ХУЛИО РАМОН РИБЕЙРО, ПЕРУ (Julio Ramon Ribeyro, Peru)
Как только за матерью захлопнулась дверь, Перико вскочил с кровати, и, приложив ухо к скважине, прислушался к удалявшимся до длинному коридору шагам. Когда они окончательно стихли, он бросился к кухонной керосинке и порылся в одной из неработающих конфорок. Тут! Он достал кожаный мешочек и одну за другой пересчитал монетки – он научился считать, играя в шарики, и, удивленный, отметил, что было сорок солей**. Двадцать он спрятал в карман, а остальные сунул на прежнее место. Не зря он ночью притворялся спящим, когда подглядывал за матерью. Теперь денег достаточно, чтобы осуществить свой великолепный план. Потом оправдается с лихвой! В этих закоулках Санта Крус двери никогда толком не закрываются, а у рожи весьма подозрительные…
Обувшись, он стремительно вышел на улицу.
По дороге он думал, потратить ли на весь капитал или только часть. Но представив себе меренги – белые, свежие, воздушные – решил потратить всё. Сколько раз он смотрел на них через витрину, пока не почувствовал спасительную горечь во рту? Вот уже несколько месяцев он ходил в кондитерскую на углу, чтобы просто посмотреть на меренги. Продавец его уже знал, и всякий раз, когда видел его входящего, пользовался случаем, чтобы щёлкнуть его по лбу и сказать:
- Пошел вон отсюда, пацан, ты мешаешь посетителям!
И посетители, толстые мужчины с подтяжками или старухи с сумками, сдавливали его, выталкивали и суетливо разбирали всё, что было в магазине. Но он хранил в сердце воспоминание и о редких незабываемых случаях. Как-то один сеньор, заметив тоску в его взгляде, спросил у него имя, возраст, учится ли он в школе, есть ли у него отец, и под конец угостил пончиком. Он предпочёл бы меренге, но понимал, что когда угощают, выбирать не приходится.
А еще как-то дочь кондитера дала ему обсыпную булочку, правда, немного жестковатую.
- Лови! – сказала она, бросая булочку через прилавок. Ему пришлось подпрыгнуть, чтобы поймать её, но, несмотря на это, булка упала на землю. И поднимая её, он вдруг вспомнил своего щенка, которому кидал кусочки пережёванного мяса, потешаясь, когда тот в прыжке хватал их клыками.
Но ни обсыпные булочки, ни печенье с начинкой из вареной сгущенки, ни бисквитные пирожные с кремовой шапочкой не манили его: он хотел только меренги. Несмотря на то, что ни разу он пробовал их, он отчётливо помнил тех мальчиков, которые, пачкая свои галстуки, отправляли в рот меренги, похожие на хлопья снега. С того для меренги стали его навязчивой идеей.
В кондитерской было полно покупателей, полностью облепивших витрину. Он решил подождать, пока станет меньше народу, но не в силах больше терпеть, начал проталкиваться к витрине. Сейчас он не чувствовал никакого стыда, и деньги, которые он сжимал в кулаке, давали ему власть и право расталкивать мужчин в подтяжках. После долгих усилий его голова вынырнула прямо перед изумлённым продавцом.
- Ты уже здесь? А ну-ка, пошёл из магазина!
Перико, очень далёкий от того, чтобы повиноваться кому бы то ни было, выпрямился, и с выражением триумфа потребовал:
- Меренги на двадцать солей!
Его звенящий голос перекрыл гул кондитерской, и воцарилась заинтересованная тишина. Некоторые смотрели на него, заинтригованные, как будто было удивительно видеть этого вороватого вида мальчишку, покупающего такие приторные сладости в таком количестве.
Продавец пропустил мимо ушей его слова, и шум вскоре возобновился. Перико несколько смутился, но, вдохновлённый чувством своего могущества, потребовал снова:
- Меренги на двадцать солей!
На этот раз продавец посмотрел на него с некоторым недоумением, но стал обслуживать других покупателей.
- Вы что, не слышите? – повторил Перико, волнуясь. – Дайте мне меренгес на двадцать солей!
На этот раз продавец наклонился к нему и взял его за ухо:
- Шутить изволишь, шкет?
Перико сжался.
- А ну-ка, покажи деньги!
Не в силах скрыть своей гордости, Перико высыпал на прилавок горсть монет. Продавец пересчитал деньги.
- И что, ты хочешь меренги на все деньги?
- Да, - ответил Перико с таким убеждением, что вызвало смех у некоторых посетителей.
- Как бы не пронесло тебя, - сказал кто-то.
Перико обернулся. Он почувствовал доброжелательность с некоей долей сочувствия и смутился. Продавец опять забыл о нём, и он снова повторил:
- Дайте же мне меренги, - но в этот раз его голос потерял свою живость, и Перико понял, что по причинам, которые не мог объяснить, он чуть ли не просил.
- Ты уйдёшь или нет? – строго сказал продавец.
- Сначала отпустите мне меренги.
- Кто тебя послать купить их?
- Моя мама.
- Ты, наверное, ослышался. Иди спроси еще раз или пусть она лучше напишет это на бумажке.
Перико на мгновение задумался. Он медленно и неохотно протянул руку за деньгами. Но меренги, лежащие на витрине, снова раздразнили его, и он сказал уже не требовательным, а жалобным голосом:
- Дайте же мне меренге на двадцать солей!
И, видя, что продавец уже злится, готовый выгнать его, добавил взволнованно:
- Ну, хоть на десять солей!
Продавец перегнулся через прилавок и отвесил ему обычный щелчок, но Перико показалось, что в этот раз он был очень сильный.
- Пошёл вон отсюда! Ты что, ненормальный? В другом месте будешь шутить!
Перико вышел из кондитерской в ярости и побрёл наугад с деньгами, зажатыми в кулаке и с мокрыми глазами.
Вскоре он пришел к обрыву, сел на краю и стал смотреть на пляж. Он знал, что не сможет положить деньги на место, потому что всё откроется, и машинально швырял монеты одну за другой так, чтобы они звенели по камням. И бросая, он думал, что в его руках эти деньги ничего не значат, и что в один прекрасный день, он, уже взрослый и страшный, отрезал бы головы всем этим людям, всем этим работникам в кондитерских, и даже этим безучастным пеликанам, которые пронзительно кричали кругом.
*меренга – пирожное безе, «воздушное»
**соль — перуанская денежная единица с 1863 по 1985 год
Перевод с испанского Шахризы Богатырёвой