Счастье - рядом. 14. Набат в ночи...

Ирина Дыгас
                ГЛАВА 14.
                НАБАТ В НОЧИ.

      Не пожив дома недели, Ника внезапно исчезла!

      Позвонили поверенные из банка, напомнили об отложенном желании.

      Тогда, собралась в мгновение ока и уехала. Только след простыл.

      – Ни глазом не намекнула!

      Стоя у окна кухни, распахнув створки, радуясь затяжной тёплой канадской осени, возмущённая Лана проводила машину глазами.

      – Джейми, какие версии?

      Свесилась с подоконника, окликнув стоящего неподалёку чернокожего гиганта.

      – Никаких. Сам удивляюсь. Молодёжь.

      – Да, у них по-иному голова работает. Ты что пожелал бы в 21? Вспомни те желания.

      – Тогда? – задумался, вспоминая далёкие годы юности. – Пожалуй, кругосветка. На добротной оснащённой яхте, с парой надёжных друзей.

      – Знаешь, а у меня в 21 год уже была мировая известность, внушительные средства и большие возможности. А простых человеческих желаний не было вообще! Только одержимое стремление Стаса вывезти и спасти. Оно заслонило все другие интересы, понимаешь?

      – Да. У них время другое. Ценности сильно поменялись. Не человеческая жизнь и её спасение. Увы. Гаджеты. Инновации. Нанотехнологии. У всех ноутбуки, планшеты, айпады, айфоны… – презрительно махнул рукой.

      – Вот и я в полной растерянности, Джеймс.

      Поняв, что разговор закончен, улыбнулся и пошёл с обходом дальше.

      – Не будь дураком!

      На загадочные слова хозяйки в спину, бодигард остановился, не оборачиваясь, дослушал.

      – Своруй её! Возьми силой! Только так оторвёшь Люн от их «Триады»!

      – Найдут. Пострадаете и вы. Забудьте, – быстро ушёл за угол особняка, не обернувшись.

      – Ёёёё… Чёрт-чёрт-чёрт! Что же делать?! – взвыла, кусая губы и ломая руки.

      – Нет повода для отчаяния. Вы не одни.

      Странный негромкий голос Стэма-дворецкого прямо за спиной заставил Лану вздрогнуть, обернуться, внимательно всмотреться в лицо величественного и степенного, зрелого англичанина.

      – И это Вам на руку.

      Обвёл мудрыми всевидящими глазами кухню, прикоснулся руками к своим ушам. Глубоко посмотрел в глаза госпожи, вздёрнув бровь: «Думай!».

      – Спасибо, Стэм! – засияла синью в серые глубины, закрыла на миг глаза: «Поняла!» – Так и поступлю! Благодарю, Уилкс!

      – Рад был услужить Вам, госпожа.

      Почтительно поклонившись, распахнул двери. Увидев, как резво с подскоком метнулась в кабинет, сдержанно улыбнулся: «Годы её не берут. Настоящая шотландская красавица!» Вышел следом, прикрыл створки дверей на кухню, прошёл к кабинету хозяина и застыл в ожидании приказов неподалёку, вне слышимой досягаемости её переговоров с супругом.

      – Стас? … Когда тебя сегодня ждать? … В ресторан хочу! … Равиоли с грибами и сметаной. … Да… – рассмеялась звонко и игриво. – Я буду!


      …Станиславу было очень трудно: и отказать ей не мог, и страшился даже заикнуться «этим», наблюдателям-опекунам. Решился.

      – Попросили время. Для раздумий и консультаций, видимо. Дело-то, ох, какое непростое и опасное, международное, – криво улыбнулся. – Будут сообща решать и выискивать выгоды и угрозы в этом деле. Там столько подводных камней, что придётся хорошо пошевелить мозгами всем отделом и здесь, и в Москве. Понимаю – не шутка, влезть в мировую систему мафии, ещё покруче их самих. Да уж, наши – против этой гидры многоголовой азиатской. Интересно жить становится! Спасибо, милая, что подкидываешь подобные дела! Им с нами непросто, даже сочувствую служивым…

      Задумчиво стал крутить ножку бокала с белым вином, поглядывая на осеннее великолепие Верхнего парка с застеклённого балкона ресторана.

      – Как только уловят хоть малейшую выгоду – помогут. Нет – забудь, смирись. И не рыпайся – шутки закончились, – на русском еле слышно, метнув нервный взгляд в левый угол: соглядатаи. – О своей попе подумай…

      – Как всё гнусно, – надула по-детски губы.

      – Как Ника сказала! – рассмеялся.

      – Это она у меня украла выражение! Плагиат! Куда ни глянь, всюду ворьё!

      Замахнулась кулачком, хохоча; муж лишь поцеловал, укусив пальчики любя.

      – Каждый норовит что-то слямзить… Хош грош, да сопрёшь…


      От Вероники не было ни слуха, ни духа.

      Летние работы с её пленэра сотрудники постепенно разбирали, извлекая из деревянных каркасов, в которых и были укреплены полотна в том контейнере – Стас лично получил на таможне, доставил, проверил, благословил.

      Теперь, пять молодых начинающих художников и художниц доставали картины, устанавливали на подрамники и начинали сообща разбираться с дополнительными заметками, прикреплёнными к обратной стороне полотна: блокноты с пометками, написанные быстрым летящим почерком Вероники. Посоветовавшись, поспорив, разработав стратегию работ, расшифровав не без труда краткие надписи, разбирали картины и начинали что-то на них поправлять, добавлять, оттенять, тонировать, колорировать – обычная работа по завершению шедевра.

      Коллеги ходили по мастерской с такими загадочными лицами, что на зашедшую в гости г-жу Вайт не обратили никакого внимания – все были в мыслях и работе.

      Понаблюдав беззвучно и бессловесно, ушла, усмехнувшись: «Словно с мумией фараона работают! Ещё бы маски на лица надели! Мистическое благоговение на мордашках и такой суеверный страх! Ну-ну, доченька… Похоже, ты нашла там то, что так и не смогла обрести здесь – душу русскую православную. Поздравляю. В добрый путь, родная. Бог в помощь».

      Лану не приглашали, с вопросами и за советом не обращались – не вмешивалась. Понимала: чужая мастерская – свои законы. Тогда зашла в гости по случаю – была по делам в столице. Посетив студию Вероники, поняла: все заняты и терпеливо ждут возвращения юной хозяйки.


      – …Да, Энтони, а как там Банни? – обратилась с вопросом ко второму мужу.

      Кофе был выпит, сидели втроём и просто наслаждались огнём в камине, ликёром и тишиной.

      – Исчез.

      – Что?.. – вскинулась, побледнела.

      – Серия игр закончилась. На следующий день, на выходе с базы, его встретил чёрный «Мерседес», как мне сказали парни из команды. Он спокойно в него сел и… пропал. Больше в комнату не вернулся. Они мне позвонили, вещи в коробку собрали и выслали с посыльным.

      – А… желание. Мы и забыли уже. Он же его тогда тоже отсрочил, – Стасик прижал бледную жену к боку. – Поехал исполнять.

      – Да уж, – Тони вздохнул тяжело, вспомнив кошмар февральских дней, – не до поездок было.

      – Не намекнул тебе?.. – Стаса раздирало любопытство.

      – Большой мальчик.

      Рассмеялись, смиряясь.

      Только это остались в их арсенале – ожидание и смирение. И терпение. И надежда на чудо. На что-то, что переломит чудовищную ситуацию, перевернёт полностью. Вот и молились, чтобы выдержали их дети эту бурю – дикую, страстную и необузданную любовь, больше похожую на месть и саму смерть. Молились безмолвно: «Только бы справились – так молоды ещё…»


      Их не было дома несколько недель.

      Зато, об остальных желаниях кое-что стало раскрываться.

      Девочке Оуэн, Дэвис, достался полный месячный цикл лекций по усмирению души и тела в самом настоящем высокогорном буддистском монастыре-дацане в Непале!

      – Кто написал такое? – поражались.

      Но по жребию удивительное желание досталось именно Дэви.

      Шептались друзья и знакомые:

      – Для Дэвис – это своевременная и полезная экскурсия-процедура! Будет весьма кстати, с её-то характером…

      Как же все посмеялись от души, когда открылась тайна желания, доставшегося Энтони Эме: годовой абонемент в именную ложу в прославленный театр «Ла-Скала» в Милане!

      Как только представляли себе громилу-Энтони в смокинге, с театральным биноклем и программкой в руках – веселье на вечер было обеспечено.

      – Бедный Тони-2! Да как же его угораздило? Мальчик больше к американскому футболу душой ближе, чем к музыке. Музыкального слуха-то нет – медведь на ухо наступил! – жалели беднягу, любя и понимая.

      – Он дипломат прирождённый, – гордая Николь горой стояла за сына, – сумел сразу оговорить, что вылетать в Италию сможет только раз в месяц. Двенадцать спектаклей переживёт уж как-нибудь. Надеюсь, не взвоет в голос! – от души смеялась со всеми. – Кто знает, может, полюбит оперу, музыку и Италию, свою историческую Родину? Язык даётся легко, сноха-итальянка вполне возможна. Мальчик-то – копия папа! А Тони обласкан красавицами, любовью и детьми, – косилась на великана с седеющей головой, трогательно улыбающегося Лане. – Повзрослеет, остепенится, наградит нас детьми-внуками.

      – А вот нашему Сержу невероятно повезло, – Кэрис показывала фото сына. – Чудесно кто-то придумал: участие в научной экспедиции океанологов. Работа в настоящем глубоководном батискафе! На самое дно впадин опускались. Сын вернулся таким загадочным, молчаливым, как те самые увиденные им глубины. И уже хочет стать ихтиологом! Вот вам и невинные желания.

      – А что досталось Эллис Оуэн? Её так долго не было!.. – Лана посмотрела на друзей.

      Как обычно, они дружно расселись по диванам и креслам Большой гостиной, а Стэм Уилкс по третьему кругу обходил гостей с большим серебряным подносом, угощая собственноручно приготовленным восхитительным кофе.

      «Ради его вкуса так часто и собирается вся эта шайка-компания», – ёрничал Стас обычно.

      – И вернулась, не рассказывала, – кивнула Мари-Роуз, мельком покосившись на Николь. – Только позже поведала: месяц работы в команде спелеологов в Папуа Новой Гвинее. А девочка панически боится высоты! Преодолела. Изменилась: сдержанна, немногословна, тиха, задумчива. Собирается в альпинистский клуб записаться – хобби нашла, – задумалась, кое-что припомнив. – И стала спокойно переносить темноту и замкнутое пространство – излечилась полностью. Чудеса…

      – Как странно! Мы всё думали-гадали, что же повзрослевшие дети наши в этот сумасшедший век придумают? Но такое даже не предполагали: билет-абонемент в оперу, цикл лекций и тренингов йоги, работа в экспедициях… – Лана покачала недоуменно головой. – То ли мы глупы, то ли дети уже другие?

      – Мир изменился, возможности возросли – фантазии стали неординарными, новаторскими, – Стас обнял жену, пожав плечики тёплой рукой. – Теперь будем ждать скорых вестей от наших детей. Где они, интересно?


      …Они появились вместе, взявшись за руки, полтора месяца спустя: тихие и серьёзные, спокойные и… незнакомые; повзрослевшие, возмужавшие, немногословные.

      Черноволосая, молчаливая Ника и резко похудевший, задумчивый Банни вошли в дом беззвучно, дождались, когда степенный Стэм негромко оповестит семью об их приезде.

      Как только родители, все члены семьи и обслуга собрались в большом атриуме и сгрудились в плотную кучку, молодые безмолвно опустились на колени, продолжая крепко держаться за руки.

      Лана неслышно осела в обмороке: «Свершилось. Они не избежали друг друга. Карма».

      Через четверть часа, дав молодым время переодеться, устроили тихий семейный ужин, не оповещая об их возвращении друзей и родню в городе.

      Им нужно было время, понятно. Время окончательно разобраться в себе, отношениях, проблемах, связанных с профессиями – почти Гордиев узел.

      После застолья отправили детей спать – всех поголовно!

      Сами же, впятером, заперлись в кабинете: Тони, Стас, Лана и молодые.

      – Начните с самого начала, – Стасик держал эмоции под контролем, боясь, что Лана с Тони заистерят, – с отъезда из дома.

      – Пап, мы пойдём в мою верхнюю спальню и отоспимся пару дней, – слабый голос Ники был глух и устал, – а потом всё расскажем.

      – Только один вопрос… – Света вскинула тревожные глаза на… Эсти.

      – Мы вместе, – Банни спокойно посмотрел ей в глаза, потом перевёл ясный взгляд на отца, – и не заглядываем в завтра. Будь что будет.

      С этими словами их отпустили, позаботившись, чтобы к спальням на третьем этаже никто не приближался двое суток и близко!


      – …Что думаете?

      Стасик устало опустился на стул напротив родных, сидящих на коричневом кожаном диване.

      – Чего ждать?

      – Мы бессильны. Дети взрослые. Есть надёжные профессии и призвания, которые совсем не способствуют их совместной и счастливой жизни, – Света прижалась к Тони: обнял за плечики, положил голову на рыжую макушку. – Они обречены на наш мучительный трудный путь. Погубили-таки детей…

      – Нет! Мы их предупреждали! – он заглянул тепло в её грустные глаза, поцеловал в висок. – Сколько могли, держали на расстоянии, обманывали, разводили странами, социальными условиями, семьями, жизнью, национальностями – тщетно. Теперь, судьба ими будет руководить и вести по дороге. Лишь она. Не мы. Они совершеннолетние. Отныне, мы только наблюдатели и любящие родители.

      – Знаете, что странно? – задумалась, легла на его колени головой.

      Стал гладить её волосы, играя локонами, пропуская сквозь пальцы, ласкал плечи и спину, скользя мягко и нежно.

      – Я это давно знала, задолго до того, как они выросли. Недавно вспомнила: то ли сон, то ли видение, то ли предвидение было…

      Поднялась, села, нахмурилась, окунулась в воспоминания, заговорив странным глухим голосом:

      – Я сидела на кружевном балконе гасиенды, писала закат над прудом и вдруг издалека уловила благовест. Даже не его, а колокол, набат, доносившийся до слуха волнами, неровно, словно звук что-то заслоняло, закрывало стеной. Он всё плыл и плыл, и так захотелось узнать, что это за праздник чудной, что так странно звонят в колокола? Вышла с абсолютно пустой веранды, прошла по гулким комнатам, гостиным, коридорам и столовым асьенды. Удивилась: «Где все люди? Почему меня с собой не позвали?» Лишь на улице поймала страшно чумазого мальчишку лет семи, который спешно отмывался возле чугунной колонки.

      – Педрито, что это за святой сегодня родился?

      – Это Палома выходит замуж! – заорал весело и звонко.

      – Но Палома ведь я! – поразилась так.

      – Нет, настоящая, молодая Паломитас! – выкрикнул и дал стрекача вниз по дороге.

      Бегу за ним, едва поспеваю, но всё равно опаздываю.

      Служба закончилась, и люди высыпали из старинной церкви на улицу.

      Мне удалось протиснуться к самым ступеням. И вот, как только смолк этот странный набат в ночи, потому что быстро опустилась на землю тьма, я увидела в свете множества факелов на выходе из собора молодую пару. Долго не могла в неверном колышущемся свете рассмотреть их лиц, а вот когда рассмотрела, просто онемела: это была белокурая Вероника и черноволосый Эстебан! В старинных испанских национальных нарядах, очень старых, века шестнадцатого-семнадцатого: с буфами, с множеством кружев, жабо, лент, с короткими панталонами и чулками. На Нике было невероятно красивое пышное атласное платье: корсетное, на ободе, с обильной ручной вышивкой. Не могла понять, откуда костюмы взялись в наше время? Оглянулась и ахнула – все люди в похожих старинных нарядах, даже я! Мою грудь и талию так стянул корсет, что рёбра болели! – задохнувшись воздухом, замолчала, посмотрела на Тони. – Сейчас поняла значение сна: мы связаны любовью много веков. Продолжение – в детях. Когда увидела этот сон-наваждение, им было лет по шесть-семь. Предвидение или воспоминание о прошлых жизнях увидела? – тяжело вздохнула, опять приникла к его груди. – Сегодня, когда они, взявшись за руки, торжественно опустились на колени перед нами, чётко всплыло это видение. Тогда помутилось в голове стразу…

      – Ничто не ново под луной, да? – Стас протяжно вздохнул, поднял умные понимающие глаза на Энтони. – Мы это все тогда почувствовали, не правда ли? В день святого Валентина?

      – Да. Меня в тот миг дрожь так пробрала, что остолбенел! Как паралич разбил! Еле смог очнуться и оторвать от Ники сына. Языком едва ворочал, что-то там говоря на автомате. Как оглушили по голове кулаком! Закричал в уме: «Бедный мой сын! И ты обречён!» – покосившись на любимую, вытер глаза от набежавших слёз, смущаясь чувствительности. – Но я рад: что бы с ними ни произошло, где бы их ни свела судьба – пошло обоим на пользу. Эсти успокоился и смог, наконец, оторвать образ Дэйзи от Ланы. Хвала Мадонне! – истово поцеловал крестик, Света притянула его руку и повторила, глубоко посмотрев в серо-золотые глаза. – Страшно боялся, что не сможет выйти из этого тупика – одержим был! Ослеп! Спасибо Веронике – спасла моего сына.

      – И себя. Не в лучшем состоянии находилась. Чуть не потеряли её. Век буду за Банни молиться, – Стас сел рядом с законной женой, обнял нежно, положив голову ей на плечо. – Как ты, родная?

      – Будто зависла над пропастью… – прижалась губами к его лбу.

      – Мы подставим наши руки, любимая, – утешал.

      Обняли с двух сторон, целуя, лаская, шепча нежное и сокровенное на ушки.

      Заплакала.

      – Не печалься. Это самый оптимальный и бескровный выход для всех нас. Для них в первую очередь. Могло обернуться настоящей трагедией! Мы это все понимали. Нервничали жутко! Теперь всё позади, верь, – успокаивали, оберегали от нервного срыва. – Ты слишком устала. Пора в постель. Да и поздно уже, – Стас встал, подхватил на руки. – Куда отнести? – спокойным голосом, приникнув к плечу губами, прижимая тело к себе сильно, жарко, маняще.

      – К Тони… – обняла со стоном обоих, сведя головы мужчин вместе, – и ты с нами…

      Растерялись, уставились друг на друга, покраснели, как школьники, впали в ступор.

      Энтони опомнился первый, как старший по возрасту: обнял плечи Стаса и повёл к себе домой, укутав его с Ланой большим пледом. Вошли втроём, как захотела та, кому посвятили жизнь, любовь и судьбу.

      Скала следовал сзади, оглядывая окрестности, нервничая: «Только бы папарацци не увидели!» Впустив хозяев в дом второго мужа, закрыл дверь и застыл у входа. Успокоившись, стал тихо отдавать по рации приказы двум молодым помощникам, оставшимся на охране большого особняка Вайтов – послушал госпожу и начал набирать толковых ребят на смену и помощь. Сейчас молодых оставил на основном «объекте», а сам перешёл на «объект-2», понимая, что здесь нужен именно он: взрослый, опытный и хладнокровный – «зелёным» не справиться с эмоциями и с тем, что могут услышать под окнами дома мистера Мэннигена, гражданского мужа миссис Вайт. Самому-то не привыкать: многое видел и слышал за долгие годы службы, но даже ему, «профи», было очень трудно в ту ночь – госпожа сорвалась в пике страсти. Таких криков и стонов давно не слышал. Пожалуй, с тех пор, как поступил к ним на службу. Когда и он сам, и его господа были молоды…

      Под утро, проводив Стаса в особняк, вздохнул с облегчением: «Пора домой – смена пришла».

      Пожав руку Сэму, поехал отсыпаться.


      – Сошла с ума, – Тони хрипел и стонал, когда стала мучить божественной лаской. – Остановись, любимая! Ты измотана до предела.

      Найдя силы прекратить сладкую муку, привстал, схватил в охапку безумную, со странно горящими глазами жену, быстро вытер влажными салфетками её белое лицо, рухнул обратно, прижав пылающее тельце в полную силу, наплевав на возможность синяков.

      – Тихо, моя маленькая девочка…

      Заплакала беззвучно, совсем как ребёнок.

      – Нелёгкий день выдался, моё сердечко… Слишком много эмоций обрушилось, единственная… Успокойся, справимся. Мы сильные, поверь. И не вини себя, – погладил личико, поднял навстречу, тепло улыбнулся. – Ты осуществила нашу мечту, клянусь, – прижал палец к губам, не давая говорить. – Как ни держались, ни выдавали за сдержанных интеллигентных мужчин, – притянул повыше, поцеловал истерзанные губы сладко и нежно, – на задворках сознания в нас давно сидела мысль: любить вдвоём. Если Стас будет до конца честен, признается, смотря в глаза, – гладил худенькое лицо: обводил контуры губ, подбородка, щёк, бровей. – Не ты, а мы хотели, понимаешь? Два старых развратника со стажем.

      Дёрнулась тельцем в нервном смешке.

      – Реализовала, угадала любящей душой и чутким сердцем, наша любимая русская рыжая девочка.

      Слабо улыбнулась, уткнулась в мощную грудь и залилась слезами.

      – Спи, Ромашка. Спокойной ночи, моя радость, – сказал на русском почти без акцента.

      Удивлённо вскинула головку, уставившись сапфиром в серо-золотую глубь.

      – Ника научила, – ласково рассмеялся.

      Поцеловал в губы мягко, едва касаясь, как она тогда, когда очнулся от комы в первый раз после покушения.

      Вспомнила! Притянула его крупную голову, ответив так же.

      Заплакали, обнимаясь и шепча извечные слова. Слишком многое связывало – не разорвать вовек, не погубив.

      – Я люблю тебя, Ромашка, – на русском. – Душу продам…

      Уснули, не разрывая тел, рук и сердец.


      Утром разбудили детские голоса в столовой.

      Быстро приняв душ, надели махровые халаты и босиком спустились вниз, слыша тихие смешки малышей и ворчание няни.

      Терезия поприветствовала привычным «Buenos dias», помогая Анне и Ману накрывать на стол.

      – Доброе утро всем! – Тони поцеловал головки детям, няне – щедрые руки. – Gracias, mama!

      – Господин прислал нас с полной корзинкой сытного завтрака, – смутившись, говорила быстрее обычного. – Сказал, что для вас ночь выдалась непростой и почти бессонной, – с беспокойством посмотрела на Лану, продолжила тараторить: – Врач? Помощь? Вы очень бледны, моя госпожа!

      – Спасибо, милая Тереза, справлюсь. Голова звенит, «мушки» перед глазами, головокружение – порядок.

      Переглянувшись, все рассмеялись хором.

      – Вот сейчас выпью крепкий кофе, съем пару оладий с вареньем из чёрной смородины – оживу, – рухнула на угловой диванчик. – Наливайте. Подавайте. Кормите.

      – Так легкомысленно нельзя распоряжаться своим здоровьем, – заворчала няня, косясь возмущенно на улыбающегося господина и счастливо хихикающих детей, – Вам нужно обязательно показаться врачу!

      Налила большую чашку крепкого сладкого кофе со сливками, щедро намазала ножом поверх сливочного масла черносмородиновый джем на несколько блинов, пододвинула тарелку.

      – Достойная компенсация, не находите? – криво улыбнулась Тони, вернулась к теме, обращаясь к хозяйке: – Нельзя столько работать! Сверните всю рекламу.

      Качала головой с красиво уложенной в корону старинной причёской из толстых смоляных кос с воткнутым справа раритетным черепаховым гребнем – подарок Ланы на юбилей. Успокоилась, стала уговаривать по-матерински:

      – Пора остановиться только на творчестве, милая. Картина готова? Нелегко она Вам далась, да?

      – Видела?

      – Да, – отвела глаза, поёжилась, поведя полными плечами. – Почему простой сюжет: пара на мосту, вызывает такой животный страх? Они бросились в воду?..

      – Почти. Она его удержала.

      – Madre de dios! – побледнев, перекрестилась истово. – Дрожь вызвали даже тени на дальней набережной. Смерть и холод от них такой… Трагедия в воздухе… Что-то жуткое, как… фашизм…

      – Так и есть. Спецслужбы. Арест. Разлука навечно. Они погибнут.

      – Страшная история. Страшная страна. Страшное время. Спаси, Господи, их души, – закончив сервировку, ушла, пожелав спокойного завтрака семье. – Buen provecho!* До встречи, господа.

      Проводив её, Тони вернулся за стол и принялся за еду.

      «Стас позаботился и прислал детей, чтобы отвлечь Лану. И признался, что теперь мы по-настоящему семья – одно целое, – поднял глаза на жену. – Тоже догадалась: покраснела и загадочно улыбается. Победила. Навсегда».

                * Buen provecho! (исп.) – Приятного аппетита!


                Ноябрь 2013 г.                Продолжение следует.

                http://www.proza.ru/2013/12/01/524