- Разин Степан Тимофеевич козак был решительный - рассказывал атаман Сивуч.
- И решений своих ни с кем никогда не обсуждал и не менял.
- Услыхал - «на бабу променял!» - хвать за бока и в Волгу.
Рассказчик пыхнул густым облаком ароматного дыма из литровой самшитовой люльки.
- Да не на ту напал.
Княжна ведь серебряной чемпионкой Токийских игр по синхронному плаванию оказалась.
- Смотрим: опять на борт карабкается! Тимофеич её опять - шварк в воду!
Она обратно. Часа полтора её в речку метал, уж, на что был мужчина крепкий а и то, притомился.
- Ну, запал у него прошел, да и братва, такое живодёрное дело наблюдая, попритихла как то…
В общем, поженились они. А привычка у него осталась. Как поскандалят - жену в охапку и топить.
- У него, так подозреваю ideеfix образовалась. Нет – нет, да и примется её топить. То на Ниагару в турпоездке завлечёт. То в Иссык-Куль. В Медео пробовал.
С верховий Амазонки до самого океана попыток не оставлял. Из батискафа через шлюз в Марианской впадине выпихивал. Всё ей по барабану.
Как тверёзый:
- Гулечка любезная, радость моя! А пьяный или злой:
- Гулька! Сука некрасивая! - и ну купать!
Швырнёт в речку, а она вокруг струга плавает, тылами белыми сверкает. Злит нарочно. Козаки то глазеют. Разин ещё сильнее бесится.
Так она его песней успокаивает, как русалка или сирена какая. Песни у турок непонятные и протяжные, но красивые.
Сивуч улыбнулся, прикрыв глаза, вспоминая семью своего удалого командира.
- Остепенился Тимофеич, в усадьбу сел.
- Вот только с годами подсох, а княжна, напротив, в комплекции разика четыре прибавила - турчанки предрасположены, знаете…
Так он стал холопов кликать.
- Зрелище! - шестеро холопов паланкин ковровый несут. На мельничный пруд.
А на вопрос отвечают «Барин не в духе, опять велели барыню топить!»
А сзади дети бегут, как на подбор козачины сам-шесть, бородатые да басами пищат:
- Ой, таточку, ненать нэньку лютой смерти предавать!! - что бы вуйка не огорчать.
А вуйко сядет на бережку по турецки с люлькою, да задумается:
«Медленно-медленно, чуть колыша седыми волосами, проплывает в воздухе грузная фигура княжны, зашвырнутая с мельничной плотины расторопными слугами…».
«Капли воды потревоженные вторжением массы княжны, мечут бриллиантовые иглы, столкнувшись с солнечным светом в вышине…»
«Вселенная, пронзает его насквозь, входя повыше левой брови соединяя его со всем сущим посредством серебряной нити исходящей из него в траву в районе поясницы..».
Слуги безмолвствуют.
Тут Поротый Шляхтич, тряхнув осэледцем, заметил:
- А в молодости видным социял-демократом был. Левого толку.
- Укатали видать сивку политики… - молвил пригорюнившийся враз, Сивуч.