Фёдор всю свою сознательную жизнь был вором. Он крал в детдоме, куда попал после внезапной смерти своих близких. Крал в общественном транспорте и на рынках. Уже позже, сделав ни одну ходку в колонию для несовершеннолетних, а затем и в зону особого режима, Фёдор стал квартирным вором. Со временем он настолько освоил это ремесло, что обычная фомка в его руках стала сродни смычку в руках виртуозного скрипача. Да-да, обыкновенный ломик-фомка, которым наш герой с лёгкостью открывал даже самые изощрённые замки. Его, конечно, ловили, отправляли в места не столь отдалённые, даже статус рецидивиста присвоили, а он возвращался в родной город и с непонятной напористостью вновь окунался с головой в романтику воровской жизни…
Но однажды произошло событие, которое перевернуло всю его непутёвую (по нашим канонам, разумеется) жизнь. Отсидев свой очередной тюремный срок, подался наш герой на юг, в один шумный приморский город «гастролёром» поработать, да и косточки свои престарелые на солнышке погреть. Вместе с народом, который в том городе жил. А народ там, в основном, жил зажиточный, как-никак, через одного все моряки загранплавания: кто матрос, а кто значит, капитан, то есть директор парохода. А раз так, то и брать в их квартирах было что, то есть всего в достатке. Сделав пару таких удачных «заходов в гости», Фёдор решил и третью квартиру обчистить. Но то ли замок в той квартире особенный попался, то ли стареть стал наш «домушник», а дверь ему ни с первого, ни с десятого раза не поддалась. Фёдор даже перчатки свои фирменные с рук снял, до такой степени он в раж вошёл. А дверь как железобетонная плита.
И вдруг на лестнице каблучки звонко застучали. Лифт то Фёдор предусмотрительно заблокировал, тем более , что квартира заветная аж на последнем этаже была. А шаги всё ближе и ближе. Чертыхнулся наш герой, подхватил свой нехитрый инвентарь и вниз по лестнице. И вовремя, потому как те звонкие каблучки хозяйке злополучной квартиры принадлежали. Фёдор даже не успел разглядеть её толком, только зловеще оскалился на её безмолвный взгляд, перебросил фомку с сумкой в другую руку и был таков. А женщина та поднялась к себе на этаж, увидела развороченную дверную коробку и быстро сообразила, что да к чему. А здесь и муж её с работы на обед домой подъехал. Да не просто муж, или какой-то там моряк загранплавания, а целый майор милиции. Жена, естественно, как на духу, ему всё и рассказала. А муж портрет словесный составил и по команде доложил. Да так быстро доложил, что наш герой ещё только собирался приморский город после своих «гастролей» покинуть, а его уже в розыск объявили. Ну и поймали, естественно, как полагается. Милиция-то тогда куда проворней сегодняшней работала. Да и рецидивистов всех наперечёт знала.
Пригласили нашу дамочку на опознание этого самого Фёдора. А она такая злая на нашего героя была за развороченную дверь ; аж жуть. Да только она как глаза его грустные увидела, так и обмякла. «Не он это», — говорит, и всё тут. А муж ей талдычит: «Аня, да ты погляди внимательней. Точь-в-точь как по словесному портрету, да и рецидивист он в придачу». А дамочка та вновь категорично: «Это не он. Тот, на лестнице, был выше и моложе, а этот совсем старик». И каблуком своим этак звонко стукнула. Точь-в-точь, как тогда на лестнице. В общем, впервые в воровской жизни повезло нашему Фёдору, а почему, он и сам себе объяснить не мог. Может, приглянулся он дамочке, а может она его и, действительно, не узнала. Повезло то, конечно, или не повезло, но Фёдора милицейское начальство решило пока на свободу не отпускать и в следственном изоляторе пока подержать. Недолго, конечно. Так, на время, до выяснения всех обстоятельств его появления в том портовом городе. И за текучкой про Фёдора позабыло.
Месяц проходит, другой…. И вот, вызывает как-то следователь нашего Фёдора на допрос. Слово за слово, и под протокол и без, а потом с горечью тот следователь и говорит, что даже единственная свидетельница по делу Фёдора и та недееспособной стала. Собака её соседская изувечила. Муж той дамочки, майор милиции, в серьёзное ДТП попал, в реанимации умирает. Вот врачи за его спасение большие деньги и запросили. А откуда большие деньги в те времена в семье майора милиции. Да и те, что были, муж ещё год назад соседу по подъезду одолжил. Вот та дамочка к соседу оному и пошла, долг возвращать. А тот : «Не знаю я ни про какие деньги»,- и бультерьера на жену майорову спустил. Так, конечно, случайно. Теперь и она в реанимации покалеченная лежит. С соседом же тем, естественно, разобраться пытались. Да куда там: он такие связи свои большие включил, что в отделении милиции про инцидент тот постарались поскорее забыть. Да и какой инцидент, если свидетелей нет. Да и собака случайная. Мимо, оказывается, пробегала. А с бродячей собаки, какой спрос, если она мимо бежит. Самой (или самому) внимательней надо быть. Мы ж эти, братья их старшие…
Долго в тот вечер следователь с Фёдором говорил. И видно такая душевная та беседа была, хоть и допросом называлась, что взял тот следователь и отпустил нашего Фёдора под подписку о невыезде. А Федору взять бы, да и податься в бега, пока его в очередной раз по этапу не отправили, а он прямехонько в тот многоквартирный дом, где дамочка странноватая жила. И не только сам, так ещё и пару дружков своих закадычных прихватил. Про соседа-жлоба да его собаку Фёдор быстро справки навёл, а как навёл, так с дружками к нему в гости и заявился. Через дверь, конечно. Что там дальше произошло, всякое рассказывают. Но стены в том подъезде часа два дрожали. Не то от «шороху», что Фёдор с дружками навели, не то по другой какой причине. Свидетели, то есть соседи, за дверьми остались, их в ту квартиру не пустили. А когда Фёдор с дружками её покинул, тот, то есть хозяин квартиры, или того, что от неё осталось, прямехонько куда надо побежал. И не в родную милицию, как Вы подумали, а в больницу. И не себя любимого лечить, а соседушек своих драгоценных — майора и его жену, которые в реанимации лежали. Такие деньжищи за их здоровье сразу же выложил, что тех быстро на ноги подняли. Что это за деньги были, неизвестно, но сосед тот в больницу даже бумагу написал, что деньги нажиты непосильным трудом, жертвует он их добровольно, из благородных так сказать побуждений, и обязуется и дальше оплатить всё лечение майора милиции и его жены. До полного их выздоровления, разумеется.
А Фёдор, с тех пор, со своим «хобби» в чужие квартиры в качестве непрошенного гостя заходить завязал. Раз и навсегда. И даже семью себе завёл, а первенца — дочь, Анной назвал. Может в честь той странноватой дамочки, а может потому, что имя ему понравилось. Майор-законник со своей женой естественно поправились. Недавно даже новоселье в новой квартире справили. Да и не майор уже тот милиционер, а целый полковник. А жена его, значит, рангом пониже: под полковником числится. Ну, в общем, Вы поняли. Про соседа-благодетеля не знаю. Слышал, конечно, что продал он свою квартиру в том злополучном подъезде и уехал, куда глаза глядят, то есть за границу. Может, подальше от Фёдора с дружками решил податься. А может поближе к таким же, как и он, «благодетелям», разумеется.
Да и нам, дорогой читатель, пора оставить наших героев в покое. Пусть спокойно доживают свой век. И согласитесь, что это ещё далеко не самый худший финал житейской драмы под названием «Долг». А какой он — духовный или материальный, это уже частности. Главное — чтобы о нём помнили и возвращали. И если не вовремя, то хотя бы по обстоятельствам… Что к этому ещё можно добавить. Да в том-то и дело, что можно. И много чего. А потому ставим точку. Или запятую. До очередной странноватой дамочки, разумеется. А может, до Фёдора с фомкой и дружками. Кто знает, может и до них. Ведь у высшего разума свой промысел, а пути господни, как говорят, неисповедимы и нам, смертным, не ведомы…