Командировка намечалась не из приятных. Андрей угрюмо уставился в вагонное окно. На противоположной скамье суетилась миловидная компаньонка — сотрудница технического отдела.
«Подсунули специалиста, работает без году неделю, а уже старшим инженером числится, наверно, блатная. Артистка,— изображает интерес в глазах. Дескать, мы, дескать, скромные по сути, но достойных мужичков замечаем. Ну-ну, продолжай, а я посмотрю, каков с тебя толк в работе будет. Надоели ваши бабские представления: жена играет бесконечный сериал домашней рабыни Изауры, Ленка силится показать неземную страсть — на прошлой неделе всю спину расцарапала, а ведь сама почти фригидная, в отделе тоже сплошной серпентарий. Какой леший при-думал обучать женщин техническим наукам? Развелось этих инженерок как собак недорезанных. Поначертят, иногда такое, что волосы дыбом встают, а сделаешь замечание — сразу в слезы. Главное правило — не заводить любовниц на работе. Лучше - хуже, но дальше. Ленка на другом конце города живет, работает в совершенно безвестном ведомстве, и то несколько раз наша секретная связь была на грани разоблачения. Впрочем, плевать, жена тоже не святая, небось, три года назад вернулся после военных сборов как олень, от ветвистых рогов аж голова книзу клонилась. Самое интересное — ни за какие грехи, я ведь ей до того ни разу не изменил! А она, вся в любви, в переживаниях. По телефону звонки с сопением в трубку, ребенок заброшен, подкрученные подруги в дом шастают, вздыхают, секретничают. Прошу по добру, не майся дурью, у нас семья. Не понимает, Джульетта подтоптанная. Наконец, прекратилось, видать бросил ее прынц заморский. Благоверная сначала в тоску ударилась, а потом в раздражительность: и то не так, и это не этак. Терпел-терпел, а когда надоело на цырлах ходить, решил немного в блуд удариться… в отместку. Так и пошло, за три года пять подружек сменил, не считая случайные связи. Вот только с Ленкой никак расстаться не могу, уже полтора года. Ленка красивая и не приставучая, даже намека на «женись» нет. Эта вертихвостка тоже симпатичная, но на работе, - ни-ни! Так-так, показываем хозяйственность, завтрак готовим. Похвально. Надо помочь, но не помню, как звать-величать. Полный склероз на женские имена. Пожалуй, в проездных документах посмотрю…»
—Андрей Владимирович, вы чай или кофе предпочитаете?
—Чай, но в пути можно и кофе. А вы?
—Кофе, Андрей Владимирович, и бутерброды с сыром.
—Я не гурман, что вы, то и я. Подайте, пожалуйста, портфель.
—Зачем, сейчас будем завтракать, а после...
—Мне надо посмотреть... один документ.
—Андрей Владимирович, какая срочность? Нам еще сутки ехать, успеется.
—Вы полагаете? Но я...
—Андрей Владимирович, звать меня Надежда, Надежда Антоновна. Вы это, хотели посмотреть?
-Нет-нет, Надежда Антоновна… «Уела, Надежда Антоновна, теперь не забуду!» просто дурная привычка читать за столом. Пожалуй, с этого момента, начну избавляться, а то и вправду подумаете, что я невнимателен к коллегам. «Вывернулся».
—Я вам покрепче сделаю... Мне вчера муж анекдот рассказал, старый, но по случаю. Слушаете, Андрей Владимирович? Идет по улице мужик с синяком под глазом, а навстречу ему приятель. «Что случилось?» спрашивает. «Да так, пустяк, вчера в баре хотели дать коленом под зад, но я вывернулся».
- Смешно. «Какие мы ушлые и раскрепощенные, однако. Слово «зад» перед малознакомыми мужчинами не стесняемся произносить». У вас зеркальца нет?
—Есть.
—Одолжите на минуточку.
—Зачем?
—Посмотрю, большой ли синяк мне набили сегодня.
—Почти незаметный, поверьте на слово. Приятного аппетита, Андрей Владимирович.
—Взаимно, Надежда Антоновна. — Оба мило рассмеялись.
—А кто у нас муж?
—Волшебник.
—Предупреждать надо, Ваше Очарование.
—Первый зам. мэра.
—У-у-у, шишка!
—Нет, пупок на теле администрации города.
—Как же мы, с такой жирной и мохнатой рукой, в командировочных оказались?
—Сама напросилась, захотелось посмотреть производство.
—Прямо «Битва в пути».
—Нет, «Изотопы для Алтунина».
—Согласен, только не «Премия».
—Ладно, мне деньги нужны.
—Вы хотели сказать...
—Я хочу сказать, что финансовая, как и иные виды свободы, не чужды современной женщине.
—Нью-эмансипэ?
—По возможности, если дети не мешают.
—И много их?
—Детей? Много... один, но сложный. А у Вас?
—Тоже один, сынок... маменькин. Все они теперь женское воспитание получают.
—Сами виноваты, зачем женщин на работу отправляете?
—Здрасти! При, чем здесь работа? Если бы все жены дома сидели...
—То они настолько бы надоели сыновьям своими женскими прибабахами, что те с удовольствием занялись бы исключительно мужскими проблемами. А поскольку сыновья наблюдают несомненный перевес женщин в жизненных перипетиях, они и стремятся к лучшему…
—Не подозревая, что на самом деле это худшее, из того, что ему могут дать предки.
—Пусть худшее, нежели ничто.
—Женская логика — желаем не работать, но быть свободными, неправильно воспитывать детей, но неудачи сваливать на мужчин. Желаем корыто, избу, терем, дво¬рец, дворянство, царство, мировое господство, а в результате оказывается...
—Правильно, благодаря вам, у разбитого корыта.
—Благодаря нам?!
—А кто наши приказы выполняет? Заметьте, почти безропотно. Нам, женщинам, простительно, нам Бог дал эмоции, а вам ум. Так может быть, вы его растеряли, коль надеетесь на наши руководящие указания?
— Возможно, Надежда Антоновна, иные и надеются, но не все поголовно.
—Разумеется, в большинстве своем, мужской реликт сохранился. Говорят, что вы например, Андрей Владимирович.
—Вы полагаете, что льстите мне, Надежда Антоновна...
— Какая лесть, святая истина, Андрей Владимирович.
Мерно стучали колеса, сменялись пейзажи, чередовались вокзалы, а Надежда с Андреем все болтали, шутили, обедали, пили чай и взаимно нравились друг другу. Никаких тайных поползновений обе стороны не испытывали, беседа велась непринужденно, взаимные приколы были вполне выдержаны в безобидном стиле. Начало знакомства самое прелестное время в отношениях людей, когда каждый стремиться выглядеть лучше, притягательней и весьма покладисто реагирует на чужие недостатки. Какие мы все замечательные, когда, стремимся понравится другому! Наши глаза излучают добро и ласку, голос приобретает грудную бархатистость, манеры становятся изысканными. И откуда это берется? Мозг, подстёгнутый эмоциями, лихорадочно восстанавливает давно забытые истории. Услужливый язык нескончаемым потоком льет сладкий мед, не забывая подкислить, поперчить, подсолить, чтоб не приелось. Чертовски обаятелен мужчина, который хочет понравиться женщине. Безумно очаровательна женщина, стремящаяся пленить мужчину. В такие редкие моменты они похожи друг на друга, хотя если встретить их по отдельности - никакого сходства. Как они нравятся окружающим! Невидимые Амурчики создают вокруг атмосферу радушия и благости. Глядя на них, народ желает быть лучше, милее. Возможно, и не желает народ быть лучше, но воркующая пара рассуждает иначе. Они все воспринимают в розовом цвете, даже если оба непробиваемые дальтоники. Их словесные баталии подобны замысловатым пируэтам брачующихся журавлей — легко, изящно, высоко. Вокруг унылость колхозный полей, черствость форменных кителей и фуражек, обыденность старух, торгующих вареной картошкой с малосольными огурцами, а у них в их душах простор русского поля, романтизм железнодорожников и обаяние деревенских бабушек.
Хорошо вдвоем, но кто ездит в командировку в двухместном спальном вагоне? Разве что начальственные шишки, а техническая интеллигенция довольствуется купированным вагоном и то не всегда. После одиннадцати проснулся сосед, всхрапывающий на верхней полке, вызывая у Надежды милую, идущую ей гримасу. Плешивый толстяк, со следами бурных проводов на лице, угрюмо поздоровался и побрел в туалет. Проза жизни. Андрей и Надежда понимающе рассмеялись. Ничто не омрачало их чудную гармонию, даже нагловатый толстяк, отпускавший двусмысленные шуточки. Но попутчик явно разобрался в ситуации, ему нравилась Надежда, и он из гнусности характера внес диссонанс в зарождающуюся идиллию. Андрей злился, терял самообладание, попадал в смешные ситуации, подстроенные соседом. Надежда самую малость подыгрывала плешивому, но как только тот зарывался, она резко принимала сторону Андрея. О, женские интриги, как вы заметны и неуклюжи, насколько это приелось мужчинам, знающим толк в подобных играх!
«Нас такими штучками не возьмешь, плавали — знаем. Кокотки доморощенные! Она полагает, что я настолько глуп и не вижу столь утонченное интриганство. Зря стараетесь, Надежда Антоновна, вы мне безразличны. У меня золотое правило, не связывайся с сослуживицами. Так что ваши кокетства и интриги пролетают мимо цели. Интригуйте с административными «пупками» да с плешивыми толстяками». Андрей вышел в тамбур закурил и, постояв немного, успокоился. «Что, собственно, произошло? Развеселая дамочка от скуки рванула в командировку за свежими рогами для мужа. Видать, начальственный самец недавно сбросил старые и ему нечем бодать под¬чиненных. Ситуация стандартная, но я не гожусь в любовники по прихоти взбалмошных куртизанок, заигрывающих с каждым встречным-поперечным. Матерые коты гуляют сами по себе. Однако, ушлая цыпа, чуть не вскружила голову своими примочками».
В злой решительности Андрей принес из ресторана коньяк. Толстяк, терзаемый похмельным синдромом, развеселился и достал свою бутылку. Застолье сблизило пикировавшихся недавно мужиков. Оба раздобрели, нашли общий интерес, вся гнусность плешивого Эдика и гонор Андрея испарились. Надежда, попытавшись возродить токовище, потерпела полное фиаско и смирилась. Оба ее соседа вели себя учтиво, но не более того. На каждого мудреца...
Первая командировочная неделя пролетела на удивление быстро и плодотворно. Внедрение комплекса приобретало реальные очертания. Немалую лепту в общее дело внесла Надежда Антоновна, оказавшись действительно толковым специалистом. Андрей больше не впадал в щенячий восторг от возможности общения наедине. Женщины коварны, а дел, по-прежнему, невпроворот.
«Кокетничайте, мадам, с заказчиками, более того, не только кокетничайте, но и флиртуйте, если это поможет делу. А уж если надо, соблазните главного заказчика — семидесятидвухлетнего директора завода или его молодого заместителя».
Любопытства ради, Андрей следил за Надеждой, скоро ли начнется у голубки командировочная интрижка. Он часто ездил сюда с разными сослуживцами и безразлично наблюдал падение неприступных, морально-устойчивых крепостей обоих полов. Уже на второй день некоторые словно с цепи срывались, буквально рыская в поисках запретного плода. «А дома наверняка подобны моей благоверной, хоть иконы пиши с них». Андрей всегда вызывал недоумение и насмешки коллег, удачливо схлестнувшихся в угаре командировочного романа. Он никогда, никому не рассказывал о чужих похождениях, но разоблаченные Дон-Жуаны и Марии-Магдалины выставляли претензии в его адрес. Кто же еще мог рассказать кроме этого, непорочного? У всех остальных, кто там был, рыльце в пушку, они не могут. Поначалу Андрей пытался оправдаться, но в конце концов надоело и при предъявлении очередной претензии, он грубо хамил разоблаченному, что приводило послед¬него в состояние покаяния перед невинно оклеветанным.
Прошла неделя, а у Надежды Антоновны никакого прогресса на блудливом фронте. «Занятная красотка, флирт только в допустимых для дела дозах. Если так будет продолжаться дальше, ее муж может остаться без обновленных рогов. Чудеса!»
Их поселили в ведомственной гостинице через номер друг от друга. В конце длинного коридора имелась общая кухня, в фойе подслеповато светился телевизор. Все прелести командировочного быта налицо. Обслуга, давно знавшая Андрея, с радушием родственников выделяла ему только одноместные номера. Надежду тоже поселили одну, но в двухместном. Так и жили, весь рабочий день вместе, вечером порознь. Андрей после работы уходил к многочисленным здешним приятелям и возвращался далеко за полночь, иногда под хмельком. Что еще делать не обремененному заботами командировочному? Вероятно, это была одна из немногочисленных пар, не впавших в блуд.
Стояли классические дни бабьего лета. Признак скорого угасания уже витал в стерильной прозрачности воздуха. Запах тлена будоражил сердце, напоминал классическое - помни о смерти. Вот проходит жизнь, а ты того не попробовал, это не изведал. В детстве так и не наигрался, в молодости не нагулялся, в зрелости не утвердился, в старости не насладился. С приходом бабьего лета мы подсознательно пытаемся наверстать упущенное, сделать все, что не удосужились выполнить на протяжении настоящего лета.
Ранним воскресным утром Андрей заваривал на общей кухне чай. Неожиданно вошла Надежда.
—Доброе утро, Андрей Владимирович.
— Доброе, Надежда Антоновна. Я полагал, что женщины предпочитают понежиться в воскресенье. Куда собрались в такую рань, если не секрет?
—Секрет, но я откроюсь. За неделю отоспалась на год вперед. Ищу себе занятие, вы ничего не могли бы предложить?
— Почитайте.
- Начиталась, до ряби в глазах.А вы, собственно, куда собрались?
— В лес, грибков соберу. Сегодня заводоуправление организовало вылазку на автобусе.
— Сумасшествие, в командировке грибы собирать! Но вы меня уговорили, я тоже поеду. Или меня не возьмут?
—Не знаю, обычно места всем пришедшим хватало. Только имейте в виду экспресс через,... двадцать три минуты отправляется.
- И шо, таки, ви меня задерживаете со своим, чаем! — голосом старой одесситки пошутила Надежда и убежала.
Андрей аккуратно залил термос и поспешил на улицу. Его не волновало, поедет она или нет. Навяжется потом со своими ауканьями. Женщины в лесу одуревают - аукают, орут, кобенятся невесть от чего. С ними грибы собирать одна мука, найдет какую-либо поганку и зовет всех на консилиум. Еще и обижается, если гриб несъедобный. А уж руку им подавай перед каждой кочкой и непременно восхищайся найденным ею цветком какой ни будь «Куриной слепоты» либо обглоданной шишкой. Неожиданно Андрей поймал себя на мысли, что он совершенно не по делу бурчит. "Неужто старость пришла? Нет, до финишной прямой еще далековато, а Надежда пускай себе едет, если успеет».
Успела. Прибежала в последний миг и запыхавшись плюхнулась на сиденье рядом с Андреем. Упорная бабенка.
—Андрей Владимирович, а я в грибах не понимаю, "началось", можно мне ягоды собирать? Я вот литровую банку прихватила.
—Напрасно. Надо было другую найти.
—Трехлитровую?
—Угу, но еще лучше из-под майонеза.
—Почему?
—Больше вероятности в ее наполнении.
—Ну, и плевать, соберу, сколько будет.
—Дай бог вашему теляти нашего волка свести.
Приехали. Галдящая орава рассыпалась по лесу. Андрей незаметно, но настойчиво откалывался от коллектива Надежда, словно привязанная, кружила рядом. Так брели они долго, занятые каждый своим делом.
Грибов было мало, ягод еще меньше. Сказывался вчерашний субботний выходной. Повсеместно валялись срезанные червивые шляпки подберезовиков, обрывки бумаги, пустые, консервные банки. «О, люди, — мерзкое гадливое племя! Найдется ли уголок на этой планете, где не нагажено чело¬веком? Нет, не ищите. Даже в Антарктиду северные ветры принесли испражнения человечества». Андрей, спотыкавшийся взглядом о признаки недавних посетителей леса, потерял интерес к грибам и направился к Надежде. «Молодчина, уже почти полная банка ягод, и не приставала со своими проблемами перепрыгивания через ручьи и кочки. Нет, не все женщины жеманятся...»
—Андрей Владимирович, попробуйте ягоды. Только залпом, иначе не поймете вкус. Откройте рот.— Надежда приступила к нему с полной ладошкой морошки.
—Глаза закрыть?
—Желательно. Ап!—маленькая женская ручка умело засыпала полный рот золотистой ягоды. Андрей дурашливо застыл с открытым ртом.
—Жуйте, разиня! Ну как?
—Божественно, сударыня!
—Морошка — царская ягода.
—Значит, я — царь, а вы — ягодица?
—На что вы намекаете, мужчина?—Надежда рассмеялась.
—Я? A-а! Нет-нет, буква «н» в последнем слове присутствует. «Ну, и сморозил!»
—Нет такого слова в русском языке, Андрей... Владимирович.
—Значит, будет. Давайте разведем костер, перекусим.
Весело трещит костер, ноги гудят от пройденных километров. Слабое осеннее солнце поднатужившись, нагрело землю, разморило уставших людей. Хорошо! Синий дымок, провожаемый взглядом мужчины, тает в вышине, рядом хлопочет красивая женщина. Они одни в объятиях увядающей природы. Женщина доверчиво склоняется над мужчиной, их губы в нескольких сантиметрах, вот-вот сольются... Нет, просто она берет из рюкзака очередной, нужный ей предмет. Женщина готовит пищу, мужчина бездельничает, нежится, философствует. Женщина опять склоняется и вынимает из рюкзака необходимую вещь, продолжая стряпать и участвовать в беседе. Она так увлечена разговорами, что не догадывается перенести рюкзак ближе к себе. Мужчина тоже не догадывается. Видимо, их очень занимает тема дискуссии о знаках зодиака. Лица оппонентов сохраняют маску благожелательной безразличности, и только когда женщина склоняется к рюкзаку — под нежной кожей вспыхивает румянец. Вероятно, от неудобного положения. В это время, мужчина неожиданно спрашивает:
—А, Надежда, это на что надежда?
-На благоразумие,— глаза женщины призывно вспыхивают, их уста рядом,— на благородство и понимание.
—Понимание чего?
—Всего,— ее губы соблазнительно вздрагивают, манят к себе.— Понимание женщин...
Андрей медленно, словно боясь вспугнуть, обнимает и целует Надежду. Его губы чувствуют ответ, и он все силь¬нее прижимает ее к себе. Женщина безвольно и доверчиво поддается. Они уже лежат рядом и,... вдруг упругость ответного поцелуя сменяется жесткой упругостью отстранения. «Черт, поспешил!» Надежда осторожно, но настойчиво освобождается из объятий Андрея. Они смущен¬но отстраняются друг от друга.
—Я не смог удер...
—Не надо, Андрей... Владимирович. Забудем. Давайте покушаем.
Немного нервно и напряженно они принимаются за, трапезу. Есть совсем не хочется. Надежда вдруг что-то вспо¬минает, тянется к своей сумке и достает маленькую, су¬венирную бутылочку коньяка. Андрей с шутливой напыщенностью произносит с десяток кавказских тостов. Надежда включается в предложенную игру и благосклонно кивает, принимая пожелания. Обстановка разряжается, двое опять обретают взаимную дружескую непринужден¬ность.
К месту сбора грибников они пришли поздно, увидели только шлейф пыли, поднятый заводским автобусом. Весело двинули по проселку на главную дорогу. Надежда положила свою сумку в рюкзак, туда же пристроили неполную корзину грибов — и легко, и удобно.
Им повезло, почти сразу после выхода на большак поймали частника, нагло сшибавшего капусту с запоздалых грибников. Андрей широким жестом бросил четвертной, и они с шиком подкатили к гостинице.
—Есть предложение, Надежда свет Антоновна, устроить грибной бал.
— Может, не...
— Стоп! Как вы должны ответить на мои слова: «Есть предложение»?
—Как?
—Нет возражения! Отвечайте,
—Нет возражения.
—Веселее.
—Нет возражения!
—Сойдет. Чур, я готовлю грибы, закуски, напитки...
—Какова же моя роль?
—О, фи путет очьен приятный фрейлян — приклашенный. Ферштейн?
—Но...
—Никаких но, скормила мне все свои ягоды, немытые...
—Я их обдувала, каждую.
—Теперь моя очередь травить коварную ягодницу. Идите, принимайте ва-анну, надевайте вечернее платье, и пускай мой президентский номер потускнеет перед великолепием ваших нарядов. Не вздумайте отказаться, смертельно обижусь.
—Ну, как вам откажешь? Вынуждена подчиниться, князь Андрей.
Андрей любил готовить, он никогда не читал рецепты приготовления, не взвешивал продукты согласно установленных пропорций, которых, естественно, не знал. Все происходило по наитию, в основном на запах, и получалось недурно. Выбрав себе грибы получше, он отдал большую часть дежурной по этажу за аренду корзины. У той же старушки разжился шампанским, водкой и занялся искусством кулинарии, попутно размышляя над прошедшим днем.
«Милое воскресенье, и Надежда хороша. Может, отбросить свои устоявшиеся принципы по поводу сотрудниц, в виде одного, единственного исключения? Такая женщина!... Хитрая, сама наклонилась, дразнила, а потом в неприступные, в целомудренные. К черту принципы, посмотрим, кто кого переиграет! Чуточку шампанского, много лести... лести много не бывает, и никаких «забудем». Верхнюю лампочку немножко выкрутим... перегорела. Так душ, обязательно душ принять, белье как по заказу сегодня поменяли. Ну, Надежда Хитровановна, мы готовы, а вы? Всегда готовы! Я так и знал, давайте дневник, поставлю «отлично». Извините, с дневником подойдем утром. Оценки должны быть заслуженными и объективными. Так, маслянистые грибочки готовы, а запах! Сыр, колбаса нарезаны, (чем тоньше, тем вкуснее), конфеты на месте, чай заварен, тело вымыто. Ждем-с».
Теплый междусобойчик шел как по маслу. Выпили на брудершафт, правда без поцелуев, но с переходом на «ты». «Лиха беда начало!» Надежда, не кобенясь, пила шампанское и даже пригубила водочки. Вспомнили толстопузого соседа по купе, посмеялись над его ухаживаниями. «А вечерок-то замечательный, номерок уютненький, из трехпрограммника музычка льется, полный интим». В танце перешли к поцелуям. «Ах, как кружится голова, Как голова кружится! Первый час, пора бы в постельку».
—Наденька, как ты прелестна!
—Потанцуем еще, Андрюша.
—Да, конечно, Наденька.
—Не надо, Андрей...
—Надо, Наденька, я так хочу...
—Андрюш, ну давай успокоимся. Уже поздно...
—Правильно, пора спать, я тебя раздену...
—Не надо, Андрюша, погоди милый, ты... выпил...
—Самую малость. Какая красивая пуговичка, сейчас, мы ее расстегнём...
—Потом, Андрюша, завтра...
—Сегодня уже завтра, а пуговичка сопротивляется...
—Андрей, Андрюшенька, ну не надо, я не могу...
—А я научу, не бойся, мы нежно...
—Погоди-погоди, милый. Нe могу я, понимаешь? Не могу!
—Поднять ногу... Почему?
—Потому. Нельзя сегодня, дошло?
—Нет... А-а-а! «Кретин, дурак, идиот, хвастунишка, двоешник!»
—Извини, я пойду, уже поздно.
—Может по...
—Нет, прости. Все было очень мило, спокойной ночи, Андрюшенька... Владимирович.
С утра пораньше, так и не встретившись с Надеждой в гостинице, Андрей ушел в цех. Они столкнулись нос к носу на стендовых испытаниях. Вокруг, полно народу, изделие, капризничает, испытания буксуют, не до личных разговоров. Сухо кивнули, углубились каждый в свои схемы и чертежи. Заедал узел подачи заготовок. Какой дуплет воткнул сюда кницу? Вот и заедает.
«Так-так, а она симпатичная... и хитрая. Наверняка обманула меня вчера ночью. Пошла к черту, нашла мальчика для поцелуйчиков! Я тоже хорош, алкоголик, раскатал губу... Так, понятно, кница совершенно не мешает проходу заготовок, значит чистота обработки недостаточная... Поглядывает, дразнилка. А я и не вижу, мужа будешь дразнить, в мэрии… Точно, надо улучшить чистоту поверхности, должно сказаться». Андрей Владимирович собрал свои чертежи и озабоченно вышел из стендового зала, Надежда проводила его долгим, внимательным взглядом.
Три дня Андрей работал допоздна, оставался со второй сменой, ругался, доказывал. С Надеждой виделся мельком, по делу. Она не вязалась, перед глазами не мельтешила. Производственные заботы оттеснили на задний план его воскресное фиаско. Он почти забыл о случившемся и однажды, поймав на себе странный взгляд Надежды, едва догадался о его смысле. «Смотри-смотри, красавица, за осмотры денег не берем. А кницу на миллиметров десять надо уменьшить, все же она мешает немного».
В среду вечером пошло. Заготовки ровным, бесконечным потоком проплывали сквозь капризный узел подачи. «За два часа, ни единого сбоя. Ай да мы! Отбросим в сторону ложную скромность и честно признаемся — мы гениальны». Радовались все, даже полусумасшедший уборщик стружки Сана. Правда впоследствии выяснилось, что Сана (Александр), считавший себя женщиной, ликовал по поводу окраски носков рабочих ботинок в красный цвет, но это еще больше развеселило собравшихся в стендовом зале.
Надежда, присутствовавшая при успешных испытаниях, скромно стояла в сторонке. Было уже около девяти вечера, когда все местные разошлись. Андрей не в силах оторваться от своего детища удовлетворенно наблюдал за четкой работой узла.
—Нравится? — за спиной стояла Надежда.
—Очень, Надежда Антоновна! Нет вы только посмотрите, оп, оп. оп... Симфония!
—Увертюра!
—Пускай увертюра. С таким началом, весь комплекс словно симфония...
—Маэстро, а не пора ли вам отдохнуть от творчества?
—Что?... Да, есть хочу как удав. А пойдем, ресторан, отпразднуем Викторию.
—В таком виде?
—Вполне нормальный вид. Не впадайте в барачный снобизм, Наденька Антоновна, мы посетим самую заурядную точку общепита. Благодарные ревнители технического прогресса впадут в благоговейный восторг от мысли, что смогут накормить российских Резерфордов, Эдисонов и Складовских-Кюри.
Вероятно, средства массовой информации не донесли весть об эпохальной доводке узла подачи заготовок. Над парадным крыльцом ресторана не горели кумачом шелковые полотнища приветственных лозунгов. На ступеньках не толпились сарафанистые красавицы с пристегнутыми косами до пят и черствыми караваями на пыльных полотенцах. Стеклянная дверь закрыта, изнутри льется веселая похабень под ритмичное буханье ударных инструментов. Не беда, сейчас мы внесем некоторую ясность в ваш дом, господа рестораторы. Андрей постучал, Никого. Постучал громче. Из полумрака вынырнуло серое лицо швейцара в форменной фуражке.
-Чего стучим? Слепой? Читай табличку, грамотей! — швейцар потряс картонкой с надписью «Мест нет».
—Но она же висела стороной «Открыто», может, найдется...
—Как надо, так и висела. Жене будешь указывать, как на балконе трусы вешать.
—Почему вы мне хамите? Позовите директора!
—Как же, наш директор все глаза проглядел, тебя поджидавши... с этой на пару. У директора, небось семья, дети. Он не шляется по вечерам с чужими женами.
—Андрей Владимирович, оставьте его, пойдемте, — смущенно сказала Надежда.
—Нет, я так просто не уйду! Откройте, иначе я все здесь разнесу!— Андрей затряс дверью.
— Стучи, стучи, сейчас я милицию вызову!— пообещал швейцар и скрылся в глубине вестибюля.
—Андрей Владимирович, пойдемте, зачем нам с милицией связываться?
—Нет, Надежда Антоновна, мы правы, им нас не запугать! Таким уступать нельзя! Совсем охамели! — Андрей с новой силой забарабанил в дверь. — Гады ползучие! Так, где у них служебный вход? Ага, вероятно со двора, я им покажу семейное благополучие, может вы тоже моя жена. Стойте здесь, а я пройду через служебный.
—Андрей...— Надежда обреченно стояла у парадного крыльца, в темноте двора неистово громыхал в железную дверь Андрей Владимирович.
Через минут пять подкатил, милицейский УАЗик. Из кабины вальяжно вышел громадный сержант и бесстрашно пошел на неутихающее в темноте буйство неудавшегося посетителя. Громыхание прекратилось, и на свет вышли двое. Сержант с бесстрастным лицом сфинкса молча слушал сбивчивое негодование Андрея. Из ресторана выскочил швейцар, следом шла дородная женщина.
— Он? - спросил сержант.
— Он-он,— сказала женщина, — ругался матом, чуть стекла не разбил.
— Каким матом, кто эта женщина? —оторопел Андрей.
— Она не женщина, Клавдия Петровна - администратор, а вы хулиган и матерщинник. Я вас предупреждал, что вызову милицию? Предупреждал? — желчно проскрипел, швейцар.
—Предупреждал, но я же не ругался...
—Матерился-матерился, сама слышала и протокол подпишу,— с издевкой возразила Клавдия Петровна.
— Как вам не стыдно, женщина!—потеряла самообладание Надежда.—Ну, что вы. наговариваете на человека? Какой мат, да Андрей Владимирович заслуженный изобретатель России, Герой Социалистического Труда!
— Знаем мы таких изобретателей,— Клавдия Петровна немного растерялась,— он что, радио собрался в ресторане изобретать?
— Не важно, что. Товарищ сержант, поехали в отделение!— Надежда схватила за рукав швейцара. — Этих тоже берите, там и разберемся!
— Ага, счас, все брошу и поеду! Я на работе нахожусь! — Клавдия Петровна резко повернулась и пошла в ресторан, следом рванул швейцар, но Надежда его не отпускала.
— Отпустите меня, я при исполнении! — пытался вырваться швейцар.
— Так, граждане, разойдемся миром или будем составлять протокол?— грозно спросил сержант. — Женщина, отпустите старика, вы ему руку оторвете. Еще раз спрашиваю, протокол будем составлять?
— Не будем. — Андрей взял Надежду под руку.— Пойдемте, Надежда Антоновна, наелись до сыта, до отвала.
— Нет, поехали в отделение! — неожиданно запротестовал швейцар.
— Иди на место, Кузьмич!— рявкнул сержант. Швейцар побитой собакой шмыгнул в дверь своей будки. — Так, граждане, вопросы есть?... И не советую их задавать, пока я добрый… Расстанемся без протоколов. И, как говорится - извините, что без драки.
В гостиницу пришли около одиннадцати, по дороге почти не разговаривали. О чем говорить, о бесперебойной работе узла загрузки? Буркнув: «Спокойной ночи», - Андрей открыл свою дверь и прямо в одежде завалился на кровать. Закурил.
«Вот сволочи! Профессионалы общественного питания. Бьют прямо в яблочко, откуда они знают, кто с женой приходит, а кто... Надежда молодец, сообразила же — Герой Соцтруда! А эти перетрусили, гады! Есть хочется, и выпить не мешало бы. Сегодня тетя Шура дежурит, она не продает — идейная. Эти идейные старухи в молодости нагрешат, а в старости от склероза святошами прикидываются. Как назло ни капли, ни крошки! В животе урчит, оглохнуть можно. Еще одну закурю, «на горшок» и баюшки». Из коридора робко постучали.
— Открыто!... Да открыто же! — Андрей злобно вскочил и распахнул дверь.
— Можно к вам, Андрей Владимирович?— На пороге, с сумкой в руках, стояла Надежда.
— Попробуйте, то есть, пожалуйста. Извините, у меня не совсем прибрано. «Что ей надо?»
—На первый раз прощаю. Освободите стол, будем ужинать.
—Да я не голоден...
—Значит, мне уходить?
—Нет, я мигом! Ап! Готово. О, у вас не сумка, а рог изобилия! Признаться, так есть хотел...
— Как удав.
— Нет, как весь союз изобретателей России и Герой Соцтруда в придачу... Господи, глазам не верю, коньяк! Я торчу как вилка в супе!
—Такие изречения недостойны заслуженных изобретателей! А лампочку новую вкрутили?
— Верхнюю? Нет, прежняя, я к балу соблазнительный интим готовил и немножко выкрутил. Мешает?
—Пока нет, давайте праздновать, трудовую победу,
—С удовольствием.
Некоторые фрейдисты утверждают, что не может быть истинной дружбы между мужчиной и женщиной, объединенных общей идеей или профессиональными интересами. Дескать, они всегда оглядываются на постель. Что сказать – это или заблуждение, или недостаточное знание изучаемого предмета. Наши командировочные, вспоминая свое недавнее путешествие в страну «Общепитию», совсем забыли о кровати, о сим нехитром приспособлении для сна и отдыха. Каждое действие, происходившее у двери ресторана и, даже выражение лиц, обсуждалось с непременным хохотом. Сидели они, кстати, на той самой постели, о которой так любят разглагольствовать нудные фрейдисты. Далеко за полночь горел верхний свет, звенела посуда.
—Как ты сообразила присвоить мне звание Героя...
—Не знаю, главное — всем понравилось. Это выключатель?
—Да, верхнего света. Я сейчас включу настольную...
—Не надо, Андрюша, — Надежда щелкнула выключателем и подошла к Андрею.
— Надичка!
— Не спеши, Андрюшенька, не спеши...
Кажется, фрейдисты в чём-то правы.
«Милая, славная, неизведанная, роскошная! Как трудно мы шли навстречу своему счастью, какими извилистыми тропами плутали мы! Как были близки и далеки одновременно! Желанная, мы встретились, мы вместе идем, идем, идем...»
«Рыцарь мой сладенький, какой ты мужественный и сильный! Настоящий мужчина! Как ты прост и неопытен, как стремился ко мне, насколько ты был далек! Глупенький мой, замечательный! Как ты нетерпелив и страстен, как ты дрожишь!... Да, мой любименький, да! Да, моя лапочка, мой неожиданный! Не спеши, но…»
«О, прелестная, изумительная, долгожданная! Как нам хорошо вдвоем идти и идти! Мы вместе, мы вместе, мы!... Сейчас, сейчас, сейчас! Еще шаг, еще миг, и мы увидим небо в алмазах! Еще, еще, ещ... О-о-о!»
—И это все? И из-за этого я... здесь?
—Извини, Надичка, я, кажется, поспешил. Все так неожиданно...
—Ты и растерялася. Выпусти меня, пожалуйста, я задыхаюсь.
—Извини. Ты куда?
—Пойду, утоплюсь.
—Где?
—В ванной.
В ванной комнате зашумел душ. Андрей лежал разбитый и опустошенный.
«Какой стыд, тихий скандал, какой позор! Что со мной, неужели я заболел? Так хорошо, и так быстро! Раньше такого не случалось. Разве с женой, так там просто обязанность, а кто на барщине работал в полную силу? Точно, - заболел, закончились силы. Так внезапно и в самый неподходящий! момент! Главное, мне еще и сорока нет, а уже пробило на полшестого, не совсем на полшестого, но признак недобрый. Из-за чего такая слабость? И-и-и!.. Точно, я же на корабле, по молодости, в высокочастотном блоке спал, украдкой от старшины! Высокая частота, говорят, влияет. Но когда я спал, локатор не работал... Все равно опасно... Нет, не может этого быть, с Ленкой никаких проблем, только с этой Надеждой случилось, видно мы не подходим друг, другу. Тем лучше, подумаешь, ироничная наша, топиться она пошла. Вот, что значит изменить своим принципам. Пусть уходит, притворюсь, что сплю...»
—Андрюшенька, ты спишь?
—М-м-м...
—Подвинься, миленький. Ты расстроился? Ну, не притворяйся, я же знаю, что ты не спишь. Ты что, совсем расстроился? Напрасно, мне было очень хорошо, правда-правда. Андрюша, давай чуть-чуть коньячку выпьем, я уже налила. Ты меня извини, это я виновата, в другой раз получится еще лучше.
—Ты думаешь?
—Уверена. Слушай, только вспомнила, а ведь кницу в узле подачи заготовок я не доглядела. У меня были сомнения, но конструктора заболтали, что в том месте без кницы не обойтись.
—Они правы, только надо было поменьше сделать. Ты вправду считаешь...
—Я же сказала, уверена. За тебя!
—За нас!
В ту ночь небо над гостиницей неоднократно усеивалось алмазами, но видели их только двое, остальные постояльцы и дежурная обслуга мирно спали.
«Небо в алмазах необходимо наблюдать вдвоем, тогда есть возможность увидеть ослепительный блеск на бесчисленных гранях драгоценных камней любви. Хороша ранняя, отроческая любовь, замечательна любовь двадцатилетних романтичных, глуповатых, но лучше всего любовь с привкусом приближающегося заката страстей. Еще год-два и уйдут в прошлое физиологические возможности, улягутся эмоции, жизнь потечет праведная, размеренная. Никому не дано знать, когда синусоида перевалит через пик напряжения и резко пойдет к низу. О, бальзаковские женщины, вы настоящие бриллианты, когда находитесь в великолепном обрамлении обожающих вас мужчин. О, достойные, солидные и заматеревшие мужики, как вы необходимы отточенным граням своих изысканных подруг — жен и любовниц, любовниц и жен. А как они нужны вам, вашей мягкой душе, острому уму, спесивой гордыне. Только с женщинами бальзаковского возраста вам дано изведать насколько вы умны, сильны и благородны. Разве неискушенные, простоватые юные создания смогут оценить ваши достоинства, понять тонкую, ранимую душу, которой требуется не только физиология? Никогда! Только зрелые женщины могут великолепно войти в ваше положение. А что они вытворяют с вами и собой? Страшно подумать, как в последний раз!...»
В десять часов Андрей позвонил в цех и сказал, чтоб их с Надеждой Антоновной не ждали, они решили сегодня сделать кое-какие расчеты по механизму сопряжения. Механизм сопряжения исключительно важная единица всего комплекса... Они своим самоотверженным трудом заслужили, день отдыха. «Кто в командировке работает полный рабочий день? Дураки и трусы. А мы с Наданкой... Ах, какая роскошная женщина - красива, умна, загадочна, остроумна! Мечта всей жизни. Не зря я поступился своим золотым правилом. Как она тонко почувствовала мою растерянность и помогла собраться... Я бы и сам совладал ситуацией, не больной же, в самом деле, но она показала широту женской души. Еще немного понежимся и пойдем, погуляем, такие великолепные денечки стоят». Они посетили кафе, смеялись в комнате смеха, гуляли, танцевали, с огромным наслаждением ощущая взаимную близость.
«Величаво несут свои воды две реки и вдруг сливаются в единое русло — нежданно, негаданно. Опьяненные от безумного смешения вод, реки превращаются в единое целое и текут изредка разделяясь на отдельные протоки, чтобы вновь слиться в едином порыве и опять быть вместе. Так струятся они днями и ночами разделяемые островами недолгих разлук. Пробираясь сквозь плотины людских запретов, разливаясь в любовной неге заливных лугов они не знают, и не думают о будущем. Поглотит ли их широкое море, или иссушит зной пустыни. Они вместе, они счастливы».
Да, Андрей оказался в состоянии молодого несмышленыша, каким был в далекой юности, когда влюбился в одноклассницу Нинку Баранову. Нинка была девчонкой очень строгих правил — отличница. Все ребята её побаивались, а Андрей не находил в первой классной умнице ничего привлекательного. Но однажды, на спор, поцеловал недотрогу, и между ними словно искра проскочила. Стали они встречаться и целоваться, целоваться, целоваться. Андрей втюрился по уши и даже не помышлял ни о чем другом кроме поцелуев, хотя были возможности устроенные самой Нинкой. Как известно, девчонки созревают быстрей мальчиков. Видно, Барановой наскучили платонические поцелуи, и она бросила Андрея в полной любовной прострации. Он даже помышлял о самоубийстве. Нинка же нашла себе старшеклассника и вскоре лишилась девственности. Могут, несомненно, могут, и зрелые мужики впадать в юношеский восторг влюбленности.
Андрей задыхался от дурманящего запаха волос Надежды и ее мягкой бархатистой кожи, любовался каждой черточкой милого лица, восхищался непревзойденным чувством юмора, ее тактичностью. Они работали с увлеченностью фанатов, опали от силы три часа в сутки и продолжали бесконечно влюбляться. Взаимная теплота и забота наполняла их сердца, каждый желал быть рабом другого, и в том была его настоящая цель. Им не было дела до всех остальных, они забыли законы общепринятой морали и жили законами вечной любви. Они любили.
Прошло полторы недели. В пятницу вечером Надежда вошла в номер Андрея бледная и расстроенная.
—Что случилось, Надичка?
—Славик заболел.
—Кто?
—Сыночек. Я позвонила сейчас домой, и свекровь сказала, что у Славика высокая температура, ждут прихода врача,
—Ну, не расстраивайся, все обойдется.
—Нет, я знаю, это за мои... за наши отношения, наказание. Я чувствовала —должно случиться ужасное,— Надежда уронила скупую слезу.—Что делать, Андрюшенька?
—Надо позвонить еще раз, может быть тревога ложная, и твой Славик здоров...
-Ужасно, ужасно, он такой слабенький, в прошлом году операцию перенес. Что, что мне делать? Я места себе не нахожу!
—Может тебе слетать домой?
—А окончательные испытания?
—Да я все сделаю. У тебя когда командировка заканчивается?
—Сегодня закончилась по плану...
—Отлично, подъедем в аэропорт и...
—Я не переношу самолеты, Андрюшенька.
—Поездом почти сутки, и с билетами...
—Билеты есть, я звонила, на двадцать один сорок.
—На скорый?
—Да, Андрюшенька. Как мне не хочется ехать...
—Может действительно не спешить, вечером позвоним...
—А вдруг, что серьезное, и я, задержусь на сутки, Андрюшенька!
—Да-да, не будем медлить, собирай чемодан.
—Я уже собрала. Господи, как я переживаю, он у меня единственный, сыночек мой!
—Тогда поехали на вокзал, надо еще билеты взять, время не терпит.
Билетов на скорый уже не было. Кассир устало посмотрела на Андрея. «Не знаю, кто вам сказал о наличии билетов, их уже двое суток нет. Следующий!» Раздосадованный Андрей вернулся к Надежде.
—Нет билетов, Надичка. Может в аэропорт?
—Я попытаюсь сходить к дежурному по вокзалу, объясню...
—Правильно, я сбегаю, не волнуйся, прорвемся!
Дежурный обругал Андрея за попытку дачи взятки должностному лицу и вытолкал его из кабинета. Морда железнодорожная, сволочь! Встревоженная Надежда нервно комкала носовой платочек, переживала. Объявили о посадке на скорый.
—Андрюшенька, пошли миленький, быстрей, попробуем с проводником договориться! Побежали к шестому вагону.
—Почему к шестому?
—Я загадала. Бери скорей чемодан.
К шестому подбежали в последние секунды, полупьяный проводник уже собрался закрывать проход. Надежда с разбегу вскочила в вагон. Андрей подбежал с тяжелым чемоданом в руках. Проводник икнул и спросил:
—Билеты есть?
—Есть-есть! Андрюшенька, давай чемодан,— Андрей сунул в дверь чемодан, и поезд медленно тронулся.
—Гражданин, отойдите от вагона! — проводник достал свой флажок.
—Андрюшенька, я тебе позвоню в цех! — глаза Надежды увлажнились.
Последний вагон, мелькнув на стрелке красными фонариками, пропал в темноте. Андрей, немного постоял и в полном смятении побрел в обратный путь.
В душе разверзлась пустота. Его родная, милая уехала. Как она доберется без билета? Это мурло пьяное высадит ее на первой же остановке, и она будет сама тащить тяжелый чемодан. Даже если договорится и заплатит проводнику, он ей даст плохое место у дальнего туалета, и она всю ночь будет просыпаться от грохота закрываемой двери. Бедная, как она переживала за сына, не то, что моя благоверная в любовном угаре про собственного ребенка забыла, сказку через день читала. Милая Надичка, как мне тебя не хватает. Что делать? Напьюсь! Не хочется, ни пить, ни есть, и сон не берет. Уехала, а я ей самое главное не сказал. Впереди два выходных, а я один, совсем один. Андрей физически чувствовал, как продвигается поезд с Надеждой в шестом вагоне. Его женщина, его Надежда отдалялась все дальше и дальше. «Впереди у Надички свои заботы, больной сын, свой дом, муж... Да-да, муж! Нелюбимый, постылый муж, как я забыл! Каково ей бедненькой вот так, внезапно возвращаться к обрыдлому супругу! А я здесь, лежу в ботинках на постели, еще хранящей запах любимой женщины, и ничего не могу сделать! Ничего. Сейчас птицей полетел бы вслед. Мне бы только сказать ей самое главное — как я люблю ее. И соколом обратно... Почему птицей, когда есть могучие крылья Аэрофлота! Ура! Летайте самолетами Аэрофлота! Завтра утренним рейсом!» Андрей облегченно выкурил пол пачки сигарет и крепко уснул.
На первый рейс не смог устроиться, но на второй выхватил буквально последний билет. «Есть Бог на свете! Успею». Дрожа от предвкушения встречи, он изнывал в окружении двух соседей азербайджанцев. Попутчики громко переговаривались между собой, брызгая слюной с двух сторон. Андрей долго объяснял старому, что лучше им с земляком сесть вместе, но азиат только цыкал зубом и не понимал. Более сообразительный молодой пересел на место Андрея, за что, по-видимому, получил крепкую словесную взбучку от старого. Теперь земляки, блестя золотыми зубами, могли обливаться слюной без помех. Удовлетворенный Андрей уснул.
Разбудила проводница, велев пристегнуться. Предстояла аварийная посадка, шасси с левой стороны не выпускалось. «Черт, опоздаем!» Карие глаза соседей наполнились ужасом, они обреченно молчали. Сделали пару кругов, устранили неисправность и благополучно приземлились. Андрей глянул на циферблат — «успею, если потороплюсь».
Разбитной таксист, получив достойную плату, вспомнил базарчик, на котором бабушки торгуют цветами дотемна, рванул с места в карьер.
Успели. Андрей, с охапкой хризантем, пристроился на перроне у газетного киоска. «Ждем-с, Надежда Антоновна! Как она удивится, увидев меня здесь, как вспыхнут ее глаза!.. Я не стану торопиться, подойду незаметно и спрошу: «Носильщика вызывали, девушка?»
Перрон наполняется встречающими, все нетерпеливо поглядывают на рельсы, как будто взглядами способны приблизить счастливый миг встречи. «Я стою примерно в районе остановки пятого вагона, а симпатичный мужик в широкополой шляпе, который дурачился с мальчиком - у остановки шестого вагона. Все любят встречать. Как она обрадуется: «Милый, ты откуда появился?» Бросится на шею, она такая непосредственная... Ну, вот, прибыл скорый, место я выбрал классное — до выхода из шестого вагона метров семнадцать. Торопиться не будем, главное - сюрприз. Встречающих у шестого вагона немного, так что скоро увидимся, отвезу ее домой, и там все образуется. А я наблюдательный, как Шерлок Холмс, мужик с сыном у шестого стоят. Из вагона всё идут и идут, где же моя Наличка, неужели ссадили? Так, симпатяга не выдержал и нырнул в вагон, проводник хмурый с похмелья, точно высадил! Мурло пога... Нет! Ура, показалась Наданка-хулиганка! Пора и мне спешить, у нее чемодан неподъемный. Сигаретку в урну, и... что за черт, мальчишка на ее шее висит, она его целует! Неужели... Муж встречает, в шляпе... с сыном!»
Андрея ударил озноб, холодный пот выступил на лбу, руки мешали. Попытался сунуть в карманы, но цветы не давали. Надежда шла, внимательно слушая лепет сына, чуть сбоку и сзади важно шагал ее пуп на теле администрации... Рожа довольно протокольная — бюрократ, сразу видно. Черт меня дернул!... Может, не заметят, прятаться некуда. Только не смотри! Толь...
— Андрей Владимирович? — Надежда изумленно остановилась, и семья дружно уставилась на Андрея.— Вы... вы тоже встречаете?
—Да, тут надо встретить... товарища,— муж Надежды мельком взглянул на цветы и понимающе улыбнулся — знаем, мол, таких товарищей... в юбке,— Родственницу,— добавил Андрей.
—Вы идите, я вас догоню,— обратилась Надежда к своим.— Мне спросить надо.
— Надежда,— муж выразительно посмотрел на супругу, — неужели непонятно, ты мешаешь!
— Идите, идите, я догоню!— Муж и сын недовольно пошли дальше, — Милый, ты что?
—Я... я просто хотел тебя встретить, сказать...
—Милый, но ты же понимаешь? Они обманули меня! — ее глаза полны страдания.
—Да, прости.
—За что?
—Не знаю, Надичка, просто прости...
—Милый, мне идти надо, не обижайся!
—Я понимаю, может мы...
—Милый, ты меня любишь?
—Да, очень, давай по...
—Они ждут меня. Милый, я так люблю тебя, но мне надо. Сын возвращается, я пошла, я позвоню тебе. Иду, да?
—Прощай, Надичка, я очень люблю тебя...
—Андрюшечка, ты что?
—Все в порядке, иди тебя ждут.
—Милый, ничего не думай, не предпринимай, я позвоню. Договорились? Ну, пока?
—Пока,— Надежда не оглядываясь пошла к своим.
Семья скрылась за углом вокзала.
До отправления скорого обратно осталось три часа. Андрей купил билет и уселся в зале ожидания. «Полный отпад, до собственного дома четыре остановки, а я как транзитный пассажир в пункте пересадки. Да-а... транзитом из огня, да в полымя. Со свиным рылом, да в калашный ряд. Кто тебя, дурака, просил лететь? У нее муж... в шляпе, сын, семья. Ну, изголодалась девка, а тут ты со своими сексуальными услугами, вот и не выдержала. Это же не значит лететь сломя голо... сломя шасси, черт знает зачем. Хорош гусь, с хрено... с хризантемами. А муженек-то похоже погуливает, как он в ситуацию въехал, с ходу. Понятливый... марал! Не я один на белом свете, рога растил, теперь другому помог. Взаимовыручка. Только не надо злиться. От злости витамины пропадают, синьор Помидор... Укропович. Она тоже... расстроилась, видать не сладко с этим бюрократом в шляпе. И почему я привязался к этой шляпе, у самого дома две висят. Нормальная семья, и нечего приставать к замужней женщине, мало ли разведенных. Вот Ленка, например. Пойду позвоню».
—Алё, Лен, привет!
—Здравствуйте, ой, плохо слышно, я сейчас на другой телефон перейду... Алё! Алё! Перезвоните вас не слышно.
—Лен, приве... черт, положила трубку. —Андрей набрал снова.
—Алё!
—Лен, привет.
—Здравствуй, Ан. Ты откуда!
—С вокзала.
—Уже вернулся?
—Нет, уезжаю.
—Смешно. Ты ко мне или в лоно семьи?
—Я?... Я же сказал, уезжаю.
—Угу, в Палестину за пуговицами. Я уже при смерти от хохота, Андрэ. Так ты едешь ко мне или...
—Или. Кто у тебя, что ты из ванной говоришь?
—Ой, ой, какие мы проницательные. —Ленка неестественно захихикала. — Приезжай, познакомлю, звать Василий — сибирский кот. Андрэ, приезжай я так соскучилась, но имей в виду сегодня ни-ни. У меня авария.
— Дочь мента.
— Как будто я скрывала от тебя, что у меня отец ми...
—Я по другому поводу, фильм такой «Авария—дочь мента». Ну, что замолчала?
— Думаю. Ты придешь?
—Нет, я вообще-то из командировки звоню.
— Ври больше. На межгород не похоже.
—Я по спецсвязи.
—A-а! Андрэ, извини, у меня каша пригорает. Приедешь, позвони, пока.
«День оплеух, одну забрали, другая — дура стоеросовая, а туда же — каша пригорает. Все хорошо, прекрасная маркиза, только кобыла околела. Кстати, позвоню домой, раз пошла такая планида».
Трубку взяла теща.
— Але, Анна Платоновна, добрый вечер, позовите Валю.
— А кто это? Нет ее.
— Как нет, где же она?
— А, это вы, Андрей?
— Я-я, где Валентина?
— Она в театр пошла с подругой.
— С какой подругой?
- С Антониной. Вы откуда звоните? «От верблюда!»
— С работы, по спецсвязи. Сергей спит?
— Спит.
— Ну, ладно, передайте привет Валентине, — Андрей повесил трубку.
«Театралка! Кошка на раскаленной крыше. Я приеду и этой Тоньке ноги выдерну. Потаскуха! Кругом непруха, самый момент удариться в созидательный труд на благо общества. Высокий, красивый, умный, в меру упитанный, мужик в полном расцвете сил и вдруг ударился в «любэвь». Плюйте на него, он бешеный! Прискакал взмыленным жеребцом, с веником хризантем и с пеной у рта. Здрасти, Надежда Антоновна, я решил забросить в кусты привычный кобеляж и предложить вам...- Мерси-с, Андрей Владимирович, у нас с Пупком другие планы, мы не нуждаемся в услугах хахаля-носильщика. За сим, покедова, и не поминайте лихом... Ларивидере, Туманная Надежда, спешу к Елене Прекрасной... О, Эля! - Андрэ, не морочите мине плечи ниже спины, у меня там горит... Ам сорри, мадам!... Гут абен, Ваша Дряхлость, соедините меня с орбитой и подайте на связь Валентину... Ах, за пределами солнечной системы? Какое счастье! Да, непредсказуемы возможности сексуального пространства. До связи, Дряхлая Поганка! Любящий зять и верный муж отбывает в хаос машин и механизмов, не солоно хлебавши. Его ждет узел подачи заготовок, автомат протяжки, механизм просечки, блок контроля и система складирования. Кажется все! Нет, я забыл механизм сопряжения. Увы, гражданин - Герой Секструда, механизм сопряжения, эта прелестная беклешка (выражение страшно техническое) из другого комплекса, очень, ну, очень семейных отношений. Не лейте горькие слезы, изобретатель, ваша надежда в труде, а не очень ваша в постели, со с милым бюрократом и отцом еённого сына. Утрите любовные сопли и ложитесь спать на верхней полке. Спи спокойно, дорогой товарищ хахаль, твое дело продолжат лучшие люди родного города... Плевать, я все равно люблю ее… как бы не ёрничал, не хорохорился. Она захочет быть моей — она станет моей!»
Андрей никогда не пытался отрастить бороду, более того, он с неприязнью смотрел на подтоптанных прелюбодеев, кокетливо холивших сию рудиментарную поросль. Однако узрев утром заросшую диковатую рожу, выглянувшую из мутных вод казенного зеркала, решил не наслаждаться ее созерцанием при бритье. Пускай этот чертополох растет в свое удовольствие. Через неделю щетина успешно перешла в ранг бороды с сединой. Эх, «седина в бороду, а…» Занятно-занятно. В мои-то зрелые сороковые — нонсенс? или бред сивого жеребца в жаркий полдень? Не будем душить прекрасные порывы сердца и запретим мозгу выдавать на гору миллионы кубов мужланского цинизма. К нам постучалась запоздалая шиза любви — как романтично! Словно на якорях у двенадцатого причала Севастополя… Беснующиеся от скорой демобилизации годки под музыку, шлягера «Ты мне сказала, что позвонишь сегодня...» Не звонит, третий день не звонит, забыла...»
— Андрей Владимирович, вас к телефону,—молоденькая контролер ОТК еле-еле преодолела шум работающих механизмов, — там в комнате мастеров, кажется межгород.
—Андрей Владимирович, здравствуй! Витиков говорит.
— А, привет, Анатолий Кириллович,—потухшим голосом ответил Андрей — Чем порадуешь?
— Андрей, говорят, что мои обормоты напортачили с размером кницы.
— Ничего страшного, Толя, но ты своему Седову врежь как следует, пусть точнее рассчитывает. У него всегда так - сложные узлы по высшему классу, а на мелочах ошибки. Кто тебе рассказал про кницу?
— Есть женщины в русских селеньях. Сидит у меня молодая-интересная,— шпилька ревности кольнула Андрея, кокетничают небось,— то ругалась почти нецензурными словами, а теперь улыбается.
— С вами конструкторишками не поругаешься, так вы такое намалюете, что и сами не поймете свои художества. А мы тут отдувайся за некоторых...
— Слушай Андрей, вас с Надеждой Антоновной отправлять вместе в командировку опасно. Такая милая женщина была и вдруг возвращается совершенно помешанной на какой-то книце.
— Не на какой-то, а на конструкторском браке!
— Ну, вы даете, ребята! Вам, что больше делать было нечего...
— Слушай, Анатолий Кириллович, в следующий раз я вызову тебя вместе с твоим разлюбезным Седовым и покажу, как надо работать.
— Да ну, тебя к черту,— в голосе начальника конструкторского отдела послышались нотки незаслуженной обиды,— как будто твои никогда не ошибаются
—Ошибаются, Толя, — Андрею стало жаль Витикова,— но не в таких мелочах, и я же не бегу жаловаться выше, сами разберемся.
— Да уж, я разберусь с этим полярным исследователем.
— Ну, ты там не больно свирепствуй.
— Уж как получится. Ладно, Андрей, буду закругляться, пора бежать к шефу на посиделки. Тут тебе Надежда Антоновна на пару слов просит по механизму сопряжения, вы кажется оба немного ку-ку. Шутка. Ну, пока.
— Пока.
— Андрей Владимирович, здравствуйте.
— Здравствуй, Надичка, здравствуй, моя миленькая! Ты еще помнишь меня?
— Да, Андрей Владимирович, я вам хотела сказать, что по расчетам Васильева, фрикционная муфта... Андрюшечка, я так испугалась на вокзале, ты меня потряс, лапочка! Я так соскучилась...
— Витиков вышел?
— Побежал. Я не могла тебе дозвониться раньше, да и эта маленькая контролерша Зина не стала бы тебя звать для меня.
— Почему?
— Она к тебе неравнодушна, а меня тихо ненавидит по той же причине.
— Не может быть, она и не догадывается.
— Не скажи, Андрюшечка, кто любит...
— А ты меня любишь?
— Спрашиваешь! Да я места себе не нахожу без тебя!
— Я тоже, Надичка.
— Ты скоро приедешь?
— В среду буду на работе.— В комнату вошла Зина и, усевшись за свой стол, навострила уши,— Так что жди... те.
— Тебе мешают говорить, Андрюшечка?
— Не совсем.
— Наверное эта злючка Зина!
- Да.
— Я же говорила, миленький. Ты считаешь, что она симпатичная?
— Нет.
— Но она моложе меня.
— Не имеет значения.
— Андрюшечка, не забывай меня, я так соскучилась! Не забудешь?
— Никогда. «Сидит и подслушивает, змейка».
— Андрюшечка, ты меня любишь?
— Да.
— Как ты меня любишь?
— Ну, это, -«уставилась лягуха» - как и раньше говорил.
— Ты ее стесняешься?
— Нет.
— Стесняешься-стесняешься, она тебе нравится, я знаю! Ты, наверное, уже с ней общаешься, а меня забыл!
— Да, нет же!
— Ну, ладно, будем закругляться, она и поговорить не даст, змеюшка.
— Это вы правильно сказали.
— Андрюшечка, я тебя очень люблю, ты мне верь и жди меня. Я скоро приеду. Мы должны отвезти Славика на лечение...
— Куда?
— В Сочи, Андрюшечка, так врачи рекомендуют. Ты меня слышишь?
— Да.
—Андрюшечка, я через три недели вернусь, и мы сможем опять...
— Когда, это, уезжаете?
— Сегодня ночью. Андрюшечка, мне очень не хочется, но надо, И как назло эта Зинка там сидит, не дает погово¬рить нормально. Я тебя люблю и крепко целую! Пока!
— До свиданья,— в трубке пошли короткие гудки.
Маленькая Зина встала и вышла из комнаты. «Вот зануда, нет, чтоб раньше проявить вежливость. Кажется Зина и вправду... нет, не может быть, такое может показаться только ревнующей женщине. Ревнует, значит любит... а сама в Сочи улетела, с сыном. Будем ждать».
Вернувшись из командировки, Андрей подал заявление в суд на развод с женой. Столь неожиданное действие, произвело эффект разорвавшейся бомбы. По СКБ прошли суды-пересуды, подогреваемые всякими домыслами. Кто говорил, что Андрей застукал жену в постели с любовником, кто утверждал обратное, но никто не связывал предстоящий развод с Надеждой Антоновной, упорно лечившей захиревшего отпрыска в Сочи. На первом заседании суда по делу о разводе Черкасовых, было решено дать супругам три месяца на обдумывание. Думай не думай, а разбитый горшок клеить без толку. Андрей собрал вещички и перешел жить в квартиру Сердюковых, отбывших в загранкомандировку. Узнав номер телефона, туда каждый вечер звонила Валентина, упрашивая супруга вернуться в семью, но тщетно. Андрей томился по Надежде. Вскоре в отдел вошла знойная мечта технократа, отнюдь не олицетворяя собой изможденную мать. Всё, начиная от крепких, загорелых лодыжек и кончая выгоревшей на солнце прической, говорило о целебных качествах приморского климата. Вероятно, и сынок Надички окончательно поправил свое здоровье.
— Здравствуйте!—завистливый коллектив, на семьдесят процентов состоящий из женщин, небрежно кивнул в ответ, и только простодушный техник Петя Грудин ответил.
—Здравствуйте, Надежда Антоновна, вы ослепительны, как Вольтова дуга!
—И загадочна, как закон Бойля-Мариота. Увы, Петр Георгиевич, никто, кроме вас не оценил меня по достоинству. - Андрей Владимирович, вы не заняты?— Надежда подсела к столу Андрея,— Милый, привет! Соскучилась, ужасно!
— Как сын?
— Нормально.
— Вылечили?
— Кого?
— Сына.
— А, да. Ты меня уже забыл? Забыл-забыл, бессовестный.
— Я развожусь с женой.
— Почему?
— Да так... Ты меня любишь?
— Сам знаешь, милый... Мы с тобой встретимся?... Не здесь. Я так соскучилась.
— Я живу один, в квартире у знакомых, на проспекте Степана Разина, в доме, где кассы Аэрофлота. Панельный дом, квартира девять. Номер дома забыл.
— О как! Никак, вы приглашаете «эту» женщину к себе на хату? Однако! И за что вы имеете в виду?
— Да, Надичка, извини, милая... Может мы в ресторан?...
— Час от часу не лучше... Ладно уж, приду. Квартира девять, говоришь?
— Да. Извини…
— Дай мне бумажку со своего стола.
— Какую?
— Любую. Твои кобры уже все очки проглядели, скоро шипеть и плеваться начнут. Занятный у вас серпентарий почище нашего будет. — Надежда взяла из рук Андрея кипу бумаг и, поднявшись, громко сказала. — Спасибо огромное, Андрей Владимирович, я вам их завтра принесу. До свиданья.
Их свидания были частыми, но непродолжительными. У Надички были какие-то проблемы с сыном, и приходилось с этим считаться. Как понял Андрей, мужа она едва терпела и не разводилась с ним только из-за сына. Какой-никакой, но отец у ребенка имеется. Андрей горячился, доказывал, что он обеспечит Славику не худшие условия, нежели чем родной отец. Но Надежда, горько улыбаясь, переводила тему разговора. Вопреки ожиданиям, на работе никто не догадывался об их романтической связи, даже известие о разводе Андрея с женой не увязывалось сколь-нибудь с Надеждой Антоновной. Она не позволяла себе часто появляться в отделе у Андрея и с большой неохотой бралась за совместные с его коллективом проекты.
Конспирация обеспечила незапятнанную репутацию замужней женщине. И только в ходе тайных встреч Надежда выплескивала наружу всю горечь совместного проживания со своим благоверным. «Как я устала от его гнусной физиономии, от бесконечной лжи и мелочности! Милый, ты даже не можешь представить себе, какой это подлый человек. Я вчера намекнула ему про развод, так он сказал, что заберет у меня сына, представляешь? У него связей много. Пьянствует, домой приходит под утро, скотина! Я ему однажды всю ро... все лицо расцарапала, едва закрасила утром своими кремами, жалко стало. Миленький, ты у меня самый лучший, самый добрый. Я бы развелась, но сам понимаешь, он не даст нам спокойно жить. Славика жалко, мальчик очень нервный, впечатлительный Поцелуй меня, Андрюшечка».
Да, сложные перипетии возникают у влюбленных, но не свободных людей. Андрей слабо помнил обличье своего знакомого соперника, но под впечатлением Надичкиных рассказов он представлялся этаким монстром — Кощеем бессмертным. «Сидит, упырь, в своей мэрии придумывает все новые издевательства над его милой. Она такая слабая, беспомощная, доверчивая, а это порождение бюрократии совсем обезумело. Небось, тоже демократ-ворюга, народ обманывает, Россию разбазаривает. Нет, не так мыслилась людям пресловутая демократия, не так... Коммунисты, тоже надоели, сам состоял в рядах, знаю их лозунговую жвачку... Они же и в новую жизнь пришли, или своим сыновьям власть отдали, партократы поганые. Этот, Надичкин, видать из шустрых, из новых. Контора на мели, Сердюковы скоро из Монголии возвращаются... Надичка говорит, что надо опять со Славиком на курорт ехать, а этот пупок им только козни строит. Взорвать бы его вместе с мэрией за все... Андрею стало страшно от своей внезапной мысли. Нет-нет, надо гнать от себя та¬кие намерения, иначе...»
У Сердюкова в шкафу, за стопкой книг, он случайно наткнулся на тротиловую шашку и бикфордов шнур. Видать Сердюк для браконьерства приготовил, рыбу глушить… Глушануть бы этого, зама... Звонок, кажется Наданка».
— Привет, Лапочка! Ну и жара на улице.
— Здравствуй, миленькая, как твои дела?
— Плохо.
- Что случилось?
— Я уезжаю, Славика в Ялтинский санаторий надо устроить, врачи рекомендуют.
— Когда?
— Завтра, Лапочка. Так не хочется...
— И твой едет?
— Пупок?... Да, нет... Хотел, но я отговариваю... Лапочка, помоги мне повесить... Спасибо, миленький. Как ты тут без меня, скучаешь?
— Так он едет с вами?
— Не знаю, у него семь пятниц на неделе... Лапочка, ты что, ты ревнуешь? Тоже мне Отелло нашелся. Ну, давай обнимай меня... Миленький, я же не могу ему запретить. Он такой вредный, все назло делает. Я даже боюсь с ним на эту тему говорить. Вчера он сказал, что не поедет, а что будет завтра, не знаю. Так хочется с тобой поехать. А знаешь, давай я тебе позвоню, и ты приедешь...
— В Ялту?
— Да, я устрою Славика, найду приют для нас и позвоню. Ты будешь скучать?
— Не то слово, я буду тосковать без тебя, Надичка. Перестану бриться...
- Через пару недель, миленький, договорились... Если пупок не помешает.
- Не сможет, я не дам...
Прошла неделя, Андрей зарос как Фидель Кастро в тропических джунглях. Надежда не звонила. От нечего делать, он выяснил скорость горения бикфордова шнура. Занятная штучка, даже в воде горит. Тротиловая шашка имеет цилиндрическую форму. Странно, ему всегда казалось, что взрывчатку выпускают только прямоугольную, как хозяйственное мыло. «Да, такой чурбачок если рванет... Может ее муж тоже захочет поехать к семье в Ялту... Ну, уж нет, мы так не договаривались. У вас, гражданин администратор, дел, должно быть, невпроворот… или будет. Мэрию могут бандиты разрушить, взорвать... Сейчас смутные времена, разгул бандитизма и бюрократизма. Нельзя вам в Ялту, вам необходимо восстанавливать последствия вашего правления. Здание разрушено вечером, когда все аппаратчики отдыхают на дачах, нет, в загородных виллах. Правильно, нам не нужны невинные человеческие жертвы. Бомбу замаскируем под бутылку шампанского — мелкая взятка... Почему она не звонит? Может, выяснила, что этот приедет. Сегодня пятница, конец рабочей недели, все ушли домой».
Здание мэрии не будоражило взор линиями форм и изысками архитектурных излишеств, скорее наоборот. «Понастроили такого добра в семидесятые годы и радуются. Тоже мне архитекторы, от политбюро. Такой спичечный коробок и взрывать не жалко». Андрей вошел в вестибюль, рядом с лестницей сидела за столом миловидная милиционерша.
— Вы к кому?
— Я?... Я в приемную, мне назначено... К заместителю...
— Он, кажется, уехал... Впрочем, не знаю, я сегодня первый день после отпуска. Он вам сам назначил?
--- Да.
— Значит, не уехал, только собирался. Что у вас в пакете?
— Да это я шампанское взял домой, себе.
— Понятно. Себе значит, ну-ну. Больше ничего нет?
— Есть, бомба, и танк в кармане.
— Мужчина, вы, что тут комедию ломаете. Я серьезно спрашиваю. Вот вызову наряд ОМОН, будут вам шуточки!
— Извините, девушка.
— Проходите.
«Посадили куклу, теперь все планы насмарку. Как же я сразу, не вспомнил, что мэрия охраняется. Нет, сегодня взрывать невозможно, сразу найдут, не успею на поезд сесть... Лучше спрятать, а в понедельник увеличить длину шнура и к-а-ак!... Это точно, в понедельник, зайду в суматохе дня, спрячусь, подожгу и выскочу через окно. Никто и не заметит, более того, я демонстративно подойду, к охране с пустыми руками. Гениально... Если только он раньше не уедет. Милиционерша говорила... точно, он собирается в Ялту! Потому и Надичка не звонит... В коридорах никого, пожалуй, зайду, побеседуем по душам...»
— Здравствуйте. Вы заместитель?
— Я занят, — не отрывая взгляда от документов, ответил бюрократ. «Он, конечно же, он!»
— Очень приятно познакомиться. Ваша должность называется — «Я занят». Прекрасно. В Ялту собираемся, на ЮБКа.
— Какая юбка, что вам угодно, прием давно закончен. Я могу поработать без посторонних? Выйдите, пожалуйста! Я вызову милицию...
— Одну секундочку. Ап!— Андрей, жестом фокусника, достал из пакета бутылку. — Уберите свое шампанское, прием закончен! Обнаглели... понимаешь.
— Мы сейчас сыграем в счастливчика. Кто останется в живых, тот поедет на море, идет? Я достаю зажигалку, поджигаю... О, горит... Куда вы? Это не конституционно. – Бородач схватил и обнял чиновника. --- Вот так… Не дергайтесь, сейчас последует небольшой бабах, и мы расстанемся.
— Что вам от меня надо?
— Жену.
— Какую жену?... Я не знал, что она ваша жена. Вы ответите?... Марш отсюда!
— На Ю-Бэ-Ка, в Ялту?
— Да, туда… Езжайте куда вам угодно!— взмолился администратор.
Увидев, что огонек приближается к цели, он вырвался из объятий посетителя и бросился к двери, но упал, споткнулся о порог... В это же время за спиной грянул взрыв.
Южный берег Крыма, Ялта. На ведомственном пляже, посетителей здесь не густо, загорает симпатичная, загорелая блондинка. Жарко. Сзади к отдыхающей подкрадываются мужчина и подросток с пригоршнями морской воды. Подойдя ближе, они выплескивают ее на спину женщине, отскакивают и весело хохочут.
— Два дурака — пара.
— Ма, я пойду, искупаюсь.
— Сколько можно?
— Ну, ма, жарко.
— Иди, — Счастливый сынок убежал,— Ты дозвонился на работу?
— Да. Там такое творится, мэрию взорвали!... Слышишь?
— Давно пора, меньше взяточничать будете.
— Да нет, там какой-то бородатый ревнивец пришел с целью убить Юрия Михайловича, зама по капстроительству.
— И поделом ему, совсем истаскался, ни одну юбку не пропустит. Дружок твой, между прочим. Жив-то остался?
— Жив, даже не ранен, а бородач в клочья, и новая мебель на дрова.
— Ну и ладно, может теперь сам не будет шляться и тебя подбивать на подвиги.
— Да я ничего не позволяю, кроме выпивки, выдумываешь небылицы! Может мне пораньше уехать, помочь Юрке? А, Надь?
— Ой, Пупок, поступай, как знаешь, я не возражаю. Только вспомни, что ты сыну обещал… Забыл, так я напомню - побыть с ним две недели... Короче, сам решай, а я не возражаю. Пойду, окунусь, жарко.