Всё дальше от нас война. Всё глубже мы понимаем: прошлое безвозвратно. И всё меньше иллюзий, что приоткроется завеса времени, и мы разгадаем все тайны.
Я ищу своего деда. Он ушел в армию перед началом войны и пропал, растворился в горячем пепле 41-го. Кто-то скажет: э-ка новость, сколько таких историй! Миллионы гибли на поле брани.
Да. Тем важнее понять: где тот кусочек земли, что навсегда схоронил родные корни?
Война – это кровь, которая утекла, ушла в землю, не оплодотворив новое поколение. Так же в природе пересыхают ручьи и речки...
Пропал солдат без вести значит оборвалась связь - высох покров на том месте поля, где могли расти цветы.
Почему?
Нет ответа.
Вся надежда была на центральный архив Министерства обороны Российской Федерации: уж там, наверняка, знают, в каком месте принял последний бой мой дед, думал я.
Но вот что ответил архив:
«Обстановка на фронтах Великой Отечественной войны складывалась таким образом, что «не позволяла точно установить судьбу некоторых военнослужащих...» Ответ, сравнимый с безжалостной трепанацией мозга.
Утешьтесь, сударь. Ваш дед в разряде «некоторых военнослужащих», исчезнувших в пекле войны. Их судьба неизвестна.
Мне очень горько. Когда Родине потребовались бойцы, Сталин, не задумываясь, оторвал их от привычных дел и семей и отправил на фронт. А дальше... Дальше – позаботьтесь о своей судьбе сами.
Чтобы напасть на след деда, надо, пишет архив, знать часть, в которой он служил.
А как это сделать?
Через судьбы других таких же горемык - через земляков, ушедших на фронт вместе с ним.
Вот они – четырнадцать имен, объединенных одной характеристикой: «пропал без вести». В документе, имевшем долгое время гриф секретности.
Документ был составлен почти сразу по следам войны - 16 августа 1947 года, когда из Витебской области были изгнаны захватчики, и возвратилась Советская власть.
Это – отчет Лепельского районного военного комиссариата № 0479, подписанный гвардии подполковником Назаровым, в «управление по учету потерь сержантского и рядового состава г. Москвы» и в свою вышестоящую организацию – «Витебский облвоенкомат», список пропавших без вести солдат района.
Документ был составлен на основании бесед с родственниками пропавших, их односельчанами, с представителями местной власти, а в некоторых случаях – по запросам воинских служб.
Мой дед в списке – Азаронок Владимир Прокофьевич, 1908 года рождения. В апреле 1941 года военкомат вызвал его на сборы. Сборы проходил «в одной из частей гор. Белостока». Так записано в документе. И всё. Дальше – война, и темная завеса неизвестности.
Есть лишь косвенные свидетельства, что часть, в которой служил дед, была разбита, и его пленили. По некоторым данным, это произошло в районе Волковыска.
Информация о Волковыске не беспочвенная, ибо там, судя по сводкам, принял бой 79-й стрелковый полк. А полк дислоцировался ранее в Лепеле, выдвинулся на запад в канун войны.
Других зацепок, сведений ни о части, ни об Азаронке в документах нет, как нет их и у моих родственников. «Связь прервалась с июля 1941 года в связи с оккупацией района» - подытожено в секретном отчете.
Эта стандартная запись характерна практически для всех воинов, перечисленных в списке. Вот их имена:
1. Левицкий Антон Антонович, 1911 г.р., д. Стаи;
2. Крицкий Стефан Васильевич, 1909, д. Оконо;
3. Лейченко Федор Михайлович, 1909, г. Лепель;
4. Булах Сергей Иванович, 1911, д. Н.Волосовичи;
5. Гайко Петр Минович, 1918, д. Иван Бор;
6. Кривко Алексей Леонович, 1906, д. Веребки;
7. Жванский Антон Федосович, 1912, местечко Камень;
8. Парш Владимир Петрович, 1919, д. Ладосно;
9. Пузан Григорий Павлович, 1918, д. Поземщина;
10. Геут Семен Дорофеевич, 1908, д. Н.Волосовичи;
11. Судаков Кирилл Терентьевич, 1913, д. Поземщина;
12. Матюшенко Александр Маркович, 1914, д. Слободка;
13. Томашевский Юлиан Брониславович, 1906, д. Терешки.
Повторюсь – список был составлен в 1947 году, это данные почти 66-летней давности. У того, кто составлял отчет в Москву, было больше шансов вскрыть неизвестность. Опрашивая свидетелей, сопоставляя факты, можно было расширить следы поисков, узнать адреса, откуда приходили письма – если приходили. Но в графе «Когда и по какой причине выбыл солдат» колет глаза одна и та же формулировка: «Связь прекратилась с момента мобилизации...»
Очень надеюсь, что на сегодняшний день картина поменялась, - благодаря настойчивым усилиям родных и близких, поисковым отрядам, случайным находкам.
Почти все наши воины были призваны из Лепеля. Антон Левицкий и Стефан Крицкий – в один и тот же день: 6 июня 1941 года. В том же июне (дата не указана) навсегда распрощались с родными Алексей Кривко, Юлиан Томашевский и Семен Геут.
Куда их мог направить военкомат? Да в любую часть, в зависимости от учетной специальности и приобретения военных знаний в период обязательной службы. Но чует мое сердце, что в условиях нарастающей угрозы со стороны агрессивной Германии, «резервисты» были распределены по частям, дислоцировавшимся под Лепелем.
Это не относится к парням, проходившим срочную службу. Ясно, что их война застала за пределами района. Так, Петр Гайко до трагедии служил в 73-м кавалерийском полку, входящем в состав Среднеазиатского военного округа. Далеко забросила судьба земляка. Хотя, чему здесь удивляться? Вспомним конец 20-х - начало 30-х годов. «Горячей точкой» считались южные границы Советского Союза. Об участии 73-го кавполка 5-й Кубанской отдельной кавалерийской дивизии в отражении нападений белокитайцев на КВЖД рассказал в своих мемуарах «На Востоке» прославленный военачальник Иван Федюнинский.
По сведениям довоенной поры, Антон Жванский служил в Ереване, Владимир Парш – в Златоусте Челябинской области, Александр Матюшенко – в Ленинграде. Связь с ними прекратилась уже в июле 41-го.
Чуть больше «повезло» Кириллу Судакову. Он призывался из Саратовской области. Был писарем в 362-м стрелковом полку, сообщал о себе. Последнее письмо от него (наверное, в местах эвакуации) супруга Александра Васильевна получила в июне 1942 года. Полевая почта 1675 – было указано на штемпеле. Больше весточек от Кирилла не поступало.
Таинственна судьба красноармейца Григория Пузана. Точно известно, что он был призван в Красную армию еще в 1939 году, в двадцать лет. Прошел всю войну, дожил до Победы. А домой не вернулся. По устному заявлению родственников, последнее письмо от него мать Анастасия Григорьевна из Поземщины получила 27 февраля 1945 года, из войсковой части (полевая почта) 29184. Куда исчез сын, что с ним? Лепельский РВК, судя по отметкам, интересовался судьбой Григория, и в 1947 году было вынесено заключение: «Желательно запросить упомянутые части, так как на наши запросы и на неоднократные запросы родственников те не отвечают, письма возвращаются обратно». Хотелось бы знать, чем все же закончилась доследование.
Был близок к Победе красноармеец Федор Лейченко. Он отправился на фронт сразу после освобождения района, 3 июля 1944 года. Первое, и последнее, послание от него жена Анна Ивановна, проживавшая по адресу Лагерная, 5 в Лепеле, получила 19 октября 1944 года. Других сведений от него она не дождалась.
Список военнослужащих, которые после окончания войны домой не вернулись, Лепельский военкомат отправил в центр – в Москву, и наверх, по инстанции - для дальнейших действий. Спустя два месяца, 9 октября 1947 года, капитан (подпись неразборчива) сделал на списке пометку: «Решение принято».
В чем оно заключалось? В отношении троих (Булаха, Пузана и Матюшенко) вопрос оставался открытым, их судьбой еще интересовались. А по остальным... Дело было закрыто, в графу «Где похоронен» внесли одинаковую для всех запись: «Пропал без вести X – 44». Октябрь 44-го стал последней датой надежды родных и близких воинов.
Моя бабушка, супруга Владимира Азаронка, получила извещение – похоронку: «Ваш муж – солдат Азаронок Владимир Прокофьевич, находясь на фронте, пропал без вести в октябре 1944 года».
Правильно ли это? С материальной точки зрения – да, жены и семьи солдат получали денежные компенсации. А с моральной?
Понятно, что в послевоенных условиях трудно было установить подлинную картину гибели военнослужащих. Победившей стране надо было срочно восстанавливать разрушенное хозяйство. Но почему, спустя время, скажем, в «жирные годы», нельзя было вернуться к продолжению поисков?
Сейчас делать это все труднее и труднее.
Пытаясь найти все же след своего деда, я обратился к историку Андрею Барановскому. Вскоре он прислал обнадеживающий ответ.
Просматривая документы, уточняющие потери Красной армии, он обнаружил в делах военкомата Литовской ССР за 1944 год (номер фонда 58, номер дела 1479, номер описи 18002) некоего Азаронка Владимира (к сожалению, отчество и другие данные отсутствуют). Упомянутый Азаронок Владимир, под лагерным номером 25196, проходил лечение в Вильнюсском лазарете шталага 344 не позднее сентября 1942 года.
Надеясь, что это мой дед, я направил запрос в Международную службу розыска Бад-Арользен, однако ответ был неутешительным: немецкий архив тоже расписался в бессилии - он не располагает данными о нахождении Азаронка Владимира Прокофьевича в плену.
Круг замкнулся.
Где ты, дед?
15.12/13