(киноповесть)
.
Тайга в зимнем оцепенении.
Вечнозелёные ели и сосны стоят, опущенные снегом. Замшелые пни, коряги натянули на себя снежные папахи, берёзы приоделись в висячие кружева из инея.
По перенове тянется свежий след широких охотничьих лыж.
Тихо, пустынно.
Вскоре, на проторенной кем-то лыжне, появляется фигура лыжника - это егерь Тимофей Трофимыч. Он немолод, на вид ему лет под семьдесят. Односельчане зовут его по отчеству Трофимычем.
Несмотря на то, что он уже изрядно устал, догоняя, неизвестно, откуда взявшегося в этой таёжной глухомани путника, он бодр и скор на ногу.
- Чёрт! Кого сюда занесло? – поправляя ружьё, чертыхнулся Трофимыч.
- Меня, сынок, меня, - вдруг услышал он в ответ знакомый старческий голос.
Трофимыч вздрогнул и замер! Медленно перевёл взгляд на лыжню и обомлел, увидев на ней своего отца, давно ушедшего в мир иной.
- Батя, ты что ли?! – осипшим от волнения голосом, спросил Трофимыч.
- Откуда ты здесь? Ты же… Чур, меня, чур! – быстро перекрестился.
- Крестишься, Бога вспомнил?! А над нами с матерью, посмеивался.
Трофимыч в полном замешательстве:
- Так это… как это… не пойму чего-то… чудится что ли?
Трофимыч снял горсть снега с заснеженного пня, поднёс к лицу.
- Вона, сынок, как испужал я тебя! Не серчай на старого. Отдышись, да дале пойдём. Как на соболёвку вместе ходили, помнишь?
Ружьишком, смотрю, добрым разжился…- старик проводит костлявой рукой по прикладу.
Трофимыч дернулся было в сторону, но старик, удерживая его за ружьё, продолжил:
- Ты не боись, сынок, не боись! Пойдём со мной. Ну её, к лешему, твою охоту! Чё ноги бить? У меня отдохнешь, устал, небось, по буеракам шлындать? Не молодой чай! Пойдём, тут рядом - рукой подать.
Тянет Трофимыча за рукав, но егерь упирается:
- Поздно уже… Может, потом, а, бать? Занят я сейчас, дел много. Ульяна заждалась.
- И Ульяну возьмём с собой, - невозмутимо говорит старик.
- Знаешь, батя, ты иди, а я управлюсь с делами и догоню тебя.
- А как же Ульяна?
- Ульяна? А ей сейчас никак нельзя…Зорьку доить надо…Она, шельма, кроме Ульяны, никого к себе не подпускает, - находится с ответом Трофимыч.
- Ну что ж, на нет и суда нет, - разводит руками старик.
С укоризной посмотрел на сына, Трофимычу стало не по себе.
Он делает резкий шаг в сторону, но старик не хочет его отпускать, и неожиданно наступает сыну на лыжу.
Трофимыч теряет равновесие и падает ничком в снег.
По тайге прокатывается нечеловеческий смех, от которого даже деревья вздрогнули и сбросили с себя свой зимний наряд.
-ХХХ-
Трофимыч просыпается в холодном поту.
Лежит на кровати с открытыми глазами. Прислушивается к звукам в доме, на улице. Убирает со лба слипшиеся волосы. Смотрит на дрожащие пальцы.
- Черт! Надо ж такому присниться!
Откинув одеяло, встает. Кличет жену:
- Ульяна, ты где?
- Иду! - доносится со двора.
В дом входит женщина с подойником в руках. Она примерно одних лет с Трофимычем. Приземистая, грузноватая, в теплом халате с закатанными рукавами, надетом поверх толстой кофты. Ноги Ульяны - в толстых шерстяных носках и разбитых калошах. Из-под выцветшего платка выбивается прядь серебристых волос.
- А я уж подумал - уехала ты, - говорит Трофимыч.
- Дела доделаю и поеду, - Ульяна ставит ведро на табурет. - А ты че в такую рань поднялся?
- Так думаю, проводить надо, сумки принести к автобусу, - услужливо отвечает Трофимыч.
- Ты лучше Зорькой, займись: воды налей, в стайке почисти…
А с сумками я сама управлюсь.
- Может, не поедешь? Дома останешься?
- Нет уж, пока ты здесь, я съезжу. Ищи потом, на кого дом и скотину оставить. Погляди, как сегодня Зорька расстаралась, - черпает кружкой из ведра, подает мужу. - А ты говоришь – продай ее.
- О тебе же забочусь, о здоровье твоем. Года-то уж немолодые…
- А у тебя молодые - по лесам шастать? - огрызается Ульяна.
- Буде заводиться, - Трофимыч подходит к умывальнику. - Ты лучше скажи, к чему мертвяки снятся?
- Тебе мертвец приснился? - настораживается Ульяна.
- Да не-е… - уклончиво тянет Трофимыч. - Мужики на днях до хрипоты спорили. Одни говорят - к дороге, а Колян со Славкой орут, что к богатству. Вот и решил с тобой свериться, - хитрит Трофимыч.
- Тю… к богатству… Сроду такого не было, чтобы покойник и к богатству. Мертвяки к непогоде и к беде снятся – смотря, как привидится. Если лежит себе тихонько в гробу и никого не трогает, то к ненастью, а если с собой зовет, да не приведи Господь, уговорит пойти с ним, тут уж точно, жди беды.
Выражение лица Ульяны стало таким, будто она сама только что вернулась из загробного мира. - Поэтому, - продолжила она, - как только увидел такого мертвяка, надо тут же встать, и сказать три раза в окно: «Куда ночь, туда и сон».
- Ты, смотрю, не хуже Кольки научилась байки травить. Такого нагородила, - скривил в усмешке рот Трофимыч.
- Эх ты… я тут распинаюсь перед ним, а он зубы скалит! Вот и иди к своим алкашам, они тебе еще не то наплетут! - серчает Ульяна. И начинает переодеваться.
- Никакие они не алкаши, нормальные мужики. Ну выпьют немного, подумаешь, делов-то…Все при деле…Славка вон, чужого мальца поднимает, заботится о нем.
- Много ты знаешь, кто о ком заботится.
- А что, не так, что ли?
- Эхе-хе… - вздыхает сокрушенно Ульяна. - Ну, я пошла. Вернусь к вечеру, последним автобусом.
Выходит на улицу.
Трофимыч сквозь стекло смотрит на поседевшие от первого снега макушки гор за рекой, голый частокол деревьев, и тихо нашептывает:
- Куда ночь, туда и сон. Куда ночь, туда и сон….
На улице, у калитки, Ульяну встречает юркий и разбитной Колян.
- Привет, тетка Ульяна! Трофимыч дома?
- Легок на помине, - сердито ворчит Ульяна.
- А ты че, не в духе?
- Я-то в духе, а вот ты…
- А че я?
- Людям голову морочишь всякими покойниками.
- Не понял… - изумляется гость. - Какими покойниками?
- Да ну тебя! - отмахивается Ульяна.
- Нет, ты уж договаривай, раз начала!
Ульяна, будто не слышит его, кричит мужу:
- Тема, к тебе Колян пришел! Посторонись.
Она отодвигает рукой Кольку и уходит за ограду.
Из дома выходит Тимофей.
- Здорово, Трофимыч, - приветствует Колян егеря.
- Здорово, коль не шутишь. Поди сюда, не стой у калитки.
- Да я не надолго.
- Ох, и погода, едрена-ворона!
Ежась от холода, Трофимыч спускается к калитке.
- Твоя в город подалась? Тоже, смотрю, с утра не в духе? - глядя
вслед Ульяне, спрашивает Колян.
- Почему тоже? Кто еще с утра не в духе? - вопросом на вопрос, отвечает Трофимыч.
- Славка.
- А он то чего? - интересуется Трофимыч.
- Любку забирают. Воронок за ней из райцентра прилетел. Славка послал к тебе, говорит: «Душа горит. Сходи к деду. Стрельни у него полтинник-другой».
- Ты смотри-ка, едрена-ворона, все-таки забирают Любку. А как же пацан?
- Кто ж его знает, - пожимает плечами Колян.
- Может, подержат, да отпустят?
- Вряд ли. Хотя как знать…Времена сейчас не те, что были. Может, и пожалеют. Другие, вон по телеку показывают, мешками воруют и хоть бы хны. Ну че, выручишь, Трофимыч?
- Держи, - подает деньги Тимофей. - Только бабке моей ни гу-гу!
- Заметано, - обещает Колян. - Ты когда сваливаешь?
- Завтра. Сало, видел, какое на реке? Не сегодня-завтра все льдом возьмется.
- Рискованно на моторе в такую погоду. Я б на твоем месте подождал.
- Чего?
- Зимника.
- Оно, конечно, и подождать можно, только потом что? Лапу сосать?
-XXX-
Автобусная остановка. Ульяна среди пассажиров, ожидающих автобус, беседует с одной из женщин.
- Что нынче везешь, Ульяна?
- Творог, сметану, а ты, Клавдия?
- Ягоду. Мужики вчера еще два короба приперли. Слышь, Уль, давай на рынке рядом встанем. Вдвоем веселей, да и при надобности можно подменить друг друга, а то я городским не очень доверяю.
- Давай, - соглашается Ульяна.
- А ты, значит, напоследок решила горожан свежим творожком порадовать?
- Почему напоследок? - не поняла Ульяна. - Я покуда умирать не собираюсь. Деда из тайги дождусь и снова поеду.
- С чем?
- Как с чем? С тем же.
- Значит, вы передумали Зорьку продавать?
- А мы и не думали.
- Как же?! Трехлебиха сказывала, что вы уже сговорились и по цене сошлись.
- Ни с кем я не сговаривалась!
- Ну не с тобой, так с Трофимычем - какая разница? Я думала, ты специально из дома ушла, чтоб не видеть, как корову со двора уводят. Я б тоже не смогла…
- Ничего не понимаю! С какого двора?! - еще сильнее удивляется Ульяна.
- С вашего, не с моего же, - раздраженно поясняет Клавдия. - Трехлебиха до обеда должна ее забрать.
К остановке подъезжает автобус.
- Ах ты, курья титька! - взрывается Ульяна. - Ну, я ему продам! Они у меня сейчас оба получат!
Оставив сумки, Ульяна убегает.
- А сумки?! - кричит вдогонку Клавдия.
- Да пропади они пропадом! - машет рукой Ульяна.
- Долго еще ждать? - подает голос водитель. - Растележились тут…
Клавдия загружает в автобус свои и Ульянины вещи. Автобус трогает с места.
Поравнявшись с Улей, Клавдия кричит в открытое окно:
- Уля, твои сумки у меня!
-XXX-
У калитки те же: Колян и Трофимыч.
- Тебе видней, Трофимыч. Я тут не советчик. Глянь, глянь, как Трехлебиха рысачит на полусогнутых. К кому бы это?
- Ко мне, - смущенно крякнув, отвечает Трофимыч.
- Во как! Ульку, значит в город, а сам… - хитро подмигивает Колян.
- Не кривляйся. Я сговорился Зорьку продать, пока Ульяна в городе. Моя-то сама на это ни когда не решится. Здоровье готова положить за корову, горбатится на нее - больно смотреть, силы-то уже не те…
К калитке подходит Трехлебиха. И не видит, что за ее спиной торопливо приближается Ульяна.
- Ой, е-е-е! - присвистывает Колян. - Извини, Трофимыч, я пошел
от греха подальше.
Быстро уходит по улице.
- Вот, значит, как! – подходит запыхавшаяся Ульяна. - Сговорились! Без меня все решили! Ну, ладно, он мужик, ему все до заднего места, ну а ты-то что делаешь бесстыжая!
- Кто «бесстыжая»?! - ощетинилась Трехлебиха.
- Ты, родимая, ты! - наступает грозно Ульяна. - Зенки свои поганые на меня не таращь! Ты кормила ее, холила? Ты к ней по ночам вставала, кормила с соски?! Приперлась на готовенькое! Вон с моего двора, и чтоб я тебя здесь больше не видела!
- Гляньте на них, люди добрые! Задаток взяли, а теперь со двора гонят! - взбеленилась Трехлебиха.
- Какой задаток?!
- Это ты у благоверного своего спроси - какой!
- Ты брал у нее деньги? - поворачивается к Трофимычу Ульяна.
Трофимыч вынимает из кармана деньги, молча подает их Ульяне.
- Забери и вали отсюда!- Ульяна швыряет деньги в лицо Трехлебихе и уходит в дом.
- Придурочная! Лечится надо! - кричит ей вслед женщина.
Трофимыч помогает ей собрать разлетевшиеся по земле деньги.
- Прости ее…
- Да пошел ты! - взрывается Трехлебиха.
-XXX-
Скрежет металлической двери.
- Ковалева, на выход!
Из камеры предварительного заключения местного ОВД выходит молодая женщина. В сопровождении милиционера идет по длинному коридору. Выходят во двор. Осенний колючий ветер ударяет в лицо. Женщина ежится, поднимает воротник старенького пальто.
Оглядываясь по сторонам, идет по дощатому тротуару к милицейскому «уазику». Сопровождающий демонстративно распахивает перед ней дверцу машины.
- Заходьте, Любовь Батьковна, карета подана.
Люба медлит. Жадно высматривает кого-то…
За ней наблюдает, спрятавшись за забором, парнишка лет десяти.
- Ну давай-давай, не задерживай, - подталкивает женщину милиционер.
Она нехотя садится в машину, сопровождающий - рядом с ней. Машина трогается с места, выруливает на дорогу.
Парнишка вскакивает и, не чуя под собой ног, несется вдоль милицейского забора.
Люба не отрывает глаз от окна машины…
Мальчуган выбегает на дорогу, со всех ног бежит за «уазиком».
Его замечает в зеркале водитель.
- Во, дает пацан! У вас все такие шустрые?
В зеркале - отражение бегущего ребенка.
- Витек! - вскрикивает Люба. - Остановите - это мой сын!
- Не положено, - отвечает сопровождающий.
- Ну, пожалуйста, я очень вас прошу, - не сводя глаз от зеркала, умоляет женщина.
Мальчик из последних сил преследует машину. Но вдруг спотыкается и падает в дорожную пыль.
- Да остановись же ты, черт! - выходит из себя женщина и ударяет водителя кулаком в спину.
- Тихо, тихо, тихо! - хватает ее за руки сопровождающий. - В наручники захотела?
- Ну, пожалуйста, миленькие, - плачет Люба.
- Останови! - командует сопровождающий водителю.
Машина тормозит. Милиционер выпускает женщину, и она бежит к сыну. Помогает ему подняться. Целует его лицо, руки.
- Сыночек мой миленький, кровинушка моя, прости меня, мой хороший, - надрывно причитает Люба.
- Пацаны говорят, что ты воровка, - хлестко звучит голос сына.
Люба прижимает его к своей груди.
- Это, правда? - высвобождаясь из объятий, уточняет Витек.
- Ой, мамоньки родные! Что я натворила! Что я, дура, сделала! - голосит в ответ Люба.
Подходит милиционер.
- Не рви сердце мальцу. Раньше надо было думать. Пошли.
Люба затихает, вытирает заплывшие от слез глаза, идет к машине, оборачивается и кричит сыну:
- Слушайся дядю Славу, сынок!
-ХХХ-
Над поселком нависают густые сумерки. По безлюдной дороге бредет, съежившись от холода, Витек.
Подходит к своему дому. Из форточки на улицу вырываются голоса пьяной компании.
Витек опасливо приближается к окну, привстает на цыпочки и, вытянув шею, заглядывает в окно.
В комнате четверо: отчим Славка с Коляном и две женщины. Все изрядно пьяны и веселы.
Витек заходит в сени, забивается сиротливо в самый дальний угол. Опускает голову на колени. Хочет перенести горе молча, но сердце давит, и плач нельзя сдержать, он рвется сам собой сквозь стиснутые зубы…
Дверь в дом распахивается, из нее вываливаются пьяные Колян с подругой.
- Темнотища какая… Коль, есть фонарь? - слышится женский голос.
- Не-а… - В темноте слышен грохот. - Но щас, кажется, будет.
Женщина прыскает смехом.
- Че ржешь? Помоги лучше, - обижается Колян.
- Так ты подсвети, раз уже есть чем, - опять смеется женщина. - Где ты?
Она шарит руками в темноте.
Витек отползает дальше.
- Коль, это ты?
- Кто ж еще? Бабай, что ли?
- Держись за меня. Ну, перестань…- Она игриво хихикает. - Невтерпеж, что ли? Ну, потом, потом. Я сказала: потом.
Выходят наружу. Спутница Коляна заводит песню: «Ах, Коля-Николаша, на край света я с тобой. Динь - линь, динь - линь».
Они удаляются с песней.
Витек, крадучись, подходит к приоткрытой двери. Заглядывает в узкую щель и видит, как отчим крутит шуры-муры со своей подругой.
- А как же Любка? - кокетничает гостья.
- Была Любка, и нет Любки. У меня теперь ты есть, - лезет он к ней с лобызаниями.
- Гад! – гневно произносит Витек и отходит от двери.
- Так я тебе и поверила! Вернется она, и ты, Славик, как миленький к ней побежишь! – дразнит женщина Славку.
- Не побегу. Я с воровкой жить не стану.
- Жил же до этого… Все знают, что водочку да пивко она для тебя таскала.
- Ну и дура! Я ее об этом, между прочим, не просил.
- Сильно, видать, тебя любила. Угодить хотела.
- Да куда там – любила! Боялась, а не любила. Боялась, что уйду. С сосунком-то она не больно кому нужна.
- А, кстати, где он? Вдруг зайдет, а мы тут, - спохватывается женщина.
- Не зайдет. А зайдет, так мы ему не откроем.
Славка закрывает дверь на крючок.
Витек обречено выходит на улицу.
-ХХХ-
Витек слоняется по поселку, прохожие не обращают на него внимания, а если и обращают, то только для того, чтобы пошептаться друг с другом о его с мамкой судьбе.
Окончательно замерзнув и оголодав, он останавливается у дома своего друга.
- Толик! - кричит Витек из-за забора.
Из форточки высовывается голова парнишки.
- Привет!
- Привет!
- Ты один дома?
- Один. А что?
- Вынеси поесть чего-нибудь, а?
- Щас. Иди на берег, я быстро.
Толик кубарем скатывается с подоконника.
-ХХХ-
Берег. С реки несет холодом. По черной воде плывут рыхлые комья снега. На небе зажигаются первые звезды.
Стужа сковывает тело Витька. Он собирает сучья, клочья омертвевшей травы, разводит костер. Греет руки над огнем.
Подходит Толик.
- А я спички взял, думал, у тебя нет.
- Принес че пожевать?
- Конечно, вот, смотри…
Толик выкладывает хлеб, картошку, банку тушенки.
- Вот это да! Молодец, Толик, - хвалит друга Витек.
- А ты думал! Сейчас картофана напечем, на-ням-ка-ем-ся!
Витек нетерпеливо отламывает кусок хлеба, набивает им рот.
- Шрать охота. Как шобака проголодался, - шепеляво сообщает он.
Толик закапывает картошку в угли.
- А я? Не стал есть, мамка сварила, к тебе сразу подался. Давай пока картошка печется, тушенки поедим, - предлагает Витек.
- Давай, - соглашается Толик.
Витек отхватывает ножом от буханки два куска, накладывает на них по горочке тушеного мяса. Один бутерброд подает другу:
- Ешь, Толик!
- Ты че сегодня в школу не пришел? Классная спрашивала тебя.
- Ну, их, - отмахивается Витек. - Начнут про мать расспрашивать. Заладят: что да как, когда отпустят…про детдом заговорят, а я не хочу в детдом, я хочу здесь свою мамку дождаться!
- С чего ты взял, что тебя в детдом заберут?
- А как же! Мамка-то в тюрьме…
- Зато отец дома, - подбадривает Толик. - Я слышал, что туда забирают только тех, у кого нет ни матери, ни отца.
- Никакой он мне не отец! Он мамкин полюбовник! Не успели ее увезти, как он шалаву какую-то в дом притащил. Закрылись…
- Тогда…могут забрать.
- Так я и поеду! Фиг им, а не детдом. Там, пацаны говорили, воспитатели злющие, как осенние мухи. Все по расписанию. И жратва там, говорят, ерундовая.
- Слышь, Вить, а где ты ночевать будешь, если они закрылись?
Витек молча пожимает плечами.
На берегу появляется ватага разбитных подростков с орущим во все горло магнитофоном.
- Каюк нашей картошке, щас все сожрут, - обреченно вздыхает Толик.
Ватага подходит к костру.
- Привет, шпанята! - кричит обладатель «мага».
Щелкает клавишей и магнитофон замолкает. Не ожидая приглашения, компания располагается вокруг костра.
- Чуете, какие тут ароматы, братва? - подмигивает корешам командир тусовки. - Посмотрим, посмотрим, чего это нам пацаны приготовили. Ага, тушенку слопали, засранцы, нам не оставили. - Откинув пустую банку, ковыряет палкой в костре. - Так, а это что? Картошка? Сгодится. Налетай, ребята!
- Ага, шустренькие какие, только вас и ждали. Сами есть хотим, - возникает Толик.
- Принесите свою жрачку, тогда и садитесь, - поддерживает его Витек. - Нам самим мало.
- Ну и жмот ты, малый, - Командир брезгливо кривит губы, подмигивает браткам. - Мы к ним, понимаешь, по-хорошему, на огонек заглянули, а они нам - от ворот поворот… Нехорошо.
Командир подходит к Витьку, поднимает за подбородок голову.
- Пошел ты! – взрывается Витек.
- Ах ты, зэковский ублюдок, - цедит сквозь зубы заводила.
- Сам ты ублюдок! - выпаливает Витька.
В ответ на это получает такую сильную оплеуху, что падает на землю. Видит над своей головой, совсем рядом, рубчатую подошву кроссовки.
- Я тебя, сопля зэковская, р-р-раздавлю как червяка! У-У, - хрипит рассвирепевший предводитель компании.
Он наступает подошвой на голову Витька. Мальчуган взвывает, дергается из- под ноги.
- Эй, Сом, кончай! - подскакивает к нему коренастый паренек. -Кончай, врезал - и хватит.
- Уйди, п-шел! - петушится Сом. - Я его...
К ним подходят другие подростки. Смотрят на лежащего Витька.
- Чего ты уж так-то, ногой на харю - то ему?
- Нашел с кем воевать!
- Ты б еще с детским садом связался.
Сом бесится.
- Все равно я его… Он мне попадется. Каждая вошь!… Да я ж его как поганку размажу!
- Шкета размазать - дело верное. Кто бы сомневался! - усмехается коренастый.
- А чего он, пусть в следующий раз думает, че базарит! - не уступает Сом.
- Витек, ты тоже язык не распускай, - говорит коренастый. - Ладно, ешьте свой картофан. Заправляйтесь, оглоеды.
Компания сбивается в косяк и уходит.
- Погоди, Сом, запомню я тебе, ханыга! - не может успокоиться Витек. - Тихо, услышит, - пугается Толик.
- Я ему подстрою, - вытирает грязными руками слезы Витек. – Изрежу все шины на мопеде.
- Не вздумай - шею свернет. Он же тронутый, ему любая глубь по колено.
- Ничего, росомаха вонючая, я покажу тебе зэковского… - сверкнул заплаканными глазами Витек.
Толик спешит переменить тему разговора:
- Вить, пошли к нам ночевать, а? - У меня кровать широкая, запросто вдвоем поместимся. А утром вместе в школу пойдем.
Витек рад предложению, но сомневается.
- А что мамка твоя скажет?
- Да ничего. Она у меня хорошая. Айда!
Мальчики гасят костер. Направляются в поселок.
- Толь, а может, мою мамку отпустят, а? - спрашивает по дороге Витек. - Подержат и отпустят.
- Ты только не обижайся, Витька, но мамку твою так быстро не отпустят. Я слышал, мужики говорили, что она стибрила с магазина ого-го сколько! На сто тыщ!
- Врут твои мужики!
Они подходят к калитке.
- Света нет. Маманя, видно, еще не пришла, а говорила: приду скоро.
Входят в дом. Толик щелкает выключателем. В квартире чистота и порядок.
- Раздевайся, - говорит Толик другу.
Он задергивает занавески на окнах. Входит его мать. Недовольно ворчит на сына:
- Сколько раз тебе говорила: не води своих дружков. У меня что здесь? Хоромы, что ли? Самим повернуться негде, а ты еще шалман приводишь!
Толик вспыхивает от обиды и стыда, потупившись, бурчит:
- Ему ночевать негде. Его мамку сегодня в милицию забрали, а отец пьет.
- Ну и дальше что? Я еще раз говорю - у меня здесь не Дом колхозника. Я не виновата, что у него родители непутевые. Пусть идет к участковому, тот ему и определит место ночевки.
Витек, не выдержав оскорблений, выбегает в уличную тьму.
- Моя мамка вашего Толяна никогда бы не выгнала! - глотая слезы, кричит он напоследок.
- Вот и иди к мамке! Нечего по чужим хатам шляться!
Женщина захлопывает дверь.
-ХХХ-
Холодно. Шмыгая носом, Витек бредет по затихшему поселку. Улицы пустынны. Избы стоят, как нахохлившиеся вороны в непогоду. Из труб валит дым. Лают собаки.
Витек с завистью вглядывается в не занавешенные окна. Там, в теплых и уютных квартирах кто-то готовится ко сну, кто-то занимается с детьми, кто-то смотрит телевизор…
Особый интерес вызывает у Витька окно, где сквозь листву комнатных цветов видны: празднично накрытый стол, за ним – компания детей и взрослых. Они, судя по всему, отмечают детский день рождения.
Засмотревшись на чужое счастье, Витек представил себя на месте этого везунчика, свою мамку… Улыбка расползается по его лицу.
Мгновения счастья обрывает окрик:
- Ты че там увидел? Ну-ка, канай отселя, пока я тебе уши не надрал!
Витек поворачивается на голос.
Увидев надвигающуюся на него темную фигуру, спешно ретируется. Ускоряя шаг, срывается на бег. Грудь мальчика распирают горечь и обида.
Вбегает на крыльцо своего дома, проходит в сени, решительно дергает дверь. Входит в дом. Его встречает пьяный отчим.
- Приперся? - спрашивает неприязненно он Витьку.
- Дай мне денег, я к мамке поеду, - потупив взор, отвечает мальчик.
- Ага, щас! Держи карман шире! – с издевкой отвечает отчим, поворачивается, чтобы уйти.
- Дай мне денег, я к мамке поеду, - шмыгнув носом, упрямо повторяет Витек.
- А хо-хо, ни ху-ху?! – разозлившись, Славка вертит кукишем перед носом у пасынка.
От обиды у Витька накатываются слезы. Неожиданно он впивается зубами в ненавистный кукиш.
-А-а-а! Больно же! - вопит Славка.
Витек пускается на утек.
- Ну, я тебе, змееныш! – грозно кричит ему вслед Славка, дует на укушенную руку.
Морщась от боли, подходит к столу, пьяно пялится на остатки былого пиршества. Блуждающий взгляд останавливается на недопитой бутылке.
Вспрыскивает место укуса водкой, затем, запрокинув голову, пьет
прямо из бутылки. Запускает пятерню в миску с квашеной капустой. Шумно чавкая, ищет по карманам спички и сигареты. Откидывает пустой спичечный коробок.
Подходит к печке. Намереваясь прикурить, делает несколько попыток открыть раскаленную дверцу голыми руками. Наконец, дверца открывается, и горящие угли падают на пол.
Чертыхнувшись, Славка, собирает угли на совок, прикурив от углей, забрасывает их обратно в топку, небрежно захлопывает дверцу.
Включает телевизор. С сигаретой в зубах ложится по верх мятой постели. Пьяно комментирует происходящее на телевизионном экране:
- Ага, так я тебе и поверил… президент, президент, я сам себе
президент!– плюнув себе на ладонь, гасит сигарету, переключает канал. На экране - миловидная барышня.
- Близняшки что ли, е-пэ-рэ-сэ-тэ! – двоится в глазах у
Славки.
Пытаясь сфокусировать взгляд, он поочередно прищуривает глаза. Наконец, хмель окончательно овладевает им, глаза смыкаются.
В комнате царит полифония звуков работающего телевизора, пьяного храпа, гула пламени в топке и треск горящих дров.
Вдруг дверка печи дернулась. Воровато, словно боясь разбудить хозяина, чуть приоткрылась. Но соскользнувшие вниз горящие поленья, толкают ее вперед, что мол, медлишь?! Дверца, не выдержав натиска, тяжело скрипнув, открывается. Красные угли россыпью ложатся на пол у печи.
Витек, что есть силы, бежит прочь от дома. Сначала мчится по проулку, затем сворачивает на центральную улицу, и только на берегу запалено дыша, оглядывается. Погони нет.
Распластанное и бесчувственное тело Славки освещают зло¬вещие отблески печного пламени.
Комната наполняется легкими шорохами огня. Он мягко шуршит по дорожке, шторам, перекидывается на нехитрую мебель, набирает силу, переходит в гул зарождающегося пожара...
Витек сиротливо бродит среди лодок. Стуча зубами от холода и страха, забирается в одну из них.
Прячется в трюме, представляющем собой обшитый фанерой нос лодки. Наглухо закрывает крышку над головой. Здесь тесно, но сухо и не ветрено.
Свернувшись калачиком, согревает себя собственным дыханием. Ему становится хорошо и покойно. Веки тяжелеют. Неодолимой тяжестью, наваливается сон...
На улице слышатся далекие крики: «Пожар! Пожар! Горим!», но Витек уже ничего не слышит.
Он не видит взметнувшиеся в небо тучи искр, не видит, как на огненном фоне суетливо мелькают фигуры людей с баграми и ведрами. Не слышит их тревожных криков: «Воды! Дайте воды! Огонь перекинется, все погорим!». Не слышит, как трещит, гудит и воет пламя, и никакая сила не может укротить слепую страшную ярость огня…
-ХХХ-
Сырое и холодное утро. Чуть брезжит рассвет. По берегу и водной глади стелется густой туман. Сквозь него просматриваются сиротливые контуры лодок.
На голову спящего Витька валятся мешки, веревки и другая утварь. Не проснувшись толком, мальчуган вскакивает, ударяется головой о перекладину и оседает на дно лодки. Прислушивается к голосам наверху. У лодки копошатся тепло одетые Ульяна и Трофимыч.
- Может, все же останешься, а, Тимофей? Не с руки в таком возрасте одному в тайге быть, - уговаривает Ульяна мужа. - Случись что, кто поможет?
- Типун тебе на язык!
- Тьфу, тьфу, тьфу, - сплевывает Ульяна.
- Так-то оно лучше, - миролюбиво ворчит Трофимыч.
Витек, набравшись храбрости, высовывается из люка, намеревается выбраться из него, как вдруг слышит голос Трофимыча:
- Кого там спозаранок несет? Погонник, что ли?
- Да, кажись, участковый, - всматриваясь в туман, отвечает Ульяна.
Витек, не живой, не мертвый, забивается в угол.
- Доброе утро, тетка Ульяна! Привет, Трофимыч! - здоровается участковый.
- Здравия желаю, - отвечает Трофимыч.
- Деда провожаешь? - спрашивает участковый Ульяну.
- Провожаю, - грустно вздыхает та. - Уговариваю, чтоб дома остался, так ни в какую…
- Завела шарманку! - сердится Трофимыч.
Берет последний мешок и идет к лодке, забрасывает его в трюм, закрывает крышку.
Ульяна шепчется с участковым.
- Может, ты отговоришь его, а, Сергей? Вдруг тебя послушает!
- Не послушает.
- А ты попробуй.
- И пробовать не стану.
Ульяна обиженно поджимает губы.
- Не обижайся на меня, ты же знаешь своего мужа. Сам ни к кому не лезет, и к себе никого не подпустит.
- Ну че, пожалилась? - подходит к ним Трофимыч.
- Пожалилась, - с вызовом отвечает Ульяна.
- Полегчало?
- Вы, никак, ссоритесь? Вот те на! - примиряющее улыбается участковый.
- Да ну его! - гневается Ульяна. - Пусть делает, что хочет.
Она направляется к дому.
Трофимыч, вместо того чтобы вернуть жену и помириться с ней, зовет собаку:
- Шарик, Шарик, где ты, шельма?
На берегу появляется большая псина. С веселым лаем, кобель подбегает к хозяину, трется о его ногу. Трофимыч треплет его за загривок:
- Ну все - все! Валяй на место!
Пес послушно запрыгивает в лодку. Участковый в замешательстве смотрит то вслед уходящей Ульяне, то на Трофимыча.
- Ты что же, Трофимыч, так и уедешь, не помирившись с женой?
- Со своей женой я как-нибудь сам разберусь, без милиции. Выкладывай, че хотел, и я пошел. Некогда мне, - грубовато отвечает Трофимыч.
- Да я, собственно, так, - пожимает плечами участковый. – Услышал голоса, думаю, дай гляну, кто там у лодок. Вдруг чужой.
- Так бы и сказал, что не спится, а то – чужой…Откуда быть чужому-то?
- Заснешь тут…
- Давешний пожар, поди, покоя не дает?
- Тебе хорошо, свалишь сейчас, и никаких тебе докладов, рапортов, а тут ум на раскоряку: куда пацан делся?
- Если у дружков нет, то…уж нет, - разводит руками Трофимыч.
- Рассветет толком - еще раз гляну. Ночью не с руки было. Темно. Глянь, что кобель твой вытворяет, - обращает милиционер внимание на Шарика.
Собака неистово скребет лапами по крышке люка.
- Холера хвостатая! Еду учуял! Пошел на место! - гонит пса Трофимыч.
Сталкивает лодку на воду. По - стариковски забирается в нее. И бросает Сергею:
- Ну, пока! Не поминай лихом!
Утреннюю тишину нарушает рокот мотора. Участковый, сунув руки в карманы, спешит вверх по косогору.
В стороне от тропы замечает Ульяну. Она, не отводя глаз от реки, осеняет крестом лодку Трофимыча.
-ХХХ-
Длинноносая моторка поднимается вверх по течению. Трофимыч у мотора. Он внимательно смотрит поверх водной глади вдаль. Лодка старательно гудит, осиливая встречное течение.
Шарик устроился на горе охотничьего скарба, в центре лодки.
Мимо проплывают крутые берега, сопки, песчаные косы. За бортом шумят тяжелые волны.
Оголодавший Витек роется в трюме в мешках. Находит узел с едой, прикладывается к ней.
Шарик, услышав возню, настораживает уши, спускается со скарба.
- Куда подался? Лежать! Я кому сказал, едрена-ворона?! - сердится Трофимыч.
Шарик покорно возвращается на место.
Ровный рокот мотора, легкая качка усыпляют сытого Витька.
Трофимыч маневрирует, обходя один за другим опасные перекаты и заломы на реке…
Наступают сумерки. Лодка причаливает к берегу, тычется носом в податливый песок.
Витек просыпается от толчка, прислушивается к звукам наверху.
Трофимыч сходит на берег. Подтягивает лодку, привязывает ее к дереву.
Витек приоткрывает крышку, осматривает берег: вот одинокая охотничья избушка, вот лабаз, вот тайга стоит стеной, вот.... взгляд натыкается на егеря, который почти вплотную подошел к лодке.
Витек закрывает крышку и бесшумно опус¬кается на дно.
Трофимыч снимает мотор, уносит его в зимовье. Вскоре возвращается за другими вещами.
Шарик все это время крутится рядом.
Немного погодя, над печной трубой зимовья взвивается легкий дымок.
У Витьки затекли спина и ноги. Он вновь приоткрывает крышку своего убежища и внимательно наблюдает за берегом. Убедившись в том, что на берегу нет никого, выбирается из укрытия, но неуклюже цепляет ногой весло, оно гремит и падает в лодку.
На шум выбегает Шарик с лаем.
- Ну, че разошелся? - выходит на лай Трофимыч. - Где ты есть?
Шарик скребет лапами по крышке люка.
- Памятливый, стервец! Помнишь про бабкин харч, - старик теребит пса за загривок. - Сейчас, сейчас, подожди немного.
Витек прилипает к борту лодки.
Трофимыч открывает крышку, нагнувшись, опускает руку глубоко в трюм. Ищет мешок. Еще чуть-чуть, и он зацепит мальчика.
Витек ногой подвигает ему мешок с провиантом. Пальцы егеря касаются мешка, и он вытягивает его наверх.
Витек облегченно вздыхает.
- Ну, пошли, посмотрим, что тут нам бабка собрала - зовет собаку Трофимыч.
Выходит на берег. Кобель остается в лодке, он скулит и взбрехивает.
- Че опять? - оглядывается Трофимыч.
Шарик тявкает у открытого люка.
- Молодец - молодец - честно службу несешь, - старик возвращается, закрывает крышку. - За мной!
Он направляется к зимовью. Кобель нехотя трусит сзади, то и дело оглядывается на лодку.
- Ты идешь или нет? Смотри, уговаривать не буду, - грозится егерь.
Собака, не желая идти за егерем, отвернув морду, ложится на мокрый песок.
- Ну, дело хозяйское.
Трофимыч очищает сапоги от налипшего песка. Заходит в зимовье.
-ХХХ-
…Ночь. Темнота поглотила зимовье, лабаз. Похолодало. С неба слетают редкие снежинки.
В душу Витька забрался страх. Малейший звук на берегу настораживает его. Бьет озноб. Ноги в резиновых сапогах замерзли. Нестерпимо хочется в туалет. Зажимая писуньку рукой, он выбирается из укрытия. Повернувшись к берегу спиной, справляет нужду. Он не успевает даже подтянуть штаны, как в лодку запрыгивает Шарик.
Витек шарахается в сторону.
- Собачка миленькая, я свой. Не трогай меня, а? Я ничего не возьму. Честное-пречестное – не возьму, - трясясь всем телом, умоляет он Шарика.
Кобель с любопытством наблюдает за ним.
- Ты не укусишь меня, правда? Ты добрая, ты хорошая собака.
Шарик направляется к нему.
- Ой, мама! - пятится Витек к трюму. – Ну, пожалуйста, не трогай меня, а-а-а!
Он скатывается в трюм. Шарик прыгает следом.
- Ма-а-а! - сворачивается в клубок от страха парнишка.
Шарик обнюхивает его.
- Мамочка, родненькая, спаси меня! - причитает Витек, закрыв лицо руками.
Шарик ложится рядом и, будто успокаивая ребенка, тычет мордой ему в лицо.
Витька сначала наблюдает за ним сквозь растопыренные пальцы, потом убирает руки. Шарик слизывает слезы.
Витек обнимает его за шею, рад-радехонек:
- Хороший ты мой! Ты никому не скажешь, что я здесь? Вот и молодец.
Шарик мотает головой.
- Фу ты, черт! Шерсти полный рот! - Витек легонько кулаком тычет собаку в бок.
Шарик принимает это за игру, возникает возня.
Забывшись, Витек выбирается наружу и резвится с Шариком на берегу.
- Все, я упарился! - падает на колени Витек.
Пес тянет его за рукав.
- Устал я, жарко. Мальчик сбрасывает телогрейку, идет к реке. Зачерпнув ладошкой воду, пьет. Шарик пристраивается рядом.
- Шарик, Шарик! - доносится с крыльца голос егеря.
Шарик бросается на зов хозяина.
А Витек, подхватив телогрейку, бежит к лодке, кубарем летит в трюм. Замирает.
Вскоре объявляется Шарик, ложится рядом.
- Пришел. Не бросил меня. Ты настоящий друг.
Витек обнимает собаку за шею, утыкается лицом в ее шерсть.
-XXX-
Тихое морозное утро. Трофимыч озабоченно разглядывает на берегу присыпанные снегом, следы.
- Че за черт!
Следы ведут к лодке. Взгляд егеря падает на открытый люк. Он тихо свистит.
Из люка выскакивает Шарик, подхалимажно виляя хвостом, идет к хозяину.
- С кем ты там? - спрашивает его Трофимыч.
Пес виновато ложится у его ног. Трофимыч заглядывает в люк.
- Едрена-ворона! - изумляется егерь. - Эй, пацан, ты как тут оказался?
Витек не отзывается. Лежит, уткнувшись головой в колени.
- Слышишь меня, - Старик тормошит Витька.
Голова мальчика чуть откидывается назад, и Трофимыч узнает его. - Вот так номер! Любкин сын! Давай просыпайся, хватит спать! Ты че, примерз там, что ли? - Он подхватывает Витька под руки и вытаскивает наверх. - Вот так-то оно будет лучше… Боже, какой ты горячий!
Старик несет мальчика в зимовье.
- Чудеса да и только! Его ищут - с ног сбились, а он тут…
Шарик трусит рядом.
- Ты тоже хорош! Где раньше-то был?! - корит пса Трофимыч.
Заходит в дом. Кладет Витька на топчан. Снимает с него телогрейку, стаскивает сапоги.
- Ледышки, а не ноги. - Трофимыч греет ноги мальчика в своих руках, укрывает его тулупом.
Подкидывает в печурку дрова.
Ребенок бредит:
- Мне больно! Пусти! Мой дом, а не твой! Забери меня, мама, я к тебе хочу…
Трофимыч вытирает взмокший лоб мальчика.
- Что же мне с тобой делать, паря? Как быть?
Смотрит в окно. За окном идет снег.
- Не вовремя, едрена-ворона! Ох, не вовремя! - непонятно чему сокрушается егерь, то ли болезни мальчика, то ли ненастью.
В дверь скребется Шарик. Трофимыч впускает его. Шарик вбегает, отряхнувшись от снега, запрыгивает на топчан к Витьке и ложится у него в ногах.
- Это что-то новенькое, - изумляется Трофимыч. – П-шел вон!
Шарик прижимает уши, пригнув морду, смотрит настороженно на хозяина, но с места не сходит.
- Ну ладно, лежи, охранник хренов, - смирившись, машет рукой Трофимыч.
-ХХХ-
В зимовье тепло и тихо. В печи гудит огонь, и потрескивают дрова. Витек открывает глаза. Некоторое время лежит, разглядывая проконопаченные мхом бревенчатые стены, почерневший от времени пол, стол у окна, буханку хлеба, накрытую какой-то тряпицей. От вида хлеба захотелось есть.
Сглотнув слюну, Витек откидывает тулуп и, утопая в теплом мужском белье, шлепает к столу. Отламывает ломоть хлеба. Кушая на ходу, обследует жилище.
Внимание приковывает винтовка на гвозде. Он заворожено смотрит на нее. Запихав остатки хлеба в рот и, забыв о спадающих то и дело кальсонах, тянется к ружью, и тут же подштанники падают вниз. Не обращая на них внимания, Витек поднимается на цыпочки.
Вдруг за дверьми слышится хруст снега. Испугавшись, Витек подхватывает кальсоны и бежит к топчану. Прячется с головой под тулупом.
Входит Трофимыч. Лицо его покрыто густой щетиной - с момента обнаружения мальчика прошло немало времени.
Он неспешно раздевается, ставит к печи мокрые от снега валенки. Поправляет на Витьке тулуп, подсаживается к столу. Взгляд его падает на надломленную буханку. Оценив увиденное, облегченно вздыхает:
- Наконец-то, - оборачивается к Витьке - Я слышал, тебя Виктором зовут? Да?
Витек, притаившись, молчит.
- Ты, почему молчишь? Не хочешь разговаривать?
Витек не отзывается.
- Кушать хочешь? - пытается разговорить его старик. - Может, супчика похлебаешь? А чайку с домашним медом? - Медок-то свежий, ароматный. Сам качал.
Он шумно втягивает из банки медовый аромат. Причмокивает языком.
У Витьки текут слюнки, но он никак не может решиться на разговор с Трофимычем.
- Ну и гостя мне Бог послал - сокрушается Трофимыч. - Не ест, не пьет, не разговаривает! Слышь, постоялец, ты часом язык не проглотил, пока я тут к реке ходил, а? - и вновь обращается к медовой теме. - Не мед, а сказка.
Не выдержав искушения, Витька высовывается из под тулупа:
- А кто такой постоялец?
- Постоялец - это тот, кто приходит в чужой дом на постой.
- Как это на постой?
- Временно значит. Трофимыч подходит к Витьке с чеплашкой меда и куском хлеба.
- На, помакай. Вкусней всяких пряников будет.
Витек садится, принимает угощение.
- Спасибо. А я тоже знаю, как тебя зовут, - заявляет он.
- Да-а-а? - удивляется старик. - Ну и как?
- Трофимычем.
- Ты смотри! Верно! Откуда знаешь?
- Мы молоко у вас покупали с мамкой. - На слове «мамка» голос его дрогнул, и он сник. Бурчит понуро: - Она сейчас баланду хлебает, а я тут медом обжираюсь... - чуть помедлив, возвращает Трофимычу миску с медом. Сиротливо сворачивается в клубок.
- Ну вот… - растерялся Трофимыч. Вертит миску в руках. - Ты это... хлопец, крепись. Ты хоть и маленький, но мужик...
- Я не маленький! Маленькие в детсад ходят, а я уже самостоятельный! - парирует Витька.
- Тем более - спешит согласиться Трофимыч. Ставит чашку на место. Присаживается рядом. Кладет руку на хрупкое плечо мальчика. - А ты в курсе, сынок, что тебя ищут?
- Кто? Участковый? - нахохлился Витек.
- Он самый. А почему ищет? Знаешь?
- Знаю. В детдом хочет меня сплавить! Дулю ему, а не детдом! - ощетинился Витек.
- С чего ты взял, что в детдом?
- А куда ж еще, когда мамка в тюряге, а Славка ее меня из дому выгнал! Безродный я! Понял?
- Выходит, ты от участкового в лодке прятался?
Витек, насупившись, молчит.
- А он ведь тебя среди мертвых ищет.
- Как это? - округлились глаза у Витьки.
- А так. Сгорел ваш дом давеча. Славка тоже сгорел - пьяный был.
- Че, прямо насмерть? - не верит Витька.
- Все думают в поселке, что и ты в огне погиб. Мамка твоя, поди, сейчас слезами исходит, убивается по тебе.
- А как же теперь я… мамка… Где мы будем с ней жить? - потерянно произносит Витек.
- Вить, ну ты это…не горюй, - крепко прижал его к себе Трофимыч. - Чего-нибудь придумаем. Река вот-вот встанет, и мы сообщим, что ты жив и здоров. Любашка обрадуется…
Витек будто только ждал этого объятия. Он обхватывает Трофимыча, утыкается ему в грудь, плачет.
- Ты, Виктор, не убивайся так. Я... Мы… когда вернемся, са¬мому главному судье напишем... Мы попросим его хорошенько, он и устроит вам с мамкой свиданьице, тем более случай такой...
Витек поднимает на Трофимыча заплаканные глаза лопочет с надеждой:
- Ага, дядя Тимофей, мы попросим его. Объясним, что мамку зазря посадили... Это все он…
- Ты не боись, Вить, дойдем до самих верхов. И запомни - ты не безродный. У тебя мать есть.
Трофимыч еще крепче прижимает к себе мальчика. Водит широкой ладонью по его плечу. Витек прижимается к нему еще ближе. А Тимофей все гладит и гладит его по плечу, до тех пор, пока Витек не затихает.
-ХХХ-
Обставленный простенькой мебелью кабинет участкового. За столом, у окна, сидит Сергей. Стук в дверь.
- Входите!
Входит мать Толяна и он сам. Опасливо поглядывая на мать, останавливается у нее за спиной.
- Вызывали?
- Вызывал. Проходите, Нина Петровна, - показывает Сергей на стул у стены.
- Что этот паршивец натворил?!
Мать вытаскивает сына из-за спины на центр комнаты. Толян хлюпает носом.
- Шапку сними, поганец! - мать срывает с него шапку, сует в руки. - Утри нюни!
- Зря вы так с сыном, Нина Петровна! За ним шалостей нет. - Сергей выходит из-за стола.
- Вот как! - искренне удивляется Нина Петровна. - Зачем тогда меня с работы сорвали?
- Я хотел в вашем присутствии поговорить с сыном о Викторе Ковалеве. Толя, вы были друзьями?
Толян молча кивает.
- Доигрался! Сколько раз тебе говорила, чтоб с ним не водился! - мать замахивается на Толика, но тут же, опомнившись, крестится:
- Прости меня, Господи! Царство ему небесное!
- Нина Петровна, присядьте, пожалуйста, сюда. - Сергей показывает на стул у стены. - А мы с тобой устроимся тут.
Сергей садится с Толиком у стены напротив.
Толик исподлобья поглядывает на мать.
- Скажи, Толя, в тот день, когда случился пожар, ты с Виктором виделся?
Глянув на мать, мальчик отрицательно качает головой.
Сергей перехватил его взгляд.
- А мне ребята сказали, что видели вас на берегу у костра.
- Курил, небось, паршивец! – вновь заводится мать.
- Не курил я, - огрызнулся Толян.
- Нина Петровна, вы нам мешаете! – укоризненно посмотрел Сергей на мать. - А что вы делали на берегу?
- Картошку пекли. Витек есть хотел. Потом пришел Сом со своими архаровцами…
- А потом?
- Потом Сом обозвал Витька, и они подрались.
- Сильно подрались?
- Не-е…ребята заступились.
- А после драки вы куда пошли?
Толян метнул взгляд на мать.
- По домам…
- Он к себе, а ты к себе? - уточняет участковый.
Толик, ковыряет носком ботинка щербатый пол.
- Он его ко мне на ночлег привел, - вмешивается мать. - Но я его домой отправила.
- Как ты думаешь, Толь, почему Виктор сразу домой не пошел, а?
- Не мог он…Отчим его с полюбовницей в доме на крючок закрылись.
- Слов-то каких нахватался! - всплеснула руками мать.
- Где ж он ночевал тогда? - задумывается Сергей. - Ну что ж, спасибо тебе, Толя. Ступай.
Толян, опасаясь очередной материнской оплеухи, выскакивает в дверь.
- Очень уж вы строги, Нина Петровна, с сыном. Помягче б надо…
Она недовольно повела плечами, хотела что-то сказать, но в кабинет без стука вошел Колян.
- Разрешите…
-ХХХ-
Тихо и затяжно в ровном темпе идет снег. Он укрывает пухлым саваном стланики, укутывает белым капюшоном ели. Молодые елочки с опущенными до самой земли ветвями, возвышаются конусами.
Небо и земля одного цвета. Тихо.
Тишину нарушает приближающийся собачий лай, да скрип снега под лыжами Трофимыча и его юного постояльца.
На Витьке большие, не по размеру, валенки, шапка. Одежда затрудняет его ход, но он старательно пыхтит, преодолевая путь.
Трофимыч не торопит, не гонит его, терпеливо поджидает, дает перевести дух.
- Смотри, сынок, какая красотища!
Витек поднимает голову, сдвигает шапку на затылок. Перед ним – простор заснеженной тайги. На пнях - белые папахи, на березах - висячие кружева инея, коряги превращены в снежные хоромы, под навесами стланика - таинственные пещеры.
Вдруг из-под снега, взрывая тишину шумом крыльев, поднимается глухарь и садится, осыпая снег, на вершину лиственницы.
Трофимыч снимает ружье, взводит курок, прицеливается, стреляет.
Эхо раскатывается по холмам и ложбинам. Глухарь, ломая ветки, падает в снег.
Шарик несет птицу.
- Ух, ты! - восхищается Витек. - Большой! Я думал, он улетит, пока ты целишься.
- Глухарь птица хоть и крупная, но глупая.
Трофимыч прячет добычу в мешок.
- Почему?
- Потому что так и норовит под пулю. Он и при выстреле не всегда улетает, даже если, пулей заденет. По осени на одном токовище можно убить и трех и четырех петухов, прежде чем вся стая испугается и улетит. На рану он крепок. Представляешь, винтовочная пуля его не всегда убивает наповал. Отдохнул? Тогда давай спустимся к ключу, там есть прогалины, чайку хорошего испьем, а то из снега чай невкусный.
Спускаются к ключу. Витек спотыкается, падает.
- Спотыкливый ты, братец! - смеется Трофимыч.
- Ага, спотыкливый…- дуется Витька. - Ты бы попробовал в таких валенках!
- Потерпи. Немного осталось. Река закрепчала. Через пару деньков до дому двинем, там и приоденешься.
Трофимыч разводит костер. Воткнув наклонно над костром палку, вешает котелок, наполненный чистой ключевой водой. Смахивает с валежины снег, садится на нее. Достает из рюкзака провиант.
- А ты заметил, Вить, что до нас тут изюбр обедал?
- Где?
- А вон, обглоданную кору на ильме видишь? Так это он тут питался.
Витек подходит к дереву с любопытством рассматривает следы пребывания неизвестного ему зверя.
- Дядь Тимофей, а тут еще и белка была. Глянь, шишка пустая.
- Молодец, приметливый. Видать, и впрямь из тебя охотник получится. Давай к костру. Пришел наш черед подкрепиться.
- А ты, правда, меня охоте научишь?
- Научу. Только ты сначала школу закончи.
- Ты как мамка моя: как че - так сразу: «Школу сначала закончи». А я сейчас хочу.
Витек сердито швыряет в огонь подобранную шишку.
- Ты для своих лет и так многому научился из лесного дела. Умеешь петли настораживать, капканы ставить. Знаешь как костер, на снегу развести. Собольи повадки кое-какие уразумел. По лету, Бог даст, кой-чему еще подучу. Че молчишь?
- Ты, правда, меня в детдом не сдашь? - глядя в упор на Трофимыча, спрашивает Витек.
- Запомни, паря, я сроду брехуном не был, - не отводя глаз, отвечает охотник.
- А тетка Ульяна?
- И тетка Ульяна. Нам Бог деток не дал, но она сердцем не очерствела. Не боись, в обиду не даст. Придумал тоже – в детдом, - мотнул головой охотник.
- Можно я перед отъездом сам проверю свои петли? – повеселел Витек.
Трофимыч молчит, а Витек волнуется: не пустит!
- Не забоишься, сам-то? – наконец произносит Трофимыч.
- А я с Шариком.
- Ну, если с Шариком, тогда можно, - великодушно соглашается Трофимыч.
- И бердану дашь?
- И бердану дам, - улыбается Трофимыч.
-ХХХ-
Утром очередного дня Трофимыч напутствовал Витька:
- Смотри, чтоб до сумерек вернулся. А то у меня расправа будет короткая: отлучу тебя от охоты. Понял?
- Мигом обернусь, - обещает Витек.
А сам уже напяливает те¬логрейку. Сдернув с крючка одностволку, выскакивает на улицу.
Становится на лыжи - и в лес.
Шарик за ним.
В предвкушении удачной охоты, радуясь самостоятельности, счаст¬ливый Витек идет вперед.
Над головой чистый купол неба. Мальчик то и дело склоняется, разглядывая следы на снегу, стучит по стволу дерева, сгоняя с него белку, освобождает от добычи петлю, настораживает новую…
Увлекшись, он не замечает, как у ельника кружит Шарик, уткнувшись носом в большие следы. Шерсть на собаке встает дыбом.
С яростным лаем, он бросается в чащу и, к ужасу Витька, выгоняет оттуда рыжего полосатого красавца.
Витек пристыл к месту. Он тупо наблюдает за тем, как Шарик го¬няет тигра по поляне. И только когда тигр, громко рыкнув, кинулся на Шарика, цепляя его своей когтистой лапой, Витек приходит в себя. Теряя валенки, он бежит, утопая в снегу, к дереву. Взбирается по сухим сучьям наверх.
Внизу тем временем разворачивается смертельная схватка Шарика с полосатым чудовищем.
Витек тянет ружье с плеча. Кое-как, оперевшись спиной о ствол дерева, целится в тигра, но дрожащие руки не позволяют ему взять зверя на мушку, и он стреляет в воздух.
Отдача в плечо оказывается настолько сильной, что он теряет равновесие. Роняя ружье, успевает схватиться за ветку.
Выстрел лишь на минуту спугнул тигра. Возня на дереве привлекает его внимание, и он устремляется к нему.
Шарик кружит вокруг зверя, цепляя его то за хвост, то за бочину, то за ляжку. Витек карабкается выше и вдруг слышит за своей спиной пронзительный жалобный визг своего четвероногого друга. От этого визга у Витька холодеет все внутри. Сквозь ветви он видит, как тигр, тащит, оставляя кровавый след на снегу, бездыханного Шарика.
-ХХХ-
Трофимыч чинит сани на улице. Стучит топором, насвистывая что-то. Издалека доносится выстрел. Оставив свое занятие, егерь вслушивается в звуки. Им овладевает чувство тревоги.
Идет в избу за карабином, а потом направляется туда, откуда донесся выстрел.
Опытные глаза охотника ничего не пропускают: тут вот Витек останавливался, изучая следы на снегу, тут отдыхал, а вот следы той самой белки, которую мальчик гонял вместе с Шариком.
Выходит к одной настороженной петле, другой…Следы выводят на поляну у ельника. Повсюду кровь, клочья шерсти, чуть дальше - валенки.
Рука Трофимыча тянется к карабину, он растеряно оглядывается…
- Трофимыч, я здесь!
Егерь сходит с лыж, спешит к дереву, кричит:
- Что случилось?!
- Тигр … Шарик… - трясясь от страха, лепечет мальчик.
Трофимыч наклоняется, чтобы поднять Витькино ружье, и его тут же сбивает тигр, выскочивший из-за кустов.
- А-а-а-а! - утопает в белом безмолвии отчаянный детский крик.
Страшная боль пронзает шею и плечо охотника. Изловчившись, он дотягивается до карабина. Сначала отбивается им, подставляя под звериные клыки приклад, потом, вывернувшись, стреляет, но пуля лишь ранит зверя.
Он с еще большей яростью принимается рвать и катать по снегу Трофимыча. Сделать еще выстрел не удается. Смертельно уставший от схватки, Трофимыч дотягивается-таки до ножа. Собрав последние силы, наносит тигру удар за ударом.
Издав предсмертный рык, тигр падает, накрывая старика своим телом. Дернув лапами, замирает.
- Трофимыч! - кричит сверху Витька и кубарем летит вниз.
Подползает к охотнику.
- Трофимыч, миленький, ты живой?!
- Помоги…
- Сейчас, сейчас. Потерпи, родненький, - опасливо суетится вокруг тигра малец.
- Подойди поближе. Не бойся. Он мертвый. Подналяг на него, - просит охотник.
Витек боязливо берет тигра за лапу и изо всех сил тащит его в сторону.
- Гадина проклятая! - ругается он. - Отожрался. Тяжелый. Трофимыч помогает мальчику. Наконец, высвободившись, говорит ему:
- Валенки обуй, а то ноги обморозишь. Потом свяжи ремнем мои лыжи… Самому мне не дойти… ноги не слушаются.
Старик теряет сознание.
- Трофимыч, миленький, ты только не умирай! Я сейчас!
Витек кидается к валенкам. Мечется между охотником и лыжами. Плачет, размазывая по щекам слезы.
- Ну, пожалуйста, не умирай, я тебя очень прошу!
Кое-как укладывает бесчувственное тело Трофимыча на лыжи, натужно тащит его по проторенному следу.
-ХХХ-
Ночь. Зимовье. Комнату освещает слабое пламя керосинки. На нарах - Трофимыч. У него неумело перебинтованы голова и грудь. Он тяжело дышит.
В ногах, свернувшись калачиком, дремлет Витек.
Ровное пламя керосинки вдруг дернулось и заметалось, будто на него кто-то дунул или прошел мимо.
Над израненным егерем склоняется знакомый нам уже старец в белых одеждах.
- Ну что, Тимоша? Лежишь? От судьбы давеча хотел сбежать? Эхе-хе-хе…Собирайся. Я за тобой пришел. Ты б поспешал, рассвет скоро… Давай подмогну тебе.
Отец тянет руки к Трофимычу. Еще чуть-чуть - и костлявые пальцы коснутся плеча охотника.
Не желая подчиняться старцу, Трофимыч резко откатывается вбок, и из его груди вырывается страшный хрип.
Испуганный Витек вскакивает и теребит егеря за ногу:
- Трофимыч, а, Трофимыч…
- Сгинь! Не пойду с тобой! - отмахивается от него егерь.
- Это я, Трофимыч. Тебе плохо?
- А, Витек…
Егерь с трудом открывает глаза. Наблюдает, как мальчик смачивает под умывальником полотенце и накладывает ему на лоб.
- Ты весь горишь, Трофимыч…
- Плохи мои дела, паря. Батя за мной приходил… Уже второй раз…
- Ты бредишь. Здесь никого не было. Я с вечера дверь на крючок закрыл.
Трофимыч чуть усмехнулся.
- Если я ум… - спотыкается на полуслове и уточняет: - Если он заберет меня, то возьми мешок с харчем, подопри чуркой дверь и ступай вниз по реке, к людям. Тебе одному нельзя оставаться…- старик, устав от долгой речи, замолкает. Передохнув, говорит вновь: - Оденься потеплее и, главное, спички не забудь, в дороге придется у костра заночевать. Не бойся. Волков у нас нет, медведи спят, а тигр – так тот к нам случайно попал, с осени, видать, от лесного пожара с хребта прибежал.
- А как же ты… тут… один?
- Бабке скажешь, Ульяне моей, что я наказал ей держать тебя подле себя до тех пор, пока мамка твоя не вернется…
- Я не оставлю тебя одного! - отрезал Витька.
Но Трофимыч уже не слышит этого, сознание вновь покидает его.
-ХХХ-
Участковый на мотосанях подъезжает к дому Ульяны. Заходит в калитку. Поднимается на крыльцо. Спрашивает в приоткрытую дверь:
- Есть кто дома?
- Заходи, заходи, - слышит за спиной.
Сергей оборачивается. На ступеньках Ульяна с охапкой дров.
- Здорово, тетка Ульяна, - приветствует он ее и пропускает вперед. - Ты все трудишься?
- Так куда тут денешься...- Ульяна скидывает на пол дрова. Отряхивается. - Садись, коли пришел. Чаю будешь?
- Нет.
- А молока парного?
- Тоже нет.
- Я ж тебе не водку предлагаю, а парное молоко. Можно подумать, ты его каждый день пьешь. - Наливает в кружку молоко, подвигает к Сергею. - Пей.
- Спасибо, - Сергей с удовольствием пьет молоко.
- Ну а теперь рассказывай, что случилось?
- С чего ты взяла, что случилось?
- Так ведь ваш брат так просто по гостям не ходит.
- Ты как всегда права, тетка Ульяна.
Ульяна присаживается за стол напротив, натруженные руки кладет на скатерть. Ждет, когда участковый все-таки удостоит ее ответом.
- Ты уже слышала, что экспертиза не обнаружила на пожаре останков сына Ковалевой?
- Может, плохо искали?
- Да нет... старались...
- Но не мог же он вот так - взять и пропасть!
- Не мог, - соглашается Сергей. - Я обшарил весь поселок, допросил его друзей, Славкиных собутыльников, а вчера до меня вдруг дошло! Помнишь, как мы Трофимыча провожали?
- Ну? - не понимает Ульяна, к чему клонит участковый.
- А как Шарик на трюме бесился, помнишь?
- Еще бы не помнить. Котлеты ему тогда покоя не давали.
- Неужто он у вас такой голодный? - недоверчиво щурится Сергей.
- Ты пришел, чтобы обидеть меня? - взрывается Ульяна.
- Чем же? - не понимает участковый.
- Тем, что я кобеля не кормлю.
- Упаси Бог, Ульяна, и в мыслях не было! Просто я подумал: не может сытый пес, да еще охотник - так вот на котлеты реагировать.
- Так ведь мясные были котлеты, - наивно, перечит Ульяна.
- Я думаю, дело не в котлетах, Ульяна, а в том, что в трюме кто-то был. Чужой. - Ульяна не верит своим ушам. Участковый продолжает: - Трофимыч осматривал трюм до загрузки?
- Да кто ж его знает. Лодку вообще с вечера приготовил. Что там делать чужому?
- Когда обычно Трофимыч возвращается с охоты? К Новому году?
- Да, а что?
- Я, наверное, завтра-послезавтра смотаюсь к нему. Подозреваю, что парень у него.
- Да ну! Тимофей бы сразу сообщил, поди, не маленький, понимает, что ребенка ищут.
- Как бы он сообщил, если зимника не было?
- Теперь-то есть, а от него все равно ничего нет.
- Все же я съезжу к нему, - не сдается Сергей. - Чем черт не шутит, а вдруг?! - Сергей встает, идет к выходу, спрашивает в дверях: - Может, передать что?
- Передай: пусть не задерживается. Жду я его.
-ХХХ-
Витек у полки с провиантом. Сбрасывает оттуда в вещмешок хлеб, консервы, соль, металлическую фляжку со спиртом.
К спичкам отношение особое - долго ищет им подходящее место, останавливается на том, что кладет их в карман брюк. Застегивает на булавку.
Собрав мешок, принимается за сборы Трофимыча.
- Трофимыч, помоги мне, - по-взрослому обращается он к егерю.
- Пустое затеял, сынок. Вдвоем не дойдем, замерзнем, - пытается остановить его охотник.
- Давай руку.
Витек, не обращая внимания на возражения Трофимыча, натягивает один, а потом второй рукав его полушубка.
- Отдохни. Я сейчас.
Витек набрасывает телогрейку, шапку и выходит на улицу.
Соображая, что делать с санями, обходит их вокруг. Кладет на них несколько охапок сена. Крепит к саням веревку, впрягается, проверяя длину упряжки.
Возвращается в зимовье. Помогает Трофимычу сесть, надевает ему вален¬ки, шапку.
- Попробуй, Трофимыч, на ноги встать. Держись за меня.
Превозмогая боль, Трофимыч встает, но тут же опускается на пол.
- Едрена-ворона. Ноги не слушаются.
Витек подхватывает старика под руки и волоком тащит на улицу. Затаскивает в сани, укрывает тулупом. Трофимыч помогает ему, как может.
- Карабин и спички взял? – спрашивает он у Витьки.
- Взял, - отзывается тот.
- Иди на лыжах, полегче будет.
Витек следует его совету - встает на лыжи, впря¬гается в повозку, трогает с места.
От зимовья к реке тянется санный след.
-ХХХ-
День клонится к вечеру. Витек с большим трудом тащит сани по глубокому снегу на реке.
Останавливается поправить тулуп на егере.
Вокруг зловещая тишина. Нет ни единого движения в засыпанной снегом тайге. Вокруг холод и безмолвие.
Витек теребит старика.
- Трофимыч, Трофимыч…
- Тут я…
- Замерз? - участливо спрашивает парнишка. - Я сейчас костер разведу.
Подтягивает сани к зарослям на берегу. Смахивает с трухлявого пня толстую шапку снега, разбивает его ногой, подкладывает под трухлявую древесину бересту, подносит к ней спичку, но береста не загорается.
- Едрена-ворона! - ругается подстать Трофимычу Витек.
Вытаскивает из-под охотника клок сена, кладет в костер, от соломы занимается ды¬мок, а потом и пламя.
Жадно глотнув горячего воздуха, Витек подтягивает сани к огню.
- Трофимыч, есть будешь?
Витек роется в мешке, достает хлеб, потом фляжку.
- Смотри, че я прихватил. Будешь? Все взрослые дядьки этим греются.
Подает Трофимычу фляжку. Тот делает несколько глотков.
- Держи хлеб, - протягивает ему Витек ломоть.
- Где мы? - спрашивает Трофимыч.
- Не знаю, - пожимает плечами Витек. - На реке где-то…
- Впереди что? - уточняет Трофимыч
- Развилка какая-то, - вглядываясь в сумерки, отвечает Витек.
- Понятно... Нам надо прямо... Никуда не сворачивай. Все время только прямо, понял?
- Угу, - кивнул Витек. - А далеко еще?
Трофимыч непонятно машет рукой и затихает.
Витек приносит охапку дров. Всю ночь сидит у костра, поддерживая огонь. Время от времени поворачивает Трофимыча, подставляя под тепло то один, то другой его бок.
И всю ночь мучительно борется со сном. Но ближе к утру сон все-таки одолевает его. Он спит, положив голову на сани, в ногах у Тимофея.
Занимается утро. Первый луч зимнего солнца падает на макушку заснеженных сосен.
Витек вздрагивает и открывает глаза. Костер затух, но угли еще дышат теплом.
- Трофимыч, ты спишь? - тревожно склоняется Витек над стариком. Веки егеря вздрагивают, но не открываются.
- Фу, - облегченно вздыхает Витек.
Щупает холодные руки Трофимыча, растирает их.
- Больно, - стонет Трофимыч.
- Они холодные у тебя, - оправдывается парнишка.
- А угли еще теплые?
- Теплые.
- Насыпь мне их в рукавицы.
Витек в замешательстве.
- Ну, что стоишь? Сыпь, - настаивает Трофимыч.
Витек насыпает теплую золу и мелкие угли Трофимычу в рукавицы, чуть подумав, сыплет и в валенки.
И снова трогается в путь. Минует развилку, идет прямо.
Каждый шаг дается с большим трудом. Изредка останавливается, чтобы передохнуть, проверить Трофимыча, дать ему хлебнуть из фляги глоток, другой…
И вновь на небе зажигаются звезды.
Витек сворачивает на берег.
Сидя на корточках, разводит под елкой костер.
Первые языки пламени охватывают сучья.
Вдруг, над головой мальчика раздается крик ночной птицы. Напуганный Витек вскакивает и роняет спичечный коробок в огонь.
Качнув ветку, птица взлетает. Снег с ветки падает и накрывает слабое пламя костра.
Витек пробует оживить огонь, но все тщетно.
- Трофимыч! - растерянно зовет мальчик.
Но охотник не слышит его.
Темно и страшно! Мерещится зверье. Вон там, за деревьями, светятся хищные глаза…
Витек вскидывает карабин.
А вон еще, еще…
И вдруг он опускает ружье и вглядывается в даль. Сквозь деревья пробиваются вовсе не глаза хищников, а дальние огоньки жилья.
Витек с новой силой устремляется вперед.
Налетает ветер, пытается сбить мальчика с ног, рвет на нем одежду, сыплет снегом в глаза. Все кругом ревет с белой яростью и ненавистью. Ветер встряхивает лес, раздевая донага деревья, и они с покорным отчаянием стонут и плачут, скрипят и трещат, заламывая ветки.
-ХХХ-
Рассвело. Вдалеке виднеются избы.
Обессилевший вконец Витек лежит, уткнувшись лицом в снег.
До слуха парнишки долетает рокот мотора. Он приподнимает голову и видит движущуюся черную точку.
Она приближается все ближе и ближе. Уже видно, что это мотосани «Буран», которыми управляет участковый Сергей.
Витьку показалось, что мотосани сменили направление. В отчаянии, он снимает карабин и, не глядя, стреляет.
Пуля скользнула по обшивке машины. Участковый резко тормозит.
- Ни фига себе шуточки!
Сергей осматривает обшивку. Оглядывается по сторонам, пытаясь понять, откуда ему прилетело. Замечает вдали сани, подъезжает к ним.
- Трофимыч?! - изумляется он, увидев бесчувственное тело на санях. - А ты… Я так и знал - Ковалев! Ну, стрелок!
- Я не хотел, я нечаянно, - хнычет Витек.
- Ковалев! Виктор! Пропажа ты наша! радостный участковый, стряхивает с него снег. - Что с Трофимычем? Болен?
- На него тигр напал! Сначала Шарика порвал, потом его…
- Давно вы на реке?
- Второй день.
- Замерз?
- Я нет…А Трофимыч… У меня спички в костер упали.
- Ничего, мы сейчас мигом!
Сергей привязывает сани к «Бурану» и газует, поднимая снежную пыль.
А Трофимычу в полусне снова видится отец. Старик сидит рядом с ним на краешке саней.
- Прощай, Тимоша. Видать, не судьба нам с матерью нынче свидеться с тобой. Не пробил, однако, твой час…
-ХХХ-
Витек с одеялом на плечах, обследует свое новое место пребывания. Рассматривает фотографии на стене Трофимыча и Ульяны в разные годы их жизни.
- Доброе утро, Ульяна, - слышен голос участкового.
- И тебе - доброе, - отзывается Ульяна.
- Как наш найденыш? Небось, спит еще?
- Намаялся бедняжка, дрыхнет, как убитый.
Ульяна подходит к спальне и плотнее прикрывает дверь.
Витек прижимается к стене.
- Спасибо тебе, Сергей Федорович, за деда моего! – склоняет перед участковым седую голову.
- Брось поклоны бить, тетка Ульяна. Я тут не при чем. Мальца благодари. Я о нем и зашел поговорить.
Затаив дыхание, Витек вслушивается в каждое слово.
- Я тоже хочу с тобой о нем поговорить. Садись.
Ульяна подвигает табуретку Сергею.
- Ну, тогда на правах хозяйки начинай первая, - предлагает Сергей.
- Ты вчера в райцентр ездил, про Любашку слышал что?
- Не только слышал, но и видел. Хоть и не положено, но мне по такому случаю разрешили встретиться с ней.
- Как она там?
- От счастья, что сын нашелся, светится вся.
- Может, пожалеют, без суда обойдется? - с надеждой спрашивает Ульяна.
- Не обойдется, - вздыхает участковый. – Крути, не крути, а вина за ней есть.
- Защитника-то ей хоть дали?
- А как же без адвоката! По закону каждому полагается.
- Что он гутарит?
- Что - что? Говорит, если б она погасила, ну внесла растраченную сумму, то глядишь, и обошлось бы условной судимостью.
- А ты не сказал, что у нее, бедняжки, не то чтобы грошей нет, а и хаты теперь нет. Одна с парнишкой посреди белого света.
- Все он знает, - вздохнул Сергей.
- Че ж тогда он не поможет бабенке? - сердится Ульяна.
- Ты не права, Ульяна. Он помогает. Но...
- Вот что, Сергей Федорович, ты хоть и казенный человек, но я тебе скажу так: если ее засудят, я тебе мальчонку не отдам, - неожиданно заявляет, Ульяна. - Я Виктора при себе держать буду, пока она не вернется.
- Вот ты, значит, как повернула, - задумчиво произносит Сергей. - А ты хорошо подумала? Никто ведь не знает, когда Люба вернется. Сколько тебе лет сейчас?
- Сколько есть, все мои, - отрезала Ульяна.
Витек за стеной облегченно вздохнул.
- Ну что ж, будем считать, что разговор состоялся в пользу парня, - Сергей поднимается. - Ты была у Трофимыча?
- Вчера была. И нынче, вишь, сумку приготовила.
- Давай помогу, мне по пути, - Сергей берет сумку. - Ух ты, тяжелая!
- Банку молока несу. Докторица говорит, что ему надо больше молока пить. Кальций якобы в нем, а от него кости крепчают. Был бы ему сейчас кальций, если бы он осенью Зорьку продал! Слышь, а какая сумма за Любой числится?
Витек напряг слух. Но скрип двери заглушил ответ участкового.
- Сколько, сколько?! - вновь слышится удивленный голос Ульяны
Но на этот раз только уже хлопок дверью заглушает ответ Сергея.
Виктор мечется по горнице. В его голове прокручивается подслушанный разговор: «Если вернет деньги, если вернет…»
- Вить, а Вить?! - раздается за окном.
На улице пританцовывает от мороза Толик.
Витек машет ему рукой, мол, не бойся, заходи.
Толик почти вбегает в дом.
- У-у! Холодрыга!
- Раздевайся, - предлагает Витек другу.
Тот сбра¬сывает одежонку и спешит к печке, греется.
- Хорошо, тепленькая. Как тебе тут?
- Нормально, - отвечает Витек.
- Когда в школу пойдешь? Почти два месяца пропустил.
- Заладил: школа, школа! Может, я на работу пойду. Деньги зарабатывать стану, - бурчит Витек.
- Тебя не возьмут. Ты маленький еще, - простодушно заявляет Толик.
- Сам ты маленький, - огрызается Витек.
- А че ты злой такой?
- Деньги нужны, а их нет. Понял? Участковый сказал, если мамка вернет деньги, ее могут отпустить.
- Классно! - радуется за друга Толик.
- Ага, классно, а деньги где?
- Я тебе дам! У меня их полная банка из-под «Клинского».
- Это мелочь.
- Ниче себе, мелочь, я их целый год собирал!
За окном слышится мотоциклетный треск.
- Он что, с дуба рухнул? - припадает к окну Витек. - На мопеде в такой мороз?
Толик выглядывает в окно.
- Я тебе говорил: ему любая глубь по колено!
- Жалко, мопед угробит! - сокрушается Витек.
- Ему батяня уже новый купил, а этот он добивает. Даже в гараж не ставит, в дровянике держит. Вот уж у кого денег куры не клюют! Слышь, Вить, а может, тебе как герою премию дадут?
- Какой я герой, какая премия?
- Классная говорила, ты совершил геройский поступок - человека спас.
- Толь, разве я похож на героя?
- По правде - нет. А ты настоящего тигра убил?
- Не я, а Трофимыч.
- Тигр большой был? Клыки, небось, вот такие?- Толян широко разводит руки, показывая невероятный размер клыков.
- Не-е, больше, - Витек разводит его руки еще шире.
- Прикалываешься, да? – обижается Толик.
- А че ты, как маленький, в самом деле? Какие, да какие! Если хочешь знать, я чуть в штаны не наложил, и если б не Трофимыч, я бы сейчас не сидел с тобой.
Толик вскакивает, осененный мыслью.
- Вы сняли с тигра шкуру?
- Не до нее было.
-Надо бы снять и продать! Она точно дороже медвежьей будет.
-Здорово придумал! Только соболь эту скотину, наверное, уже до косточек обглодал.
- Такой маленький такого большого?! Ври больше!
- Я тоже поначалу не верил Трофимычу, пока своими глазами не увидел съеденную соболем кабаргу. Он знаешь, какой до мяса охочий!
- Мамка с работы идет, - глянул в окно Толик. - Ну, я пошел, а то опять будет ругаться, что меня дома нет.
Толик одевается и убегает.
Треск мотора за окном опять привлекает Витькино внимание.
Он видит, как Сом догоняет Толика, кружит вокруг него, не давая пройти.
- Вот уж точно деньги некуда девать, - мрачно бросает Витек.
-ХХХ-
Полдень следующего дня. Ульяна занята стряпней.
В дом вбегает взбудораженный Витек, следом заходит Толик.
- Теть Уля, мы у Трофимыча были, он тебе привет передает, - объявляет Витек. - И говорит, скоро выпишут…ждите.
Витек раздевается. Толик мнется у двери.
- Можно мы с Толяном уроки у нас сделаем?
Витек хватает со стола два свежевыпеченных пирожка.
- Отчего же нельзя? Можно. Не стой у порога, - говорит Ульяна Толику.
Ребята исчезают за дверью комнаты.
- А обедать? - кричит им вслед Ульяна.
- Потом, - отзывается Витек.
- Потом мне некогда будет, я к деду уйду.
- Мы тогда сами.
Витек кидает сумку с учебниками на кровать, с размаху запрыгивает на нее и зовет Толика:
- Давай сюда.
Толян взбирается следом.
- Держи, - подает Витек другу пирожок.
- Вкусно! - оценивает Толян.
- А ты думал - с гордостью за Ульяну отвечает Витек. - Ну, давай.
Толик достает из ранца банку с мелочью, гремит ею.
- Тише! - оглядывается на дверь Витек. - Сколько здесь?
- Не знаю. Посчитать надо.
Толик высыпает деньги на кровать.
- Ого! - приходит в восторг Витек.
- А ты говорил...
- Ладно, не обижайся. Давай разберем: десятюнчики сюда, полтинники сюда, а рубли вот тут положим. Я видел, так мамка выручку считала...
Мальчики усердно считают вслух:
- Один, пять, десять.
- У тебя сколько? - спрашивает Витек.
- Семьдесят два, а у тебя?
- Восемьдесят семь.
- Семьдесят два и восемьдесят семь - сколько будет?
- Сто пятьдесят девять, - потухшим голосом отвечает Витек.
- Мало, да? - сник Толик.
- Не кисни, что-нибудь придумаю, - притворно бодрится Витек.
-ХХХ-
Ночь. Витек лежит с открытыми глазами. Тихо постукивают часы… Он подносит будильник к глазам, ставит на место.
Встает. Осторожно, чтобы не разбудить Ульяну, одевается.
Стараясь не скрипеть дверью, приподнимает ее за ручку и тихонько толкает вперед…
Раздается легкий скрип, но и его хватает, чтобы Ульяна проснулась.
- Вить, ты? - сонно спрашивает она.
Не дождавшись ответа, встает, проходит в комнату.
Кровать пуста, одеяло сползло на пол. Ульяна поправляет постель и обнаруживает под матрацем банку с деньгами. Встряхнув ее, высыпает на ладонь несколько монет. Поразмыслив, прячет банку на место, подходит к окну.
Витек сворачивает за угол.
Почуяв неладное, Ульяна второпях одевается и, таясь, идет за мальчиком.
Витек выходит к пепелищу своего дома и с тоской смотрит на то, что от него осталось.
Потом вдруг срывается с места и почти бегом спешит дальше.
Ульяна еле поспевает за ним.
Дорога приводит их к большой, не достроенной усадьбе. Оглядываясь, Витька крадется к дровянику.
Ульяна с тревогой наблюдает за ним.
Он скрывается в дверном проеме сарая. Сарай доверху, в несколько рядов, забит колотыми дровами.
Витек шарит в темноте руками, то и дело натыкаясь на какие-то предметы. Нащупывает мопед, хочет выкатить его на улицу, сдает чуть-чуть назад и утыкается в поленницу, она с грохотом осыпается.
Соседские собаки заходятся лаем.
На крыльце появляется хозяин с фонарем. Освещая дорогу, идет к сараю. Ульяна прячется за угол.
- Черт бы тебя подрал! - ругается мужчина. - Лодырь несчастный!
- Пап, что там? – высунувшись в дверь, спрашивает Сом.
- Когда научишься складывать дрова, бездельник чертов! - ругается отец. - Завтра же чтоб сложил, как следует!
Отец возвращается, отвесив сыну подзатыльник, закрывает дверь.
В дровянике - тихое постукивание - это Витек высвобождает из-под дров мопед, катит его со двора…
Вдруг на его плечо опускается чья-то рука.
- Верни на место! - тихо требует Ульяна. - Поставь на место и ступай домой.
- Не пойду, - ощетинился Витька.
- Пойдешь, как миленький пойдешь!
- Сказал - не пойду, значит, не пойду!
- Не кобенься! Мать пожалей. Она с горя помрет, если узнает, что и ты тоже…- Ульяна замолкает.
- Что я? Договаривай, раз начала.
- Эх ты! - укоризненно качает головой Ульяна. - А мы-то с дедом поручились за тебя…
Витек не знает, куда деться от стыда. Оставив мопед, идет прочь с усадьбы, Ульяна за ним.
Вернувшись домой, чинит Витьку допрос:
- Расскажи мне, на кой ляд тебе понадобилась эта тарахтелка?
- Продать хотел, - бурчит Витька.
- По какому такому праву?! Она же чужая! - изумляется Ульяна.
Витька молчит.
- Ты со мной в молчанку не играй! Отвечай, когда тебя спрашивают!
- Он ему все равно не нужен, у него новый есть, а мне деньги позарез нужны! - огрызается Витька.
- Для чего?!
- Чтобы мамку из тюрьмы вызволить! - кричит Витек.
- Так… на ворованные деньги решил мамку вызволить…
Ульяна выходит в комнату Витька и выносит от туда банку с мелочью.
- А это у кого взял?
- Ни у кого. Толик дал.
- Не ври мне, Витька!
- Спроси у него сама, если мне не веришь.
- А у него, откуда столько денег?
- Он их накопил.
- Сколько здесь?
- Сто пятьдесят девять.
- И что ж, - встряхивает Ульяна банку, - на это вот, ты хотел мать освободить?
Витек молча кивает.
- Горе ты луковое! Прежде чем воровать, ты бы спросил мамку, нужна ли ей такая свобода, когда сын срок за нее отбывает.
Мальчик переводит взгляд на Ульяну, в глазах немой вопрос: « Что же делать?» Слезы одна за другой скатываются с его ресниц.
-ХХХ-
Ночь. Ульяна в плену размышлений о случившемся.
Воспоминания о последних событиях своей жизни - ссора с Трехлебихой, проводы Трофимича и его ранение, разговор с участковым, про Витька - не дают ей заснуть.
Потеряв всякую надежду на сон, она, вздыхая, встает, одевается.
Зажигает керосиновую лампу, накинув полушубок, выходит во двор, поскрипывая по снегу валенками, проходит к стайке.
Зорька таращит на хозяйку глаза, мычит, что, мол, так рано пришла.
Ульяна ставит лампу и принимается мыть буренку. Тщательно чистит скребком бока, шею. Неожиданно из груди Ульяны вырывается плач, и она, рыдая навзрыд, приговаривает:
- Зорюшка моя дорогая, прости меня, родимая…
-ХХХ-
Школьный двор после уроков. На улицу вываливает гурьба ребят, среди них Витек с Толяном.
Размахивая ранцами, мальчики бегут к калитке, там царит столпотворение.
- Эй ты, герой! - раздается голос Сома. - Медаль получишь, дашь поносить?
Он с гоготом перемахивает через сломанный забор.
- Ты слышал, у него мопед чуть не уворовали? - шепчет Толик. - Даже участкового вызывали.
У Витьки оборвалось сердце.
- Он по следам определил, что воров двое было. Один стоял за дровяником - караулил, а второй - в это время…
- Врут небось, как всегда, - не дав договорить, замечает Витька.
- А вот и не врут! Мамка говорила, что участковый по их следу шел, но они хитрые, взяли и на дорогу свернули, а там снег утоптанный, следов не видать. Ищи - свищи их теперь.
- С мопедом зимой далеко не уйдут, - с видом знатока говорит Витька.
- Так нет, мопед остался! В дровянике поленница обвалилась, ворюги и дали деру.
Поравнявшись с домом Ульяны, ребята прощаются:
- Ну, пока.
- Пока. До завтра.
Витек, стряхнув с валенок снег, заходит в избу. В горнице нет никого.
- Теть Уль, ты дома? - зовет он, заглядывает в комнату. - А, вот ты где!
Ульяна лежит на кровати поверх покрывала.
- Ты заболела или отдыхаешь? - участливо спрашивает Витек.
- Отдыхаю. Притомилась малехо. Обед на плите.
Витек раздевается.
- А, че здесь Зорькин колокольчик делает? - замечает он на лавке ботало.
Бренчит, балуясь им: «Му-у-у»
Ульяна прячет лицо в подушку.
За окном раздается сигнал машины.
- Оставь ботало и глянь, кто там? – поднимает голову Ульяна.
Витек смотрит в окно и испуганно шарахается:
- Участковый!
Сергей в машине продолжает сигналить.
- Выйди, скажи, что я отдыхаю.
- Ага, «выйди». А если он за нами приехал? Говорят, он наши следы нашел.
- Выйди, не бойся, - настаивает Ульяна. - Спроси, что ему надо.
В одной шапке, ежась от холода, Витек нехотя подходит к машине.
- Что ж ты не оделся? Простынешь. Тетку Ульяну далеко спрятал? - интересуется Сергей.
- Че бы я ее прятал, - нахохлился Витек. - Отдыхает она…
- Понятно. Ей-то уж точно не грех отдохнуть, - Сергей достает из кармана лист бумаги. - Держи.
- Что это? - напрягся Витька.
- Письмо от мамки. А ты что подумал?
- От мамки? Да ну?
- Вот тебе и «да, ну!». Бери и беги, - подталкивает Сергей парнишку. -Дома читать будешь. Не стой на морозе.
Участковый садится в машину, катит дальше.
Витек залетает к Ульяне.
- Теть Уль, слышь, мне мамка письмо прислала! Он с нетерпением разворачивает лист, читает: «Здравствуйте, Тимофей Трофимович и Ульяна!» - Разочарованный Витек протягивает Ульяне письмо: - Это вам…
- Читай дальше, - говорит Ульяна.
Витек продолжает чтение:
- Извини меня, Ульяна, не знаю твоего отчества. Спасибо вам, дорогие, что вы заботитесь о моем сыне, как о родном. Спасибо, что приютили, не дали ему погибнуть. Ты, сынок, слушайся этих хороших людей и помогай им по хозяйству. В школе не балуй. Прости меня, я перед тобой очень виновата. За меня не тревожься. Спасибо, Ульянушка, тебе за деньги. Адвокат сказал, что теперь, может, дадут условно. Бога буду молить за вас всю жизнь! Надеюсь на скорую встречу. Люба.
- Теть Уль, а про какие деньги мамка пишет? - поднимает глаза Витек.
Ульяна не отвечает, просто обнимает парнишку.
Стук в дверь. Входит Трехлебиха с банкой молока в руках.
- Ульяна, передай Трофимычу. Пусть поправляется.
Трехлебиха ставит банку на стол и уходит.
Витек недоуменно смотрит на гостью, на молоко, на Ульяну. Смутная догадка рождается в его глазах.
- Продала, - шепотом говорит он. - Ты Зорьку продала?!
Витек утверждается, наконец, в своей догадке и бросается Ульяне на шею:
- Родненькая ты моя!
Ульяна гладит его худенькое тело.
- Ну, ну, родной, не надо… А то щас зареву…
И не выдерживает - ревет. И Витек - тоже.
Так они и плачут, обнявши, друг дружку, светлыми, облегченными, все очищающими слезами.
А в дверях стоит сильно исхудавший Трофимыч. Он смотрит на плачущих и тихо улыбается.
- Ну, ну, родной, не надо… А то щас зареву…
И не выдерживает - ревет. И Витек - тоже.
Так они и плачут, обнявши, друг дружку, светлыми, облегченными, все очищающими слезами.