Из жизни 24 бригады спецназ ГРУ

                ОБЫКНОВЕННЫЙ СПЕЦНАЗ



УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ ПО ДОГОВОРУ С ИЗДАТЕЛЬСТВОМ АЛГОРИТМ Я ВЫНУЖДЕН УБРАТЬ ТЕКСТ И ПРЕДЛОЖИТЬ ССЫЛКУ, ГДЕ МОЖНО СКАЧАТЬ КНИГУ ПОЛНОСТЬЮ.
Книга появилась во всех основных интернет-магазинах Дешевле всего в Лабиринте
Доставка в 350 городов 29 рублей
Московский Дом книги http://www.mdk-arbat.ru/bookcard?book_id=7211919
Центральный книжный магазин "Москва" http://www.moscowbooks.ru/book.asp?id=861461
 Есть и на Озоне и Читай-городе

Нам не забыть ни дни, ни ночи те,
Ни те суровые года.
Но здесь мы ставим многоточие,
Все остальное - ерунда…
                (Г. Сукачев)

                1



     Ранним утром в среду 5 ноября 1980 года пассажирский поезд
едва притормозил на небольшой станции, затем вновь начал набирать
ход и через несколько мгновений исчез в морозной темноте, оставив
возле пути единственного сошедшего пассажира – юного лейтенанта в
парадной шинели с голубыми петлицами и эмблемами воздушно-десантных
войск. Офицер подхватил тяжёлый чемодан с нехитрыми лейтенантскими
пожитками и  направился к обветшалому зданию вокзала с необычным
названием «станция Борзя».
   
 На душе у него было тревожно и пасмурно, а резвая и бодрая походка
определялась лишь морозом и бравадой, воспитанной годами курсантской
 учёбы в Рязанском воздушно – десантном училище. Совсем недавно
лейтенант закончил легендарную, широко известную в узких кругах
9 роту факультета специальной разведки ГРУ.  В предписании была
указана войсковая часть 55433 – 24 бригада специального назначения,
куда и направлялся лейтенант. Судя по документу, войсковая часть
с указанным номером дислоцировалась на станции Борзя Читинской
области, оставалось лишь узнать адрес  и представиться командованию.
   
Лейтенант решил дождаться рассвета и затем уже направиться на
поиски указанной  войсковой части. Полутёмный зал ожидания
встретил его  теплом и тишиной. Хмурые забайкальцы давно
привыкли к многочисленным военным и не проявили ни малейшего
интереса к его появлению. Если верить профессору Ламброзо то
почти каждого из обитателей вокзала можно было отнести к
преступникам. Как оказалось - это первое впечатление, вызванное
тревожным настроением лейтенанта, было обманчивым. Но тогда,
исключением показались лишь несколько  модно одетых женщин.
Как впоследствии догадался лейтенант, это были офицерские жёны,
которых местное население почему–то  называло «овчарками». Юный
офицерик поставил чемодан возле окна и прижался спиной к тёплой
батарее. Среди угрюмой массы пассажиров его внимание привлёк
невысокого роста коренастый мужчина в полушубке и мохнатом треухе.
Он явно не поддавался никакой квалификации.  На подопечного
Ламброзо мужчина не тянул, на военного тоже. Было очевидно,
что лейтенант также был им замечен.  Мужчина быстро вышагивал
вдоль кассовых окошек, поглядывая в тёмный тупик коридора,
из которого раздавались громкие звуки пьяного веселья.
Хотя обитателей угла не было видно, об их уголовном происхождении
можно было догадаться и без теории Ламброзо.
 
Мужчина в полушубке, изменив маршрут движения, проходя мимо
лейтенанта, сквозь зубы процедил: 
        - Прикроешь меня сзади. 
    Офицер растерялся и вопросительно посмотрел на мужчину,
а тот раздосадованный его непонятливостью, вернулся и также
едва слышно, но уже более членораздельно повторил:    
        - Старший оперуполномоченный Серюков, прикроешь меня
сзади.
   
Затем, уже не глядя в сторону лейтенанта, решительно направился
в сторону тёмного закутка.  Офицер всё понял и уже стоял лицом
к остальным  пассажирам и спиной к оперуполномоченному. Серюков
 ворвался в пьяную компанию и заорал: 
       -Встать!
   
Мгновенно определив, кто среди них главный,  левой рукой нанёс
ему сильный удар в челюсть. Главарь упал на колени.  Тут же вновь
последовала команда: 
         - Встать!
    Набыченный громила, не услышав крика, но подброшенный яростью
 и желанием уничтожить нападавшего, ринулся вперёд, но тут же рухнул,
 получив удар ногой в голову.
        - Встать! - вновь прокричал Серюков.  Главарь этого опять
не услышал, только по другой причине – недвижимый, он валялся на
полу. Вся его команда, воспользовавшись замешательством, на
четвереньках попыталась скрыться, но была остановлена следующей
командой оперуполномоченного:
        - На пол!
    В этот момент из поста линейного отделения милиции, привлечённые
шумом, высыпали трое милиционеров. Серюков, выхватил красное
достоверение и продолжил:
        -Вы что сволочи! Дармоеды! …, взять их!
   
Он и в ругательствах был краток и столь же убедителен. Милиционеры
бросились обыскивать задержанных,  дрожащими руками пытаясь надеть
на них наручники.  Вмешательства лейтенанта не потребовалось, но
и знакомство с отчаянным опером не состоялось. По громкой связи
объявили о прибытии поезда Краснокаменск – Чита, и Серюков, 
весело подмигнув лейтенанту, как будто ничего не произошло,
скрылся за дверями.




* * * * *


   

       Теперь, когда с того момента прошло тридцать лет, то есть 
столько же сколько с момента окончания Великой Отечественной войны
до моего поступления в училище,  уже с трудом верится, что тем юным
лейтенантом был я. Откуда берутся эти фантазии по мотивам
собственной жизни?  Почему радость, пройдя сквозь метели холодных
 лет жизни, остывает, а горечь потерь остаётся прежней? Почему самые
трудные периоды нашей жизни, по истечении многих лет, оказываются
самыми счастливыми? У меня нет ответа.
    
 Будучи  желторотым курсантом в те мирные семидесятые - восьмидесятые
годы  я, глядя на убелённых сединами ветеранов, возлагающих цветы 
на могилы своих друзей, и подумать не мог, что через много лет, и
сам, возведённый  молодыми в ранг ветерана, буду отдавать дань
погибшим своим однополчанам и однокашникам. Друзей моих теперь
 разбросало по свету, нас разделили границы и тысячи километров.
Уже нет той страны, которой мы честно служили, но память, она
всегда со мной, и эта документальная повесть лишь попытка сохранить
их имена,  отдать дань уважения офицерам и бойцам, служившим,
когда- либо в войсках специального назначения ГРУ.
   
 Я благодарен им за то, что они делили со мной все  трудности службы,
одним за то, что помогли написать эту книгу своими воспоминаниями,
другим за то, что  оставили о себе светлую память, не давая забыть
ту службу, честную дружбу, не испорченную материальной
заинтересованностью. В этом романе нет ни одного вымышленного
эпизода или действующего лица, лишь имена некоторых, по вполне
понятным причинам изменены. Детали, конечно, плод моей фантазии,
но…это всего лишь детали.


                2.


         Зима в Забайкалье всегда приходит рано и неожиданно, но не
первым снегом, а трескучим морозом. За пять лет службы я полюбил
Забайкалье, родину моего отца и деда. Этот край лишь внешне хмур и
неприветлив, также как и его обитатели. Готовность прийти на помощь,
бескорыстие и преданность тому, кого уважают – отличительные черты
забайкальцев. В дальнейшем у меня не раз будет возможность убедиться
в этом.
Однако такое уважение  можно завоевать лишь справедливостью и
честностью, а это, согласитесь не так уж и просто. 
      

УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ ПО ДОГОВОРУ С ИЗДАТЕЛЬСТВОМ АЛГОРИТМ Я ВЫНУЖДЕН УБРАТЬ ТЕКСТ И ПРЕДЛОЖИТЬ ССЫЛКУ, ГДЕ МОЖНО СКАЧАТЬ КНИГУ ПОЛНОСТЬЮ.




                ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

   Есть такая мудрость: «Минуты тянутся, часы идут, дни и месяцы бегут, а годы летят» Всё верно, так оно и случилось. Теперь уже мне примерно столько лет, сколько ветеранам Великой отечественной войны было тогда, когда я только начинал службу.   Я пока так и не сумел побывать ни на одной дорогой мне могиле, возложить цветы к памятникам Олегу Онищуку и Евгению Сергееву. Мой личный скорбный список уже подбирается к цифре двадцать.
   Теперь я спокойно могу проводить время, как мечталось тогда, а именно: лежа на диване. Много сплю, сытно ем, мне тепло и уютно, у меня дорогая машина, но почему я всё чаще возвращаюсь мыслями к тому беспокойному и трудному времени? Почему, когда я слышу звуки марша «Прощание славянки»,  на глаза наворачиваются слёзы, а ноги начинают подёргиваться, как у цирковой лошади, в такт мелодии?
   Всё чаще погружаюсь в воспоминания, с трудом преодолевая толщу времени, путаюсь в лабиринте памяти, и передо мной возникают, как старые фотографии, живые картинки прошлого. Вот капитан Бочаров жадно глотает воду из стакана,  налитую ему друзьями, вместо водки и при этом  даже не замечает подмены. Кутёж в офицерской общаге с неизвестно кем привезёнными из Читы, двумя девками. Вот Саня Зайков после полного отказа купола, тут же прыгает второй раз, чтобы преодолеть себя и приземляется уже под аплодисменты товарищей. Вот Боря Месяцев играет на гитаре и поёт: «…нашей юности надежды…»
    Я снова там, среди своих друзей. Шучу и ругаюсь с ними, убеждаю и спорю, радуюсь и сопереживаю,  Знаю   роковые ошибки каждого, знаю их судьбы. Вот только предупредить не могу ни о чём.
   Картины прошлого тускнеют, и меня накрывает крепкий сон, уставшего после тяжёлого дня офицера…
   

    г. Томск