История самого большого в мире алмаза

               
    В середине 17-го  века  в Южной Африке, в районе мыса Доброй надежды поселились голландские колонисты. За полтора столетия пребывания на этих землях, они, занимаясь в основном сельским хозяйством,  освоили этот благодатный  край, получивший название Капской колонии со столицей – городом-портом Капштадт (в последствии – Кейптаун). Потомков голландских колонистов, отчасти смешавшихся с колонистами из Франции и Саксонии, стали называть африканерами или бурами. Трансформировался и их язык, в котором причудливо перемешались голландские диалекты, элементы немецкого и английского языков и даже местных африканских наречий. По сути дела, образовалась новая своеобразная народность.

    Оторванность от исторической родины, отсутствие постоянных связей с ней, сложные условия существования, - все это отложило отпечаток на образ жизни колонистов, их трудовые навыки, даже на сам характер. Конечно, многие элементы цивилизации, многие традиции, с которыми прибыли когда-то в Африку из Европы их предки, у буров в значительной мере сохранились. Но все же по уровню своей организованности, боевой подготовки, технической и военной оснащенности они значительно уступали отрядам новой волны  колонизации начала 19-го века.

    После того, как в 1815 году, по решению Венского конгресса европейских государств, Капская колония была передана  давно домогавшейся этих земель Англии, туда хлынул поток английских колонистов. Буры, теснимые англичанами, были вынуждены переселяться на новые необжитые свободные земли.

    Их путь лежал через пустынное плоскогорье Кару, – одно из самых малонаселенных и диких районов Южной Африки. Этот исторический переход, названный "великим трэком" (переселением),  напоминал историю первых английских поселений в Северной Америке.

   Представь себе, читатель,  бесконечно длинную вереницу крытых парусиной фургонов, запряженных волами, перемежающихся с пароконными открытыми повозками, заваленными домашним скарбом. На повозках – большие, прикрытые от солнца клетки с индюшками, страусами, курами. Все это медленно движется, извиваясь и покачиваясь,  по каменистой, выжженной солнцем земле. По обе стороны  многотысячные стада баранов, быков, лошадей и коров. Скрип колес, крики и щелканье кнутов погонщиков, топот копыт скачущих взад и вперед вооруженных всадников, тысячеголосый рев и топот скота, сливающийся в сплошной гул, подобный гулу морского прибоя. И надо всем этим клубящиеся до самого горизонта  облака пыли, дрожащее горячее воздушное марево, а еще выше - светлое, почти белое бездонное небо и раскаленный слепящий диск солнца.

    Это был трудный переход. Многие переселенцы погибли в пути от болезней и в стычках  с  полудикими аборигенами края. Однако, подобно американским колонистам, они были одержимы стремлением самостоятельно управлять своей страной и вести свое хозяйство и, ради этого,  были готовы выдержать любые испытания. Заселив земли между реками Оранжевая и Вааль, буры-переселенцы вскоре создали там независимое государство.

    На этой иссушенной ветрами и зноем полупустынной территории, где земледелие было возможно лишь вблизи  источников воды, через столетие развернулись события, взбудоражившие весь мир. Отношения между англичанами и независимым государством буров оставались напряженными. Для Англии это был соперник в деле захвата и освоения новых территорий. Английские  агенты, - большие  мастера  политических интриг, - то и дело провоцировали стычки между бурами и аборигенами.

    С большим трудом бурам удалось отвоевать у местного племени зулу часть юго-восточного побережья Африки, названную республикой Наталь, но уже  в 1842 году англичане захватили у буров эту провинцию  и вновь оттеснили их в глубь континента.  А в 1848 году Англия беззастенчиво объявила своими владениями и все прочие земли свободных буров, вплоть до реки Вааль, назвав эту территорию Оранжевым государством.

    Можно представить, каково было душевное состояние этого народа, каким  было отношение этих людей к английским завоевателям, непрерывно теснившим их, буквально, - следовавшим за ними по пятам. Разумеется, они сопротивлялись этому преследованию. Люди  мужественные и храбрые, буры, как могли, противодействовали вторжению в их земли англичан, многие из них погибли в этой борьбе. Но численность этого народа была относительно невелика, слаба их организованность, а англичане все прибывали и прибывали из метрополии, - прекрасно организованные и оснащенные новейшим оружием, включая артиллерию, и, по существу, оккупировали принадлежавшие бурам земли.

    Часть буров, может быть, - наиболее непримиримых, ушла дальше на северо-восток, - за реку Вааль. Впрочем, они понимали, что  англичан этим не остановишь, и потому стали искать союза с аборигенами края, как последнего средства борьбы с завоевателями. Это была непростая задача. Ведь в глазах  местных туземцев, буры мало чем отличались от англичан. И те и другие были чужеземцами, посягавшими на их земли. Может быть, только наиболее мудрые вожди местных племен уже успели понять, откуда идет главная опасность, и сочувствовали  африканерам (или бурам, - их тогда называли и так). Ведь за почти два столетия их пребывания в Африке выросло почти шесть или семь новых поколений  буров. Для них Африка стала родиной. Им некуда было отступать, - это была их родная земля!

    Как бы там ни было, но именно благодаря влиянию таких вождей,  союз между аборигенами и бурами начал складываться. Однако Англия не напрасно считалась державой, наиболее искушенной в мастерстве дипломатической интриги. Принцип "разделяй и властвуй" был основополагающим в ее политике.  Когда англичанам стало известно об успешном продвижении переговоров буров с местными племенами, они,  не дожидаясь неблагоприятного для себя развития событий,  в 1852 году предложили бурам подписать  мирное соглашение.

    Англия признала независимость бурского государства на территориях севернее реки Вааль. Не искушенные в политических интригах буры пошли на такое соглашение. По имени пограничной реки новое государство буров было названо республикой Трансвааль. Но Оранжевое государство оставалось британским владением.

    Буры стали уходить оттуда, как когда-то из Капской колонии, - в Трансвааль. Англичанам это было  невыгодно: ведь из колоний утекала наиболее квалифицированная рабочая сила, которую, разумеется, не могли заменить аборигены. А в связи с экономическим подъемом в самой Англии, желающих покинуть ее и искать счастья в неведомых краях становилось все меньше.

    И английская колониальная администрация пошла на попятную, - в 1854 году она признала независимость  Оранжевой республики. На карте мира появились два независимых бурских государства, – Оранжевая республика и республика Трансвааль. На какое-то время в этом уголке земли установился мир, люди получили возможность спокойно работать. Но и тогда уже было очевидно, что на этом англо-бурский конфликт не завершится. 

                *

    В середине 1860-х годов на ферме Де Калк, что в округе Хоуп-Таун, у реки Оранжевой, проживал со своей семьей некий Даниэль Якобс, у которого было четверо детей. Старший из них, - 15-летний Эразм, разыскивая однажды на берегу палку для прочистки водостока,  заметил среди гальки блестящий прозрачный камешек. Камешек был настолько хорош, что юноша отнес его на ферму, и отдал в качестве игрушки своей сестренке Луизе.

    Проживавшие в округе фермеры, - люди простые и не очень грамотные, в то время понятия не имели о каких-то там алмазах, однако необычность камешка вызвала любопытство и различные толки.

    У Якобсов оказался проездом коммивояжер Шалк Ван Никерк, который обратил внимание на камешек, взял его в руки и несколько раз провел углом камня по оконному стеклу, - на стекле остались глубокие царапины. Экспериментатор, конечно, и не подозревал, что держит в руках алмаз, однако был он человеком любознательным, камень ему понравился, и он предложил миссис Якобс продать его. Женщина только рассмеялась в ответ и, заявив, что он ничего не стоит. Отдала его Никерку в качестве сувенира.

    Ван Никерк показал камень своему приятелю, -  Джону О"Рейли, - охотнику за страусами, и по совместительству – странствующему торговцу. Того камень тоже заинтересовал  своими необычными свойствами. Убедившись, что он легко режет оконное стекло, приятели заподозрили, что это не простой камень,  может быть, даже алмаз.

    Не располагая сколько-нибудь приличной суммой, О"Рейли  обратился к приятелю с просьбой доверить ему камень, клятвенно обещав, что если продаст его, то честно поделится прибылью. Он мотивировал это наличием у него необходимых для такого дела знакомств и большего торгового опыта. Ван Никерк  с ним согласился.

    Некоторое время спустя, О"Рейли оказался в Греймстауне, и при посредничестве чиновника Лоренса Боуэса показал камень профессиональному минерологу доктору Эзерстоуну. Приговор эксперта был однозначен: камень представляет собой алмаз чистой воды, его вес 21,25 карата, и цена ему – 500 фунтов стерлингов. (К слову сказать, в то время жалованье президента республики Трансвааль составляло  300 фунтов в год). Именно столько и заплатил Джону О"Рейли губернатор Капской колонии Филипп Вудхауз.
 
    Так в Южной Африке был найден первый алмаз, названный впоследствии "Эврика". Губернатор отправил камень на Парижскую Всемирную  выставку 1867 года.

    О"Рейли, как истинный джентльмен, честно расплатился с Ван Никерком, отдав ему половину полученной суммы. Окрыленные успехом   приятели резонно предположили, что на реке Оранжевой, если постараться, можно найти не один такой камень.
 
    Каждый пошел к достижению цели своим путем и вскоре  О"Рейли положил на стол губернатору второй камень, -  весом в 8,87 карата. Камень вдвое легче первого, должно быть подумает читатель, - стало быть и плата вдвое меньше.

    Ничуть, ни бывало! Ведь Джон О"Рейли был торговцем. И, судя по всему, - неплохим торговцем. Две тысячи фунтов, и ни пенсом меньше, - вот какую он назвал цену! Он знал уже  мнение специалистов о его первом камне там, - на выставке в Париже.
 
    Возможно даже, что этими сведениями с ним опрометчиво поделился сам губернатор.  О"Рейли   понял, что губернатор выложит и не такие деньги, лишь бы получить реальное подтверждение, что  первая находка не была случайной. Это привлечет внимание Европы к вверенной ему провинции, сюда хлынет поток людей.  А это - дополнительная рабочая сила, расширение торговли, расцвет городов…, и  все это деньги, деньги. О"Рейли был прав в своих суждениях. После недолгого торга он  расстался с губернатором с двумя тысячами фунтов в кармане.

    Ван Никерк, между тем, тоже не терял времени даром. Он обратился к местным туземцам, – кафрам, которые, как он полагал, наверняка не раз встречали эти блестящие камешки.   Может быть даже подбирали их для забавы, хотя, конечно, понятия не имели об их истинной ценности. Расчет оказался верным.

    В марте 1869 года его разыскал некий кафрский знахарь. Языком жестов и с помощью того несложного набора слов, которые Ван Никерк уже научился понимать за годы странствия по просторам Южной Африки,  абориген рассказал ему что камень, подобный тому, о каких он расспрашивал у кафров, недавно нашел мальчик-пастух его племени по имени Боуи.

    Он забрал у него этот камень с намерением использовать его в ритуальных действиях. Однако, вспомнив о расспросах белого человека, решил разыскать его в надежде что либо заработать на этой безделушке. И показал Ван Никерку камень, от вида и размеров которого у того  даже в горле пересохло.  Можно было бы, конечно, просто отобрать камень, но Никерк, как и его приятель О"Рейли, был настоящим джентльменом.

    Если, подумал он, я не поведу себя, как последний растяпа, то вскоре у меня будет повод и средства промочить пересохшую глотку самым основательным образом. Не мешкая, он предложил кафру за его камень 500 баранов, 10 быков и свою собственную лошадь, - наверное, все, чем он в это время располагал. Все, вместе взятое, стоило  не менее 250 фунтов.

    Старый кафр никак не ожидал такой щедрости. Конечно, он был не последним человеком в своем племени, но, все равно, предложение белого человека было подобно пролившемуся на него золотому дождю. Шутка ли, - в одно мгновенье превратиться в богача, владельца такого стада. Сделка состоялась к взаимному удовлетворению обеих сторон.

    Двумя неделями позже, находясь в окружном центре, Ван Никерк продал этот алмаз, вес которого оказался 83,5 карата, торговцам - братьям Лилиендфильд за 11 200 фунтов и, как вы сами понимаете, не отказал себе в удовольствии расслабиться по полной программе. В конце того же 1869 года алмазы были найдены в песке, поднятом со дна реки Вааль. Молва об удивительных находках  разнеслась по всей Капской колонии.

    А камень Ван Найкерка, перекочевав в Европу, получит собственное имя - "Звезда Южной Африки". Ограненный из него грушевидный бриллиант в 47,7 карата приобретет    за 25 000 фунтов графиня Дадли. И, наконец, уже совсем, можно сказать, недавно, - в 1974, году этот бриллиант будет продан на аукционе "Кристос" за 552 000 долларов.
                *

    Весть об обнаружении  в Африке алмазов облетела весь мир, будоража умы людей  возможностью  быстрого обогащения, вызвала переполох среди крупных торговцев драгоценностями, резко пошатнула устоявшиеся цены на этот специфический товар, вызвало буквально взрыв среди населения близ расположенных территорий. Уже в 1870 году сотни, а затем и тысячи людей, готовых искать алмазы хоть голыми руками, устремились на берега Оранжевой реки.
 
    Происходило что-то совершенно немыслимое. Казалось, люди посходили с ума.  Солдаты королевской гвардии  дезертировали из своих гарнизонов и крепостей, матросы бежали с кораблей, охранники бросали тюрьмы, чтобы вместе со своими подопечными  проделать тысячекилометровый путь от Кейптауна, с восточного и западного побережий Африки к месту удивительных находок. Неделями тряслись они  в запряженных волами повозках по голой выжженной земле, одержимые жаждой наживы. Здесь были люди разных профессий, вероисповеданий и национальностей, - французы и испанцы, буры и саксонцы, итальянцы и греки, неведомо как попавшие сюда ковбои из Нового света, даже русские. И, уж конечно, вездесущие подданные Великобритании.

    Начало этого массового психоза, подобного памятным  событиям в Американских штатах, получило название алмазной лихорадки, и относится к 1870 году. Именно тогда предприимчивые  дельцы, занимавшиеся сдачей земельных участков в аренду  искателям алмазов, всего за 10600 фунтов, т.е., по сути дела – за бесценок, скупили земли трех крупных бурских фермерских хозяйств в междуречье Моддера и Вааля. Среди них была и ферма братьев де Боурс, фамилия которых, оставшаяся в названии участка и вошедшая в историю африканской алмазодобычи, в будущем ляжет в основу названия могущественной алмазодобывающей компании "Де Бирс".
               
    Окунувшись в обстановку общего ажиотажа и неразберихи, вновь прибывшие люди ссорились, бились  беспощадным боем за право выкопать собственную яму на берегу реки. Каждый тщательно отмерял свой "клейм" - маленький клочок земли в 30 голландских футов, спешил поставить палатку и начинал перебирать гальку, камень за камнем. Ценные находки следовали одна за другой, кружили людям головы.

    Именно в это время на исторической сцене появляется незаурядная личность - Сесил Родс, - будущий основатель, а затем и всесильный глава могущественной алмазодобывающей корпорации "Де Бирс". В исторической и справочной литературе он обычно так и характеризуется, - миллиардер, денежный воротила, предприимчивый делец, скупивший алмазные рудники Южной Африки и монополизировавший добычу алмазов. Все так и было.

    Но давайте посмотрим на эту личность с другой стороны. Еще раз удивимся хитросплетениям Судьбы, прихотям Жизненной Удачи, невероятным успехам умных, предприимчивых и  напористых людей.

    17-летний Сесил Родс, - сын пастора Стаффордширской епархии, страдавший слабыми легкими, последовал совету своего старшего брата Герберта, поселившегося в Капской колонии. В 1870 году он покинул родную Англию с ее влажным, вредным для его здоровья климатом, чтобы подлечится  у брата на южном побережье Африки.
 
    В силу своего характера он не смог остаться равнодушным к известиям о начавшейся алмазной лихорадке и вместе со своим, таким же молодым,  приятелем Портером ринулся навстречу своей Судьбе. Нельзя сказать, что у них сразу все сложилось удачно.  Правда, они сумели на паях приобрести клочок земли на участке Де Боурс, и, как и сотни других искателей счастья, принялись за дело.

    Между тем, открытие алмазоносных россыпей в междуречье реки Оранжевой и Вааля стали причиной конфликта между правительствами двух бурских государств. До открытия  россыпей  они жили в дружбе, поэтому граница между ними во многом была условной. Открытый алмазоносный район оказался в основном на территории Оранжевой республики, - так, во всяком случае, считало правительство республики. И лишь частично – на территории Трансвааля.

    Теперь же "обделенный" Трансвааль заявил, что границы проведены неправильно, и потребовал себе дополнительную "алмазную" территорию. Но, как говорится на Руси, дружба дружбой, а табачек – врозь! Правительство Оранжевой республики, что называется, уперлось. Это было на руку англичанам. Английская колониальная администрация итак уже испереживалась.

    Несметные богатства, можно сказать, были рядом, еще недавно - буквально лежали у них под ногами,  а они не смогли завладеть ими! Прибыли бурских республик от добычи алмазов были колоссальными,  англичане оказались ни с чем,  и, разумеется, не могли смириться с таким положением дел. Конфликт между бурскими республиками развязал им руки.

    Английская колониальная администрация, как уже говорилось выше, была большим мастером провокаций и использования междоусобиц. Грандиозный опыт в этом деле был накоплен ею в Индии. Она  подкупила вождей местных племен, которые, по ее указке подключились к спору, заявив, что алмазные россыпи вообще то принадлежат им, а не бурам. Демократический спектакль был разыгран великолепно.

    В 1871 году затянувшийся спор был передан на рассмотрение третейского судьи, – британского губернатора провинции Наталь. И тот присудил почти весь алмазоносный район племенным вождям. Разве не демократично? Те же, следуя ранней договоренности, немедленно передали россыпи англичанам. А вскоре Англия завладела и оставшейся частью  месторождения, уплатив за нее Оранжевой республике ничтожную сумму, – 90 тысяч фунтов стерлингов. Бурские республики формально еще оставались самостоятельными, но алмазные россыпи на их территориях  теперь принадлежали англичанам.

    Конфликт из-за алмазов показал, что наивные, неискушенные в мастерстве интриги буры обречены на поражение в соперничестве с англичанами. За последними стояла мощная промышленная и военно-морская держава с неисчерпаемыми ресурсами. Буры же могли рассчитывать только на себя. В отличие от североамериканских колонистов, которые в течение полутора с лишним веков сумели сформировать новую нацию, буры единой нацией не стали. Им удалось создать лишь слабые государства, которые оказались неспособными отстоять свою независимость.

    Втянутые в круговерть алмазной лихорадки старатели, - большей частью – англичане, во время вечерних своих трапез  и попоек у костров под открытым небом, среди разбросанных лопат, кирок и скомканных палаток, наслышались немало былей и  легенд о редкостных алмазах. И уж точно знали, что самый крупный в мире ограненный алмаз из сокровищницы Великих Моголов, - знаменитый "Кох-и-Нур" весом в 108 карат, принадлежит сегодня их королеве - королеве Великобритании Виктории. Таких алмазов в Африке  не встречалось.
      
    К слову сказать, они были неправы в этой своей наивной уверенности. Самый крупный из ограненных алмазов того времени, известный под именем "Бриллиант Орлов", весом в 189,6 карат, - тоже, кстати, уроженец Индии, уже почти сто лет являлся собственностью российских монархов. Ну что поделаешь, видимо очень уж хотелось верноподданным королевы Виктории, чтобы самый крупный в мире алмаз был достоянием британской короны.

    Можно ли представить себе тот дикий восторг, которым встретили эти люди в 1872 году известие, что вот здесь, - рядом с ними, в копях на реке Вааль, найден алмаз весом в 296 карат. Самолюбие подданных ее королевского величества было удовлетворено, - изготовленный из этого алмаза бриллиант "Стюарт" превзошел своим весом знаменитый "Кох и Нур". Он имел массу 123 карата.

    Рабочие, торговцы, авантюристы разного пошиба, воры и мошенники – весь этот пестрый люд роился вокруг лагеря Пнайл. В этом первом африканском поселении алмазных старателей царила ужасающая анархия. Более сильные теснили слабых, законно приобретенные участки отбирались, перепродавались, пропадали добытые алмазы и даже люди.

    Однако вскоре установилась жесткая организация. Под началом самых отпетых головорезов сформировались вооруженные отряды, которые по собственному усмотрению вершили над людьми расправу без суда и следствия и  сумели-таки,  навести порядок. Разумеется, не без соблюдения собственных интересов.

    Только  самые бедные из старателей, у которых хватило средств лишь на покупку участка, сами ковырялись в земле. Те же, кто был при деньгах, нанимали для такой работы кафров, – местных аборигенов. Вступал в силу новый закон Африки, -  белые  занимались белой работой, а черные - черной.

    Надсмотрщики получали в семь  раз больше, чем цветные  рабочие. Если  кафр пытался спрятать найденный им алмаз,  он без промедления получал  пулю надсмотрщика, - это был неписаный закон алмазных копей. Судьба каждого  человека  зависела  от случая,  от удачи, от стечения обстоятельств.

    Вслед за открытием алмазных россыпей были найдены и коренные месторождения алмазов – кимберлитовые трубки. Первая из них была обнаружена в июле 1871 года на участке Де Боурс. Заложенный здесь рудник назвали сначала Колсберг (по городу на реке Оранжевой, откуда пришла первая партия старателей), но затем завладевшие им англичане переименовали его в Кимберли, – в честь тогдашнего британского министра колоний.

    Этот рудник на первых порах представлял собой причудливой конфигурации гигантскую ступенчатую яму, каждая столбообразная ступенька которой и была тем самым "клеймом", - клочком земли, отведенным отдельному хозяину для добычи алмазов. Все они находились на разных высотных уровнях, - какие-то быстро углублялись, какие-то отставали, - все зависело от расторопности и финансовых возможностей хозяев.

    В 1874 году только лишь на руднике Кимберли насчитывалось  более 430 таких участков, а всего их было более 3,5 тысяч. Работы  велись и днем и ночью, – при свете фонарей. Единственным "средством механизации" были примитивные подъемники, приводившиеся в движение конной тягой, с помощью которых в металлических бадьях доставлялась наверх просеянная пустая порода и люди. Впрочем, такие подъемники были не везде.

    Кимберлитовые трубки в этом районе с поверхности и на значительную глубину, говоря языком геологов, разрушены процессами выветривания, подверглись окислению и превращены в рыхлую породу, – "желтую землю". На ней залегают тоже рыхлые маломощные поверхностные отложения, а под ней – более плотная и твердая "синяя земля", в которой и заключены основные запасы алмазов. Эту горную породу геолог К.Льюис в 1887 году назовет кимберлитом.

    Интересно, что старатели, добывавшие алмазы из самого поверхностного слоя коренных месторождений, долго считали, что они имеют дело с чем-то вроде привычных им "речных разработок", пока кому-то не пришло в голову проверить, нет ли алмазов в "желтой земле". Оказалось, что она даже богаче алмазами, чем поверхностные отложения. Но уж насчет "синей земли" у большинства старателей и сомнений не возникало в том, что алмазов в ней ждать нечего. К тому же ее было так трудно добывать.

    В результате, дойдя до "синей земли", мелкие владельцы заявок бросали или буквально за гроши продавали свои участки, а крупные и более сведущие в деле предприниматели, заведомо зная, что там и заключены как раз основные запасы алмазов,  скупали эти участки за бесценок.




    Между 1872 и 1874 годами Кимберли и близлежащие шахты дали  более двух миллионов карат драгоценной продукции. Но мир не был  готов к принятию такого количества алмазов, и в середине 70-х годов разразился  кризис, сопровождавшийся падением цен на необработанные алмазы более, чем на 60%. Началась паника, шахты закрывались, в Кимберли и соседних районах старатели  стали в спешке продавать свои участки в обмен на акции новых компаний.
               
    И все же  были люди-фанатики, верившие в перспективность  африканских алмазоносных месторождений. Именно в эту пору  Сесил Родс, уже изрядно разбогатевший, начинает активно скупать участки отдельных старателей. Он одержим идеей объединить все эти участки в одних руках, и дальнейшую разработку месторождения осуществить гигантским карьером с высокопроизводительным современным оборудованием. Именно так, считал он, можно повысить прибыльность добычных работ и уменьшить удельные затраты.

    Наверное, он был не единственным, кому пришла в голову такая мысль, но для ее осуществления нужны были деньги, причем большие деньги. У него такие деньги были. Вначале он покупает шахту "Де Бирс", затем за двенадцать лет прибирает к рукам французскую горную компанию в Капской провинции. В 1880 году на совместном участке Портера и Родса на руднике Кимберли был найден  великолепный алмаз, названный именем владельцев участка. Он был не самым крупным из уже найденных к тому времени алмазов, - всего лишь 153,5 карата, но среди африканских алмазов этот голубовато-белый красавец был первым алмазом совершенно безукоризненного качества.

    В 1888 году на шахте "Де Бирс", уже принадлежавшей к тому времени Сесилу Родсу, был найден бледно-желтый алмаз весом в 440 карат. Бриллиант в 234,5 карата, полученный после его огранки, был продан за баснословные деньги индийскому принцу. В том же году Родс основывает международную алмазодобывающую корпорацию "Де Бирс", а в 1889 приобретает, наконец, и рудник Кимберли, уплатив за это совершенно фантастическую сумму – 5 338 650 фунтов стерлингов.

    Настойчивость и целеустремленность Сесила Родса приносит ему успех. Растет его авторитет среди крупных бизнесменов и рядовых старателей. Его имя становится символом британской предприимчивости и коммерческого успеха.

    Сам Родс уже не удовлетворен только лишь предпринимательской деятельностью, он включается в политическую борьбу и военные действия английской колониальной администрации. Его усилиями Англия к концу 19-го века захватила огромные территории к северу от Капской колонии, названные в честь Родса Южной и Северной Родезией. В 1890 году  он становится премьер-министром Капской провинции. Это была вершина славы и могущества  37-летнего миллиардера.

    В сентябре 1890 года в шести километрах от Кимберли было открыто еще одно коренное месторождение алмазов и заложен рудник "Премьер", названный так в честь нового премьер-министра. А в 1893 году на руднике Ягерсфонтайн в Кимберли был найден алмаз весом 995,2 карата, - самый крупный из всех алмазов когда-либо найденных на Земле. Его назвали "Эксцельсиор".

    Новые проявления алмазов вскоре были обнаружены и на территории республики Трансвааль. Стремясь полностью подчинить себе бурские республики, Родс отправляет на захват Трансвааля экспедиционный отряд во главе с Джемсоном. Это вызывает резко отрицательную реакцию в мире, Германия даже заявляет о своем намерении оказать помощь бурам. Но этого не потребовалось. Буры сами разгромили отряд Джемсона, отбросив его на территорию британской провинции Наталь.

    Но англичане на этом не успокоились. К осени 1899 года они стянули в Южную Африку крупные силы, сосредоточив их у границ Оранжевой республики и Трансвааля. Буры потребовали отвести войска, Англия ответила отказом. Так началась англо-бурская война.

    На борьбу с ненавистными притеснителями поднялось все население республик, способное держать оружие. Мир всколыхнули события в Южной Африке. Общественность многих стран с сочувствием отнеслась к мужественной борьбе буров за свою независимость, в их республики пробирались добровольцы из многих стран, в том числе из России. Люди старшего поколения в нашей стране еще хорошо помнят песенку, которая оставалась популярной в России  почти полстолетия: "Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне…".

    Эта война, начавшаяся в одном веке и закончившаяся в другом, ознаменовала собой конец времени романтических честолюбцев и дерзких авантюристов-первопроходчиков. Наступала жестокая прагматическая эпоха. Бурам в ней места  не было.

    Первые месяцы войны складывались для буров довольно успешно. Они теснили англичан по всем направлениям, взяли в осаду Кимберли, где яростно защищали "свою собственность" окруженные англичане во главе с Сесилом Родсом. Но Великобритания перебрасывала на фронты все новые и новые силы, численность их войск к весне 1900 года дошла до 200 тысяч человек.

    Буры были вынуждены отступить, оставляя в тылу врага  партизанские отряды. В ходе этой войны англичане создали на  землях буров первые в мире концентрационные лагеря, сгоняя туда жен и детей воюющих повстанцев.

    После трех лет мужественного сопротивления, - в мае 1902 года  бурам все же пришлось в принудительном порядке подписать мирный договор. Обе их республики прекратили свое существование, став английскими колониями.

    Наступил период расцвета алмазодобывающей корпорации "Де Бирс", все алмазоносные месторождения Южной Африки, известные к тому времени, оказались в ее руках.  "Де Бирс контролировала уже  более 90% мировой добычи алмазов, ее щупальца протянулись в Австралию и Бразилию, Индию и западный берег Африки, где тоже были обнаружены алмазы.

    Однако в 1902 году могущество империи "Де Бирс" было поколеблено неожиданной смертью ее основателя Сесила Родса и открытием нового независимого рудника "Новый Премьер" в 40 км от Претории.

               
                *
               
     В 1898 году, накануне англо-бурской войны, Томас Куллинан, -  среднего роста респектабельный джентльмен, довольно упитанный и уже не молодой, в ту пору строительный подрядчик в Йоханнесбурге, встретил как-то человека, показавшего ему красивый алмаз-трехкаратник. Этот человек утверждал, что нашел  камень у ограды фермы близ озера Дютуа в 40 километрах от Претории, – столицы республики Трансвааль.

    Куллинан был в курсе алмазных событий, знал о рудниках района Кимберли, и достаточно разбирался в геологии, чтобы определить алмазоносную породу и оценить перспективность того или иного участка. Информация его заинтересовала, - ведь никогда еще в тех краях  не находили алмазов. Он даже загорелся идеей  съездить туда, чтобы сложить  собственное представление об этом районе. Но началась война, и все эти заботы отошли на задний план.

    Куллинану пришлось, сменив гражданское ремесло на военное, заниматься строительством фортификационных сооружений вокруг Кимберли. Проклятые буры лезли тогда на оборонительные валы, не считаясь ни с огнем артиллерии, ни с потерями. Был момент, когда казалось, - они возьмут Кимберли. Но, слава господу, -  отстояли. Долгая и трудная была война. Но все на свете имеет конец, Британия получила предназначенное ей богом. Сейчас понемногу наводится порядок.

    Правда, дороги еще не безопасны, - бродят еще по степям банды недобитых африканеров, но колониальные власти делают все, чтобы искоренить это зло. Конные отряды королевских гвардейцев ловят бандитов, расстреливают и вешают их без суда и следствия.

    Куллинан не забыл о рассказе знакомца и великолепном трехкаратном алмазе. Оказавшись как-то в Претории,  не поленился  нанять кэб и проделать двадцатимильный путь, чтобы увидеть все собственными глазами. Приехав на указанное место и осмотрев  местность, он увидел широкую, никак не менее полумили в диаметре,  возвышенность.

    Мелькнула мысль: не скрывается ли под ней выход кимберлитовой трубки? Уж очень  похоже было это местечко на Колсберг, где когда-то заложили рудник Кимберли. Однако место было занято, - на вершине холма виднелись постройки, загоны для скота, зеленели посевы. По всей вероятности, недобитые  африканеры, - подумал Томас Куллинан.
 
    Ферма, расположенная на холме, действительно принадлежала частному владельцу, – буру Иоахиму Принслу.  Куллинан считал ниже своего достоинства разговаривать с буром. В качестве посредника он послал для переговоров кэбмана, предложив ему узнать, кто является владельцем фермы, и не соблаговолит ли он продать за хорошие деньги принадлежащие ему земли вместе со всеми постройками.
 
    На шум подъезжающего экипажа на крыльцо вышел  старый человек с обветренным просмоленным солнцем лицом, в клетчатой выгоревшей рубашке и потертых штанах. В узловатых руках он держал подкову, напряженно всматривался в подъезжавший экипаж. В лице старика с трудом можно было уловить европейские черты, - настолько оно было грубо,  черно от загара, и изрезано глубокими морщинами.

    Когда спешившийся кэбман, предварительно справившись об имени хозяина, сделал ему предложение о сделке, тот вдруг пришел в неописуемую ярость, Бросился в свое жилище, тут же вернулся обратно, перезаряжая на ходу ружье, столкнул с крыльца  посланника Куллинана и, размахивая оружием, грозно прорычал:
 
  - Убирайтесь отсюда ко всем чертям со своею колымагой, или я буду стрелять! - Мистер Куллинан, не привык к такому обхождению и уже хотел–было, взявшись за револьвер, высказать свое мнение об этом наглеце, но взглянув на разъяренного старика с направленным на него ружьем, осекся. Намерения старого бура не оставляли сомнений.  Пришлось ретироваться.

    Впрочем, Томас Куллинан не забыл ни о тех впечатлениях, которые произвел на него холм над озером Дютуа, ни о старике-буре, которого, он был в этом убежден, нужно было "поставить на место",  может быть даже,  просто изгнав его с этой земли.

    А между тем, этого фермера можно было понять. Он терпеть не мог англичан,  не мог спокойно смотреть на этих высокомерных и спесивых  господ  с холеными белыми ручками, никогда не знавшими настоящей работы.

    Когда-то, почти сто лет назад,  англичане заставили его деда откочевать с благодатного океанского побережья в неприветливые безводные степи в глубину континента. Место для фермы тогда выбрали неудачно, - погибла большая часть скота, а семья почти разорилась, -  жили впроголодь. Его отец, спасая семью и остатки хозяйства,  был вынужден искать более подходящее место и снова переселился, -  теперь уже в долину реки Оранжевая.

    Только лишь успели окрепнуть и поднять хозяйство, как там нашли золото, и снова проклятые англичане не дали спокойно жить и работать, принудили, теперь уже его самого, продать ферму и переехать в долину Вааля. Но и там  работать и вести  хозяйство стало вскоре невозможным. Оказалось, что кругом -  алмазоносные россыпи. Земли вокруг скупили предприимчивые дельцы, потом перепродали их старателям. Кругом понакопали ям. Какое уж там хозяйство. А ведь он был потомственным фермером.

    Единственное, чего он хотел – всего лишь спокойно пахать, сеять и разводить скот. Ему было наплевать и на золото и на алмазы. Но жить на Ваале стало невозможным, и он снова вынужден был продать ферму и переселиться с семьей, скотом и всеми своими пожитками сюда, - на неосвоенные земли Трансвааля. Он сам облюбовал тогда этот заросший травами холм над озером Дютуа.

    Не успели они построиться и поднять хозяйство, как проклятые англичане вновь, как саранча, полезли на бурские земли. Им стало мало разграбления Оранжевой республики, они захотели еще и Трансвааль.  Шел 1895 год. Пришлось бурам взяться за оружие. Здорово они тогда тряхнули этого Джемсона с его гвардейцами! Всыпали так, что бежали его хваленые стрелки без оглядки до самого Наталя. Казалось даже, что англичане больше не сунутся в Трансвааль. Правда, немало и буров полегло  в этой схватке. Погибли в боях его братья.

    Мир продержался недолго – всего лишь неполных четыре года. Конечно, они не прошли даром, - старый Иоахим работал, не уступая своим сыновьям и племянникам, от восхода и до темноты. Построили просторный дом, соорудили хозяйственные постройки, загоны для скота, распахали земли и засеяли пашню. Казалось,  наконец-то заживем, как люди. Но в 99-м англичане вновь подступили к границам республик, теперь уже со всех сторон: от Наталя и Капской провинции, Родезии и Бечуаналенда.

    Их было много этих извечных бурских врагов, - десятки тысяч прекрасно вооруженных и обмундированных, сытых и самодовольных, уверенных в своей силе и грядущей победе англичан. Это была война!

    За оружие тогда взялись все, – от мала до велика. Мужчины зрелого возраста и старики, женщины и мальчишки. Все понимали, - или мы отстоим свои дома или не станет на земле ни бурского государства, ни самого бурского народа.

    Война была трудной, кровопролитной и долгой. Поначалу  все складывалось очень удачно. Иоахим сам с винчестером в руках рядом с сыновьями штурмовал Кимберли. Казалось, еще немного и проклятые англичане будут выброшены с бурской земли, но те все подтягивали и подтягивали силы, к 900-му году их было уже больше 200 тысяч, а силы буров таяли с каждым днем.

    В тот год поработители создали на бурских землях специальные лагеря, куда сгоняли жен и детей воюющих буров. Лишенные поддержки семей, продуктов питания, испытывая острую нужду в оружии и боеприпасах, повстанцы вынуждены были отступать, оставляя в тылу врага партизанские отряды.

    После трех лет мужественного  сопротивления буры  были сломлены. Подавляющая часть взрослого мужского населения бурских республик погибла в этой войне.

                *

    Прогнав англичан, старик вернулся в свое жилище, не выпуская из рук ружья, сел на заскрипевшую скамью, задумался.
  - Разве нет на земле ничего более важного, чем золото и алмазы? - в полголоса бормотал он. Он и в самом деле готов был стрелять. Как был готов и к тому, что этот пухлый англичанин всадит в него пулю из своего револьвера. Ему уже больше нечего было терять. Жизнь прошла. Сгорели в огне войны его сыновья, зять и племянники, умерли в лагере  жена и младшая дочь. Старшая  дочь, племянница, да шестеро малолетних внуков, - вот и все, что у него осталось.

    Три десятка тощих овец, два быка, да старая кобыла; покосившийся дом, полуразрушенные хозяйственные постройки, да прогнившие  загоны, - все его хозяйство. И нет уже ни сил, ни желания жить. Но даже и на краю гибели он не желал отдать это своим врагам – англичанам. Лучше смерть. В бессильной ярости старик ударил кулаком по своей коленке.

    Через день старик слег. Ни с кем не разговаривал, не принимал пищи, молчал, глядя безучастным взглядом в потолок. А через неделю умер. Дочь хозяина, похоронив отца, вскоре продала ферму двум заезжим молодым англичанам. Так  в местности близ озера Дютуа появились два джентльмена, -  Смит и  Кюн.    Купив   участок земли,  они намеревались заняться там разведением  страусов. 

    Надо сказать, что в минувшие годы  буры  в  большом  количестве  разводили  этих гигантских  птиц  в долинах рек Вааль и Оранжевая и имели неплохую  прибыль от продажи их перьев, шедших на украшения дамских шляп. Одно  страусовое  перо в  Париже,  Лондоне и  Петербурге  стоило  от 5 до 25 рублей.   На   аристократических  и  придворных  балах даже появились  роскошные веера  из страусовых  перьев.  Цена такого  опахала равнялась стоимости  довольно приличного бриллианта, весом в один карат.
 
    Алмазная лихорадка вокруг Кимберли в значительной мере потеснила этот экзотический вид хозяйства, поэтому не было ничего удивительного в том, что два молодых джентльмена решили организовать страусиную ферму на свободных, малообжитых землях восточного Трансвааля.

    Едва поселившись  на  своем  участке, новые  предприниматели наняли кафров для рытья артезианского колодца. Через несколько дней  один из туземцев  на двенадцатиметровой глубине, насыпая  в  ведро из воловьей  кожи песок, неожиданно обнаружил в нем несколько мелких алмазов. На другой  день, на глубине  четырнадцати метров,  вновь были найдены алмазы. Слух  о  находке  в артезианском колодце мгновенно разнесся по всей округе. Счастливцам стали предлагать  солидные суммы за их участок.

    Найденные алмазы компаньоны сумели довольно выгодно сбыть, и у них появились свободные деньги, которые можно было бы потратить на расширение фермерского хозяйства. Однако бацилла быстрой наживы уже успела проникнуть в их души.  В мыслях,  рассуждениях и даже в их поступках стали проявляться первые признаки этой страшной и почти неизлечимой болезни, имя которой, – алмазная лихорадка. Они тут же крепко поссорились, даже затеяли судебную тяжбу по вопросу о том, как должен называться их прииск: "Смит и Кюн" или "Кюн и Смит".
 
    Но эти парни, видимо, были людьми не лишенными  ума. Немного поостыв, компаньоны решили обсудить эту тему без лишней горячности. Самокритично рассудив, что ни черта не смыслят ни в алмазах, ни в геологии, ни в горных работах, они вспомнили несколько нашумевших историй, когда и более опытные и состоятельные люди, увлекшись таким ремеслом, вылетали в трубу.

    Не оставили они без внимания и то, что в этом деле успех больше зависит от случая, от удачи, чем  от трудолюбия и старательности.  В конце концов примирившиеся партнеры пришли к обоюдному соглашению, что их страусиное дело, хотя и более хлопотное и не столь прибыльное, зато более стабильное и надежное. Но уж если им посчастливилось стать хозяевами участка, на который столько охотников, то нужно воспользоваться случаем и взять за него настоящую цену.
  -  Восемьдесят тысяч! –  заявил Смит, и сам, испугавшись названной суммы, вопросительно посмотрел на напарника.
  -  И ни пенсом меньше! – уверенно поддержал его Кюн.

    Покупатель нашелся в лице банковской конторы     "Роллер  и сын".  Но ведь не малые деньги!  И будущие хозяева прииска, выплатив Смиту и Кюну приличный аванс, чтобы участок не уплыл в чужие руки, попросили молодых людей подождать недельку с окончательным расчетом. Тут же была создана специальная комиссия по определению возможных объемов добычи  алмазов на участке.

    Суммируя мнения  доморощенных геологов  и спекулянтов алмазами, председатель комиссии биржевик Менсфилд заявил Роллеру - старшему, что копь Смита – Кюна несомненно будет прибыльной, но нужно вложить в нее на изыскательские работы не менее десяти тысяч долларов. Вложить, разумеется, через него, – Менсфилда.

    Смит с Кюном,  получив   аванс, и немало озабоченные задержкой расчета, решили поехать, как они заявили, поразвлечься в  Кимберли. Вполне объяснимое  желание молодых джентльменов, оказавшихся при хороших деньгах. Но там они, сами только недавно сбывшие свои камни, стали вдруг скупать  мелкие алмазы, не считаясь ни  с формой,  ни с цветом камней, - лишь бы больше было их количество.

    По всему видно было, что они не компетентны в этих делах, и с трудом отличают желтые  алмазы от золотистых топазов.  Впрочем, какое кому было до этого дело. Старатели только радовались случаю сбыть простакам неходовой товар, и всякие случайные, лежавшие без движения камни. Счастливые компаньоны вскоре вернулись к своему, еще не проданному участку.

    Через несколько дней их посетила  пресловутая комиссия, намеревавшаяся еще раз осмотреть колодец, чтобы оценить  перспективы участка. Молодые джентльмены предоставили ей такую возможность и скоро стали свидетелями бурного восторга, вызванного находкой еще целой горсти драгоценных камней.

    Все было бы хорошо, но пару дней спустя, когда они получили, наконец, долгожданный расчет, к  ним пришел неизвестный.  Без приглашения уселся в шезлонг,  и представился:
  - Меня зовут Энрико Коротти. Я маклер  по покупке и продаже алмазов. В Кимберли меня знают все.
  - Что вам угодно, сэр? - спросил Кюн, не вынимая сигары изо рта.
  - Я хочу получить полагающуюся мне треть от стоимости запроданного вами прииска.

  - Вы шутите, - возмутился Кюн, а Смит  положил руку на  кобуру своего револьвера.
  -  Объясните, что все это значит, -  сурово потребовал Смит.
  - С  удовольствием, -  Энрико Коротти улыбнулся ему в ответ обворожительной улыбкой, - ему понравились эти парни.
 
  - Вы, сэр, строите хорошую мину  при плохой  игре.  Вчера  Роллер - младший  заложил мне   алмазы, найденные комиссией в вашем забавном  колодце. Среди них я обнаружил две "розочки". Не кажется ли вам, джентльмены, что  это  не совсем обычно,  когда алмазы  в земле сами  ошлифовываются в бриллианты? Стоит мне  шепнуть об этом Роллерам,  как ваша  карта будет  бита, и вами займется Скотланд-Ярд.
         
    Коротти с явным удовольствием наблюдал за тем эффектом, который произвела на компаньонов его короткая речь.
   - Итак,  джентльмены, - закончил он, -  считайте  меня  своим третьим компаньоном!
     Кюн и Смит не стали испытывать судьбу. Поделившись с Энрико своей прибылью, они в ту же ночь скрылись в неизвестном направлении. Больше о них никто не слышал.

    Энрико  Коротти, - напротив, - остался, и через некоторое время даже сделал себе имя на  запоздалом разоблачении скрывшихся мошенников. О своей доле в прибылях от этой авантюры, он, разумеется, скромно умолчал.

                *
               
    Жизненная удача – дева капризная  и почти неуловимая. Покровительствует людям по собственной прихоти, руководствуясь только ей одной известными мотивами.
 
    Год  спустя   Роллеры,   разорившиеся   на  неудачных комбинациях,  попытались   продать новый участок  с  аукциона.  Но кому нужен был участок со столь сомнительной репутацией? Все кончилось тем, что в 1904 году его купил по бросовой  цене  Томас Куллинан, - никому  не известный в тех краях англичанин.  Он был намерен организовать на этом месте, ни много, ни мало, - новый рудник.

    Человеком он оказался довольно знающим, сам излазил все окрестности, вместе со своим помощником, недавно приглашенным на должность управляющего, капитаном Уэллсом. Наметил контуры будущего карьера и места заложения разведочных шурфов.

    Осмотрев заброшенный колодец, который оказался как раз на контуре карьера,  Куллинан приказал нанять кафров и продолжить  его углубку, рассчитывая тем самым осуществить глубинную геологическую разведку  рудничного поля.  Куллинан торопился, -  много еще нужно было сделать, прежде чем можно будет начать добычные работы.
         
    По обычаю того времени за работами в забое наблюдал надсмотрщик. Задача его состояла в том, чтобы не дать кафрам бездельничать или имитировать усердие. Ну и, понятное дело, не допустить кражи алмазов. Любые движения, позволявшие заподозрить кафра в краже, - ковыряние  грунта или, не дай бог, -  поднесение рук ко рту, - немедленно наказывались ударом плети и последующим обыском.  При сопротивлении можно было получить и пулю. Заподозренного в том, что он все-таки что-то проглотил, после работы ожидали длительные, грубые и унизительные процедуры.

    Надсмотрщики знали свое дело и, можете быть уверены, что, если кафр проглатывал алмаз и был замечен в этом, то его вывернут на изнанку, но алмаз будет найден. Надсмотрщик с этого имел премиальные, и немалые – кратные стоимости алмаза.

    Задача кафров состояла  в том, чтобы углублять забой, грузить породу и выдавать ее на поверхность.  Опасаясь плети, они вынуждены были постоянно демонстрировать свое усердие и полное равнодушие к виду или составу породы. Поднимаемый на поверхность грунт принимался, разгружался и тщательно просеивался белым рабочим. Лишь потом его удаляли с рабочей площадки, - теперь уже снова кафры.

    За просеиванием грунта часто наблюдал  сам капитан Уэллс, записывавший что-то в тетрадку. Время от времени в  грунте обнаруживались некрупные алмазы. В таких случаях управляющий удовлетворенно хмыкал и, весело оглядываясь по сторонам, складывал камушки в маленький холщевый мешочек, затянув который веревочкой-удавкой, укладывал его в карман.

    26 января 1905 года, где-то около 5 часов вечера, кафры-землекопы, углублявшие колодец, на тридцатисемиметровой  глубине наткнулись вдруг на каменную глыбу,  торчавшую из стенки  колодца. Рабочие  пытались  разбить  ее кирками и  лопатами,  но камень оказался  крепким.   Тогда  его выворотили, и, обвязав веревками, подняли  на  поверхность.

    Надсмотрщик внимательно осмотрел серо-синюю громадину,  неожиданно задержавшую работы. Он не был геологом и, конечно, понятия не имел о том, что это за порода. Его удивило лишь то, как  оказалась такая громадина среди желтой земли, - довольно легкого и податливого грунта, в котором углублялся колодец.
 
    Убедившись в том, что кафрам вряд ли удастся волоком оттащить глыбу от устья колодца и тем самым освободить рабочую площадку, надсмотрщик приказал расколоть камень. Когда под ударами молота глыба, наконец, распалась на части, присутствовавшие замерли в изумлении, - на одной из поверхностей скола сверкал огромный алмаз.

    Надсмотрщик, первым оправившийся от шока, срочно отправил одного из кафров за управляющим. Тот явился немедля в сопровождении гонца, который возбужденно жестикулируя,  громко и беспрерывно говорил что-то на своем тарабарском наречии. Его дружно поддержали другие рабочие, загалдели и попытались, было, сгрудиться вокруг капитана, но надсмотрщик был начеку:

  - Работать! - взревел он  своим громоподобным голосом, - тысячу чертей вам в глотку, черномазые бездельники! - Громко, словно выстрел, щелкнула плеть. Рабочие спешно кинулись к устью колодца.

    Джонатан Стэлл был когда-то матросом китобойного судна, потом судьба занесла его в Калифорнию, - как раз в год пика знаменитой золотой лихорадки, затем он оказался  здесь, – на африканских алмазных копях. На первых порах чуть было не разбогател, но, в конце концов, спустил все до последнего шиллинга, и теперь служил у Куллинана надсмотрщиком.  Был он здоров, как стаффордширский бык, мог перепить любого собутыльника, а по его повадкам и лексикону, Куллинан  подозревал за ним еще и криминальное прошлое.

    Впрочем, и это было главным его достоинством,  дело свое он знал превосходно, мог заставить кафров работать, как никто другой, и Куллинан платил ему вдесятеро против землекопов. Чем он владел в совершенстве, так это – револьвером и плетью, которой на спор, мог погасить поставленную на чурбак свечу на расстоянии десяти футов, а при нужде – жестоко ранить или даже  убить ею провинившегося кафра. Те, между собой, называли его дьяволом, боялись, как огня, и повиновались ему беспрекословно.

    Вслед за управляющим вскоре явился и сам владелец участка. Утратив всю свою респектабельность, Куллинан опустился на колени и лихорадочно стал ощупывать  кристалл, пытаясь раскачать его и вырвать из объятий материнской породы. С помощью управляющего ему, наконец, это удалось.

    Глядя прямо в глаза надсмотрщику, хозяин предупредил:
  - Смотри, Джонатан, чтобы до поры до времени никто об этом не знал…, сам понимаешь, - можно не только камень потерять, но и голову.
  - Не держите меня за юнгу, сэр, - ухмыльнулся надсмотрщик.  - Слово джентльмена! – с пафосом закончил он,  направляясь к своим кафрам.

    Джонатан  был чистокровным англичанином, но слово "джентльмен" как-то не вязалось с его внешним видом и повадками. От внимания хозяина не ускользнула тенью промелькнувшая  ухмылка надсмотрщика, его демонстративное спокойствие, почти равнодушие, с которым он отнесся к находке. А ведь он знал толк в камнях! Куллинан невольно поежился, переглянулся с управляющим, оценивающе посмотрел в широченную спину надсмотрщика.

    Бережно держа в руках неожиданную находку, Куллинан в сопровождении управляющего направился к своей конторке, которая временно служила  и жильем и офисом, и своим видом напоминала  скорее хижину туземца, чем жилище удачливого предпринимателя-европейца.

    Иные борзописцы, рассказывая о находке этого алмаза, пишут, что когда Куллинану принесли этот камень, он якобы выбросил его в окно, считая, что алмаз не может быть столь больших размеров. Можно ли нести такую  околесицу?  Как бы ни так!

    Томас Куллинан был, конечно, новичком в деле алмазной добычи, но не настолько наивным, как те авторы, что высосали из пальца такую чушь. Он был человеком достаточно начитанным и осведомленным, чтобы в полной мере осознать, какое на него свалилось чудо. Истории нахождения крупных алмазов были, можно сказать, дежурной темой бесчисленных бесед подобных ему энтузиастов, связавших свою жизнь с африканскими алмазными копями.

   Он знал о великолепном алмазе весом в 296 карат, найденном в 1872 году в копях на реке Вааль, знал о бледно-желтом красавце в 440 карат, обнаруженном на руднике "Де Бирс" в 1888 году. Еще не изгладились в памяти и воспоминания о грандиозном скандале 1884 года, когда в Лондоне на торгах неожиданно появился алмаз весом в 469 карат явно африканского происхождения, о месте нахождения которого никто не мог сказать ничего определенного. Алмаз, видимо, был украден и контрабандным путем через Кейптаун вывезен в Англию. Впрочем, криминальное происхождение этого камня не помешало ему получить громкое имя английской королевы Виктории.

    Конечно же, знал Томас Куллинан и о гордости рудника Ягерсфонтейн, -  голубовато-белом гиганте "Эксцельсиор" – самом крупном алмазе, добытом за всю историю африканской алмазодобычи, весом почти в 1000 карат. Его нашел в 1893 году чернокожий рабочий, который, в принципе, мог бы  и спрятать камень, а потом распорядиться им по собственному усмотрению, как в свое время кто-то  распорядился "Викторией".

    Но чернокожий рабочий оказался  человеком чести, - принес камень управляющему. Тот, в свою очередь, желая придать значимость такому поступку в глазах рудничной голытьбы, наградил рабочего  пледом, лошадью,  еще и премией в тысячу фунтов стерлингов. Как удостоверяет Марк Твен, посетивший Кимберли в 1896 году, такая сумма сделала негра богачом: "Он уже мог купить себе четырех жен, и у него еще оставались деньги…"

    К слову сказать, огромный камень долго не удавалось реализовать. Лишь в 1904 году он, наконец, попал в Амстердам.  Камень этот оказался весьма сложным в обработке, - он имел неправильную форму, к тому же был еще и нарушен трещиной. В обработку камень отдали знаменитой фирме "Асшер и К". Однако и прославленным мастерам огранки не удалось выполнить из него крупного бриллианта, который оставил бы заметный след в истории. Из камня был изготовлен 21 бриллиант, самый крупный из которых имел массу всего лишь 70 карат. Бриллианты распродали поодиночке.

    Хозяевам  рудника Ягерсфонтейн везло, - уже через год после находки "Эксцельсиора" там вновь был найден гигант весом   в 650,5 карат. Его назвали "Рейц", - в честь президента Оранжевой республики. Эти алмазы были абсолютными весовыми чемпионами в мире драгоценных камней. Именно они, - эти находки, подняли на недостигаемую высоту могущество компании "Де Бирс", прославили ее основателя, - всесильного миллиардера Сесила Родса.

    С той поры, однако, минуло уже более десяти лет, но ничего подобного не встречалось больше ни в Южной Африке, ни в древних индийских алмазоносных копях, ни в Бразилии, конкурировавшей в эти годы с Южной Африкой на алмазном рынке.

    И вот сейчас перед Томасом Куллинаном лежал на столе  потрясающих размеров камень, равного которому не было нигде в мире.  Алмаз был прозрачен и бесцветен. Не было в нем заметно никаких включений или дефектов. Только лишь с одной его стороны близ поверхности поблескивала в отраженном свете маленькая трещинка. На поверхности камня были видны три естественные грани кристалла и, судя по их расположению, обломок в руках Томаса представлял собою лишь часть кристалла, который превосходил его размерами более чем вдвое.

    Куллинан  измерил параметры обломка, - 11 см в длину при средней ширине 5 и высоте 6 см, потом тщательно взвесил камень, - 621,2 грамма, т.е. 3106 карат.
Перед владельцем камня встала нелегкая задача, -  кому можно сбыть такую драгоценность. Как обезопасить себя от хищения камня, обеспечить собственную безопасность, пока этот вопрос будет решаться. Лихорадочно стал прикидывать, сколько же может стоить такой камень, - хотя бы приблизительно.

    В памяти почему-то всплыла история легендарного алмаза "Звезда Южной Африки", - первого крупного алмаза этих мест. Камень Куллинана почти в 40 раз крупнее алмаза Ван Найкерка, а тот продал его, помнится, за 11 с небольшим тысяч фунтов. Значит, мой камень  стоит примерно, Томас задумался, высчитывая, - около четырех миллионов  фунтов?!  Он  остолбенел от этой невероятной суммы, вытер платком  повлажневший  лоб.

    Подумал вдруг, - что это он взял за эталон камень тридцатилетней давности, тогда и цены-то были совсем другие. Ведь был вслед за этим и кошмарный кризис, когда цены на необработанные камни упали почти втрое. Правда, сейчас   явно наблюдается их подъем  и оживление алмазного рынка, хотя твердые  цены еще и не установились. Ну, хорошо, пусть не четыре, пусть половина, - рассуждал Куллинан, - пусть два миллиона фунтов.  Но ведь и это цифра совершенно фантастическая, - где найдешь такого покупателя?

    Лучше всего было бы, конечно,  переправить алмаз в Англию. Только там, - в Европе можно  взять за камень настоящую цену. Но кому можно доверить такое дело, где взять столько надежных охранников? К тому же такая экспедиция потребует много времени и не малых денег. Да и где гарантия, что камень удастся благополучно доставить в метрополию.
 
    Куллинан не очень-то доверял надсмотрщику. Он прекрасно понимал, что если он не получит сейчас, - в ближайшие дни своих премиальных, притом, он наверняка надеется, – не малых, то в любой момент может встать на путь предательства. Неизвестно еще насколько хватит у него порядочности и терпения, чтобы не поделиться новостью со своими собутыльниками нынешней же ночью. Тогда завтра об этом будет знать весь Трансвааль.
О кафрах Куллинан даже и не подумал, - он знал, что они пробудут взаперти до утра, - надсмотрщик без сомнения позаботится об этом.

    Можно было бы обратиться в Кимберли к  руководству компании "Де Бирс". Там почти наверняка нашлись бы такие деньги. Но ведь они итак с вожделением смотрят на новый строящийся  рудник, готовые использовать любой благоприятный случай, чтобы прибрать его к своим рукам. Известие о такой находке  только подтолкнет их к более решительным действиям. А у него еще нет достаточного опыта, чтобы противостоять этому могучему конкуренту. Нет, этого делать нельзя. Нужно  как-то заручиться поддержкой правительства Трансвааля. Без такой поддержки ему перед "Де Бирс" не устоять.

    Эта последняя мысль  понравилась Куллинану. Он поделился ею с Уэллсом. Тот поддержал его, и добавил,  что нужно срочно, не дожидаясь почтового дилижанса, скакать в Преторию, -  все равно нужно быть там, чтобы заявить об  уникальной находке и дать ей имя. Сдать там камень на хранение в банк и обратиться с предложением о продаже камня  правительству Трансвааля. В любом случае это только поднимет его престиж.

    Солнце еще только вставало над степью, а Куллинан уже скакал по дороге к столице Трансвааля в сопровождении трех вооруженных всадников. Поначалу он хотел - было ограничиться одним  управляющим, но, поразмыслив, благоразумно изменил решение.  Захватил  трех белых служащих - наиболее близких ему и надежных людей, еще не знавших о находке, а мистера Уэллса попросил остаться, чтобы присмотреть за делом, и особо – за поведением надсмотрщика и его подопечных кафров.
               
                *

    Уильям Парнелл - президент республиканского банка, - невообразимо толстый, стареющий джентльмен в смокинге с черной бабочкой в белый горошек, сидел за своим рабочим столом перед чашкой чая со сливками, и курил вторую утреннюю сигару.

    За свою долгую и полную приключений жизнь этот человек немало повидал. Были среди его клиентов и напыщенные вальяжные господа из Европы, и стройные, быстрые в движениях, бесстрашные ковбои из Нового Света, и свирепого вида гангстеры с манерами пьяных матросов. Бывали здесь и замызганные, грязные оборванцы, являвшиеся, чтобы заложить найденную, а может быть и похищенную драгоценность.

    С такими Уильям Порнелл держал ухо востро, - ему вовсе не хотелось иметь дело со Скотланд-Ярдом. Впрочем, даже и тогда, когда сделка удавалась, он знал, что его деньги не уйдут далеко. Как правило, они спускались в  ближайшей таверне, с хозяином которой у него уже давно наладились  дружеские отношения и взаимопонимание.

    Старый банкир, как вы понимаете, был не беден.  Он прекрасно знал свое ремесло и превыше всего ценил деньги. Не в обыденном, конечно, смысле, - для него деньги были  инструментом,  мерилом высоты положения личности в нашем грешном мире, серьезности и перспективности всяческих начинаний, важности происходивших событий.

    В этой его страсти с ней могла соперничать только любовь к алмазам. Конечно, не к тем мелким камешкам, какие порой горстями высыпали на его стол, а к тем беспорочным, искрящимся отраженным светом камням-красавцам, взяв в руку который ощущаешь его тяжесть.
 
    Одним словом, президент республиканского банка  Трансвааль, он же – один из членов республиканского правительства, был, как говорят в России, - тертый калач.  Он научился ладить со всеми своими клиентами, - и почтенными миллиардерами, и полными надежд и энергии новичками алмазного бизнеса, и оборванцами, случайно ставшими обладателями драгоценностей, и даже с представителями разбойной элиты, все еще процветавшей на просторах Оранжевой республики и Трансвааля.

    Со всеми он, оставшись с ними один на один, безошибочно находил соответствующую манеру общения, умело сворачивал любой разговор в деловое русло, а, приняв решение, или, дав слово, никогда от них не отказывался. Это ценили все, - и почтенные джентльмены, и оборванцы, и гангстеры. Каждый  клиент банка, с которым он хотя бы однажды имел дело, считал его надежным  партнером и чуть ли не лучшим другом.

    Впрочем, в присутствии представителей власти, заезжих миллиардеров, банкиров и президентов крупных акционерных компаний, - для всех других людей более низкого положения он становился непреступным, как скала и высокомерно взирал на них холодным взглядом.

    Как ни странно, но это тоже нравилось всем. Рядовые члены общества относились к такому поведению с пониманием, удивленно и почтительно поглядывали на него, в полной мере осознав в такие минуты разделявшую их пропасть. Одним словом, президент республиканского банка Уильям Порнелл пребывал в ореоле величия, славы и всеобщего уважения.

    В дверь постучали, и появившийся на пороге секретарь почтительно доложил:
  - Извините, сэр, мистер Томас Куллинан просит принять его.
  - Какого черта в такую рань, - проворчал старик, но отодвинул чашку с чаем и сделал приглашающий жест в сторону пустовавшего напротив  кресла.

    Он был ни мало удивлен столь ранним визитом  клиента, его сосредоточенностью, а главное - его внешним видом, - пропыленным верховым костюмом, говорившим,  что этот джентльмен только что с дороги, и провел  немалое время в скачке. Порнелл знал, что этот его клиент,  - господин не из бедных, к тому же еще и с апломбом, но в алмазном бизнесе – полный новичок.   

    Недавно приобрел весьма, будто бы, перспективный участок, полон грандиозных планов и намеревается построить там большой рудник. Старый банкир  слышал краем уха об этом участке что-то скандальное. Уж не тот ли это участок, из-за которого "вылетел в трубу" его старинный знакомый, – мистер Роллер?

    Ох уж эти самонадеянные новички. Порнелл немало видел их на своем веку, - богатых и надменно-неприступных  в начале дела, растерянных и униженных после банкротства. И потому относился к грандиозным затеям новичков со здоровым скептицизмом, который, впрочем, тщательно скрывал от клиентов. Последний раз мистер Куллинан, помнится, был здесь всего лишь несколько дней  назад, прибыл тогда на дилижансе, и был одет во вполне респектабельное платье. Как быстро здесь меняются люди, - подумал президент.

    Сейчас, разглядывая джентльмена в пропыленной верховой одежде и револьвером на поясе, президент банка старался понять, - что за нужда подняла его в такую рань,  заставила гнать свою лошадь в это ненастное утро по пустынной и далеко не безопасной в такое время дороге. Впрочем, во взгляде старого банкира не было видно ни любопытства, ни удивления. Все было скрыто за  привычной  маской приветливости и искреннего добросердечия.

    Когда, после обычных в таких случаях приветствий, джентльмен присел к столу, небрежным жестом снял шляпу и стал копаться  за пазухой, старый банкир ощутил вдруг в груди какое-то легкое томление. Это было хорошо знакомое ему предчувствие, которое он испытывал каждый раз перед тем, как увидеть что-то необычайное. Оно не обмануло его и в этот раз.

    Когда Куллинан извлек из-за пазухи объемистый кожаный мешочек и, сняв с шеи удерживавший его шнурок, извлек из мешочка вспыхнувший светом камень, старый банкир, не мог подавить восхищенного восклицания. Даже он, старый многоопытный человек, денежный воротила, много повидавший на своем веку, державший, было время, в руках "Эксельсиора", - самого большого  алмаза африканских алмазных копей, был потрясен увиденным.

    Однако уже через минуту, взяв себя в руки, банкир перевел разговор в деловое русло.
  - Кто знает об этом чуде?
  - Только двое, сэр, если не считать Вас и меня, - мой управляющий и надсмотрщик. Со мной сейчас еще трое моих людей, но они ничего не знают о причинах этой бешеной скачки, я только сказал им, что у меня срочное и очень важное дело. О кафрах  не говорю, - они сидят взаперти под охраной.

    Президенту понравился деловой тон разговора партнера. Он подошел к нему и одобрительно  тронул за плечо ладонью:
  - Вы молодец, мистер Куллинан! С Вами можно иметь дело. Позвонил в колокольчик. Прикрыл камень лежавшими на столе бумагами и, взяв чистый лист бумаги, быстрыми росчерками пера написал короткую записку,  свернул ее вчетверо. Когда в дверях кабинета появился служащий банка, коротко распорядился:

  - Срочно разыщите мистера Ричарда Соломона, где бы он ни был, и передайте ему мою записку.  Да, вот еще, - он жестом остановил уже собравшегося уходить посланника, - скажите там сержанту на выходе, чтобы был со своими людьми на чеку, - у меня чрезвычайно важное и секретное дело.

    Куллинан не мог не обрадоваться, услышав  имя, знакомое всем жителям республики, - речь шла о  главе правительства Трансвааля. А ведь мне, кажется, не придется самому просить о такой встрече, - подумал Томас.

    Когда служащий со словами "слушаюсь, сэр"  скрылся за дверью, президент, уже обращаясь к Куллинану, продолжил:
  - У меня есть для Вас деловое предложение. - Банкир встал из-за стола и, заложив руки за спину, стал прохаживаться по кабинету.

  - Вы, я так думаю, хотели бы заложить камень, чтобы  получить средства на развитие Вашего предприятия, - он вопросительно взглянул на собеседника, но встретив непроницаемый взгляд, продолжил, - я готов Вам  в этом содействовать, мистер Куллинан. Кстати, - Парнелл вновь обратил свой взгляд на собеседника, - а как вы назвали свой камень?

  - Видите ли, сэр, еще никак не назвал, и здесь я нуждаюсь в вашем совете. - Томас Куллинан раскурил предложенную сигару, заложил ногу на ногу и, обхватив ладонями колено, продолжил:
  - Как вы думаете, не будет ли слишком нескромным, если я назову его "Алмаз Куллинан"?

    Честолюбив, - мелькнуло в голове старого банкира, - и ведет-то  себя как, шельма, - не поймешь, что у него на уме. Мало того, что ему феноменально повезло и  сегодня на него свалится куча денег, так он еще норовит оставить свое имя в истории. А ведь и оставит! Но вслух поторопился поддержать собеседника:
  - Ну что Вы, мистер Куллинан, прекрасная идея, и звучит великолепно. Я уж не говорю, что это ваше право, - назвать камень так, как вы сами того пожелаете.

    Париелл снова вместил свое грузное тело в кресло за столом.
  - Вернемся к нашему делу, сэр. Я повторяю, Ваше право, дорогой мистер Куллинан, заложить камень, о цене и процентах мы сейчас с вами договоримся, и если вы того пожелаете, со временем вновь выкупить его…. Разумеется, если на Вашем счете будет достаточно средств. Но я Вам предлагаю нечто совсем другое и, уверяю Вас, это отвечает Вашим же собственным интересам. Старый банкир впился своими заплывшими жиром глазками в лицо собеседника.

  – Я предлагаю Вам продать камень правительству республики Трансвааль.
    Ни один мускул не дрогнул на лице Куллинана, его взгляд оставался все таким же непроницаемым.  Крепкий орешек, - мысленно восхитился Уильям Парнелл, теперь уже с искренним уважением разглядывая собеседника. С ним и вправду можно иметь дело.
 
  - Видите ли, сэр…, - помедлив, проговорил Томас Куллинан.
    Уловив в тоне собеседника возразительные нотки, Парнелл предупреждающе вскинул ладонь и уже готов был перевести разговор в более безопасное и надежное русло, но в это время дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился крепкий, средних лет,  джентльмен в  накидке, с цилиндром и тростью в руках. В его быстрых движениях  угадывались темперамент и неуемная энергия, а  бесцеремонность, с которой он  появился в кабинете, свидетельствовала о его приятельских отношениях с Парнеллом.

    Освободившись с помощью подоспевшего клерка от накидки и передав ему трость с цилиндром, джентльмен, внимательно оглядев  Куллинана, подошел к столу. Встрепенувшийся при появлении этого человека Парниелл, шагнул ему навстречу и церемониально представил друг другу господ, не пожалев красок в описании достоинств Томаса Куллинана.

    Мистер Соломон сел в предложенное кресло и бросил мимолетный взгляд на разбросанные на столе бумаги. Увидев алмаз, он подскочил, словно ужаленный, и с восторженным восклицанием схватил его в руки, Непосредственность главы правительства и его темперамент вызвали снисходительную гримасу на лице старого банкира. Тень  улыбки проскользнула и по губам Томаса Куллинана.
 
  - Откуда такое чудо? - воскликнул премьер-министр, вертя в руках камень и любуясь его блеском.
    Уильям Парнелл коротко изложил историю обнаружения алмаза. Ричард Соломон пришел от этого рассказа в еще больший восторг. Дело в том, что бедность вверенного ему Трансвааля алмазами была, можно сказать, его больным местом. Конечно, кое-что находили и в его республике в долине реки Вааль. Знал он и о находках мелких алмазов у озера Дютуа.

    Но все это было мелочь. Он не мог оставаться равнодушным к тем гигантским прибылям, которые получало от алмазодобычи правительство соседней, – Оранжевой республики, а находки там крупных алмазов  воспринимал почти как личную обиду. Это был немного по-детски, но таков уж он был, – Ричард Соломон, - премьер-министр Трансвааля.

    Известие о находке в Трансваале такого гиганта всколыхнуло всю его темпераментную душу, вселило надежду, нет ни надежду, – уверенность в исполнении его заветной мечты, - что и в Трансваале вскоре вырастут большие алмазные рудники, расцветет торговля, может быть даже Претория станет столицей всей южно-африканской колонии. Ричард Соломон мысленно представил себе вытянувшиеся лица премьера Оранжевой республики и этих высокомерных господ из дирекции "Де Бирс", когда они узнают об их находке, и захохотал от восторга.

    Премьер-министр, наконец, успокоился, сел в кресло, но вдруг о чем-то вспомнив, воскликнул, обращаясь к Уильяму Порнеллу:
   - Но ведь этот камень мог бы стать великолепным….
    Парнелл вскинул руку в протестующем жесте, прервав оратора на полуслове, невольно поморщился, - так, чего доброго, Ричард испортит все дело, - подумал он. Они встретились взглядами, и по выражению их лиц Куллинан понял, что они оба думают об одном и том же. Только о чем?

   - Мы как раз к этому подошли, - сказал   Порнелл, обращаясь к Ричарду Соломону. Затем,  обернувшись к Куллинану, продолжил :
   - Мистер Куллинан, я надеюсь Вы истинный британец, и в Вас силен дух патриотизма. Иначе и не может быть. Вы, должно быть, помните о том, что скоро у его королевского величества, всеми нами уважаемого короля Великобритании Эдуарда УП, - юбилей. Вы, сэр, деловой человек и не мне Вам говорить, как важно нам, правительству республики Трансвааль иметь духовную и материальную поддержку правительства Великобритании, английского парламента, королевского двора и его королевского величества. Предстоящие юбилейные торжества дают нам редкую возможность привлечь к себе внимание, а при умелых действиях и получить ту самую поддержку, о которой я говорил.

    Старый банкир перевел дыхание, вытер платком вспотевший лоб. Затем продолжил:
  - Не далее, как на прошлой неделе правительство Трансвааля под руководством досточтимого Ричарда Соломона, членом которого имею честь состоять и я, более двух часов ломало голову над тем, чем мы можем ознаменовать это событие, что мы сможем предложить в подарок его королевскому величеству в этот торжественный день. Предложений было немало, но сразу скажу, ни одно из них не было признано достойным такого случая.

    Ваша счастливая находка, дорогой мистер Куллинан, могла бы великолепным образом решить эту проблему. Вручив такой подарок его королевскому величеству, мы не только утерли бы нос заносчивым господам из Ост-индийской компании и не в меру возгордившейся директории "Де Бирс", - при этих словах Ричард Соломон радостно заерзал в кресле, оглядываясь на Куллинана, - но заставили бы оглянутся в нашу сторону и правительство Англии и Парламент. А это дорогого стоит, - закончил свою речь Уильям Порнелл.

    Когда в самом начале этой торжественной речи Томас Куллинан услышал имя короля, он сразу все понял. Честно говоря, среди забот о строительстве рудника, он как-то ни разу не вспомнил о грядущей знаменательной дате. Далекий от колониальной политики, не знал он и о том, что предстоящие торжества являлись головной болью Ричарда Соломона, - предметом его переживаний и забот. Теперь Куллинану все стало понятным. Вот почему были так любезны с ним и так предупредительны  Уильям Порнелл и Ричард Соломон.

    Это  верно, - такой подарок может произвести сенсацию, а правительство Трансвааля при таких условиях сможет  рассчитывать не только на монаршую благосклонность, но и на повышенное внимание правительства страны.
 
    Все это так, - подумал Куллинан, - но уважаемые джентльмены еще пока ни слова не сказали, что буду от всего этого иметь лично я. Еще пару часов назад, во время скачки в Преторию, Томас мучительно размышлял о том, как заинтересовать правительство республики в приобретении его алмаза, как заручиться их поддержкой в невольном противостоянии  могущественной "Де Бирс".

    Сейчас эти переживания казались наивными и смешными. Да пойми же, наконец, - убеждал сам себя Томас Куллинан, - ты являешься обладателем уникальной драгоценности мирового значения, и почтительное отношение к тебе этих джентльменов не является случайным. Будь готов к тому, что такое внимание, предупредительность  и даже – лесть окружат тебя завтра со всех сторон. Так не сваляй же дурака. Раз уж тебе подвернулось такое счастье, найди способ извлечь из этого максимальную пользу для себя и начатого тобой дела.
 
    Так, или примерно так мысленно рассуждал Куллинан, слушая в полуха красноречивую речь Уильяма Порнелла. Уж этот-то плут от предстоящей сделки не останется в убытке!
Куллинан, конечно, уже решил для себя, что продаст камень правительству. Правда, он совсем не был уверен, в том, что получит  за него настоящую цену. Впрочем, не надо торопиться, нужно выслушать до конца, что скажут ему эти джентльмены.
 
  - Что Вы на все это скажете, мистер Куллинан? - обернулся к нему Ричард Соломон.
  -  Ну что же, мистер Порнелл был очень убедителен. Я целиком и полностью разделяю его  взгляд на вещи. Единственное, что,  кажется, выпало из его внимания, так это вопрос о том, сколько стоит такой подарок. Прошу прощения, джентльмены, я хотел сказать, - сколько мне заплатит правительство республики за этот камень? По моим оценкам такой алмаз, даже с учетом нынешних еще не вполне устоявшихся цен, стоит никак не менее двух миллионов фунтов стерлингов. Или я не прав?    - Томас Куллинан, не торопясь, стряхнул сигарный пепел в пепельницу, и направил  вопросительный взгляд прямо в глаза своим собеседникам.

   В ответном взгляде Уильяма Порнелла он увидел искреннее восхищение. – Нет каков нахал, - изумился старый банкир, - И какая хватка, - сразу берет быка за рога! Вот тебе и новичок!  А ведь он прав, - камень стоит таких денег. Только где их взять сразу столько денег? Ну, подожди, милый, мы ведь тоже не первый день на свете живем!

    Он перевел взгляд на Ричарда Соломона. Тот сидел, понурившись, в его глазах можно было прочесть обиду и растерянность. И старик отважно бросился на выручку премьера.
  - Вы, мистер Куллинан, понимаете, конечно, что бюджет республики никогда не бывает переполненным. Все налоговые отчисления, прибыль от государственной торговли и другие поступления сразу идут в дело. Это, вовсе не значит, что у нас нет резервов. Они, конечно, есть, - на всякий непредвиденный случай. Но, к сожалению, эти резервы значительно скромнее, чем названная Вами сумма. И все же, я так думаю, - Уильям Порнелл обратил вопросительный взгляд на премьер-министра, - что тысяч пятьсот мы смогли бы оттуда заимствовать по такому неординарному случаю?

  - Да, да, конечно, - оживился Ричард Соломон, и в его глазах вновь затеплилась надежда. Он еще не до конца понял намерения своего приятеля, но уже поверил, что этот многоопытный хитрец найдет способ разрешить внезапно осложнившуюся ситуацию.

    Порнелл продолжил свою мысль:
  - Я, уважаемые джентльмены, тоже не останусь в стороне от этого дела. Думаю, что мой банк сможет оказать правительству помощь еще тысяч в пятьсот. К сожалению, большими возможностями мы сейчас тоже не располагаем. Итак, джентльмены, это уже миллион!  Кстати, дорогой мистер Куллинан, прошу прощения, Вы в полной мере представляете себе, что это значит, если  камень, названный Вашим именем, будет подарен его королевскому величеству?

  - Полагаю, что да, - неторопливо ответил  Томас Куллинан и мысленно усмехнулся, - ну вот, а я уж   подумал, что старый  хитрец забыл об этом великолепном аргументе, чтобы сбить цену.
  - Его величество, - продолжил Порнелл, - без сомнения прикажет отдать камень в огранку, и новый, - самый крупный в мире бриллиант украсит сокровищницу английских монархов. Ваш камень будет лежать рядом с  "Рубином Тимура", "Кох-и-Нуром", рубином "Черного принца"! Может быть, даже украсит королевскую корону или державный скипетр английских монархов. Я не знаю, конечно, как будет называться этот величайший в мире бриллиант, но все будут знать, что он выполнен из "Алмаза Куллинан".
 
    Старый банкир не удержался, чтобы не оказать честь своему приятелю,  - закончил свою речь торжественными словами:  - алмаза, найденного в Трансваале и преподнесенного королю  премьер–министром республики Ричардом Соломоном!

  - Все это так, джентльмены, - проговорил Куллинан, - но…
  - Хорошо, хорошо, - воскликнул теперь уже Ричард Соломон, прекрасно понявший своего приятеля и тоже активно включившийся в торг, - мы ведь не последний день живем на свете. При формировании нового бюджета республики мы предусмотрим эти дополнительные затраты, и Вы, мистер Куллинан, получите еще пятьсот тысяч фунтов. Итого – полтора миллиона фунтов стерлингов. Впечатляющая сумма!  А уж с мистером Порнеллом мы как-нибудь рассчитаемся, - он с улыбкой посмотрел на приятеля. Кроме того, мистер Куллинан, я, как глава правительства, клятвенно обещаю вам любую организационную и правовую помощь в делах строительства рудника и создания нового акционерного общества.
 
  - Не забудьте только при этом и наши интересы, - вставил Уильям Порнелл.  А Ричард Соломон закончил:
  - Мы с мистером Порнеллом увидели в Вас сегодня истинно делового человека, который, безусловно, справится с этой задачей.  Все мы в этом заинтересованы, не так ли мистер Порнелл? Тот согласно кивнул, глядя на Куллинана влюбленными глазами.

  - Ну что же, джентльмены, вы меня убедили. Давайте только зафиксируем все, что было сказано,  в соответствующем официальном документе, включая и Ваше обещание, мистер Соломон. Я, со своей стороны, обещаю, что назову рудник "Новый премьер".
Ричард Соломон при последних словах Куллинана поднялся с кресла и с благодарной улыбкой и слезами на глазах пожал ему руку. Уильям Порнелл только восхищенно крякнул. Старческой походкой он прошаркал к бюро, и открыв его, извлек оттуда коллекционную бутылку "Белой лошади".
               
                *

    Прозорливость Томаса Куллинана стала легендой. Об этом тогда много говорили и писали, причем, не только в Капской колонии, но и в Европе. Через пару дней после памятного разговора  он возвращался на свой рудник. Ехал он в собственном экипаже и был одет в новую, с иголочки, тройку пепельного цвета и держал в руках такой же цветовой тональности великолепный цилиндр и стек с набалдашником из слоновой кости.

    На  счету Куллинана в республиканском банке лежал миллион фунтов стерлингов, а в кармане – наброски проекта акционерного общества и договор с правительством республики Трансвааль, дававший ему почти неограниченные возможности в развитии его предприятия.

    Куллинан был счастлив, - ему удалось  решить все поставленные перед собой задачи. Вернувшись к озеру Дютуа, он вознаградил своего помощника – капитана Уэллса двумя тысячами фунтов, двести фунтов вручил надсмотрщику Джонатану Стэллу, а кафров, оказавшихся свидетелями обнаружения алмаза, приказал накормить до отвала и поставить им выпивку, на что Джонатан проворчал: "Этого еще не хватало". Впрочем, Томаса Куллинана это уже не волновало, - он считал, что в полной мере исполнил свой долг.

    Заботы о драгоценной находке теперь полностью легли на плечи  Ричарда Соломона. Если ты думаешь, дорогой мой читатель, что подарить что-либо его королевскому величеству простое дело, так ты глубоко заблуждаешься.

    Ричард Соломон связался по телеграфу с метрополией и сообщил канцелярии  Его Величества о желании правительства республики Трансвааль  сделать этот великолепный подарок. Там, разумеется, уже были наслышаны о новой южноафриканской находке. Однако чиновники двора охладили его пыл. Похвалив Соломона за проявление верноподданнических чувств, ему заявили, что одного лишь желания здесь мало.

    Нужно доставить камень ко двору и провести его предварительную экспертизу специалистами. Не оказался бы этот камень подобным "Эксельсиору", после обработки которого, несмотря на его гигантский вес, удалось получить лишь горсть мелких бриллиантов, самый крупный из которых имел массу всего лишь 70 карат. Короля, понятное дело, таким подарком не удивишь.
 
    Только лишь после экспертизы, поучали Соломона придворные чиновники, если будет установлено, что из "Куллинана" можно  действительно выполнить крупный бриллиант, достойный короля Великобритании, только лишь тогда можно будет обратиться к его  величеству с запросом, не соблаговолит ли он принять такой подарок.

    Обескураженный и слегка обиженный таким поворотом дела Ричард Соломон направил всю свою энергию на организацию отправки камня в метрополию.  Он связался с управлением Скотланд Ярда и объяснив проблему, запросил помощи. Через месяц в Преторию прибыла специальная группа детективов в составе восемнадцати человек, – специалистов в решении подобного рода дел.

    На совещании в правительстве рассмотрели несколько вариантов доставки камня в Англию. Общая схема была такова: камень, упакованный в особый опечатанный футляр и закрытый в дорожный сейф, на специальном крытом экипаже с внутренней и наружной конной вооруженной охраной следует доставить в один из южно-африканских портов. Там перегрузить его в капитанскую каюту английского судна и на нем, под неусыпным надзором лондонских детективов, доставить алмаз в Англию.

    Вторая часть плана особых возражений не вызвала, хотя стопроцентных гарантий, как вы понимаете,  тоже не давала, - любое длительное океанское плавание всегда содержит элемент риска. Единственное пожелание, которое было высказано при этом, так это, чтобы таким судном был британский военный корабль.

   А вот что касается первой  части плана, то здесь мнения членов комиссии разделились. Одни из них полагали, что алмаз следует доставить  в Кейптаун. Несмотря на большую длину этого пути, - почти восемьсот миль, - сторонники этого варианта аргументировали свой выбор тем, что  путь идет по территории Оранжевой республики и Капской провинции, заселенной в основном англичанами, на помощь и поддержку которых всегда можно было рассчитывать. Это была старая, хорошо знакомая и проверенная дорога, которой вот уже более чем полстолетия пользовались англичане.

    Другие участники совещания, наоборот считали, что этот путь слишком длинен, и уже только поэтому – более опасен. К тому же, убеждали они, желающих поживиться такой добычей,  вполне можно найти и среди английских голодранцев и гангстеров, еще недавно толпами бродивших вокруг Кимберли. Если они должным образом организуются, а организаторы среди них, без сомнения, всегда найдутся, то охране, даже и многочисленной, отстоять драгоценность будет весьма не просто.

    Ричард Соломон сидел в задумчивости. Ему самому тоже не очень-то нравился этот вариант еще и потому, что рассчитывать на помощь правительства Оранжевой республики и Капской провинции, по территории которых пролегал путь, было  равносильно  их приглашению в качестве участников всей задуманной акции.

    А этого Ричарду совсем не хотелось. Они, конечно, помогут, усилят охрану, может быть даже обеспечат полную безопасность доставки камня, но потом будут говорить: - Мы, мол, вместе с Трансваалем…. Нет, этого Ричард Соломон допустить не мог! Подарок должен исходить только от республики Трансвааль!

    Оппоненты  первого варианта, преимущественно – молодые джентльмены, пытались убедить всех, что камень нужно вести в Дурбан. Этот, только недавно освоенный путь вчетверо  короче, к тому же именно в Дурбане стоит британская военная эскадра. Дорога от Претории к Дурбану идет по землям Трансвааля, и  лишь небольшая ее часть – по провинции Наталь.

    Конечно, этот путь не безопасен, все знают, что в пустынных, малоосвоенных районах Трансвааля еще скрываются отряды недобитых в войне буров. Риск, конечно, есть, но ведь это не восемьсот, а всего лишь около двести миль. Такой путь можно преодолеть с одной – двумя ночевками. Если должным образом вооружить охрану, предоставив им один-два пулемета для защиты во время ночных стоянок, то отряд в 25-30 человек вполне может с такой задачей справиться. К такому заключению, после долгих дебатов, пришли  участники совещания.

    Приняв решение, когда Ричард Соломон распустил своих советников, к нему подошел капитан Джеймс Олнер, – руководитель группы лондонских детективов. Дождавшись, когда  кабинет опустеет, он обратился к премьер-министру с вопросом:
   - А как, мистер Соломон, у вас доставляется почта в Англию? Я имею в виду обычную почту.

    Тот, недоуменно посмотрев на собеседника, ответил:
  - Почтовым дилижансом в Дурбан по этой  новой дороге. А дальше, – обычным пакетботом до самой Англии.
  - А  случались ли нападения буров на почтовый дилижанс?
  - Нет, ну что Вы, кому может быть интересна частная корреспонденция. К тому же  буры и сами пользуются нашей почтовой связью. Во время войны был, правда, случаи захвата фельдъегерской почты, но это совсем другое дело. Тогда эти негодяи захватили письмо с изложением плана подходов подкреплений из метрополии. Был еще случай нападения бурского отряда на отряд королевских гвардейцев, сопровождавший банковскую карету с большой суммой денег и алмазами. Тогда, слава богу, удалось отбиться. Это удивительно, но буры оказываются всегда чрезвычайно информированными обо всех наших действиях. К тому же, надо сказать, об этой предстоящей экспедиции по переправке "Куллинана" знает, уже кажется, вся Претория. – Мистер Соломон поморщился.  - А почему Вы об этом спрашиваете? Премьер вопросительно посмотрел на своего собеседника.

  - У меня есть деловое предложение, мистер Соломон, - отправить камень в Дурбан двумя днями раньше нашей экспедиции, в конверте, обычным почтовым дилижансом, в сопровождении нашего сотрудника, переодетого почтовым служащим. Не кажется ли Вам, сэр, что такой способ обеспечит большую безопасность, чем способ, принятый совещанием?

    Ричард Соломон задумался. А в этом, черт возьми, что-то есть, - подумал он. Обратив взгляд на детектива, произнес:
  - А Вы, мистер Олнер, понимаете, какую ответственность мы с Вами принимаем в этом случае на свои плечи?

  - Да, мистер Соломон. Но об этом никто не должен  знать, кроме нас с вами. А все, о чем решило совещание, должно быть осуществлено, как и договорились, только вместо алмаза Куллинан, там, в упаковке, должно быть что-то, имитирующее этот камень.
  - Об этом я позабочусь.

                *
               
    Летом 1905 года алмаз благополучно был доставлен  в  Лондон, а 15 сентября в ходе многочасовой аудиенции при дворе камень осмотрели приглашенные по этому случаю знаменитые огранщики из Амстердама, - братья Асшер.

    Было сделано предварительное заключение о том, что из-за имеющегося в камне дефекта, – мелкой трещинки спайности, огранить камень, как единое целое вряд ли удастся и камень необходимо расколоть на две части. Мнение ювелиров было принято во внимание. Еще почти два года лежал "Алмаз Куллинан" в лондонском банке, ожидая своей участи.

    7 ноября 1907 года, в канун юбилея, король через министра колоний письменно ответил на запрос Ричарда Соломона, что он "от своего имени и  имени будущих наследников престола принимает ценный подарок, – "алмаз Куллинан", как знак лояльности, и позаботится о том, чтобы этот уникальный по своей величине алмаз хранился среди исторических ценностей английской короны. А 9 ноября 1907 года премьер-министр республики Трансвааль Ричард Соломон лично преподнес алмаз  его королевскому величеству.

    Получив такой подарок, король, видимо, был  разочарован его невзрачным видом. В узком кругу он даже обронил такую фразу: "Попадись этот камень мне, я бы принял его за обыкновенную стекляшку и презрительно отшвырнул ногой". Но, понятное дело, это была лишь шутка. По распоряжению короля алмаз сфотографировали рядом с имперской короной и 23 января 1908 года отдали в огранку знаменитому Йозефу Асшеру из Амстердама, слывшему в те годы лучшим гранильщиком алмазов.

    В течение полумесяца Йозеф Асшер изучал алмаз, прежде чем приступить к работе над ним. При внимательном рассмотрении камня под микроскопом мастер нашел в нем несколько мелких дефектов – крошечное черное включение и несколько  мелких трещинок спайности. Это только  утвердило его  в решении, что огранить камень, как единое целое, сделав из него один огромный бриллиант, не удастся. Камень нужно было расколоть на  части. Еще какое-то время ушло на рассмотрение различных вариантов раскроя камня, чтобы максимально уменьшить потери драгоценного материала при огранке.

    Наконец, 10 февраля 1908 года Асшер пригласил к себе в мастерскую наиболее известных амстердамских ювелиров, чтобы сопоставить свое решение с мнением этих знатоков. Собравшиеся единодушно одобрили решение Асшера, и стали  свидетелями  исторического события – раскалывания  самого крупного алмаза, когда-либо найденного на земле.
 
    Вычертив на алмазе едва заметную царапину и, приставив к ней лезвие тонкого стального ножа, служившего в те годы инструментом для колки алмазов, в напряженной тишине мастер нанес по нему удар молотком. Но раскололся не алмаз, – сломался нож. Напряжение собравшихся и самого Йозефа Асшера достигло предела. Сменив нож, он сделал вторую попытку, при которой алмаз раскололся на две части, а сам мастер от волнения лишился чувств.

    Придя в сознание, он был вполне удовлетворен достигнутым результатом. Два осколка, на которые распался "Куллинан", подвергли дальнейшей околке и  распиливанию и затем огранили. Первых три наиболее крупных бриллианта, - каплевидный панделок весом в 530,2 карата с 74 фасетами, бриллиант в форме подушечки весом в 317,4 карата с 66 фасетами и каплевидный панделок весом в 94,95 карата, - были представлены именитому заказчику уже в том же 1908 году.

    Его королевское величество был в восторге от мастерски выполненной работы и в приступе благодарной щедрости великодушно предложил мастерам оставшиеся после огранки 102 осколка и обрезка алмаза "Куллинан" оставить себе в качестве платы за выполненную работу.

    Первый и самый крупный из вышеназванных бриллиантов, -"Куллинан 1", названный "Большой звездой Африки", который и сегодня является самым крупным    в мире  бриллиантом,  вмонтировали  в   верхнюю  часть британского Державного Скипетра. Он хранится сейчас вместе с другими сокровищами английской короны в Лондонском Тауэре.
 
    Бриллиант "Куллинан П" (или "Вторая  звезда Африки") в  317,4 карата украшает британскую Императорскую Державную корону, закреплен в нижней ее части непосредственно под рубином "Черный принц". Хранится он также в сокровищнице английских королей в Тауэре. "Куллинан Ш" весом 94,4 карата венчал диадему королевы Марии, которую она надела в день вступления на престол в 1911 году.

    Братья Асшеры предусмотрительно не пустили полученные за работу осколки "Куллинана" в продажу, хотя к ним с такой просьбой неоднократно обращались, в том числе и их именитые коллеги. Завершив огранку осколков, - при этом было получено 6 крупных и 96 мелких бриллиантов, - они придержали их до лучших времен. Ведь как ни говори, а это были родные братья знаменитых драгоценностей британской сокровищницы, - дети исторического алмаза "Куллинан" – самого крупного алмаза всех времен и народов.
 
    В 1910 году премьер-министр Южно-Африканского Союза Луи Бота выкупил эту знаменитую партию бриллиантов. По договоренности с парламентом он решил подарить их принцессе Уэльской, - будущей королеве Марии. Среди камней этой партии был великолепный бриллиант, ограненный в форме сердечка, весом в 18,85 карата; два бриллианта в форме маркизы, – широкой лодочки, весом в 11,51 и 8,8 карата; маленький каплевидный панделок, весом 4,4 карата и 96 мелких бриллиантов общим весом 7,56 карата.

    Этот бесценный дар был преподнесен принцессе в Мальборо Хаус нашим  старым знакомым, - тем самым Ричардом Соломоном, который тремя годами раньше вручил не ограненный алмаз "Куллинан", теперь уже покойному, Эдуарду УП. Нужно ли говорить о том восторге, с которым встретила такой подарок принцесса.


                Эпилог.


    Вот и закончилось мое повествование об алмазе "Куллинан", – самом крупном в мире алмазе. Как его нашли и что с ним сталось. Ну а что же стало с самим Томасом Куллинаном, давшим знаменитому алмазу свое имя, спросит, наверное, меня читатель.

    Томас Куллинан не разочаровал старого Уильма Порнелла и мистера Ричарда Соломона, в полной мере оправдал их надежды. Открытая им алмазоносная кимберлитовая трубка оказалась самой большой в стране; форма ее выхода на поверхность – почти овальная, а размеры 924х462 м.

    Одновременно с разведкой месторождения Куллинан вскоре начнет его разработку открытым рудником, который, как и обещал, назовет "Новый премьер". Дела шли успешно, рудник оказался достаточно богатым. Правда, большинство извлекавшихся из карьера алмазов были техническими, но попадались и прекрасные ювелирные камни, - около 16 процентов общего количества добытых алмазов.

    В том же 1905 году, когда был найден алмаз "Куллинан", на руднике нашли еще два крупных алмаза, – в 334 и 600 карат. А через несколько лет  на  руднике мистера Куллинана, к тому времени  уже президента компании "Премьер Даймонд Майн", станет добываться столько алмазов, сколько добывалось на всех копях компании "Де Бирс", вместе взятых. Еще недавно могущественная компания лежала теперь, можно сказать, у его ног. Это были годы триумфа Томаса Куллинана.

    Но пройдет совсем немного времени и на исторической сцене алмазного бизнеса появится новая одиозная фигура, – Эрнест Оппенгеймер. Именно он, войдя в совет директоров компании "Де Бирс", вернет ей былое могущество. Увы, но в 1922 году и "Премьер Даймонд Майн" войдет в состав компании "Де Бирс". Таков уж закон природы, - более крупный и прожорливый хищник проглатывает менее крупного и сильного.