Солнце отражаясь от капота слепило глаза. Солнечные зайчики весело скакали по мерцающему кругу воздушного винта, иногда замирали, многократно разрубаемые проходящими сквозь них лопастями. Воздушному винту до игр светила не было дела, он продолжал, надсадно фырча-рокоча вибрирующим мотором, тянуть биплан по залитому июльским зноем небу.
И ты маленький (сами Вы маленький, а я осенью в старшую группу пойду, и вообще, сейчас я выше Вас, вот...) сидишь на коленях у отца, завороженно смотря на проносящуюся внизу тайгу, перепоясанную черными лентами рек и коричневыми нитями дорог. Иногда по лентам-дорогам ездили (сами!) машинки прямо как в игрушечном магазине, только лучше. И радостно тыча в них пальцем, ты просил отца купить тебе эту, и еще вот эту машинки, только не те что в нашем магазине (они сами то не ездят, их катать надо). Взрослые улыбались и объясняли тебе, что это настоящие машины с высоты выглядят игрушечными. Да ты и сам это уже мог понять (сам говоришь осенью — в старшую группу), но верить в это было скучно, гораздо приятнее была мысль о том что в небе есть мир где самодвижущиеся машинки (без запаха бензина и потеков масла-мазута) ездят по не пыльным лентам-дорогам, люди живут в ладных опрятных домиках и конечно же счастливы, разве в такой красоте-лепоте есть место болям-печалям — нет! Он был достаточно устойчив этот безграничный мир детского воображения. Ты улыбался когда старшие друзья по двору рьяно тебе доказывали, что это всего лишь вид "с высоты птичьего полета" (на птицах не летал , не знаю что они там видят), как можно верить тому кто самолет называет "кукурузником". Сами они "кукуруза", а самолет с двумя крыльями называется бипланом, марка его — Ан-2, потому что сделал его конструктор Антонов. Надо будет попросит дядю пилота помахать им крылом, жалко что кукуруза не поспела, скинул бы друзьям-всезнайкам.
Иногда ты пытался понять, что там отец с пилотами обсуждают над картой, и поражался глупости взрослых, выдумавших эти непонятные термины: азимут, широта, квадрат Е14. Понапридумали, и сами же в них путаются, все же просто — вот небо, вот самолет, вот земля, вот река, вон та гора, чего в небе то плутать, не лабиринт же. Желая помочь взрослым ты с детской непосредственностью тыкал пальцем в карту и говорил "это там, летим туда". Взрослые улыбались и выпроваживали тебя в салон. В салоне было не так интересно как в кабине пилотов, смотреть в маленький иллюминатор быстро надоедало, и оставалось только играться с ремнями безопасности.
Ситуация резко менялась, когда производили десантирование, можно было постоять возле открытой двери глядя, как постепенно уменьшаются купола парашютов, как ветер играет бурунами по вершинам деревьев, превращая тайгу в зеленое море-океан. Посмотреть как работает механизация крыла, элерон отклоняется и крыло контрабасным стоном отвечает набегающему ветру. Ветер треплет твои кудри, сбивает дыхание, наполняя грудь безграничным восторгом...
И …
Ужас. Ужас в глазах. Ужас в белом бескровном лице. Ужас в цепкой отцовой хватке на твоей руке. Ты нехотя отпускаешь поручень, почему то трясущемся отцовым коленкам ты доверяешь меньше, чем ветру в открытом люке. Отец усаживает тебя на сидение, не слушающимися руками застегивает ремень, когда его горло отпускает спазм рыкнул — "здесь сиди … " с ясно различимыми оттенками плача.
Массивная пряжка давит на бедра, ты обижен, ведь ты не собирался вываливаться за борт, ты уже большой и крепко держал поручень. Ты легко можешь выскользнуть(ужом вывернутся) из под ремней, но ты сидишь, потому что не хочешь больше видеть ужас в глазах отца, никогда.