В надежде получить в перспективе более подходящее местечко, я воткнулся, пока курьером, в довольно солидное туристическое агентство – «... travel». Да дело совсем не в вывеске и должности. Дело в том, что заболел один из туроператоров, а ему в составе команды и главы фирмы предстояло лететь в Лондон. Там каждый год осенью, проводится международная туристская ярмарка. Во как! Мне-то, что?.. – проводится и проводится, курьеров туда не приглашают, видать нечего им там доставлять и поставлять.
А-а-а.., вот, и нет!.. Вызывает меня к себе в кабинет директор... По секрету должен я вам сообщить, что это вовсе был не директор, а директорша. Видная баба, все при ней. Многие мужики на неё пялились, желая оседлать – погарцевать на кобылке. Так вот вызывает она меня, и в лоб, без предисловий:
– Хочешь, – говорит, – Шурик в Англию?
А Шурику, в ту пору, годков тридцать семь было, и многие звали его Александр Иванович, а она завсегда так ласково – Шурик...
– Ну-у, в общем-то, не против, Марья Ивановна... – отозвался я, воспринимая ее слова как шутку.
Я к ней тоже относился с симпатией, как к толковому руководителю, ну и, разумеется, как даме отнюдь не лишенной привлекательной. Хоть она была младше меня годиков на пять, я всегда с почтением называл ее только на «Вы», и только Марья Ивановна.
– Do you speak English? Как у тебя с английским? – толкует она.
Я втянул голову в плечи и развел руками, демонстрируя тем самым свою неуверенность в данном аспекте. Откровенно говоря, я к ним – этим самым иностранным языкам – особой симпатии не питал, или они ко мне – теперь уж трудно определить причину нашей обоюдной антипатии. Скорее всего, сказалась частая смена школ, в которых преподавался, где немецкий, где английский, а где вообще никакого – вот и смекай. В вузе все было проще. «Англичанка» – молоденькая такая хохлушечка, побившись, побившись со мной, и убедившись в полной моей неспособности к познанию ее предмета, и как-бы в наказание, избрала меня предметом своей страсти. Образовавшийся таким образом «union» каждому приносил свою пользу...
– Не очень, Марья Ивановна, – бесстыдно соврал я, лихорадочно копаясь в башке, в «папке» с файлами – английский, и не нахожу ни слова.
– Speak!.. Говори! – блеснула стеклами очков, Марья Ивановна.
– Экскьюз ми, – хлопнул я первое, на что наткнулся в папке.
– Продолжай, – поощрила Марья Ивановна, считая заминку и извинение как непонятую мною просьбу.
– Хау а ю?.. гуд монинг, – вымучивал я себя отыскиваемые в подсознании слова: – Окей. Яволь!.. – присовокупил я по-немецки. Не находя больше английских слов, я обескураженно уставился на директрису.
– Ладно, не буду тебя больше мучать, все равно выбора нет. Полетишь со мной на ярмарку в Лондон. Нарядим тебя в узбекский национальный халат, наденем тюбетейку, будешь на стенде раздавать проспекты, буклеты и прочую сувенирную продукцию. Время от времени будешь прохаживаться в чапане по ярмарке, рекламируя нашу фирму. – Лукаво подмигнув, добавила, – для этой роли, я думаю, твоих познаний английского будет достаточно. Зарекомендуешь себя, устрою продвижение по службе...
По прилету в «Хитроу» никаких проблем с пересечением границы не возникло: языковый барьер меня практически не тронул, Марья Ивановна заполнила свои и мои документы, как личный секретарь, я пыжился от гордости, так как прочие коллеги обходились своими силами. Мне же оставалось только пялиться по сторонам, восхищаясь миром, в который так нежданно-негаданно забросила меня судьба.
Разместились мы в гостинице «Hilton», расположенной недалеко от знаменитого отеля «Камберленд», который, как обнаружилось в дальнейшем, оказал мне неоценимую услугу.
Утром следующего дня, упаковавшись всей командой во внедорожник «Toyota», мы двинули в Экспоцентр – к месту проведения туристической ярмарки, произвести некоторые организационные работы на своем стенде, словом, подготовиться к открытию. Маршрут следования был выбран таким образом, чтобы, по возможности, в большей степени охватить лондонские достопримечательности. Душа моя ликовала, вернее, заходилась от счастья, ощущая комфорт первоклассного джипа, за окнами которого проплывали не отдельные достопримечательности, а сплошная достопримечательность. Сразу же взор поразили красные двухэтажные автобусы с рекламами по бортам, черные такси – кэбы, красные телефонные будки, дома, фасады магазинов и витрин – празднично оформленные в канун грядущего Christmas – Рождества.
Я с признательностью глядел на Марью Ивановну. Она снисходительно улыбалась уголками губ, мол, терпение Шура, то ли еще будет... Далее я будто перелистывал рекламный проспект: площадь Пикадилли, Гайдн парк, Букингемский Дворец, Трафальгарская площадь с памятником Нельсону, и голубем на макушке. Биг-Бен, Тауэрский мост через Темзу и.., и Экспоцентр.
Добросовестно поработав на стенде, «начинив» его всем необходимым к завтрашнему ярмарочному дню, кстати, мне тоже перепала работенка по профилю – я таскал и рассортировывал коробки с сувенирной продукцией. Управившись, мы направились к нашему роскошному джипу, чтобы ехать в гостиницу. Марья Ивановна почему-то не захотела ехать в автомобиле. Решив для разнообразия воспользоваться метро. Нежданно она предложила и мне вместе с ней проделать этот путь по подземке, так сказать, окунуться во чрево Лондона.
Я с удовольствием согласился, прикидывая на этот счет кое-какие свои мыслишки. А кто бы отказался, а-а?.. Вот и именно, когда такая ладненькая дама, из прочей мужской массы, выбирает именно тебя...
Я мысленно ухватился за край её юбки, чтобы, не дай бог, не отстать и не затеряться в этом подземном муравейнике с массой переходов и пересадок. Марья Ивановна, будто рыба в воде, мелькая хвостиком, пробиралась между людскими потоками. Лишь изредка, после лаконичного – excuse me... задав не менее краткий вопрос кому-нибудь из оказавшегося рядом англичан, учтиво кивала головкой, и мы устремлялись дальше. В итоге мы благополучно добрались до места назначения. Конечно же, всю дорогу я только и думал о том, чтобы никоим образом не упустить из виду свою патронессу, совершенно не заморачиваясь на станциях и пересадках. Выйдя наружу, я мысленно перекрестился: «Не дай бог мне попасть в эту утробу одному...»
Ярмарка гудела в прямом и переносном смысле. Толпы народа волнами катились по проходам между стендами, ответвляясь то к одному, то к другому из них. Кто-то присаживался побеседовать с туроператорами, кто-то поглазеть на поражающий масштабами и великолепием оформления стенд, а кто-то просто, чтобы ухватить приглянувшийся сувенирчик – ознакомиться с проспектами или пригубить граммульку – что выставляют радушные хозяева. Отовсюду доносилась музыка, звучали популярные и народные мелодии. Разряжая толпу, дефилировали туда-сюда, в своих экзотических костюмах, представители разных народностей. Весь двухъярусный павильон гудел как пчелиный улей.
Облаченный в золотошвейный бухарский халат, я блистал или блестел за стойкой нашего стенда, предлагая всем и вся рекламные проспекты. Разумеется, при этом поблескивал глазками, – нет-нет – тяпнув малость, для настроения, а как же иначе – без этого никак, праздник есть праздник.
Дав установки операторам, Марья Ивановна предложила мне пройтись по ярмарке, «поблестеть» национальным прикидом, и заодно распространить пригласительные флайеры. Я с некоторой тревогой глянул на нее.
– Не волнуйся, Шурик, мы пойдем вместе, – угадав мою растерянность, успокаивающе улыбнулась она.
Далее меня захватила эйфория дивной сказки, весь «Мир» тебе радушно улыбался, предлагая непременно посетить их страну, край, уголок... угощая всякими лакомствами, напитками, одаривая разными безделушками. Вот, подумал я тогда – вот она, модель идеального мира, который доселе не может сконструировать ни один философ, ни один политик.
Улыбаясь в ответ, мы пощипывали сувениры в обмен на свои флайеры. Заверяя хозяев дружескими симпатиями, пробовали всяческие закуски – я, откровенно говоря, предпочитал напитки.
На стенде Лас-Вегаса меня поразила своими потрясающими формами девица в костюме танцовщицы кордебалета с павлиньими перьями на макушке и «арбузами» за пазухой. Рядом с ней, широко улыбаясь, переминался псевдо-Элвис Пресли. Тут же сновал фотограф, предлагая бесплатно запечатлеться на моментальное фото рядом с такими яркими типажами. Я, конечно же, пристроился к пышногрудой красавице. Смекните сами – я же не какой-нибудь п., чтобы жаться к Пресли.
Вдоволь набродившись по «миру», мы, приятно обремененные презентами, возвратились на свой стенд. Кое-какими безделушками поделились с коллегами, которым, в силу занятости, не представлялось возможным самим побродить по ярмарке.
Гуле, – самой молоденькой и робкой, – в плане нарушения дисциплины, я подарил вьетнамскую шляпу, пусть, думаю, порадуется, а то торчит за стойкой как прикованная.
Марья Ивановна предложила мне скинуть золотошвейный халат и остаток времени провести по своему усмотрению, на что я согласился с глубокой признательностью.
Поднаторевший с ней в предыдущем «походе», я уже считал себя как кум королю, и, не ведая страха, ринулся в пучину ярмарочного сумбура.
Стоило мне ступить пару шагов, как сосед по стенду – болгарин, призывно махнул мне рукой. Поздоровавшись и познакомившись, Петка нарезал тонкими пластиками солями, затем наполнил до половины пару пластмассовых стаканчиков ракией, мы выпили за знакомство. Следующий тост Петка предложил за здравие, третий за приятное соседство. Заручившись его обещанием непременно посетить наш, не менее гостеприимный стенд, мы расстались.
В наилучшем расположении духа я вновь совершал «кругосветку», запросто общаясь с представителями любой страны. Ракия Петки укрепила веру в себя и позволяла из недр сознания выуживать, казалось, навсегда утраченные иностранные слова.
У ковбоев из Техаса я пытался выменять боливар на тюбетейку – не получилось, ковбои оказались стойкими ребятами. Зато кубинка скрутила мне толстенную сигару, а английский рыцарь, совершив определенный ритуал, коснувшись шпагой моего плеча, посвятил меня в рыцари...
– Зер гуд, зер гуд, – восклицал я, выставляя большой палец перед лоснящимися своими красными мордами немцами, радушно угощавшими меня шнапсом и сыром. «Русс доич – корошо...» – скалились в ответ бюргеры.
Возвращаясь назад, неподалеку от нашего стенда я заметил некоторое людское скопление, подхожу, ба!.. Какая-то крутая фирма, со стендом в два этажа, угощала честной народ дармовым пивом. Я не стал заморачиваться, что за фирма, и скорее втюхиваюсь в очередь. Переживаю, хватит ли на всех, а фирмачи, знай себе, наполняют кружки пенным пивом и раздают направо и налево, кто подоспел. Подошла и моя очередь, и меня не обнесли кружечкой, с почтением поднесли. Отошел я в сторонку, потягиваю потихоньку пивко, и исподволь за народом наблюдаю, – большая часть, значит, выпьют, и кружечку кладут в ящик для порожней посуды, а некоторые, значит, как бы увлекшись беседой, уплывают с кружечками – фирмачи ни гу-гу. Стал я тогда рассматривать свою кружку, смотрю, интересная, не такие, как у нас в ташкентских барах – пузатые, неуклюжие, а на некоторых ручки с острыми краями, руки режут. А эта цивильная, высокая с тонкими стенками, и грани еле приметные, будто внутри стекла расположенные, а с внешней стороны монах в кружочке изображен, и ниже надпись на латинице: «PULANER», а ручка точеная, только пей и пей... Красавица, подумал я, и так же, как некоторые, прихлебывая, «задумавшись», зашагал в сторону своего стенда.
Коллеги ахнули, увидев такую прелесть. Я им спокойно объяснил, как может каждый из них стать обладателем такой красоты. После моего откровения количество людей на стенде значительно поредело. Я собрался было упаковать свою кружечку в пакетик, но не тут-то было. Гуля посмотрела на меня таким умоляющим взглядом, промолвив при этом:
– Александр Иванович, подарите мне, пожалуйста, эту кружечку, а себе еще достанете другую, ведь я же не пью пиво, а-а?.. Аргумент мне показался веским, я вручил ей кружку, смекнув, что новая порция пива еще благотворнее скажется на моем организме. Вооружившись пакетом, собрался за кружкой. Тут Марья Ивановна, оторвавшись от своего собеседника, бросила:
– Шурик, мне тоже, пожалуйста, прихвати кружечку, – если не затруднит...
– Что вы, Марья Ивановна, какие трудности? Непременно, – отозвался я, помня ее бесконечную доброту.
Добросовестно выстояв два раза в очереди, правда, толпа к тому времени уже заметно схлынула, я поочередно осушил кружки, применил прием задумчивости, и упаковал их в пакет. Радостный, я примчался на стенд – как же, выполнил просьбу патронессы... Но тут же осекся – на стенде уже никого не было, свет выключен. «Уходя, гасите свет...» – промелькнуло у меня в голове. «Неужели они меня так просто оставили, не может быть?..» Я присел на стульчик, подождал минут пять, никто не появился. Потом меня осенило: «Они, очевидно они, ждут меня в джипе...» Я помчался на улицу, но там, где обычно парковалась наша машина, ее не оказалось. Я два раза обошел павильон, но все тщетно – никого. Я вернулся на стенд, но и там по-прежнему было глухо. Тогда я понял, что остался один, и с ужасом подумал, как же я доберусь до гостиницы...
Народ лавиной покидал Экспоцентр. Я подскочил к такси, надеясь на такси добраться до гостиницы, нагнулся к водителю и как мог, стал объяснять:
– Экскьюз ми, мистер, ми рашен, ай донт спик инглиш. Я хотел Хилтон...
Он замотал головой:
– Yes, yes... hotel Hilton. Address, mister?
Я втянул голову в плечи, адреса я не знал.
Таксист выкинул в окно на обеих руках несколько пальцев, и что-то выкрикивал по-английски.
Я понял, что он показал мне количество отелей «Хилтон» в Лондоне. Объехать все было немыслимо. Я безнадежно махнул рукой и скосил взгляд в сторону подземки. Не знаю, сколько народу было возле кассы, но на улицу торчал хвост не менее полукилометра. Выстоять такую очередину я, конечно же, не мог, уже давали знать о себе три выпитые кружки. Я ломанулся в голову очереди, в пакете весело клацали кружки из-под выпитого пива. Зачерпнув в кармане жменю какой-то английской мелочи, я протянул ее к стоящим у кассы пассажирам всё с теми же словами:
– Экскьюз ми, ай эм рашен, ай донт андестенд, – вообще ни хрена не понимаю на вашем английском языке...
Чья-то сердобольная рука сгребла мою мелочь, и через мгновение я получил талон. Радостный, я миновал турникет, поймав билет по другую его сторону. Напрягаясь, я стал припоминать маршрут нашего следования вместе с Марьей Ивановной. Припомнил, что от Экспоцентра мне нужно проехать несколько остановок и сделать пересадку, а на какой станции пересаживаться и до какой ехать – я не знал...
«Ангрен... Гуинплен... Диснейленд...» – судорожно плясало в голове... – «О, Камберленд!», мысленно воскликнул я. Да, рядом с Камберлендом находится Хилтон. «Что же я раньше не вспомнил, дубина, назвал бы таксисту ориентир и сейчас бы уже попивал... Нет, только не пиво», – скосился я на свой пакет.
Итак, пункт назначения я знал, теперь оставалось выяснить станцию пересадки.
Вполне окрыленный, я в метро, обратился к группе прохожих:
– Эскьюз ми...
– Говорите по-русски, мы вас прекрасно понимаем и хорошо помним, – перебил мужчина мою козлиную песню. – Мы чехи, ваши соседи по стенду, и успели отметить, что вы большой поклонник немецкого пива. Говорите.
Я немного смутился. Вдобавок в пакете предательски напомнили о себе кружки.
– Мне нужно доехать до отеля «Камберленд», а я не знаю, где сделать пересадку.
– О, это очень просто, сядете в поезд, отсчитаете четыре станции, выйдите на пятой, перейдете на другую линию и доедите до вашего «Камберленда».
Пожав друг другу руки, мы расстались, я юркнул в поезд и стал загибать пальцы на руке, отсчитывая станции. За время следования несколько раз мне все-таки пришлось прибегнуть к моему любимому «экскьюз ми», чтобы лишний раз удостовериться в правильности выбранного пути. Последним в подземке, к кому я обратился, был полисмен, в черной форме и такой же черной каске, на подобии той, что раньше носили пожарники. Ничего не поняв из всего сказанного мною, он подозрительно глянул на меня и потребовал билет. Благодаря Марье Ивановне я знал, что билет надо сохранять до конца поездки, поэтому всю дорогу крепко зажав, держал его в руке. Полисмен повертел билет, снова взглянул на меня, затем, очевидно поняв по моему растерянному виду, что я ищу выход из этой чертовой пасти, указал на стрелку с надписью «Exit».
Я предвкушал, что на выходе из метро меня встретит сияющий огнями фасад «Камберленда», как было давеча с Марьей Ивановной. Но каково было мое разочарование и смятение, когда я вышел на тускло освещенную безлюдную улицу, жуткую как в рассказах Конан Дойла. Тогда я еще не знал, что у этого чертова монстра было штук по шесть выходов с каждой стороны. Оглядевшись, я двинулся, как на маяк, в сторону мелькавших огней автомобилей, мыча слова известной песни:
«...И вот по Нью-Йорку холодному, а может быть по Лондону...»
Вскоре улица стала оживать небольшими кафе и редкими прохожими. Я вошел в какую-то лавчонку, где никого не было, кроме двух продавцов, и стал пытаться объяснить им свое горемычное положение. Кроме экскьюз ми, «Камберленд» и «Хилтон», они конечно ничего из моего английского не понимали, но в меру своей продвинутости смекнули, что «мистер» заблудился. Тогда один из продавцов достал лист бумаги и стал набрасывать план от места расположения своего заведения. Я просиял, когда увидел в сети улиц знакомые названия: «Hotel Cumberland» и далее, через кишку улицы, с небольшим поворотом – «Hotel Hilton». Я взял протянутый листок, не знаю, откуда полились из меня слова благодарности, тут и «Фенкью вэри мач» и «вэри вел» и еще не бог весть что, а напоследок присовокупил «бай-бай, май френд...»
Согласно плану, сразу же, откуда-то из-за угла вплыл светящийся иллюминацией, словно Титаник, отель «Камберленд», я мысленно трижды перекрестился, поблагодарив Всевышнего. Далее оставалось преодолеть «кишку», в конце которой свернуть налево и выйти к своему отелю. Расслабившись от нервного напряжения, я почувствовал, что три выпитые кружки пива объединились и неистово давят на стенки моего мочевого пузыря, мол, не расслабляйся, это еще не «хэппи энд».
Я стал озираться по сторонам – нужно было срочно принимать меры. Буквально в нескольких метрах перед собой я увидел сидящую у дороги на бордюре фигуру человека, с транспарантом в руках на невысоком древке. Вот, подумал я тогда – типичная иллюстрация буржуазного мира, где человек человеку волк. «Горемыка: ни работы, ни средств к существованию...». Твердо убежденный, что этот «люмпен» непременно поможет, я обратился к нему:
– Хэлоу, мистер, экскьюз ми... туалет, – я указал рукой с пакетом на ширинку, а свободной вычертил в воздухе знак вопроса.
– Че, ссать, что ли хочешь, братэлла? – угадав мое славянское происхождение, чисто по-русски сформулировал он мою английскую абракадабру.
Переминаясь с ноги на ногу и сжимая коленки, я замотал головой, удивляясь русской речи.
– Да не удивляйся ты, я из Прибалтики, тоже русский – эко нас разбросало... я, как видишь,
здесь прикалываюсь... Короче, перейдешь через улицу, – видишь напротив кабак? Смело спускайся в подвал, а там разберешься.
Я крикнул «спасибо» и метнулся через дорогу.
Избавившись от «балласта», совершенно счастливый, я продолжил шествие, немного, правда, омрачало осознание брошенного человека.
«Э-эх, – подумал я тогда, – Марья Ивановна, а еще выказывали знаки внимания, проявляли участие... а на поверку – бросили Шуру одного посреди Лондона, я думал, нас связывало что-то общее, духовное, а, как оказалось, что кроме одинаковых отчеств и связи-то никакой...»
Отмахнувшись от минорных мыслей как от назойливых мух, я зашел в подвернувшийся по дороге бар купить сигарет. С помощью рослого африканца приобрел в автомате «Marlboro» – сам я не мог управиться с ранее не виданным техническим чудом. В ответ на оказанную услугу негр почти в ультимативной форме попросил угостить сигаретами его и его собутыльников, которые вожделенными глазами сопровождали мой портмоне. «Да, разве ж мне жалко? Да нисколечко! Угощайтесь, ради бога, мои зарубежные друзья...» Убив своей щедростью всякие корыстные поползновения компании, я покинул заведение, посещение которого, возможно, стоило бы мне кошелька, а может и самой жизни...
Попыхивая сигаретой, уверенной поступью я вышел к своему «Хилтону». Поднявшись лифтом на нужный этаж, и не заходя к себе, я проследовал в номер Марьи Ивановны. Из-за двери доносился говор – звучал лишь монолог директрисы, и я догадался, что она говорила по телефону. Я негромко постучался в дверь, в номере послышалось восклицание Марьи Ивановны:
– Подождите минутку... стучат в дверь – это должно быть «он»!
Дверь распахнулась, и я, широко улыбаясь, протянул пивную кружку навстречу встревоженному лицу патронессы.
– Вот, ваш презент! Пронес через весь Лондон! – Восклицал я, припоминая оставшийся позади каскад событий. – Заметьте мэм, не зная ни языка, ни города...
Марья Ивановна приставила палец к губам и подлетела к телефону:
– Да, это он, – проговорила она в трубку. Через паузу добавила, – да, вроде все нормально, минутку, сейчас передам трубку.
Зажав микрофон, она скороговоркой выпалила:
– Это наш консул, желает с тобой переговорить...
Я недоуменно подставил трубку к уху.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте! – отозвался я.
– Все в порядке?.. – вкрадчиво поинтересовались в трубке.
– Да.
– Простите, запамятовал, как ваше имя? – снова задала вопрос трубка.
– Шу..., то есть Александр Иванович...
– Так... Александр Иванович, – расставляя слова, проговорил консул, – у меня к вам убедительная просьба, а может приказ, если хотите, – во избежание всякого рода проблем, больше вам не стоит посещать ярмарочный стенд...
По приезду в Ташкент Марья Ивановна вместо обещанного продвижения по службе попросила меня написать заявление, «по собственному желанию», выразив при этом свое крайнее сожаление, мол, рада, Александр Иванович, что-либо сделать, но, увы...