Сёстры Таечка и Инночка очень любили театр. В этот раз они собирались слушать оперу Гуно «Фауст». Билеты Инночка купила заранее, но за несколько дней до радостного события случилась неприятность, Инночка простудилась. Обеспокоенная Таечка помчалась к любимой сестре с гуманитарной помощью в виде таблеток, говяжьих котлеток и картофельного пюре.
Взаимоотношения сестер носили позитивный характер. Им нравилось, что они есть друг у друга, что каждая встреча приносит радость общения и взаимно обогащает их внутренний мир. В этот раз к моральному и интеллектуальному обогащению прибавилось вирусное. До спектакля оставалось три дня.
Инночка, чтобы не омрачать запланированное событие изо всех сил лечилась и пыталась выздороветь, а Таечка, не подозревая о злобном вирусе, с удивлением обратила внимание на внезапную слабость и хандру.
Желанный день настал. Таечка сильно недомогала, но решила, поход в театр сыграет положительную роль и хворь отступит.
Сёстры пришли за час до начала спектакля, чтобы не спеша посетить буфет, спокойно ознакомиться с либретто, погулять в фойе, как говорится, на людей посмотреть и себя показать.
В этот раз число желающих прийти пораньше и спокойно посетить буфет превзошло количество посадочных мест и сёстры устроились за высоким столиком. Пришлось стоя вкушать буфетные радости, но настроение от этого не ухудшилось, они с удовольствием съели по бутерброду с лососем, и выпили по чашечке кофе. Народ принимал горячительные напитки, сёстры шутили на эту тему, с улыбкой вспоминая времена, когда тоже позволяли себе подобные шалости, но при простуде полагались антибиотики, а антибиотики и алкоголь не совместимы! Эх, досада, какая!
Изучив либретто, Таечка и Инночка заняли свои места в зрительном зале. После увертюры начались нестыковки. В либретто было написано: «Пролог. Ночь. В кабинете доктор Фауст трудится над рукописями…».
Декорации на сцене никак не соответствовали заявленному, представляли скорее подвальное помещение с множеством переплетающихся друг с другом канализационных и водопроводных коммуникаций. Посреди этого великолепия стояла кровать на колёсиках, такие обычно бывают в реанимационных палатах. На кровати в белом колпаке и под белой простынёй Фауст. Создавалось впечатление, что ученый перетрудился и готовится испустить дух, но почему в подвале? Сестёр озарила догадка, это гениальная находка режиссёра, трубы не что иное, как приспособление для химической перегонки различных веществ, ведь Фауст и алхимии не чурался, не самогон же он гнал!
После долгих страданий Фауста о бессмысленно потраченной жизни появился Мефистофель. И тоже режиссёрская находка! В пиджаке, заурядной шляпе, с саквояжем в руках он напоминал конторского служащего средней руки. Не мудрено, что Фауст не устрашился греха и подписал необходимые бумаги.
Кульминационным моментом пролога стал коронный проезд помолодевшего Фауста на реанимационной кровати-каталке. Фауст с поднятой рукой, а ля Ленин на броневике и рикша Мефистофель, катящий это сооружение. Зал застыл в волнении, но покачнувшийся Фауст не упал.
В первом действии, согласно либретто, на сцене изображалось радостное оживление народа, артисты массовки катали бочонки, по логике вещей с вином, и от этого зрелища веселились все, кроме Валентина, брата Маргариты. И понятно, оснований для счастья было мало, предстоял поход на войну.
Певцы, исполняющие партии Зибеля и Вагнера, верных друзей Валентина, особого впечатления не произвели и отложились в памяти только потому, что солист Зибель пел фальцетом. Раньше в театре фальцета не было и сёстры ему вяло поаплодировали. Но окончательно встряхнулись они, когда на сцене в красном бутафорском лимузине появился Мефистофель! Затаив дыхание Таечка и Инночка приготовились слушать знаменитую арию. Мефистофель запел. Но не прозвучало ни сатанинского сарказма, ни могучего презрения к человеческим слабостям. Торчал он из люка лимузина, как танкист, ворвавшийся не в ту деревню. Таечка от досады закашлялась, и Инночка угостила её таблеткой от кашля. Подсадные на третьем ярусе кричали «Браво!». Но сёстры их не осуждали, это не самый неэтичный способ зарабатывать деньги.
Гений режиссёра не знал предела. Валентин со товарищи отправился на войну верхом на настоящих лошадях.
И снова публика затаила дыхание, из опыта посещения цирка все знали, что с лошадьми во время представления часто происходит конфуз, который униформисты ловко засыпают опилками, но в театре опилок нет!
Конфуза не случилось, видимо, лошадей хорошо подготовили к спектаклю.
Во время антракта Таечка и Инночка обратили внимание, что любители оперного искусства продолжают активно принимать горячительные напитки и, если бы не антибиотики… Судя по всему, народ понял, что современные гениальные трактовки классических произведений легче воспринимаются через алкогольную призму. Прозвенел третий звонок и сёстры устремились в зал.
Второе действие и снова некоторые несоответствия. Как утверждает либретто: «В глубине сада, утопающего в цветах, дом Маргариты…». На самом деле, тот же подвал и те же коммуникации, только добавились лестницы и мостки чем-то напоминающие декорации из фильма прошлого столетия «Высота». Где герои-высотники в исполнении Николая Рыбникова и Инны Макаровой ловко изображали сцены зарождающейся любви.
Что касается режиссёра, он не только сам в творческих конвульсиях бился, но и зрителя заставил напрячь воображение, потому что сад, цветы и дом надо было представить. У кого проблемы с воображением, в современный театр лучше не ходить. Талантливый режиссёр не без креатива подошёл и к образу Зибеля. Явил его публике в коротких широких штанах, в пионерской панамке, помятом пиджачке, визжащего фальцетом. Ошарашенный зритель гадал, если это обитатель палаты №6, причём здесь Фауст?! Как говорится, не для средних умов!
И напрасно Зибель цветочки собирал, и сердечные признанья рассыпал, куда ему против козней Мефистофеля.
У сестёр кружилась голова от повышающейся температуры и крутизны изысков режиссёра.
Сексуально озабоченный Фауст, по наущению Мефистофеля, приступил к сцене обольщения. Справная Маргарита безмерно любила, изнывала похотью, но была непреклонна. Фауст уговаривал её так долго и упорно, что дал петуха, но воспитанная публика сделала вид, что не заметила. Маргарита не сдавалась, и тогда сдался Фауст.
Его, обессиленного и печального, бредущего восвояси притормозил Мефистофель. Неукротимый сатана поинтересовался, отчего же ретировался столь пылкий любовник, Фауст ответил, что добродетель Маргариты броня и фаустпатроном её не возьмёшь. Мефистофель рассмеялся и предложил задержаться в саду. Романтичная Маргарита непременно будет приставать к звёздам со своими тайнами и тогда…, надо только не теряться!
В подтверждение его слов, из мрака сцены взмыли вверх агрессивно красные цепочки ДНК, предвещающие скорое зачатие. На мостках появилась Маргарита. Страстным признанием, устремленным в небеса, выдала свои нескромные желания, а Фауст тут как тут! По лестнице карабкается и раздевается на ходу. Сёстры принялись гадать, до трусов разденется или останется в брюках, но появившиеся из кулисных недр три фигуры с имитацией наготы, неприличными извиваниями отвлекли внимание и Таечка с Инночкой пропустили момент слияния в любовном экстазе Фауста и Маргариты.
На третье действие решили не оставаться. Самочувствие той и другой оставляло желать лучшего.
Они вышли в ненастную осеннюю погоду. Дул ветер, моросил дождь. Таечка и Инночка оглянулись на театр, как бы говоря: «До встречи, старый друг». Они любили его, и он знал это. Он помнил, как ещё детьми их впервые привели родители на балет «Щелкунчик». Канун нового года, ёлка в фойе, счастливое удивление и восторг сестёр, как же можно такое забыть. Став школьницами Таечка и Инночка приходили в дни зимних каникул послушать «Сказку о царе Салтане». Юными девами вместе с кавалерами с восторгом смотрели «Легенду о любви», и под арию Роберто «Кто может сравниться с Матильдой моей…» не раз поклонники нежно пожимали им руку. Потом они приходили с мужьями. Настал день и под новый год сёстры привели своих детей на балет «Щелкунчик». Всё это помнил старый театр, помнили и Таечка с Инночкой. Каждая встреча с театром была для них таинством соприкосновения с воспоминаниями детства, юности, молодости. Они вместе с театром верили, что безликие времена карикатурного новаторства канут в Лету. Мефистофели перестанут появляться в лимузинах, в «Аиде» не будут выходить люди в камуфляже, с автоматами наперевес, а из «Кармен сюиты» навсегда исчезнет широкая кровать. Таечка с Инночкой в канун нового года придут вместе с внуками на балет «Щелкунчик», и не прервётся эстетическая связь времён, невзирая на сиюминутный менингит культуры и искусства.