Вышел кандык из земли на опушке леса, зацвел под теплым весенним солнцем. Но радости особой почему-то не было. Даже более того, пригорюнился кандык. Он был не один, вокруг него было поле кандыков. И все они были немного печальны.
Кандык цвел, печалился и думал:
– Все изменилось на свете до неузнаваемости. Я теперь никому в сущности не нужен. Раньше приходили люди, выкапывали меня и мой корень был лакомной пищей. Теперь никто не приходит, а если кто случайно и забредает, то обязательно топчет меня, вдавливая в грязь. Теперь я никому не нужен, даже в качестве цветов – все теперь предпочитают чужеземные розы, хризантемы, тюльпаны. А я стал беден и недостоин, чтоб меня сорвали в качестве подарка любимой женщине.
– Пусть я раньше и жил недолго, но за то я служил пищей своему народу, перемолотый мой корень служил хлебом, а теперь и мой народ от меня отворачивается. Он предпочитает злаки, которые называет своим хлебом. Или предпочитает другую иноземную пищу.
– Да и не стало рядом с нами людей. Опустела моя тайга, моя земля, люди перестали там жить. Лишь мы, кандыки, еще есть на родной земле, стоим и одиноко любуемся красотой своей родины.
– Сейчас я живу долго, но бесполезно: поцвету, поцвету и увяну без всякого толку. Вот о чем моя печаль.
Не случайно, говорят, кандык стоит, низко, почти до самой земли, склонив свою головку. Это он так печалится.
05.04.2004 г.