СПАСТИ - ЭТО НЕ ЗНАЧИТ ПОДАРИТЬ ЖИЗНЬ!
Когда – то в юности Йонас решил стать полярником. Рванул на север. Окунулся в рискованную и азартную игру со страной ледяного холода. Жаждал душевного прорыва, ощущений победителя, восторга! Он его получил.... Но какой ценой? Спустя четыре месяца полярной ночи поступила радиограмма о смерти отца. Случайность?
Оказывается, на кон была поставлена жизнь! Что было бы, останься Йонас дома?
Совершая геройские поступки, мы не задумываемся о том, что расплачиваются за них наши близкие, родные, любимые. Они несут тяжесть заслуг вместе с нами. А случается и в одиночку, когда для всех мы уже преданы забвению.
Всё случившее теперь казалось странным! За несколько дней до трагедии Йонас отправил отцу поздравление с Днём рождения. Заказал красочную открытку с изображением пирога и лесных зверушек. А накануне, дежурил на радиостанции. Не мог принять радиограмму из-за помех в эфире. Ее упорно посылали из центра. Она пробивалась сквозь атмосферные неурядицы. Звуки морзянки то сливались в один непрерывный гудок не желая делиться на слова, то пропадали совсем. Йонас выстукивал в ответ: «Гухор, гухор, гухор…». Что на языке радистов означает «вас не слышу». В конце концов, измотавшись, выключил станцию, ушёл спать. Было ли это символично?
Часто ли мы слушаем своих родителей, которые пытаются наставить нас на путь истинны? Оберегая от ошибок и желая добра! Они дарят нам любовь и нежность. Готовы жертвовать собой. Но слышат в ответ только «Гухор»!
А через много лет мы видим, как наши дети спешат на вечеринку к друзьям, на отдых, делают карьеру, избегая родительских поучений.
- Гухор! Гухор! - кричат они всем своим видом.
...Утром, открыв глаза, Йонас увидел рядом с постелью трех бородатых полярников. Они смущенно переминались с ноги на ногу. Сутулясь глядели в одно место - лежащий в изголовье тетрадный листок, полностью исписанный. Радиограмма от руководства. Корявые буквы, не желали соблюдать равнение и правила чистописания. Кривлялись и подпрыгивали. Передавали смысл многочисленных соболезнований, извинений, обещаний. Словно им совершенно не хотелось этого делать и они пытались скрыться за лицемерием ужимок. Но хоровод строк настойчиво закручивал их вокруг одной малюсенькой фразы состоящей из двух слов: «отец умер».
И все вокруг неожиданно пахнуло смертью. Перестали скрипеть на утреннем морозе деревянные стены старой зимовки. Наклонились и замерли книги на полках. Лица полярников пасмурнели, озаботились предстоящими проблемами. Распахнулась маленькая форточка и ударила по фрамуге. Но как-то бесшумно, словно извиняясь. И вторя ей, так же тихо сквозняк прикрыл уличную дверь.
Всё оставалось то же, только подёрнулось тусклым, мутным налётом смерти. Йонасу казалось, что он много знал о ней, читал, слышал, но только теперь смог увидеть воочию. Каждый предмет нес отпечаток ее надменного велеречивого лика. Она затмила всё, что раньше заполнялось отцом. И Йонас понял, как много его было вокруг. Теперь это место заняла смерть.
Сколько родных и близких должно умереть пока она заполнит все пространство вокруг тебя? К сожалению, у нас его не так уж много!
Отец умер от сердечного приступа, не дожив до своего сорокалетия один день. Есть ли в этом тайный смысл? Что хотел сказать Всевышний? Показать свой крутой нрав? Бесконечное владычество над смертными? Кого-то предупредить? Предостеречь, быть может в последний раз?.. Или это была просто забава? Презрительная издёвка: человек готовиться справить день рождения, друзья купили подарки, шлют поздравительные телеграммы и вот…
...Йонас возвращался с севера на перекладных. Спешил на похороны. Не знал, что успеет лично получить у почтальона собственную телеграмму. В которой, поздравлял отца с Днем рождения и желал здоровья. Где она плутала, пока Йонас через золотоносные прииски добирался в центр, а оттуда самолетом домой?
Бородатые старатели ехали в отпуск на Большую землю. Согласились подвезли до аэродрома. Кувыркались в коробочке вездехода скачущего по торосам, смеялись, радовались полярному сиянию. Чокались железными кружками наполненными спиртом. Расплескивали его друг на друга. Кивали Йонасу. Протягивали кружку.
- Пей с нами! - кричали они сквозь грохотанье дизеля и лязг гусениц. - Не бойся, пей!
И Йонас пил. Не чувствуя крепости спирта, не поперхнувшись. Наливали снова. Он машинально опрокидывал внутрь все до дна. Но только не было дна в его душе, и пить он мог сколько угодно. Не было страха, потому что чувствовал он себя сильнее других. Одной фразы было достаточно, чтобы все эти люди замолчали, нахмурились, перестали веселиться, начали сочувствовать.
«Но разве в этом заключается сила? - думал он. - Стоит ли этого смерть»?
...Йонас раскрыл бланк знакомой телеграммы. Рыжая белочка с большими грустными глазами, колючий ёжик с настороженно торчащим острым носиком, серый зайка печально сложил лапки на груди. Зверята сидели вокруг большого торта со свечками. И было непонятно кто же из них именинник. Казалось, что им тоже некого поздравлять и оттого они грустят.
И только веселый парень – почтальон улыбаясь стоял в дверях, ожидая чаевых. Искренне верил в существование недоступного ему розыгрыша. Не понимал, как может клиент расписываться за телеграмму, которую сам же и послал. Что мог объяснить ему Йонас? Да и зачем?
Пока мы молоды и веселы, смерть видится нам где-то далеко в тумане расплывчатым горизонтом. Но вдруг, она бесшумно надвигается. Занесённая нога повисает в воздухе. До рези глядишь вперёд – в пустоту. Остаешься с ней один на один. Не испугаешься? Уверенно шагнешь или попятишься? Запрыгаешь на одной ноге, пытаясь развернуться? Как раненная птица начнешь махать руками, теряя равновесие?
Будешь судорожно цепляться за свое прошлое, какое бы оно не было ужасное? Молить о пощаде? Вспоминать грехи, услышанные когда - то молитвы, руки любимых женщин?..
И есть ли разница, какая смерть подкараулила тебя?
Одни будут говорить:
- Он легко ушёл от нас! Пусть земля ему будет пухом….
Остальные будут кивать и поддакивать...
Но откуда им знать, как ты расстался с жизнью? Быть может твоя душа в деревенеющем теле, кувыркалась как по булыжникам, кровя последним, что оставили тебе? Что ты пытался нести с собой, оберегая от грязи и нечистот. Но никогда об этом ты не сможешь рассказать. А нужно ли им это знать, если даже живым ты мало кого интересовал.
Йонас не смог тогда сделать это - бросить горсть земли на отцовский гроб. Забыл. Стоял в оцепенении. Тупо смотрел на кидаемые в могилу комья земли. Падая, они стучались в деревянную крышку гроба, словно маленькие требовательные кулачки детей. Бессильно рассыпались, не найдя сочувствия, не услышав ответа.
Только подойдя к машине Йонас опомнился - разжав кулак посмотрел на ладонь. В некоторых местах земля подсохла, прожилки светлой глины, вкрапленья кварца. Странный блеск - какой-то матовый, тусклый, мертвый. Без света и тепла.
Среди белесых складок проглядывала стянутая кожа - серая, неживая, готовая оторваться с упавшей землей.
Йонас снова сжал кулак. С силой, выдавливая упирающуюся, недовольно скрипящую землю. Та медленно просачивалась между пальцев. Свешивалась наростами, не желая отпадать. Брызгала сгустками оставшейся влаги, впитывалась кожей, проникая глубже в тело, в мозг, в сердце.
Он забыл бросить эту горсть земли, и та вошла во внутрь. Осталась навсегда. Это была первая тяжесть. С годами она стала накапливаться.
Кто знает, сколько лет или месяцев нужно человеку, чтобы не вздохнуть было от тяжести такой. Когда внутри не останется места не тронутого горем. Тогда сам человек становится болью, общей, человеческой. Будет жить, роняя святую тяжесть в души родных и просто встречных…
2009 год