ЧКАшное
ТРАВЫ СМЕРТНЫХ ЗЕМЕЛЬ
СТИЛИЗАЦИЯ
Посвящается Ити
Много трав в прекрасных садах Йаванны Кементари. Их листья слегка золотятся в ровном свете Дерев. Их колыхание – безмолвная музыка, где каждый малый бутон – нота, каждая ветвь – аккорд, каждый цветущий куст – музыкальная фраза. Слушать травы сюда приходят те, кто сокрушён духом, терзаем мрачными предчувствиями – или просто без причины грустит.
Она совсем юна, ей ещё долго дожидаться совершеннолетия. У неё волосы цвета зари над Эндорэ, глаза – как две испуганные птицы, руки – тонкие ветви. Она ходит по саду осторожно касается верхушек стеблей ладонями.
- Ведь здесь есть все растения, которые растут в Валиноре?
- Да, дитя моё, - голос у Кементари звучный, слова – как хрустящие свежие яблоки. – А ещё тут есть растения, которые растут там, в Сирых землях. Я должна знать их все.
Глаза что-то беспомощно ищут среди многоцветного ликования сада…
Узкие чёрно-серебряные листья, пронзительно-горький запах, изгиб веток, похожих на лучи больных звёзд… В яркой мелодии валинорского сада этот горько-серебристый аккорд звучит диссонансом.
- Например, вот эта трава растёт только в Эндорэ, - продолжает объяснять яблочно-бодрый голос Йаванны. – Она называется полынь.
- Как Вы сказали?
- Полынь.
- Она не называется по-другому? – в детском сердце захлопало крыльями смятение.
- Нет. Полынь – и всё.
«Но почему мне кажется, что у неё должно быть другое название?»
Душа больше не пленяется бодрой мелодией валинорских трав: она прислушивается к странному серебристому аккорду…
«Да, раньше у неё было другое название…»
Раньше?
«Дома мы называли все травы по-другому».
Дома? Она родилась в Тирионе, её родители – смирные аккуратные ваниар…
И кто это – мы?
… Стеклянная струна ветра. Под ветром трепещут бесчисленные листья тех томительно-серебристых растений, которым валиэ с бодрым голосом дала имя «полынь». Но она зовётся не так. Тут все травы, все камни и звёзды зовутся не так, они сами говорят душе свои имена на нежном певучем языке, словно бы нарочно созданном для передачи мельчайших оттенков смысла, неуловимых движений сердца…
Травы изгибают свой стан под ветром, их много, целое поле… Но вот в танец трав вторгается другой ритм, остро сверкает лезвие косы, пронзительный запах срезанных стеблей поднимается над землёй.
Сухой шорох под просторным светлым небом, слаженные движения косцов. Они дружно идут по полю плечом к плечу, оставляя за собой жемчужные волны скошенных стеблей. А впереди всех идёт с литовкой в руках… Откуда она знает это лицо? Почему оно кажется ей таким родным?
В её детстве не могло быть ни жемчуга трав, ни звона кос. Там были стройные башни Тириона, белые, как снега на вершине Таникветиль, гордые, как взор благородного эльда. Были золотисто-медвяные звуки арфы. Было море – но его жемчужный оттенок отдавался в сознании совершенно иной мелодией.
У того кто идёт впереди с косой, изящные руки и звёзды в волосах…
Из звонко-серебристых трав делали вино – горчащее на губах, пробуждающее в душе лунно-чарующую тоску по несбыточному. Его пили зимой у очага: над круговой чашей – лица друзей…
… Её друзья – светловолосый Райнэ, Айвэ с живыми глазами, белоликая Фаниэль - все они здесь, в Тирионе. Вместе они обошли немало окрестных холмов и садов, добирались до моря, катались на одолженных у кротких телери лебединых кораблях. Им было весело вместе…
Но в этом видении – другие лица. И его не назовёшь просто видением – это воспоминание. Это – было.
Было… Жгучий привкус тоски и боли у этого слова… Резные стены деревянных построек объяты огнём. Отсветы заката – смертельная рана в небесах. Суровый разговор клинков – кровь на беспощадной стали, кровь не умевших убивать – не умевших выживать. Золото на белом знамени пришедших с Запада сияет беспощаднее стали… От прошлого не осталось и пепла.
Незнакомцы в белых одеждах, с каменными лицами, забирают её от тел павших на поле неравной брани родичей и везут куда-то на корабле…
Крик вырвался из её уст, ноги понесли её прочь из садов Кементари. Но от пробудившейся памяти невозможно спастись бегством.
Небо над ней было всё таким же незамутнённым. Природа ликовала, - но это ликование казалось жестокой насмешкой для той, которая была знакома со Смертью и Утратой.
Она в изнеможении упала на дорогу.
… Лёгкое касание, тихое слово. Над ней – добрые глаза Ирмо Лориена.
- Я вспомнила… Там, на севере… Долина Звёздного Тумана…
Ирмо проводит рукой по разгорячённому лбу девочки. Её воспоминания перекликаются с его памятью.
- Я всегда говорил: можно соскоблить запретные письмена с пергамента, но рано или поздно очертания букв проступят на страницах… Мне пришлось основательно поработать с вашей памятью. Но я чувствовал, что рано или поздно она может пробудиться.
В сознании – яркой вспышкой – белокаменные арабески тирионских улиц – и снова шёпот северных трав.
- Значит, я из этих… Проклятых? Меня должны были убить?
- Я спас вас. Они бы не пощадили детей, но я убедил их, что вас можно оставить в живых и перевоспитать. Когда вас привезли сюда, вы были совсем дикими: плохо переносили яркий свет, не умели пользоваться простейшими предметами быта. Вы говорили не на подобающем всякому достойному эльда квенья, а на этом варварском северном наречии, - он слегка поморщился, произнося это слово, - «ах;энн». Мы постарались пристроить вас в хорошие семьи…
- Ты сказал «вас»? А сколько в Валиноре ещё таких, как я?
- Вас несколько, в разных нолдорских и ваниарских семьях. Я не имею права назвать ни имена, ни точное число. Даже если имел бы – они вряд ли выслушают тебя сейчас: память может пробудиться не у всех.
В широко распахнутых детских глазах – огромная - в полнеба – тоска:
- Но скажи хотя бы, Владыка Сновидений, мои друзья: Фаниэль, Райнэ и Айвэ, - они такие же, как я?
- Нет, это совсем обычные ваниарские и нолдорские дети.
- Значит, теперь я не смогу дружить с ними?
- Выбор зависит от тебя. Долины Звёздного Тумана больше нет. И нет тех, кто населял её. А те, которые в Тирионе – они есть.
- А тот… со звёздами в волосах? Он тоже погиб?
- Нет, - Ирмо не нашёл в себе сил солгать ребёнку, но в его голосе явно звучало сожаление, что Вала-Отступник всё ещё жив.
- Я должна немедленно встретиться с ним, попросить совета! Я люблю его – но я люблю и тех, кто считает его врагом.
- Вряд ли он сейчас в состоянии давать кому-либо советы.
- Но что же мне делать!
- Боюсь, милое дитя, никто кроме тебя не способен ответить на этот вопрос.
- Почему я не могу умереть – как те!
- В Валиноре не умирают. Тебе придётся научиться жить с этим опытом, с этой памятью.
***
Когда мятежные нолдор на обагрённых кровью родичей кораблях отчаливали в Эндорэ, с ними отплыла молчаливая хрупкая девушка – ученица Йаванны. В дороге она угощала пылающих праведным гневом носителей восьмиконечной звезды горьковатым вином из неизвестных в Валиноре трав, а после высадки на берег объясняла про местные растения.
В суматохе никто не догадался спросить, почему ваниа не остаётся в Валиноре со своим народом, а идёт за мятежниками, и откуда у неё такое знание.
8 октября 2013, поезд «Москва – Архангельск».