О чём шумит кедр

Денис Мильков
90-летнему юбилею журналиста Григорьева и 55-летию со дня гибели группы Дятлова на Северном Урале посвящается...

"И будет этот памятник обдувать ветер, понесется через него не один ураган, а он будет в такой глуши стоять.
Только одни туристы, прокладывая свой путь на север, будут обязательно подвертывать к нему, смотреть на фото погибших, читать их фамилии, оставлять здесь записки. Все маршруты туристов на крайний север  пройдут мимо его. Они будут отдавать ему честь, разные вести о покорении стихии, об освоении севера. Потом сюда придут раб.поселки, города." Григорьев Г.К. 1959 год.
               
               
1 августа 2012 года в Екатеринбурге, на Первомайской – у Кунцевича Ю.К.  собралось много народа. Готовилась очередная экспедиция на Перевал имени группы Игоря Дятлова.
Место, на сегодняшний день, популярное. Все туристические  тропы на Северный Урал проходят через него. Мешки с продуктами, рюкзаки, журналы, книги заполняли всё пространство комнат.  Предпоходная атмосфера наполняла воздух, оставляя позади домашние хлопоты, работу, цивилизацию, маня тайгой, северными реками, кострами.
Юрий Ефимович Юдин дружелюбно встречал  пребывающих гостей.  Здесь я впервые увидел  копии нескольких страниц тех самых Блокнотов Григорьева -соб.кора «Уральского рабочего», принимавшего участие в поисках погибшей группы под руководством И.Дятлова, на склоне горы 1079, в феврале 1959 года, предоставленных Юрием Ефимовичем для ознакомления желающим.
Разобрать что-то в этой спешке было практически невозможно, как я выяснил потом – всё это писалось на ходу, в палатке при плохом свете. Но эти записи делались с огромным желанием, чтобы правда о тех днях осталась и сохранилась для будущих поколений.
Угловатый почерк и большое количество схем врезалось в память. Острые вершинки букв, как вершины Северных Уральских гор стояли на белом поле бумаги. По окончании похода на перевал, я получил возможность ознакомиться со сканами записок Григорьева, которые имелись на то время (как выяснилось позже, это было далеко не всё) – так началось моё знакомство с той эпохой, с тем временем. Эпохой покорения космоса, взлёта советской науки. Временем, когда казалось, что нет ничего невозможного. Рождение же этой эпохи проходило под разрывы снарядов под Москвой в 41-м, под грохот канонад под Сталинградом в  43-м, и, конечно, под  Салют в честь  Победы в 45-м.
Война 1941-1945 года красной нитью проходит через каждую российскую семью. Не миновала эта участь и семью Григорьевых. Евдокия Фёдоровна Григорьева проводила на фронт четырёх сыновей ( Константина, Виталия, Селиверста и Сергея ) и  четверых внуков (Василия, Виктора, Родиона Звонарёвых и Геннадия Григорьева ). 24 Июня 1941 года Геннадий Константинович пришёл в военкомат, но там сказали – «Кому нет 18 идите домой. Придёт время - призовём». Призвали в октябре 41-го. Лыжник – автоматчик Григорьев бил немцев под Москвой в составе 255 отдельного лыжного батальона, 360-ой стрелковой дивизии, 4 ударной армии.
В марте 1942 года был ранен в левую руку выше кисти. Вражеская пуля перебила кость, вену и локтевой нерв.
 «ППШ заклинил на морозе, а немец дал очередь, попав в руку. Так и получается, что спас меня автомат от смерти», - рассказывает Геннадий Константинович.

                «Гриша, нельзя умирать!»   
 
На этом беды не закончились. Вагон, в котором находилось около 300 раненых, отправлялся в тыл, а спустя два часа езды, он подвергся налёту  двух двухмоторных немецких бомбардировщиков. Григорьеву удалось выбраться из полуразрушенного вагона через окно, по самодельной лестнице, сделанной из солдатских ремней, санитаром поезда Николой, держась одной рукой и зубами.
Выбравшись из вагона, он увидел ужасную картину – неходячие раненые продолжали вываливаться из окон, некоторые ползли в редкий лесок, оставляя за собой кровавый след. Кругом стоны, крики, мат. Недалеко от вагона на снегу сидел безногий лейтенант. Он стрелял из пистолета по немецким самолётам и командным голосом кричал – «Что вы делаете!?  Наши будут в Германии! И за всё вам, сволочи, отомстят!..».Открыв огонь из пулемётов,  немецкие самолёты не прекращали бомбардировку санитарного поезда . Пока налётчики  отвлеклись на вступивший с ними в бой советский «ястребок» старой конструкции, Григорьев с санитаром пытались открыть вторую дверь вагона, чтобы могли выбраться неходячие раненые. Но, наклонившись набок, подал наш самолёт, а когда он рухнул в лес, немецкие стервятники вернулись снова. Они с санитаром бросились под вагон. Когда Геннадий Константинович вылез из под поезда, картина была ещё более ужасная – на снежном поле, пересечёнными тропами, валялись человеческие руки, ноги, головы, разорванные туловища и клочья одежды, валенки. От такого ужаса закружилась голова. «Давай помогай!» - санитар концом доски бил в кромку двери. Григорьев приподнял второй конец длинной доски и удары стали сильнее. За дверями были слышны стоны и голоса их раненных товарищей. Длинная пулемётная очередь стеганула по вагону, после которой санитар упал к ногам Григорьева,  из его приоткрытого рта тонкой струйкой текла кровь. Другим концом доски ударило по раненной руке. Нестерпимая боль, оцепенение, рука моталась как плеть, повязка пропиталась кровью. Он побрёл в лес. Чувство ненависти к врагу и собственного бессилия вылились в рыдания, горькие слёзы дали себе волю. «Ведь я оставил их...» - эта страшная мысль много лет не покидала Григорьева, хотя он виноват был лишь в том, что не погиб вместе с ними. Позже он узнает, когда окрыли двери первого вагона – там были только трупы.
Собираясь возвращаться к вагону, Григорьев услышал голос Мусы, с которым они познакомились в поезде.
-Помоги встать, Гриша!
Самостоятельно он идти  не мог, его костыль проваливался в снег. Перекинув его руку через плечо, они пошли дальше в лес, но скоро выбились из сил и присели на упавшее дерево. Улетая, немецкие бомбардировщики, бросили бомбу в лес, где укрывались ходячие раненые. Это был оглушительный взрыв. Очнулся Григорьев от тающего на лице и шее снега, который сгребал Муса. Он стоял перед ним на коленях и умоляющим голосом говорил:
 - Гриша, нельзя умирать… Твоя мало жил.
Оказалось, что взрывом расщепило дерево и его вершинкой Григорьева ударило по голове. Во всём теле стояла боль, кружилась голова, из носа текла кровь, левый глаз не открывался и он оглох. Хотелось уснуть и не просыпаться, но добрый, славный татарин Муса не дал ему уснуть.
Придя в себя, они с трудом  добрались до полуразрушенной деревеньки, находившейся недалеко от поезда. В ней стояла сапёрная воинская часть, которая  собирала в лесу и вагонах оставшихся в живых раненых и доставляла их в деревню.  Из 300 раненных и санитаров осталось 50, которые умирали от новых ран. До Бологого их перевезли на машинах ночью, там был сформирован новый поезд, который направился в Москву.  Затем, для раненных нуждающихся в длительном лечении, был сформирован ещё один санитарный поезд, отправившийся на станцию Зелёный Дол, расположенную в 50 км. от Казани. Так закончилась война для нашего героя.
Была весна, было Геннадию Константиновичу 18 лет.
Позже, после войны семья Григорьевых соберётся снова. Из восьми ушедших на фронт, шестеро защищали Москву. В боях за столицу погибли Виталий Григорьев и Виктор Звонарёв.  Героем вернулся с войны лейтенант Селиверст Григорьев, награждённый четырьмя орденами Красной звезды, Орденом Отечественной Войны первой и второй степени, и Орденом Красного знамени.
Почти через 20 лет найдёт медаль  «За Отвагу» и Геннадия Константиновича, а пока, в мае 1942 года из госпиталя в Зелёном Доле,  он направился в Ревду инвалидом войны.

                Быть честным во всём!

Учился в Университете с 1943 по 1944 год, но, по состоянию здоровья, учёбу пришлось оставить.
С 1944 года работал лит.корреспондентом на Нижне – Сергинском  Мет.Заводе. С 1946 по 1948 год учился в Областной Партийной Школе.
19 мая 1950 года принят на работу собственным корреспондентом в газету «Уральский рабочий». В 1953 году стал редактором городской газеты в Краснотурьинске. С 1954 по 1957 учёба в Высшей Партийной Школе при ЦК КПСС, там же в течение  двух лет изучал военное дело. По окончании ВПШ, снова работа корреспондентом в «Уральском рабочем» до 1965 года – несколько сотен  статей, масса фотографий.
Геннадий Константинович сам напросился в редакции на Северный Урал. Его привлекали бесконечные просторы севера, поющие свои песни ветры, звенящие в тайге реки, отсутствие цивилизации – когда остаёшься один на один с размеренной вечностью природы. Много встречался с геологами, прошёл весь приполярный Урал. Кушва, Ивдель, Краснотурьинск и множество посёлков больших и малых стали родными для журналиста Григорьева.
Принципиальность журналиста нередко сталкивала его с неродивыми руководителями, прикрывающимися парт.билетом. Но правда была главным принципом  Григорьева в его работе, жизни, отношениях в семье. «Никогда не врать! Ни себе, ни кому!» - с этими словами он идёт по жизни до сих пор.
Ярким примером  принципиальности Григорьева может служить пример из детства. Будучи учеником, он решил задачу по математике способом,  принципиально отличающимся от , предлагаемого преподавателем. Хотя ответ и был верным, но учитель не зачёл ответ, так как «этот» способ  не совпадал с общепринятым. Будущий журналист пишет письмо автору учебника – академику Киселёву со своим способом решения задачи. И получает ответ, что его метод единственно правильный и верный. 
Он мог бы стать физиком или математиком – учёба давалось ему легко, а при пытливом уме и недюжем терпении – все дороги были открыты. Но литературная стезя не отпускала его ни на шаг. Зачитывался Львом Толстым – его великим романом «Война и мир», Чехов, Шолохов и, конечно, Николай Васильевич Гоголь, с  петербуржскими рассказами, были настольными книгами Геннадия Константиновича. Отлично разбирался в театре и балете, часто посещал оперу, а вот любимой песней навсегда осталась «Катюша».
По окончании ВПШ снова «Уральский рабочий», снова, ставший родным Северный Урал – Кушва, Толья, Нары-Кары, Суеватпауль. Продолжать можно долго – сотни заметок в газете, десятки исписанных блокнотов и фотографий.
Ещё одно событие навсегда осталось в сердце журналиста – гибель группы Игоря Дятлова в 1959 году на склоне горы 1079 (ныне 1096).

                Ураган в горах.

Приехав в Ивдель, в  феврале 1959 года, журналист Григорьев, узнал, что из гор не вернулась группа Игоря Дятлова. Почти все студенты УПИ.  Ивдель в то время был отправным пунктом освоения Северного и Приполярного Урала. Отсюда забрасывались группы геологов – разведчиков тюменского нефти и газа. Да и большинство туристических маршрутов, идущих на север, начинались с Ивделя. Туристов манили красивейшие места, нехоженые районы, покорение  природы.
Геннадий Константинович был свидетелем, как через маленький аэродром Ивделя забрасывались группы поисковиков, в основном студентов УПИ, в район Отортена – самой отдалённой точки маршрута группы Дятлова.
В это же время по городу ползли страшные слухи о том, что это манси убили студентов на священной горе, а трупы спрятали. Но когда были обнаружены  первые тела – без признаков насильственной смерти, манси оставили в покое.
Григорьев вспоминал – «Вначале меня не хотели брать в горы. Объясняли, что там уже есть журналист газеты «На смену» Яровой, да и кому нужна была лишняя обуза,  и одежда была неподходящая для севера – солдатская шинель да сапоги. Но полковника Ортюкова – зав военной кафедры УПИ и руководителя поисков, подкупило, что на фронте я был лыжник – автоматчик, ныне капитан запаса, прошедший военную переподготовку в Москве, с учётом современного оружия».
«Я больше не мог заниматься своей работой и утром  на следующий день уехал на аэродром, а через час был уже в воздухе на самолете. Когда увидел палатки с самолета, людей, тогда меня больше ничего не интересовало. Просился у полковника, у многих на вертолет. Но за меня боятся и не берут. Говорят зачем, об этом писать нельзя в газету. Я сказал, что напишу рассказ и конец будет другой…Я никогда в жизни не видел этих ребят и девчат, которые погибли, но я их так полюбил, мне их так жалко, и эта любовь и жалость с каждым днем растут.» - так записал Григорьев в своём Блокноте о тех днях и о своих чувствах.
А в это время по городу поползли новые слухи – под высотой 1079 испытывали ядерное оружие, проводили атомный взрыв. И полетели в Москву телеграммы – «Так ли это?»
«Прибыли на перевал 13 марта с полковником Ортюковым и первым секретарём ивдельского горкома КПСС И.Продановым. Идя к месту палатки, я предложил полковнику осмотреть местность, чтобы выявить применялось ли здесь новое оружие Советской Армии, ведь, об этом ходило огромное количество слухов – и среди поисковиков, и в Ивдели. Мы втроём, с двумя поисковиками исходили весь восточный склон и перевал в поисках признаков применения этого оружия, но ничего не нашли. Лишь отшлифованный ветрами до плотности бетона снег, да чаши - углубления вокруг камней, сделанные теми же ураганными ветрами. После этой невесёлой экскурсии, я проводил Проданова с Ортюковым до вертолёта. Прощаясь со мной, они сказали, что об испытании здесь какого–либо оружия не может быть и речи.
 - Я и раньше в это не верил, - подчеркнул Ортюков, рассказав, что он здесь не в первые, и что он подробно изучил материалы комиссии, лично осмотрев  трупы» - так закрыл для себя версию испытания оружия на склоне горы 1079, собкор «Уральского рабочего» Григорьев Г.К. в 1959 году.
С некоторыми участниками поисков Геннадий Константинович был знаком задолго до этих печальных событий. Так со Степаном Николаевичем  Куриковым он познакомился в 1957 году на сессии ивдельского горсовета, где он выступал как депутат. Позже, в 1958 году, Григорьев впервые побывал у него в гостях в Суеватпауле, после чего вышла заметка в «Уральском рабочем» о мансийском быте ( «В посёлке манси» от 18 марта 1958 года ).

Курикова очень тронула эта трагедия, он отлично знал эти места и приехал на оленьих упряжках для участия в  поисках пропавших туристов.  В беседах  с  Григорьевым, он называл гору, на склоне которой произошла трагедия, священной для манси, горой, на которой живут духи и очень часто дуют  ураганные ветра. После всех этих событий и окончаний поисков, Григорьев встречался с Куриковым неоднократно, а тема  гибели группы Дятлова, в их беседах,  была главной. По-детски открытый и добрый Степан был очень огорчён этими событиями, был огорчён тем, что подозрения падали на манси, но больше всего ему было жаль молодых ребят, жаль их жизней, их не свершённых планов.
«Отец очень часто возвращался к этой трагедии, на протяжении всей жизни. Она очень сильно волновала его. Нередко приходилось слышать от него о «священности» этой горы для манси, что было необычно от него слышать. Ведь отец всегда был человеком материалистических взглядов, абсолютно нерелигиозным» - вспоминает Анатолий Геннадьевич.
               
                О чём шумит кедр.

«Мы молчаливо стояли у большого старого кедра, где несколько дней назад нашли два трупа. Подул ветерок, кедр таинственно зашумел. Я долго прислушивался к его шуму словно стараясь понять,  о чем он рассказывает. Кругом кедра высокие чахлые березки. С кедра обрезали сучья. Некоторые найдены далеко. Их унесло ветром. Надрез ножом по березке, но ее не удалось срезать. На трупах, как рассказали нам, были обгорелые белые шерстяные носки. Глазницы задуты снегом, над головами выдут снег. Я представлял, слушая шум кедра, как умирали здесь Кривонищенко и Дорошенко. На березках мох. Недалеко от кедра куст рябины. Кругом снег. На рябине несколько сухих листочков и еще не обклеванные птицами немного ягод. Сейчас солнце, тихо, но набежит ветерок и таинственно зашумит кедр. Он единственный свидетель жуткой смерти людей. Он закрывал их от ветра, он давал им дрова для костра. Он все видел, но опять замолчал. Может, сейчас набежит ветерок и он опять заговорит. Ветви на нем ярко-зеленые, местами свисают космы густого моха. Некоторые ветви сухие. Опять все сильнее и сильнее зашумел кедр. Где-то прокаркал ворон».
О чём думал Григорьев, стоя у кедра?  Вспоминал ли он себя,  в далёком 42 под Москвой, когда обессилив,  готов был уснуть навсегда, когда проклинал свою беспомощность? 
Погибшие раненные молодые  солдаты санитарного поезда, они были с дятловцами одного возраста. Они так же боролись за жизнь, так же не хотели умирать.
Позже он напишет – «Как они боролись за свою жизнь и жизнь товарищей – на войне за такое ордена давали». Сравнивал ли он себя с Дятловым, оставившим раненых и ушедшим   в поисках спасения в ту ночь?
Думал ли он о том, что им некому было сказать – «… нельзя умирать… Твоя мало жил.»?
Теперь об этом знает только Кедр и так же продолжает таинственно шуметь для желающих  разгадать  тайну гибели группы Игоря Дятлова. Кедр знает всё – знает,  как погибали ребята, знает, о чём думал журналист Григорьев, стоя возле него.
Они навсегда станут ему родными, а их смерть навсегда останется глубокой раной в сердце журналиста.
Огромное желание разобраться в причинах гибели туристов по горячим следам, заставляло Григорьева лететь на перевал, расспрашивать следователей, мастеров спорта, друзей дятловцев. Всё это зафиксировано в трёх записных книжках, известных теперь, как «Блокноты Григорьева» - они уникальны тем, что никто так подробно не записывал всё то,  что происходило на перевале во время поисков.
Григорьев написал свою версию произошедшего в 1959 году на склоне горы 1079, назвав её «Ураган в горах». При работе над ней он неоднократно консультировался с журналистом «На смену!» Ю.Яровым, со Степаном Куриковым, последний внёс немало уточнений, например, что внизу группа разделилась из-за того, что несколько ребят, возможно, пошли искать чум, который был обозначен на топографических картах того времени. И, наверняка, они знали о его существовании. Манси редко использовали его, только во время охоты и вынужденных остановок, но там можно было укрыться от непогоды, там могли быть продукты, дрова, медикаменты.

                «Об этой истории напишут столько чепухи и неправды».

Эти слова скажет своей семье, вернувшись с поисков в Краснотурьинск,  Геннадий Константинович. Слова эти окажутся пророческими. Пройдут годы, не станет страны, в которой произошла эта история, не станет многих участников поисков, трагически погибнет корреспондент «На смену!» Ю.Яровой, уйдёт из жизни следователь Иванов, в мае 2013  не стало Юрия Ефимовича Юдина – десятого участника группы Дятлова.
Но всё больше «версий» и неправды появляется от тех, кто даже не представляет, что такое Северный Урал, что такое мороз, ураганный ветер, сбивающий с ног, что такое стихия.
Я рассказывал Геннадию Константиновичу о современных версиях зачисток «кровавого КГБ» и инсценировок, на что он, покачав головой, ответил – «Это, ведь, неправда всё. Какая ложь! Инсценировки и зачистки – это не методы КГБ тех лет!».
У Григорьева есть книга Гущина «Ценна гостайны 9 жизней». Почти на каждой странице исправления Геннадия Константиновича – по фактологии, по ключевым моментам, даже грамматические ошибки подчёркнуты и исправлены. Интереснейшие комментарии! Выйди эта книга с комментариями Григорьева, она имела бы более широкий успех.
Книга… Он мечтал всю жизнь написать книгу о тех событиях, но работа, а потом болезни не дали это сделать. «Протяженко и другие пилоты от меня ждали, что я потом напишу рассказ об этой трагедии. И я собирался написать рассказ. Но жизнь, работа, семья, болезни, фронтовые раны - все это меня отбросило от этого, как ураган отбросило… Не один журналист, искажая эту трагедию, на ней сделал свою карьеру. А я с правдой остался всеми забытый».
Полная, на сколько это возможно по газетным меркам, статья «Ураган в горах» вышла лишь в 31 января 2004 года в газете «Ревдинский рабочий», в которой с 1965 по 1969 год Григорьев работал главным редактором. До этого была публикация в «Уральском рабочем», но в сильно урезанном виде.
Всё дальше отдалялись те дни с поисков. Работа в газете, членство в комиссии комитета «Защиты мира», снова газета, затем почти 10 лет работа военным руководителем в школе, где им был организован стрелковый кружок. Но ранения брали верх, и в 1978 году пришлось уйти на пенсию. Но активная гражданская позиция брали своё. Невозможно было молча смотреть на развал страны, которую он защищал под Москвой, за которую гибли его товарищи.
«Но самая главная опасность и беда России в том, что у власти стоят партии и лидеры, которые идут на поводу олигархов и думают только о своей личной наживе. Основная масса народа нищает, вымирает. Россия становится сырьевым придатком капиталистических акул, рынком сбыта их дорогих низкосортных товаров.» - напишет он в статье «Душевная рана» в 2000 году.
Геннадий Константинович 21 августа отметил свой 90-летний юбилей. Жизнь достойная примера и уважения.
При личных встречах, он выразил слова поддержки Фонду памяти группы Дятлова в их деле воспитания молодёжи в духе патриотизма, любви к родному краю, физического и духовного воспитания. Он передал на память, в знак признательности, в Фонд свой блокнот «Ураган в горах». В свою очередь Ю.К.Кунцевич передал Григорьеву от имени Фонда книги «Смерть под грифом «Секретно», «Тайна гибели группы Дятлова» и юбилейный выпуск журнала «Уральский следопыт».


Вместо послесловия: 
«Ночью, когда выходил из палатки, кругом было как-то сказочно. Луна, звезды, на голубоватом снегу тени от деревьев, которые окружали стеной палатку. Шумели кедры. Сейчас на востоке занимается багровая заря. Она красиво озаряет контуры гор. Недалеко от нас высокая голая ледяная гора 1079м. Она при восходе солнца становится какой-то особенно холодной. Дует ветер. Сосны, пихты, березы качаются, а кедры могучие на возвышенном берегу реки, они только шевелят своими здоровыми суковатыми ветвями и сильно шумят. Заря разгорается все больше. Оттенки меняются, становится светлее. Уже виднеются на небе легкие облачка, кусочки голубого неба. Разгорается новый день».
 Г.К.Григорьев. 
Март. 1959 год.





Огромное спасибо всем тем, без кого данная публикация была бы невозможна:
Геннадию Константиновичу  Григорьеву (Ревда),
Анатолию Геннадьевичу и Тамаре Геннадьевне Григорьевым (Ревда),
Фонду памяти группы И.Дятлова, лично Кунцевичу Ю.К. и Евгению (Екатеринбург),
Игорю Павлову (Санкт-Петербург),
Тимуру Воскобойникову (Новосибирск – Чикаго),
 Юдину Юрию Ефимовичу (Соликамск).
При подготовке были использованы статьи Григорьева Г.К.  из «Уральского рабочего» и «Ревдинского рабочего»  разных лет,  личные записи, фотографии из семейного архива Григорьевых.


2013 год.          Мильков Денис.