ДЕНЬ ПАМЯТИ И РАЗДУМИЙ
Убили моего отца
Ни за понюшку табака
Всего лишь капелька свинца –
Зато как рана глубока!
Булат Окуджава
30 октября – день памяти жертв политических репрессий в России.
Репрессии в Советском Союзе были возведены в ранг политики защиты существующего строя. Вначале уничтожались классовые враги пролетариата (офицеры и интеллигенция), затем добротный труженик-крестьянин, а в 30-х годах стали преследовать всех «недовольных» политикой партии. Репрессии касались всех слоев общества, всех родов деятельности. Не прошла стороной эта «коса» людей творческих : науки, образования, художников, деятелей театра и кино, прозаиков и поэтов по всей громадной территории Союза Советских Социалистических Республик Остановимся на репрессиях среди литераторов уральского региона.
Вот их имена:
АНТОНОВ (ИЗГНАННИК) Иван Николаевич – поэт, очеркист, журналист.
БАЛИН Сергей Тимофеевич – прозаик.
БАРАНОВ Алексей Васильевич – драматург.
БУЙНИЦКИЙ Владимир Владимирович – поэт.
БУХОВ Аркадий Сергеевич – поэт-сатирк.
ГУБАРЕВ Виктор Федорович – поэт.
ДОБЫЧИН Николай Ефимович – прозаик.
КАЧИОНИ Сергей Спиридонович – журналист и прозаик.
КНЯЗЕВ Василий Васильевич – поэт.
ЛЮГАРИН (ЗАБОЛОТНЫЙ) Михаил Михайлович – поэт.
МАКАРОВ Василий Александрович – поэт.
МАЛЕНЬКИЙ (ПОПОВ) Алексей Георгиевич – прозаик.
МОРОЗОВ (УРАЛЬСКИЙ) Степан Артемьевич – прозаик.
РУЧЬЕВ (КРИВОЩЕКОВ) Борис Александрович – поэт.
ТРОИЦКИЙ Георгий Александрович – поэт.
ХАРИТОНОВ Николай Иванович – поэт, очеркист.
ШУБИН Александр Иванович – журналист, поэт, прозаик.
ШУМСКИЙ Виктор Михайлович – поэт.
При составлении этого списка меня постоянно преследовала мысль: «Как это могло случиться?» И я в этом не оригинален. Все кто, сталкивался с проблемой репрессий, задумывались об этом, и единодушного мнения среди людей по этой проблеме нет.
Но, тем не менее, есть размышления. Как говорил Кузьма Прутков: «Зри в корень!».
О пролетарской литературе большевики размышляли задолго до октябрьского переворота. Еще в 1913 г. в Париже собрались ряд активных революционных функционеров: А. А. Богданов, Ф. И. Калинин, А. В. Луначарский и создали кружок «Пролетарской культуры». На собраниях кружка обсуждались проблемы развития культуры, «национальной по форме и социалистической по содержанию». В сентябре 1917 г. был официально создан «Пролеткульт» - как «один из аппаратов партии по удовлетворению культурных запросов пролетариата». Эту организацию можно считать, как первую попытку объединить и поставить под контроль партии всех творчески мыслящих людей.
Власть в России, захваченная большевиками, была объявлена «властью диктатуры пролетариата». Но диктатура – это ограниченная власть, одного слоя общества над другими. Диктатура, в данном случае может восприниматься, как эгоизм одного сословия общества над всеми остальными. Российское общество представляло собою довольно пестрое многоуровневое сословие: крестьяне, мещане, рабочие, дворянство, духовенство, интеллигенция. Значит, в России в 1917 г. установилась неограниченная эгоистическая власть одного сословия, где право на жизнь членов других сословий общества, стала определять привилегированная прослойка большевистской партии.
Всякая диктатура, по крайне мере в ХХ веке, стремилась создать своей власти «человеческое лицо», оправдать теоретически свои действия. Также поступила и РКП(б) через своих представителях в Пролеткульте.
Почему привлекает к себе внимание Пролеткульт?
Да только потому, что он заложил традиции литературной жизни в только что созданном молодом государстве диктатуры пролетариата. Как показывает политический опыт жизни английского общества, традиции очень живучи и очень важны в период становления не только государства, но и маленького предприятия.
Теоретики Пролеткульта: А. Богданов, Ф. Калинин. А. Гастев, В. Плетнев, В. Полянский и другие, разработали теоретические основы развития пролетарской литературы – тем самым заложили традиции ее дальнейшего развития.
В чем суть, очень кратко, этих теоретических посылок?
- Новую чисто пролетарскую прозу и поэзию могут создавать только представители пролетариата.
- Если буржуазный мир в своей основе – «индивидуалистический», то при социализме он должен быть – «коллективистический» (А. Богданов). Чтобы можно было понять тезис А. Богданова, его разъясняет В. Полянский «В этом коллективном творчестве пролетариат не будет чувствовать разлад со своим «Я», т. к. его «Я» идет к слиянию с обществом, как коллективом, разрешающим интересы всех своих членов».
- Отрицание отечественной дореволюционной литературы, поскольку она «ценная иногда по форме», но «в большинстве своем пошла и провокационна по содержанию». «Должно браться только пролетарски-классовое содержание и тем показываться силы и достижения. Смущаться нечего, если содержание в художественном отношении не вполне совершенно, лишь бы не загораживало дорогу классовому социалистическому творчеству» (Ф. Калинин).
Не выдержав такого нахрапа, многие научные и литературные кадры России добровольно покинули пределы страны, другие были высланы на «философском» пароходе.
Но чтобы делать «чисто пролетарскую литературу» пролетарскими руками, нужно было быть, как минимум, грамотным. Нужно было учиться. Теоретики Пролеткульта рекомендовали учиться: «Надо учиться у больших мастеров, но и то с осторожностью, с оглядкой, чтобы, соприкасаясь с ними, не набраться зародышей гнили» (А. Богданов). Или еще. «Мы относимся отрицательно к профессионализму с глубоким убеждением, что при его посредстве мы рискуем получить блестящих, может быть, по технике, но мало глубоких по своему классовому содержанию художников» (В. Плетнев).
Сейчас, читая эти теоретические выкладки, можно улыбнуться, а тогда все воспринималось всерьез.
После опубликования письма ЦК РКП (б) «О пролеткультах» влияние этой организации в литературной жизни страны резко упало. Пролеткульт раскололся на литературные объединения: «Кузница», «Молодая Гварди», «Октябрь», «На посту», внутри их образовались группы и группки, которые вели меж собой «творческую борьбу».
С 1920 г. и по 18 июня 1925 г. никаких постановлений, решений, резолюций РКП (б) по литературе не принимала. Именно в эти годы были написаны всем известные произведения М. Булгакова, А. Платонова, В. Иванова, Е. Замятина, Б. Пильняка…
В 1925 г. была принята резолюции ЦК РКП (б) «О политике партии в области художественной литературы». После чего стала создаваться Российская ассоциация пролетарских писателей – РАПП. На Урале – УралАПП.
РАПП приняла теоретические установки Пролеткульта и некоторые направления деятельности «усилила». РАПП вычищал из своих рядовых членов, оценивая их не по творческим возможностям, а по социальному происхождению – это называлось «орабочиванием» или «одемьяниванием» литературных кружков. Такие действия еще больше углубляли противоречия в составе РАПП, порождали групповщину, подозрительность и пролетарский эгоизм.
Более десятка лет компартия общалась с пролетарскими писателями через свои письма и резолюции, ни один из вождей не высказал своего мнения о литературе и литераторах на открытых собраниях хозпартактива.
Но вот в 1928 г. грянул залп. Озвучить мнение верхушечной прослойки партийной иерархии, было, поручено секретарю Заккрайкома ВКП (б) Мамия Дмитриевичу Орахелашвили (1883-1937) на съезде пролетарских писателей Закавказья. Речь была опубликована в «Правде» и перепечатана в «Уральском рабочем».
Это выступление было не случайно, грузинский акцент давал понять всем, кто говорит устами Мамия, а с высоты кавказких гор тихая речь была слышна и во Владивостоке.
Орахелашвили сказал по-грузински откровенно и эмоционально много «хороших» слов в адрес пролетарских писателей. Не будем много его цитировать, но вот что он говорил о зазнайстве и стремлении к славе.
«Ничего зазорного в этом стремлении нет, но надо знать меру, ибо за известной чертой это становится комчванством, которое моментально отражается на деле. Тут известную узду к себе надо наложить. Нужно самообуздание.
Во всяком случае, если не будет самообуздания, то будет обуздание от организации пролетписателей, которая представлена именно к тому, чтобы ограничить писателей, будет обуздание и от партийных органов, что само собой подразумевается».
Закончил свою речь Мамия торжественно: «Под руководством партии пролетписатель будет на своем месте в общей борьбе трудящихся».
После этого выступления начались поиски «левой правой оппозиции» в руководстве РАПП – УралАПП, в объединениях и цеховых литкружках.
Вторая попытка создания единой ассоциации пролетарских писателей не удалась. РАПП разогнали в 1932 г. Это закономерно, в те годы многое в СССР что создавалось и распускалось. Например, сначала были коммуны, товарищества по коллективной обработке земли, а уж потом колхозы и совхозы.
Союз советских писателей был создан в 1934 г., он многое отверг, что предлагали теоретики Пролеткульта. Повысились требования к таланту автора, к форме и содержанию произведения, но многократно возросла требовательность к классовой идеологической эгоистичности, выраженной автором мысли.
Так за что же арестовывали, сажали и расстреливали литераторов?
Заглянем в дела. Следователь получал донос на писателя, который не сумел провести «самообуздание» и в соответствии с инструкцией озвученной Орахелашвили организация пролетписателей помогает органам провести классовое обуздание автора. Расстреливали не только подозреваемых в измене существующего строя, но и верных ему людей – был бы «сигнал».
Каким образом? Очень просто. Следователь просил дать заключение на опубликованные (или даже не опубликованные) произведения арестованного. В союзе не гласно создавалась комиссия и давала заключение. При этом каждый член комиссии давал подписку о не разглашении проделанной работы, высказывал в адрес арестованного все, что наболело на душе, трепеща перед следователем, радуясь, что он еще живой, еще не арестован. Но у более опытных членов таких комиссий всегда был заготовлен трафарет готовых фраз: «автор в своих произведениях допустил грубые политические ошибки», «исказил социалистическую действительность». Этого было достаточно для вынесения приговора.
Трагедия российской литературы зачала свое развитие в далеком 1913 г.
Литераторов, не согласных с классово эгоистической и лживой политикой РКП (б) – ВКП(б) – КПСС преследовали все годы существования советской власти, их произведения, в своем содержании, не имели ни какого криминала, но их объявляли диссидентами - арестовывали, сажали, высылали за пределы страны.
30 октября – день национальной памяти жертв коммунистического произвола, день напоминания, чтобы такое никогда не повторилось.
Владимир ГОЛДИН.
Всмомним некоторых поэтов и их стихотворения в этот день ПАМЯТИ.
АНТОНОВ (ИЗГНАННИК) ИВАН НИКОЛАЕВИЧ
(1878- 1936, Свердловск) - поэт, прозаик, очеркист. После 1912 года жил в Оренбурге, где в 1922 году вместе с Л. Н. Сейфулиной основал Союз писателей, поэтов, журналистов и работников просвещения. В 30-е годы переехал с семьей на жительство в Свердловск. Последнее место работы газета «За индустриальные кадры» в Уральском индустриальном институте, нынешнем УГТУ-УПИ.- УрФу. Репрессирован, погиб в застенках Свердловского НКВД.
Соч.: «Песни бури». - Япония, 1909, «Стихи». - М.,1912, «В великую годину». - Оренбург, 1914, «Демон». - Оренбург, 1922.
НА УЛИЦЕ
С ложью слов и любопытством жадным,
Как всегда жестока и слепа.
Над холодным, посиневшим трупом
Собралась народная толпа.
Днем ходил с протянутой рукою;
Ночь пришла - он в яму спать сбежал...
Много лиц он видел пред собою,
Но его никто не замечал.
Для чего ж теперь ему участье
И пустые глупые слова?
Кончен путь без радости и счастья,
Отдохнуть склонилась голова.
Ни мольбы, ни рабского смиренья;
Как во сне, лежит он на земле.
На устах - блаженное забвенье
И печать величия на челе.
Разметались жалкие отрепья:
Ветер мчит холодную тоску,
А снежинки падают, как хлопья,
И сплетают саван бедняку!..
«Смычка», 1925, 26 ноября.
БУЙНИЦКИЙ ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ (1881-1938. Екатеринбург-Свердловск). Поэт, книготорговец, глубокий знаток книги. Публиковался в «Красноармейской газете» (1921), сборнике «Улита» (1922), журнале «Товарищ Терентий» (1925). Расстрелян 7 июня 1938 года.
Соч.: «Гимн духу», 1918, «Осеннее», 1922, «Я - распятый», 1924, «В предвечерний час», 1927. Все изданы в Екатеринбурге (Свердловске).
Я
Я гаммой жизни предельно полн.
Я — в зовах жизни. В красках моря.
Я - в нежном кипении волн...
Я - в гневе бури. Я - в скорби горя.
Я - одинокий, как в море челн!..
Я - бурно гневный. Я - дух мятежный.
Я - негасимый поток огня...
Я - грустно-томный. Я - лирик нежный.
Я - луч закатный в мерцании дня...
Я - весь весенний. Я - грез цветение.
Я – хмельно - буйный. Я - лета зной.
Я - дней осенних тоски томление.
Я - зимних сумерек покой.
БУХОВ АРКАДИЙ СЕРГЕЕВИЧ (1889, Уфа – 1937). Поэт-сатирик. Учился в Казанском университете, за участие в студенческом движении был сослан на Урал в Качкарь в пределах нынешней Челябинской области. До революции сотрудничал в журналах: «Сатирикон», «Новый сатирикон» и других. Редактировал «Синий журнал», «Солнце России». С 1934 г. заведующий редакцией журнала «Крокодил», публиковался и в других сатирических изданиях. Репрессирован в 1937 году.
Соч.: «Пять миниатюр», 1914, «Жуки на булавках», 1915, «Точка зрения», 1916, «Дневник Ильи Пророка» и др.
В ПУТИ
Хорошо блуждать мне по полянам,
Убежать от вещей суеты…
Все здесь дышит запахом медвяным,
И трава, и листья, и цветы…
Все впитало солнечную негу…
На душе – ни злобы, ни оков,
Солнце мчится к сказочному бегу
Неустанно белых облаков…
Нет тревог, терзающих рассудок,
Спит в груди унылая печаль…
Разве можно в поле незабудок
Не умчаться в ласковую даль?..
Сбоку вьется пыльная дорога:
Сколько мне еще идти по ней?
Долог путь… Но знаю: дальше много
И цветов, и полных солнца дней.
«Голос Приуралья», 1910, 26 июня.
ГУБАРЕВ ВИКТОР ФЕДОРОВИЧ (1914-1938) – поэт, учился в Москве на курсах писателей, работал в газ. «Сталинская смена». Расстрелян 4 января 1938 г.
Соч. : «Стихи», 1935.
ЗМЕИННОЕ БОЛОТО
(К процессам над троцкистско-зиновьевскими бандами)
За речкою, за низкой луговиной
Вдали от всяких проселочных дорог
Лежит болото. Названо змеиным
Оно за прелый вылинявший мох,
За гнезда потаенные гадючьи,
За скользкие змеиные следы,
За выбоины, полные вонючей
Болотной застоявшейся воды.
В глухую ночь, пересекая тропы,
Среди ракит и вересков густых
Позли гадюки. Судорожно, торопко
Траву хлестали скользкие хвосты,
Они вползали в наши огороды
Рябою, узкою, клыкастой головой.
Мы прокляли змеиное болото
И пламя ядовитое его.
Мы травы подожгли. Тогда над нами
Шел жаркий август, ветренен и сух.
И загулял по кочкам и по ямам,
Приплясывая, розовый петух.
Он бил крылом змеиные гнездовья,
И бесновались в зарослях ракит
Глаза, налитые поганой кровью,
И черные шипящие клубки.
Дым рвался по болоту – синий, синий,
Кусты и травы потонули в нем.
Горела вся змеиная долина
Веселым и безжалостным огнем.
Глухие норы гадов не укроют! –
Метались змеи в огненном кругу,
Выбрасывались, серые от зноя,
В сухой песок и в травы на лугу.
Но мы их ждали. Ждали для расплаты.
Мы окружили луг, долину, лес,
Подняв тяжелые смертельные лопаты
И зубья вил, держа наперевес.
И в судороге медленной и длинной
В листве скользило жала лезвие.
Так сгинула змеиная долина
И пламя ядовитое ее.
Мы возмужали. Нашими руками
И нашей волей движется земля.
Ровесники с примкнутыми штыками
Застыли у подножья Кремля.
Не хутора присевшие понуро
Среди болот и зарослей глухих,
А вся страна от Буга до Амура –
Владение ровесников моих.
Мы здесь росли, согретые работой.
В лицо нам бьет широкий вихрь весны.
Но шевелится черное болото,
Змеиные клыки обнажены
И полны ядом.
Что же, не устали
Мы от боев, и. мужество храня,
Мы помним, смертоносный холод стали
И ярость неподкупного огня.
Огонь и сталь!
Не ведая пощады,
В кольцо смыкается народный гнев.
И мечутся раздавленные гады,
От смертного дыханья посинев.
Огонь и сталь!
Мы норы выжжем, чтобы
Вовек цвели родимые края,
Чтобы издохла от бессильной злобы
Последняя очковая змея!
1937.
КНЯЗЕВ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1887-1937)
Поэт-сатирик, человек сложной творческой судьбы. Родился в Тюмени в купеческой семье. Учился в Екатеринбурге. Тепло приветствовал октябрьский переворот 1917 г., в гражданскую войну был красноармейцем, агитатором, сотрудником военных газет, но не считал себя пролетарским поэтом.
Соч.: «Сатирические мотивы», 1910, «Двуногие без перьев», 1913. В 1918-1920 гг. вышли книги: «Кранные звоны и песни», «Красное евангелие» и др.
УРАЛ СТЕПАНОВИЧ
Родила жена сынишку,
Краснощекого парнишку,
В девять фунтов – ай – ай – ай!
Как назвать? Пока не знаем,
Спорим, думаем, гадаем:
Серп? Ильич? Бухарин? Май?..
По отцу назвать Степаном?
Но Степан был шарлатаном
Бедноте очки втирал…
Назову ка я сыночка
В честь родного уголочка;
Чем не имечко – Урал?
Ну, Урал Степаныч милый,
Собирайся парень с силой:
В воскресенье по утру
Из твоей, из теплой спальни,
Я в райком тебя центральный
Регистрировать попру.
Там не поп – организатор,
Превосходный агитатор!
Он, прослушавши отца
В пять минут, без промедления –
Всем попам на удивлении –
Сагитирует мальца.
Скажет: «Паки, мол, и паки
На поповские, на враки,
Вынув соску, дунь и плюнь:
Бога выдумал попишка,
Чтоб шла вольней стрижка
Таней, Нюш, Катюш и Дунь.
Ну, а нам брат – и без бога
Всюду вольная дорога:
Труд и разум – тверже скал!
Веруй в труд и светлый разум –
Коммунистом станешь разом.
Так-то, друг ты мой, Урал!..
Родила жена сынишку,
Краснощекого парнишку,
В девять фунтов бунтаря,
Ишь, орет, не глядя на ночь…
Жарь звончей Урал Степаныч,
Развивай, брат, грудь, оря!
ВОСКРЕСШИЙ ДЕРЖИМОРДА
Рецепт чертовски прост:
Ведя страну к обрыву,
Лупи буржуя в хвост,
Кати всех прочих – в гриву!
Жми дерзкую печать
И мыслящих инако:
«Критиковать? - молчать,
Презренная собака!»
Права? – шиши, шиши!
Вам только дай поблажку!..
Эй, Корнейчук, - пиши.
Строптивца – в каталажку!!
Собранье? – Ни-ни!
Чтоб не было огласка!..
Точь в точь, как воны дни
В романовском участке!
«Народная свобода» 1917, 18 ноября.
ЛЮГАРИН (Заболотный) МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ (1908-1993) – поэтическую деятельность начинал в г. Кургане в литературном объединении «Буревестник» вместе с Б. Ручьевым (1920-е), состоял в объединении «Буксир» в г. Магнитогорске (1930-е). Репрессирован.
Соч.: «Возвращение к незабудкам», 1962, «Бег неукротимый», «Новолунье», «Любовь заветная».
СПУТНИК
Я Челябинск в этот день покинул,
Без тревоги сел на самолет,
И летел, летел я за Галиной,
Что в Магнитном городе живет.
Я ее не видел, ох, как долго…
Но остались в памяти черты
Той Галины, что весной по Волге
Провожала к Каспию плоты.
Перевязанные лентой косы,
На щеках забагровела кровь,
Выходила на вечерки босой,
На косынке вышитое просо,
На груди узоры петухов.
За работой не спала ночами, -
Теребя за бороду кудель.
Щурилась усталыми глазами
На свою убогую постель.
Покидая горные вершины,
Самолет наш приближался к Югу,
Разливались песни про Галину,
Про мою веселую подругу.
Нам башкиры про Галину пели,
Пели нам казахские артели,
Как Галина ехала на фронт.
Как, сияя ясными глазами,
Падала, сквозь облачную заметь,
Парашют, раскинув словно зонт.
У меня на сердце – только радость,
И в глазах ни осени, ни мглы,
За моей колончатой оградой
Пролетают горные орлы.
Пролетают, пролетают… тают…
В ласковых пушистых облаках…
Осенью все травы увядают,
А любовь - по-прежнему крепка.
Посидим на берегу Урала
(Я люблю осенний вечер сини), –
Расскажи мне, как пилотом стала
И как стала в жизни героиней?
1937.
МАКАРОВ ВАСИЛИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1905-1938)
Родился в д. Могутовская Челябинской области. Публиковаться начал в журнале «Колос» (1925-1926), затем сотрудничал в газетах «На смену!» (1925-1930) «Уральский рабочий» (1926-1928), «Уральской областной крестьянской газете» (1929), журналах «Уральская новь» (1926), «Рабочий журнал» (1925), «Студент-рабочий» (1926). Примыкал к литературной группе «На смену!», после ее распада переехал в Магнитогорск, где принимал активное участие в литературной жизни города. Расстрелян 10 января 1938 г.
МОЙ КРАЙ
Люблю я свой голубоглазый край.
Тот край, где нет ни роз, ни соловья,
Где лишь в июне расцветает май
Под неумолчный лепет воробья,
Где нет ни яблонь, ни иных дерев,
Что льют медовый, пьяный аромат,
Где в песнях слышится совсем иной напев,
А в жизни каждый кладью дней богат.
Зато там есть веселый молодняк
И тополей приподнятые плечи,
Далеких гор синеющий костяк
И чуть лиловый златокрылый вечер.
Там даже солнце жаркое такое,
Там дни огней немеркнувши горят,
Малиновое, светлое, родное...
Когда же о тебе заговорят?!
Вот край, где я переступил порог,
Пошел вперед, навстречу новым дням.
Но, как и прежде, я любовь сберег
К кудрявым рощам и родным полям.
Пусть эти дни в глубокий омут канут.
Пусть будет жизнь свободнее и проще.
Мне и тогда шуметь не перестанут
Мои поля и золотые рощи.
«Рабочий журнал», 1925, № 15.
РУЧЬЕВ (Кривощеков) БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ (1913 - 1973)
Литературную деятельность начинал в Кургане. Состоял в литературной группе «На смену», из-за разногласий с руководством УралАПП покинул Свердловск. В 1937 г. был арестован в г. Златоусте и длительное время отбывал наказание в Магадане. Лауреат Государственной премии РСФСР им. А. Горького.
Соч.: «Вторая Родина», 1933, «Красное солнышко», 1960, «Прощание с юностью», 1961, «Стихи и поэмы», 1963 и др.
КРАСНОЕ СОЛНЫШКО
Всю неоглядную Россию
Наследуем, как отчий дом,
Мы – люди русские, простые,
Своим вскормленные трудом.
В тайге, снегами занесенной,
В горах – с глубокою рудой,
Мы называли хлеб казенный
Своею собственной едой.
У края Родины, в безвестье,
Живя по-воински - в строю,
Мы признавали делом чести
Работу черную свою.
И, огрубев без женской ласки,
Приладив кайла к поясам,
За жизнь не чувствуя опаски,
Шли по горам и по лесам,
Насквозь прокуренные дымом,
Костры, бросая в полумгле,
По этой страшной, нелюдимой,
Своей по паспорту земле.
Шли – в скалах тропы пробивали,
Шли, молча, падая в снегу
На каждом горном перевале,
На всем полярном берегу.
В мороз, работая до пота,
С озноба, мучаясь, как в огне,
Мы здесь узнали, что работа
Равна отвагою войне.
Мы здесь горбом узнали ныне,
Как тяжела святая честь
Впервые в северной пустыне
Костры походные развесть;
За всю нужду, за все печали,
За крепость стуж и вечный снег
Пусть раз проклясть ее в начале,
Чтоб полюбить на целый век;
И по привычке, как героям,
Когда понадобиться впредь,
За все, что мы на ней построим,
В смертельной битве умереть.
… А ты – вдали, за синим морем,
Грустя впервые на веку,
Не посчитай жестоким горем
Святую женскую тоску.
Мои пути, костры, палатки
Издалека – увидя вблизь,
Учись терпению солдатки –
Как наши матери звались, -
Тоску достойно пересилив,
Разлуки гордо пережив,
Когда годами по России
Отцы держали рубежи.
Сборник «Избранная лирика», 1965.
ТРОИЦКИЙ ГЕОРГИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (1910-1943).
Родился в дворянской семье инженера-путейца. Получил первоначальное домашнее образование. Примыкал к литературной группе «На смену!», но был исключен за социальное происхождение. По доносу был арестован, по официальным документам скончался 30 декабря 1943 года в Ивдельлаге. Однако, по мнению Ю. Функа, друга поэта, Г. Троицкий был направлен на фронт, попал в плен и в дальнейшем воевал в составе войск союзников в Северной Африке. После окончания войны служил офицером во французском иностранном легионе.
Публиковался в газетах «На смену!» (1928,1929), 14 дней (1928).
Соч.: «Стихотворения». - Свердловск, 1934.
МАРГАРИТА
Вот кусты - все ближе, все знакомо.
Снежный сад, щеглы со всех сторон.
Ты жила вот в этом доме,
Где стоит какой-то батальон.
Что с тех пор, что изменилось?
Голой стала синяя сирень,
Небо тучу снега опустило
И светлее стало на дворе.
Не зажмурься, подожди и вспомни:
Бубенцы у заднего крыльца,
Солнце на серебряном погоне
Властного и милого отца.
Твое платье словно пена,
Словно золотистая река.
Ты легко картавила Верлена
И любила танцы и бега.
Все прошло, как буря по равнине,
Красная и черная весна:
Мама спит на дальней Украине,
Отца скрыла польская сторона.
Утро. Птиц никто не кормит.
Хрупок под ногою ломкий лед,
Добродушный парень в синей форме
Арестовав, в милицию ведет.
Ты глядишь на свежие раскаты,
Видишь, как мелькнет знакомый переход.
Дом, не дом, а царские палаты,
Где прожил твой знаменитый род.
Пусть теперь расстрел или темница.
Страха нет. Ушел куда-то ввысь,
В это время человек, как птица,
Выстрел грянул... и не оглянись.
* * *
Ты придешь ко мне, моя Мадонна,
В этот вечер сосен и зари,
Буду я с тобою дома
О прошедшем говорить
Кем я был? Поэтом и бродягой!
Были мне отпущены грехи:
Старая заржавленная шпага,
Легкие французские стихи.
И я шел, как ветер по дорогам,
Неизвестный сверстникам страны,
Пронося на сердце образ Бога -
Бога возрождающей весны.
Может быть, меня любили?
Пели, забывая навсегда,
На полях фламандских изобилии,
У порога страшного суда.
Но гитара больше ночь не мучит,
Брови не трепещут, как тогда,
Черные и медленные тучи
Опускаются на города.
Я устал от песен и от шпаги,
От суровых северных ветров...
Из моей истертой фляги
Для тебя... единственный глоток.
Ты придешь ко мне, моя Мадонна,
В вечер сосен и зари,
Буду я с тобою дома
О прошедшем - говорить.
Эти стихотворения присланы автору статьи другом поэта Г. Троицкого Юрием Функом, и в такой редакции ни где раньше не публиковались.
ХАРИТОНОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ (1904-1937)
Поэт и очеркист, один из организаторов литературного движения на Урале в советский период, первый секретарь Свердловского обкома Союза писателей СССР (1934), делегат первого Всесоюзного съезда советских писателей. Публиковался в газетах «Уральский рабочий» (1924-1926), «На смену!» (1926), в журналах «Товарищ Терентий» (1924,1925), «Уральская новь» (1926), «Юный пролетарий Урала» (1924).
Страшный 1937 год, был конечным годом его жизни.
Соч.: «Завод-знаменосец» (1931), «Поэма об Урале» (1932).
ВЕЧЕР В КРЫМУ
Тихо.
Стройны кипарисов свечи...
Дымкой одевается Яйла...
Над забытою мечетью вечер
Прозвенел тоскующий «Алла».
В небе кумачовый сполох
Разбросил меж облаков цветки,
Словно сотни сотен комсомолок
Нарядились в алые платки.
Море - беспокойства полно.
Будит тишь, волнуется у скал.
Льнут невестами к утесам волны,
Под стыдливой пеной покрывал,
Но вечеровая прелесть юга
Северное сердце не украла.
Мне милее бешеная вьюга
На хребтах сурового Урала.
Поскорей бы окунуться снова
В необузданные чащи гор,
Где под снежным кварцевым покровом
Развесенился гудковый хор.
Тихо.
Стройны кипарисов свечи
И в тумане дыбится Яйла,
Гаснет, меркнет синий вечер
Ночь пришла.
«Товарищ Терентий», 1924, №35.
ШУБИН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ (1884-1937) – поэт, журналист, критик, прозаик, общественный деятель. Ред. газ. «Уральский край» (1912), «Зауральский край» (1913-1917), журнала «Уральское хозяйство» (1918,1919), один из организаторов в Екатеринбурге Всесоюзной ассоциации пролетарских писателей. Расстрелян 21 сентября 1937 г.
Соч.: «Избранное». – Екатеринбург, БКИ. – 2005.
* * *
Озера гладь безмятежно
Неба лазурь отражает,
Солнышко ласково нежно
Красу берегов озаряет.
Стеною узорно-зубчатой
Широко раскинулся бор –
В дали же покоем объятой
Синеются линии гор.
Прибрежных березок наряды
При солнышке ярко блестят,
А камней угрюмых громады
Задумчиво в воду глядят.
И горной деревни домишки
Сегодня так радуют взгляд,
Как будто таи счастья излишки,
Как будто и там не грустят!
Кругом тишина, лишь порою
Табун куликов пролетит,
Иль чайка, сребрясь над водою
О чем-то с тоской прокричит.
На лодке своей одиноко
Рыбак неподвижно сидит,
А там вон высоко, высоко,
Орел или коршун парит.
И эти картины родные:
Приволье, простор и покой –
Желания уж будут иные –
Здесь вновь отдыхаешь душой.
Здесь снова надеяться смеешь,
И всех начинаешь любить
И долго потом не умеешь
Над жизнью проклятие творить.
1919.
ШУМСКИЙ ВИКТОР МИХАЙЛОВИЧ (1894-1937)
Родился в Москве. Имел высшее юридическое образование. Жил в одном доме с А. Шубиным, дружил с В. Буйницким. Последнее место работы – юрист обллеспромсоюза в г. Свердловске, но в душе поэт, художник, литературовед.
Публиковался в журналах «Уральское хозяйство» (1918,1919), «Лесное эхо» (1917), в газетах «Наш Урал», «Горный Урал» (1919). Арестован как церковный деятель, но со слов дочери: «Отец, никакого отношения к церкви не имел». Расстрелян.
В СНЕГАХ
(триолеты)
1.
Я в снегах. Скучно вьется вьюга.
Тонет в белом дыме темный лес и даль.
Таверного неба блещет скупо светом серая эмаль.
Я в снегах. Скучно веет вьюга.
Под ее напевы грезятся мне юга
Небо голубое в лунном блеске море и в цвету миндаль.
Я в снегах так пусто. Скучно вьется вьюга,
Тонут в белом дыме темный лес и даль.
2.
Ты не придешь ко мне в снега,
С улыбкой, лаской и приветом.
Ведь ты не связана обетом.
Приди к отшельнику в снега.
Ты вдаль ушла на берега
Чужих морей, горящих светом
И не придешь ко мне в снега,
С улыбкой, лаской и приветом.
3.
Среди снегов, под звон метели
Мне снится темный, жуткий сон.
Хочу проснуться – омертвели
Среди снегов. Под звон метели,
Душа и тело. Неужели
Я буду смертью увлечен?
Среди снегов, под звон метели
Мне снится темный, жуткий сон.
«Горный край», 1919, 22 января.