - Я не хочу в плен, – Лючия начала терять самообладание, вспоминая все ужасы ее пленения.
      - Успокойся, милая. Успокойтесь мои родные, мы справимся и с этим. - Алан прижал ее одной рукой, а другой обнял Эстель.- А про себя подумалось «Только бы справиться».
      Через час благополучно вся команда и пассажиры корабля высадились на сушу. Немного провианта и минимум необходимых вещей также было взято с собой.
      - Надо подняться в горы, найти безопасное место, разбить лагерь и отрядить людей на поиски помощи, – распорядился капитан, он и на суше оставался главным.
      Высадившись на берег, отряд двинулся в горы. Шли по узким тропам, порой взбираясь по камням, вот уже порядка часа, прежде чем дошли до небольшой площадки, где можно было перевести дух.
     - Привал, здесь остановимся и отдохнем. Дальше идти, не зная куда, бессмысленно, – распорядился капитан.
     В путь на поиски помощи снарядили пятерых человек и стали ждать. Но ждать пришлось не долго. Вскоре послышался шум приближающихся шагов. Не успев отойти, отряд вернулся вместе с двумя местными жителями.
     - Меня зовут Гордион. У  нас мало времени, надо быстро уходить в горы. Если мы увидели ваш корабль, значит и турки видели, и начали уже вас искать. Поэтому здесь находиться опасно. Если успеем пройти через Араденское ущелье, дальше турки не сунутся. Это Сфакья, туда туркам не добраться, там и решим, как дальше поступить, – говоривший был молодым красавцем лет двадцати. Он был роста чуть выше среднего, хорошо сложен, темные волосы ниспадали на плечи, а цепкий взгляд не упускал ни одного движения собеседников. - Впереди узкий подвесной мост, - продолжал Гордион, - выстраиваемся по одному и идем цепочкой. Мост проходим по одному, двоих и более человек он может не выдержать. Я иду первым, затем женщины, замыкает колонну Яннис, и он показал на своего спутника. Все понятно? Двинулись.
     А тем временем начало смеркаться, солнце зашло за горизонт, но колонна уже подошла вплотную к мосту. Мост перекинулся через глубокое ущелье, дна которого не было видно.
     - Пошли. За мной по одному, я вас буду встречать на том конце моста. Вниз не смотреть, двигайтесь, держась руками за боковые веревки. - Гордион двинулся на мост, не мешкая. Он быстро прошел мост, который состоял из неширокого деревянного настила, а по бокам были натянуты страховочные канаты. Мост весь ходил ходуном и, казалось, что он и одного человека не выдержит. Но делать было нечего. Пока Гордион переходил мост, вся группа уже собралась около моста в ожидании своей очереди.
     Следующая двинулась Эстель, но  она не успела пройти и половину пути, как сзади послышался шум приближающейся опасности, бежать было некуда, да и защищаться нечем, всего лишь несколько мушкетов и ножей. Вооруженные турецкие солдаты уже были близко. Началась паника, несколько нервных матросов оттолкнули Лючию и Алана от входа, и ринулись на мост, сдержать их было невозможно. А тем временем Эстель преодолела половину пути, дойти до конца она не успевала. Мост затрещал, и стропы начали лопаться и, наконец, мост рухнул.
      - Эстель, беги, – раздался душераздирающий крик Алана. Алан видел, как мост вместе с его дочерью рассыпался на отдельные составляющие. В этой ситуации он ничем не мог помочь своей дочери. Люди горохом сыпались со скалы и моста, кто-то ненадолго смог удержаться на мосту, а потом падал в ущелье. Что происходило на другой стороне, уже не было видно, но было понятно, что выжить никому не удастся.  Сердце Алана разрывалось на части, он схватил Лючию за руку и бросился по тропинке в сторону, путь ему преградил вооруженный турецкий солдат, который почему-то не стрелял. Алан, не особенно понимая, что делает, левой рукой взял его за горло и  вырвал кадык, бросившись с Лючией бежать в темноту. За спиной раздавались крики и выстрелы.



 
XL. Тропой беззаветной любви

     Они бежали вдоль скалы по узкой тропинке, Лючия спотыкалась и падала, сбив в кровь колени и порвав платье. Алан помогал ей подняться, и они снова бежали. Тропинка уходила вправо вокруг скалы, вверх и вправо, и снова вверх и вправо.  Подъем вдруг закончился, дальше бежать было некуда - перед Аланом и Лючией открылась небольшая площадка, а впереди зияла пропасть.
     «Вот и все. - подумал Алан. - Что же происходит? Из огня да в полымя. Не одно так другое. Опять в неволю или на смерть?» Вскоре показались и преследователи, это были турецкие солдаты, следовавшие по пятам. Загнав  беглецов в ловушку, они заржали как жеребцы, что-то громко крича и потрясая ружьями.   
       - Алан, жить в плену я больше не буду, я не вынесу надругательств. Я хочу, чтоб ты знал, я была счастлива каждую минуту, проведенную с тобой. Я люблю тебя… Прощай.
      - Не говори «прощай», я ведь обещал тебе однажды, что мы всегда будем вместе и никогда не расстанемся. Я люблю тебя. – Алан взял Лючию за руку, они посмотрели друг другу в глаза и, не произнося больше ни слова, шагнули  в бездну - туда, где их ждала вечная любовь...

Глава 15

XLI. Гордион и чудесное воскрешение

    Гордион видел, как крепление моста с другой стороны порвалось, и мост рухнул в ущелье, ударился о скалу и повис, сбрасывая тщетно цепляющихся за него людей. Были слышны страшные крики падающих в пропасть. Началась стрельба. Оставшихся на другой стороне людей с корабля турки успели догнать и спастись было практически невозможно. Стало уже совсем темно, и Гордион не мог увидеть, спасся ли кто-нибудь на мосту. Но с его стороны крепление моста держалось.
      - Эй, на мосту, есть кто живой? - Но в ответ  - тишина. «Надо дождаться утра, пока рассветет, – думал Гордион,  - но человек столько не сможет продержаться. Та девушка, которая пошла сразу за мной, ведь она уже миновала половину пути или больше, может она смогла зацепиться, и сейчас ей нужна помощь?»
     Чуть забрезжил рассвет и Гордион предпринял раскованную попытку.      Привязав веревку к дереву, а другой ее конец обвязав вокруг пояса, он начал спускаться вниз по веревочной лестнице. Он решил спуститься вниз, сколько хватит длины веревки. И Гордион был прав, спустившись метров на двадуцать вниз он увидел девушку, которая висела вниз головой на  мосту, ее ноги запутались в веревках, только поэтому она не упала в пропасть. Она не подава признаков жизни, видимо от удара о скалу она потеряла сознание, если вообще осталась жива. Держась одной рукой за веревку, другой он обхватил девушку и приподнял ее. Она была жива - девушка застонала, придя в себя, но, не понимая, где она.
       - Скажите, где болит, как руки и ноги, целы? - Гордион пытался понять, как действовать дальше.
       - Да, целы, только очень болит голова. – девушка схватилась за голову.
        - Вы должны собраться с силами, иначе один я вас не подниму, держитесь за меня, я завяжу на вас веревку, а затем высвобожу ваши ноги.
     Гордион закрепил веревку вокруг пояса Эстель, отрезал ножом запутавшиеся вокруг ее ног веревки,  и они начали подъем. Эстель старалась как могла, но сил у нее было не много и поэтому Гордион практически тащил ее на себе. Вконец измотавшись, он все-таки смог подняться наверх, они оба упали навзничь, не в силах двинуться дальше.
     Отдохнув и придя в себя, Гордион осмотрел Эстель. Ей становилось все хуже, голова была разбита и вся в крови. Надо было срочно обработать рану, но у него ничего под рукой не было. Самостоятельно Эстель передвигаться не могла. Гордиону пришлось и дальше нести ее на руках, путь пролегал по горным тропам и был очень сложным, но часа через два с остановками на передышку Гордион пришел на место.

XLII. Актеон и Фесея

       Гордион отнес Эстель в дом к Актеону и его супруге Фесеи, знахарке, которая занималась врачеванием.
       На стук дверь открыла Фесея. - Кто это несчастное дитя? Что с ней? – женщина засуетилась.
      - Эта девушка с затонувшего корабля, за ними гнались турки. Мост через ущелье рухнул, когда она его переходила. Она ударилась сильно головой.
       - Бедная девочка. - Фесея с жалостью посмотрела на Эстель. - Скорее в дом на кровать.
      Но травмы оказались не страшными. К счастью, переломов не было, и  на следующее утро Эстель пришла в себя.
       - Актеон, иди скорей сюда. Она пришла в себя, ей надо дать попить. - Фесея вся сияла от радости, она молилась всю ночь напролет, чтобы эта девушка поправилась.
      - Ну, ты как дочка? - спросила Фесея.
      - Голова очень болит, - слабым голосом ответила Эстель. - а я где?
      - А ты помнишь кораблекрушение, ваше бегство от турок, мост, который рухнул.
      - Да.
      - Гордион тебя спас. Это молодой человек, который пришел за вами. Ты не обидишься, если мы с мужем будем называть тебя дочкой?
     - Нет. Не обижусь. А что с моим отцом?
     - Мы ищем всех, кто мог остаться в живых.
     - Я молю бога, чтобы он остался живым.
     - Мы будем также молиться. Ты отдыхай, набирайся сил, здесь тебе никто не причинит зла. - Актеон присел на кровать и взял руку Эстель в свои. - Скажи нам, откуда ты? Ты ведь не здешняя, а говоришь почти без акцента.
     - Я родилась во Франции, а греческий я учила в школе.
     - Ну отдыхай и набирайся сил. - Фесея и Актеон вышли из комнаты, не мучая больше Эстель расспросами.
      Актеон и его жена Фесея были уже людьми в возрасте. Потеряв несколько лет назад свою дочь, которая умерла от лихорадки, они ушли в себя, их никто не видел улыбающимися, и они потихоньку доживали свой век, особенно ничему не радуясь. Актеон когда-то был славным воином, которому трудно было найти равного в бою, но последнее время сильно сдал, хотя все еще был крепок. Фесея всю свою жизнь занималась врачеванием и помогла многим своим сельчанам. Их все уважали и любили. Тот вечер, когда Гордион появился на пороге их дома на руках с девушкой, находившейся без сознания с разбитой головой, переменил всю их жизнь. Они будто бы заново родились и полностью посвятили себя заботе о несчастной девушке, которая напоминала им их дочь.
      Через несколько дней Эстель почти полностью восстановилась, правда голова немного побаливала. Как-то к обеду, когда Эстель помогала Фесеи накрывать на стол, в дом вошел Гордион, он был мрачен.
      - Эстель, будь мужественной, твой отец погиб. Мне донесли люди из турецкого лагеря. Он был с девушкой, они убегали по скалам и когда уже некуда было бежать, прыгнули со скалы, чтобы не сдаваться в плен.
       На Эстель больно было смотреть, ноги у нее подкосились, она произнесла только «За что?» и упала в обморок.
       Шли дни, Актеон и Фесея разделяли с Эстель ее горе как могли.
       Актеон и Фесея очень полюбили Эстель, и в ней души не чаяли,  Эстель же платила им также добром, всегда готова была помочь. Она умела все: шить, вязать, готовить. Часто убиралась по дому, не разрешая Фесеи утруждать себя. Она просила Гордиона найти тело отца, чтобы придать его земле и тот обещал сделать это.


XLIII. Озеро надежды

     Гордион и Эстель много времени проводили вместе, было видно, что молодые люди неравнодушны друг к другу. Они  подолгу гуляли в горах, говорили обо всем: о звездах, о море, о жизни, о любви и дружбе. Гордион рассказывал Эстель о Крите, о Сфакьи, о борьбе за свободу их Родины. Эстель в свою очередь рассказывала о своей Родине, о трудной жизни, об отце, которого недавно обрела и вновь навсегда потеряла.  Они часто приходили гулять к озеру, которое называлось озером Надежды. Сюда приходили молодые и старые, счастливые и несчастные. По одному или парами, и каждый, глядя на воды озера, просил о своем, сокровенном. Люди верили, что их мечты, надежды на лучшее будущее непременно сбудутся.
       Гордион и Эстель сидели на берегу озера, спустив в воду босые ноги. Ночь была лунной и безветренной.
       - Как я хочу вернуть свое детство. – Эстель повернула лицо к Гордиону и  положила свою голову к нему на плечо. - Когда были живы мама и папа, у нас всё было хорошо. Папа был высокий и  сильный, а мама добрая и красивая. Они так любили друг друга. Я бы отдала всё за то, чтобы вернуть это время.
       - Не расстраивайся, моя милая, ты не одна. Я люблю тебя очень сильно, а в лице Актеона и Фесеи ты обрела своих новых родителей.
       - Я тебя тоже очень люблю. А Актеон и Фесея действительно очень добры ко мне.
      - В Сфакье ты обрела свой второй дом. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Ты согласна?
       - Конечно, согласна.
       - Мы будем счастливы, я обещаю тебе, любимая.
       - Гордион, я тебя очень люблю. Чтобы со мной было, если бы не ты?
      - Нет, ты не правильно говоришь, чтобы было со мной, если бы не ты?
     Слов не хватало, чтобы выразить нахлынувшие на них чувства и молодые люди просто сидели, молча, глядя на отражение Луны в воде.


Г л а в а 16

XLIV. Абдаллах Ибн аль-Саид Мухаммед Мусаил

      Прыгнув со скалы, Алан и Лючия были в полной уверенности, что они прыгают в бездну и мысленно простились с жизнью. Но скала оказалась крутым берегом моря и возвышалась на сто пятьдесят футов над морем. Ударившись сильно о воду, но, тем не менее, не потеряв сознания, они оба поняли, что живы.
      Выбравшись на берег, Алан и Лючия спрятались в скалах и перевели дыхание.
     - Что нам делать дальше, Алан? Нас поймают.
     - Все будет хорошо, мы сейчас отдохнем, придем в себя и что-нибудь придумаем. Главное, что мы остались живы. Это судьба.
      - Правда? - Лючия с надеждой смотрела на Алана, хотя в душе понимала, что тут мало что можно придумать. Они находились в плачевном положении. Здесь им никто не мог помочь. Турецкий плен ничем не лучше плена марокканского. Но Лючия была рядом с любимым человеком, который ее уже один раз спас, он спасет ее и на этот раз. А как? - она не хотела знать, а просто верила. Постепенно Алан и Лючия пришли в себя, одежда высохла, их никто не искал. Преследователи, видимо, решили, что, упав с такой высоты, они должны были разбиться насмерть. Дождавшись рассвета, Алан и Лючия двинулись вдоль побережья, не зная, куда и зачем они идут. Прошло уже не менее двух часов, береговая линия продолжала круто поворачивать и вскоре вывела к портовой зоне.   В море на приколе стояли два торговых судна с турецкими флагами, с которых на мелких суденышках доставляли товар на берег.  Разгрузивший товар раскладывали на прилавки, где шла бойкая торговля.  Алан и Лючия смешались с толпой, где можно было встретить представителей разных национальностей.
       Алан решил узнать, откуда прибыли корабли и куда они направляются. Он заметил, как чуть поодаль от торговой суеты  ближе к воде сидел на камнях одинокий человек. На нем был длинный черный халат, на голове был  черный тюрбан, седая борода говорила о том, что это был пожилой человек, правда глаза существовали отдельно от тела и довольно живо наблюдали за происходящим.
       - Извините меня великодушно, - Алан обратился к незнакомцу, - не подскажите, а откуда прибыли торговые суда и куда держат путь?
       - Они прибыли из Константинополя, а потом направятся в Хайфу. – равнодушно ответил незнакомец.
      - А вы это точно знаете?
      - Безусловно. На одном из кораблей поплыву я. Сегодня  товар распродадут, и вечером корабль отправится в путь.
     - Благодарю вас. Нам бы очень надо попасть в Хайфу. Может быть у вас есть какая-нибудь работа для нас? Мы бы отработали. – Алан решил проявить настойчивость.
     - Ничем не могу помочь, я очень занят. – незнакомец дал понять, что разговор окончен.
      Алан еще раз посмотрел на незнакомца, пытаясь понять, чем же это он так занят. Поймав его взгляд, незнакомец произнес:
      - Я думаю.
      - Извините еще раз. - Алан и Лючия отошли от незнакомца.
      Все свои сбережения они потратили, заплатив  капитану корабля «Аврора». Походив по порту, Алан все-таки нашел небольшую работенку, и помог разгрузить какие-то ящики.  На проезд до Хайфы этой мелочи не хватило, зато они с Лючией смогли купить немного еды и подкрепиться. Они сели на камни и стали уплетать мягкие хлебные лепешки.
     «Что-то надо было придумать, чтобы попасть на борт корабля. Заработать на дорогу не получается, а оставаться после отплытия кораблей здесь на берегу было крайне опасно. Но как это осуществить, пока непонятно. Добраться вплавь до кораблей, забраться по канату и спрятаться до отплытия? Если бы он был один, но Лючия не сможет этого сделать». - Решение так и не приходило на ум. Алан и Лючия продолжали сидеть на камнях у причала. Они наблюдали, как торговцы сворачивали остатки своих товаров, и грузили в шлюпки. Вечерело, ночь наступала быстро. Пассажиры потихоньку потянулись к причалу. Алан увидел как незнакомец, с которым он утром разговаривал, также направился к шлюпкам, за ним шли двое, они ускорили шаг, поравнялись с незнакомцем, и один из них взял старика за плечо и развернул его.
       - Стой. У тебя кое-что есть, отдай нам это добровольно.
       - Кто вы? Я вас не знаю,- ответил незнакомец, - у меня ничего нет с собой.
       - Где ты это хранишь? На судне?
       - Я не понимаю, о чем вы?
       -  Ты прекрасно все понимаешь, о чем мы говорим. Не заставляй нас применять силу, - в этот момент второй человек схватил руку старика.
      Алан понял, что незнакомцу сейчас не поздоровится, он инстинктивно бросился на помощь, подбежал и оттолкнул вначале одного, а затем и второго нападавшего. Завязалась драка. Натренированное многолетним ежедневным физическим трудом тело работало без устали, удары сыпались с двух рук. Только лишь кто-то из нападавших оказывался в досягаемости - он тут же получал удар. Прошло не более трех минут, как двое нападавших с разбитыми лицами и выбитыми зубами ретировались.
      - Неплохо, неплохо, - незнакомец спокойно наблюдал за дракой, - я благодарю вас за помощь. Скажите, зачем Вам заступаться за незнакомца или Вы по-прежнему рассчитываете, что я помогу Вам и возьму с собой на борт корабля?
       - Я бы и так Вам помог, я не жду от Вас никаких благодарностей, я сделал бы то же самое для любого, кто попал бы в подобную ситуацию.  – Алан говорил искренне и незнакомец ему поверил.
      - Верю, очень благородно. Хотя не понимаю, почему чужой человек помогает другому, подвергая себя риску. Тем более, что с Вами молодая особа. А если бы с Вами что-нибудь случилось? Что тогда будет с ней? Вы об этом не думали?
       - Не было времени думать.
       - Понятно. Так куда вы направляетесь?
       - В Хайфу.
       - Ладно. Я помогу вам, но у меня условие, прежде вы расскажите о себе и о вашей спутнице.  До отплытия у нас есть немного времени.
     Алан рассказал все без утайки о себе и о Лючии. Да и весь рассказ не занял и десяти минут. Как раз в это время закончилась погрузка товара и лодки пришли за пассажирами.
      Да…, история, - незнакомец сочувственно смотрел на них, периодически поглаживая седую бороду. – ну,  все, пора. Как и обещал, я помогу вам добраться до Хайфы. У  меня на корабле отдельная каюта, прошу из каюты никуда не выходить, плыть нам не долго, на корабле вас искать никто не будет и тем не менее.  - незнакомец в сопровождении Алана и Лючии поднялся на борт корабля.
     Помощник капитана и два матроса стояли на корабле возле трапа и внимательно пропускали пассажиров на борт. Незнакомец, проходя мимо них, промолвил: - Эти двое - мои люди. Я оплачу за них отдельно.




XLV. Полнолуние

     Каюта незнакомца была достаточно просторна, чтобы в ней разместились несколько человек, в углу за ширмой стояла кровать, а слева - два дивана перпендикулярно друг к другу и кресло.
     - Располагайтесь, отдыхайте. Не хотите ли перекусить?
     - Спасибо вам большое,  мы не голодны. Простите, как к вам обращаться?
     - Зачем вам мое имя, через несколько дней мы с вами расстанемся навсегда. Каждый пойдет своей  дорогой.
     - Как скажите. Мы не будем Вам надоедать. Простите. - Алан не стал больше докучать незнакомцу.
       Алан и Лючия прилегли на диваны и быстро заснули. Незнакомец сел на стул  и стал смотреть в окно. Луна вышла на небосклон, и ее свет проник в каюту. Но в самое полнолуние  размышления незнакомца были нарушены, он повернул голову и увидел, как Лючия встала с дивана, и направилась к окну, глаза ее были закрыты, но движения уверены, она  прошла мимо незнакомца и остановилась. Незнакомец разбудил Алана и прошептал:
      - Она что - лунатик? Это случается только при полной луне.
     - Я не замечал. - Алан хотел разбудить Лючию, но незнакомец показал пальцем, чтобы тот молчал.
     Лючия стояла около окна лицом в направлении  Луны. Было такое ощущение, что она что-то видела, хотя глаза не открывала.
    - Что ты видишь? – спросил незнакомец тихим голосом.
Ответ последовал неожиданный и без задержки.
     - Я вижу комнату всю в свечах, кажется это подземелье. Вижу двух человек.
    - Что они делают? – незнакомец уставился на Лючию с неподдельным интересом.
    - Они делают химические опыты.
    - Как их зовут? – из равнодушного незнакомец стал весь внимание.
    - Одного из них зовут Абдаллах Ибн аль-Саид Мухаммед Мусаил, а второго - Алан.
     - Кто такой Абдаллах Ибн аль-Саид Мухаммед Мусаил? – Алан не выдержал и вставил свой вопрос.
     - Это алхимик, он много лет пытается найти камень...Нет, не камень, а формулу, чтобы отлить такой камень. – Личия ответила моментально.
    - Но он уже нашел эту формулу, он везет ее с собой, – незнакомец продолжил беседу.


    - Нет, то, что он везет из Европы – это обман. Зайлер   – обманщик. – Личия говорила уверенным голосом.
     - Не смей врать. Я это видел своими глазами! – незнакомец воскликнул в ярости.
     - Я говорю то, что есть, – спокойный тон Лючии не менялся.
     - Это она о чем? Какой камень, кто такой Зайлер. В чем дело? - Алан спросил незнакомца. - Ее надо разбудить, она не в себе.
     - Молчи. - незнакомец обратился к Лючии. - Кто тебе об этом сказал?
      - Мне говорит голос.
      - Это чей голос?
      - Не знаю.
      - Что он еще говорит?
      - Надо правильно написать формулу и тогда все получится.
      - Спроси у голоса, какая формула? – незнакомец выпучил глаза и приблизился к Лючии.
      - Хватит, – Алан стал беспокоиться, как бы такой допрос не повредил психике Лючии.
      - Подожди, пусть говорит. А ты можешь спросить у голоса формулу?
      - Могу?
      - Что он тебе отвечает?
      - Он говорит, что еще не пришло время. Но ты найдешь эту формулу. А начинать надо с магического квадрата.
     - Число? Спроси, умоляю… спроси какое должно быть число?
      В это время Алан заметил, что Лючию начало трясти мелкой дрожью.
     - Это надо прекратить, у Лючии выступила испарина на лбу, ее трясет. – Алан приблизился к Лючии и хотел взять ее за руку.
      - Постой, пусть назовет число, просто назови число. - Глаза незнакомца горели как у зверя. - Я хочу услышать число. Незнакомец сжал руку Алана, не давая ему подойти к Лючии, и тот почувствовал в его хватке могучую, совсем не старческую силу, что не соответствовало внешнему облику старика.
       - 216.
       - Я так и знал, – воскликнул старец, - я же догадывался, что это число 216. - Скажи мне все числа квадрата. Говори … – хрипел старик.
      - Хватит, – вмешался Алан, глядя на Лючию, которая вся тряслась. Она уже ничего не могла сказать. По лбу медленно стекали струйки пота. Алан взял Лючию на руки и отнес на диван. Лючия успокоилась и закрыла глаза, продолжая спать.
     Вернувшись к незнакомцу, Алан спросил его. - Что это было? Ты кто? Что за камень? Кто этот Абдаллах Ибн аль-Саид Мухаммед Мусаил? Ты мне сейчас же все расскажешь. – Алан схватил незнакомца за грудки. Но тот, непринужденным движением сбил его руки.
     - Успокойся. Сядь. Абдаллах Ибн аль-Саид Мухаммед Мусаил - это мое полное имя. А ваша спутница – медиум, проводник, она общается с высшими силами, которым ведомы такие законы, которые не познаны на земле. Она может нам передавать информацию только, когда она находится в трансе. А в транс она входит только при полнолунии.
     - А кто такой Зайлер?
     - Это алхимик, я был в Европе и был свидетелем его опытов. Мне удалось завладеть золотой монетой, которую Зайлер сделал во время своих опытов. Он нашел формулу и  делает это уже четверть века.  Затем я прибыл по торговым делам  в Константинополь, а теперь морем собираюсь вернуться в Хайфу и затем домой в Иерусалим.  А теперь я тебе вот что скажу. То, что тебе сейчас невольно стало известно, является великой тайной. Ты должен  или поклясться служить мне до смерти, сохранив эту тайну, или умереть.
     - Я не боюсь смерти, я недавно заново обрел дочь, ради которой жил и снова ее потерял. Нам некуда идти, у нас нет крова над головой, я могу работать на тебя, если то, чем ты занят, имеет благородные цели.
     - О, да! Поверь, цели исключительно благородные, но занятие очень опасное.
     - Будь по-твоему, клянусь.
     - Чтобы тебе не показалось, что клятва – это просто слова, поклянись жизнью своей спутницы.
      Алан посмотрел на незнакомца, собираясь что-то возразить.
     - Иначе ты и твоя спутница умрете сейчас же на месте, и пусть тебя не вводит в заблуждение моя седая борода, я ловок как пантера и силен как лев. - При этом старик взял со стола металлический поднос и без особого труда свернул его в трубку.
       Немного поколебавшись, Алан произнес еще раз слово  «клянусь» и обратился к незнакомцу:
      - Я говорю это не потому, что я боюсь тебя, а потому, что не знаю, как мне быть дальше, где и как жить. А с тобой, хоть и опасная, но определенность.  Скажи, почему ты не дал сам отпор тем двоим на пристани?
      - На все есть свои причины, я веду себя сообразно обстоятельствам, извлекая максимальную прибыль. Конечно, я без труда справился бы с нападавшими, но я хотел узнать, кто их послал, и тут вмешался ты, и помог им уйти. Ложись, и отдыхай. Ты все узнаешь в свое время и помни о своей клятве.
      Утром Алан ничего не сказал Лючии о том, что произошло ночью, но Лючия чувствовала, что его что-то беспокоит и он с некой опаской относится к старику, который их взял с собой.


XLVI. Хайфа

         Лючия больше не вставала ночью, а старик не заводил об этом разговор. Он рассказал, что является торговцем, часто ездит в Европу: Марсель, Антверпен, Александрию и Константинополь. Торговля тканями, коврами, ремесленными изделиями и прочим товаром приносит ему неплохую прибыль. На эти деньги он живет и помогает местным храмам и бедноте. У него работает несколько помощников, но для Алана и Лючии также найдется работа. Он предоставит им жилье, Алан будет его помощником в торговом деле, а Лючия поможет по хозяйству.
      Когда Алан и Лючия остались вдвоем, то Лючия с восторгом обратилась к Алану:
     - Надо же, какой добрый человек. Нам очень повезло, он взял нас на  корабль, спас от неминуемой смерти на острове, обещал кров и работу. Что нам еще надо, Алан?
      - Лючия, ты очень молода и неопытна. Я согласен с тем, что он нам очень помог, но мы еще мало знаем этого человека, он может преследовать свои корыстные цели, не будь так доверчива.
      - И потом мы ведь вместе. А большего я и не желаю. Я тебя очень люблю.
      - Я тебя тоже очень люблю, дорогая. – Алан обнял Лючию.
      На рассвете третьего дня пути корабль благополучно прибыл в порт Хайфу. В порту старика ждали две пустые подводы, после разгрузки товаров, путники тронулись  в путь до Иерусалима. Большую часть пути дорога была однообразной: справа море, а слева песчаная пустыня. Вот они повернули налево, на пути стали встречаться небольшие селения, а к вечеру путники въехали в город Иерусалим.
    Только глубокой ночью они прибыли на место. Дом   Абдаллаха был довольно скромным: небольшая одноэтажная постройка, к которой шел длинный зигзагообразный лабиринт узких улочек.  Дорогу второй раз сюда найти было трудно. Перед домом раскинулся небольшой двор с апельсиновыми деревьями, где располагалась печь, в доме было всего три комнаты, одну из них старик предложил Алану и Лючии.


XLVII. Элексир жизни

      Так началась новая для Алана и Лючии жизнь, казалось, ничем не привлекательная, даже скучная. Днем старик ездил с Аланом договариваться о покупке различных товаров, Лючия убиралась в доме и готовила еду. А по вечерам старик куда-то уходил один. 
      И вот однажды, почти через месяц после пребывания в Иерусалиме, старик пригласил Алана в свою комнату и завел разговор, которого они  оба  ждали.
      - Алан, я должен тебе кое-что показать, ты сейчас узнаешь тайну, которую никому не должен рассказывать, это смысл всей моей жизни. Я говорю это тебе только потому, что ты и Лючия могут помочь мне в ее раскрытии. И я думаю, что благодаря ей и тебе мы сможем ее разгадать.  Ты уже один раз поклялся, и я доверяю тебе. Я узнал вас немного, и у меня сложилось положительное впечатление.
    - Но как мы можем помочь? Мы только месяц назад познакомились, и я до сих пор не знаю ничего про эту тайну. Там на корабле была какая-то странная ночь, и Лючия, которая меня очень испугала, отвечая на твои странные вопросы.
      - Вот именно. Завтра наступает полнолуние, может случиться так, что с помощью Лючии я смогу раскрыть секрет.
     - Умоляю, скажи мне, какой секрет? Я ничего не понимаю.
     Абдаллах закрыл на засов дверь своей комнаты, отодвинул кровать, на которой спал, снял ковер и Алан увидел, что там скрывалась дверь в подпол.
     - Следуй за мной. -  Абдаллах поднял крышку и полез вниз, освещая путь керосиновой лампой. Лестница вела в небольшое помещение. Посередине стоял стол,  в одном углу - кровать,  в другом – шкаф. Старик подошел к шкафу и отодвинул его. За шкафом оказалась каменная кладка, он повернул один из камней, и часть стены пришло в движение, образуя узкий проем. Абдаллах, а за ним Алан вошли в помещение. Здесь была настоящая лаборатория алхимика: столы уставлены различными приборами и инструментами: сосуды, мензурки с кривыми выпусками, капельница, пипетка, кривой слив, закрытый омыватель, фильтры, просеиватель, сборник, сжигатель с большим горлом для выхлопа, сито, форматор с малым сливом и много всего другого. В плоских формах на столах лежали различного цвета порошки.
    За столом на стене висела таблица с пояснениями обозначенных символов.
               

     - Всю свою жизнь я посвятил поиску философского камня. – чувствовалось, что Абдаллах был взволнован. - Мой отец передал мне свое знание, а ему его отец. Вот уже пять поколений нашего рода занимается поиском вещества, превращающего обычный металл в золото.
     - Вы ищите богатство? Хотите иметь много золота? – Алан разочарованно посмотрел на Абдаллаха.
      - Нет, сын мой. Ты не понял. Это часть силы философского камня, на самом деле это катализатор жизни, это концентрированная квинтэссенция жизненной энергии. Малая часть этой энергии может превратить неживой предмет в живой.
     - Разве это возможно?
     - Возможно, сын мой. А почему ты сомневаешься? Подумай, как растет любое растение, брось зерно и оно увеличится в тысячу раз, сотни тысяч раз. Казалось бы, как это возможно? Ведь зерно выглядит мертвым. Что из него может вырасти? Но если это сделать вовремя и должным образом за ним ухаживать, то оно станет живым, вырастет целое дерево. А на его стебле будет много таких же зерен. Почему такое возможно? Зерно ведь было мертвое, что дало ему столько сил? Вода в виде дождя, которая его поливала? Но встань под дождь и ты не вырастешь как зерно. Дело не в дожде, или вернее не только в дожде, нужна энергия. Вот, ты откуда появился или я? Скажешь, нас родила женщина? А первый человек? Его создал бог? Из чего?
     - Вы хотите подменить …?
    - Тсс. Не надо произносить это имя всуе. Накопленный опыт говорит о том, что «философский камень» превращает в золото расплавленный свинец и ртуть. В процессе превращения некоторое количество портится, а то, что получается на выходе  и есть золото.  «Философский камень» дарует исцеление и очищение, и превращает любой метал в  «здоровый» метал - золото. Но, главное, это духовная составляющая «философского камня». Посмотри на золото, как оно блестит, как освещает все вокруг, дотронься до него и почувствуй его силу, холодную силу. Но чтобы металл стал таким, нужен элексир.  Когда я встретил тебя на корабле, я возвращался из Европы, там есть придворный алхимик Зайлер. Я сам был свидетелем как он с помощью тайного красного порошка, превращал цинк в золото, который использовали для чеканки золотых дукатов.  Вот он, этот золотой, я привез одну монету и теперь смогу разгадать секрет.- Абдаллах протянул Алан золотую монету. - Зайлер металлической палкой помешивал кипящую ртуть и бросал угли в тигель. На моих глазах ртуть превратилась в золото. Абдаллах говорил с таким воодушевлением и так проникновенно, что Алан слушал его, открыв рот.  - Процесс получения золота схож с процессом сотворения Мира. «Философский камень»  соответствует Вселенной и первочеловеку.
      - Но тогда на корабле Лючия сказала, что Зайлер - мошенник.
       - Это ввергло меня в замешательство. Я теперь засомневался. К тому же сам золотой, не говорит нам  о том, что раньше он был оловом или цинком. Нужно время, чтобы все это проверить. Многочисленные опыты, бесконечные эксперименты. Мы должны попробовать узнать у Лючии все числа  магического квадрата, тогда мы можем получить формулу философского камня.
      - Но ей было тогда так плохо. – Алан вспомнил ту ужасную ночь, когда Лючия ходила ночью во сне.
      - Я знаю, Алан, но это не для меня, а для всего человечества. – успокаивал его Абдаллах.
      - Но у Лючии одна жизнь, что ей до всего человечества, если она не выйдет из транса и умрет. – Алан слабо сопротивлялся.
       - Не умрет, - отрезал Абдаллах, - она молодая сильная женщина. Мы рядом. Завтра, в полнолуние мы должны попробовать найти все числа квадрата. Если этого не произойдет, мы будем ждать следующего полнолуния. Лючия должна нам помочь. Не противься, Алан. Уверяю тебя, с ней ничего не будет. Но, заклинаю тебя, ради ее же спокойствия, не рассказывай ей ничего.
      - Пусть будет так, - согласился Алан.
 

Г л а в а 17

XLVIII. Сфакья

      В силу своей труднодоступности Сфакья во все времена оставалась независимой от многочисленных захватчиков острова Крит. Подчинить себе народ Сфакьи не удавалось никому, ни во времена венецианского правления, ни во времена могущественной Османской империи. Более того, из Сфакьи периодически начинались восстания по освобождению всего острова, которые, правда, заканчивались безуспешно. В деревне Анополи, что в 15 километрах от Араденского ущелья, формировались основные освободительные отряды, которые нападали на захватчиков. Свободными оставались и близлежайшие селения: Хора Сфакион, Арадена, Агиос Иоанис, Ливаниана и ряд других. С моря попасть в селения можно было через порт, где располагалась деревня Финикас.
      Природный ландшафт и горы сводили на нет численное превосходство противника. Тяжелые орудия  в горы поднять не представлялось возможным, равнинных мест здесь не было, а если и были, то небольшие. В скалистой местности с потайными входами и выходами в пещеры, местные жители всегда выходили победителями, даже один против десятерых здесь был воином.
      Высокогорный район Сфакья начинался в предгорьях Лефка Ори , где растут кипарисы и густые леса, которые в зимний период полностью покрываются снегом.
     Попасть в Сфакью можно только через узкий проход возле селения Аскифу. Труднодоступность региона делала Сфакью настоящей природной крепостью.
      Несмотря на это, турецкие захватчики, не переставали предпринимать попыток разбить формирования местных воинов, перебить все мужское население, женщин увезти в рабство, забрать детей, и  из мальчиков вырастить янычар.
      В этот день была предпринята очередная попытка сломить сопротивление непокорных сфакиотов.
      Рано утром на рассвете в дом, где жил Гордион, постучали. Дверь открыл его отец Дарий и услышал только одно слово – «Турки». - Говорить больше ничего не надо было. Это слово означало, что надо быстро одеваться, брать оружие и идти защищать свою свободу. Мужское население Сфакьи так жило уже давно, каждый мужчина был воином и готов был вступить в бой за свободу в любое время суток. Дарий разбудил сына, они взяли оружие и двинулись, как и все остальные, навстречу врагу. Гордион, проходя мимо дома, где жила Эстель, зашел к ней, чтобы попрощаться. Объяснять ничего не надо было.
     - Только вернись, - прошептала Эстель.
     - Обещаю, - ответил Гордион.


XLIX. Араденское ущелье

   Начинало светать. Пятнадцатитысячная турецкая пехота подходила к Араденскому ущелью немало не заботясь о секретности, учитывая превосходство в живой силе. Но при этом не производя и лишнего шума. Их задачей было пройти оборонительные рубежи сфакиотов, войти в селения, разрушив дома, и взять в плен уцелевших. Сфакья было последним местом, которое не могла подчинить себе могучая Османская империя. Жалкий клочок горной земли никак не давался в руки захватчикам.
     Чтобы войти в селения, туркам надо было пройти Араденское ущелье и подняться в горы. На это могло уйти несколько часов. Пройти незаметно невозможно. Так было и на этот раз, три тысячи воинов - сфакиотов уже были наготове сразиться насмерть с захватчиками.  Пятикратный перевес противника в живой силе их абсолютно не смущал. 
       Гордион вместе с другими воинами занял позицию в горах в самом начале Араденского ущелья. Только рассвело, и стало видно, как внизу в ущелье входила передовая часть турецкой армии. До них оставалось метров триста. Надо выжидать и подпустить их как можно ближе, чтобы стрелять наверняка – патронов было мало. Скоро турки подошли совсем близко и оказались прямо внизу. И  тут началось. Справа и слева, сверху и сбоку полетели пули и камни. Значительно превосходящая в численности турецкая пехота вынуждена была вытянуться в длинную шеренгу вдоль узкого прохода в ущелье, медленно продвигаясь вперед, оставляя раненых и мертвых там, где их застала пуля или камень. Помочь раненым было некогда. Задние ряды турок шли по трупам своих соотечественников. А самые первые ряды уже вступили в рукопашную с сфакиотами, которые ждали их на выходе из ущелья. 
       После нескольких часов стрельбы, Гордион, как и другие воины, спустились вниз и присоединились  к защитникам, сражавшимся врукопашную с турецкими солдатами.
      Несмотря на ожесточенное сопротивление сфакиотов, турецкая пехота понемногу стала продвигаться вперед, тесня ряды защитников, поскольку к середине дня с моря им подоспело подкрепление.   Битва продолжалась с раннего утра, и вот уже наступал вечер. Гордион сражался, не обращая внимания на порезы и царапины. Слева от него  сражался его отец, а справа Актеон. Актеон был уже легко ранен, турецкая  сабля располосовала ему плечо, одежда была в крови. Но Актеон не уходил с поля боя, он продолжал сражаться, хотя понемногу усталость давала о себе знать. Актеон пропустил один за другим два удара саблей в живот и грудь. Заметив это, Гордион бросился к нему, отбивая удары турецких сабель.   К нему присоединились и  другие сфакиоты, сомкнув ряды. Турецкая шеренга дрогнула, и подалась назад, а потом и  вовсе, стала отступать. Начинало темнеть, день подходил к концу. Попытки турок продвинуться вперед до наступления темноты не увенчались успехом. Почти пятнадцать тысяч турецких воинов навсегда полегли в ущелье, вперемежку с двумя тысячами воинами - сфакиотами. Каждый сфакиот унес с собой жизнь как минимум семерых турок. Оставшиеся в живых турецкие солдаты с наступлением темноты вынуждены были выйти из ущелья, и отойти на безопасное расстояние. Атаки турок прекратились.
      Сфакиоты, оставив дозорных, стали возвращаться домой, Актеона и других раненых вынесли с поля боя. Потери были жестокие, две третих воинов погибли в бою.
      - О, мой бог, Актеон. - Фесея, схватилась за голову, увидев раненого мужа, которого внесли на носилках в дом.
     - Эстель обняла Гордиона, и, увидев кровь на плече, спросила. - Ты не ранен?
     - Меня слегка задело, я перевяжу руку себе сам.  Помоги Фесее, Актеон получил тяжелые ранения. - Эстель бросилась помогать Фесее.
      На следующий день каждая из сторон собирала трупы своих бойцов, чтобы предать их земле. Боевые действия прекратились на неопределенное время. Турецкая сторона не готова была бросить в бой еще пятнадцать тысяч человек.
      Несмотря на заботу и самопожертвование Фесеи и Эстель, которые ни на секунду не оставляли Актеона, он долгое время не мог поправиться и порой казалось, что его уже не молодое сердце не выдержит. Но все же через месяц он пошел на поправку, а через два встал на ноги.


L. Свадьба

     Шло время. Жители Сфакьи были заняты обычными ежедневными делами. Гордион и Эстель часто проводили время вместе, и никто уже не сомневался, что не за горами и день их свадьбы. Хотя в Сфакьи было принято, чтобы и жених и невеста были из своих, из местных, но этот случай был особый. Все очень любили Гордиона и уважали его как храброго воина, а девушку, которую он спас, стали считать своей. К тому же Эстель отличалась покорным нравом, была очень приветлива со всеми и очень красива. За время, которое она провела в селении, Эстель снискала у местных жителей всеобщую любовь.
    Ближе к началу весны Гордион сделал предложение Эстель, которая приняла его, и все стали готовиться к  свадьбе, шили костюмы, готовили вино, мастерили столы и шатер,  поэтому  приготовления длились долго. Надо было успеть все подготовить и сыграть свадьбу до конца апреля, в мае свадеб здесь не праздновали, это была плохая примета.
    Отец Гордиона - Дарий, как глава семьи, уже дал благословение и разрешил Гордиону заключить брак с Эстель.
    И вот наступил день свадьбы Гордиона и Эстель.
     Процессия, сопровождаемая канонадой выстрелов и песнями, во главе с женихом, окруженного друзьями и родственниками, двинулась по направлению к дому невесты. 
     По традиции молодые должны после свадьбы жить в доме жениха. Поэтому накануне дня свадьбы в дом жениха принесли приданое из дома невесты. Это были красивые ткани, вышивка и предметы быта.
    Процессия двигалась неспешно, а к ней примыкали нарядно одетые селяне, которые подхватывали веселые песни и танцевали.
     Подойдя к дому невесты, свадебная процессия остановилась, пение прекратилось, все затихли. И в это время гости услышали пение в доме невесты. Дверь распахнулась и на пороге появилась красавица Эстель – невеста в белом платье.  Жених и невеста поцеловались, раздались удары колокола, и процессия двинулась к церкви. В церкви уже все было готово к приходу молодых.  Проведя ритуал венчания, пара двинулась в дом жениха.
     Мать жениха Лидия вышла встречать невесту с тарелкой, в которой были орехи, залитые карамелью.
     - Отведай, дочка, сладких орехов, и чтобы твоя жизнь была такой же сладкой. - Затем Лидия, соблюдая местные традиции, начертила мелом на двери крест. В свою очередь Эстель, как невеста разлила мед на входе в дом и разломала гранат, чтобы брак был сладким, как мед, и плодовитым, как гранат.
       Гордион и Эстель обнялись и запели песню, а затем присели на лежанку, украшенную цветами и символическими ветками, а гости запели им пастику — песню, прославляющую радость семейной жизни. Выслушав песенные пожелания, все двинулись к столам, которые были уже накрыты под открытым небом, а в центре располагался белый шатер для молодых. Гостей собралось со всех селений несколько сотен человек.
      Наконец, гости разместились за столами, которые ломились от традиционных местных блюд: хохльи, фета, стака, сфакиани турта, калицунья, паксимадья с оливками, маслины, сыр, салаты из полевых трав, мусака , циладья, колбасы, а также омары, моллюски, каракатицы, креветки и кальмары. Чего здесь только не было, уж что-что, а сфакиотам гостеприимства не занимать. Для мужчин на столах стояли бутыли с крепким напитком цикудией , а для женщин - белое и  красное   виноградные вина. А перед молодыми в центре стола поставили блюдо с  традиционным свадебным круглым хлебом,  украшенным рельефным декором.
     Первым слово держал отец жениха – Дарий:
     - Как отец жениха в этот торжественный день хочу сказать несколько слов. Вы все знаете, что в наших обычаях жених должен выбрать невесту из своих, местных девушек. Сегодня мы нарушаем эту традицию. Эстель не родилась на Крите, а приехала к нам из другой страны. Но она сирота и Крит стал ей Родиной, а Актеон и Фесея названными родителями, и поэтому я считаю ее своей. Я благословил молодых на брак. Уверен, что никто из вас за это меня не осудит. Этот союз благословили сама богиня любви - Афродита и Бог брака - Гименей. Любви вам и долгого счастья.   За молодых! - гости  дружно поддержали слова Дария, и веселье началось. 
     Вторым слово держал названный отец Эстель Актеон.
     - Гости дорогие, сегодня самый счастливый день в моей жизни. Я выдаю замуж свою дочь Эстель. Я и моя жена Фесея считаем Эстель своей дочерью. Как только она появилась у нас в селении, я обрел смысл жизни, который потерял после смерти моей дочери. Это чистый и светлый человек, и я хочу, чтобы она была счастлива. Счастлива в жизни, в браке. Желаю, чтобы Эстель родила нам внуков. Я уверен, что Гордион будет любить ее, и любить всегда, пока смерть не разлучит их. Гордион рос на наших глазах, и я его знаю, как своего родного сына. Я поднимаю этот кубок за новую семью в свободной Сфакии. За молодых! - Актеон настолько расчувствовался, что по его лицу пробежала слеза. Фесея, его супруга, давно уже заливалась слезами, но это были слезы счастья.   
      Начались танцы. Мужчины и женщины, нарядные, в национальных костюмах встали в круг и начали ритмичное движение по кругу. Сиртос  закружил танцующих в танце. Танцующие держали друг друга за руки на уровне плеч, и танцевали по кругу.
       Гости хлопали в ладоши и подбадривали танцующих под аккомпанемент лиры и лютни.
       Сиртос сменил другой танец – пентозалис .  Танец начался с медленного темпа, который постепенно ускоряется под аккомпанемент лиры и лауты до динамичного, полного мастерства, воинственности. Это был танец воинов, в котором  танцоры старались в полной степени проявить свою пластику, гибкость и ловкость.
    На исходе дня Гордиону и Эстель наконец-то удалось вырваться из объятий гостей и уединиться. Была ночь, молодожены стояли обнявшись на краю скалы, в небе светили звезды.
    - Я люблю тебя, – сказал Гордион.
    - Я люблю тебя, - ответила Эстель.


Г л а в а 18

LI. Плен

     После тяжелых потерь, которые были нанесены турецкой армии, сфакиоты думали, что их противник не скоро предпримет новую попытку, но они ошибались. На сей раз турки действовали куда изобретательнее. Они не стали выдвигаться огромной армией. Тем более, что недавно захвали в плен одного из местных жителей, который под страхом смерти обещал провести турецкие войска тайными тропами в лагерь сфакиотов. Только пятьсот турецких воинов с кривыми саблями, без винтовок и лишнего обмундирования ворвались ночью в лагерь сфакиотов, предварительно убрав дозорных. Специальные светоотражающие нашивки на груди и на спине отличали турецких воинов. Это была бойня, резали всех подряд без разбора: воинов, стариков и детей. Слышны были только стоны и крики раненых умирающих сфакиотов. Туркам удалось напасть и застать врасплох только нижний лагерь, дальше они пройти не смогли и получили отпор. Как они не были осторожны, а все-таки несколько сфакиотов смогли улизнуть, и предупредить остальных. В этой бойне были убиты Актеон и Фесея, Дарий и его жена Лидия, и многие другие.
      Среди плененных оказался Гордион и Эстель. Приведя пленных в расположение турецкой армии, мужчин и женщин разделили. Всего в плен захватили десять мужчин и семь женщин. Мужчин выстроили в ряд, а турецкий офицер начал допрос по горячим следам, пока пленники не пришли в себя:
     - Тот, кто расскажет нам точное местонахождение всех сфакийских формирований, подробно скажет количество воинов, как охраняются, каким оружием располагают, а также покажет тропы, по которым туда можно не заметно пробраться, тот будет жить. Кто хочет жить, и сотрудничать с нами сделайте шаг вперед, - но никто не сдвинулся с места.
    - Расстрелять каждого второго. – Раздался залп и пять человек упали замертво. – Остальных увести, утром не одумаются, расстреляем всех, – албай  Кеба был жестоким  и хитрым человеком. Он превратил свою службу в торговое предприятие – захваченных в плен людей и лошадей он продавал в рабство, наживаясь на чужом горе. Плененных женщин и детей продавал на месте или отправлял на невольничьи рынки в Константинополь или Александрию. Торговля людьми в конце 17 века в Европе была немыслимой, а вот на территории Османской империи или странах Эль-Магриба она еще процветала.
      На этот раз албай Кеба не решился продать в рабство мужчин для работы на галеры, поскольку операция была под контролем турецкого наместника Крита, а с женщинами он мог поступить по своему усмотрению.
     Захваченных в плен женщин также выстроили в ряд, и албай Кеба внимательно посмотрел на каждую. Остановившись на Эстель, он в восторге вскинул брови:
     - Какая красавица! Удачный улов. Оставил бы себе, да деньги нужны. Думается, Хасим-бей заплатит мне за тебя столько, сколько я захочу. – албай Кеба очень обрадовался «товару». 
     Шесть женщин из семи он распорядился запереть, а потом продать на  рынке невольников на острове. Что касается юной красавицы Эстель, то он приберег ее для своего постоянного покупателя в Египте - могущественного мамлюка Хасим-бея. Албай Кеба приказал отвезти ее ранним утром в сопровождении двух солдат в порт  для отправки в Египет.


LII. Авар

     Оказавшись запертым в сарае, Гордион вдруг подумал о том, как странно распоряжается судьба людьми. Поменяйся он с кем-нибудь местами и его бы уже расстреляли. «Значит, я не умру, во всяком случае, не в это раз»,  А как отсюда выбраться, пока он не представлял. Дверь сарая оказалась достаточно прочной, и сломать ее было делом не простым. Да и к тому же снаружи стоял турецкий солдат, который сразу поднимет шум и их всех расстреляют на месте. В то же время ждать до утра было также глупо, предателей среди них не было, а значит, что их всех расстреляют. Ни у кого никаких идей не появилось ни через час, ни через два. Наступила глубокая ночь. Вдруг, к удивлению сфакиотов, дверь открылась и на пороге они увидели охранника, который, опустив ружье, предложил всем уходить.
      - Ты зачем это делаешь? – спросил Гордион.
      - Я не турок, а курд. Я поклялся отомстить албаю Кеба   за смерть моего брата. Если мне повезет, и албай захочет на меня взглянуть, как на предателя, у меня будет шанс его убить, – часовой показал нож, который прятал на груди, - а сейчас как рядовой, я и близко к нему подойти не могу.
      - Это верная смерть, пойдем с нами, тебе надо уходить, - Гордион пытался уговорить часового идти с ними.
      - Не могу, меня могут убить по дороге, кто тогда отомстит албаю Кеба за брата?
       - Скажи, где держат женщин, которых вчера также взяли в плен?
       - А женщин продают в гаремы кто помоложе, а старые обстирывают солдат или, если они работать не могут, их сразу в расход.
      - Вчера среди женщин была одна белокурая девушка, что с ней, где ее искать? Это моя жена.
     - Я слышал, что албай Кеба договаривался отправить ее в Египет, чтобы там за хорошие деньги продать в гарем. Утром корабль отправится в Александрию.
     - Где сейчас она может быть? – Гордион в нетерпении схватил часового за руку.
     - Недалеко от порта есть небольшой форпост, там всех собирают к отправке.
     - Спасибо, скажи, как тебя зовут?
     - Авар.
     - Прощай, Авар, и пусть тебе повезет.
     - И тебе. Прощай.
     Гордион и его товарищи двинулись вперед. Они шли медленно, стараясь передвигаться неслышно. Беглецам удалось миновать уже два поста часовых, но дальше пройти было не просто, обойти часовых не получалось, они располагались друг от друга не более, чем в ста метрах и стояли группами, по три человека. Даже, если удастся справиться с одной группой,  то сделать это не привлекая внимания, не получится, а значит моментально к ним придут на помощь. Но отступать уже было не куда, Гордион и товарищи приблизились к часовым как можно ближе и бросились на них. Завязалась драка, одному из часовых удалось выстрелить в воздух. Принимая во внимание фактор неожиданности и количественный перевес, сфакиотам удалось справиться с часовыми, отняв у них ружья, а часовых закололи штыками. Все происходило очень быстро, не прошло и минуты, как все было кончено. Но выстрел и крики часовых  подняли настоящую суматоху в лагере, и к месту схватки со всех сторон устремилась подмога. По убегающим начали стрелять и двух товарищей Гордиона пули свалили наповал.
     Через полчаса погоня прекратилась, убегавших потеряли из виду. Гордион и его товарищи немного отдышались, пришли в себя.
     - Я пойду в порт, возможно, мне удастся найти Эстель. - Гордион посмотрел на своих товарищей.
     - Это верная смерть. Может пойдешь с нами? – спросил один из них, понимая, что Гордион предпочтет умереть, чем бросить свою жену.
     - Вы же знаете, что я никуда не уйду.
     - Прости, Гордион, но мы будем пробираться к нашим в горы. Удачи тебе.
     - И вам удачи, может еще увидимся, - и каждый двинулся своей дорогой.
     А тем временем начинало светать, Гордион приблизился к порту настолько, что мог уже видеть, что там происходит. Два галеона стояли под парами, готовые к отплытию, и когда Гордион спустился с горы вниз, один из них уже отплыл. Вскоре он заметил, как один из турецких солдат зашел в кусты справить нужду. Он отложил ружье в сторону,  стал напевать какую-то песенку и при этом смотрел в небо. Гордион неслышно подкрался сзади, взял ружье и приставил к его спине штык.
     - Отвечай на вопросы. Если все сделаешь правильно, останешься жив, если будешь кричать - убью.- Турок застыл, подняв руки вверх. - Куда отплыл галеон?
     - В Александрию.
     - Какой груз ушел на галеоне?
     - А…, да…
     - Упростим вопрос, пленные были?
     - Да.
     - Женщины среди них были?
     - Да, одна девушка, очень красивая.
     - Белокурая.
     - Да.
     - Куда ее повезли?
     - Ее сопровождали два солдата. Я слышал их разговор, они увезли ее в Александрию к какому-то бею.
     - Точнее.
     - Кажется, Хасан-бею, точно имя его не помню, они только раз его упомянули. Но они говорили, что там, в Александрии его все знают, он очень большой человек.
     - Куда идет второй галеон?
     - Туда же в Александрию.
     - Когда отплывает?
     - Завтра.
     - Как мне попасть на корабль?
     - Я не знаю, я маленький человек.
     - Раздевайся.
     - Я все сделаю, только не убивай.
     Гордион переоделся в форму турецкого солдата, а своему пленнику завязал за спиной руки, засунул в рот кляп и спрятавшись в горах, стал ждать. Времени у него было много, он наблюдал кто и что делает, кто заходит на корабль, как идет погрузка, кто командует на берегу и на корабле турецкими солдатами. К вечеру привезли почту, которую трое солдат начали разгружать и носить на корабль. Гордион решил, что удобней случая подобрать трудно, спустился вниз, незаметно подошел к коробкам с письмами, взял одну из них и понес на корабль. Его никто не остановил, на корабле он смешался с другими солдатами.

LIII. Александрия

     А тем  временем Эстель плыла на галеоне в Египет в сопровождении двух турецких солдат, которых албай Кеба специально снарядил препроводить  пленницу к своему  хорошо знакомому мамлюкскому бею, которому он поставлял скакунов в конюшню и красивых женщин в гарем.
     Эстель  в ужасе наблюдала за всем происходящим, каждый раз вздрагивая, когда кто-нибудь к ней приближался.
     - Мустафа, куда ты такой цветочек везешь? – начал разговор один из сопровождающих.
     - Туда же, куда и ты. – ответил ему другой.
     - А не желаешь ли прикоснуться к ее лепесткам? – первый сопровождающий облизнулся.
     - Ты чего городишь, каким лепесткам? – не понимал второй.
     - От нее же не убудет. – не унимался первый.
     - Дурак, за нее Албай тебе башку свернет, как только ты вернешься.
     - Да откуда же он узнает? Сорвем по лепестку.
     - За этот лепесток тебя на башку твою глупую укоротят. Он велел передать ее Хасим-бею в целости и сохранности. Такие цветочки не про нас с тобой, Абдулла.- первый солдат не собирался поддаваться на уговоры своего приятеля.
      - Просто слюнки текут, может тихонько вечерком на пару, давай, а? Ножичек к горлу, она и не пискнет, а? – взмолился первый солдат.
      - И думать не смей, пошел прочь. Приедем в Александрию, там быстро себе подберешь подходящую.
     - Подумай, Мустафа, она ничего не скажет, припугнем ее.
     - Не скажет, кричать будет, ты не  знаешь этих гордячек. Это тебе не смирные турчанки, как начнет вопить. И лепесточек не сорвешь, и башки лишишься. Уйди, не путайся здесь.
      Но Абдулла никак не унимался, и Мустафа решил его успокоить своеобразным способом - он ударил его сзади прикладом по голове. Абдулла потерял сознание и только через час пришел в себя. Голова страшно болела и была в крови.
      - Ты не обижайся Абдулла, я же это сделал для твоего блага. Не равен час ты бы в грех впал, не миновать бы нам тогда на пару беды. Теперь весь оставшийся путь ты будешь думать не о красотке, а о свое бедной голове.
      - Ну, ты и деспот, Мустафа, не знал я тебя, ты меня ведь мог убить. Ой, как голова болит. – Абдулла постелил шинель и сел на палубу, схватившись за голову. – Дурак ты все-таки.
     Мустафа был добрым, но исполнительным солдатом. Он сочувствовал Эстель, но в тоже время считал это само собой разумеющимся и всю дорогу успокаивал ее и говорил, что у Хасим-бея ей будет лучше и что она должна смириться со своей судьбой. При этом приговаривал, - «Смирись. Значит, Аллаху так угодно».

LIV. Рядовой Туйген

    Рано утром следующего дня второй галеон также направился с острова Крит в Александрию. На нем плыл Гордион, переодевшись в одежду турецкого солдата. Внешне отличить его от турка было невозможно, а язык он с детства знал прекрасно и говорил без акцента, и,  тем не менее, попасть на галеон было не просто. Здесь каждый выполнял свою функцию, и посторонних не было. Пробравшись на галеон, Гордион очень рисковал, что его могут разоблачить, но ничего другого придумать он не мог. Поэтому  старался лишний раз не попадаться никому на глаза, сторонился бесед с солдатами. Но, как он ни старался, все-таки однажды попал на глаза турецкому офицеру.
     Лейтенант Асхыр знал всех своих солдат в лицо, был строг к своим подчиненным. И сейчас он решил проверить личный состав, как они устроились, чем занимаются. Проходя по палубе в очередной раз, он заметил на борту незнакомое лицо.
     - Кто такой? – лейтенант вплотную подошел к Гордиону.
     - Рядовой Туйген, – ляпнул Гордион первое пришедшее ему на ум имя, оглядываясь по сторонам.
     - У меня нет такого солдата, – строго сказал лейтенант.
     - Как же так, господин лейтенант, я вот он, здесь. Что прикажете? – Гордион старался оценить ситуацию и поглядывал по сторонам.
     - Да нет у меня такого солдата. Ты кто и откуда? 
     - Рядовой Туйген, – повторил Гордион, – я выполняю личный приказ албай Кеба.
     - Какой приказ? Мне об этом ничего не известно. – лейтенат подозрительно уставился на Гордиона.
     - Я везу срочную депешу Хасан-бею.
     - Но в Александрии нет Хасан-бея, ты, наверное, имел в виду Хасим-бея.
     - Так точно.
     - Сейчас мы разберемся, рядовой Туйген, по чьему поручению ты действуешь и куда путь держишь, - и лейтенант собрался было крикнуть своих солдат.
       Промедление было смерти подобно, Гордион еще раз посмотрел по сторонам и, заметив, что за ними никто не наблюдает, принял молниеносное решение и толкнул лейтенанта за борт.
      - А у меня нет такого лейтенанта, – прошептал Гордион, отправляя лейтенанта за борт.
     Оставшийся путь до Александрии прошел без приключений и утром следующего дня галеон прибыл в порт. Первый галеон уже стоял в порту и его разгрузили.
    Гордион благополучно спустился с корабля и зашел в первую портовую лавку спросить как добраться до поместья Хасим-бея. И не ошибся, здесь, в Александрии, Хасим-бей был, видимо, известной личностью, и ему тут же подсказали дорогу. 
     Поместье Хасим-бея было в трех часах пути от порта и Гордион, не мешкая, отправился в путь.
   
Глава 19

LV. Хасим-бей

     Мамлюкский    бей Хасим лично объезжал арабского скакуна. В окрестностях Александрии у него были огромные владения, дом и конюшня, в которой насчитывалось не менее ста породистых скакунов.   Хасим-бею недавно исполнилось 30 лет, он был в прекрасной физической форме, умен и амбициозен, решителен и воинственен. Хорошая фигура, черные волосы и орлиный взгляд заставляли мужчин трепетать от страха, а женщин таять от мысли быть обласканным настоящим воином.
      - Ах, какой строптивый, - конь пытался сбросить наездника, он не желал подчиняться и хотел сохранить свободу, но наездник был ловок и силен. Уже час, как длился поединок наездника и скакуна. Слуги бея неоднократно просили своего хозяина предоставить им возможность обуздать скакуна,  но Хасим-бей был непреклонен. Он гордился тем, что все до единого скакуна в его конюшне были им лично объезжены. В жизни было всего две вещи, на которые он не жалел тратить время и деньги: лошади и женщины. Причем именно в такой последовательности, вначале лошади, а потом женщины. Хасим-бей понимал, что те и другие от него очень зависимы и это его всегда безгранично воодушевляло. Все остальное было либо службой и долгом, либо пустым времяпрепровождением.
      - Ну вот, совсем другое дело, – похоже, что Хасим-бею все же удалось укротить строптивого жеребца, – красавец, умница, так бы сразу, я же тебе говорил - все равно моя возьмет, будешь мне подчиняться,  – Хасим-бей потрепал скакуна за гриву.
     - Господин, приехал Али, он привез девушку, ее вам передает албай Кеба. - Слуга по имени Ибрагим прибежал, запыхавшись, доложить своему хозяину.
      Хасим-бей спрыгнул с лошади, перепоручив ее своему конюху.
      - На сегодня хватит, отведи Молодчика в конюшню, он сегодня славно поработал, я им доволен.
     - Так, так, - обрадовался Хасим-бей, разглядывая привезенную невольницу, - ай да молодец,  албай Кеба, такой «товар» передал, ну хороша, не правда ли? - он был в восторге от увиденного. - Я в долгу, готов заплатить моему другу большую цену. Ну, удивил!  Как тебя зовут, о, прекрасная?
     - Эстель. – ни жива, ни мертва ответила девушка.
     - Откуда ты, где родилась?
     - Родилась я во Франции, но волею судеб оказалась на Крите.
     - Ты будешь моей самой красивой женой и если будешь послушной, то жизнь твоя отныне будет безоблачна. – Хасим-бей говорил так, думая, что осчастливил несчастную раз и навсегда.
     - У меня есть муж, я его люблю, – робко ответила Эстель.
     - Муж? Ха-ха-ха. – Раздался громогласный смех Хасим-бея. – Забудь, с сегодняшнего дня у тебя один муж и господин – это я. Отведите ее в дом, пусть отдохнет с дороги, приведите в порядок, а вечером – ко мне в опочивальню.
     Наступил вечер, Хасим-бей в прекрасном настроении восседал на мягких подушках и курил кальян. Будуар благоухал приятными запахами цветов и пряностей. Над кроватью возвышался балдахин, с которого спадали воздушные вуали, справа и слева в вазах краснели охапки роз.
     Евнух ввел в будуар Эстель, одетую в восточные наряды. На голове ее был тончайший белоснежный хиджаб, но из-под него выбивались волосы, сплетенные во множество мелких косичек, и ниспадали на плечи. На шее красовалось жемчужное колье. Красное платье с разрезами впереди и по бокам было обшито белой летной, с плеч спускалась тонкая прозрачная шаль, из под платья виднелись мыски сафьяновых туфелек с задранными носами. Это одеяние очень шло Эстель, она выглядела обворожительно. Но все это не радовало девушку, более того в ее глазах читался неприкрытый страх.
- Не бойся, мой ангел. – Хасим-бей встал с мягких подушек и подошел к Эстель, тебя никто не тронет кроме меня конечно. -  Он погладил правой ладонью по щеке Эстель, которая начала пятиться назад. Еще шаг и она наткнулась на столик с фруктами и чтобы не упасть оперлась на него руками. Правой рукой Эстель нащупала нож, инстинктивно схватила его и, махнув по направлению к Хасим-бею, слегка разрезала ему щеку. Хасим-бей схватился за щеку правой рукой, а левой, зажав руку Эстель, направил нож себе в сердце.
- Ну, давай, не медли, ты меня хочешь убить?  - прохрипел Хасим-бей, но через мгновение отпрянул, позвав слуг.
- Запереть ее на замок, есть и пить не давать, пусть подумает, как себя следует вести с господином. 


LVI. Поход в неизвестность

     Добравшись до места, Гордион решил для начала все разузнать. Он забрался в ближайшую от дома лачугу феллаха.  Дети и жена феллаха упали в мольбах на колени, увидев, что Гордион приставил нож к горлу их мужа и отца.
    - Сегодня привезли вашему бею девушку, где ее прячут? – Гордион перешел сразу к делу.
     - Я не знаю, – феллах, похоже, говорил искренне.
     - Так иди и узнай, но только осторожно. Если ты вернешься с хорошей новостью, то  ты и твоя семья будут жить, если приведешь стражников - я заберу жизнь одного из твоих детей, прежде чем меня схватят. – по тому, как сказал это Гордион, феллах понял, что он не шутит.
    - Я всё узнаю, моя сестра работает на кухне в доме у господина. Только не причиняйте вреда моей семье. – взмолился феллах.
     - Иди и быстрей возвращайся, а я тебя подожду здесь.
     Феллах ушел и вскоре вернулся. Он рассказал все, что ему удалось узнать:
      - Девушку привезли вчера с Крита, она живет в доме у Хасим-бея, в отсеке, где гарем, вечером Хасим-бей велел привести ее к нему в опочивальню, но, говорят, она порезала ножом ему лицо. Хозяин очень на нее разгневался и распорядился запереть в отдельной комнате до особого распоряжения.Комната эта расположена налево от входа.
     - Хорошо, покажи, где у Хасим-бея конюшня и я тебя отпущу.
     Хасим-бей был славным воином, он был смел и решителен, обладал огромной властью. В окрестностях Александрии Хасим-бей пользовался непререкаемым авторитетом. Его боялись враги и уважали друзья, а  слуги, феллахи не смели и подумать о том, чтобы что-то сделать без одобрения господина. Никто не посмел бы украсть у Хасим-бея коней и поэтому он не держал большой охраны ни у дома, ни у конюшни.
    Гордион и феллах подошли к дому, до которого оставалось не более трехсот футов.
      - Где конюшня? – спросил Гордион.
      - Сразу за домом в ста футах.
      - Охрана?
      - Конюшню никто не охраняет, на ночь ее запирают, иногда там ночует конюх, если хозяин собирается рано утром куда-нибудь уезжать, тогда он ждет его указаний и готовит лошадей.
      - Ступай к своей семье, и запомни, что ты меня не видел.
      - Благодарю вас, господин, – феллаха и след простыл.
     «Бедные люди, и тот для него господин, и этот для него господин, как же можно так жить в вечном страхе? Это норма жизни основного населения земли». - Гордион проводил взглядом несчастного.
     Но философствовать у Гордиона не было времени, он обошел дом, чтобы оценить обстановку, затем пробрался в конюшню. Действительно, феллах сказал правду, -  конюшню никто не охранял и Гордион легко открыл ворота, вывел двух лошадей, отвел их к ближайшим кустам и привязал со стороны дома, где, как сказал феллах, был гарем.
     Дом был разделен на две части, в одной жил Хасим-бей, а в другой - его жены. Он также имел два входа и выхода. Гордион постучал в дверь. Не сразу, но ему открыл заспанный слуга и вопросительно уставился на Гордиона. Гордион приставил к его горлу нож и сказал, чтобы тот вел к комнате, где прятали девушку, привезенную накануне с Крита.
     Они дошли по коридору почти до конца. Вот, наконец, остановились, и Гордион постучал, никто не открывал. Дверь была заперта. Одним ударом ноги он вышиб дверь, и увидел того, кого искал - Эстель, которая бросилась к нему на шею.
     - Я знала, что ты придешь за мной. Но я боялась, что ты не успеешь, и я наложу на себя руки.
    - Успокойся, нам нельзя терять ни минуты, бежим.
    Гордион связал руки охраннику, заткнул ему рот, и они вместе с Эстель бросились из дома. Сколько у них было время, трудно было сказать и, поэтому, надо было спешить. Гордион и Эстель оседлали лошадей и пустились во весь опор.
     В это время в доме стали зажигаться огни, нашли связанного охранника и доложили Хасим-бею, что одну из его жен украли. Он был взбешен этой наглой выходкой и готов был разорвать любого. Выхватив саблю,  в чем спал Хасим-бей выскочил во двор. Но к тому времени беглецы давно уже скрылись из виду, и в темноте трудно было определить в каком направлении они ускакали.
     Гордион и Эстель скакали всю ночь, куда не зная, до тех пор, пока лошади не выбились из сил, затем спешились и пошли пешком, ведя лошадей за поводья.
     - Куда мы теперь? – Эстель смотрела на Гордиона с беспокойством.
     - Для начала мы продадим скакунов, деньги нам пригодятся в дороге. А куда нам идти – я пока не решил, но главное, что мы вместе, – они взялись за руки и направились навстречу неизвестности.


LVII. Земля обетованная

      Долго петляя в темноте, Гордион и Эстель, к утру поняли, что вышли к Александрийскому порту. Но в таком виде Эстель было опасно там появляться, наверняка Хасим-бей туда прислал своих людей.  Гордион оставил Эстель с лошадьми в небольшой оливкой роще, а сам направился в порт. Он по-прежнему был одет как турецкий солдат и поэтому вел себя уверенно. Зайдя в ближайшую чайхану, сел за стол, заказал чай и хлебную лепешку.
     Гордион ел лепешку и думал, куда им направиться, что делать дальше? И его внимание привлекли двое пожилых людей в длинных одеждах с капюшонами, сидевших в самых углу чайханы. Они отрешенно смотрели в стену, медленно прожевывая пищу.
«Есть, оказывается, люди, которым не ведомы многие мирские проблемы», – подумал Гордион.
      - Ас-саляму алейкум  . - Гордион подсел к паломникам. – Простите за любопытство, а куда вы путь держите?
      - Мир тебе, добрый человек, – ответил один из паломников.
      - Мы паломники, идем на Святую землю, в Иерусалим. Там всем приют найдется.
      - А какой вы веры, кому там живется хорошо: мусульманам, католикам или евреям? – Гордион продолжал задавать вопросы.
     - Там всем хорошо.
     - Разве такое бывает?
     - Все там могут найти пристанище, это Святая земля для всех верующих.
     - А далеко ли она?
     - Далеко. Тысячи миль идти, да в этом и смысл заключается, чтобы идти, превозмогая голод, холод и усталость. Через страдания к вере. Это испытание веры для любого человека.
     - Хорошо говоришь, отец, так ли это на самом деле?
     - А ты не сомневайся, проще всего не верить. Проверь сам, иди и проверь.
     - Счастливого вам пути. -   Гордион быстро доел лепешку и попросил, чтобы ему позвали хозяина.
     - В чем дело? Лепешки свежие, сегодня утром испекли. – Хозяин быстро подошел с обеспокоенным лицом.
     -У меня к тебе дело, хозяин. – Гордион отвел его в сторону. - Мой командир вчера привез двух скакунов с Крита, хотел бы продать их,  готов уступить за небольшие деньги, ему срочно нужны деньги.
     - Не краденные, – поинтересовался хозяин, – с этим здесь строго.
     - Отбитые в бою.
     - Надо бы на них взглянуть.
     - Здесь не далеко,  стоят в ближайшей оливковой роще.
     Увидев, что Гордион возвращается не один, Эстель заблаговременно спряталась за деревьями немного поодаль.
     - О! Хороши, нечего сказать, - хозяин был в восторге от скакунов. Но заметив реакцию Гордиона, убрал улыбку с лица, - но много тебе дать не могу. Сколько хочешь за скакунов?
      Гордион немного помедлил и сказал, - Пятьсот.
     - Дам тебе по сто пиастров за скакуна, всего двести.
     - Конечно, маловато, но деньги, говорю, нужны моему господину срочно. Если деньги принесешь через час, то лошади твои. Коли опоздаешь, продам другому.
     - Не веря в свое счастье, хозяин чайханы, скрылся приговаривая. – Жди, я через час буду, даже через полчаса.
     И действительно, он вернулся через час с деньгами. Получив двести пиастров, Гордион пошел на базар, где купил одежду для себя и Эстель. Правда, Эстель он решил одеть в мужскую одежду.
      - Эстель, нам трудно будет путешествовать, если ты будешь в женском платье и с длинными волосами. Нам придется из тебя сделать подростка, как ты на это смотришь? А волосы потом отрастут. Ты на время станешь моим младшим братом. Как, не возражаешь?
      - Если надо, режь. - Эстель тряхнула длинными волосами.    
     Гордион  с помощью ножа подстриг волосы  Эстель, преобразив ее в безусого и  гладколицего юношу, который еще ни разу не брился. Затем они переоделись, приобретя вид странствующих паломников, которые здесь были не редки.
     - Куда мы? – Эстель смотрела на Гордина, понимая, что он уже принял решение.
    - Мы паломники, я и ты, мой младший брат, держим путь в Иерусалим, на Святую землю.
     - Теперь я твой брат, – улыбнулась Эстель, а затем обняла Гордиона и поцеловала.

Г л а в а 19

LVIII.Талисман

     Уже минуло не менее полугода, как Алан и Лючия жили в доме Абдаллаха в Иерусалиме. Алан помогал Абдаллаху в его торговых делах, но все равно у него оставалось много свободного времени, и он придумал для себя занятие, которое стало приносить небольшой доход. Алан вырезал из дерева кукол, разных, добрых и злых, мужчин и женщин, детей и зверей. И у него так это ловко получалось, что в базарный день их разбирали за пару часов.
    Алан и Лючия наслаждались каждым новым днем совместной жизни, они были по-настоящему счастливы. Просыпаясь каждое утро, радовались, что светит солнце, впрочем, когда шел дождь они тоже радовались жизни.
       Наступила весна, зацвели цветы, природа вздохнула новыми красками.
    - Доброе утро, любовь моя. – Алан приветствовал Лючию, которая проснулась ранним утром и вышла во двор. Алан уже выпиливал свои куклы. Но в этот день он как-то особенно смотрел на Лючию.
    - Доброе утро, любимый. Покажи, что ты сегодня мастеришь?
    - Посмотри, я хочу подарить тебе этих кукол: это ты, - и он показал куклу девушки, а это я, - и он показал куклу мужчины. И еще я хочу просить тебя выйти за меня замуж. - И Алан достал из кармана два резных деревянных кольца и встал на колено.
    Лючия обняла Алана и ответила, - Я согласна.
     Долго готовиться к свадьбе не надо было. Родственников, друзей и знакомых в у них не было. Свадьбу назначили на первый день лета. Было жарко и поэтому невеста и жених были в легких одеждах: Лючия одела голубое платье, которое сама же и сшила. Алан одел белую рубашку и черные штаны. Венчание проходило в католической церкви, где молодые были только вдвоем. Теперь они стали мужем и женой перед богом. Абдаллах ждал их возвращения домой, и они втроем сели за стол отметить это событие.
    - Поздравляю вас, вы теперь стали мужем и женой перед богом. Для меня вы одно целое, я не представляю кого-то одного из вас отдельно от другого. В этот день я хочу подарить вам, вашей семье самое дорогое, что есть у меня. - И Абдаллах снял с шеи свой талисман, который он всегда носил, но никогда о нем не рассказывал. - Этот талисман достался мне от моего отца, а тот получил от одного человека, которого волею судеб он спас. Отец возвращался однажды домой и увидел на земле умирающего человека. Все проходили мимо, не обращая внимания на голодранца, а мой отец помог ему подняться и привел домой. Они с женой выходили этого человека и вот, когда незнакомец выздоровел и мог уже самостоятельно передвигаться, он захотел отблагодарить отца за то, что тот спас ему жизнь. Но он был нищий, что он мог дать? Он снял со своей шеи талисман и одел его на шею отца, сказав: «Вспомни о талисмане, когда тебе станет совсем трудно и талисман тебе поможет». С той поры отец стал носить этот талисман у себя на шее.
    Когда мне было пять лет я очень сильно заболел, в городе свирепствовала чума. Спасти меня никто не мог, мои родители отчаялись, они каждый день молились и вот, в какой-то момент отец вспомнил про талисман. Он снял его с шеи и надел на меня. С этого момента я пошел на поправку. Он меня спас.  С тех пор я всегда его ношу с собой. А сегодня я хочу передать его вам. Наступит час, когда вы вспомните про него, и он совершит чудо, о котором вы и подумать не можете. На одной стороне монеты есть надпись на древнееврейском языке – «никто кроме тебя этого не сделает». - Абдаллах положил талисман на стол перед Аланом и Лючией, встал и ушел к себе в комнату.
     Лючия взяла талисман, чтобы внимательнее разглядеть его. Это была медная монета с дыркой для  шнурка. На одной стороне была начертана надпись, которую озвучил Абдаллах, а на другой изображено большое дерево, похожее на яблоню.
    - Видишь на дереве сколько плодов, и у нас будут дети.
    - Конечно, будут, – Алан обнял Лючию. 


LIX. Гематрия

        Шли дни, приближалось новое полнолуние. Каждый раз, когда подходил день полнолуния Алан начинал переживать и нервничать, вспоминая ночь на корабле. Шли дни и месяцы, но Лючия так и не вставала по ночам., она крепко спала. Абдаллах и Алан  каждую ночь в полнолуние дежурили, чтобы не пропустить, когда снова встанет Лючия.
      Сегодня наступало уже седьмое полнолуние, с того времени, как они обосновались в Иерусалиме. Алан и Абдаллах сидели у окна, Алан ни о чем не спрашивал, но Абдаллах начал сам говорить:
      - В магическом квадрате все строки, столбцы и диагонали должны быть равны между собой и равны 216. Лючия назвала это число тогда, на корабле. В квадрате должно быть 6 горизонталей, 6 вертикалей, две диагонали – итого четырнадцать раз повторенное слово. Гематрия  числа 216 – это «золото». Ты меня понимаешь?
      Алан смотрел на Абдаллаха, не совсем понимая, зачем все это нужно, а тот продолжал тихим голосом свои рассуждения:
- В основе алхимических представлений лежит учение о пяти элементах. Это земля, вода, огонь и воздух, несущие видимые качества (твердое и жидкое) и сокрытые качества (горячее и холодное). Пятый элемент, эфир соответствует их соединению. Нам надо найти Эфир. Ты понимаешь, Алан. Мы найдем эфир, и тогда станет возможна трансмутация .
      - Да, понимаю, – ответил Алан с уверенностью, хотя окончательно запутался во всех химических и философских хитросплетениях.
      - Это позволит делать не только золото из любого металла, это позволит продлить жизнь человеку, оживлять мертвых, давать жизнь неодушевленным предметам. Парацельс  создал Голема, человека из глины.
     - Как это из глины? – тут Алан не мог поверить и вставил свой вопрос.
    - Да, из глины. Достаточно было на глиняном Големе написать слово «Истина» и он оживал. Превращался в настоящего человека.
    - Значит, «философский камень» уже был открыт? – удивился Алан.
    - Да, но Парацельс умер и с ним умер его секрет. – Абдаллах развел руками.
    - А как же он умер, если он открыл секрет вечной жизни?
    - Значит, что-то не смог открыть. Я говорю тебе это потому, чтобы ты не сомневался, что это возможно. И я на пути повторения этого открытия, а может быть открытия, никому до сир пор неизвестного на земле. Жизнь после этого должна перемениться.
     Абдаллах и Алан настолько увлеклись беседой, что не заметили, что Лючия проснулась. Она стояла  в ночной рубашке с закрытыми глазами за спиной говоривших. Первым пришел в себя Абдаллах, он повернулся и без паузы начал задать вопросы.


LX. Магический квадрат

     - Назови мне все числа магического квадрата. – Абдаллах впился глазами в Лючию.
     - Каждая сторона магического квадрата равна 216. – Лючия повернулась в сторону Луны, глаза ее были закрыты. Она была здесь, и в тоже время где-то далеко.
     - Это ты уже говорила, назови мне все числа квадрата. – Абдаллах начал нервничать.
     - Я вижу только часть цифр, остальные спрятаны.
     - Назови те, которые ты видишь.
     - Слева направо: пусто, 63, 5, 67, 69, пусто, 13, 21, 54, 55, 15, 59, 37, 27, 31, 29, 45, 47, 35, 39, пусто, пусто, 33, 25, 49, 57, 19, 17, 51, 23, пусто, 9, 65, 7, 3, пусто. – Абдаллах быстро записывал за Лючией цифры, которые она называла.
     - Где мне взять остальные числа? – Абдаллах вплотную приблизился к Лючии.
     - Вы найдете их в хорошо известном Вам месте.
     - Каком месте?
     - Люди, которых Вы приютили, подскажут тебе это место, вернее не они, а их имена.
     - Не понимаю. Объясни. – Абдаллах сильно нервничал.
     - Имена мужчины и женщины, которых Вы приютили, подскажут Вам, где искать оставшиеся цифры, – силы оставляли Лючию, мелкая дрожь охватила ее тело.
     - Всё. Она устала, оставь ее в покое, хватит. – Алан взял Лючию за руку и повел к кровати. Он помог Лючии лечь.
     - Хорошо. Достаточно. – Абдаллах быстро ушел в свою комнату, сел за стол и стал вписывать названные Лючией цифры в заранее начерченный квадрат. У квадрата получилось 36 ячеек, 6 рядов по 6 ячеек, всего 36 цифр, 30 из которых он только что узнал.

63 5 67 69
13 21 53 55 15 59
37 27 31 29 45 47
35 39 33 25
49 57 19 17 51 23
9 65 7 3

     Как он ни размышлял заполнить пустые места он не мог. Не хватало буквально немного. Еще чуть-чуть. О!!! Как же ему хотелось достать эти цифры, он был так близок к открытию всей его жизни.
     - О каком месте она говорила? – Абдаллах спрашивал себя снова и снова. - Она говорила о мужчине и женщине, которых я приютил, это – Алан и Лючия, она говорила о себе и Алане. Алан и Лючия. Их имена должны подсказать ему это место. Он взял книгу, на обложке которой было что-то написано на древнееврейском языке и стал листать книгу. Наконец он нашел то, что искал – значение слов: Люция (Лючия) – свет, сияние, храм, Ален (Алан) – скала, гора.
      - Этого не может быть! Как все просто. – Абдаллах аж подскочил, пронзенный пришедшей ему на ум мыслью. Хвала Элохиму! ОН послал мне этих людей для завершения моего многолетнего труда. Как я сразу не догадался. Алан – это гора, а Лючия – храм, Храмовая гора , там я найду недостающие цифры квадрата.    Абдаллах больше не стал медлить, он накинул плащ с капюшоном, взял фонарь и вышел, бросив Алану на ходу,  что вернется часа через два. Он направился прямиком к Храмовой горе. Действительно, это место он прекрасно знал. Еще в детстве, они мальчишками лазали по тоннелям под землей. В этих тоннелях находятся огромные каменные блоки, это остатки древних улиц и построек древнего города. Он помнил, что на камнях он встречал какие-то цифры, но не придал им значения. Но сегодня, Абдаллах чувствовал, что внутренний голос подскажет ему на месте, где искать отгадку. Что-то вело его вперед помимо его воли.

LXI. Секрет философского камня

     Абдаллах быстро двигался по направлению к Храмовой горе, ему не надо было сейчас изображать из себя согбенного старика, он двигался походкой пантеры. В каждом его движении чувствовалась мощь. На мгновение ему показалось, что за ним кто-то следит, он еще немного поплутал прежде, чем подойти к потайному месту. Он уже здесь бывал и не раз. Абдаллах отодвинул тяжелую плиту и спрыгнул в туннель, затем зажег фонарь и стал двигаться вперед вдоль стен древней улицы. Справа и слева возвышались огромные камни, в которых были отверстия, кое-где виднелись деревянные балки. Он шел не задумываясь, как будто кто-то его направлял. Шел долго, плутал по лабиринтам, толком не зная, что и где он хочет найти. Наконец он остановился у каменной стены, осветил ее фонарем и стал внимательно разглядывать стену, в раздумье, что же ему дальше делать. Вдруг он заметил, что сбоку деревянных балок есть цифры: 11, 1, 61 и 7. Четыре балки – четыре цифры. - «Вот и все, я сложил магический квадрат», – Абдаллах сел на землю, не в состоянии поверить в  чудо. – Две центральные цифры он уже вычислил в уме – 43 и 41. Затем он встал, как под наркозом, повернулся лицом к стене. Абдаллах действовал автоматически: вынул кусок деревянного бревна, достал небольшой глиняный сосуд, открыл крышку, вынул из него пергамент и, развернув его, прочитал:
                «Описание великого делания:
Надо начинать по солнечном закате, заканчивая уже после полнолуния, нагревая и охлаждая, смешивая разные металлы. Вначале надо положить в яйцеобразную колбу два фермента: активный (красный) и пассивный (белый). Извлечь из ртути специальный фермент - Меркурий. Произвести им действие на серебро, чтобы добыть другой фермент. Произвести действие фермента Меркурия на золото, чтобы добыть третий фермент. Соединить фермент, добытый через серебро, с добытым из золота и ферментом ртути в толстой стеклянной колбе. Герметически закупорить сосуд и поставить на очаг».
     Трепеща от самой мысли, что он нашел то, к чему стремились его предки и он сам всю свою жизнь, от мысли, что он единственный человек на белом свете, который стал обладателем великой тайны, Абдаллах трясущимися руками взял пергамент, свернул его и положил  к себе за пазуху, а затем двинулся в обратный путь.
     Не прошел он и двухсот футов, как дорогу ему преградили несколько человек. Их было шестеро.
     - Отдай нам то, что ты взял в подземелье или умрешь, – сказал один из них.
     - Возьмите сами. Вшестером против одного старика. Ну же, давайте.
     - Обыскать его.
     Пятеро человек набросились на Абдаллаха. Первые минуты нельзя было понять, что там происходит, слышались только хлопки и хриплые стоны, затем затрещали кости и нападавшие посыпались в разные стороны. Главарь не стал ждать окончания схватки, не очень веря в своих мордоворотов, он достал короткую трубку, вложил в нее иглу, прицелился и дунул. Игла неслышно вылетела и попала в плечо Абдаллаха, который в драке даже не почувствовал ее укола. Не дожидаясь окончания поединка, главарь скрылся в узких улочках. Через несколько секунд все было закончено, Абдаллах поднял с земли плащ, отряхнул его и двинулся дальше, оставив лежать на земле  пять трупов со свернутыми шеями. Пройдя квартал, он свернул направо и прижался к стене. Абдаллах чувствовал, что это еще не все. И действительно, тот шестой из нападавших шел за ним. Абдаллах свернул за угол и притаился. Когда  незнакомец проходил мимо, Абдаллах руками сзади обхватил голову и повернул ее в сторону, свернув незнакомцу шейные позвонки. Вот теперь дорога была чистой, и Абдаллах мог идти домой.
     Входя в дом, Абдаллах почувствовал себя плохо и споткнулся о порог, Алан помог ему добраться до скамейки. Абдаллах провел  рукой по своему  телу, и нашел в правом плече торчащую иглу.
   - Это отравленная игла, – понял Абдаллах, понимая причину резко ухудшающегося самочувствия, - я скоро умру, но я не печалюсь, я счастлив, что я выполнил свою миссию, возложенную на меня Элохимом. Я нашел то, что искал, но жить мне осталось недолго. Слушай меня внимательно, Алан, и запоминай. Запиши недостающие цифры квадрата, по углам - 11,1, 61 и 71 и цифры в центре - 43 и 41. Ну же Алан, пиши. И возьми описание великого делания. – Абдаллах передал Алану пергамент. - Здесь описание великого делания. Сделай это за меня. Ты сможешь.
     Начинало светать. Лючия проснулась и, встревоженная подбежала к Алану.
     - Что с ним?
     - Он умирает.
     - О, Господи! Алан, что-то надо делать. Почему ты сидишь? Надо идти за лекарем, я сбегаю.
     - Не надо суетиться, уже бесполезно. Я отравлен смертельным ядом. Слушайте внимательно. У тебя, Алан, теперь есть все недостающие звенья. Ты должен на основе цифр в магическом квадрате составить точное описание великого делания. Сверить с тем, что я тебе принес и  выполнить точно все инструкции, – судороги пробежали по телу Абдаллаха.
      - Обещай мне, что …, - больше ничего Абдаллах произнести не смог, замолчав на полуслове, и испустил дух.  Глаза его были открыты, а на губах замерла улыбка.

Эпилог


     Прошло пять лет…
     В воскресный весенний день Алан возвращался вместе  со своей четырехлетней дочерью, Эстель, с рынка, где продавал куклы, вырезанные собственноручно. Как обычно, к обеду весь  товар раскупили, и они, очень довольные, шли домой. Эстель любила ходить на рынок с отцом. Во-первых, там много других детей, с которыми можно было побегать и поиграть. А во-вторых, можно было еще поиграть с куклами, которых не успели продать.  Вдруг откуда-то из подворотни выскочила злая собачонка, собираясь укусить Эстель за ногу. Алан взял дочь на руки, а Эстель все вертелась, чтобы увидеть собаку, которая кружилась вокруг них. И неловко задела кожаный шнурок на шее отца, на котором висел талисман. Кожаный шнурок развязался,  упав на мостовую. Он упал вместе с монетой, а эта противная собака схватила за край ремешка и потащила монету. Алан бежал за собакой, держа на руках свою дочь, думая про себя «только бы не упустить». А монета никак не хотела отцепляться от ремешка,  звенела по камням, дразня. Собака убегала все дальше и дальше, забегая то в один переулок, то в другой и, в конце концов, Алан потерял ее из виду.
     Запыхавшись Алан остановился, чтобы сообразить, что делать дальше, в какую сторону теперь идти, опустил дочь на землю и присел на корточки.
     - Эстель, ну что мы теперь будем делать без нашего талисмана? Как же мы теперь?
    - Папа, я не виновата, это случайно, – заплакала Эстель.
    - Не переживай, конечно ты не виновата, - успокоил ее отец.
    И вдруг он услышал, что его кто-то зовет, чей-то женский голос:
     - Алан, ну сколько можно тебя ждать? - Алан повернулся и улыбнулся - маленький мальчишка никак не хотел идти домой. Его маму не было видно, но ее голос был очень знаком. В горле Алана застрял ком, он медленно двинулся по направлению к мальчугану, который все же решил послушаться маму и побежал домой. Алан вошел за ним во двор, дверь за мальчиком уже закрылась, и он постучал.
    Дверь отворилась, и на пороге появилось видение из его прошлой жизни. Алан решил, что он спит и ему снится сон. Видением оказалась его дочь, не та маленькая Эстель, которую он держал за руку, а его старшая дочь, которую также звали Эстель и которую, как он думал, навсегда потерял пять лет назад.  За мамой на порог выбежал и мальчишка, который схватился за мамину юбку.
    Они так и стояли друг против друга, молча, не в силах поверить в свершившееся чудо, застыв в форме магического квадрата, все стороны которого были равны:    
 

АЛАН ЭСТЕЛЬ
ЭСТЕЛЬ  АЛАН



30.10.2013