Иван проснулся от холода. Подбросить дровишко было лень, и Иван сложил одеяло вдвое, а чтобы под ним поместиться, свернулся калачиком. Теплее не становилось, к тому же захотелось до ветру. Иван спрыгнул с печки, обул лапти на босу ногу – лень возиться с онучами – и вышел во двор… Красота опосля! Иван потянулся, глянул на солнце, зажмурился, почесал живот и бодро подошел к поленице.
В дом Иван вошел с охапкой дров и с шумом высыпал возле печки.
- Сынок, ты уже проснулся?
- Щас, батя! – сказал Иван и засунул пару поленьев в печь.
Когда поленья занялись, Иван закрыл заслонку и пошел в комнату отца.
- Доброе утро, батя. Чего ты еще в постели? Давай бороться.
Иван схватил отца за руки и стал притворно тужиться, прижимая его руки к тюфяку. Отец улыбнулся.
- Будя тебе. Сядь рядом.
Иван подергал отца за усы и сел на пол.
- Стар я стал, Ваня.
- Да ладно тебе, батя. Какой ты старик?
- Не перебивай. Старость, как говорится, не радость. Вот даже с постели встать не могу.
- Так, может, мне за молодильным яблоком сгонять? – Иван вскочил на ноги.
- Я уже твоих братьев послал.
- Так они ж не добудут.
- Оттого и послал.
- Ладно, батя, я мигом.
- Поешь, хотя бы.
- Само собой. И скотину покормлю. И тебе задам корму.
Отец слабо засмеялся.
- Сынок, сапоги мои возьми.
- Да я в лаптях…
- Не спорь с отцом.
- Ладно, батя.
***
Иван шел по деревне, ощущая приятность от сапог. Правда, лень было их начищать. Увидев лужу, Иван подошел и помыл подорожником сапоги. Сойдет.
- Здоров, Ванька.
Иван оторвал взгляд от сапог и увидел перед собой Прокла на велосипеде. К раме были привязаны удочки.
- Консервную банку для рыбы взял? – без тени улыбки спросил Иван.
- Две! – засмеялся Прокл.
- А мешок с червями?
Прокл изменился в лице.
- Дубина! Забыл накопать!
- Зайди к нам, там, в компосте за минуту наберешь.
- Спасибо, Ванька. С меня полкило чешуи и полстакашка.
- Дай лучше прокатиться.
- Не. Я после тебя уже три «восьмерки» рихтовал. Ладно, не обижайся. Немчура привязан?
- Боишься? Да ладно, привязан. Смело входи.
Прокл оседлал велосипед и проехал по луже. Иван посмотрел ему вслед и пошел дальше. Сельпо было еще закрыто. Подергав дверь, Иван сбросил рюкзак на землю, сел на него, достал из кармана блокнотик с ручкой, сигареты, закурил и задумался.
***
- Рисуешь план подкопа под сельпо?
Иван закрыл блокнот, вскочил и крепко прижал Варю к себе.
- Люди! Лапают! Без спросу! – закричала Варя и вцепилась руками в Иванову задницу.
- Не лапают, а изучают окружающий мир, - сказал Иван, с трудом освобождая свою задницу.
- На танцы сегодня идешь? – спросила Варя, открывая навесной замок.
- Не знаю.
- Врать поучись, - засмеялась Варя. – Вон, сапоги надел. Значит на танцы.
- Расколола ты меня, - сказал Иван, проходя за продавщицей внутрь магазина.
- Чай попьем, если не спешишь? – Варя кокетливо перебросила весовую гирьку с одной руки на другую.
- Спешить-то я не спешу, но уж очень тороплюсь.
Варя шумно вздохнула и вопросительно посмотрела на Ивана.
- Значит, 6 пачек соли.
- Какой? Как твое сердце?
- Эт точно. Каменной. И бутылочку.
- Казёнку?
- Не потяну. Давай мутную. И чулки.
У Вари на лице проявилась обида.
- Чулки побольше. Для лука. Для хранения урожая, так сказать.
Повеселевшая Варя выложила на прилавок соль, самогонку и чулки. Иван сложил все в рюкзак и повернулся, чтобы уйти.
- Ваня.
Иван обернулся. Варя протягивала ему маленькую бутылочку.
- Запивка.
Иван взял бутылочку, перебросил ее с руки на руку.
- Осторожней! – вскрикнула Варя.
Иван открыл бутылочку, понюхал.
- Приворотное?
Варя опустила глаза.
- Авось, пригодиться, - весело сказал Иван, пряча бутылочку в карман.
***
Иван шел по лесу легкой походкой, радуясь сапогам. Зазевавшиеся жуки думали об Ивановых сапогах иначе. Долго шел Иван, но усталости не чувствовал. За очередным поворотом тропинки показался длинный высокий забор. Иван уверенно пошел вдоль него и остановился перед башенкой, сложенной из кругляка. Дверь в башенке резко отворилась, чуть не пришибив Ивана. Из двери, пригнувшись, вышел огромный медведь в фартуке и, наставив ружье на Ивана, прорычал.
- Ты кто!
- Конь из сельпо.
- Входи. Да шевели копытами, конь. У меня сало подгорит.
Медведь опустил ружье и втащил свободной лапой Ивана внутрь.
- Располагайся, - сказал медведь, отпуская Ивана.
- Ничего, что я буду путаться у тебя под ногами?
- Давай-давай, - весело сказал медведь и пошел к печке.
Медведь перевернул кусочки сала на сковородке и стал проворно нарезать лук.
- Окно открыть можно? – спросил Иван, вытирая луковые слезы.
- Хрен тебе. Будем плакать, пока не обезвожим организм.
- Ничего себе.
- А ты что думал? Плач и пускай сопли.
- Сам пускай, - сказал Иван, открывая окно.
- Я же запретил.
- Я покурю.
- Тогда ладно.
Медведь высыпал на сковородку лук, надел на лапу перчатку, достал из корзинки жменю крапивы и бросил ее в тазик. Затем снял с печки чайник и обдал крапиву кипятком.
- Михалыч.
- Ну.
- Развлекай меня.
- Ты гость, ты и развлекай.
- Я курю.
- Весело. Рассмешил.
Медведь достал из тазика крапиву и принялся ее нарезать.
- Не забудь добавить березовой коры, - сказал Иван, выпуская дым в окошко.
- Дурак ты, Ванька. Нет ничего вкусней жареной крапивы.
Медведь высыпал крапиву в сковородку, помешал и накрыл крышкой.
***
Иван подцепил на вилку крапиву и стал медленно жевать.
- Не томи, - сказал медведь.
- Под самогоночку пойдет.
- Зараза ты. Вкуснейшее блюдо.
- Значит, без самогонки?
- Зараза ты. Тащи!
Иван достал бутылку из рюкзака и поставил ее на стол.
***
- Что куришь? – спросил медведь
- Михалыч, ты же не куришь.
- Один раз не дикобраз.
Иван протянул медведю сигарету.
- У окошка?
- Курим здесь, - сказал медведь.
Михалыч достал из-под стола орех, расколол ножом на две половинки, выковырял сердцевину.
- Пепельницы, - сказал медведь и положил перед собой и Иваном ореховую скорлупу. – Опять Семёныч послал за молодильным яблоком?
- Постарел чегой-то батя.
- Значит, помирать не хочет?
- А кому охота-то?
Медведь глубоко затянулся.
- Ты же знаешь, Иван, что для меня молодильные яблоки не проблема. Знай себе живи вечно, да самогоночку трескай…
- А что в этом плохого?
- Пока пьешь – все хорошо… В общем трудно объяснить. Ты почему смерти боишься?
- Смерть – это пустота.
- Уважаю твое мнение, но мне кажется, или просто мне так хочется, чтобы после смерти мы попали в охренительный мир, где душа радуется без самогонки. и похмелье не наступает.
- Поэтично.
- Дай еще сигарету.
Иван дал. Михалыч закурил.
- Ты знаешь, ведь мне 62 года.
- Ничего себе.
- Я прожил долгую жизнь. Все повидал, все перепробовал. Вот даже курить попробовал. Единственное, о чем жалею, что не влюблялся ни разу.
- Врешь.
- Пьяные не врут. Пьяные блюют.
- Неплохая идея.
Иван вскочил и выбежал за дверь.
Через минуту Иван зашел в дом и стал рыться в рюкзаке.
- Вот! – сказал Иван и сунул под нос Михалычу маленькую бутылочку.
- Ты хотел меня напугать?
- Да нет. В этой бутылочке приворотное зелье. Так сказать, концентрат любви. Выпьешь и поймешь, что такое любовь.
- Кто дал?
- Варька.
- Не хочу любить Варьку.
- Согласен. Бутылочка небольшая, а у тебя большая масса, и зелье будет действовать максимум полчаса.
Медведь вдруг насторожился. Затем взял ружье и крадучись вышел за дверь. Через несколько секунд раздалось подряд два выстрела. Дверь распахнулась и в дом вошел радостный медведь.
- Люблю пострелять. Хлопнем, Ванька, за Варьку. И нам польза, и ей приятно. Давай из двух стволов! – Медведь показал лапой на большую и маленькую бутылочки.
- Пить я больше не буду. Ни рвотное, ни приворотное. Мне еще к ней идти. Щас, только рюкзак освобожу.
Иван взял рюкзак, достал из него соль и поставил на стол.
- А за это спасибо. Шесть пачек. На неделю хватит, - сказал медведь.
Михалыч распечатал одну пачку, взял маленькую ложечку и стал засыпать соль в оба ствола ружья.
- Михалыч, я пошел за молодильным яблочком.
- Я насторожился и встрепенулся, - сказал Михалыч, не отрываясь от дела.
- Бывай, - сказал Иван и вышел в дверь, которая вела во внутренний двор. Иван уверенно шел по яблоневому саду, пока не остановился у небольшой избушки. Иван подошел вплотную, обнял большую куриную ногу и провел рукой по ляжке.
- Извращенец, - взвизгнула избушка и пнула Ивана.
- Доброго здравия, Кузьминична, - сказал, вставая, Иван.
- Здравствуй Ванька, - ответила избушка. – Получил?
- А я тебе кое-что принес. – Иван достал из рюкзака чулки и развернул их.
- Умеешь ты обращаться с девушками, - сказала избушка и взяла чулки. – Отвернись.
Иван отвернулся.
- Ну как? – спросила избушка.
Иван повернулся. Избушка стояла в чулках на курьих ногах в первой балетной позиции.
- Ослепительно!
- Умеешь ты обращаться…
- Кузьминична, с кем это ты разговариваешь? – раздался голос внутри избушки.
- Ванька явился! – весело сказала избушка.
- Пускай войдет, - раздался тот же голос.
- Велено пущать, - сказала избушка.
Иван поднялся на крыльцо и вошел внутрь.
Посреди сидела на стуле девушка и вышивала.
- Привет, Ваня, - сказала девушка. – Как батюшка, братья?
- Да что с ними станется. Живут, как все.
- А ты?
- И я, как все.
- Вот и хорошо. Возьми яблочко. Вон в углу корзинка. Ты ж за этим пришел?
- Ага. Спасибо, - сказал Иван.
- Что-то еще?
- Ага. Я хотел тебе сказать...
- Ну, так скажи.
- Вернее, прочитать…
- Сказку?
- Ага. Стихотворение.
- Любопытно, - сказала девушка
Иван достал из кармана блокнот, раскрыл его и стал читать.
Бывает, мне ночью сниться она.
Я просыпаюсь, сажусь у окна.
Образ ночной я в мыслях храню,
Лелею, любуюсь и слышу… «хрю-хрю».
Тогда, окрыленный, я с лавки встаю
И розовой свинке еды задаю.
Сажусь на крыльцо, глаза закрываю
И образ ночной, чуть дыша, вспоминаю.
Свирели в душе, кларнеты, фагот…
Но всех заглушает призыв «иго-го!»
Тогда, погрустневший, с крыльца я встаю,
Кобылке каурой овса задаю.
На сено бросаюсь собой с головой
Воображаю мой образ ночной:
Ушки, косички… сейчас обниму…
Скажи мне хоть слово… и слышу «Му, му!»
Тогда, чуть нахмурясь, я с сена встаю,
Коровке пятнистой клок сена даю.
В амбар убегаю, в пшеницу валюсь
Пусть явится снова! Расплывчатый – пусть!
И вот он явился мой образ ночной!
И вот я узнал, кто стоит предо мной!
Прекрасная женщина баба-Яга.
Услышь же признанье мое… «Га-га-га».
Немного на взводе с пшеницы встаю
И гусю-скотине щелчка задаю.
Бодаю корову, пинаю свинью,
Лягаю кобылу… Люблю я! Люблю!
Иван закрыл блокнот.
- Ну что скажешь, Марфа?
- Ванюш, иди сюда, - сказала баба-Яга по имени Марфа.
Иван пошел к бабе-Яге.
- Осторожно! Паучок!
Иван задержал ногу на весу и посмотрел на паука, который свесился на паутине с сапога. Иван подождал, пока паук спустится на пол, и в двух его лапках он разглядел небольшие обувные щетки. Глянув на сапоги, он удивился, как они теперь блестят.
- Скоро ты? – сказала баба-Яга.
Иван подошел, глядя себе под ноги, и протянул бабе-Яге блокнотик.
- Возьми на память.
- А у меня уже есть память, - сказала баба-Яга и протянула ему свою вышивку. – Вот посмотри. Вот ты читаешь мне стих. А вот, пока ты читал, я вышила текст.
Иван рассмотрел вышивку.
- Марфа, какой будет твой ответ? Да или нет?
- Я не поэт, поэтому отвечу не в рифму.
Как ведут себя и что говорят влюбленные после обоюдного признания, пусть останется тайной, которую вы сами в свое время узнаете. А если уже знаете, то описывать для вас и подавно не буду, так как влюбленные говорят одно и то же. Самое внятное из разговора наших героев было:
- Пойдем к моему отцу и братьям и сообщим им обо всем!
***
За столом сидели Отец, Иван, старшие братья его, Михалыч и Марфа. Правда, братья не сидели, а стояли.
- Ну, вот я дождался первую невестку, - сказал отец.
- Чудной ты, батя, - сказал старший сын. – Вместо того, чтобы посылать за молодильным яблоком, послал бы нас за невестами. Кстати, Ванька, ты принес яблоко-то?
- Забыл, - сказал Иван.
- Ну и ладно, - сказал отец. – Чего мне молодиться, если вот-вот внуки появятся.
- Раньше думать надо было, прежде, чем нас посылать, - сказал средний сын, поглаживая зад.
- Снайпер, - сказал старший сын, глядя на медведя.
- Да в такие мишени - куда не целься - все равно попадешь.
Разговоры долго продолжались. Выпили все подчистую. Да напоследок, не подумавши, выпили и приворотное. Каково же было удивление Варвары, когда к ней в дом под утро ввалились Семёныч, Михалыч, Ванька, братья его, да Марфа. Все просили ее руки…
Зря я, конечно, об этом вам рассказал. Был уже счастливый конец. А сейчас смотрю – они уже передрались из-за Варьки. Вон у Марфы - фингал под глазом. Ну да ладно, до свадьбы заживет. А сколько свадеб будет в этой сказке, пусть сами разбираются. Чай, не маленькие.