Гена лежал навзничь, не двигаясь, прямо на чёрном и чистом после лёгкого вчерашнего мороза асфальте.
В дурацком ярко-синем форменном ватнике, делавшем его в два раза толще. В капюшоне почему-то.
Вокруг чуть поодаль толпились ребята из его бригады, точно боялись подойти ближе. Двое в панике носились взад-вперёд, какая-то женщина вызывала по мобиле скорую.
К фасаду была припёрта едва развёрнутая железная лестница. Высота – второй-третий этаж, но они у нас огромные, эти этажи.
Видимо, он что-то сверлил там на высоте возле окна снаружи и оступился.
О сегодняшнем происшествии я знал ещё со вчерашнего дня, но не знал, с кем это будет.
Это как горьковатый привкус кофе. Просто чувствуешь.
С утра наугад открыл газету – «Как правильно оформлять смерть на производстве».
Да что ж такое.
Я вышел из здания на полчаса раньше обычного.
Увидел странное сборище людей в синих форменных ватниках, лежащего навзничь на асфальте человека.
Разглядел лестницу и сообразил, что произошло.
Гена еле слышно, редко и глухо рычал. Его никто не трогал – наверняка были переломы. Он не двигался.
Я тут ничего не мог сделать и ничем не мог помочь. Людей вокруг было достаточно. Создавать толпу – зачем…
Не торопясь, подъезжала скорая.
Я дошёл до конца длинной асфальтированной дороги, и за мной тянулся тёмный, как сажа, хвост только что автоматически отсканированных эмоций этих людей. Страх. Боль. Мрак. Он выживет или нет?
Прежде чем перейти на ту сторону, я оглянулся.
Скорая так и стояла возле здания, не уезжая. Ну да, обезболивающие, фиксация…
Со стороны реки резко выдохнул ветер.
Чёрное облако, нависшее надо мной, медленно уползало, рассасываясь.