Был очень поздний летний вечер, а для кого-то уже наступившая ночь, когда я возвращался пешком домой. В последние годы я редко засиживался в гостях допоздна, но сегодня нужно было довести одно дело до конца у друга, а оно всё как-то затягивалось. Друг хотел вызвать такси, когда, наконец, был достигнут положительный результат, но я отказался, сославшись, что до дома недалеко и мне хотелось бы прогуляться. Тогда он решил проводить меня.
Я распрощался с другом приблизительно на середине пути и продолжил уже путь в одиночестве. Мне было приятно идти по небольшой улице, наслаждаясь ночной тишиной и прохладой. Но неожиданно за триста метров до проулка, ведущего прямо к моему дому, я услышал крик девушки.
Меня всегда озадачивали, иногда даже пугали женские крики - и жалобные и негодующие и радостные. Своей пронзительностью, громкостью, эмоциональностью. Одинаково завизжат или на ровном месте или по важной причине, а ты гадай, насколько всё это серьёзно для них. Сколько раз в моё открытое окно спальни доносились громкие крики засиживающейся до глубокой ночи во дворе праздной молодёжи, в том числе и пронзительный жалобный визг девушек, словно их насилуют. Но через минуту их визг сменялся смехом или грубой руганью, естественной для современных молодых людей. Вполне возможно, когда женщинам по настоящему угрожает большая опасность, они больше обмирают от страха, а визжат безмерно, когда просто увидят «мышь».
Я не остановился, но замедлил шаг. Крики повторились. По отдельным просящим выкрикам было понятно, что девушка нуждалась в помощи. Вопрос был только один - это была для неё игра или жизнь? Крики доносились из небольшого тёмного сквера между двумя домами, заросшего деревьями и кустарниками. Я подошёл чуточку поближе к деревьям и громко произнёс, чтобы немедленно прекратили приставания, сейчас появится милиция. В надежде, что напугаю молодых людей, и они разбегутся.
Наступила тишина. Я уже решил плюнуть на всё происходящее и поспешить домой, потому что у меня появилось предчувствие чего-то нехорошего, опасного больше для себя, чем для другого человека. Но в этот момент из-за деревьев вышел парень, а чуть в глубине сквера я заметил ещё какие-то движения теней. Он быстро направился ко мне, со словами, что мне надо. Инстинктивно я стал отступать, говоря, чтобы он оставил девушку в покое, это может кончиться для него плачевно, но парень продолжал движение, и расстояние быстро уменьшалось. Наступил критический момент, если я сейчас не побегу, то он сможет схватить меня, и если удержит несколько секунд, то наверняка подбегут его дружки, и тогда мне точно несдобровать. У меня в жизни уже был один такой страшный опыт ночной встречи с группой любителей насладиться насилием и легко поживиться. Повтора совсем не хотелось.
Мои ноги напряглись и готовы были рвануть резко с места. Но неожиданно рядом раздались слова: «что тут происходит?»
Удивительно, я внимательно минуту назад осмотрел всю улицу, пытаясь найти поддержку у других запоздалых прохожих, но никого не было. На милицию я вообще не надеялся, потому что давно понял, что у милиции есть особенное редкое свойство появляться тогда, когда тебе она совсем не нужна, а не наоборот.
Из-за моей спины вышел бесшумно мужчина и встал перед парнем. Теперь я уже, чуть успокоившись, смог заметить по вызывающему поведению, что молодой человек был нетрезв. В ту же секунду из сквера вышли ещё три парня и быстро, почти бегом направились к своему дружку. Мои предчувствия оправдались, только остались сомнения, что девушка кричала не играючи, пытаясь заманить одинокого прохожего, а по-настоящему. Я всегда старался верить людям, в том числе и женщинам, даже после тех случаев, когда убеждался в их игре.
Пьяный парень, почувствовав приближающихся друзей, попытался нанести резкий удар мужчине, но промахнулся. Я так и не понял или из-за своей нетрезвости или незаметной ловкости мужчины. В тот же момент он был неуловимым ответным толчком отброшен назад. Его дружки смело и синхронно налетели на моего помощника, видимо по опыту знавшие, что от одновременной атаки со всех сторон даже сильному противнику тяжело устоять. Но мужчина устоял, он вроде бы сосредоточился только на одном противнике, позволяя другим наносить удары, но слабые удары, потому что на самом деле ничего не упускал из виду, чувствовал всех нападавших и позволял им бить или в воздух или неопасно для себя. Первый нападавший был быстро сбит с ног, потом второй, потом третий. Зачинщик попытался тоже вернуться в схватку, но тут уже я подскочил к нему, резким движением прошёл вбок и взял его шею в захват. Я раньше часто пользовался этим приёмом в борьбе с ребятами. У меня были крепкие руки, и парень ничего не мог поделать с моим всё сильнее и сильнее давящим захватом. В это время поверженные парни снова попытались ударить мужчину, но как-то неуверенно и боязливо. Он уже в ответ не бил их, а больше делал вид. Молодёжь, хоть и нетрезвая, всё поняла и отступила во двор. Я отпустил захват, и парень побежал, держась за шею, вслед за своими дружками.
Несколько секунд я стоял, как завороженный, потрясённый происшедшими событиями. Но больше всего меня поразил мой заступник. Я видел игровые схватки в кино, когда красивыми искусственными ударами герой отправляет по очереди в нокаут десяток противников. Я видел настоящие жизненные бои, когда группа хулиганов налетает на одного человека и пытается ударами по голове, телу, ногам общими усилиями опрокинуть его на землю, чтобы сделать беззащитным, и это, как правило, удаётся, несмотря на всё умение защищавшегося. Но мужчина выстоял, легко выстоял, хотя нападавшие ребята не были такими уж слабыми и глупыми. Никаких красивых движений руками, тем более ногами, всё динамично, быстро и неярко, но результат впечатляющ.
Тем временем он подошёл ко мне, взглянул внимательно в лицо и спросил, - так что же случилось?
- Девушка звала на помощь, - ответил я и показал рукой на сквер.
Он пошёл посмотреть, а я следом за ним. Деревья заслоняли свет уличных фонарей, но глаза быстро привыкли к сумраку. Никого здесь уже не было, только возле скамейки, перетащенной в это относительно укромное место, лежали пустые бутылки и банки.
Мы вернулись на улицу.
- В какую сторону? – спросил он неопределённо меня.
Я показал рукой, он кивнул головой, давая понять, что и ему туда же.
Мы пошли вместе. Я вскользь посмотрел на моего спутника. Не больше сорока лет. Мужественное приятное лицо. Но постепенно по мере движения я начал ощущать в нём благородную красоту настоящего мужчины. Мне не надо было тщательно изучать его черты и характер, чтобы понять, кем является мой неожиданно появившийся, словно ангел с небес, заступник. Потому что я уже раньше в жизни встречал подобных ему мужчин. Мимолётного взгляда и начального ощущения достаточно, чтобы оценить его достоинства.
Мне посчастливилось встретиться в жизни с двумя молодыми людьми, похожими на этого мужчину. Не деталями внешности, а общим обликом и поведением. Встречи были непродолжительными. Не больше двух лет, потом жизнь нас разлучала навсегда, но память о них живёт в моём разуме.
Один служил со мной в армии офицером в одном военном городке после окончания высшего учебного заведения. Мы приехали из разных городов, но жили в одном общежитии и больше не служили, а делали вид. Длительная военная служба нас не прельщала, мы просто отбывали двухгодичную повинность распределения. Я не сразу с ним близко познакомился. Вообще я тогда считал, что такой симпатичный заметный парень не должен снизойти до меня, тем более стать моим другом. Часто другие ребята, намного хуже него, относились ко мне пренебрежительно. Но мы как-то незаметно постепенно сблизились. Может благодаря случайностям соседского общежития, но, наверное, всё же по интересам. Он любил читать хорошие книги, и я; он был спортсменом – пловцом, каратистом, и я пару лет увлекался каратэ и неплохо играл в футбол; мы легко находили общие занятия и темы разговоров вне службы. При всём уважении к другим сослуживцам интересы у него и них в жизни были разные, если не считать обычных для армейского свободного времяпровождения карточных игр и вечерних застолий. У нас был общий круг друзей, но именно ему я больше всего благодарен за внимание и приятные часы, которые скрашивали мою службу и оставили приятные воспоминания от прошедших армейских лет. Только немного огорчало, что я, удостоенный его внимания, иногда забывал, кто он и кто я, и в отдельных случаях вёл себя чуточку нагловато. В то время я был ещё очень молод и по годам и по мироощущению, а молодости свойственна глупость и, следовательно, порочность. Я прошу прощения за своё такое поведение, но, надеюсь, что в целом я больше радовал моего друга в те годы офицерской службы в армии, чем огорчал.
Второго похожего человека я встретил, уже работая на горном предприятии в своём городе. Обыкновенный молодой мужчина, выполняющий обязанности слесаря в бригаде по ликвидации аварий, но благородный по душе и внешности (я сначала даже удивился возможности встретить в рабочей среде человека такого облика). Он работал, как все другие, не меньше и не больше, но был авторитетом для других ребят, вторым после бригадира. Его всё устраивало и зарплата, которая была почти в два раза больше чем у меня - мастера, и уважение других членов бригады. Самое главное, что он хорошо относился ко мне. Бригадир (а он считал именно себя главным руководителем производственного процесса, в принципе так всё и было) требовал от меня в основном закрытия хороших платёжных форм, что обеспечивало выполнение плана и высокую зарплату бригаде, остальное, мол, он проконтролирует, освободив меня от лишних забот. Похожего мнения с ним были и другие рабочие. Я справлялся с главными своими обязанностями неплохо и при всей мягкости характера пользовался некоторым уважением и у вышестоящего начальства и условно подчинённых. Но по-настоящему внимание и даже заботу я получал больше от этого парня. Мы редко находились вдвоём, работа или карточные игры в свободное время требовали компании, но я чувствовал его внутренний мир - светлый внутренний мир. Потом я резко поменял работу. Он со мной по-доброму попрощался, и ушёл из моей жизни. У меня появились новые дела и новые сослуживцы. Я случайно встречался после с некоторыми ребятами из бригады, они с радостью делились новостями, но его я больше не видел. Но я помнил его и надеялся, что он не потеряет чистоту внутреннего мира, даже долго находясь в рабочей среде. В среде, где часты выпивки (но он старался не много пить), разборки в коллективе между обязанностями и коэффициентами трудового участия (ему ставили всегда высокий коэффициент, а своё мнение насчёт других он старался не афишировать), однобокие интересы (постоянные сплетни и разговоры о конкуренции с другими бригадами, деньгах, женщинах и политике).
Мой попутчик принадлежал именно к такому типу людей, для которых понятия свободы, чести и справедливости имели важный смысл в жизни. Они не научились понимать это по ходу жизни, а больше родились уже с такими понятиями. Людям с высокими гармоничными от природы внешними и внутренними качествами легче жить по чести и справедливости, чем поступиться ими.
Мы полминуты шли молча. Я пытался все свои ощущения осмыслить, а он просто спокойно думал о чём-то своём. Постепенно я тоже немного успокоился и произнёс.
- Спасибо вам, что пришли на помощь, – он в ответ только кивнул головой, и я после небольшой паузы продолжил. – Я даже не заметил в волнении, как вы появились.
- Я шёл по противоположной стороне улицы, услышал голоса и подумал, что необходимо моё участие, – негромко пояснил он.
Но почему я его не заметил раньше? Странно всё это. Я решил не ломать голову и всё списать на свою невнимательность.
Я снова вернулся к попутчику. – Вы где живёте?
- Я - приезжий. Поселился в гостинице.
- Надолго в наш город?
- Месяц, два, - приблизительно ответил мужчина.
У меня снова завертелись в голове обрывчатые мысли. Месяцы в гостинице – довольно дорогое проживание. Но видимо у него с деньгами проблем нет. Интересно, чем он занимается? А мы с женой ищем хороших квартирантов.
Я не решился уточнять причины его приезда в наш город. Если захочет, то сам расскажет. Но он молчал. Как-то быстро и незаметно мы подошли к моему проулку.
- А я давно живу в этом городе. Вот проулок, который ведёт к моему дому.
Мы остановились, чтобы попрощаться.
- Ещё раз спасибо вам за помощь, ловко вы отделали тех ребят, - излишне воодушевлённо произнёс я, но мой спутник не оценил искусственный восторг, тогда я просто добавил. – Желаю всего хорошего.
- Спасибо. И вам удачи, – ответил мужчина, прямо и пронзительно смотря мне в глаза.
Я всегда старался отводить глаза первым, когда незнакомый человек настырно вглядывался в меня, не потому что было больно глазам или у меня не было выдержки. Просто я не любил такие соревнования взглядами, словно дикие хищники смотрят друг на друга и хотят прочувствовать слабину. Мне с незнакомцем делить нечего, и не надо проникать в мой внутренний мир и искать там слабость или порочность. Она там есть, как и у многих людей, даже и у тех, кто любит испытывать других взглядом на прочность. Понадобится, жизнь на деле испытает меня и других, и тогда будет ясно, у кого слабости и порочности больше. Только в редких случаях, не понимая толком почему, я принимал вызов и упорно не отводил глаз. На меня нападало необъяснимое упрямство, и когда другой человек отводил глаза, мне было неприятно, словно я победил в глупом никчёмном соревновании.
Но проницательный взгляд моего попутчика был тёплым. Он не искал во мне порочность, а словно хотел подтвердить свою изначальную веру в мои положительные внутренние качества. И я не мог не ответить на его взгляд глубоким своим взглядом. Через пять секунд мы одновременно протянули друг другу руки и обменялись крепким рукопожатием. Каждый уже хотел пойти дальше своим путём, но вдруг на меня накатило желание сделать что-то доброе для человека, который вполне возможно уберёг меня от больших неприятностей.
- Я сдаю однокомнатную квартиру, этажом выше в доме, где живу сам. Если хотите, можете снять её, плата невысокая, - неожиданно даже для себя произнёс я. Мужчина задумался.
В моей голове закрутились неприятные мысли. Зачем я сказал, что живу рядом, словно предлагаю своё соседство? Просто сказал бы, что могу предоставить частную квартиру. А насчёт оплаты…
Но мужчина прервал мои думы. – Хорошо, вот мой номер мобильного телефона, - он достал из кармана визитку и протянул мне, - позвоните завтра после обеда, и договоримся о встрече.
Я посмотрел на бумажку, и, несмотря на неяркий свет уличного фонаря, быстро различил слово «Михаил» и цифры. Больше никаких данных на простенькой визитке не было.
- Рад познакомиться, Михаил. А меня зовут Александр.
Михаил улыбнулся в ответ и повторил, - позвоните, Александр.
Я кивнул головой, и мы разошлись. На остатке пути меня постепенно стали наполнять размышления о некоторых проблемах, которые создал себе сам, и которые ждут меня дома.
Во-первых, жена хотела сдать квартиру двум молодым девушкам, например, студенткам, или молодой семейной паре на длительный срок. И одни наши знакомые пообещали, что помогут найти нам таких квартиросъёмщиков. Дело в том, что мы недавно сделали в ней ремонт, положили кафель, установили новую сантехнику, заменили окна. Квартира была удобна, светла и чиста. Я вообще не хотел её сдавать, а переселить в неё двадцатилетнего сына - студента. Пусть привыкает к самостоятельности. Нам троим в двухкомнатной квартире всё-таки тесновато, правда, мы привыкли к этому за двадцать лет. Но наступил кризис, заказы на проектные услуги в фирме, где я работал, резко снизились, следовательно, и существенно уменьшилась моя сдельная зарплата. Жена толком уже давно не работала, иногда помогала подружкам по сетевому маркетингу и получала небольшое вознаграждение. А сдача квартиры могла приносить неплохой доход. И мы приняли решение подождать на время с переселением сына.
Сначала мы дали объявление в газету, и было много звонков, но желающие снять квартиру люди выдвигали неприемлемые условия или не соответствовали условиям, которые ставила моя жена. Она не хотела сдавать её нечистоплотным или не чистосердечным людям, чтобы потом не делать ремонт, не отмывать грязь или быть обманутой.
У моей жены было особенное свойство узнавать человека с первого взгляда по внешности. Я не верил в эти способности, но всё же часто убеждался в её правоте. А она верила в себя непоколебимо. Я в шутку предлагал ей определить нравственные качества людей, которых показывали по телевизору, и она на полном серьёзе давала им характеристику, только в редких случаях сомневаясь в человеке и делая неопределённые умозаключения. Постепенно за многие годы я понял, на какие принципы она опиралась в своих оценках людей. Национальное происхождение и место проживания. Эстетика, культура поведения и образа жизни для неё была неотъёмлема от народных особенностей определённого сообщества людей. Она резко отказывала в сдаче квартиры южанам, приезжающим в город по торговым делам; наглым молодым парням, воспитанным по национально-духовным понятиям жизни ради своего благополучия и своих «братьев», плюя на других людей, точнее просто невоспитанным. Ещё жена вычисляла бесчестных и бездуховных людей по чертам лица, мимике, жестам и поведению. Вообще мне всегда казалось, что женщину легко обмануть (правда, я считал, что ничего нет подлее, чем обмануть или применить насилие к ребёнку или женщине), но жена по отношению к квартиросъёмщикам была очень бдительна. Ей вешали легко лапшу на уши подружки, занимающиеся сетевым маркетингом по косметике или БАД, тут её доверчивости не было предела, но в серьёзных житейских вопросах она была предусмотрительна и даже обладала некоторым даром предвидения.
Я спорил с женой, утверждая, что каждый человек - личность, и нельзя, мельком взглянув, навешивать на него шаблоны, даже во многом подходящие для его соплеменников. Каждый достоин глубокого внимания и доброго отношения. Но, конечно, переубедить её я не мог, и не заострялся на этом. Действительно, иногда надо быстро решать, потому что нет времени для изучения человека или всех нюансов дела, и это право я предоставлял чаще жене. Она обладала также хорошим вкусом. Недаром в детстве посещала занятия по живописи и занималась фигурным катанием. Меня радовала её тяга к искусству (жаль, но которая постепенно умирала в мимолётных увлечениях и повседневных заботах), и восхищала стройность, гибкость её тела, которая удивительно сохранялась без особых усилий. В общем, при значимых покупках решающее слово всегда было за супругой. Неважно покупали мы квартиру или мебель или бытовые устройства. Внимательно выслушав мои предложения или соображения, она с чем-то соглашалась, что-то оспаривала и находила свой оптимальный вариант, как правило, устраивавший и меня.
Итак, жена ищет определённых квартиросъёмщиков, которые могут прийти в любой момент, а тут я со своим предложением. Ещё оплата. Квартира находится почти в центре города в доме улучшенной планировки и на удобном этаже. Есть все коммунальные удобства. Должна быть разумная цена сдачи. Но я сказал, что возьму недорого. Жена не согласится уступить свою цену.
Утром я весело сказал супруге, что нашёл очень хорошего квартиранта на два месяца. Она прочувствовала моё немного наигранное весёлое настроение и недоверчиво восприняла новость. Я в её глазах часто ошибался. На самом деле нечасто, но она хорошо запоминала мои неудачи и почти не помнила успехи. В конце концов, произошло то, чего я и опасался заранее. Начался спор, и жена однозначно решила, что моё предложение не подойдёт, и её не волнует, каким образом я откажу человеку.
Но я обещал позвонить Михаилу. У меня в жизни был жёсткий принцип, если обещал, то должен выполнить. Только особенные, фарс-мажорные обстоятельства могут помешать мне, но таких обстоятельств не было. Я позвонил, дал точный адрес, и мы договорились о времени встречи. Вероятнее всего возникнут разногласия по цене сдачи квартиры, и мой ночной случайный спутник, наверное, молча и без обиды уйдёт, но на душе у меня останется неприятный осадок.
Но почему в моей жизни часто случается так? С добрыми помыслами я опрометчиво предлагаю свою помощь или услуги друзьям или знакомым, но потом возникают проблемы, которые я не предусмотрел. Я, конечно, стараюсь выполнить обещание, но или не так, как задумывалось или с большими затратами для себя. Неужели мне просто хочется похвастаться, какой я отзывчивый и добрый. А другие легко этим пользуются. Я говорил знакомым ребятам, что удачно купил качественные гитарные струны, один попросил их на время и не вернул. Другой попросил хорошую книгу, третий – виниловый диск популярной группы, четвёртый - деньги. Я не настаивал на возврате, только единожды напоминал, надеясь на честность ребят, но они легко всё забывали. Я тоже не был честным, помню, не вернул книги в библиотеку, и ещё были разные мелкие проступки, но меня всегда использовали больше. Друзья, сослуживцы и даже знакомые не стеснялись просить меня помочь в тех случаях, когда лично я сам бы постеснялся. Мне стыдно было отнимать силы и время у друзей, когда я мог просто заплатить таксисту или какому-либо мастеру, чтобы он оказал мне услугу. Друзья должны помогать, но не по мелким делам, всё равно отнимающим силы и время, а тогда, когда без их помощи очень тяжело. Друга нельзя использовать, его надо любить и жить им. Жена видела всё происходящее и поэтому постоянно напоминала, что я слишком часто уделяю внимание другим, а не своей семье. Я не соглашался с ней, но она считала себя правой, также чувствовала мои внутренние сомнения и обижалась на моё упрямство. Со временем я уже научился изредка отказывать. Прямо, без лишних отговорок. Если человек обидится – это его право и его выбор. Если он отвернётся от меня, значит, он не был моим другом. Принцип «ты - мне, я - тебе, но больше ты - мне» порочен и ничего не имеет общего с дружбой. Этот принцип въелся в сердца многих людей - потребителей материальных ценностей, и для мишурной красоты прикрылся светлым словом «дружба». Со временем я также научился прежде всё обдумывать, а потом предлагать, чтобы опрометчиво не озадачить другого человека или себя.
И вот снова промашка. Человек помог мне, рискуя здоровьем, я в ответ от души предложил свою помощь, далеко несравнимую с его помощью, но в результате вполне возможно просто обманул. Проявить волю и заставить жену согласиться, если она заупрямится, с моим решением? Но я не имею права давить на неё.
Но все мои опасения и переживания оказались напрасными. Бывает так, что чего-то сильно боишься в будущем, но события протекают благоприятно, а вроде всё замечательно и ничего плохого не предвидится, но неожиданно случается беда.
Михаил пришёл точно в назначенный час. Я и жена проводили его на этаж выше в сдаваемую квартиру. Он внимательно, но быстро оценил жильё, сказал, что его всё устраивает, и сам назвал сумму месячной оплаты, к моему изумлению большую, чем хотела моя половина. Я попытался сказать, что это много, но Михаил перебил меня, спросив жену, подходит ли нам предложенная сумма. Параллельно с вопросом он стал доставать деньги. Потом положил их на стол, добавив, что это вперёд за месяц.
А жена молчала, что-то обдумывая. Что тут думать, цена более чем подходящая, а когда знакомые найдут других квартирантов – неизвестно. Я вопросительно смотрел на неё. Что это - недоверие Михаилу или попытка придать себе вес в его глазах? Я уже решил сам сказать, что нас всё устраивает, но вовремя остановился, поняв, что Михаил хотел услышать положительный ответ именно от неё. За пять минут, проведённых в обществе меня и моей жены, по ходу осмотра квартиры вскользь всматриваясь в наши лица, он почувствовал мои разногласия с ней, проанализировал ситуацию и решил её сгладить своим выгодным для нас предложением.
В принципе прочитать по нашим лицам, что у нас на уме и в душе было несложно. У жены лицо было не столь приветливым, каким должно быть при первом знакомстве взаимно уважающих друг друга людей. А мои глаза всегда были открытой книгой для прочтения всех внутренних мыслей и чувств.
Я никогда не мог надеть на себя маску, которая лучше всего подходила бы мне в определённых ситуациях. Даже наоборот, неприятная маска, противоположная моим открытым чувствам и мыслям, сама залазила на лицо вопреки моему желанию. Это у меня началось ещё в детстве и чаще всего проявлялось именно в молодости. Не знаю, по какой причине я стал очень мнителен и чувствителен к отношению людей к себе. Или почувствовал недоверие другого человека, привыкшего никому не верить, когда я говорил и поступал искренне, и меня это укололо. Или я сам дал по юношеской глупости повод усомниться в своей честности. Но думаю, что всё дело в моих чертах лица и внешнем поведении. Я часто непроизвольно отводил глаза в сторону, чтобы найти более точный доходчивый ответ, или высказывал свои мысли не очень внятно и понятно (получается, не всегда мог найти правильные слова), а многие люди больше верят внешнему поведению и придают чужим словам своё понимание. А может, меня сделала таким избирательность и мелочность внутреннего мира большинства людей. Меня удивляло, что подлец, который в узком кругу откровенно делился своими порочными поступками, производил на других людей благоприятное впечатление, надев маску сильного и справедливого человека. А я, старавшийся никого не обидеть и быть справедливым и даже уступчивым, если это не касалось спортивных состязаний и принципиальных вопросов, плотно соприкасающихся с моим мировоззрением, в глазах других людей выглядел лицемерным, ненадёжным, эгоистичным. Я стал бояться казаться не таким, как есть. И это меня ещё больше портило. Как только я подумывал, не восприняли бы мои слова и действия таким-то негативным образом, сразу же эта мысль сочилась из моих глаз в искажённом виде, и именно так мои слова и действия воспринимали люди. Даже друзья, хорошо относящиеся ко мне, зная, что в целом я - парень неплохой, проявляли в тот момент неверие и неприятие.
Только со временем я понял, что нельзя бояться казаться быть не таким, каким ты есть, для других. Ничего нельзя бояться, кроме как не быть самим собой для себя самого. Пусть мне не верят или осуждают, потому что по своей или моей вине не поняли мои устремления и мечты. Если кто-то не способен глубоко заглянуть в меня и судит по поверхностным жестам и словам, это - его выбор. Главное, надо не кривить перед своей душой, чтобы совесть не дёргала или не терзала её, это - мой выбор.
Так вот, Михаил по поведению прочитал наши желания и уловил спорные моменты. Для него это было совсем несложно. Я смирённо ждал результата, только стыдясь за немного негостеприимное отношение к нему жены и своё бессилие повлиять на неё. Но Михаил не обиделся, не послал молча нас подальше, хотя вполне мог, а предложил компромиссное решение в ущерб себе. Я чувствовал, что он уже ориентировался в ценах сдаваемого жилья в нашем городе. Обычно сильные и разумные люди уважительно относятся к себе и другим, и, почувствовав даже маленькую неприязнь, ни в коем случае не навязывают себя. Почему же он так поступает сейчас?
Но, наконец, жена произнесла. - Хорошо, - и прервала мои раздумья.
- Вот и прекрасно, - ответил Михаил.
- Если возникнут какие-нибудь проблемы, обращайтесь, - сказал я, хотя понимал ненужность этих слов. Никакого сложного оборудования в квартире не было, а Михаил, несомненно, был умным и аккуратным человеком. А если бы что-то и случилось неординарное, то он сам догадался бы сообщить. Глупая привычка говорить, лишь бы говорить.
Он улыбнулся и ответил, - надеюсь, всё будет в порядке.
Мы с женой спустились к себе.
- Я же говорил, что нашёл хорошего квартиранта, - с радостью произнёс я. На душе у меня было очень хорошо. Во-первых, так удачно разрешился наш спор, и все остались довольны, во-вторых, глубоко внутри себя было ощущение, что всё так и должно было произойти, потому что в этом был какой-то ещё непонятый, но важный для меня смысл, какое-то жизненное предрасположение.
- Посмотрим, - неопределённо ответила жена.
- Как он тебе? – спросил я.
- Неплохой человек, но себе на уме. Чем он занимается?
- Не знаю. Наверное, командировочный по делам фирмы.
- Где ты его нашёл?
- Да через одного знакомого.
Я решил не говорить правду, чтобы не вызвать ряд новых вопросов жены. Я никогда ничего не скрывал от любимой, если это было важным для неё или нашей семьи. Просто иногда не всё рассказывал, если она вскользь или даже напрямую спрашивала о чём-либо, когда считал полный правдивый ответ лишним и неполезным. Буду всё рассказывать, придётся объяснять детали, тратить попусту время, да и где гарантия, что она поймёт меня правильно, не сделает ложных выводов. Лучше поговорить с ней по важной или интересной для нас обоих теме. Жена чувствовала, что я не всегда с ней откровенен, впрочем, как и она иногда была со мной. Думаю, по тем же причинам. Но мы верили друг другу, глубоко воспринимали друг друга и легко относились к поверхностным личным мелким тайнам, потому что настоящей лжи, тем более предательства, измены, никто не допустил бы. Может, кто-то скажет, что ложь есть ложь, независимо от степени, и любящие люди всегда должны быть честны до мелочи друг перед другом. Если такие пожилые идеальные пары есть, я просто снимаю перед ними шляпу.
Жена, проанализировав внутри себя первые впечатления о квартиранте, произнесла. - Неоткрытый человек, тяжело понять его внутренний мир, но вроде честен и ответственен, хотя, может, очень хорошо притворяется. Поэтому ты всё же посматривай за квартирой.
- Конечно, – ответил я, а потом, внимательно смотря на жену, спросил. - Мне кажется, такие мужчины нравятся женщинам.
- Ничего особенного, – как-то не совсем искренне ответила она.
Женщины есть женщины. Жена не могла не заметить его мужское обаяние и благородство. Но он, с первого взгляда отметив сохранившуюся красоту жены и соизмерив глубину её внутреннего мира, отнёсся к ней уважительно, но без восторженности. Женщины идеально чувствуют первое впечатление мужчины. Им нравится, когда мужчины восхищаются их красотой и чувственностью, тянутся к ним, делают искренние комплименты, в крайнем случае, не совсем искренние. Но Михаил был наблюдательным, проникал в человека, всё схватывал быстро и относился к человеку так, как он заслуживал, без лишнего восхваления или пренебрежения. Одним словом, моя жена не произвела на него особенного впечатления. Следовательно, исходя из женской логики, и он не достоин был её большой похвалы.
Я решил в первые дни не беспокоить квартиранта. Пусть привыкнет, обживётся. Но он сам вечером второго дня пригласил меня к себе. Никаких житейских проблем не было, просто он попросил меня уделить ему немного внимания и поделиться некоторой информацией о городе и его людях, если, конечно, я не занят. Я не был сильно занят и с удовольствием согласился.
У меня к Михаилу было высокое расположение и уважение. Я не сомневался в его превосходных качествах и вёл себя перед ним даже неуверенно и стеснительно. Особенность моей психики. Я ни в коем случае не хотел ему навязываться, но знал, что если мы лучше познакомимся, то стеснительность и неуверенность потихонечку уйдёт, а вот глубокое уважение, которое достигло максимальной высоты ещё при расставании в первый вечер, не изменится. Я всегда чувствовал себя немного неловко с незнакомым человеком, но, постепенно распознавая и привыкая к нему, расковывался и становился самим собой, и уже согласно своему мировоззрению реагировал на его слова и действия. Моё уважение к человеку уменьшалось или увеличивалось, и я старался или избегать лишних встреч или был рад провести с ним время.
Так вот, меня тянуло к Михаилу, и он был со своей стороны рад моему приходу. Пока он готовил кофе, я осмотрел комнату. Никаких особых изменений не произошло, только на журнальном столике появился ноутбук - довольно крутая и дорогая вещь по тем временам. В дальнейшем я узнал, что Михаил путешествовал всегда налегке и необходимые средства гигиены и одежду покупал там, где находился. Он следил за своей внешностью, одевался со вкусом, но без лишних трат и франтовства. Только без ноутбука Михаил не мог обойтись. С помощью его он управлял своими счетами в банках, что было ещё редким явлением для населения нашего города, поддерживал деловые отношения с другими людьми и получал необходимые сведения из Сети.
За пару минут на столе уже стояла бутылка дорогого коньяка, шоколад и две чашки кофе. Михаил предложил выпить по рюмочке за знакомство. Я не отказался. Так началась наша первая беседа. Михаил, поинтересовавшись моим возрастом (мне было сорок пять лет, а ему - тридцать пять), предложил, но уважительно ко мне, обращаться друг к другу на «ты», и я конечно согласился. Постепенно моя скованность исчезла под влиянием коньяка и дружественного отношения нового знакомого, и я откровенно делился с ним всем, о чём он спрашивал. А он интересовался первыми лицами города, прошедшими особенными событиями, настроением горожан. Я как мог, а мог, честно сказать, не очень, делился своими познаниями. Мне было неприятно, что я плохо знал свой город и не особо интересовался его жизнью. Не помнил фамилии важных персон, о значимых событиях узнавал из мимолётных новостей по местному телевидению или разговоров сотрудников и друзей. Меня затрагивали перемены в жизни города, только когда я с ними сталкивался по личным делам, удивляли новые постройки, только когда я случайно попадал в давно непосещаемые районы. Михаил спокойно отнёсся к моим неуверенным расплывчатым ответам и небольшими глотками медленно пил коньяк. Постепенно разговор перешёл ко мне. Чем я живу, увлекаюсь и к чему стремлюсь?
А чем я живу? Работаю инженером-проектировщиком, когда есть заказ в фирме; бездельничаю, когда заказов нет, в последнее кризисное время так случается чаще. В свободное время увлекаюсь литературой, изредка сочиняю песни и пою под гитару, слушаю с удовольствием хорошую музыку, смотрю стоящие фильмы и раза три в неделю играю в большой теннис. Когда надо, помогаю жене по хозяйству и близким родным по мелким насущным или крупным делам типа ремонта. В общем, живу, как все, только чуточку страннее. И я начал философствовать о своём понимании смысла жизни и своих стремлениях. Михаил больше слушал, только иногда направлял тему разговора. Впрочем, особой необходимости в этом не было, я пил тоже неспешно и несильно пьянел, и сам чувствовал, когда начинал забалтываться.
А забалтывался я часто за дружеским столом, уставленным крепкими спиртными напитками. Я - конечно, не алкоголик. Все обыкновенные человеческие положительные и отрицательные свойства во мне проявлялись без крайностей. Я не хотел ещё с детства прослыть «маменькиным сыночком», но и не хотел безумно уподобиться «крутому парню». Я не ограничивал себя в употреблении спиртных напитков, сигарет и не совсем моральных развлечений в дружеской компании - модного (какая глупость) времяпровождения молодых людей, но никогда не злоупотреблял ими. Поэтому, если была большая надобность, я легко мог отказаться от выпивки и курения. Прошло уже два года, как я окончательно бросил курить, а это почти невозможно для заядлого курильщика. Да и выпиваю сейчас значительно реже.
Правда, раньше я всё же, бывало, перепивал. И моё позорное поведение в прошлом связано именно с алкоголем. В моих насыщенных спиртом мозгах что-то переключалось, и я начинал вести себя чересчур смело, точнее нагло и безобразно. А потом мой язык и без того костный совсем переставал слушаться, и я только смотрел на всё окружавшее пьяными глазами. Меня не хотели, да и не могли понять, и я злился на всех, но больше всего на самого себя. А утром тошнило, и болела голова, но, самое главное, было противно на душе за своё поведение. А жена заботливо хлопотала надо мной, упрекая, но без зла, что я вёл себя прошлым вечером хуже всех. И я чувствовал, как ей было стыдно за меня. Но наступал следующий праздник или повод для праздника, а их почему-то раньше было очень много, и я снова, выпивая рюмку за рюмкой, переходил грань, не слушая и успокаивая жену, что в этот раз всё будет в норме. Но нормы не могло уже быть. А утром я клялся самому себе, что не стоит за два часа пьяного удовольствия превращать себя в животного и испытывать позже такие муки души и тела. Но наступал новый мальчишник, когда никто никого не тормозил, или большой повод для общего сбора, и я снова перепивал. И только удача улыбалась мне, что со мной не произошло серьёзной беды во время этих многочисленных посиделок или возвращения после них домой.
Так вот, в последние годы я уже не напивался до отвратительного состояния, но часто количество выпитого было достаточным, чтобы возникала тяга пофилософствовать или просто поболтать - каждый собеседник по-разному воспринимал мою речь. В конце концов, мой словесный выброс приводил к громким пьяным спорам, чаще всего между мной и другими собутыльниками (друзья и знакомые друзей, которые по случаю попадали в общую компанию). Я был всегда в меньшинстве. А на следующее утро снова приходилось жалеть, что именно я был главным зачинщиком этих споров и раздоров. Но почему нельзя просто беседовать на популярные темы или даже промолчать, когда считаешь кого-то неправым? Но, как бы то ни было, компромисс между собой и окружением я стал находить в уменьшении этих застолий. Нет, я искал встречи со своими друзьями, с которыми был всегда вместе ещё со школьных лет, мне было приятно их видеть. Но всё нужно в меру и без крайних проявлений.
Рассказав о моём нынешнем положении и немного раскрыв личное понимание смысла, счастья жизни, я в свою очередь спросил квартиранта, чем живёт он, и какие дела привели его в наш город. Михаил задумался на секунду и произнёс. - Есть у меня одно дельце. Но я не хотел бы рассказывать о нём.
- Секрет фирмы? - не унимался я.
- Я не работаю в фирме, я вообще ни на кого не работаю, - с некоторой жёсткостью в словах ответил он. – Я вольный человек и делаю только то, чего желаю сам. Никто мне не указ, и я не прогибаюсь под закон и общественные устои, только использую или подстраиваю их под себя.
Я немного испугался неожиданных слов Михаила, но больше твёрдости и уверенности в его голосе. Я допускал, что он мог быть кем угодно, но криминальный характер его жизни как-то не очень укладывался в моей голове. Но как можно жить вне закона и общепринятых норм без криминала? Если ты не подвластен государственной системе, значит, ты против неё. Я не принимаю современное общество с его нагромождением искусственных норм и ограничений, превращающих людей в массы, но мне приходиться со многим мириться и подстраиваться. Я подстраиваюсь сам, а Михаил подстраивает под себя окружающие условия.
Мы смотрели друг на друга. Михаил уверенно, но мягко, а я с осторожным удивлением и некоторым непониманием. Но я верил всему, что он сказал. Михаил молчал, не пытаясь быть более откровенным, но его глаза всё же говорили: «Да, я нарушаю законы, но во благо людей и себя. Ты видишь мой внутренний мир и восхищаешься мной, потому что считаешь, что я лучше многих, в том числе и тебя. Неважно, кто я в твоих глазах – Робин Гуд или Шерлок Холмс, главное, что я борюсь со злом и пороком в любых проявлениях. И я - не проповедник светлого будущего человечества, а борец с тёмным настоящим. Но не надо меня бояться. Это - только мой бой, и никто из невинных людей не пострадает из-за меня. Поэтому не спрашивай о том, что тебе не нужно знать».
Насколько точны были мысли, которые я воспринимал из глаз квартиранта, не знаю. Может, это были больше надуманные мной предположения. Михаил улыбнулся и, чтобы снять некоторую неловкость длительного молчания, перевёл разговор на другую тему. Снова на меня. Так он ничего о себе толком и не сказал, а я не стал уточнять. Это его право рассказывать о своей жизни или нет.
- Говоришь, что пишешь книги? И сколько уже написал?
- Пять, но не очень большим объёмом.
- И о чём пишешь? Думаю, не ошибусь, если предположу, что о философии жизни?
- Всё верно, философия, фантастика и просто жизнь.
- Дай почитать. Нет лучше способа, чтобы узнать и прочувствовать человека, чем прочитать (услышать - не то) его мысли или увидеть в экстремальной ситуации. Но книги - вернее.
- Почему? Соврать можно что угодно. Не всяк добряк, кто превозносит доброту, не всяк свят, кто восхваляет любовь, - не согласился я.
Михаил усмехнулся. - Я способен понять, когда мысли и чувства автора глубоки и искренни и когда он пишет по душевной необходимости, а не коммерческой заинтересованности, – а потом, глубоко взглянув в мои глаза, добавил. - И я где-то вычитал, что настоящий художник не может быть в целом плохим человеком. Он может под влиянием эмоций и обстоятельств совершить глупость или даже подлость, но в дальнейшем будет очень сожалеть, и совесть не будет давать ему покоя. Человек, способный чувствовать, не хочет делать больно другим людям.
- Хорошо, я принесу, - сказал я, выдержав этот взгляд. - Три первые книги у меня отпечатаны в типографии, - я сделал маленькую паузу и добавил, чтобы всё было предельно ясно, - очень маленьким тиражом за счёт своих средств, а две находятся только в виде текстовых файлов.
- Не имеет большого значения, я читаю в любом виде, - специально акцентировал внимание Михаил только на последнюю фразу.
Мы ещё поговорили о разных мелочах, и я понял, что пора и честь знать. Полбутылки коньяка мы вдвоём выпили. Вполне достаточно, а то жена подумает, что поселил собутыльника. Не надо давать ей повод для беспокойства. Я спустился вниз к себе, взял три книги и отнёс их Михаилу. Он с каким-то непонятным для меня удовлетворением и аккуратностью их взял и с уважением поблагодарил.
Странно всё как-то. Никто не относился к моей писательской самодеятельности серьёзно. Ни родные, ни друзья. Мои произведения прочитала только мама (она всегда была добра ко мне) и один друг (он был немного связан с литературой). Оба указывали на отдельные ошибки, а друг ещё посоветовал обязательно провести стороннюю корректуру, но в целом говорили, что написано неплохо. Были отдельные положительные отзывы и малознакомых людей на те произведения, которые опубликовал я в Интернете.
Но ни жена, ни сын не проявляли никакого интереса к моему увлечению и не читали моих книг. Их вердикт был похож - мы знаем, о чём ты пишешь, и нет в твоих книгах ничего стоящего в идейном и художественном плане; короче, ты тратишь время попусту, так как никто тебя не оценит, и лучше бы занялся чем-нибудь полезным. Да, мы часто вместе беседовали, спорили на философские темы, жена и сын увлекались немного древнеиндийскими учениями. Что-то я вычитывал им, что-то объяснял на словах, но это были всего лишь фрагменты, а не цельное произведение. Я пытался до них достучаться, увлечь, но они были совершенно равнодушны к моему творчеству. Они считали меня человеком, который живёт неразумно и, следовательно, так и пишет или поэтому пишет. Им были не нужны мои книги, глубокие чувства и мысли, а только чистосердечие, добродушие и материальное обеспечение. Восточной философии им вполне хватало, а обычных благ, конечно, нет. И они требовали от меня только их.
Большинство друзей тоже относились к моему литературному увлечению поверхностно. Кто-то как-то обмолвился в компании, что я пишу книги. Один из незнакомых мне присутствующих с ухмылкой спросил, издаюсь ли, словно зная наперёд, что нет. И никто из друзей ничего не сказал в защиту, типа, а мне нравится его проза. Я знаю, что мои книги по тематике и художественным особенностям не востребованы массовым читателем, но не надо презрительно ухмыляться, считая, что писателем может называться только тот, кто издаётся большими тиражами. Пятьдесят процентов всех книжных изданий я выкинул бы на помойку, как вредные истории или фантасмагории нечистых разумом людей. А может и больше (но это вполне возможно субъективность, поэтому не стоит мне кидаться словами).
Даже мой лучший друг не смог осилить первую книгу, а третью читал более месяца, правда, сказал, что она ему понравилась. Как можно двести страниц небольшой по размерам книжки читать месяц, даже ссылаясь на некоторую занятость. Но я не обиделся на него. Просто у него другой разум, не воспринимающий или не принимающий мои усложнённые для него нематериальные идеи. Но при всём различии у нас есть что-то общее, что сделало настоящими друзьями. Не надо от друга требовать большего.
Я вообще ни на кого не обижался. Не нужны людям мои книги, как и не нужен людям порой я сам, потому что не вписываюсь в их стандартную среду, ну и ничего страшного, и хорошо, что не вписываюсь. Меня принимают таким, каким я есть, мои родные и любимые, бывает, ворчат, но принимают – мне этого вполне достаточно, и большая им благодарность. Я живу своим миром, который не ограничен никакими условностями и искусственными нагромождениями. Пусть мой мир убог и смешон для других, но он ярок и прекрасен для меня.
Как-то посоветовал сыну прочитать «Подростка» Достоевского. Через три дня он заявляет, что такое вообще читать невозможно и что, судя по моим отрывкам, даже я пишу лучше. Сказал искренне, но может с маленькой долей комплимента. Но мне не нужна такая нелепая похвала, и в ответ я грустно произнёс, что очень жаль, что мой сын так считает, и с надеждой на перемену мнения предложил более ранние произведения этого величайшего писателя - гения всех времён и народов. Думаю, что и их он не стал читать. Что говорить о молодом парне, проводящем большую часть времени в Интернете (но я всё же верил, что дальнейшая жизнь сделает его мудрее), когда даже взрослые люди ведут себя позорно. Жена одного товарища, работающая в школе преподавателем русского языка и литературы в младших классах, заявила при одном шумном застолье, что Достоевский был психически больным человеком, и поэтому произведения его воспринимаются сложно и неприятно. Я спросил, какое отношение обычная болезнь имеет к волшебной глубине и чистоте разума человека, источаемую его великими наследиями? Она ответила, что прямое отношение - больной пишет о больном, здоровый - о здоровом. Тогда я спросил, разве за болью и темнотой в его произведениях не ощущается вера в светлую любовь и способность людей жить по-настоящему счастливо? Тогда она уже спросила меня, что я понимаю под светлой любовью и настоящим счастьем? Я прекратил спор, пожав плечами - на такие вопросы человек должен отвечать сам, тем более учитель. Мне стало больно на душе. Чему может научить детей такой педагог? Читать и писать? Маловато будет. Человеческое общество всегда было больше больным, чем здоровым, и на нынешнем постперестроечном этапе ещё больше деградирует, обрастая глупостью и грязью. Мне не нравится жить в таком обществе, но ничего не могу поделать, кроме как меньше с ним соприкасаться.
А Михаил легко соприкасается, не боясь замараться. Мои мысли опять вернулись к нему – человеку, который проявил интерес ко мне. Как же он оценит моё литературное увлечение? Нет, какой вывод он сделает обо мне, прочитав книги? Наверное, похвалит, но лучше бы сказал прямо, что я за человек, и стоит ли людям читать мои книги, точнее мне их писать.
Интересный человек - мой квартирант, довольно молодой по возрасту, но смотрится настоящим мужчиной, и ведёт себя соответственно; в меру чувственен, но неэмоционален и полностью контролирует окружающую ситуацию. Я раскрылся перед ним в «полной красе» – непоследователен, слабохарактерен, эмоционален, болтлив, непрактичен, ненадёжен и тому подобное (таким меня в большинстве считали другие люди, и я сам уже в чём-то согласился с ними). А он только намекнул о своих стремлениях и показал силу ума и твёрдость характера. Он - моя противоположность, но что-то нас объединяет. Вера в людей? Не думаю. Ненависть к порочности людей? Возможно. У него очень гармоничный разум, сочетающий в себе и высокий интеллект, и глубокие чувства, и светлую духовность; удивительно гармоничный, без перекосов, как ровная возвышенность. А у меня разум, как гористая местность - то провал, то гора. И что важно – средненькие чувства в целом берут верх и над интеллектуальностью и над духовностью. Эмоции мешают мне быстро соображать и глубоко чувствовать. Я способен только в спокойной обстановке понимать самого себя, быть самим собой и раскрывать самого себя. Может поэтому меня тянет писать. Так яснее и честнее. Перед собой.
Михаил сказал, что книга лучше раскроет человека, написавшего её, чем экстремальные условия. Он это сказал специально для меня. В экстремальных условиях мой разум просто интеллектуально и духовно замкнёт, как у сильно пьяного человека, и я превращусь в безумца, который только способен натворить бед. Он это всё разглядел во мне. Получается, кто-то ненапряжённо и находчиво чувствует себя в быстрых волнах воздействий, изменений и принятий решений, а кто-то свободно и полезно - в спокойном штиле размышлений. Но Михаил способен всё уловить и принять быстрое правильное решение и в бурных водах, и поразмыслить, предугадать события в тиши водной глади.
В следующий вечер я пригласил квартиранта к себе на чай. На всякий случай предложил ему вина или чего-нибудь покрепче; но я уже заранее догадывался, что он откажется. Так и случилось. Мы посидели полчаса втроём, компанию составила ещё жена. Сын зашёл на кухню только на пять минут, чтобы познакомиться и отдать дань вежливости. После чаепития, сочетаемого с приятной беседой (приятной больше для жены, так как мы, мужчины, старались угодить нашей даме) я вышел с Михаилом на улицу на пять минут. По его просьбе. Он закурил и, не откладывая дело в долгий ящик, заговорил.
- Ты вчера обмолвился, что у тебя есть машина.
- Да, Audi-80 «бочка» – ответил я и добавил, чтобы как-то придать своей машине вес, - старенькая, но надёжная.
Михаил с доброй улыбкой отреагировал на мои дополнения. Ему было неважно, какая машина по престижности, лишь бы была исправна. Наверное, ему довелось в жизни поездить на самых крутых тачках, обнимать самых красивых женщин, жить в самых шикарных домах, но это его совсем не испортило. Он не погряз в материальных наслаждениях и совершенно не был изнежен. Больше достойный воин, чем знатный гражданин.
- Не мог бы ты меня в свободное время покатать по городу. Бензин и время я оплачу, - он внимательно посмотрел на меня. – Хорошо оплачу. Мне было бы с тобой удобнее, чем с чужим.
Сначала у меня мелькнула недоверчивая мысль, не хочет ли Михаил меня использовать и втянуть в плохую историю, но, увидев его глаза, я ощутил неприятное чувство внутри себя - надо же, меня потихонечку приучили не доверять людям, даже таким, как Михаил. Мне стало стыдно. Я критикую других людей, но уподобляюсь им же. Самое позорное лицемерие, какое только может быть на свете. Но вместе с грустной иронией к самому себе внутри меня возникло и приятное чувство, когда он назвал меня нечужим человеком.
- Сейчас заказов по работе нет, и я с удовольствием уделю тебе своё внимание, - добродушно ответил я.
- Как насчёт завтрашнего утра, часов в десять?
- Договорились.
Первая наша поездка стала экскурсией по городу. Я вёл машину и рассказывал о городе, в каком районе мы сейчас находимся, об улицах, административных, торговых, производственных сооружениях и других особенностях. Михаил внимательно всё осматривал и запоминал, изредка задавая дополнительные вопросы и прося не спешить. Но я периодически забывал о его просьбе, увлекался и повышал скорость машины.
- Сколько лет ты водишь автомобиль? - неожиданно спросил он меня.
- Лет пятнадцать. Правда, раньше ездил намного чаще, чем сейчас. У родителей была дача, даже две, да и всяких других забот было больше. То надо помочь родственникам, друзьям, то что-то построить, отремонтировать. И без машины, как без рук.
- Что изменилось сейчас?
- Дач уже нет, с начала перестройки всё стало рушиться. Проблемы с водой, воровство. Да и отношение к приусадебному участку, как практически выгодному подсобному хозяйству, изменилось. Дача становится больше летним домом отдыха; так было раньше, так и должно быть всегда. Но в наших климатических условиях дефицита воды и людских условиях дефицита совести уход за ней потерял смысл. Что касается друзей, то у них появились свои машины. Построек, переездов давно уже нет, а ремонты не так часты и объёмны.
Я сделал паузу, чтобы передохнуть от своей тирады, а потом спросил уже в свою очередь, - что, плохо вожу?
- Неплохо, но немного напряжённо и импульсивно.
Михаил всё замечал. Действительно, моя езда была чуточку хаотичной. Я, раньше бывало, совершал резкий разгон и манёвр, такой, что не только пассажиры, но даже я сам пугался своей лихости, или долго выжидал в ситуации, когда уверенно мог начать движение. Но я со временем интуитивно научился всё держать под контролем и соизмерять расстояние и скорость. Впрочем, и удача не отворачивалась от меня.
В моей жизни до сих пор было две машины - ВАЗ «шестёрка» и Audi «бочка». Хорошие машины, не озадачивавшие меня большими ремонтными проблемами и верно перевозившие и людей и большое количество грузов. Настоящие «рабочие лошадки», особенно первая машина. Я всегда относился к ним, как на капельку одушевлённым предметам. Конечно, я смеялся над своими чувствами к груде металла и пластмассы, в которой бегут жидкости и электрический ток, но всё равно, садясь за руль, в глубине меня рождалось ласковое отношение к машине, словно я приободрял её и просил прощения за невнимательный уход. Машины всегда у меня были грязные или небрежно помытые, и ремонтировал я их только тогда, когда уже деваться было некуда. Но они, как живые старались добром отвечать на нежные чувства и редко ломались.
В аварии я тоже попадал, чаще на «шестёрке», но по мелочи. То зацеплю бампером гаражные ворота, лень тщательнее почистить снег, то другую машину при парковке, то прижмусь слегка при движении. Были случаи, что задевали меня и другие. Но всё было не столь существенно и не создавало больших проблем. Кроме одной аварии.
Я с товарищем по работе спешил по какому-то делу, но ехал с разрешённой скоростью по центральному проспекту в крайнем левом ряду следом за потоком машин. Как положено, обратил внимание на легковую машину, движущуюся впереди справа и снижающую скорость, видимо, чтобы совершить манёвр. Она пропустила слева от себя одну машину, вторую, и неожиданно передо мной резко повернула налево. Я попытался отвернуть, но уйти от столкновения уже не смог. Смял ей угол, а себе правое крыло и дверь. Из машины вылез ошарашенный пожилой человек и удивлённо спросил, откуда я взялся. Он был невнимателен, и когда посмотрел в боковое зеркало, моя машина уже была в мёртвой зоне. Поэтому-то он без опаски совершил такой неожиданный для меня манёвр. Приехала Госавтоинспекция, стала измерять ширину проспекта и фиксировать расположение машин, обратило внимание на слабенький тормозной след, оставленный на асфальте, но совершенно другой машиной, а не моей. Потом через два часа выдало решение, что в аварии виноват я. Мол, моя машина шла с превышением скорости и по встречному пути.
Удивлённый таким несправедливым решением я возмущённо спросил, какой встречный путь, когда я шёл следом за потоком машин, а лишь потом, чтобы уйти от столкновения резко взял влево? Какое превышение скорости, след на дороге совсем не от колёс моей машины? К тому же на дороге не было никакой разметки (смешно, но в начальный перестроечный период у города не было средств, чтобы нанести элементарную дорожную разметку между полосами встречного движения на центральном проспекте). Инспектор, не долго думая, ответил, что надо определять визуально. Широкий проспект, поток машин, и визуально определять? Получается, весь крайний ряд машин, в котором я ехал, шёл по встречному движению. Анекдот. Но решение было принято. Поверхностное, субъективное решение, без экспертиз и анализа, основанное на предположениях и внешнем виде водителей. Как же один водитель молодой и, наверное, неопытный, другой - пожилой и, наверное, опытный.
Я легко смирился с этим решением. И не потому, что был слабым духом, а потому что создал бы себе только новые проблемы, и потому что понимал, что мог избежать аварии, если бы не спешил, ведь я интуитивно почувствовал опасность, но не снизил скорость. Я в чём-то тоже был виноват. Кто-то скажет, что надо было оспаривать решение автоинспекторов и проявить волю, но я не жалею, что смирился. Только немного огорчило, что пожилой водитель, который, мне кажется, понимал, что в большей степени виноват в ДТП именно он, долго рядился по стоимости ремонта, стараясь ничего не упустить и компенсировать за счёт меня. А мне без его подтверждения, что нет претензий, и без подарка для членов комиссии в управлении автоинспекции, водительские права не хотели возвращать.
Потом я продал «шестёрку» (десять лет эксплуатации сделали своё дело, кузов стал местами ржаветь, да и работа механизмов вызывала беспокойство) и купил «бочку». Мне очень нравился внешний вид этой машины. Конечно, в то время, когда я покупал её, появились более престижные модели. Но впечатление от своей Audi (коробка-автомат, АБС, гидроусилитель руля, электростеклоподъёмники, электролюк) после «шестёрки» было огромным. Удобство управления и комфорт на порядок были выше. Я до сих пор поражаюсь немецкому качеству. Кузов не гниёт, и все агрегаты и конструктивные элементы продолжают в целом нормально работать у моей «старушки» без особого ухода. Могут же люди где-то созидать для других, наверное, могут и по-человечески жить. Друзья меня спрашивали, когда я поменяю машину, но я садился за руль относительно современных моделей и не чувствовал значительных положительных изменений. Машина для меня была только необходимым помощником в жизни, а не роскошью, и я не торопился с обменом на более свежую и, следовательно, более дорогую модель.
Михаил почувствовал моё отношение к машине и похвалил её, но дельно и справедливо. – Машина в хорошем состоянии, но необходимы некоторые наладочные работы отдельных узлов; довольно резва и манёвренна и для городских условий вполне приемлема, – потом добро улыбнулся мне и добавил. - Но прошу, не спеши. Времени у нас много впереди, и не старайся показать всё быстро.
Теперь я виделся с квартирантом очень часто. Иногда у меня появлялась основная работа, но Михаил с этим спокойно мирился, ожидая, когда я освобожусь. В зависимости от пожеланий квартиранта я брал машину из гаража редко утром, чаще после обеда, иногда мы с ним задерживались на улицах города допоздна. Жена тогда немного подозрительно смотрела на меня, пытаясь понять, чем мы с Михаилом занимаемся. Но я честно ей говорил, что всё делаю по просьбе квартиранта и не лезу в его бизнес, а просто вожу и жду, а он мне потраченное время и бензин хорошо оплачивает. Жена, всё проанализировав, снимала с меня подозрения, но не с Михаила, потому что я не мог толком объяснить его бизнеса, а её женская интуиция подсказывала, что тут не всё гладко. Правда, она верила его словам; ещё в первый вечер нашего позднего возвращения он извинился перед ней, что отрывает меня от домашних дел, и заверил, что ничего со мной плохого не случится, а только будет прибавка в семейный бюджет.
В чём же заключались наши поездки? Я толком так и не сумел сообразить. Михаил просто давал мне указания и ничего не объяснял. Я ждал его комментариев, хоть поверхностных, но он молчал. Тогда я решил всё вычислить сам с помощью логики и дедукции, анализируя маршруты, наблюдая за Михаилом и окружающей обстановкой. Но какой из меня сыщик? Никакой. Я не мог ухватить главных моментов, сопоставить факты и вывести правильное умозаключение. Иногда мне казалось, что мой попутчик специально всё делал так, чтобы запутать меня, но я, конечно, ошибался. Он не хотел посвящать меня в свои планы и действия, но и не пытался со мной играть. Для него я просто был исполнителем.
Опишу один день наших автомобильных прогулок. Он типичен и для остальных, ну разве что с некоторыми незначительными отклонениями.
Мы приблизительно в два часа дня подъехали к оживлённому перекрёстку и остановились на ближайшей к нему стоянке. Было много людей, выходящих и входящих в офисные здания или просто идущих по улицам. Прождали полчаса, явно Михаил кого-то ждал. Потом он сказал, что пора ехать. Я вёл машину точно по его указаниям – скорость движения, где притормозить, где поднажать, куда свернуть. Удивительно, он так точно и своевременно отдавал приказы, что совсем меня не озадачивал. Мне приходилось возить по незнакомым маршрутам своих родственников, друзей, жену, и часто бывало, что они просили свернуть тогда, когда момент был упущен. Михаил, в отличие от других, учитывал всё – и дистанцию, и скорость, и ситуацию на дороге и мою манеру вождения. Я пытался отгадать, за какой машиной мы следуем, а слежка точно была, но не мог. Михаил держал большую дистанцию, но не упускал ничего из вида. Я надеялся, что в конце пути всё пойму. Но вот момент остановки, Михаил просит меня подождать, выходит из машины и скрывается за углом дома, а я также остаюсь в полном неведении. Проходит час, он возвращается, и мы едем опять в центр города. Зачем, не знаю? Михаил выходит снова из машины, но уже со своей сумкой, а через полчаса возвращается. С кем он встречался, что ему передавали – одни мои догадки. Потом новые непонятные цели движения, наблюдения и его кратковременные отлучения. А ближе к вечеру Михаил попросил меня остановиться у центральной площади и сказал, что я могу ехать домой, а он вернётся назад сам.
А на следующее утро меня разбудило громкое женское щебетание, доносившееся из открытого окна. Я посмотрел на часы, было полшестого. Наступал новый будничный день, жильцы дома в основном ещё спали, а тут внизу у подъезда две девушки между собой оживлённо беседовали, совершенно не стесняясь, что нарушали тишину раннего утра. Их голоса без остановки журчали как чистый ручей, прерываемые всплесками смеха. И я сообразил, что они провели ночь с Михаилом. С одной стороны многоквартирный дом, где часто можно встретить незнакомых людей - гостей, новых жильцов, но с другой стороны у меня не было никаких сомнений, что молодые красивые создания вышли от него. Я их не видел и не мог разобрать слов, но задорные голоса и мои предчувствия говорили о том, что они, несомненно, молоды и красивы. Девушки провели прекрасную ночь с настоящим сексуальным мужчиной, подарившим им ласки и чувственное удовлетворение. И, наверное, большое вознаграждение за их красоту, отсутствие комплексов и ответные нежности. Возможно, именно сочетание высоких сексуальных удовольствий и солидного вознаграждения так радовало их. Через три минуты подъехало такси, и снова тишина, раздосадованная такой ранней непосредственностью и жизнерадостностью, окутала своим покрывалом окружающий меня мир. Но я не смог сразу заснуть. Никогда я не слышал такого беззаботного весёлого щебетания утром. Обычно начинал работать лифт, хлопала подъездная дверь, заводились машины, немногословно здоровались и обменивались добрыми фразами соседи - это было привычно и особо не беспокоило мой сон. Вечерами молодёжь, конечно, веселилась, даже шумела. Но это - не то. Я лежал и размышлял. Рядом со мной спала моя любимая, у неё всегда был крепкий сон, а у меня он был то очень глубок, то очень чуток. Моя жена ничего не слышала, ей снился чудесный сон, озаряющий её лицо умиротворённым очарованием. Она подарила мне любовь и счастье. Никого на свете я так не любил, как её, но мне почему-то захотелось оказаться на месте Михаила и предаться безудержной неге и страсти с молодыми красивыми девушками. Но в тоже время я понимал, что для этого нужно быть Михаилом - обаятельным, сильным, короче со всеми его достоинствами и стремлениями. А для того, чтобы рядом с тобой находилась самая прекрасная и неповторимая, надо быть собой. Удивительно, но влезть в обе шкуры нельзя, тогда исчезнет и задорное журчание, и умиротворённое очарование.
Постепенно у меня складывалось впечатление, что мой квартирант изучил город, пусть отдельные его районы, уже лучше меня. А я жил в нём много лет. Странно получается. Я помню, как, ещё служа офицером, поехал летом в командировку в приморский город на две недели и снял там комнату в частном секторе. Прошло дней десять, и я спросил хозяев, почему они не ходят на пляж купаться. Они засмеялись и ответили, что у них работа и много хозяйственных забот, а море - для молодых и приезжих отдыхающих. Они не интересовались не только морем, но и жизнью города - какие театральные премьеры, новшества в городе и тому подобное. Также и я сегодня - работа, дом, магазины, друзья, родственники, иногда парк, рестораны по праздникам и редкие посещения театра и кино. Впрочем, так живут многие, даже те, кто пошустрее меня. А молодежь вообще всё углубляется и углубляется в мир Интернета, в том числе и мой сын. Получается, большой город – это внешняя оболочка, а для кого-то может просто престиж или сервис, в котором у каждого есть свои норы и предпочтения.
Я ещё сильнее сблизился с Михаилом за эти поездки, потому что лучше узнавал его, а он меня. Мы обменивались не только деловыми фразами, но и просто молчали, погружённые в свои мысли, и серьёзно беседовали.
- У нас есть пара часов, – однажды после обеда в кафе сказал мне Михаил. – Можем поговорить. Я прочитал твои книги, и мне понравилось. Конечно, местами есть заумные нагромождения, а местами – наивные упрощения. И не со всеми твоими мыслями я согласен, но общее впечатление хорошее.
- Я всё понимаю. В моей речи есть живость, но речь сумбурна, не всегда логична и плохо воспринимаема. А в моих литературных произведениях нет жизни, а только напыщенное философствование и скучное изложение. Я больше графоман, чем писатель, - с грустью в голосе сказал я.
- Зря ты так. В твоих книгах больше жизни, чем в ярких, напичканных приключениями или неординарными событиями фантазиях или замысловатых философских опусах. Я за персонажами твоих книг чувствую тебя. И мне приятно чувствовать тебя. – Михаил задумался и продолжил. - Расскажи мне о себе. Я хочу понять, как люди становятся писателями.
Я улыбнулся. – Моя жизнь проста и обыкновенна. Я не думаю, что в ней есть что-то интересное.
- Расскажи так, как сам считаешь нужным, чтобы я понял, почему ты стал таким. Ты сам-то знаешь, почему ты такой, а не как большинство?
- Догадываюсь. Философия чистого разума, о которой я пишу в своих рукописях, во многом сформировалась из моего опыта жизни, не столь оригинального, больше обычного, но всё же и чего-то, свойственного только мне. Ведь каждый человек особенный.
Начну со школы, с уроков литературы и русского языка. Эти предметы преподавал очень хороший учитель, но для меня всё же противоречивый. С одной стороны, он был знающим и требовательным человеком, поэтому я относительно неплохо изучил русский язык, с другой стороны, он зажимал меня (думаю, и других ребят) своей излишней строгостью и прямолинейностью. На детей нельзя безмерно давить. В результате такого жёсткого преподавательского подхода к ученикам я не ладил с ним (но в студенческие годы наши отношения заметно улучшились), и самое интересное – не любил писать сочинения. Страшно не любил. А когда я получал тетрадь после проверки, то там всё было подчёркнуто красным с пояснениями - совершенно неясна мысль или неграмотно изложена или списана. По русскому языку – 4 балла, по литературе - 2 балла. Я ещё не созрел, чтобы писать на свободную тему, а стандартных вариантов не понимал. Например, соцреализм в произведениях Достоевского. Какой соцреализм? Достоевский - человек большого ума и великой души, гениально излагающий свои мысли и чувства на бумаге. Его надо читать, читать и читать, впитывать свет и чистоту разума, переживать, сострадать и развиваться. А потом, когда твой разум немного дорастёт до разума писателя, уже анализировать его произведения, с чем-то не соглашаться, а что-то принимать за истинное и непреложное. Даже сам писатель в своих произведениях не стоит на месте и развивается (ко всему этому я пришёл уже в студенческие годы, когда прочитал его творения уже по собственному желанию, глубоко проникая в то, чем он хотел поделиться с людьми). Нас строго учили выхватывать поверхностно куски из цельного, согласно идеологии вождей, стараясь воспитать не человека, а адепта. В результате чего мы превращались в стандартных унифицированных людей, непонимающих всей глубины человеческих стремлений, взаимоотношений, и главное, сути жизни.
Я любил читать и наслаждаться шедеврами литературы от классики до современников. В детстве предпочтение отдавал приключениям и фантастике, но постепенно дорос и до других жанров. Для меня не было авторитетов. Я мог бросить читать книгу очень известного автора, если считал её скучной и примитивной. Тогда идеология насаждала всё, в том числе литературу, но я способен был уже в молодости различать, где талантливая естественность, а где популярная искусственность. Писатели для меня были вне границ и идеологий. Да я сам не был идеологически подкованным гражданином. Одним из последних вступил в комсомол, не потому что был против этой молодёжной организации, просто это меня совершенно не волновало. Мой патриотизм выплёскивался сильно только в спорте, где я рьяно болел за своих футболистов, хоккеистов и других спортсменов. Но когда развалился Союз, мне было очень тяжело. Я многое в нём не понимал и не принимал, но я был рождён в СССР и верил в достижение равенства и справедливости всех народов. И я не сомневаюсь, что умру советским человеком. Меня предали «вожди», но я не предам своё мироощущение и мировоззрение жизни, постепенно развившееся во мне в детстве и молодости.
Кроме литературы я сильно увлекался ещё со школьных лет музыкой. Особенно западной музыкой. Я воспитывался на музыке Led Zeppelin, Rolling Stones, Pink Floyd (самые любимые мои группы в детстве, да и сейчас) и многих других талантливых групп и исполнителей, играющих и Rock, и Blues, и другие направления. Стиль не важен, важна гармония и красота композиции. Странно, у меня не было хорошего музыкального слуха, но я чувствовал музыку, любил её и постепенно развивал и свой слух, и уровень восприятия музыки. Какое счастье для меня было записать и прослушать на плохоньком магнитофоне новый альбом-шедевр. После восьмого класса я летом устроился в геологическую партию, чтобы в полевых условиях заработать на новый более качественный магнитофон, усилитель и колонки. У меня была мечта собрать коллекцию всех концертов исполнителей, которые мне нравились. В дальнейшем она сбылась, сейчас нет проблем в Интернете найти и скачать почти любой альбом более-менее популярных исполнителей в приличном качестве. Огромная моя благодарность тем людям, кто бескорыстно помогает другим в поисках замечательной музыки, литературы или ещё чего-нибудь, необходимого для развития разума. Моё мнение - за то, что делает людей лучше, нельзя брать деньги, а авторам надо платить из специальных фондов. Справедливо платить, чтобы они могли творить новые шедевры. Правда, проблема в том, что люди так заигрались в жизни, что разрекламированные суррогаты, ничего, по сути, не стоящие, принимаются за модные шедевры, за которые у глупых потребителей изымаются приличные деньги.
Но в семидесятые-восьмидесятые года в нашей стране хорошую музыку надо было искать и платить за доступ к ней деньги. Приходилось тоже что-то перепродавать, перезаписывать, как-то крутиться, чтобы иметь свободные финансы. С каким восторгом я ставил на проигрыватель купленный на месячную стипендию фирменный виниловый диск, например It’s Only Rock’n’Roll роллингов, и вслушивался в каждую композицию.
Ещё в школьные годы мой друг, любитель игры на гитаре, решил приобщить и меня к этому инструменту. Я согласился и купил гитару. Помню, как он меня учил играть, и часто возмущался, что я не слышу нот. Но прошло полгода, и мы организовали школьный ансамбль, в первую очередь благодаря активности моего друга. Правда, удалось сыграть всего несколько раз, потом кто-то со стороны украл музыкальный инструмент, а нас подставил, и школьную группу закрыли. Но как бы мы примитивно не играли тогда, школьники с удовольствием танцевали под нашу музыку. Но помню, после вечеринки один наш одноклассник всё ворчал (в дальнейшем он закончил консерваторию), что мы играли ужасно. А про меня говорил, что я вообще гнал что-то своё. Так оно и было. Мне скучно было играть заученные ноты на топорной бас гитаре, и я в азарте начинал импровизировать, не слыша в общем громе, что выпадаю из мелодии. Но постепенно я кое-чему научился, и уже много лет не просто играю и пою, но даже сочиняю песни. Пусть на слабом любительском уровне, но мне нравится. В этом плане у меня тоже есть достойный кумир – Владимир Высоцкий.
Конечно, я ещё любил и люблю заниматься спортом. Погонять мяч или шайбу в детстве было так приятно и увлекательно. В студенческие годы увлёкся каратэ, но всё же это было не моё, я не любил драку, даже её имитацию. Что-то внутри меня давило и сдерживало, в результате при всей ловкости и подвижности я не смог бы стать хорошим бойцом. Моей настоящей спортивной любовью стал большой теннис, к нему я приобщился в двадцать три года, и с некоторыми перерывами увлекаюсь до сих пор. Пусть я чаще в тёплое время года выхожу на корт – любительский корт низкого качества, но игра меня всё равно захватывает и увлекает. Мне нравится доставать сложные мячи, играть точно и неожиданно для соперника. Конечно, я – всего лишь любитель, и уровень моей игры невысок, но теннис помогает мне чувствовать себя молодым, невзирая на годы. Активный образ жизни и внутренние устремления, которые я пытаюсь приоткрыть в своих литературных произведениях, на самом деле сохраняют мне молодость.
- Верю, ты хорошо выглядишь – на тридцать с чем-то, да и ощущаю я тебя не как старшего по возрасту, а как равного, - согласился Михаил.
Что это - комплимент или… Слова Михаила немного отвлекли меня, я задумался на пару секунд, но, не сделав никаких выводов, продолжил. - Почему же я стал писать? Сложно сказать. Ведь никаких предпосылок не было. Я - обыкновенный человек с обыкновенными интересами. Школа, институт, работа, семейные заботы, разнообразные, но стандартные увлечения – в принципе всё как у всех. Обычно писательский талант у человека раскрывается рано, а я разве что с десяток слабеньких стишков и лёгких заметок в дневнике накатал с двадцати до сорока лет. Я вообще не думал писать, мне нравилось читать. Достоевский, Бунин, Бальзак, Гюго, Диккенс, Манн, Фолкнер, Маркес и многие другие замечательные писатели восторгали и вдохновляли меня. Куда мне до них? Для меня уже было счастьем соприкоснуться с их разумом и жить, опираясь на их ощущения и размышления. А свободного времени у меня было немного, и лучше его потратить на простые удовольствия – спорт, книги, музыка, а со временем и даже компьютерные игры (замечу - очень опасный виртуальный наркотик).
Но неожиданно я стал давить клавиши, чтобы выдавить из себя мысли, – я улыбнулся. - Мне очень повезло, – Михаил удивлённо посмотрел на меня. - Объясню. Мой друг года два тому назад (я тогда уже писал), сказал, что поэтами, писателями, художниками, как правило, становятся люди-бездельники. Я начал с ним глупо спорить, утверждая, что свободное время - побочный фактор. Пусть у грамотного человека будет вагон времени, максимум кем он станет так это графоманом. Настоящий писатель – это талант и призвание. Но мой друг был прав, я начал писать именно потому, что заняться больше было нечем. Я в то время уже работал в проектной фирме и часто просто ожидал клиентов в офисе. Уйти нельзя - может кто-то придёт с заказом, а работы нет – всё сделано и переделано. Интернета, крутых виртуальных игр в рабочем компьютере нет. Сознаюсь, безделье подтолкнуло меня к литературному творчеству.
Михаил с сомнением произнёс. – У многих людей куча свободного времени, но они не пишут. Читают бульварные романчики, смотрят популярные шоу и сериалы, играют в примитивные игры, обсуждают политиков и звёзд. Им даже в голову не приходит такая абсурдная (для них) мысль.
- Да, видимо я созрел для того, чтобы начать чем-то делиться с другими людьми. А речь моя из-за плохой дикции и своеобразной мимики, ты же сам слышишь и видишь, действительно не впечатляет и не трогает, следовательно, нужно было найти другой способ. Я попробовал писать, и мне понравилось. Так понравилось, что стало главным творческим увлечением. Кто-то усмехнётся – «нашёлся творец». Но всё обстоит именно так, я - или неплохой писатель или заурядная личность, не думаю, что я мог бы раскрыться на другом поприще.
- Я никак не могу взять в толк, чем отличается писатель от графомана. Я вычитал, что графомания - болезненное влечение к усиленному и бесполезному сочинительству. Но как это понимать? – спросил с большим интересом меня Михаил.
- Моё мнение - между писателем и графоманом очень размытая граница, определяемая в основном глубиной мыслей и красотой изложения. Я сам не знаю, кто - я. Порой мне кажется, что графоман, потому что наслаждаюсь своей литературной работой, очень тяжёлой и затратной, но такой волнующей и притягательной, а положительного результата нет. Мои произведения наполнены грамматическими ошибками, избитыми идеями, вялой чувственностью и мало кому нужны. Только редкие положительные отклики. Но порой мне кажется, что писатель, потому что внутри меня всё же есть немного глубины и чистоты и я способен влезть в себя и излить чуточку себя. Если мои произведения затронут разум хоть одного человека и помогут взглянуть на мир более широко и светло, то моё увлечение небесполезно.
- Считай, что одного человека ты уже зацепил. Есть смысл не останавливаться.
- Пока и не думаю. Тем более что трачу на это не так уж много времени, урезая свои привычные увлечения - меньше просмотров фильмов, никаких компьютерных игр, в меру Интернет, музыка и чтение. Неспешная, продуманная, прочувствованная литературная работа, не потакающая тщеславию и корысти, а больше отрицающая их. Я удивляюсь тем пишущим людям, которые успевают на многих сайтах оставить свою заметку или отзыв, ответить на пожелания и вопросы, вступить в полемику на форумах и к тому же что-то сочинять - вот настоящая одержимость. Чем она вызвана – высокой работоспособностью, талантом или завышенным самомнением, желанием стать популярным? Не мне судить, кто они – графоманы или писатели. И вообще, зачем делить?
Вот что противно – так это сталкиваться с полной бездарностью, уродливо складывающей слова в безобразный текст; мысли, как правило, примитивные или ворованные, нелепо приукрашенные или до абсурда усложнённые. Ужасающая одиозность. А таких любителей выпятить своё убогое «я» через писательство становится всё больше и больше. Что самое страшное – они вездесущи и на самом деле марают разум юных людей, ещё такой наивный и впечатлительный. Впрочем, так происходит сейчас во всех видах искусств…, впрочем, так происходит везде, куда ни глянь, - снова меня потянуло в привычное русло.
Тогда Михаил подвёл итог. - В общих чертах я понял, кто и как становится писателем. – Затем он внимательно взглянул в мои глаза. - Мы с тобой одновременно очень похожи и очень непохожи. Парадоксально похожи и непохожи. То, что парадоксы встречаются повсеместно в твоей, впрочем, и в моей жизни, да во всей Мировой гармонии, ты сам прекрасно знаешь, и часто акцентируешь внимание на них в своих книгах. Но я всё же постараюсь обосновать наши схожести и отличия.
Ты довольно разумен в полном смысле слова, я - тоже. Ты считаешь, что человеческий мир искусственен, зарос всевозможными общепринятыми глупыми условностями и безнравственными тенденциями. Что такие понятия, как любовь, справедливость, свобода искажены или приземлены. Я тоже так считаю. Ты считаешь, что жизнь-игру в обществе надо ломать, постепенно правила менять, а лучше вообще убирать. Что любовь и красота – единственное к чему должно стремиться человечество, чтобы оправдать своё существование, раскрыть себя во всём нескончаемом величии и украсить собой Мировую гармонию. Потому что люди – часть Мировой гармонии. Я тоже так считаю. Но ты видишь в этом реальную перспективу, а я - сказочную. Люди всегда будут друг друга использовать. В настоящее время больше в порочном плане, т.е. каждый норовит взять от другого человека больше материальных благ и удовольствий, чем отдать. Стремления придать людям справедливое взаимодействие, как правило, больше осуществляются на словах, чем на деле. Но допустим, люди вняли этим словам и постепенно стали развивать свой разум, точнее его духовную составляющую. Материальная жадность приутихла, роскошная и нищенская жизнь уходит из человеческого общества, но богатая и бедная жизнь остаётся. Нет явного угнетения и обмана, но есть неявное использование и лицемерие. Представим невозможное, - Михаил улыбнулся и добавил, - с моей точки зрения, не твоей. Настоящая любовь, которую ты превозносишь до небес, наконец, пустила ростки в разуме людей. Наступило светлое будущее - все люди стараются больше подарить, чем получить. Доброта души не позволяет поступать по-другому. В первое время эта любовь ещё чуточку похожа на нынешнюю земную. Люди счастливы, и их подарки умеренно различны. Почти идеальная справедливость в обществе. Но ничего не стоит на месте, надо двигаться ещё дальше. И все люди достигают состояния святости, когда ничего не хочется брать для себя, кроме удовлетворения самых необходимых потребностей, чтобы только продолжать развивать свой разум, а хочется только выплёскивать всё чистое и светлое в нём для других. И каждый хочет выплеснуть больше. Справедливости и умеренности тоже нет. Только порочность превратилась в святость. Из одной крайности в другую. И кто-то как сейчас будет считать себя ущемлённым, будет переживать или даже страдать. Противоречия не исчезнут, и перспектива человечества также останется туманной. А достигнуть идеальной справедливости невозможно, и в принципе не нужно Мировой гармонии, так как тогда не будет смысла развития.
Михаил немного вопросительно посмотрел на меня, ища в моих глазах понимания своих мыслей.
- Всё правильно. Только я не согласен со словами «из одной крайности в другую». Человеческая крайняя порочность, которая проявлялась в древние времена – безмерная жажда убийства, людоедство, инквизиция, когда в разуме людей был только инстинкт выживания, примитивный страх и неоправданная жестокость, просто необходимая для эволюции, канула можно сказать в прошлое; отдельные её проявления в настоящее время редки. Так и должно быть, люди должны уходить от пропасти. Всё дело в том, что если идти правильным путём, пример которого ты, кстати, и привёл, то человечество будет только уходить от крайности, а не приближаться к другой крайности. Светлая любовь – бескрайняя и никогда не будет абсолютной. А вот через тысячу лет твои поступки вполне возможно тоже будут считаться порочной крайностью.
Я стушевался, необдуманно произнеся последние слова. Свои предположения насчёт его скрытной жизни я выдал за действительное. И вообще нельзя мне осуждать Михаила, пусть и с точки зрения будущих поколений. Он всё понял (мои глаза и лицо были для него раскрытым окном, через которое он видел весь мой мир), улыбнулся и кивнул головой. Мол, он ничуть не обиделся на меня. Только я уже не понял – почему, или я не ошибался или он просто не мог обидеться на такого чудного человека. Я не стал гадать и продолжил.
- Я, как и ты, не представляю идеально светлое будущее, но в отличие от тебя не задаюсь вопросом - куда и зачем нашим потомкам идти? В этом они разберутся сами и лучше нас. Но я уверен, что к такому будущему надо стремиться, и воспитание настоящей любви в разуме людей - единственный правильный путь сегодняшнего и завтрашнего дня. Кто-то считает, что развитие разума заключается исключительно в развитии интеллекта и обыкновенных способностей людей, и неважно в каких условиях его развивать – порочных или высоконравственных. Есть борьба, конкуренция – значит, и есть развитие. Он упрямо не хочет включать в разум (я имею в виду полноценный комплексный разум), глубокие чувства и духовность. Для них фраза «чистая и светлая любовь» - полная абстракция. Куда понятнее «материнская, отцовская, супружеская, родственная любовь» и тому подобное. Им не нужно моё, впрочем, как и твоё светлое будущее, - я специально построил предложение так же, как и Михаил ранее, - им для полного счастья хватает настоящего, а мы с тобой видим счастье в изменении настоящего. Парадоксы и противоречия будут всегда, ты прав, как необходимые условия для прогресса, но, думаю, что их степень опасности для человечества будет снижаться. Люди будут уходить всё дальше от крайней порочности. Будут уходить всё дальше от края смертельной пропасти.
Михаил снова улыбнулся. - Вроде ты говоришь красиво и даже с верой, но создаётся впечатление, что всё я уже слышал и от других и от тебя, – он чуточку призадумался. - В твоём писательском творчестве есть странная особенность. Ты пишешь книги в целом хорошо, но массовый читатель уловит только известную утопию, однообразие и даже нелогичность. Даже я в отдельные моменты скучаю, читая и… слушая тебя. Вроде всё осмысленно и чувственно, но как-то не должно воспринимаемо. Ты - настоящий писатель, но тебя сложно услышать. Правда, если всё же услышать, то раскрывается притягательная глубина. Я рад и горд за себя, что всё же слышу тебя, при всей некоторой нудности и заковыристости твоего изложения. Я понимаю, что по другому тебе нельзя, потому что ты жёстко придерживаешься принципа - что на уме и в чувствах, то желательно один к одному перенести на бумагу. Очень сложная задача. К тому же мысли иногда путаются и в голове (это неизбежно для чувственного философского ума), и значит, могут быть противоречивыми на бумаге, – Михаил задумался, как бы лаконично закончить уже свою мысль. – Философия сама по себе очень противоречива и парадоксальна. Но вернёмся к тебе, здесь есть явное противоречие - к тебе обыватель не прислушивается, хотя именно ты способен поделиться своими идеалами и мечтами, а ко мне прислушивается, но мне нечем поделиться…. Почему всё так?
Михаил сконфуженно пожал плечами, что было наверняка крайне редко и несвойственно ему - мол, извини, что вроде начал с одного, а пришёл к другому, сразу видно, что я - не ты.
Я постарался никак не отреагировать на его некоторое замешательство и резко спросил, не отвечая на условный вопрос. - А ты пробовал поделиться? Никогда нельзя сразу раскрыть свои способности. К этому надо идти постепенно. Только гении могут создать красоту и глубину без видимых усилий. И то, так кажется только со стороны.
- Я не отношу себя к людям, которые на вопрос, умеют ли они писать, отвечают, что не знаем, не пробовали, будет время, может и напишем что-то приличное. Мне несвойственна убогость мышления. Но мы отвлеклись. У тебя… или у меня, я сам теряюсь, есть особенность - легко уходить в сторону от темы разговора. Так вот, я вроде тебя понимаю, но во мне нет такой веры, как в тебе. – Михаил сделал паузу и с какой-то грустью добавил. - Хотя и твоя вера далеко несовершенна. Ты для меня всё же идеалист, честный простодушный неуверенный в себе идеалист. А для других вполне возможно - лицемерный хитрец и себялюбивый эгоист. Что же касается светлого будущего человечества, то я на девяносто девять процентов уверен, что оно не наступит, потому что не вижу в нём смысла для людей. Человечество, у которого нет никаких перспектив в глобальном плане Мировой гармонии из-за своей ничтожности, но в тоже время есть необыкновенно сильная вера и надежда в светлое и вечное, для меня тоже парадоксально. И мне это нравится. Меня радует, что в толпе, пропитанной порочностью и глупостью, рождаются люди с высокими мечтами, и которые, самое главное, пытаются хоть в небольшой степени воплотить их в жизнь. Ты – один из них, потому что неотступно гнёшь свою линию, пусть в книгах, утонувших в потоке литературного хлама, и на которые почти никто не обращает внимания. Ты сам знаешь, что мало вероятности, что их прочитают тысячи людей, не говоря о миллионах, но продолжаешь писать. Сомневаешься в своей правоте, испытывая упрёки и насмешки окружения, но не отступаешь. Это твой способ внести что-то чистое в мир людей. У других, в том числе и меня, а я обладаю способностью заражаться от подобных тебе людей, другой способ, может более примитивный, но привычный для толпы. Я не делюсь, а уравниваю, стараясь соблюсти справедливость. Каждому - своё.
- Ты прав, мой способ непродуктивный. От неумения или ещё чего-то. А твой способ действенен.
- Ерунда. Время покажет кто из нас полезнее. Я ликвидировал явную несправедливость раз, десятки раз, может, достигну сотни раз. Но на их месте вырастают тысячи новых несправедливостей. Я не могу их искоренить везде. А ты можешь уменьшить глупость и порочность везде, пусть и на капельку, если конечно повезёт. Я работаю точечным методом, а ты – множественным, а это намного эффективнее.
Михаил сделал паузу и произнёс.
- Но мы отклонились от нашей темы. Наши разумы похожи, но, наверное, больше тонкими его составляющими, хотя я чувствую, что и там есть незначительные отличия. Не будем сравнивать способности нашего поверхностного мышления, интеллект, обыкновенные чувства. Мне кажется, тут вся ясно и мне и тебе.
Я кивнул головой. Действительно, тут было всё ясно. Я не могу воспринимать и анализировать окружающий мир широко, как Михаил, и замыкаюсь только на существенном для меня; но это - ограниченный выбор, усечённый моими возможностями и внешними обстоятельствами, и часто по-настоящему существенное проходит мимо незаметно для меня. Я невнимателен, нечуток, рассеян и замкнут. Замкнут на себе, на своих мыслях и глубоких чувствах, а людям нужно естественное внимание и сочувствие, сейчас, а не спустя полчаса и без лишней глубины анализа и восприятия. Поэтому я - чёрствый глупый человек, до которого обычные слова и чувства доходят не напрямую быстро, а через кучу душевных фильтров и интеллектуальных анализаторов. В результате я познаю человека и его стремления довольно глубоко, но с задержкой и, вполне возможно, однобоко, исходя из своих внутренних критериев и настроек. А собеседник, видя такое моё заторможено-отвлечённое реагирование на его проявления, сначала удивляется, а потом делает определённые выводы, как правило, не в мою пользу.
Разум Михаила в этом плане совсем другой. Он охватывает все события и действия, проходящие вокруг него, и ничего не утаится от его развитых чувств и мыслительного анализа. Моментально выделяет важное и существенное и для себя и, что самое важное, для других людей, быстро изучает и правильно реагирует. Умный, внимательный и добрый человек. Одним словом, уважаемый человек. Полная ясность мыслей и чувств без никакой фальши, подобострастия или пренебрежения. Он поможет так естественно, что его помощь будет значима и для нуждающегося человека и несильно обременительна для самого него. Он поставит на место подлеца так естественно, что тот надолго запомнит этот урок, но сам Михаил быстро забудет происшедшее, как один из частых эпизодов его жизни.
Тем временем Михаил продолжал. – Ты по многим показателям обычный человек, имеющий множество положительных качеств, развившихся за долгие годы, но и множество недостатков, особенно в физическом плане, полученных при рождении и с возрастом. Действительно, у тебя нечёткая дикция, дёрганая мимика, не всегда адекватная реакция и частая рассеянность. Но это меня не волнует. Меня волнуют только твои рассуждения, которые ты излагаешь в своих произведениях, странные, надуманные для многих людей, не скрою, в чём-то и для меня. Но я с тобой соприкоснулся, заглянул в твой мир, и поразился твоей вере в чистый разум и светлую любовь. Откуда в тебе такая воля и самоотверженность, когда вокруг грязь и порок? Твоя жена говорит, что соседи вас систематически заливают водой, не обращая внимания на ваши просьбы быть аккуратнее. В подъезде бросают мусор и даже справляют нужду. Город сер и немыт. По улицам бродят нищие и разъезжают шикарные лимузины. У большинства людей в глазах жажда денег и удовольствий, и только внешний интерес к другим людям - как выглядит, во что одет? Их волнует, какое впечатление они сами производят на встречного и быстро, за пару секунд выносят своё заключение о самом встречном. У некоторых людей на лице только равнодушие.
- Я тоже со временем стал равнодушен к людям, - непроизвольно перебил я Михаила. – Меня тошнит от изучающих взглядов людей – что стоит за его такой внешностью, какой он национальности, богат или беден, глуп или умён и так далее? А потом устанавливается мнение, за которым идёт презрительный или равнодушный или редко заинтересованный взгляд. Я устал смотреть людям в глаза и часто видеть их поверхностное заключение обо мне. Я прошу их про себя: «не всматривайтесь в меня; вы почувствуете мой испуг от вашей слепой проницательности и внутренний дискомфорт от ваших мелких умозаключений, затем презрите меня, и этим самым унизите себя; а у меня на душе будет мерзко, и я буду винить во всём происходящем именно себя; пожалейте меня».
Я стал даже равнодушен к знакомым, чтобы и они меньше были искусственно внимательны ко мне и не озадачивали своими пустыми беседами и обременительными просьбами. Я оставляю им право сплетничать и перемывать мои косточки, но вдали от меня.
- Хочу тебя немного утешить, слишком ты, Александр, разволновался. Презрение, насмешка недалёких разумом людей, а их большинство, над кем-то, выпадающим из общепринятых рамок, с поверхностного взгляда чудаковатым, оторванным от земли и летающим в небесах, в конце концов, может превратиться в зависть. Так как именно его разум высок, и он обязательно засияет. Даже там, где, кажется, его свет никому не нужен. Чистый яркий свет разума не может не освещать людские души, даже очень чёрные. Презрение толпы сменится восхищением и, как следствие, завистью. Мировой закон «гадкого утёнка».
- Я тоже насмехаюсь над толпой, и значит, уподобляюсь той же толпе, – несогласно с похвалой произнёс я.
- Да, ты иронизируешь по поводу их приземлённых массовых стремлений и суждений, но ты никогда не будешь им завидовать. Они это чуточку ощущают, не понимают, но тревожатся. Кроме материальных благ и искусственного уважения им ничего не суждено достигнуть, потому что это – их цель жизни, а ты способен на настоящие дела. По большому счёту важно не то, что их гнев сменится на милость (так должно быть по идее согласно твоей Мировой гармонии, правда, какова она на самом деле, кто его знает), а то, что ты всегда будешь разумнее большинства - или в презренно-смешном или восхитительно-уважительном образе. Для кого как. - Михаил по-доброму взглянул на меня и постарался перевести разговор поближе к себе. - Ты становишься равнодушным, а я был всегда равнодушен к людям. Я стараюсь делать добро, но моя доброта обыкновенная. Ты равнодушен ко всем, кроме своих любимых (в принципе как все остальные), но из твоих книг светит любовь ко всем. А я помогаю многим людям, но никого не люблю.
- Да, я провозглашаю любовь. Искренне провозглашаю. Но есть одно «но». Когда я закончил первую рукопись и начал писать следующую, то иногда на меня в перерывах находило позорное тщеславие и корысть. Я представлял приблизительно так – когда мои книги прочитают разумные люди, они их обязательно отметят и предложат издать. Следовательно, я стану более-менее известным и неплохо смогу зарабатывать. Иногда в аффекте мои фантазии залетали очень высоко, где меня ждала всемирная известность, миллионные тиражи на разных языках. Я представлял, какой эффект произведу на своих близких друзей, родных и дальних родственников, знакомых, которые живут больше материальными мечтами. Делают «евроремонт» в панельных лачугах, покупают «свежие» подержанные машины и другие материальные ценности и хвастаются своими достижениями. Сейчас они не читают моих книг, а завтра будут перечитывать, чтобы сказать другим, какой у них известный замечательный друг или родственник, и цитировать отдельные фразы.
А сейчас мне стыдно за свои низменные мечты. Очень стыдно.
Как могли во мне одновременно уживаться высокие идеалы и низкие пороки? Я всматривался в себя и видел животного, в котором пыталось ожить что-то человеческое. И тогда я понял всю сложность и парадоксальность своего разума. Когда я пишу о любви и красоте, то во мне больше просыпается чистый разум, а когда живу обычной жизнью с её сопутствующими проблемами и обязан думать о благополучии близких людей - обыкновенные низменные чувства. После написания трёх произведений мой разум немного просветлел. Я перестал мечтать о славе и богатстве, мои материальные мечты заключались только в здоровье, нормальной работе и благополучии своих родных. Ничего не надо лишнего. Популярность и высокий достаток уже не прельщал, а больше пугал. Меня несильно огорчало невнимание читателей, и я как-то не стремился даже публиковать свои новые произведения в Интернете, чтобы не тратить на это и последующие просмотры сайтов время.
Да, я становлюсь равнодушным к людям… и к себе. И к материальному благополучию и к литературному продвижению. С одной стороны, я стараюсь заботиться о семье, но не со всем рвением и усидчивостью, ещё делаю попытки найти читателя, но как-то нецелеустремлённо, словно и не делаю. Меня продолжают волновать любимые и тянет к писательскому творчеству, но с другой стороны я не чувствую их глубокой любви и не вижу никаких перспектив на своём поприще, и иногда апатия охватывает мой разум. Я опускаю руки, гложимый сомнениями и бессилием, и делаю перерыв. Но проходит немного времени, и потребность любить снова вспыхивает во мне, и неважно любят меня в ответ; рождаются новые замыслы, потому что мой чувственный разум жив и без отдыха будоражит моё сознание. И снова я люблю, снова пишу и снова работаю для семьи. Жизнь моих литературных героев, потребности моих любимых заполняют большую часть меня, а оставшуюся часть – привычные личные увлечения и… равнодушие.
Высказавшись, я с горечью усмехнулся. Михаил снова озабоченно смотрел на меня, и тогда я подвёл черту.
- Люблю ли я людей? Люблю, потому что мой чистый разум их любит. Но когда я вижу их лица, глаза, тела и чувствую их мир, моя любовь чаще куда-то исчезает, и остаётся одно равнодушие. Я очень редко подаю милостыню. Не потому что мне жалко мелочи или пяти секунд времени или не верю в нужду просящего, а потому что я безразличен к этим конкретным людям. Другие подают милостыню каждому, богатые даже усыновляют сирот из бедных стран. Но за их пониманием «добро воздастся добром» я вижу только личную материальную заинтересованность, внешне прикрытую любовью к другому человеку. Мелочным подаянием они хотят искупить большие злодеяния или купить благоденствие, славу в настоящем и будущем. Всем на самом деле наплевать на всех, кроме своих любимчиков. Я, по крайней мере, не кривлюсь перед собой. Жаль, но редки люди, способные на настоящее доброе дело, например, лишиться полностью благосостояния или даже отдать свою жизнь ради других людей. Я верю в светлое будущее людей, стараюсь его приблизить и мечтаю в нём жить, но одновременно я, всматриваясь в людей, понимаю, как это сложно сделать. Да, я понимаю твоё, Михаил, безверие, и ухожу от реальной жизни людей, тоже не веря в них и становясь равнодушным к ним, в свой виртуальный мир чистого разума. Там мне легче жить с моими героями, в которых я верю и которых люблю. Вот такая противная двуличность присутствует в моём разуме, в моей жизни, и я никак не могу от неё избавиться, наоборот она всё сильнее сдавливает меня в своих тисках. Получается, мои книги лживы для большинства людей. Получается, моя жизнь никому не нужна, - я непроизвольно вздохнул и замолчал.
Неожиданно в одно мгновение передо мной промелькнули лица всех своих родных и друзей. Я неправ, конечно, им нужна моя жизнь, и они хотят, чтобы я был здоров, продуктивен и счастлив. Тогда будут счастливее и они. Но они хотят для меня обыкновенного счастья, выстроенного на материальных достижениях, пропитанных родственной и дружеской любовью. Но я странный, и мне хочется чего-то другого. В результате я постепенно становлюсь балластом. Но я – мужчина, и мне стыдно быть балластом.
Михаил неторопливо прочувствовал меня и отрицательно помахал головой. - Может для кого-то твои книги и лживы, но не для меня. Думаю, что ты способен на человеческий подвиг. Если бы сложились обстоятельства, то именно ты пожертвовал бы собой и спас, допустим, ребёнка из-под колёс автомобиля.
Тогда я ответно покачал головой. – Сомневаюсь. Ты, безусловно – да, а я из-за своей нерешительности и трусливости - нет.
- Ты способен любить, ты сам рассказывал мне о своей любви к жене, и я читал о ней и почувствовал, что она настоящая; значит, способен и на другие добрые дела. И книги твои не врут. Я никогда не любил, поэтому не могу об этом говорить. Я даже не смог бы понять то, о чём ты написал, но, повторюсь, я увидел и почувствовал твой мир, и это мне помогло.
- Неужели ты никого не любил? – с печальным удивлением спросил я.
Михаил задумчиво посмотрел мне в глаза, и я понял, что сейчас он, наконец, откровенно со мной чем-то поделится. Его очередь, и он не может уклониться. Так будет честнее и утешительнее для меня. Да и нельзя ему всё нести в себе, надо хоть один раз выплеснуть свои воспоминания и переживания хоть одному человеку. И я подходил для этого по всем человеческим параметрам, и момент был тоже самым удобным.
- Хорошо, немного расскажу о своей прошедшей жизни, но без детальностей. Мой отец был военным, и наша семья часто переезжала из одного города в другой или небольшой населённый пункт. Время было какое-то смутное. Мать постоянно ворчала и требовала от отца стабильности и успешности, но найти нормальное постоянное место военной службы как-то всё не удавалось. В общем, семейная жизнь у нас не сложилась. Я рано стал самостоятельным, убегая из дома и общаясь с уличными ребятами. Я привык покидать друзей и быстро находить новых, но по большому счёту настоящих друзей у меня так и не появилось. Я был привлекательным и смелым парнем, и быстро знакомился с легкомысленными девчонками. Наши сексуальные отношения были неглубоки, но приятны, без лишней принуждённости и обязательности. Весёлые компании и противозаконные действия для добычи денег стали моим образом жизни в тот период. Я был рисковым, но удачливым.
Но однажды я встретил одно восемнадцатилетнее милое создание, приехавшее на пару недель по работе в город, в котором я тогда жил. Очень красивая девушка, совсем неиспорченная жизнью, наивная, честная, немножко тихая, но умная и жизнерадостная. Я легко с ней познакомился, но не стал добиваться от неё сразу всего, что нужно мужчине. Мне нравилось приходить к ней в гости, быть с ней нежным и ласковым, не переходя определённых границ. Потом она уехала домой, оставив мне свой телефон. Я часто звонил ей, и как-то, выбрав относительно свободный от дел период, приехал к ней на три дня. Мы каждый день гуляли по её городу, посещали кино и кафе, а вечером приходили ко мне в гостиничный номер.
Она легко без лишней жеманности отдалась мне; девственная, нежная, но неопытная, и поэтому чуточку скованная. Но до неё у меня никогда не было таких чистых созданий. Я был счастлив, находясь рядом с ней, вроде не очень сексуальной (она не проявляла бурно свой восторг в постели), но всё же чувственной. Такой глубоко-чувственной, вроде спокойного моря, но где бурлят подводные течения, иногда выбрасывая на тёплую поверхность холодные воды с большой глубины. Эта её чувственная холодность привлекала меня больше горячих эмоций, которые вспыхивали у других девушек в пылу страсти, но потом быстро угасали.
Потом я уехал, пообещав, что буду звонить и по возможности приезжать. Она ещё в первые дни знакомства спросила меня, чем я занимаюсь, удивляясь довольно дорогим моим подаркам, о которых она могла только мечтать. Я не стал отвечать ей определённо, сказав только, что веду небольшой бизнес, связанный с частыми разъездами. Она не настаивала на правде, но в её сердце закрались сомнения в моём честном образе жизни. Она доверяла мне, но я своим поведением всё сильнее подтверждал её неприятные догадки. Казалось, такой симпатичный смелый добрый парень, который, если его попросить, луну с неба достанет. О чём ещё мечтать девушке? Но она боялась. Боялась за мою и свою жизнь, если свяжет свою судьбу с моей судьбой. Ей не нужна луна, ей нужен человек, которому она дарила бы свою любовь, и который был бы рядом, просто любя и защищая её.
К сожалению, я тогда этого не понимал, а когда понял, то уже было поздно. Как-то удача отвернулась, и меня тут же подставили «верные друзья и подружки», которым нужен был не я, а мои внешние способности. И я исчез из её жизни на три года, точнее навсегда. Я не хотел исчезать, пытаясь связаться с ней по телефону. Как тяжело мне доставались эти звонки. Но я чувствовал, что ухожу из её жизни. Она не верила моим словам-отговоркам. А последний звонок к ней, когда осталось немного до моей свободы, добил меня окончательно. Её мать сказала, что она выходит замуж и просит, чтобы я больше не звонил. Никогда. Я хотел услышать её голос, но мать сказала, что её нет дома. Сразу после освобождения я поехал к ней, надеясь на чудо. Но чудес не бывает. Она, как и сказала мать, вышла замуж за хорошего парня, – Михаил странно посмотрел на меня, - немного похожего на тебя, внутренне. Он любил её, а она…, наверное, тоже. Но не это важно. Важно, что она забыла меня или вычеркнула из своей жизни окончательно. Она не почувствовала мою любовь, если мои чувства можно было назвать любовью. Три года – слишком много для девушки, у которой веру, надежду и любовь подтачивал червь сомнений. Червь, которого я создал сам.
Я так и не показался ей на глаза. Она сделала свой выбор, или я сделал это за неё, не имеет значения. Во мне всё сломалось, и я больше уже ничего не хотел, кроме как мстить тем, кто сделал меня таким.
Михаил с вызовом посмотрел на меня. – Так скажи мне, Александр, это – любовь или мимолётные чувства, охватившие меня за последние три дня, когда я был вместе с ней, и возведённые со временем в высокие искусственные переживания? Ведь хочется вспоминать и приукрашать приятные часы в своей жизни?
- Не знаю, решать только тебе. Я знаю, как люди любят приукрашать свою жизнь, наполнять её неординарными, по их мнению, приключениями и событиями. Короче, из серой мушки раздувать розового слона. И я был таким, – я вздохнул, сделав самокритичную паузу. - Но мне, кажется, ты любил. Ты даже вспоминаешь так чисто и красиво, как человек, познавший любовь. Моё мнение, что именно любовь сделала тебя таким, каким ты есть.
Михаил мне не поверил. На его лице проскользнуло что-то, похожее на усмешку. Такую усмешку, которая откровенно проскакивала на лицах других людей, когда они без сомнения думали, что я лицемерю. Может, так оно есть. Я сам не воспринимаю себя однозначно, легко поддаваясь на ответную реакцию. Какой же я всё-таки слабый и мнительный. Чтобы сгладить ситуацию, я спросил. - Что же было дальше?
- А что дальше? Я покатился по наклонной плоскости, - с презрением к себе произнёс Михаил. – Где я был бы сейчас, и вообще был бы, неизвестно. Но судьба преподнесла мне очередной подарок после больших разочарований в виде одного старого человека, с которым мне довелось провести немало часов, и именно он сделал меня таким, как я есть.
Михаил поднял на меня глаза, они снова были чистыми и добрыми. Он вспомнил того человека, видимо на самом деле замечательного. Я с интересом смотрел на квартиранта, ожидая продолжения.
- Он научил меня находить хлебные крошки, - как-то очень просто и одновременно глубоко произнёс Михаил.
Я почувствовал важность слов для собеседника и сосредоточился. Михаил задумался, пытаясь правильно начать, чтобы передать мне глубже и точнее свои ощущения.
- Совсем непримечательный человек, стремящийся больше к одиночеству, чем общению. Но я ему немного помог, и он стал ко мне присматриваться. А однажды подошёл и сказал, чтобы я не падал духом и искал хлебные крошки, которые выведут меня к свету. Я подумал, что он или сумасшедший или религиозен, что для меня тогда в принципе было почти одно и тоже. Но у меня хватило разума не оттолкнуть его, а прислушаться. Он рассказывал особенно, вроде несвязно, заковыристо и одновременно наивно, но в целом интересно и правдиво. Человек без образования, семьи, жизнь которого вертелась между добром и злом, кидая то в омут болота, то в голубую лагуну. Но я ему почему-то понравился. С другими людьми он был прост и вёл себя по ситуации, где презирал, где подстраивался, где заискивал. Но со мной он раскрывался, как бы скидывал серый защитный камуфляж, и становился прозрачным, но насыщенным глубоким светом, накопленным за многие годы жизни. Я спросил у него, почему он, так всё точно и живо воспринимающий и понимающий, ведёт себя для большинства людей так серо и скрытно. При своих способностях он должен быть на виду и впереди многих. Он улыбнулся и ответил, что главное созерцание, созерцание, созерцание и только потом действие. Что он долго смотрел на людей, чтобы научиться понимать, различать и выявлять таких, как я, и что он не нужен всем людям, это не столь полезно, даже вредно и для людей и для него самого; что он нужен мне. И вообще мне не надо думать о нём, надо думать о себе. Я способен видеть крошки, брошенные Богом, судьбой, кем - неважно. Важно, что они брошены для меня. Таких как я людей рождается мало, а раскрывают свои возможности вообще только некоторые, а проходят до конца свой намеченный судьбой путь единицы. Тогда я спросил, и как их искать? Он ответил, что умом и душой. Мол, я молод и неиспорчен, не совсем воспитан, но и не перевоспитан. В формировании мышления ребёнка нужна особая чистота и умеренность, людей очень часто губят на корню. Меня не загубили, поэтому я должен всмотреться в себя и пробовать. Учиться тому и этому, понять, что мне больше подходит и нравится; концентрироваться на выбранном, но и не забывать об общем кругозоре.
Старый человек помог мне наметить первые шаги, придумывая разные физические и умственные тесты для проверки моих способностей, беседуя со мной на философские и просто житейские темы и уча некоторым профессиональным навыкам. Но главное он советовал смотреть в оба, замечать то, что другие не замечают, и никогда не останавливаться в своём совершенствовании. И хлебные крошки проявятся и поведут меня по жизни.
Михаил сделал паузу, а я так ничего и не понял, кроме как о возможности существования особых знаков судьбы. Божественные знаки, поверья, амулеты и тому подобная чепуха для меня была обычным суеверием. Что за крошки? Какие крошки?
- И появились они? – спросил я с явным непониманием и неодобрением всего рассказанного.
- Появились, – уверенно ответил он. - Но прежде я много работал над собой, своим телом и разумом. Старый человек увидел во мне потенциал, указал мне путь его раскрытия, и мне только осталось проявить волю и характер, чтобы стать самим собой. А, став самим собой, я увидел мои хлебные крошки.
Михаил говорил очень убеждённо, но не убедительно. Я всегда отрицал, что человеком управляют высшие силы или направляют его. Решения принимает сам человек исходя из своей разумности. Мировая гармония помогает ему через чистый разум, но выбор только за ним. В судьбу верят, как правило, недалёкие разумом люди, напоминающие больше зомби, чем человека. Они ищут знаки, которые принимают за божественные судьбоносные послания, а в результате творят порочные глупости. Я решил поставить всё на свои места.
- И в чём проявляются эти крошки? В наступающих событиях, неожиданных ситуациях, произошедших с тобой и рядом, советах друзей, случайных фразах, брошенных незнакомыми людьми на улице или из телевизора? А может с падением метеора или солнечной активностью? – я специально произнёс свои слова утрировано и с иронией, чтобы дать понять собеседнику, что совершенно не согласен с его мнением и готов на принципиальный спор.
Михаил немного опешил, но только немного. Моя повышенная интонация, точнее настрой, удивил его, но он быстро всё проанализировал и пришёл в нормальное состояние. Он уже хорошо знал меня.
- Что же, мы можем поспорить. Но я боюсь, что никто ничего не сможет доказать, - Михаил улыбнулся, - но тема интересная, и главное полезная. Для обоих. Парадоксально отвлечённая, но многогранная…, мало состыковочная, но всё равно поучительная тема. Обычно я не спорю, когда у меня нет явных доказательств или противник глуп. Но тут исключение, - он принял мой вызов.
- И в чём исключение? В отсутствии доказательств или моей глупости, - спросил я, прямо смотря в глаза.
- Больше в первом, но и частично и во втором. Ты не обижайся, Александр, я сужу со своего потолка, вполне возможно, низкого, но это - мой потолок, с которого я смотрю на тебя чуточку свысока, и ты знаешь почему. Я до конца честен с тобой. Но всё в мире относительно и парадоксально (твоя любимая фраза), поэтому давай сразу оставим в стороне вопрос, чей потолок выше, и просто поспорим о хлебных крошках.
Я знаю твою философию. Чистый разум бессмертен, и он после смерти способен заново раскрыться в новом, подходящем по потенциалу существе. Чистый разум развивается материальным миром, т.е. накопленными знаниями общества и созиданием, а также нематериальным миром, т.е. чистым духовным полем, пронизывающим всю материю. Чистый разум развивается от прошлого к настоящему с материальной точки зрения, и вне времени с точки зрения нематериальной сущности Мировой гармонии. Общий разум определяет жизненный выбор и поступки организма, и чем больше в нём бессмертной чистоты, тем светлее поступки. Я правильно изложил основы твоей философии?
- В целом приемлемо, – ответил я.
Михаил читал мои книги и кое-что усвоил. Моё настроение и отношение к собеседнику улучшилось, но я не хотел искать компромисс.
- Так вот, я не против чистого разума. Он существует и определяет общий разум человека, особенно его духовные качества. Возможно, он и помогает различать знаки судьбы. И скажу даже больше, возможно Мировая гармония, гармонично взаимодействуя своими нематериальными и материальными свойствами, создаёт эти знаки; особенные, предназначенные для конкретного человека, чтобы помочь ему жить и развиваться, помочь жить и развиваться всему обществу.
- Мировая гармония помогает человеку. Это бесспорно. Но ей не надо бросать путеводные хлебные крошки. У нормального человека есть природная тяга стать разумнее, чтобы познать любовь, красоту и творить добро. И таких людей, постаравшихся раскрыть свой потенциал, немало. Взаимодействие с ними или их творениями – это не хлебные крошки, а система развития человечества и всей Мировой гармонии. Никто, Михаил, не подаёт тебе знаки, просто вокруг тебя происходят закономерные и случайные события, некоторые из которых ты искусственно принимаешь за послания. Тебя учит жить сама жизнь с её множественными воздействиями и перипетиями, и если судьба для тебя была удачлива, то это совершенно не значит, что у тебя есть волшебный хранитель. Одному везёт, другому нет, но везёт чаще разумному. Ты действительно с рождения обладаешь незаурядными качествами, которые сумел развить, но не будь суеверным. Я ненавижу суеверия, которыми по горло напитала сознание людей примитивная, порочная религиозность и трусость. Тебя не терзает страх, ты даже не боишься смерти, потому что твой разум силён, – я сделал паузу и тише произнёс, вглядываясь в Михаила, - или немного боишься? Боишься будущего, поэтому придумал хлебные крошки?
- Мы все чего-то боимся. В том числе и я и ты. Может, мы с тобой и меньше, но это невозможно измерить. Я не струшу в обыкновенной экстремальной ситуации, потому что расчётлив, опытен и уверен в себе, а ты струсишь, потому что нерешителен и заторможен. Зато ты, вполне возможно, не испугаешься усмешек, бедности и одиночества, только чтобы не предать свои светлые идеи - а это настоящая храбрость. У меня нет идей, только подготовка к акции, сама акция и самоудовлетворение, наверное, потому что я боюсь идеи, боюсь её пронести через всю жизнь, не веря и в неё, да и в себя.
Но не в этом дело. Ты, Александр, полез не в те дебри, связывая мои хлебные крошки со страхом. Я не хочу оправдывать свои поступки высшими предрасположенностями и перекладывать вину за свой выбор на Мировую гармонию. Я ни о чём не сожалею, и даже рад своим решениям, потому что считаю их правильными, и только благодарю судьбу, что она помогла мне в этом. У меня есть непреложные доказательства, когда знаки спасали мне жизнь и помогали находить верные решения, но я не буду их приводить. Для тебя они всё равно будут необъективны. Скажу только, что я сижу перед тобой, потому что и в этом есть провидение. Мы должны были встретиться, чтобы сейчас спорить. Я ещё год тому назад не мог бы представить, что меня занесёт в твой непримечательный город. Но меня занесло и во многом благодаря хлебным крошкам.
Михаил смотрел на меня, ожидая понимания. Но я был упрям.
- Как же, жизнь - лабиринт, но судьба помогает пойти в нужном направлении, чтобы прийти к единственному выходу, - иронично произнёс я. – Правда, многие люди считают в старости, что не узрели знаки судьбы, ошиблись и поэтому заблудились. Большинство людей объясняет свой жизненный путь высшими или низшими предрасположенностями, которые или помогли или помешали достигнуть конечной цели, как правило, похожей невысокой цели, и только единицы - глупостью и порочностью своего разума.
Я изменил интонацию на благожелательную. - Вот представь, Михаил, свою жизнь. Уже в детстве тебе приходилось выбирать в различных ситуациях. И ты выбирал. А теперь представь, что ты сделал бы не тот выбор, как в реальности, и жизнь изменилась. Другой Михаил пошёл бы другим путём. А там снова новый выбор, и снова второй пошёл одной дорогой, а третий – другой. Древо жизненных путей, которое всё сильнее разветвляется. Десятки Михаилов расходятся по жизни, но каждый считает, что идёт правильно, хотя можно допустить, что кто-то – и неправильно. Поэтому так популярны фантазии о параллельных мирах, перемещениях во времени, когда люди имеют возможность менять свой выбор и как бы начать жить заново. Но всё это - действительно убогие фантазии недалёких по разуму людей, мечтающих, чтобы судьба предоставила им преимущество над другими. Нет тебя, Михаил, во множестве, ты – всего один, и шагаешь реально по настоящей жизни один лишь раз. Без права на повтор и ошибку. Главное заключается в том, что в конце пути ответственность за бездарно прожитые годы нельзя возложить на других людей - нечестно и перед собой и перед Мировой гармонией. Несомненно, выбор пути во многом определяемый тобой, также сильно зависит и от материальных закономерных факторов, которые влияют на тебя в зависимости от места рождения и окружающих особенностей, особенно в раннем возрасте. Родившийся в семье дикарей ребёнок, никогда не станет святым. Как точно сказал твой наставник - «его жизнь загубят на корню». И никакие хлебные крошки не спасут его. Случай спасёт, если его успеют вырвать из порочной среды, но чудесный случай, а не высшие знаки. В светлом будущем не будет смысла Мировой гармонии кидать каждому человеку хлебные крошки, верный путь освещён и виден для всех. Скажу больше, так же нет смысла и в настоящем времени. Мировая гармония дарит всему человечеству хлеб, без избирательности. Только не все видят духовный хлеб, потому что не верят в его существование. Чистого разума маловато, – я выдохся и решил подвести черту хромающего немного на логику монолога. - Извини, но я – не твоя хлебная крошка, а ты – не моя.
- Не согласен. Ты приводишь крайний пример рождения ребёнка среди дикарей. Я приведу средний. В относительно одинаковых социальных условиях и с относительно одинаковым потенциалом чистого разума рождаются два человека. Но одному немножко подсказали и помогли, и он пошёл правильным путём, опираясь на свой разум и уже различимые хлебные крошки, а другому не помогли, и он не сумел развить свою остроту внутреннего и внешнего зрения. Я допускаю, что одни и те же хлебные крошки воспринимаются многими людьми, но каждый человек уникален и находится в отличных окружающих условиях, следовательно, и видит он мир по-особенному, по-своему. Также по-разному он различает хлебные крошки. Кто-то их больше затаптывает, а кто-то больше подбирает. Знаешь, в чём твоя проблема, Александр? Ты не видишь своих знаков. Чисто и глубоко ощущая Мировую гармонию, согласно взглядам многих великих творцов и мыслителей, ты растворяешься в духовных пониманиях и восприятиях, а твоя реальная жизнь бежит сама собой. Ты с ней соприкасаешься только по необходимости удовлетворения естественных потребностей и удовольствий. Да, ты живёшь вроде согласно своим высоким составляющим разума, но оторвано от общества, обитая только в своей замкнутой оболочке.
- Но так живут многие, – снова влез я, не умея всё же слушать. - Зачем нормальному человеку, увлекающемуся тем-то и тем-то выходить за рамки своего достаточного жизненного и творческого ореола? Он созидает и взаимодействует с близкими людьми, которые являются его друзьями, помощниками и проводниками в человеческое общество.
Михаил задумчиво смотрел на меня, не спеша соглашаться и не соглашаться, а я ждал.
- Может, ты прав, но не применительно к тебе. Я чувствую твои сомнения, переживания, чувствую отношение твоих родных и друзей. Твой ореол недостаточен. И твоя беда, да и всех тобой любимых, заключается в том, что ты не видишь хлебных крошек - обыкновенных материальных жизненных подсказок, намёков, которые посылает тебе, только тебе, Мировая гармония. Выйди из своего светлого, но замкнутого мира и окунись глубже в обыкновенную жизнь, твоё философское мировоззрение от этого не пострадает, и вполне возможно, улучшится.
- Мне часто друзья и знакомые при спорах со мной, говорили, что я проповедую любовь, потому что меня жизнь не наказывала. Удивительно, прекрасная жизнь, по их мнению, предназначена, чтобы рождать боль, жестокость и ненависть. Они извратили Мировую гармонию, урезав её до мира человеческого порочного общества. И иногда, в порыве общих эмоций, мне казалось, что они желали бы, чтобы жизнь моя чаще окрашивалась в чёрный цвет. Ради доказательства своей правоты. Лицемерие превращалось в открытое зло. Мне было неприятно. Я с горечью спрашивал в ответ их: «И ваша жизнь не так уж сложна, да, более приземлена и суетлива, но вы сами сделали её такой, стремясь к материальному достатку, так почему вы отвернулись от настоящей любви и красоты? Почему просите меня объяснить, что такое любовь, а потом смеётесь, утверждая, что ничего конкретного я не сказал? Я не в силах дать вам точный ответ, только вы сами можете это сделать. Почему ваша доброта так крепко пропиталась корыстью и тщеславием, что напоминает больше снисхождение?»
Я с грусть в глазах задавал вопросы в пустоту.
- Оставь своих друзей в покое, они по-своему в чём-то правы, – миролюбиво произнёс Михаил. - Замечательно, что для тебя жизнь складывалась относительно нетяжело, и надеюсь, так оно и будет в дальнейшем. Ты не заслуживаешь больших жизненных невзгод. Но я говорил не об этом.
- Я всё понял, Михаил. Больше жизни, и тогда у меня появятся и подсказки и помощники, - он кивнул головой не совсем однозначно, но ничего не стал уточнять, тогда я спросил. - А как ты считаешь, твоя жизнь складывалась легко или тяжело? Я вот думаю, что ты часто был на грани смерти. Лично я всего лишь один раз, и то условно.
- И как это произошло? – заинтересовался квартирант.
- Да обыкновенно. Начало перестройки, в стране бардак. Холодные последние осенние дни, а отопление ни к чёрту, и постоянно на пару часов и более отключается электричество. Мой маленький сынишка сильно простудился, поднялась высокая температура. Ему необходимо было тёплое питьё, а электрочайник и электроплита не работала, свет во всём районе отключили. К счастью мои родители жили в двадцати минутах ходу, и у них дом снабжался газом. Я пошёл к ним за кипятком. Было около часу ночи. Я пришёл к родителям, быстро вскипятил воду и залил в китайский термос (сейчас чаще ругают китайцев за некачественную продукцию, но они умеют делать и замечательные вещи). На обратном пути впереди на неосвещённой улице, я заметил силуэты людей. Плохое предчувствие и страх сковали немного меня, но я решил не трусить, идти прямо, надеясь на удачу. И зря. От группы парней из четырёх человек, когда я был уже недалеко, отделился один и быстро пошёл ко мне со словами: «есть закурить». Я ответил: «нет», но парень, приблизившись, резко нанёс мне удар. Я предугадал в последний момент его намерение и успел уклониться. Он по инерции навалился на меня и схватил за куртку. Если бы я в тот же миг ударил его свободной рукой, то может быть, отбросил от себя и успел бы убежать. Но я проявил слабость и вместо удара попытался резким движением его свалить, но он крепко ухватился и повис на мне, а тут подоспели дружки, и на меня посыпался град ударов. В конце концов меня свалили и стали бить ногами. Но видимо парни были не очень опытны, и сквозь мои руки, которыми я закрывал голову, прошёл только один более-менее сильный удар. Я искусственно застонал, и тогда один парень сказал, что хватит. К моей шее приставили острое лезвие ножа и сказали, что мне конец, а потом приказали снять куртку. Я молча снял кожаную куртку, и мои карманы брюк обшарили. Боялся ли я в тот момент смерти? Нет. Я чувствовал, что ребята молоды и сами ещё боятся. Когда они отошли от меня, я попросил их вернуть ключи от квартиры, лежащие в кармане куртки. Они бросили мне ключи и скрылись во мраке двора дома.
Что я тогда чувствовал? Боль, гнев, стыд? Нет. Мне было немного жалко разбитого термоса и куртки, но больше всего меня беспокоил мой сын, и что же я скажу жене, вернувшись без кипятка. Но, подходя к дому, я к своей радости увидел, что электричество в моё отсутствие уже дали, значит, жена напоила тёплым чаем с мёдом и молоком сына. Я тихо открыл дверь, мои любимые спали. Я умылся и тоже лёг спать, но не мог заснуть. Меня одолевали думы. Что же это за гадкий мир людей за стенами моего дома, почему я всегда попадаю впросак, и никто мне не поможет, да я и не прошу о помощи. Жестокость и насилие правит людьми. Я не хочу мстить ребятам, да и не смогу, потому что мои очки упали на землю в самом начале, и я никого не запомнил в темноте. Но это не пройдёт для них бесследно. Они не обожглись со мной, может ещё не обожгутся с кем-то. Но всегда приходит конец - их или посадят или побьют или, что самое страшное, они кого-нибудь покалечат или убьют, войдя в раж. Обидно, что я свое глупостью и слабостью, добавил им смелости и наглости в будущем.
Утром жена спросила о термосе, я ответил, что случайно разбил о ступеньку лестницы, и она покорила меня за неосторожность. Жена не заметила моего разбитого уха, аккуратно прикрытого длинными волосами. Куртку я тоже предусмотрительно повесил в прихожей другую, более тёплую, а весною сказал жене, что кожаную вытащили из машины на базаре. Мне было стыдно сознаться перед ней, что меня избили и ограбили.
Вот такой произошёл со мной страшный случай, но в душе я считаю, что у меня было больше шансов смертельно отравиться палёной водкой в молодые годы, чем погибнуть в тот раз. А вот тебе, наверное, угрожала реальная смертельная опасность?
Михаила заинтересовало моё повествование. Когда я закончил, он помотал головой и спросил озабоченно. - И что же ты снова чуть не полез в драку, неспособный ударить другого человека? Удивляешь ты меня.
Он вспомнил наше знакомство. Я молчал, и тогда Михаил решил перейти к рассказу о себе.
- Да, мне угрожала смерть, но нечасто. Как уже я говорил, хлебные крошки помогали мне. Я тоже не считаю свою жизнь лёгкой, но и не тяжёлой. Она, бывает, озадачивает меня, но я привык преодолевать препятствия, бывает, приносит приятные сюрпризы, а я тоже способен радоваться жизни. В целом моя жизнь по-своему гармонична, и опять благодаря хлебным крошкам.
- Так чем же ты всё-таки занимаешься? – решился я на конкретный вопрос.
Михаил неожиданно взглянул на часы. – Поговорим в следующий раз. Нам пора уже ехать. Увлеклись мы, а время не ждёт.
Прошёл месяц, и при всей своей невнимательности я сумел всё же немного понять жизнь своего квартиранта. Я перестал концентрироваться на том, чего конкретно он добивается, разъезжая по городу, наблюдая за кем-то, вычисляя что-то и собирая нужную информацию. Это - всего лишь подготовка к основным действиям, и мне никогда не понять замыслов Михаила, и никогда он не раскроет их мне. Я смирился и сосредоточился на обычном поведении квартиранта, на его незаметных, но свойственных только ему особенностях в манерах, привычках и предпочтениях. И конечно, я пытался прочувствовать его внутренний мир, очень глубоко запрятанный, во многом из-за того, что вся его жизнь была скрытной, недоступной для понимания других людей. Но мы часто бывали вместе и иногда попадали в ситуации, которые приоткрывали доступ к его душе, и иногда вели разговор или спор, когда душа сама выдавала себя.
Вот характерный случай. Как-то мою машину остановил дорожный инспектор и обвинил, что я не пропустил пешехода. На самом деле пешеход подошёл к краю тротуара, когда я уже проезжал переход. Инспектор стоял впереди на расстоянии сто пятьдесят метров и не смог точно визуально определить положение машины и пешехода. Я вышел из машины и ему всё объяснил, но он упёрто сказал, что можно оспаривать решение, но протокол будет составлен, и при этом вытащил бланки для заполнения. На моё предложение как-то всё по-человечески утрясти инспектор не отреагировал.
Я внимательно поглядел на него – молодой, но самоуверенный парень, начинающий делать карьеру в дорожном управлении, следовательно, никаких рисков, всё должно быть принципиально и эффективно. Каждый протокол – зачётная галочка в послужной список. Я для него по внешности – не вызывающий доверия интеллигент, с которым надо быть жёстким, без взаимовыгодных компромиссов.
Но тут в наш разговор вмешался Михаил. Он понял, как складывается ситуация, открыл дверь и попросил инспектора сесть в машину. Тот отреагировал, как положено - пассажир должен сидеть на месте и не вмешиваться в процесс. Но мой попутчик уже более жёстким голосом, но также вежливо сказал, что так будет лучше для всех. Инспектор внимательно посмотрел на Михаила и с напускным видом, что ничего в его решении не изменится, но почему бы не выслушать, сел в машину, а я остался на улице, почувствовав, что буду лишним. Прошло две минуты их разговора, я не смотрел на них, потом дорожный сотрудник вышел, с напускной вежливой предупредительностью произнёс, чтобы я был внимательнее на дороге, и отдал мне водительское удостоверение. Мы быстро доехали до намеченного места, и я, уже успокоившись, но с ещё радостными нотками спросил Михаила.
- Как ты это сделал? Такой молодой принципиальный себялюбец?
- Дело не в молодости и принципиальности. Он работает в дорожной инспекции, значит, найти подход к нему - не проблема. Ты не похож на таких людей, и никогда не найдёшь с ними общий язык. У тебя только один выход – не нарушать правила, правда, бывает и этого недостаточно. Смирись и надейся на удачу. Я же похож на таких людей, но одновременно и лучше их. Мне легко найти у них слабое место и надавить. Они хорошо чувствуют мою силу через глаза, голос, понимают, что я не играю, и принимают оптимальное для себя решение.
- Да, мне неприятно с ними взаимодействовать, и я обычно не спорю, а униженно прошу пойти навстречу. Иногда помогает, иногда нет. Низко и противно всё это, поэтому я стараюсь внимательно ездить, без лишней лихости; конечно, бывает, и нарушаю, но без плохих последствий. Вообще меня редко тормозят в последние годы, потому что не так часто выезжаю и обычно еду знакомыми маршрутами, но подобные случаи как сегодня, именно спорные случаи приблизительно раз в год, в два бывают.
Михаил выслушал меня без интереса, словно всё и так знал, и подвёл общий итог. - Нормальные люди не идут работать в милицию, армию и подобные государственные организации.
- Почему? - удивился я. – Сейчас есть явная тенденция - молодёжь с охотой идёт работать в подобные организации.
- Значит, мир становится всё более ненормальным, - не задумываясь, ответил он, а потом уже более вдумчиво продолжил. - Ты сам утверждаешь, что вера, честь, свобода и любовь необходима нормальному человеку. Но честью приходиться поступиться, свободу ущемить, чтобы прижиться в существующих казённых условиях. Вера остаётся только в деньги, власть, которых хочется больше и больше, и придуманного Бога, перед которым периодически хочется замолить грехи. А любовь - любовь, которую ты ценишь превыше всего, у них превращается в уродливую золушку привычки заботиться о своих родных и близких.
- Но по идее именно нормальный человек должен работать в милиции, армии, прокуратуре и других государственных органах. Человек, имеющий власть и права, обязан быть лучшим. И чем больше власти и прав, тем лучше должен быть человек.
- По идее – да. Но в стране, где нормальных людей считают чудаками, типа тебя, или бесконтрольными, типа меня, а большинство населения больше порочно и ненормально с точки зрения высоких человеческих качеств, не может быть истинных идей. Там правят только национальные, религиозные и материальные стремления, искусственно приукрашенные гуманизмом и человеколюбием и возводимые в ранг общегосударственной идеологии.
- А как тогда в развитых странах? Там же хорошие люди работают в государственных органах. Поэтому у них всё и нормально.
- Я много повидал стран – и развитых и не очень, и скажу тебе откровенно, нигде не видел нормы. Где-то лучше, где-то хуже, но до настоящей нормы везде далеко.
Михаил сделал паузу, а я сопоставлял. У меня не было возможности побывать в развитых странах, поэтому нельзя спорить с ним, но я читал книги, смотрел фильмы, слушал новости, и мне казалось, что там довольно чисто и светло. Своими разумными творениями люди несли в мир красоту, любовь и прогресс. Правда, и мусора, конечно, было много.
- Вот ты не пошёл же на государственную службу? - вернул меня назад попутчик.
- Так просто сложилась моя жизнь, – ответил я.
- Ничего подобного. У каждого своя миссия в жизни. Тебе лучше заниматься чем-то другим. Лучше пиши книги.
Опять одно и тоже пожелание, и соответственно привычная моя ответная реакция. - Которые никто не читает.
- Не в этом дело, что их не читают, а в том, что ты их пишешь. Ты это делаешь от души, по призванию, и поэтому тебе хочется этим заниматься. Может даже и хорошо, что их не замечают. Тем лучше будут твои будущие творения. – Михаил сделал паузу. – Впрочем, всегда есть шанс людям прочесть их. Ты верь, что они нужны, и пиши. Всё остальное - пустое. Главное, ты развиваешься сам.
Мне не хотелось возвращаться к этой теме, и я спросил. – Ты много путешествуешь, и сколькими языками владеешь?
- Хорошо знаю три, неплохо ещё два.
- Надо же, а я более-менее всего лишь один, и совсем слабо ещё два, - восхищённо по отношению к собеседнику и униженно по отношению к себе произнёс я.
- Чтобы разумного человека услышали, обычно хватает и одного. Если взять меня, то меня вообще не слышали, на любом языке, пока я не стал прикладывать к своим словам конкретные действия. И постепенно мои слова стали для других неотрывны от поступков, мне даже не всегда нужно было подкреплять их делом. Мне уже начали верить.
- А мои слова в любом виде невозможно оторваны от поступков, поэтому никто им и не верит.
- Творческая самоотдача, отсутствие явной порочности и преданность идеалам - уже поступок в наше время.
- Может и так, - задумчиво подтвердил я. – Но обычно люди считают настоящими только те поступки, которые свойственны им самим, – и тут я решился. - Ты убивал людей!?
Михаил не удивился моему вопросу и задумчиво посмотрел на меня, не ища ответа в себе, а как бы спрашивая меня, что об этом думаю я сам. А я не хотел думать. Я допускал оба варианта, но без анализа. Мне было неприятно даже предполагать, что Михаил - убийца, но однозначно считать его безгрешным я тоже не мог.
- А ты убивал животных? – неожиданно спросил он меня.
Я задумался, вспоминая свои проступки.
- Воробьёв, которых стрелял в детстве из рогатки, как все соседские ребятишки. Рыб, которых ловил на рыбалке. Несколько мышей, которые попались в мышеловку дома. Одного суслика, который вырыл нору на даче и портил насаждения. Закидал камнями на одной стройке с одноклассниками бездомного кота.
- И как ощущения?
- Жалко было суслика, которого я стукнул лопатой. А что касается кота, то он был далеко внизу, а мы были на уровне третьего этажа, поэтому кот казался только маленькой подвижной мишенью. Но однажды ребята с нашего квартала в подвале повесили при мне домашнего кота. Я этого не хотел и, поняв их дикое намерение, даже попытался криком испугать и прогнать животное, но оно вместо того, чтобы юркнуть в дырку или убежать, забилось от страха в угол, где был поймано. Кот просто был парализован открытием, что одни люди могут так его любить, а другие так ненавидеть. Я не хотел показаться слабым в глазах ребят и ничего не предпринял. Хотя ведь чувствовал, что именно своим бездействием проявляю слабость в своих глазах. А это намного хуже и позорнее. Смерть беспомощного, жалобно кричащего животного оставила во мне тяжёлый осадок. Через некоторое время я строго сказал своему другу, который тоже принимал участие в этом ужасном действии, что убивать беззащитное слабое создание – самый низкий поступок, лучше проявить себя в жёсткой драке с равным противником. Так честнее и достойнее. Не знаю, согласился он со мной тогда, но больше таких диких случаев в моей жизни не было.
Я замолчал, мне было неприятно от нахлынувших воспоминаний, но не смерти животных - понимание неизбежности глупых поступков в юности и десятки прошедших лет амнистировали и успокоили меня, а воспоминаний обиды мною других людей, пусть больше словами, чем делами, но слова могут тоже бить больно. Я уже хотел рассказать о своих необдуманных и отвратных поступках по отношению к людям, но Михаил перебил меня, вернувшись к моему вопросу.
– Я не отвечу прямо на твой вопрос, потому что просто не хочу. Мне не нужно твоё милосердие, и я не боюсь твоего осуждения, потому что знаю, что ты сам при определённых обстоятельствах убьёшь человека. Конечно, не ради материальной выгоды, ради которой убивает большинство, а ради благополучия других людей и искоренения порока.
- Я сомневаюсь, что способен убить даже самого порочного человека. Мне тяжело даже ударить в ответ того, кто бьёт меня.
- Сложатся обстоятельства, и ты сам себя не узнаешь, – с некоторой назидательностью произнёс Михаил и потом добавил более мягко. - Но лучше пусть не складываются.
Мы немного помолчали.
- Вообще-то убить другое живое существо никогда не было сложным делом. А нынче тем более. Ракетчик выпустил ракету по заданной цели, и не знает, что она унесла десяток жизней людей, в том числе, и детей. Лётчик сбросил бомбу на вражеские позиции, но не увидел предсмертные взгляды погибших. Ты кидал камни в кота и ничего не чувствовал, убийцы стреляют из снайперских винтовок в людей и тоже ничего не чувствуют, – продолжил тему Михаил.
- Я знаю, что надо делать, – возбуждённо, но всё же чуточку наигранно произнёс я. - Надо каждому человеку, которому даётся власть и оружие гипнозом или ещё как-то в подсознательном состоянии внушить ситуацию, когда он угнетает или убивает родную мать или ребёнка. Чтобы он почувствовал свой ужасный проступок и его начали мучить угрызения совести. Тогда есть шанс, что он не будет просто так, без стопроцентной необходимости угнетать или убивать других людей и животных. Тогда есть шанс уберечь невинных существ от порочных воздействий.
- В подсознательном состоянии сделать людей непорочными? Наивно. Они легко забудут свои переживания, как обычный сон. Ты сам это понимаешь. Искоренить порок в обществе за малый срок невозможно. Скажу больше, вообще невозможно. Предпосылок нет. Зацепок нет. Ничего нет. Есть странники вроде меня и тебя. Но я живу так, потому что по-другому не умею, и высокого смысла в своей жизни не вижу. Просто смирился со своей долей и предназначением и живу, достигнув некоторой гармонии. В твоей жизни тоже нет высокого предназначения, если говорить о человечестве в общем, а не о чистом разуме людей, который ты так пропагандируешь, вполне возможно, тоже заблуждаясь. Но мне нравится твоя жизнь, может, потому что мы одинаково смотрим на некоторые окружающие вещи. Но в деталях наша жизнь отличается, существенно отличается. У людей, правда не у всех, есть оригинальное свойство – им нравятся противоположности - то, чего в них самих нет. Но если они окажутся на месте другого человека, то им захочется прежнего. Я не уверен на все сто, но твоя жизнь мне всё же кажется интересней моей. И дело не в том, что при благоприятных условиях ты можешь быть более заметен и полезен для людей, просто ты живёшь счастливее меня. Каждому своё счастье, но хочется иногда чужого. Я не так примитивен, чтобы искать чисто материального или чисто духовного счастья. Вера, честь, свобода и любовь – вот главные для тебя и меня компоненты счастья. У меня есть честь и свобода, и не менее чем у тебя, а вот светлой веры и чистой любви не хватает. Я это сразу почувствовал, увидев тебя. Ты более цельный и гармоничный.
- Сомнительно, - не согласился я. – Именно в тебе есть гармония тела и души. Но честно сказать, при всех замечательных твоих человеческих качествах, и я не уверен, что хотел бы оказаться на твоём месте. Не потому что это - невозможно, а на «нет» и спросу нет, это – просто не моё. Ты, с одной стороны, так независимо, красиво, интересно живёшь, что тебе нельзя чуточку не позавидовать, но с другой, так проблематично и одиноко…. - Я задумался, не зная, как бы всё точнее выразить, в конечном итоге просто добавил, непроизвольно создав впечатление скользкого человека. – Хотя, не знаю.
Михаил взглянул глубоко в меня, не принял мои внутренние сомнения за неискренность, как часто бывало у меня с другими людьми, и неожиданно сказал. – Меня легко убить, а тебя нет.
Я недоумённо посмотрел на него.
- Конечно, я очень благоразумен, осторожен, и меня тоже не так просто убить, как желалось бы многим. Но дело не в этом. Меня тяжело достать, но убить легко. Тебя легко достать, но убить тяжело, если не брать в расчёт случайность. Тебя легко не замечать, презирать, но убить тяжело. Меня нельзя не заметить, когда я появляюсь рядом, тем более унизить, но если повезёт, легко убить, - он призадумался и дополнил. - Я имею в виду относительно нормальных людей, у которых духовность ещё не окончательно придавлена порочностью. А таких людей большинство.
- Не понимаю, в чём состоит проблема убить меня? Может, в том, что я ничтожен и неопасен. Но в этом нет никакой заслуги.
- Да, ты неспособен создавать существенные неудобства и угрозы, как и многие другие ничтожные слабые личности. Но таких людей легко унизить или убить ради развлечения, просто так. А тебя нельзя. Ты – скиталец, проповедник. Да, у тебя нет прихода и последователей, и твоё простодушие, граничащее с глупостью, но не переходящее последнюю грань, производит у большинства людей впечатление примитивной хитрости и высокого самомнения. Над тобой насмехаются, не веря твоим речам, книгам, а ты всё равно хочешь высказаться, делая множество ошибок. У окружающих тебя людей сложилось определённое мнение о тебе, как чудном человеке, но себе на уме, который ни на что неспособен и ни в чём неполезен в практическом плане. Тебя приятно обсуждать, смеясь над твоими выходками, но лучше не в лицо, а когда ты вдалеке. А в лицо надо всё же улыбаться, и только иногда, когда ты уж очень сильно достанешь, обозвать дурачком. Потом сделать вид, что ничего не произошло и снова улыбаться. Почему? Потому что тебя боятся сильно обидеть, тем более убить. Правда, ты и не обижаешься, легко всё забываешь и прощаешь. Свои промахи помнишь много лет, а чужие забываешь через день. Те, кто немного всмотрелся в тебя, за поверхностно бросающейся в лицо странностью и себялюбием что-то чувствуют. Ты светлее, моложе и душой и телом, чем они, но главное, внутри тебя ощущается какая-то непонятная сила, способная карать обидчиков. Они нацепили на тебя ярлык искусно прикидывающегося материалиста-идеалиста, приятный, удобный и неопасный для них. Вроде ты не отличаешься от них, только хитрее и глупее. Ведь на свете много мелочных людей – таких хитреньких глупцов. Но они всё же чувствуют, настолько, насколько хватает чистоты и глубины их внутреннего мира, что ярлык надуман и искусственен, но стараются оставить это ощущение в себе и не делиться с другими. Из твоих глаз, слов и поступков просачивается искренняя вера и надежда в истинность своих мечтаний и пониманий. Ты не прогибаешься под жизнь до такой степени, как они, и намного целеустремлённее и волевее их, если, конечно, судить по существенным делам. Зачем без большой необходимости мстить, вредить тебе за неосторожные слова, осуждающие их фальшивое благоразумие и благонравие? Дорогого может стоить. Расчёт правит людьми.
Они чувствуют, что ты унижаешь их не со зла, что ты хочешь помочь им, но не могут не обидеться. Всё дело в том, если по-настоящему разумного человека назовут глупцом или бессовестным, он только улыбнётся, зная, что это неправда, а неразумный человек обидится. Обижаться, тем более мстить – удел примитивных разумом людей. Все проблемы человечества вытекали из желания отомстить, то есть обидеть ещё сильней.
Михаил сделал паузу и как бы решил подвести итог.
- Вот и получается, что ты их обижаешь уже тем, что не такой как они и очень рад этому, и они скрытно желают, чтобы несчастья настигли и сломали тебя, но сами не хотят прикладывать свои усилия. Совесть и ощущение опасности чуточку мешает.
Я улыбнулся (надо же так загнуть, ай да Михаил).
- О ком ты всё это говоришь?
- Обо всех, и друзьях и коллегах и знакомых, всех, кто плотнее соприкасался с тобой. Их отношение к тебе в целом одинаковое с некоторыми различиями.
- Я не совсем согласен с тобой, - дружески доверительно прозвучал мой голос. - Друзья разные, родные – тоже. Всё очень индивидуально, и нельзя всех причёсывать одной гребёнкой. Но, в общем, я понял твою логику. Везде расчёт. Я иногда нетактичен, излишне самоуверен, нагл, и мне желают неудачи, но не своими руками, потому что с этим можно легко смириться и не стоит попусту марать руки…, нет, душу, она ведь не отмоется. Но с твоими конкретными делами мириться невозможно и их обязательно надо пресечь, просто необходимо пресечь ради своего благополучия, поэтому ты очень опасен и должен быть устранён или уничтожен. Получается, ты - враг, а врага надо убивать, а я - не друг и не враг, а просто оригинал, развлекающий или изредка путающийся под ногами, которого стыдно убивать. Вот и вся теория.
- Наверное, так оно и есть, если смотреть с материальной точки зрения, но совсем не так, если – с духовной. Впрочем, чистый разум – это твоя вотчина, и не мне учить тебя.
Я не поверил его словам. Михаил замечательно разбирается в разуме людей, правда, старается не болтать о своих глубоких восприятиях и переживаниях. Неожиданно он продолжил.
- Легче всего убить тебя самому тебе.
Мы задумчиво посмотрели друг на друга.
- Люди чаще убивают себя сами, если не считать совсем молодых, которые погибают по вине взрослых. – Михаил сверкнул глазами, - я с этих «взрослых» ох как строго бы спросил, - и чуточку эмоционально, но как-то автоматически и тихо добавил, - и спрашиваю.
Потом моментально успокоился и продолжил.
- Убивают себя излишествами, безалаберностью, самоуверенностью, безволием, стремясь при этом подальше отодвинуть смерть и цепляясь до самого конца за свою убого прожитую жизнь - яркий парадокс человеческого общества. А вот ты - не такой, как многие, стараешься ничем особо не злоупотреблять, по крайней мере, сейчас, но и нет озабоченности своим здоровьем. Середина, но не гармоничная, потому что у меня есть опасение, что ты постепенно теряешь жажду жизни. В настоящее время это ещё слабо выражено, ты волнуешься о насущных проблемах семьи, родных, хочешь познать Мировую гармонию, но я чувствую в тебе нарастающий ком, сначала равнодушия, а потом возможно самоуничижения, который увлекает твою жизнь в пропасть.
Равнодушие к себе разрушит твой мир. Ты или легко подставишься под оружие безнравственного человека или просто вынудишь свой организм сдаться. Я знаю, ты не боишься смерти; я тоже не боюсь. Но я хочу жить и бороться, пока есть силы. А тут есть обратная связь, мои силы подкрепляются моим противостоянием человеческой порочности. Живу, чтобы бороться, борюсь, чтобы жить.
Если ты потеряешь глубокий смысл своей жизни, а поверхностного смысла тебе не надо, то ты потеряешь саму жизнь. Так? – Михаил задал вопрос и не стал ждать моего согласия. - Нельзя останавливаться, ты нашёл себя и будь им. Будь последователен.
Он с надеждой на понимание посмотрел на меня. И я решил, как на исповеди, ему рассказать обо всех своих приятных и тревожных ощущениях и ожиданиях.
- Нет, я ещё не потерял жажду жизни, но может в чём-то ты прав. Попробую объяснить с самого начала. Я родился очень живым шустрым мальчуганом, и мир для меня был полон чудес. Я каждую минуту раскрывал для себя что-то новое – удивительное и замечательное. Для меня в мире не было проблем. Нет клюшки для хоккея, смастерю сам, нет велосипеда, попрошу покататься у друга, а потом мне покупали родители и клюшку и велосипед и другие интересные, радовавшие меня вещи. Свои обязанности по учёбе и помощи родителям я воспринимал как должные, которые не могли никак огорчить меня. Неприятные поступки мальчишек или взрослых тоже легко забывались, как что-то редкое и неестественное для людей. Я хорошо ладил с ребятами, а знакомые взрослые тоже относились ко мне ласково, уважая моего отца и мать. Счастливое детство. Одно только событие наложило негативный отпечаток на мою юную жизнь, кода мы всей семьёй попали в страшную автомобильную аварию. К счастью никто не погиб. Серьёзные последствия, больше для родных, конечно, остались, но тогда для меня всё быстро вернулось в нормальное русло.
Студенческие годы для меня стали продолжением школьных лет. Те же старые и новые хорошие друзья, весёлое времяпровождение с разными мероприятиями, поездками. Но я не только гулял и развлекался, но и успевал читать книги, слушать музыку, работать на даче, заниматься спортом и, конечно, учиться. Учёба мне давалась довольно легко. Хорошая память, логика, смекалка и обаяние (я тоже раньше был симпатичным парнем) помогало мне. Потом офицерская служба в армии, не требующая от меня сильного изменения образа жизни. Первые месяцы были сложны, но потом я обвыкся, подружился с молодыми офицерами и специалистами и стал радоваться жизни, как всегда. Так неожиданно для самого себя я подошёл к двадцати пяти годам, ещё очень легкомысленный и увлекающийся своим прекрасным миром.
Правда, окружающее общество наложило на меня уже свой отпечаток, я столкнулся с порочностью людей, почувствовал избирательность, непримиримость, жестокость людей. Моя чувствительная натура болезненно реагировала на эти проявления, но я немного приспособился к этим условиям, став чуточку похожим на окружение. К счастью несильно. Мне везло по жизни, больше вокруг меня было хороших или нормальных людей, которые с некоторым превосходством могли поглядывать на меня, немного удивляться моим мыслям и стремлениям, но не мешать жить.
Но больше всего мне повезло со своей любимой женой. Ты её знаешь, и знаешь, кто она для меня. Пусть весь мир станет серым, и на меня обрушатся все несчастья, я легко, как ты говоришь, умру, но умру всё равно счастливым. Я встретил любовь, двадцать лет прожил с ней, и я не могу её не превозносить. Это - мой долг, это - моё понимание мира, прекрасного мира, который подарил мне настоящую любовь и счастье. Я не был никогда богат, потому что никогда к этому особо не стремился, но у меня была хорошая работа, нормальная квартира, и я мог обеспечивать жену и сына всем необходимым для жизни.
Но не может всё идти без изменений. Неудовольствие жены, ей всё больше стало чего-то не хватать, перестройка, кризис, другие проблемы сказывались на моей жизни. Но главная причина не в этом. Я развивался по ходу жизни, и мой разум наполнялся чем-то, что раньше я чувствовал как-то неявно и далёко. Я видел грязь человеческого общества, но мельком, акцентируя внимание больше на красоте и любви. Но нельзя всегда оставаться счастливым ребёнком, я взрослел и анализировал окружающий мир уже по-другому.
- Извини, перебью тебя, - уже влез Михаил, – ты не взрослел, а становился мудрей. А это - разные вещи. Повзрослеть можно и в десять лет и в тридцать лет или вообще никогда. А по-настоящему мудрым можно стать, когда тебе около или за пятьдесят. Мудрость приходит обычно к тем людям, кто несильно взрослеет, и сохраняет чистоту мировоззрения, присущую ребёнку, но и в тоже время обладает глубоким мировосприятием. Парадоксальное слияние детской неопытной чистоты жизни и старческой просветлённой глубины жизни несёт святость человеку. Кстати, это я вычитал у тебя.
Михаил закончил и сделал жест руками, что ещё раз извини и продолжай.
- Я раньше был в стороне от пороков людей. Испытывал иногда их на себе, но не придавал существенного значения, и просто старался обезопасить себя от них в будущем. Видел порочное отношение одних людей к другим, но чаще оставался в стороне. Но постепенно я всё сильней задумывался, почему люди так живут. Человечество обладает таким громадным багажом великих знаний, пониманий и возможностей, подаренных Мировой гармонией, но не может или не хочет идти к свету, а всё топчется на месте. Я стал задумываться о человечестве, его предназначении и перспективах, во мне рождался философ. Я увлёкся относительно вдумчивой, несущей философию человеческого бытия, литературой, хотя после творений Достоевского невозможно читать уже легкомысленные произведения, только достойные, близкие по силе мысли, красоте изложения и свету души.
Мне кажется, я одновременно тонул в философской трясине, тратя время на размышления, самоощущения, осмысление полученных выводов и попытки их донести до других людей, и поднимался над приземлённой материальностью, раскрывая для себя Мировую гармонию. Я тонул в трясине, бесспорно с точки зрения стандартных материальных взглядов, и взлетал, с точки зрения чистого разума, но бесспорно ли? Во мне росли сомнения и противоречия, подкрепляемые житейскими проблемами. Жена ворчала, сын вырастал несамостоятельным человеком, во всём слушаясь маму, слепо заботившейся о нём. Близкие родные искренне советовали заняться чем-то более полезным, оставив философию и литературу на второй план. Я так и делал, стараясь, чтобы семья ни в чём не нуждалась. Мне казалось, что старался неплохо, вполне достаточно для нормального социального проживания. Но я смотрел на мир уже по-другому. Чего было вполне достаточно для меня, недостаточно для других.
Но и не это - самое главное. Вполне можно быть нормальным человеком даже с философской душой, тем более что родные добры ко мне, пусть не как раньше, но всё же добры. Дело в том, что меня стали пугать люди. Словно я научился проникать им в душу и видеть мир их глазами. Конечно, условно, неточно, но этого было достаточно, чтобы невзлюбить их мир. Я раньше никогда не обращал внимания на внешний вид людей, конечно, имеется в виду не одежда, а телосложение, лицо, мимика, глаза. А теперь я смотрел на людей, и мне было неприятно. Почему люди такие уродливые? Тела нестройные, словно они только и делали, что объедались или предавались другим излишествам. Лица, как маски, раскрашенные или не раскрашенные, но всё равно некрасивые и неприятные. Улыбки лицемерные, а глаза осторожные или непримиримые. Движения развязные грубые или наоборот скованные закрепощённые. Разум примитивен, потому что интеллект однобоко развит усреднёнными стремлениями, а духовные порывы зажаты безнравственными наклонностями.
Несомненно, красивых молодых людей тоже много, - я улыбнулся, - конечно, моё мужское внимание приковано больше к девушкам, - но Михаил никак не прореагировал на мою шутку, - и у многих чистые добрые глаза и, наверное, души. Но таких людей в общем количестве населения очень-очень мало. И сильна закономерность, чем больше возраст, тем хуже человек. Среди молодых - допустим 30% разумных, в настоящем смысле слова, людей; среди тридцатилетних и старше – 10% разумных людей; среди пятидесятилетних и старше – 2% разумных людей. Но самые разумные – это дети. Это моя условная арифметика, – я вздохнул, - для большинства людей глупая и смешная.
Я сделал паузу, всматриваясь в серьёзные глаза Михаила.
- Может, я заблуждаюсь. Мой разум тоже бывает заторможенным, на голове залысины, и жирок местами есть. И если взглянуть на меня в толпе, то я вполне возможно буду такой же, как все, если не хуже.
- Нет, ты выглядишь на самом деле моложе своих лет, и если внимательно всмотреться в тебя, то можно легко почувствовать твою душу. Дети тянутся к тебе, когда немножко побудут рядом, а это - верный знак. Ребёнок лучше всех чувствует чужого человека, а потом - разумные собаки, - полушутя полусерьёзно добавил Михаил.
- А вот таких, как ты, Михаил, совсем мало людей. Раз, два и обчёлся.
Он отмахнулся, и я продолжил свою исповедь.
- Я задавал себе вопрос, как люди такими становятся, ведь в детстве они в основном все милы и чисты. Почему они превращаются в уродливые создания, которые уничтожают своими грязными стремлениями и поступками красоту окружающего мира? Животные красивы и естественны, а люди уродливы и искусственны. Толпа монстров, играющих в свои порочные игры, которая чуть не изуродовала меня, тебя, Михаил, и других нормальных людей. Может люди прикидываются такими, подстраиваясь под других порочных людей? Но чем дальше уходило время, тем сильнее я понимал, что человекообразные монстры больше прикидываются нормальными людьми. Просто милых детей с малых лет уродливое окружение превращает в подобных себе. Кто-то половчее надевает милые маски, но теперь я уже различаю эти маски.
Я стал сторониться людей, не находя в них того, что хотел бы найти, и общался с удовольствием только с некоторыми и только по необходимости со многими. Люди не понимали меня, а я не понимал их. Они стремились к своему счастью, а я - к своему. Люди любят объяснять счастье. Для кого-то счастье, когда его всецело понимают и разделяют его стремления. Типа счастья фанатичной толпы в минуты ярких всплесков. Для другого счастье, когда рядом находятся любимые люди. Типа с любимым рай в шалаше. Для третьего счастье, когда его творческие или карьерные стремления воплощаются в жизнь. Типа потешить гордость и тщеславие. Я тоже раньше пытался объяснить счастье, но бросил, поняв только одно, что счастье – относительное понятие, и чем примитивнее оно представляется, тем сильнее возводится в абсолют. Я - счастливый человек, потому что способен видеть красоту, любить и жить по своему разумению, согласно Мировой гармонии, а не общепринятым стандартам и ценностям.
В последние время меня перестали привлекать торжественные массовые мероприятия. Я даже стал опасаться их и по возможности старался найти повод для отказа от приглашения. Во-первых, всё так заорганизовано, однообразно и скучно, а во-вторых, не дай бог напьюсь и превращусь в разнузданного безобразного человека, как много раз в прошлом. Я смотрел на толпу веселящихся людей в летних кафе или шашлычных, дёргающихся в ритме шумной лёгкой музыки, и думал, может это у них с возрастом пройдёт, и они станут похожими на меня. Но почему мои сверстники не стали похожими на меня, а также желают по возможности «оторваться» или оторвать жирный кусок у других? Почему материальные удовольствия правят бал в мире людей? Может это только мой окружающий мир, а за морями и горами люди живут нравственнее и светлее? Я надеялся на это, но ты Михаил говоришь, что везде всё одно и тоже с незначительными отличиями.
Он молча кивнул.
- Но даже и не это - самое главное, что раскрылось мне. Я не уподобился большинству людей, потому что понял, что их уродливый мир – не мой мир. Естественная красота, гармония природы – только эта часть настоящего мира моя. Человеческий муравьиный мир – не мой мир. Я не принимал его и молодым, но не хотел отличаться от своих друзей и знакомых, поэтому с чем-то мирился, думая, что проблема во мне, а не в других, и вёл себя немного бесшабашно, точнее неразумно. Но я развивался, легко впитывая истинное и вечное, и во мне росло понимание, что есть другой мир.
Вот мы и подошли к смыслу жизни, который, ты боишься, я потеряю. Всё может быть. Почему я не боюсь смерти? Потому что я чувствую, что жил уже в другом мире, где не было уродливых людей. Всё было наполнено только красотой и гармонией – и природа и разум существ. Пусть я, точнее мой чистый разум будет жить несчётное количество раз, пусть будет слабым и не способным сохранять полноценно мою уникальность, но он никогда не примет грязный мир, подобный прошлому и настоящему человечества, потому что он жил, хоть раз, в чистом мире, где правит только любовь и красота. Он всегда будет или уходить от грязи душ, как сейчас, или бороться с ней, как твой чистый разум сейчас. А когда грязь прижмёт меня и тебя к стенке, и не будет больше сил, я умру, и ты умрёшь, но мы никогда не измажем ею свой бессмертный чистый разум - продукт красоты и любви. - Я снова улыбнулся. – Ты, наверное, не веришь моим высокопарным словам?
- Верю, я не верю в людей, но твоим словам верю. – После некоторого раздумья Михаил продолжил. - Или очень хочу верить. Твой идеальный мир слишком неправдоподобен. Я уже говорил тебе об этом.
- Но ты же видишь красоту природы и отдельных людей и веришь в настоящую любовь? Почему не можешь или не хочешь представить мир, где каждое без исключения разумное создание красиво и любимо?
- Без исключения? - Михаил усмехнулся, - невозможно. Всегда будет исключение - и гадкое и прекрасное, так должно быть – закон эволюции.
- Ты меня не понял. Не будет идеальной схожести. Я уже говорил, что любовь, да и красота – относительные понятия. Не будет уродства и ненависти, примитивности и слепой любви, вычурности и скоротечной любви. Красота будет изменяться от яркой до чудесной, а любовь - от светлой до озаряющей. Проведи параллели и сдвинь время. Сейчас ты лучший из лучших, а завтра уже будешь худшим из худших, тогда каким будет завтра лучший из лучших? Вот и твоя эволюция.
Михаил покачал головой.
- Во-первых, я далеко не лучший из лучших; во-вторых, куда сдвигать время? На тысячу лет вперёд. Но люди прожили многие тысячи лет, когда гении и святые изо всех сил, даже с самопожертвованием пытались воспитать разум толпы. Но она осталась толпой. Как в калейдоскопе, где-то стало светлее, а где-то осталось темно, а потом светлые пятна снова превратились в тёмные. Ты сам говоришь, что люди сейчас в большинстве - не люди, а больше животные.
- Но в среднем они стали лучше, - воспротивился я.
- До поры до времени. Случится масштабный природный или техногенный катаклизм, или постепенно накопятся множественные негативные факторы, и снова наступит время упадка человечества. Пока человечество медленно по спирали поднимается под воздействием мощи чистого разума творцов, но как только существенно возрастёт материальное тяготение, мощи уже не хватит, и начнётся падение. А процесс падения в отличие от подъёма скоротечен. Если сдвинем время на десять тысяч лет вперёд, то я боюсь, что человечества вообще не будет, или оно будет намного уродливее, чем сейчас. К этому есть предпосылки. Много предпосылок. А к твоему светлому будущему предпосылок мало, почти нет. Мне кажется, человеческое общество уже находится на экстремуме, а дальше – начало падения, пока не очень заметное, но неизбежно перерастающее в крутое пике.
- Я жил в светлом будущем, - с печалью в голосе тихо сказал я. – Мне наплевать на все предрасположенности и расчёты. Я жил в нём, и я внесу хоть часть его света в нынешнюю свою жизнь.
Михаил неожиданно обрадовался и в шутливом тоне произнёс.
- Не забудь и про мою жизнь. Внеси свет и в неё. Впрочем, уже немного внёс.
Я тоже вернулся в благодушное расположение, - ты - мне, я – тебе, обмен светом.
Мы вернулись к насущным делам. Михаил снова сделал вид, что увлёкся беседой со мной, но я чувствовал, что это было не так. Увлечься мог я, что на самом деле и было, но мой квартирант контролировал всё, что происходило вокруг нас. Я не мог одновременно сосредоточиться на разговоре и окружающей обстановке, а он мог легко. Я говорил и смотрел на проходящих мимо людей, совершенно не замечая их, а он говорил и замечал любые нюансы, и если что-то его заинтересовывало, то возникала пауза, почти незаметная для меня. Михаил мог без проблем в любой момент прервать нашу беседу, если бы что-то более важное необходимо было ему сделать, но он не прерывал. Значит, наш разговор на данный момент был для него самым интересным и полезным времяпровождением.
Мы редко глубоко и длительно разговаривали, для этого действительно нужно было время и определённая атмосфера, создающая повышенное расположение друг к другу. Со временем необходимость во мне, как водителе, уменьшалась, теперь всего лишь раза три в неделю Михаил просил меня повозить его. А раза два в неделю я по его приглашению заходил к нему вечером, чтобы сыграть в шахматы.
Квартирант хорошо играл во многие популярные игры. Мы как-то сразились с ним покер, и он разбил меня в пух и прах. Ко мне шли неплохие карты, но карты – это одно, а ставки – совсем другое. Он смотрел на меня, улыбался, и когда у меня была сильная рука, сбрасывал карты, а когда слабая, то или блефовал или нет. Причина его победы заключалась в следующем: он был намного опытнее меня и по моему поведению отгадывал, насколько сильна моя рука. В заключение он сказал, что в покер я могу играть только в Сети, а не в живую. Там мне ловить нечего, я – не игрок. Слишком много открытых чувств, мало выдержки и самообладания, а надевать маски и блефовать я не умею. Тогда мы остановились на шахматах. Я неплохо играл в шахматы, но и здесь натолкнулся на крепкую стену. Михаил любил играть в шахматы и хорошо изучил теорию дебютов, миттельшпилей и эндшпилей. Его игра была неярка, но без ошибок. Я же играл неординарно, чем создавал часто сложность, но на ровном месте мог сделать слабый ход, чем соперник незамедлительно пользовался и методично доводил партию до победы. В результате я выигрывал и проигрывал в соотношении 1:3. Мы не играли больше трёх партий, потому что я быстро уставал или мне надоедало однообразие, и качество моей игры заметно ухудшалось.
После одного удивительно удачного для меня вечера - я выиграл две партии в шахматы, а одна завершилась в ничью, Михаил предложил продолжить игру, но я ответил, что у нас договор – только три партии. Тогда он неопределённо спросил, что же будем делать. Михаил не любил проигрывать. Впрочем, кто любит. Я тоже очень переживаю, например, когда уступаю игру в теннис равному сопернику. С одной стороны, ничего страшного, всегда можно взять реванш в будущем, но всё же как-то неприятно и обидно, что ты не можешь не укорять себя некоторое время. Но проходит больше времени, и всё приходит в норму. Мне не хотелось оставлять Михаила даже на час в удручённом состоянии побеждённого, с учётом того, что он по жизни был победителем, привыкшем заслуженно брать верх, потому что был сильнее других. Разговор о житейских мелочах ничего бы не дал, и тогда я решил втянуть его в разговор о жизни. О его жизни. Мы много говорили о моей жизни, но как только я хотел что-то узнать о нём, то он аккуратно возвращал тему опять ко мне, приоткрывая лишь чуточку себя. В этот раз я решил быть более настойчивым. После вводных фраз беседа потекла плавной рекой.
- Мы уже больше месяца общаемся и проводим вместе время, но я так и не понял, чем же ты по-настоящему живёшь, Михаил? – задал при удобном случае я вопрос.
- Тем же, чем и живут другие люди. Чем ты сам живёшь? – решительно ответил и спросил он.
- Любовью, чистым разумом, - нерешительно ответил я, но потом более уверенно добавил. – Конечно, со стороны кажется, что просто семьёю, литературным творчеством, работой в проектной организации и своими хобби. Пусть будет так. Я согласен на такую формулировку. Так чем ты живёшь? Работой? Семьёй? Хобби? – не унимался я.
- Зачем тебе это знать? Ты думаешь что-то в моей жизни изменить? Может, и изменишь, но не оценкой моего жизненного пути и советом по его исправлению.
- Я ничего не хочу советовать, тем более исправлять. Ты – особенный человек. Мне просто интересно, как и чем живут такие люди.
- Ладно, ты – моя хлебная крошка, посланная судьбой. Поделюсь немного с тобой своей жизнью. Видно так надо. Я тебе уже вкратце рассказывал про свои молодые годы. Так вот, вскоре меня заприметил один человек из специального управления и пригласил поработать вместе. Там я прошёл начальную школу боевых искусств и ведения секретных операций. Чем дальше, тем больше я приобретал умений и знаний в этой области. Мои способности не могли заинтересовать определённых лиц. У меня привлекательная внешность, хорошие физические и психические данные, высокий интеллект, глубокая проницательность и даже интуиция. У меня есть и нравственные устои, но они были не всем нужны, а кому-то даже мешали, поэтому я ушёл от таких руководителей и пришёл к таким, кто её ставил не на последнее место. Постепенно я ушёл от всех, чтобы прийти к себе. Теперь я свободен и независим, мне уже никто не приказывает, а только просят.
Михаил понял, что я так и не понял, чем же он занимается, и изменил повествование.
- Ты видел фильмы про Агента 007. Так вот я – это он, только если всё уменьшить в сто раз. У меня есть красивый дом, где я иногда отдыхаю, но чаще я в разъездах, выполняя секретные миссии. У меня бывают хорошенькие женщины, но не принцессы и первые модели. У меня есть документы, деньги и современное оборудование для осуществления заданий, но я без дипломатического прикрытия, не миллионер, разбрасывающийся деньгами, не обладатель супермашин и самолётов. Я не спасаю мир. Только в киношных боевиках великие герои, проявляя чудеса храбрости и стойкости, предотвращают всемирную диверсию или катаклизм, только в киношных драмах великие творцы проявляют невозможную глубокомысленность, одухотворённость и оригинальность. В реальном мире всё проще и… серее. Систематическая, даже местами рутинная работа правительственных, военных служб передовых государств, объединённых организаций созидает историю. Я сам раньше принимал в этом участие. К тому же я видел разных известных политиков, экономистов – они ничем не лучше меня, может только чуточку интеллектом и солидными амбициями. А жизнь их тоже больше обыкновенна и скучна, чем видится со стороны. Я живу гармоничнее их, потому что мой разум гармоничнее их разума. А ты….
- Давай не будем обо мне, - попросил я.
- Ты лично для меня – интереснее многих, о которых постоянно трезвонят, и жизнь твоя особенна, - всё же вставил то, что хотел Михаил, может, чуть сократив, и сразу вернулся к начатой теме. - Короче, я вроде стороннего профессионала-наёмника, ставящего на место уродцев, которые хотят реализовать свои порочные желания выше допустимого. Пресекаю их и нивелирую до приемлемого уровня. Я не знаю, кто стоит за заказами, откуда поступает начальная информация, я доверяю только определённым лицам, которые в свою очередь доверяют мне. Я знаю их, они знают меня. Тем же, кто платит, известно только, что я надёжен, результативен и удобен для них, не желающих своими руками отстаивать справедливость. Не все хотят быть на свету, даже на чистом свету, в основном из-за страха за своё благополучие.
Вообще, я не только исполнитель чьей-либо воли, у меня сложилось определённое отношение ко всему, что происходит вокруг. И это учитывают. Я как уровнемер. Живи и воздействуй на людей положительно, и моя жёсткость будет далеко, но если отрицательно, то не обижайся. Я не лезу в бутылку, предотвращая мельчайшую несправедливость, но если кто-то рядом выходит из рамок допустимого, по моему понятию, то я не пройду мимо, и соответственно спрошу. Я считаю, что необходим человеческому обществу именно таким, как есть. Кто-то посчитает меня обычным наёмником, который возомнил о себе чёрте что. Да, я обычен во многом, но не возомнил о себе ничего. Просто я не вижу другого смысла в своей жизни, и иду по крошкам, которые подбрасывает мне Мировая гармония.
- Я немного понял, в чём заключается твоя работа, - задумчиво произнёс я. - А как насчёт семьи? Ты ещё сравнительно молод, симпатичен и обаятелен, у тебя есть хороший дом, приличные деньги; может, есть и любимая женщина?
- Ты считаешь, что этого достаточно, чтобы встретить любовь? По мне, так это только мешает её найти. Возьмём тебя, - на мой отрицательный жест Михаил не обратил уже никакого внимания. – Ты познал настоящую любовь. Я видел твою жену – замечательная женщина. Я представляю, какой она была красавицей лет в двадцать, если сейчас так молодо и привлекательно выглядит. Я удивлён, что её упустили другие, более видные парни, хотя видно так должно было быть – это судьба. Без неё не было бы и настоящего тебя. Ты влюбился в неё, потому что она красива лицом, стройна телом, чиста душой и… очень разумна; не умна, а именно разумна. Она сумела почувствовать твой внутренний мир, когда ты ещё молодым парнем почти не отличался от своих сверстников, и не только почувствовала, но и согласилась связать свою жизнь с твоей жизнью. Умненькие расчётливые девицы обращают внимание только на заметные внешние качества и неспособны ощутить внутренние; они легко бы просчитали своё будущее с таким симпатичным, чувственным, но легкомысленным, неуверенным и неперспективным парнем, как ты. Просчитали бы и не приняли. Что удивительно, твоя жена совершенно не верит в твои яркие писательские способности; легко служить талантливому мужу, которого знает весь мир – своеобразное приятное самопожертвование. Она служит тебе, потому что просто любит тебя и чувствует твою душу. Конечно, она – женщина, а женщины не могут не ворчать, укорять. Я знаю, что семейный бюджет в основном лежит на твоих плечах, но ты зарабатываешь мало, и если бы она захотела, то легко нашла бы мужчину, который исполнил все её материальные желания, с учётом, что она совсем непривередлива. Я не знаю, как сложится ваша семейная жизнь в будущем, думаю, что твоё философско-литературное увлечение не внесёт в неё больших благостей, к тому же людям свойственно меняться, да и терпению может всегда прийти конец. Но это уже не имеет значения, вы любили друг друга и жили друг другом долгие и лучшие годы.
Михаил вспомнил прошлое, и его голос ещё сильнее погрустнел.
- Моя первая и, наверное, последняя любовь была всё же чем-то похожа на твою любовь. Но я, в отличие от тебя, не сумел её удержать, или просто был недостоин её.
- Просто очень неудачно сложились обстоятельства, и может быть, стоило ещё побороться за неё.
«Зря влез» - с опозданием сообразил я. Ну почему я так тороплюсь сказать глупость?
- Всё может быть, - уже с тоской ответил Михаил. – Зачем вспоминать то, что никогда не вернуть, – он вновь стал самим собой и увереннее продолжил. - А теперь я уже другой, нет того молодого гуляки, а есть трезво смотрящий на жизнь мужчина. Уравновешенной, даже скрытной стала и моя личная среда. Я - вроде мёда, на который слетаются в основном мухи, а не пчёлы. Иногда случайно залетит маленькая пчёлка, но или я стал сильно избирателен или пчёлка действительно так малюсенька, что я не могу её полюбить.
Я вспомнил девушек, которые с восторгом обменивались проведённой вместе с Михаилом ночью, и мне как-то не верилось, что около такого заметного мужчины не оказывалась рядом достойная девушка, в которую можно было влюбиться. Собеседник уловил мои мысли.
- Ещё я порой размышляю, что же смогу дать своей любимой – материальное благополучие, секс и… всё, а что мне нужно от неё – семейный уют, секс и… всё? И тогда я перестаю вообще искать глубоких отношений, они не нужны для благополучия, уюта и сексуальных удовлетворений.
- А дети?
- Продолжение рода? Странно слышать от тебя такое замечание. В основном животные инстинкты рождают желание создавать потомство по собственному подобию. Это вполне логично услышать из уст женщины или обыкновенного мужика, но не тебя. Ты же считаешь себя человеком будущего, где кровные узы уходят на последний план. Я представляю, как ты воспитываешь своего сына – только личными примерами и нравоучениями, но он, обогреваемый лучами материнской любви, не внимает им. Ты говоришь ему, что он должен быть самостоятельным, решительным, не бояться трудностей и преодолевать их, но ты сам нерешителен и легко уступаешь своей жене, которая как любящая мать считает, что сыну в первую очередь надо создавать благоприятные условия для развития. Знаешь, чем всё может закончиться - тем, что твой сын будет сильно зависим от матери, а во всех его неспособностях обвинят тебя. Заслуженно или незаслуженно – спорный вопрос, - квартирант двусмысленно посмотрел на меня, почувствовал, что мне нечего ему возразить и вернулся к себе. – Я сомневаюсь в твоих отцовских качествах, а в своих почти не сомневаюсь - не смогу я дать цельное воспитание своему ребёнку. Мой образ жизни, моя философия жизни не способствуют воспитанию настоящего человека. Если даже ты не в состоянии сделать из сына достойного из достойных, то что говорить обо мне.
- Что же, я с тобой согласен, но больше насчёт меня. Дети нужны. Если ты встретишь свою любовь, я надеюсь, что встретишь, то просто не сможешь ей не подарить ребёнка, и что самое главное, станешь счастливым отцом, когда он появится на свет. А воспитать его у тебя легко получится, даже не надо будет никаких нравоучений, достаточно просто чаще быть с ним рядом. Ты считаешь себя темноватым человеком, вынужденным порой жить насилием, но из тебя сочится свет. И не просто сочится, а впитывается окружающими людьми.
Михаил молча поблагодарил меня за поддержку, но я не почувствовал, что он уверовал в мои слова. Наступила продолжительная пауза, которую нарушил квартирант.
- Что же нам осталось обсудить – мои увлечения. Можно я построю рассказ о своих увлечениях, сопоставляя с твоими увлечениями. Так будет доходчивее для обоих.
Я кивнул, и он начал.
- Я считаю, что ничего лучше не расскажет о человеке, как его увлечения. Они вытекают из внутренних особенностей и устремлений. Когда я получаю информацию о клиентах, с которыми мне предстоит работать, то в ней обязательно указаны их хобби. А я ещё раз всё проверю и уточню. Очень важно, чем любит заниматься человек, и особенно важно, как он этим занимается. Бывает, что работа совпадает с увлечениями – счастливые люди, но чаще бывает, что нет. Бывает, что увлечения искусственны, навязаны модой или друзьями, они легко распознаются по поверхностному отношению. Бывает, что вообще нет увлечений, только одни привычные стандарты: работа, семья, телевизор, соседи; самые жалкие люди.
Итак, что же касается тебя. Ты - очень увлечённый человек. Твой чувственный, глубокий внутренний мир не может жить без сильных увлечений. Ты просто растворяешься в том, что тебе нравится. Если влюбляешься – то в принцессу, конечно не реальную, а настоящую. Так влюбляешься, что твоя душа поёт и плачет от счастья. Если слушаешь музыку, то шедевры, в которых прочувствуешь и насладишься всеми тонкостями гармонии. Тебе важен каждый звук, нюанс, рождающий неповторимое и уникальное произведение. Ты хорошо знаешь историю любимого исполнителя или группы, потому что это тебе помогает понять, почему и как они создали великую композицию. Твои тонкие чувства рождают хороший вкус, и ты не стоишь на месте, а развиваешь его. О литературе говорить вообще не имеет смысла, ты ею просто живёшь. Если взять твоё увлечение спортом, то здесь тоже есть характерные особенности. Ты не систематичен в занятиях теннисом, но с большой радостью выходишь на корт. Тебе не очень нравится просто перекидывать через сетку мяч, только ради улучшения техники. Тебе нравится соревноваться, когда можно выплеснуть эмоции. Ты азартен и отдаешь игре всё, на что способен. Я прав?
- Да.
Что же касается меня. У меня тоже есть сильные увлечения, но более организованные, расчётливые, потому что более организован и систематичен я сам. Я увлекаюсь не только тем, что подходит моему внутреннему миру, но одновременно является и полезным для моей жизни. Знание компьютера, Интернета, специального оборудования и многого другого, помогающего мне эффективно работать - уходить от лишних рисков и находить оптимальные варианты, требует постоянного совершенствования. Я увлечён развитием себя, потому что ничего не стоит на месте и нельзя отставать. Я ежедневно делаю разнообразные, но определённые физические упражнения, чтобы всегда быть в форме. У меня нет спортивного азарта, но я получаю от этого большое удовлетворение.
Я не лишён и обычных увлечений, для меня может лучше подходит слово развлечений. Я слушаю мелодичную музыку (отдаю предпочтение классике), особо не задумываясь, кто играет или поёт. Мне просто нравится, и всё. Ты, конечно, меня можешь уколоть тем, что это так поверхностно, что нужно отличать мастерство разных композиторов или исполнителей. Я с интересом читаю книжки, которые ты вполне возможно посчитаешь средненькими книжонками. Я догадываюсь, какие ты любишь смотреть фильмы – реалистично-необычные, т.е. если виртуальная графика, то высочайшего уровня, а сюжет и игра очень естественные и правдоподобные. – Михаил вопросительно посмотрел на меня, ожидая или не ожидая подтверждения.
- Да, я предпочитаю оригинальность, но разумную. Пусть будет фантастический фильм, но логичный и жизненный, когда предвидение не оторвано, а подкреплено современными реалиями, а эффекты при всей красочности очень естественны. Пусть будет философская драма, но не с избитой темой противоборства добра и зла или надуманными извращениями создателей, торопящихся соригинальничать и ошеломить, а в результате поражающих самих себя своим убогим результатом, заставляющим стыдливо опускать глаза. Замечательные фильмы есть, их немного, и хорошо, что немного, их недолжно быть много. Много должно быть только средненького.
- Я нечасто смотрю фильмы, и особо их не выбираю, в отличие от тебя. Могу посмотреть и средненький фильм, если меня что-то в нём затронет. Ты, наверное, всегда читаешь отзывы, смотришь рейтинги, чтобы не тратить время на просмотр некачественного произведения?
- Смотрю. Отзывы и рейтинги мне помогают выбирать, но всё же они не всегда объективны. Как говорится, о вкусах не спорят.
- Ты любишь всё высокое. На местную футбольную команду не ходишь?
- В исключительных случаях на кубковый матч, где-то раз в три года.
- А европейский футбол смотришь?
- Да, отдельные матчи. Спорт – тоже искусство. Искусство противоборства, где мастерство, воля к победе и иногда везение определяет исход. Я люблю поболеть за своих спортсменов, но только на соревнованиях высокого ранга - олимпиада, мировые чемпионаты, кубковые турниры. Там победа почётна и достойна слёз радости… моих и других болельщиков.
- А я вообще не люблю смотреть спортивные состязания - скучно. Моя жизнь сама - часто единоборство, где надо проявить все свои способности – точный расчёт, хладнокровие, тонкое восприятие и глубокое предчувствие. Болельщиками становятся, наверное, те люди, у которых нет собственной остроты жизненных ощущений, и они добирают её за счёт состязания других. А ты любишь спорт высокого класса по другой причине - там порой встречается настоящая красота и сила духа человека. Тебе нравятся высшие проявления разума человека, потому что ты этим живёшь. Ну и, конечно, нельзя отнять некоторый патриотизм.
Михаил изменил выражение лица на более серьёзное и продолжил.
- Но зато я интересуюсь другими вещами, которые ты почти не замечаешь. У тебя есть ещё одна особенность - то, что тебе не дано постичь на относительно высоком уровне, ты легко выбрасываешь из своей жизни, совершенно не акцентируя на этом внимание. Я заметил, что ты непривередлив к пище. Есть праздничный обед – хорошо, нет – ничего страшного, можно обойтись и куском хлеба с колбасой. Есть в квартире евроремонт – хорошо, нет – ничего страшного, лишь бы было чисто, тепло и светло.
- Почему? Мне приятно вкусно поесть, но лично я на готовку не хочу много тратить времени, мне больше нравится заниматься другими увлечениями. Мне хотелось бы иметь в обычной квартире евроремонт, но на это надо затратить много средств. Игра не стоит свеч. Была бы возможность, я бы нанял искусного повара, чтобы он готовил, были бы большие средства, я купил бы красивый дом.
- Для себя?
- Наверное, больше для жены, сына, своих родных.
- Вот именно это я и хочу сказать. Тебе это особо и не нужно в жизни. А лично я не могу обойтись куском хлеба и колбасы, мой организм требует более качественного питания, и я сам готовлю себе пищу, а не пишу книги, жуя, что преподнесли другие или что залежалось в холодильнике. Я не стремлюсь к кулинарным изысканностям, хотя не прочь иногда их попробовать, но мне необходима вкусная калорийная еда. А насчёт жилья, и тут я не так уж привередлив, меня вполне устраивает твоя опрятная однокомнатная квартира, но когда я работаю. А когда я отдыхаю, то мне нужен определённый комфорт, где сочетается удобство с красотой. Также можно провести параллели между нами по отношению к путешествиям, одежде и т.п.
- Но это всё мелочно! – удивлённо воскликнул я.
- Из мелочей складывается жизнь, - ответил Михаил.
- Мы с тобой говорим о настоящих увлечениях, которые определяются внутренним миром человека, а не мелочах.
- Иногда именно мелкими увлечениями, привычками сильно раскрывается внутренний мир человека.
- Хорошо, как бы ты охарактеризовал себя, как своего же клиента?
- Человек, не увлечённый основной работой, даже порой ненавидящий её, но сильно увлечённый всем, что помогает её выполнять. Его работа даже откладывает отпечаток на те увлечения, которые с ней почти не связаны. Гармонично организованный субъект.
- Не очень приятно звучит, - промолвил озадаченно я. – А как бы ты охарактеризовал меня, как клиента?
- Крайне увлечённый человек, забывающий обо всём, что его не волнует. Творческая натура, сдерживающаяся от полёта, точнее, полного улёта и саморазрушения светлой любовью к близким людям и тонкими ощущениями своего организма. Гармонично неорганизованный субъект.
- Тоже не очень приятно.
- Радуйся тому, что мы - всё же увлечённые люди. Пусть каждый по-своему, - Михаил улыбнулся. - Без этого было бы совсем грустно.
Я тоже улыбнулся. - Всё же хорошо, что мы есть; особенно хорошо, что мы такие, как есть. Хочешь, расскажу тебе одну притчу?
Он удивлённо посмотрел на меня, но кивнул головой.
- В древние времена в одном воинственном диком племени родился мальчик. Особенный мальчик, который очень легко осваивал все премудрости быта, охоты и войны. В его груди билось отважное, но доброе сердце, в голове рождались прозорливые и умные мысли, а тело было гибким, быстрым и сильным. Ему прочили в будущем место вождя племени. Но наступили тяжелые времена. Из-за высоких гор пришли чужестранцы, которые с помощью мощного оружия стали завоёвывать племя за племенем. Юноша, как и другие воины, смело вступил в бой с захватчиками, не щадя своей жизни. Но копья и луки не могли пробить сверкающие панцири врагов, а их огонь разил точно и безжалостно. Но судьба была благосклонна к молодому человеку, его только ранило. Когда он очнулся в плену, его первой мыслью было убить врага и убежать или умереть, потому что храбрость и свободолюбие воина никогда бы не примирилось с рабством. Но он терпел, идя с другими пленниками в чужие земли под ударами плетей, выжидая момент, когда его освободят от цепей. Тогда он в последний раз вступит в бой и умрёт, как пободает настоящему воину.
Прошло много дней и, наконец, пленников, не всех, многие умерли в пути, привели в город. Юноша никогда не видел таких больших и величественных строений, такого количества людей и множества разных чудесных вещей. Удивление, даже восторг охватили его разум, но выше всех было предчувствие, что осталось ждать немного, и скоро он отомстит за своих братьев и сестёр. Да, его враги очень могущественны и умны, поэтому так легко победили родное племя, но он храбрее их, и он заставит уважать себя, пусть лишь за бесстрашие.
Неожиданно мимо проходивший чужестранец остановил свой взгляд на юноше. Молодой воин был удивлён его внешностью, но к этому он уже чуточку привык, а вот необыкновенные светлые глаза, глубоко вонзившиеся в его душу, он чувствовал их даже затылком, вызвали внутри какое-то чувство безысходности и тоски. Всё как-то неправильно и непонятно. Мир полон обыкновенных приятных свойств, которые многие годы его радовали, и необыкновенных чудес, которые хотелось бы лучше разузнать, но родные убиты, и он должен тоже погибнуть. Почему так всё произошло, и как смогли допустить это боги? Грустные мысли юноши прервал охранник, который велел остановиться. Чужестранец медленно подошёл к молодому воину и снова внимательно посмотрел в его глаза, а он принял вызов. Воин раньше смотрел в глаза смерти, которая светилась и из глаз тигра и из глаз врага чужого племени, но страха не было, а только жажда битвы, и поэтому он побеждал смерть. Но странно, из глаз чужеземца не лилось желание убить или победить, а желание помочь. Словно, несмотря на все отличия, он был одного с ним племени. Юноша продолжал упорно смотреть в глаза, но внутренние противоречия уже не делали его взгляд сильным. Чужестранец не стал дожидаться, пока взгляд пленника совсем потеряет силу и осмысленность, и обратился к охраннику. Завязался недолгий разговор, потом юношу освободили из общей массы и передали двум людям, сопровождающим чужестранца со светлыми глазами.
Воина отвели в большой дом, где жил его освободитель. Юноша чувствовал, что человек с мудрым взглядом не будет его держать в неволе и мучить. Так и случилось. Ближе к ночи чужестранец зашёл в небольшое помещение, где находился молодой человек, перерезал верёвки, связывающие его руки, сел напротив и положил кинжал перед собой ручкой к пленнику. Глаза воина засверкали. Вот она - свобода. Ему ничего не стоит молниеносно схватить оружие и одним движением убить врага, чужестранец даже шевельнуться не успеет. Но он не спешил, зная, что свобода и месть уже никуда не денутся, и ожидал последних слов глупого человека с умными глазами.
Эти слова прозвучали, и удивительно на понятном для воина языке.
- Я предоставляю тебе право выбора. Или ты убьёшь меня сейчас, обретёшь свободу, и вся жажда мести, которая пылает в твоём разуме, умиротворится потоком крови. Или ты проведёшь рядом со мной пять лет в терпении, работе и учёбе, и я поделюсь с тобой своими знаниями, а потом ты станешь по-настоящему свободен.
Юноша улыбнулся и взял в руку кинжал. Красивое оружие так приятно и удобно легло в ладонь.
- Странный ты человек, чужестранец, так безрассудно и самоуверенно ведущий себя. Если ты думаешь, что заколдовал меня и лишил силы, то ошибаешься. Мои руки быстры и точны, а ум ясен и сердце жаждет, ты правильно сказал, только мести. Готовься к смерти.
Воин приставил острый кинжал к груди чужестранца и чуточку надавил. Кинжал легко вошёл в тело на два сантиметра. На одежде появилось и стало расширяться кровавое пятно. Но раненый человек никак не отреагировал. Просто сидел и смотрел вниз, словно лезвие приближалось не к его сердцу. Такого бесстрашия юноша не ожидал, и рука его остановилась. В голове мелькнула мысль оглушить противника и убежать, но чужестранец, словно уловив её, произнёс.
- Только два варианта. Будь честен и смел.
Юноша печально вздохнул. Противник прав, надо быть решительным, таким, каким он был раньше. Но если он убьёт этого человека (чужестранец устремил в этот момент свой взор на юношу), потом ещё пять или больше других врагов, а потом погибнет сам, станет ли лучше? Наверное, боги будут рады, и подарят ему райскую жизнь, но они позволили погибнуть многим его соплеменникам, и лишили счастья в этой жизни, обещая взамен счастье в будущей. Но выполнят ли боги своё обещание? Вот этот чужестранец ведёт себя больше по-божески, хотя он - человек. Я убью его, и его боги не будут милостивы ко мне. Чем лучше мои боги его богов? Ничем, потому что боги одни у всех людей, так говорил один мудрый старейшина. Ему не верили другие старейшины и воины племени, но я верил или, может, поверил в это только сейчас.
Молодой воин всмотрелся в глаза чужестранца, и снова его душа затрепетала от чувства непонятного единства с душой того, кого он чуть не убил. Его рука непроизвольно вытащила кинжал из груди врага, который превратился в друга.
- Хорошо, я потерплю ещё пять лет, но запомни, моя месть никогда не угаснет, и не пытайся использовать меня против моей воли.
Мудрый человек улыбнулся. - Я дам тебе уже первый совет. Никогда не зарекайся, потому что всё в мире меняется, в том числе и ты сам. И никогда не лги, себе же хуже.
- Но везде ложь, насилие и смерть. Они идут рука об руку друг с другом.
- Мир несовершенен. Но его можно не принимать, а пытаться менять. Конечно, не всегда ты один в силах это сделать, тогда может помочь божественное провидение. Но старайся искать золотую середину - надейся и на собственные силы и на помощь судьбы. А я тебе помогу.
- Почему ты выбрал меня, рядом со мной были и другие пленники? – спросил тогда воин.
- У нас одна душа.
- Я другого племени и другой крови, у нас не может быть одна душа.
- Ты молод и глуп. Не будем спорить, отдохни и наберись сил, а потом настанет время учёбы и труда.
Всё так и произошло. Юноша работал и учился, впитывая в себя странности и великолепия нового мира. Он не считал себя рабом, потому что был учеником мудрого человека. Некоторые местные жители боялись горячего взгляда молодого воина и удивлённо вопрошали, почему зверь не на цепи, а некоторые смеялись над ним, и удивлённо вопрошали, как можно научить сложным наукам дикаря. Но учитель не реагировал на страхи и насмешки окружения, с особым вниманием относился к своему ученику, не давая его никому в обиду. Мудрый человек был советником главного правителя, и все очень уважительно относились к нему и не смели перечить. Юноша быстро привык к сковывающей одежде и освоился с обычаями и правилами местных жителей. Его разум под воздействием разума учителя стремительно развивался. Прошёл год и уже никто не называл его дикарём. Разве что, он сам себя, потому что помнил, какой была его прошлая жизнь в племени и какой она раскрылась ему сейчас. Сколько чудес и красоты он познал, живя и путешествуя вместе со своим учителем, но это - всего лишь малая толика того, что есть на белом свете; его разум впитал лишь тысячную часть того, чем наполнен разум его учителя. Каким он был слепым и диким, что чуть не убил человека, который подарил и продолжает ему дарить столько интереснейших открытий, волшебных знаний и светлых назиданий.
Прошли все пять лет глубокого взаимодействия мудрого человека и молодого воина. Они изменили ученика до неузнаваемости. Осталась храбрость, но уже не безумная, а самоотверженная, осталась жажда жизни, но уже не животная, а человеческая. В глазах, словах, поступках молодого человека проявлялся и светлый ум и чистая душа. Но воин не забыл за эти пять лет своих погибших родных, и как-то собравшись с духом, решил поговорить со своим учителем.
- Срок истёк, вы мне обещали свободу, - неуверенно начал он.
- Я не нарушаю своих обещаний. Ты свободен, - смотря ясным взором в глаза ученику, ответил мудрец.
- Мне никогда не отблагодарить вас, учитель, за всё, что вы для меня сделали. Вы при первой встрече сказали, что у нас одна душа. Это - правда, потому что вы вложили в меня всю свою душу.
- Люди часто соприкасаются друг с другом душами и чувствуют их иногда всю жизнь, иногда некоторое время, потому что души хоть и похожи, но неодинаковы и переменчивы, часто воспитываемые умом, а не воспитуемые ум. Поэтому друзья, бывает, становятся врагами, обвиняя друг друга в измене, хотя на самом деле изменились оба, кто более, кто менее.
- Что же мне делать, учитель? Как сохранить свою душу?
- У нас действительно одна душа. Я давно уже задумывался, что же такое жизнь, в чём её высший смысл. Анализировал, ощущал и делал выводы. Я верил, что душа человека бессмертна, способна окрыляться, переноситься сквозь материальность и раскрываться в новой жизни в другом человеке. Но веры для меня мало, я пытался найти доказательства. И нашёл благодаря тебе. Я не знаю, ты - чудесный посланник, направленный мне Богом, чтобы укрепить мою веру, или встречи в одном времени людей с одной душой – частые случаи, только большинство людей неспособно ощутить это. Не знаю…, но это - не столь важно. Главное, что я нашёл тебя и… себя. Ты – это я. Для души нет временных и пространственных ограничений, но есть закономерная последовательность - из одного вытекает другое. Меня волнует твоя жизнь, потому что в этом и есть высший смысл моей жизни. Чем чище и светлее будешь ты жить, тем чище и светлее будет твоя душа и, значит, и моя. Неважно, кто с кем делится своей душой. С первого взгляда вроде бы я одариваю тебя, но всё может быть наоборот. Вполне возможно, что я - твой последователь, а не ты – мой.
Надеюсь, ты понимаешь меня. Только ты сам можешь сделать правильный выбор, чтобы твоя душа поднималась всё выше и выше. Значит, и моя. Я могу только посоветовать. Ты ещё очень молод, поэтому учись быть терпеливым и воздержанным.
- Мне очень хочется посетить родные края.
- Всё в мире меняется, даже родные края. Но делай то, чего хочет душа.
- Я поеду. До свидания, учитель. Я думаю, что мы скоро встретимся.
- Да, мы ещё встретимся.
Молодой, но уже познавший и горе и счастье, и, главное, научившийся широко и глубоко воспринимать мир, человек оставил город, ставший почти родным, и учителя, ставшего почти отцом, и отправился в далёкий путь к своим истокам. Но родные чистые истоки превратились в мутные грязные лужи, где властвовало угнетение, разорение и нищета. Многих местных жителей увели в рабство, а оставшихся заставляли добывать пищу, сырьё, которое увозили караванами в мир захватчиков. Даже природа страдала от безудержной жажды наживы оккупантов. Красивый край, в котором в прошлом всем – и людям и животным хватало места и пищи, в котором было больше мира, чем войны, превратился в гниющую кровоточащую рану, где потихоньку умирало всё живое. Молодой человек чувствовал боль и угасание, посещая разные селения, плантации, рудники, и его душа одновременно плакала и ужесточалась. Сначала он только воспринимал, стараясь держать себя в равновесии и не вмешиваться в происходящее, но постепенно чувствительное к страданиям других сердце возродило в нём дух воина, притупив душу святости. И он начал убивать завоевателей, потому что другого пути не было. Его самоотверженная храбрость, искусное владение оружием, светлый ум и лидерские качества вдохновили униженных и задавленных. Они почувствовали луч свободы и последовали за своим вождём. Началось противостояние, как снежная лавина набирающее мощь и увлекающее за собой всё больше и больше оживших надеждами рабов. Постепенно противостояние вылилось в масштабное восстание. Прошёл год, и десятки тысяч обнищавших, голодных, слабовольных людей превратились в организованную армию, имеющую неплохое вооружение и опытных командиров, во главе которых стоял всеми любимый вождь. Малочисленный враг уже не мог противостоять и бежал, почти не оказывая сопротивления. Освобождались новые территории. Природа и люди стали оживать, но корень зла был ещё не вырван, и чтобы окончательно обезопасить своё будущее, на совете предводителей было решено выйти навстречу к врагу, который тоже не дремал. Почувствовав угрозу не только для своих удалённых, богатых сырьём вотчин, но и даже для своих городов, он собирал со всех концов свою армию и копил силы для будущего сражения.
И вот настал момент главной битвы. На одной стороне завоеватели, покорившие за сотни лет множество народов, а на другой рабы, восставшие против гнёта и несправедливости. Битва была ожесточённой, никто не хотел уступать, и кровь лилась рекой. Но постепенно силы рабов начали таять, сказался перевес в числе, качестве оружия и опыте ведения военных действий врага. Молодой вождь был в самой гуще боя, неутомимо разя противника. Но всему есть предел - многочисленные раны кровоточили, тело слабело, и он пал обессиленный и почти бездыханный среди множества поверженных им врагов. А за ним пало и войско.
Победители обескровленного вождя не стали добивать, а решили даже подлечить, чтобы прилюдно казнить в главном городе на центральной площади, утверждая свою непобедимость и предостерегая других рабов на будущее.
Уже не молодой человек, а настоящий муж сидел в темнице. Он почти ни о чём не жалел, и если бы ему представилась возможность изменить свою судьбу, он ничего бы не поменял. И он готов был принять мучительную смерть. Лишь одно чуточку терзало пленника – ему больше никогда не увидеть своего учителя и не оправдать его надежды. Это давило на разум. Учитель приходил к нему в беспокойных из-за ран снах и молча, с любовью и утешением смотрел в глаза, но так было тяжело смотреть ответно. А в этот последний сон учитель даже назидательно и спокойно произнёс:
- Терпение и самоконтроль. Если ты сможешь сдерживать свои порывы души, не убивать и не ограничивать, а в меру сдерживать, отпуская её вверх уже подготовленной для более высокого полёта, то сможешь достигнуть необыкновенной высоты. А если она взлетит резко высоко несильная и неподготовленная, то захлебнётся от мощного ветра и падёт на острые скалы. А ветер и скалы её не пожалеют и разорвут в клочья. Так разорвут, что и не соберёшь.
- Я не мог её сдержать, потому что она поднимала вверх и другие души, а им так было тяжело под придавливающими их камнями. Это - мой выбор, а вы мне сами говорили, что выбирать только мне.
- В моих словах нет осуждения. Ты поступил так, как был должен, но ничего ещё не закончилось.
- Всё закончилось. Завтра меня казнят. Простите меня за то, что я оказался таким несмышленым учеником.
От резких чувств разочарования воин проснулся, его глаза открылись, и о чудо - перед ним на самом деле сидел учитель и ласково смотрел на него.
- Мы снова встретились, как и положено было провидением.
- Как я рад вас увидеть, учитель, - с восторженной радостью воскликнул пленник. – Вы говорили со мной во сне.
- И наяву, - загадочно улыбнувшись, добавил он.
Ученик вспомнил сон и грустно сказал. – Жаль, что наша встреча происходит при таких печальных обстоятельствах. Она, видимо, последняя, - мудрец согласно кивнул, а воин ещё грустнее продолжил. - Вы не осуждаете меня за то, что я совершил? Я хотел справедливости и счастья для людей, но ничего не сумел изменить. Только море крови и ещё более жестоких угнетений.
- Но люди поверили тебе, и их души благодаря тебе взлетели. Да, они погибли, но от меча, а не от плети.
- Да, я тоже считаю, что мои усилия были ненапрасными, но так хотелось победить, так хотелось подарить всем свободу и счастье.
И любовь, - снова дополнил мудрец, а потом задумчиво сказал. – Ты сам ещё не познал настоящую любовь. Любовь к Родине, погибшим родным, даже ко мне – не то. В твоём разуме есть светлые знания и чистые мысли, я вижу тебя, но не вижу настоящей любви.
- Теперь уже нет шансов, - вздохнув от печали, сказал пленник, словно ощутил, что упустил в жизни самое главное.
- Ты родился свободным, но твой народ покорили и из тебя захотели сделать раба, я помог тебе и вернул свободу, но ты снова побеждён и осуждён на казнь, но я снова помогу тебе обрести свободу. Я достиг многого в своём развитии, но тело моё стареет и силы начинают покидать меня. Ты же молод и полон сил, а раны быстро заживут. Моя душа достигла предела высоты, твоя ещё может стремиться ввысь. Поэтому мне уже можно умирать, а тебе ещё надо жить. Ты – моя душа, и я спасу тебя от смерти.
- Но это невозможно, - печально тихо произнёс воин. Он с большим удивлением выслушал слова наставника, но не поверил ему. – Даже вам.
- Тяжело, но возможно. Тебе божественное провидение предоставило три шанса на свободную и счастливую жизнь. Не загуби последний, а заодно и усвой мой заключительный урок, - он оценил понимание ученика и удовлетворённо добавил. – Вставай и иди за мной; главное, молчи и не отставай.
Мудрец подошёл к двери и постучал в неё. Дверь темницы открылась, и охранники расступились перед мудрецом… и перед воином. Они его просто не видели. Пленник тихо шёл по лестницам и коридорам за своим учителем, стараясь не смотреть в лица тюремщиков, и с огромным удивлением ощущал свою незаметность для них, словно был покрыт волшебным невидимым покрывалом. До основных ворот осталось метров пятьдесят, когда учитель произнёс, что слишком много людей, а у него уже нет сил. И тут кто-то сразу громко крикнул: «стоять», и к ним поспешили вооружённые люди.
- Беги к воротам, за ними тебя ждут помощники и лошади. Прощай и всегда помни, чему я тебя учил, – громко, уже не таясь, крикнул мудрец и вложил в руку ученика кинжал.
Так было при первой встрече, так случилось и при последней.
- Я не брошу вас, – храбро ответил воин.
- Ты должен беспрекословно выполнять мои приказы. Беги, - в глазах мудреца вспыхнул огонь, и ученик не смог ослушаться. Он бросился к воротам, ловкими приёмами ранил двух охранников возле них и вырвался на свободу.
Вот и вся притча. Осталось только сказать, что мудрец был убит в ту ночь, а через двенадцать лет после его смерти мир узнал самого милосердного и справедливого правителя, освободившего многие народы от непомерного гнёта тиранов и внёсшего в жизнь своих подданных высокую духовность, просвещение и науку.
Выслушав внимательно мой рассказ, Михаил просто спросил, - сам придумал?
- Не знаю. Наверное, что-то подобное прочитал, изменил и дополнил. Ничего не появляется на пустом месте. Аксиома созидания.
- Но ведь что-то же началось с ничего.
- Великий вопрос – как могло что-то начаться из ничего? Если бы я знал ответ, то был бы Богом. Но я – философ и знаю, что ответа нет. Потому что ничто тоже всегда должно быть чем-то. Для меня примитивность человеческого разума определяется в первую очередь конечными осознаниями и ощущениями. Самое популярное людское заблуждение, что смерть – это конец всему. Религиозные проповедники придумали вечный рай и ад – в чём-то правильное представление будущей жизни, но во многом утопическое и в настоящее время уже совершенно неполезное - уверовавших глупцов толкающее к догматизму и радикализму, а разочаровавшихся в вере умников – к эгоизму и материализму. Результат в обоих случаях один – непродуктивные противоречия, столкновения, ведущие не к эволюции, а упадку человечества. Пора, давно пора воспринимать Мировую гармонию чище и глубже.
Конечно, я понимаю, что мир для человека ещё больше материален, чем нематериален (разделение, придуманное больше людьми, чем Мировой гармонией) и главенствующее значение имеет временной фактор и постоянный круговорот. Что-то рождается, создаётся, а что-то умирает и разрушается. Есть начало и есть конец чему-то, потому что так легче воспринимать и понимать материальные свойства Мировой гармонии. Но надо уже учиться воспринимать разумом и нематериальные свойства, где время и края теряют своё значение. Настоящее будущее человечества заключается только в этом.
Я говорил, а Михаил скучнел, наконец, он почувствовал, что наступил момент, когда меня можно перебить, так чтобы не обидеть, и обрадовано произнёс. – Зачем ты мне рассказал эту притчу?
- Не знаю – снова повторил задумчиво я.
- Может, ты хочешь утешить меня и сказать, что всё у меня впереди, или провести аналогию между нами, ты - мудрец, я – воин, или хочешь сказать, что у нас с тобой один чистый разум? И неважно, кто первый носитель, а кто второй, и сколько между нами было жизней.
- Не знаю. Я – не мудрец, ты – не справедливый правитель. Они только в волшебных сказках или воспетой дифирамбами истории. Насчёт нашего чистого разума тоже ничего конкретного сказать не могу.
- Ты прав, я независим и сам по себе, но несильно отличаюсь от служителей правопорядка или организованных преступников, хотя ненавижу и тех и других, не потому что они часто похожи или мне приходится бороться с обеими сторонами, а потому что они - не созидатели, а больше воры и каратели. А ты несильно отличаешься от болтунов, кричащих со всех сторон о кризисе человеческого разума и приближающемся Армагеддоне, хотя тоже ненавидишь их, потому что они не открывают людям Истину, а больше вводят в заблуждение. Смешно.
- Смешно, - подхватил согласно я иронические ноты в голосе Михаила.
- Но нас уже не изменить, мы выбрали свой путь или нам помогла Мировая гармония – не имеет значения, и продолжим по нему идти, - поменял голос на более решительные интонации мой собеседник.
- А может, и здесь мы ошиблись. Может, я больше бы принёс пользы, работая библиотекарем и помогая людям выбирать хорошие книги для чтения, а ты…, впрочем, и ты прав – надо идти и ничего не менять.
- Не надо оправданий, - уже с некоторой злостью произнёс Михаил. - Если ты начнёшь оправдываться перед другими людьми, почему так живёшь и объяснять в чём ценность твоей жизни, пытаться доказать свою правоту выбора жизненных стремлений, то это значит только одно – в твоём разуме появились сомнения. Сначала маленькие, когда ты самоуверен в себе и хочешь просто раскрыть людям глаза, потом средние, когда ты убедился в бесполезности своих попыток и подумал, что, может, ты сам в чём-то слеп, а потом большие, когда ты начнёшь даже жалеть о своих прошедших делах.
Ты должен быть рыцарем без страха и упрёка, как я. Но упрёка не других людей, они как раз и будут тебя обвинять в эгоизме и глупости, а самокритики. Я знаю, ты никогда никого не будешь осуждать, потому что каждый человек имеет право выбора жизненных приоритетов, пусть даже неверных в твоих глазах. Я уверен, ты будешь ненавязчиво учить, помогать, но не толкать и упрекать. А вот упрекать себя – это вполне возможно, потому что естественно для таких людей, как ты. Не спорю, сомнения полезны людям, но не надо крайностей, когда отсутствие сомнений превращает человека в прямолинейного зомби или когда их нагромождение превращает человека в самоуглублённого отшельника. Я не хочу увидеть в тебе самобичевание. Оставайся самим собой, твой разум одухотворён и перспективен. Не ищи участия, понимания, тем более признания людьми своих достоинств. Потому что, когда их не найдёшь, в твоём разуме появятся сомнения. Ненужные лишние сомнения. Верь в себя и продолжай делать то, что умеешь.
- А что я умею?
- Не мне об этом судить, но я выскажу своё мнение в десятый раз - например, писать книги!
- Мои искусственные упрощённо-усложнённые фразы не способны отразить всех глубоких чувств и пониманий. Да и есть ли глубина в моих чувствах и пониманиях? Не может быть, чтобы с моими рукописями не соприкоснулся человек с похожим разумом. Наверняка, соприкоснулся, но ничего в книгах не затронуло его внутренний мир.
- Вот это и есть крайние сомнения. Неразумных людей значительно больше, чем разумных. Ты же сам это знаешь. Лично я легко допускаю, что твои опубликованные в Интернете произведения прошли мимо достойных людей. Я уже десять раз тебе повторял, что лично мне они понравились. Может, я для тебя неразумен? – Михаил искренне улыбнулся.
Я смотрел в его глаза. Действительно, я как-то странно воспринимаю Михаила. Иногда мне кажется, что его разум опустошён, нет там веры ни в себя, ни в других людей. Словно он уже знает, как сложится будущее человечества - неинтересно, предсказуемо и неизбежно. Словно он не живёт, а существует, отрабатывая долг, неизвестно кем и когда на него наложенный, но им свято исполняемый. Но в некоторые моменты в его глазах вспыхивала искра, как сейчас, доказывающая, что его разум не так уж тускл.
Мне не пришлось отвечать вслух - ответил мой добрый взгляд, и Михаил с благодарностью принял его.
В наших поездках произошли некоторые изменения. Михаил как-то попросил меня разрешить ему сесть за руль. Я, конечно, не мог отказать, только спросил, есть ли у него водительское удостоверение. Он улыбнулся моему вопросу (мой рассудок всегда запаздывает с правильным реагированием), ответил, что есть, и для убедительности вытащил и показал мне. Что же я за глупец, конечно, есть и, наверняка не одно. Михаил легко почувствовал особенности моей машины и быстро к ним приспособился. Прошёл час, а он уже уверенно и чётко вёл её по улицам города. Однажды мы подъехали к месту наблюдения, и квартирант вытащил из своей сумки бинокль. Не обычный бинокль, даже не морской, а суперсовременный военный. Мне довелось в школьные годы смотреть в мощный морской бинокль, когда я работал на каникулах геодезистом в геологической партии. Классная вещь. Но когда я попросил Михаила взглянуть на его бинокль, а он мне не отказал, то вообще был поражён. Бинокль был небольшого размера, но довольно тяжёлый и с мощной оптикой. Кроме того, он был очень удобен и многофункционален, я смотрел в него и видел сильно приближённые объекты и тонкие чёткие линии с непонятными цифрами, меняющимися и бегающими при смене объектов, но совершенно не мешающими различать все нюансы. Михаил сразу предупредил меня, чтобы я случайно не включил ночное видение. Я был в восторге от такой высококачественной техники. Надо же, как продвинулся научно-технический прогресс, но было немного обидно, что такое «умное» оборудование не повсеместно, а в избранных местах или руках. Но затем я стал размышлять дальновиднее, кроме бинокля в сумке Михаила могут находиться и другие ультрасовременные предметы, более опасные. Действительно, пусть они будут лучше в руках таких людей, как мой квартирант.
Михаил уловил мои чувства, и ему было приятно произвести на меня впечатление своим биноклем; приятно, что я понимаю, как недоступна такая техника для всех, и что я понимаю его особый статус и рад быть рядом с ним.
Но как-то он мне сказал, что во мне большой необходимости уже нет, и если я доверяю ему свою машину, а он обещает, что никаких проблем не будет, то могу не ездить с ним и заниматься своими делами. Оплата за услуги будет прежней.
Я, конечно, доверял Михаилу и совершенно не переживал за машину, если тем более учесть, что он сам настоятельно предложил мне заехать на станцию техобслуживания для замены некоторых деталей. Он замечательно разбирался в работе и устройстве автомобилей. Он разумно считал, что лучше вовремя провести профилактику и сменить изношенные детали, чем неожиданно столкнуться с серьезной поломкой. Я тоже так считал, но всегда тянул, надеясь, что качественно сделанная машина ещё потерпит. Я раньше уже проводил вынужденный ремонт и порой сталкивался с недобросовестным подходом мастеров, поэтому не хотел лишний раз подпускать к своей машине чужих людей. Эти горе-мастера тонко чувствуют клиентов – уровень знания техники и жёсткости спроса за работу, и их интересует одно, как больше содрать денег с заказчика, а для этого необязательно всегда ответственно подходить к ремонту. Но под личным контролем Михаила всё было сделано быстро и качественно, и он хорошо заплатил за выполненную работу.
Также я был уверен, что пока шла лишь подготовительная стадия, время серьёзных дел ещё не наступило. Тогда бы Михаил, не то, что меня, даже мою машину не стал бы использовать. Я уже точно знал, что Михаил никого из сторонних людей не привлекает к своим операциям, а я для него являюсь вообще исключительным человеком, которого надо только оберегать. Да, мне именно так и казалось, что он больше заботится обо мне, чем пользуется моей помощью.
Иногда я внимал его словам и не составлял компанию, а иногда говорил, что дел у меня никаких нет, и я не прочь проветриться вместе с ним. Он спокойно реагировал на мой выбор.
В одну такую поездку я почувствовал небольшое напряжение в Михаиле, что-то его обеспокоило, а я, конечно, ничего не заметил из ряда вон выходящего в окружающей обстановке. Правда, Михаил быстро вернулся в прежнее состояние. Тогда я произнёс.
- Чувствую, скоро грядут действия, подготовка подходит к концу.
Квартирант внимательно взглянул на меня, стараясь понять, насколько я представляю ситуацию, потом спокойно ответил. - Всегда чему-то есть начало и конец. В реальности, а не философском высшем понимании, - поправился он.
- Я знаю, что ты не думаешь о том, что можешь поскользнуться и разбить голову, ведь невозможно всегда всё идеально организовать и предвидеть; ты просто выполняешь задания, опираясь на свой светлый ум, высокую интуицию и помощь надёжных людей. Но может, стоит подумать и вовремя остановиться. Военные рано уходят на пенсию, - попробовал я повлиять на квартиранта.
- Я – не военный, и мне не нужна пенсия, - резко ответил он.
- Не подумай, что я каркаю, - наступила непроизвольная пауза: «ну что я всё оправдываюсь, что я за трус, всегда боящийся, что меня не так поймут»; но, собравшись с мыслями, продолжил. - Просто, нельзя всё идти и идти, ничего не меняя, по краю пропасти, пока удача не отвернётся или силы не оставят.
- Не беспокойся, предстоящее дело не так уж серьёзно, чтобы со мной могло что-нибудь случиться. Это - не бахвальство, а почти стопроцентный расчёт. А что же касается моего пути, он не такой уж однообразный. Конечно, я не думаю, что в нём изменится основной смысл, но это - мой выбор и моя жизнь. – Михаил задумался. – А что мне, по-твоему, делать, если я остановлюсь? Писать мемуары? Кому они нужны? Люди даже твои книги не читают. Впрочем, разрекламированные воспоминания специального агента вполне могут стать бестселлером. Так оно обычно и бывает, когда примитивное и убогое популярно. До чего же парадоксален человеческий мир - смешно, страшно смешно.
- Зачем писать мемуары? Просто живи, люби и живи. Посвяти себя любимой семье и простому делу. У тебя не должно быть проблем ни с одним, ни с другим.
- У меня нет проблем ни с одним, ни с другим, потому что у меня нет ни одного, ни другого. У меня есть только привычная работа наёмного агента. Я понимаю, что суть моей работы не заключается в количестве внесённой мной в жизнь людей справедливости, сколько не вноси – итог, в конце концов, у человечества один и неутешительный. Но я не опускаю руки, потому что не могу жить по-другому. Ты тоже не опускаешь руки, но не потому, что веришь в светлое будущее человечества, а потому что тоже не можешь жить по-другому. Представь, что тебе запретят заниматься любимым делом, это – возможно?
- Всё возможно. Жизнь заставит, и не буду философствовать.
- Философствовать и писать ладно, но размышлять, мечтать, стремиться к высоте ты никогда не перестанешь, ты всегда будешь жить своим «чистым разумом». Сопоставь себя и меня, и тогда легко поймёшь бессмысленность нашего разговора.
Но я уже не мог остановиться; бывает, редко, но бывает, что на меня что-то наплывает, накрывает и несёт.
- Человек не может жить только своим разумом, чтобы наполнять и развивать его он должен кому-то верить. Кто-то верит в свой разум, наполненный непреложными для него истинам, и тем людям, кого хорошо знает и считает достойными своей веры. И зачем ему тратить драгоценное время на мысли случайного попутчика, вполне возможно неразумные? Но какими бы человек не обладал знаниями и способностями, у него всё равно есть шанс обогатить свой разум чем-то новым. Разум человека – не догматичный свод восприятий, понятий и убеждений, а постоянное совершенствование себя. Нельзя ограничивать его.
- Ты к кому это обращаешься – ко мне или абстрактным слушателям, - удивлённо взглянул на меня и улыбнулся Михаил.
- Ко всем, кто меня слышит, значит, и к тебе, - пошутил я, а потом серьёзно продолжил. - Что объединяет наш с тобой разум? Ощущение, что мы жили в светлом мире, сильно отличном от настоящего. В чём особенно проявляется это ощущение? Мы не совсем понимаем настоящий человеческий мир, и не принимаем ценностей, к которым стремится большинство людей. Словно наш разум вырвали из обычных нормальных условий, в котором он всегда жил, и бросили в сказочный мир, где многое вывернуто наизнанку. Как может глупость и порочность править в настоящей жизни людей, притесняя разумность и любовь? Как можно в таком прекрасном мире, подаренном людям Мировой гармонией, в котором должно быть светло и чисто, так всё перепачкать и исказить?
На самом деле идёт естественное развитие человечества. Всё закономерно и объективно. И не надо удивляться и, тем более, осуждать настоящий человеческий мир. Он прекрасен и ужасен, интеллектуален и глуп, духовен и порочен, гармоничен и противоречив. Всё переплетается, взаимодействует, перетекает. Пусть для нас он больше похож на хаос с признаками гармонии, но это - реальный мир. И мы сейчас живём в нём.
Вопрос - как увязать ощущение, что есть другой светлый мир, в котором нам посчастливилось жить, с этим реальным ещё довольно темным миром. Может, перетерпеть, монотонно выполняя свою работу и надеясь, что в будущей жизни снова будет больше гармонии и света? Нет, мы не должны смириться с человеческой глупостью и порочностью, перетерпеть и бесстрашно спокойно уйти из настоящей жизни. Нам надо постараться поправить человеческий мир хоть на чуточку. Мы уже жили светлым будущим, но будущее определяет настоящее. Значит, действовать надо уже сегодня. Планомерно, неотступно. И мы с тобой, Михаил, должны быть в первых рядах. Это наша миссия из будущего. Будущего, в котором жили, и получается, всё сделали для его наступления.
Наш разум обогащён интеллектом, глубокими чувствами, чистыми порывами и воспоминаниями, стремлением к самосовершенствованию, верой в Мировую гармонию и в свои светлые перспективы. Мы должны в настоящую жизнь людей уже сейчас вносить элементы светлой будущей жизни. Каким образом, каждому виднее. У каждого свои способности, развитые материальным настоящим миром, и чистый разум, несущий в себе элементы светлого будущего.
- Почему ты говоришь, словно пропагандируешь? И не говори от моего имени, и не навешивай на меня свои понимания. Я не помню, кем был в прошлой жизни, и тем более не считаю, что она была в светлом будущем человечества, - протестуя, сказал квартирант.
- Извини за пафосное изложение. Это - мои ранние философские идеи, которые я хорошо запомнил. Да, ты не веришь в светлое будущее и, следовательно, относишься равнодушно к тому, наступит оно или нет; тебя вполне устраивает настоящая жизнь. Но нельзя человеку жить только настоящей жизнью, сочетая слабенькие положительные стремления с маленькими добренькими надеждами. Бесперспективно. Поэтому, не бойся изменить себя, поверив в себя, как строителя светлых будущих жизней.
- Твой бессмертный чистый разум – это только твой выбор, а мои хлебные крошки являются предпосылками моего выбора. Может, они когда-то и приведут меня к похожему пониманию чистого разума, но пока они меня привели только к пониманию, что есть добро и зло, и мне надо держать своё место между ними.
Разговор неудачно начался и вообще не сложился.
Несколько дней мы почти не общались, но в субботний вечер после игры в шахматы Михаил неожиданно меня попросил сыграть на гитаре и спеть одну из своих песен. Я стеснялся петь для других, и только в исключительных случаях перед своими друзьями исполнял одну или иногда две песни. Я хорошо разбирался в музыке, текстах, и прекрасно знал свои слабости. Но при всех слабостях песни мне нравились, и я с удовольствием сочинял и исполнял их для себя.
Михаил был настойчив и уговорил меня принести гитару. Я исполнил для него песню, которую сочинил пару месяцев назад. Квартирант внимательно слушал, проникая в несложную, но приятную мелодию и слабую, но чувственную поэзию, от души исполнявшуюся мной.
- Ну вот, ведь можешь, - тихо сказал он. - Хорошая песня. И не надо стесняться.
Я иронично к себе, а не к Михаилу улыбнулся. – Ты далёк от настоящей музыки.
- Может, я не понимаю ничего в музыке, но я слышал песни и похуже из тех, что постоянно гоняют по радио. Ты говоришь плохая гитара, слабый невыразительный голос, примитивная фантазия – может быть, но твоя песня живая и цепляющая. А это для меня важно. Она задевает мой разум, именно глубокие его составляющие. А красочно аранжированные мелодии известных исполнителей часто проходят как-то мимо меня. Спой ещё.
Я спел ещё одну из старого репертуара.
Михаил, выслушав внимательно и её, подвёл итог. - Я не знаю, как с точки зрения высокой поэзии, но твои тексты при всей простоте очень философичны и чувственны. Музыка при всей некоторой монотонности и примитивности хорошо сочетается со стихами, подчёркивая интонации. Вообще, твоя вроде бы упрощённая манера игры и пения довольно оригинальна, а твои с первого взгляда незапоминающиеся мелодии приятно слушаются. Если бы их качественно аранжировать, то получились бы хорошие композиции, не уступающие многим популярным.
Квартирант удивил меня своими музыкальными восприятиями и выводами. Мне вспомнился один случай из прошлого, когда я на одной вечеринке с друзьями исполнил относительно неплохую свою песню, и мне посоветовали выложить её в Сеть, но я просто ответил, что там такого добра хватает в избытке. Тогда одна подруга с сомнением спросила меня, сам ли я сочиняю? Глупое создание, она не понимала, что такие подозрения обидны для автора. Это всё равно, что спросить её, на заработанные или ворованные деньги купила она себе красивое платье. Я ничего не ответил, пусть что хочет, то и думает. Мы знакомы уже много лет, и она так и не поняла, что я за человек; а может и неспособна понимать, спонтанно и легкомысленно реагируя на людей только исходя из личной субъективной оценки сложившейся на данный момент ситуации.
Я вернул свои мысли к собеседнику и с лёгким подозрением посмотрел на него. – Ты говоришь, что ничего не понимаешь в музыке, а критикуешь, как знаток, - я улыбнулся. – Может, ты даже играешь на музыкальном инструменте?
- Когда-то играл, точнее, учился играть на пианино, - я с большим удивлением и вопросительностью смотрел на него, и он продолжил рассказывать. – Лет двенадцать назад я проходил подготовку в специальном подразделении, ты уже знаешь, и там был инструктор, лучше сказать педагог, по обучению основам культуры и искусства. Музыка, литература, живопись, архитектура и тому подобное. Замечательная женщина, утверждавшая, что воин просто обязан быть культурным человеком. В основном все смеялись над её потугами привить спецназу капельку возвышенного, а я прислушивался к её словам и с удовольствием посещал занятия. Она заметила мой интерес и предложила позаниматься с ней дополнительно уроками по музыке. У меня, кстати, хороший слух. Приблизительно полгода я раза три в неделю свободным вечером учился играть на пианино. Она научила меня немного читать ноты, правильно держать руки и давить на клавиши. Ближе к концу я уже мог играть такие произведения как «Сурок», «К Элизе», «Лунную сонату» - первую медленную часть и несколько несложных вальсов. Конечно, моя игра была слабой и по технике и по чувствам, но я всё же играл. А потом меня перевели, и уроки закончились. Так и не получился из меня музыкант.
- А сейчас почему не продолжишь занятия, не пригласишь хорошего учителя?
- Потому что это - не моё. Хорошего слуха недостаточно, надо что-то ещё иметь в своём разуме, чтобы отдаться со всей страстью музыке. Парадоксально, у тебя слух был слабым, но ты так любишь хорошую музыку, что сумел развить его, и даже способен сочинять песни. Не шедевры, даже не шлягеры, но вполне приличные. Конечно, твой конёк – литература, но творческий человек, как правило, многогранен. А у меня нет настоящей творческой закваски, так бродит что-то внутри еле заметно, то чуточку вспениваясь, то совсем затухая. Я купил приличное фортепиано, даже иногда сажусь за него и пытаюсь сыграть то, что ещё неокончательно забыл, но через минут двадцать встаю - интерес пропал. Представь, что ты полчасика пописал, и уже надоело? - Михаил не дал мне ничего сказать, потому что решил ответить за меня сам. - Невозможно. В чём между нами главная разница – тебе никогда или ещё очень долго не надоест любить и творить, по-настоящему любить и творить. В этом заключается сила и счастье твоей жизни. А я обыкновенно люблю и творю, можно ещё выразиться, переживаю и созидаю, и порой уже устаю. Иногда мне кажется, что я - самый неудачливый человек на свете. Во мне идеально равновесная гармония между интеллектом, чувствами и духовностью. Я не обладаю повышенной интеллектуальностью разума, который точно знает куда идти и к чему стремиться, чтобы достигнуть значимого практического результата; не обладаю озарениями и светлой одухотворённостью разума, чтобы творить и познать настоящую любовь. Во мне есть определённая высота разума, но каждая составляющая не даёт другой сильно проявить себя, но и не может проявиться сильно сама. В конечном итоге я – тот, кто есть – отличный воин, не провозглашающий, а устанавливающий в человеческом обществе некоторую справедливость. Ты понимаешь меня, Александр?
- Понимаю. Ты - идеальный современный человек. Никаких волшебных небес, но и никакой болотной приземлённости. Если бы все люди были такими, как ты, конечно, с незначительными отличиями, то уже сейчас на Земле была бы светлая жизнь. Подобные тебе люди могут быть замечательными научными, производственными, медицинскими, гуманитарными, социальными работниками – всеми, кто способен вносить в жизнь людей полезность, удобство и радость. Самое главное, никто из них непорочен. Не нужна армия, правоохранительные службы, политики, чиновники и тому подобные бесполезные профессии (в правильном разумении). Можно к чёрту послать и таких людей, как я - чувственных, слабых и малополезных. Шедевров уже хватает в мире, и можно смело сгрести одной лопатой и выбросить вон всех творцов, потому что под маской творчества в нынешнее время так много скрывается лжецов, воров и болтунов. Лично я легко бы смирился с таким подходом.
Но что мы имеем в действительности, когда таких людей как ты не так много? Следующее - ты, вместо того чтобы созидать блага, вынужден бороться со злом. Ты так силён разумом, так чуток к несправедливости, что неизбежно становишься воином. Ты озадаченно смотришь на примитивных порочных потребителей, живущих роскошно или бедно, но главное жадно до денег, почестей и глупо презирающих тех, кто не разделяет их стремления. Они по-своему счастливы, а ты - несчастлив, потому что так низко для тебя их счастье. Ты озадаченно смотришь на одухотворённых творцов-философов, живущих почти вне окружающего их быта, но главное жадно до настоящей любви, красоты, вдохновения и эгоистично не замечающих тех, кого не волнуют их устремления. Они тоже по-своему счастливы, а ты – несчастлив, потому что так высоко для тебя их счастье.
Тебе, Михаил, нужна золотая середина - светлый мир, потому что только в нём ты будешь по-настоящему счастливым. Парадоксально, ты не веришь в него, хотя он подходит именно для тебя, а я верю, хотя мне там не место.
- Почему же не место?
- Светлый мир не должен иметь крайностей. Порока нет, но и нет бесплодных возвышенных фантазий. С одной стороны – тёмный примитивизм, с другой - светлая наивность. Рамки сожмутся, но при внешней сжатости, схожести истинная глубина, объёмность, цельность, полезность каждого человека возрастёт в разы. Никакой убогости и оторванности – всё естественно, едино и продуктивно. Наконец, наука, производство, культура и искусство будет по-настоящему служить человечеству, а не порочным интересам отдельных личностей или сообществ. Ты – предвестник, если хочешь, буревестник перемен. Реально достижимых перемен в лучшую сторону. Что замечательно, сама Мировая гармония поощряет таких созданий как ты - гармоничных и перспективных, и постепенно уничтожает перекошенных.
- Ты что же хоронишь и порочных людей и подобных себе?
- Хороню. Нам не место уже даже сейчас на Земле, не говоря уже о светлом будущем.
- Рано ты себя хоронишь и порок тоже, - засмеялся неожиданно весело Михаил. – Надо же, как всё вывел. Хитрец!
- Почему хитрец, - немного обиделся я, не поняв шутливости собеседника. – Я говорю то, что думаю. Бывает, поспешу и сболтну что-то непродуманное, правда, потом постараюсь поправиться, но чтобы с умыслом солгать, покривить?
- Да, не волнуйся, это я так, к слову, - миролюбиво поправился Михаил. – Ты брось свои пессимистические настроения, – он снова улыбнулся. - Надо же мы только и делаем, что друг друга приободряем. Странные у нас беседы.
- Потому что странные мы сами. У нас так много точек соприкосновения, что хочется поделиться чем-то и впитать что-то, а это так трудно сделать, потому что одновременно мы очень разные. Могучая сила парадокса заметно проявляется в нашем взаимодействии, - философски заключил я.
Михаил не спорил, он это сам хорошо ощущал, и улыбчиво, а я не мог понять, от иронии или удовлетворения всем происходящим продолжал смотреть на меня. Тогда я решил продолжить тему.
- Что я сделал полезного для людей за свою жизнь – ликвидировал сотню технических аварий водопроводных систем, когда работал мастером, прочитал сотню обыкновенных учебных лекций, когда преподавал в институте, разработал сотню проектов для горнодобывающих предприятий, когда занимался бизнесом? Мелочёвка. Любой человек, не говоря уже о тебе, может ткнуть в меня пальцем и сказать: «никчёмный человек, не сделавший ни карьеры, ни серьёзных дел».
- Ты ничего не сделал выдающегося, но и не сделал ничего плохого – такая жизнь у многих, и не надо переживать. Главное, у тебя есть потенциал и мечты, и всё впереди, - спокойно сказал Михаил, пытаясь передать и мне своё равновесное состояние.
- Я совсем неуверен в своём будущем, а вот в том, что многие другие люди вроде тебя живут намного интереснее и полезнее чем я, не сомневаюсь, - квартирант поморщился, видимо не считая свою жизнь такой уж интересной и полезной, но я не дал ему времени на возражение. - Для меня самый значимый пример стоящей жизни – мой отец. Он, кстати похож на тебя, разве что более эмоциональный и упорный. У него было короткое детство, потому что в военные годы уже детям надо было работать и ответственно подходить к жизни. А жизнь его не баловала, и он быстро возмужал, развив в себе высокую самостоятельность, активный ум и решительный характер. Он не был воином, но был крепким борцом. А в перипетиях гражданской жизни тоже встречаются противодействия, схватки, и только самый умный и целеустремлённый достигает успеха. Он по природе был лидером и сумел укрепить в себе эти качества. Руководящие должности, высокие государственные награды, громадное уважение – он достиг всего, что так сильно прельщает многих людей. Но за всем этим, в первую очередь, стояла его высочайшая профессиональная самоотдача и любовь к Родине. Я горжусь своим отцом.
Мне хотелось в детстве, молодости быть похожим на него, а ему хотелось этого всегда. Но наступило время, когда я понял, что я – это я и никто другой. Наверное, главное разочарование в жизни моего отца – это моё отличие от него. Он сделал всё, что было в его силах, чтобы вылепить из меня своё подобие. Акцент ставился на личный пример и жёсткую требовательность. Но руководящая работа отнимала у него львиную долю времени, и я часто выпадал из его поля зрения и предоставлен был самому себе, влиянию мамы и улицы.
- Получается, или на детях великих людей природа отдыхает или на воспитание своих детей великим не хватает времени? – сыронизировал Михаил.
- Получается так. Мой отец любит играть в шахматы. Как я уже сказал, вы похожи, но при всём уважении к тебе, Михаил, победа бы чаще доставалась ему. Поверь моим словам. Он также хорошо знает теорию, также безошибочен и методичен, но его игра более активна и непредсказуема по сравнению с твоей.
- Верю, - просто ответил собеседник.
- Хочешь знать, почему я стал именно таким, как есть? – неожиданно акцентировано произнёс я.
- Вроде бы мы уже говорили об этом? – некоторое удивление прозвучало в голосе квартиранта.
- Мы говорили о генетических физических данных, среде воспитания и потенциале чистого разума, - больше утвердительно, чем вопросительно уточнил я.
- Вроде этого, - подтвердил не особо уверенно он.
- Но есть ещё одна особенность, как бы относящаяся к воспитанию, но всё же требующая отдельного выделения, - я специально выдержал паузу. - Это – любовь.
Михаил вновь удивился, но промолчал, ожидая моих объяснений.
- Да, я по природе чувственен, хаотичен, возможно, есть и потенциал одухотворённости, но это - ещё не всё. Чтобы во мне развились некоторые творческие наклонности, нужна была любовь. И её мне подарила мама. Беззаветнейшую, наичистейшую по природе любовь. Неважно, сколько мне исполняется лет – десять, двадцать пять или сорок, я для неё всегда буду оставаться сыном, требующим заботы и внимания. Я могу с ней поспорить, даже ослушаться, с отцом я такого допускал намного реже, а она всё равно, чуть поругав, будет лелеять меня. Ты скажешь, что меня просто балуют, как жена сейчас балует моего сына. Но материнскую любовь к себе я не считаю баловством, она очень гармонична - без недостачи, как возможно в жизни отца, времена тогда были тяжёлыми, или твоей жизни, извини, если обидел, я сужу по твоему рассказу детства и могу быть необъективен. - Я искренне взглянул в глаза Михаила, а он ничего мне не возразил. - И без излишества, как в жизни моего сына, просто безмерно укутанного слепой любовью.
Моя мама воспитала мои глубокие чувства и даже душу. Я стал самим собой во многом благодаря её любви ко мне и благодаря своей любви к жене. Глядя поверхностно, меня можно назвать неблагодарным сыном, который дарит не ответную заслуженную любовь маме, а странную светлую любовь жене, относящуюся чуточку равнодушно ко мне. Это – правда. Но, по моему мнению, Мировая гармония устроена таким образом, что каждый разумный организм должен больше кого-то одаривать любовью не ответно, а по позыву чистой души. Думаю, моя мама не обижается на меня за то, что у меня есть любимая жена, - я чуточку задумался и продолжил. - К тому же я люблю маму.
Года три назад она сильно заболела. Я днём специально пришёл на квартиру родителей, чтобы присмотреть за нею, отец и сестра работали, а я был свободен. Сначала мама крепилась и говорила, что Бог даст, и она выздоровеет. Я давал ей таблетки и тёплое питьё, но ближе к вечеру она ушла в забытьё, слабо реагируя на мои вопросы о самочувствии. Я видел, что ей очень плохо, но надеялся, что это - пик болезни, и со временем организм одолеет простуду. Потом пришла с работы сестра, а я ушёл домой, положившись на её внимание и медицинское образование. Но через три часа я позвонил, и узнал что маме совсем плохо, она уже совершенно ни на что не реагирует. Приехала скорая помощь и повезла её в больницу. В первой больнице её не захотели принять, но к счастью в другой приняли и установили страшный диагноз - менингит. Доктор сказал, что состояние критическое, и шансов на выздоровление очень мало. Её положили в реанимацию. Для меня наступили самые страшные ночи в жизни. Днём я привозил в больницу разные мощные антибиотики, сдавал кровь вместе с друзьями – спасибо им за поддержку, чтобы обеспечить маму плазмой и всеми необходимыми лекарственными средствами, и как-то в делах не ощущал внутренних глубоких переживаний. Но ночью я сам умирал от страха и невозможности того, что она нас покинет, и молил Мировую гармонию спасти её. Я готов был умереть сам, и отдать всё за её жизнь, потому что не представлял, как можно без неё жить. Прошло три дня, и мама победила смерть. Неважно за счёт чего – медикаментов, собственной жажды жизни и может быть наших просьб, я уверен, все родные молили высшие силы помочь ей. Наверное, всё сработало в комплексе. Она ещё никого не узнавала, и оставались опасения, что её рассудок может не вернуться в нормальное состояние, но уже было на душе легче. К счастью время всё вернуло на свои места, но я почувствовал, что значит потерять любимого человека, потому что оказался на самом краю жизни.
Мои воспоминания разбудили во мне прошлые переживания, но Михаил уважительно меня слушал и не торопил. Постепенно я успокоился и вернулся к начатой теме.
- Итак, детям нужна светлая любовь… и взрослым, чтобы их чистый разум вдоволь напитался, окреп и способен был воспроизводить её уже сам. Благодаря любви мамы я сумел остаться ребёнком и в свои сорок пять лет. Кто-то посчитает, что это – беда, но я считаю, что это - благодать. Я способен воспринимать мир ещё по-детски чисто. Но эту чистоту нельзя путать с наивностью. Они похожи, но всё же разные. – Михаил покивал головой, показывая, что давно понял, о чём я толкую, и согласен со мной, тогда я продолжил. – Я сам по-настоящему познал любовь в двадцать четыре года. Влюблялся и раньше, но мои тонкие ощущения и возможно сама судьба не давали впечатлительной влюблённости перерасти в искусственную любовь. Но что интересно, с каждым прожитым вместе с женой годом я глубже осознавал и чувствовал чудесный свет любви. Кто-то посчитает это естественным привыканием к спутнику жизни, а я считаю это развитием своего чистого разума. Совершенно противоположные метаморфозы любви – в первом случае закат, во втором – рассвет, – я остановил свой взгляд на Михаиле и неожиданно для него спросил. - Что скажешь?
Он на секунду удивился, но моментально собрался. – Я уже говорил, что тебе повезло, твоя любовь настоящая, – он чуточку задумался и без усилий поправился. – Ты на самом деле заслужил её, и она расцвела благодаря внутренней чистоте, чудесно отмывающей твою жизнь от грязи. Чаще наоборот, внешняя порочная среда запросто марает нутро людей.
Я не ждал подтверждения в виде лёгковесного комплимента, я совсем не этого ждал. - Что скажешь о себе? – мой взгляд был упорен.
Его ответный взгляд, проникая всё глубже и глубже в меня, набирал твёрдость, а я терпел. Но неожиданно наступил предел, и в глазах Михаила проскользнули лучики света, а потом из них просочилось тепло и любовь детских воспоминаний.
- Меня тоже любили, – начал он, – я не уродлив душой и телом. Но моя судьба сложилась по-другому. Я не могу точно сказать, кто больше виноват – мои родные или я сам? По чести, думаю, что больше я сам. В моём нутре видимо чего-то не хватало в потенциале – незаурядного и яркого. Всё было во мне, как ты и говоришь, очень организованно и гармонично. Не скрою, мною любовались, восхищались и даже завидовали. Смешно, но моя беда изначально была в том, что я был по всем показателям хорош…, это меня и испортило. Я легко принимал уважение и любовь, не задумываясь, что и кто за нею стоит. Может, лучше родиться незаметным тихоней, быть обделённым массовой любовью, но зато прочувствовать проблески редкой, но настоящей. Я спешил быть первым - и легко выделялся среди сверстников; спешил попробовать лакомые куски - и пробовал их; спешил подчинить окружающий меня мир - и рано стал играть во взрослые игры. В результате неопытности и самоуверенности многое действительно стоящее проглядел и растерял. Ты прав, я по собственной глупости обделил себя чистой любовью. А когда попытался всё исправить, уже было поздно. Так легко молодому человеку повзрослеть разумом, но так тяжело взрослому человеку помолодеть разумом. Судьба меня испытала - сначала обласкала, потом больно ударила, и я так и не оправился. Тогда я и стал искать светлые крошки-подсказки Мировой гармонии. Лучше крошки, чем ничего.
Меня до сих пор любят, уважают, ценят. Девушки благосклонны, мужчины вежливы, близкие люди доверчивы. И тебе, Александр, я нравлюсь, даже восхищаю. Но разве это – настоящая любовь? – неожиданно взгляд Михаила ушёл в себя, я не стал ничего говорить, в этот раз мне хватило ума не встревать. – Пять лет назад я даже чуть не женился, - с какой-то иронией вставил он, а потом резко махнул рукой, словно отбрасывая никому ненужные воспоминания и желая продолжать главную свою мысль.
Но тут я влез. – Расскажи.
- Да ничего стоящего…, – попытался он, но в моих глазах была просьба. – Мне поручили выполнить одно щекотливое задание, подобными вещами я уже не занимаюсь, но тогда ещё был не совсем свободен и независим. В чём суть - довольно известного политика нагло шантажировали, требуя очень солидную сумму денег и пугая в случае отказа публикацией компрометирующих снимков дочери. Полицию решили не привлекать, чтобы не было огласки. Попросили всё аккуратно и тихо сделать меня – человека со стороны. Чтобы найти зацепки мне пришлось познакомиться с виновницей, чтобы кое-что уточнить и дать ей некоторые инструкции. Вычислить шантажистов не составило большого труда – это были друзья её друзей, увлекающиеся наркотиками и ведущими бестолковый образ жизни. Всего понадобилось десять дней, чтобы найти, образумить глупцов и утрясти все сложности. Но за эти десять дней у меня с дочерью политика возникли отношения. Ей было тогда двадцать три года, и она была прелестна, страстна и безудержна в своих влечениях. Получилось всё как в кино – «ты превосходен, а я вообще прекрасна, так что тянуть, давай вместе зажигать любовь». Мы и зажигали. Так зажигали, что в один вечер меня к себе пригласил её отец. Он был очень внимателен ко мне, но без лишних любезностей постепенно перешёл к делу. У таких людей ко всему деловой подход. Неважно речь идёт о дочери или других близких людях – в первую очередь понимание, а потом ощущения. Он ничего не скрывал от меня и признался, что поднял всю информацию о моём прошлом, уточнил с помощью надёжных людей у моих настоящих и бывших руководителей личные характеристики и особенности и, в конце концов, старался сам внимательно понаблюдать за мной. Полученные результаты его полностью удовлетворяют. Так и сказал, что я его удовлетворяю. Потом продолжил, что сейчас я – никто, но у меня есть возможность стать кем-то, а именно авторитетным политиком или военным. Его дочь умна и красива, но порой ведёт бесшабашный образ жизни, что и привело к печальным последствиям. Но с другой стороны без них не было бы встречи со мной. Я подхожу для неё, со мной она станет степеннее и рассудительнее, и вообще я подхожу для их семьи, потому что разумен и перспективен. Когда я стану своим, то передо мной раскроются большие возможности, и он уверен, что я, конечно с его помощью, смогу достигнуть больших карьерных высот. Вот такое открытое деловое предложение мне руки своей дочери. Я поблагодарил, но ничего не обещал, заметив, что жизнь покажет.
И что мне показала жизнь? Мне нравилась его дочь, но я соприкоснулся чуточку с любовью, конечно, не познал в полной мере, но соприкоснулся, когда на меня смотрели незабываемые чистые глаза девушки, встреченной мной в двадцать лет. Может, они и не забываются, потому что в них светилась любовь. Я пытался что-то похожее увидеть в глазах дочери политика, но там была и нежная страсть, и радость свободы, и самовлюблённая капризность, но любовь…. Прошло две недели после разговора с её отцом, когда мы расстались из-за пустяка, уже не помню какого. Но дело было не в упрямстве и глупости, просто девушка мне не подходила, она неспособна была любить… или я уже был неспособен любить. Что мне не понравилось в ней, так это - легкомысленность с одной стороны и аристократичность с другой. То ей хочется безмерной свободы поведения, общения с экстремальной молодёжью, проповедующей во всём альтернативу или крайнюю безграничность, но это допустимо, потому что больше временно, то ей хочется ярких поступков и светской известности, когда каждый шаг отслеживается папарацци, пусть вызывающий, критикуемый, но только чтобы без грязи и пошлости. А так редко бывает, тем более что она сама даёт им повод - приближается к грязной луже, по которой проезжают автомобили, и не хочет быть обрызганной.
Я не особо понимаю нынешний аристократизм или элитный образ жизни отдельных сообществ людей. Что их объединяет – традиционность, масонство, этика, искусство, интеллигентность поведения? Может что-то ещё? Вот у твоей жены есть природная аристократичность.
- Моя жена родилась в обычной советской семье красивым ребёнком, и её баловали по мере возможности, правда возможностей было немного, - улыбнулся я.
- Это не имеет значения. В ней при всей простоте чувствуется… какая-то чудесная женская утончённость, разумность и… святость. Простота даже подчёркивает неординарность. Ты её любишь безгранично всецело, поэтому больше безумно, чем разумно (в традиционном понимании этого слова), не улавливая особые качества. А вот у дочери политика - прирождённая аристократичность. Она впитывала её с первых дней рождения от своих родственников, которые активно и целеустремлённо воздействовали на её сознание, стараясь воспитать в ней леди, но не чуждую тщеславия и корысти. Чувствуешь разницу – рождённый искусственный аристократизм моей девушки и природный естественный твоей жены?
Его бывшая девушка мне незнакома, а моя жена любима – вот и вся разница. Я просто пожал плечами. Тогда Михаил чуть перевёл акцент.
- В чём мы ещё с тобой похожи, Александр – нам противно составлять искусственные элитные круги «вершителей истории», а на самом деле сборищ эгоистичных карьеристов, стремящихся попасть в историю. Меня хотели пригласить в большую политику, попросив взамен жениться на красивой девушке – удача? Для кого-то «да», но не для меня. Я отказался от такого заманчивого предложения, сохранив свою честь и приобретя настоящую свободу. Всё произошедшее спровоцировало мой дальнейший уход от всех, кто желал бы мною руководить. Мне хотелось скрыться от изысканности, роскошности, важности, проглядывающей во дворцах, костюмах, речах нынешних гранд персон, сверху посматривающих на других людей и считающих себя заслуженно счастливыми. Всё ложь. Я не встречал в жизни по-настоящему счастливых людей, но ты к ним ближе всех, Александр. Я, конечно, подальше, но даже свою жизнь я не променял бы ни их жизнь, полную бахвальства и ограничений. Теперь меня не трогают их светские игры, пока кто-нибудь из них не нарушит серьёзно условия игры. Тогда его накажут они сами или попросят меня. Я приду, разберусь в ситуации и вынесу справедливый вердикт, плюя на внешние достоинства виновного и всеобщее уважение к нему, - голос у квартиранта стал чуточку металлическим, и мне это не понравилось.
Что интересно, - улыбнулся Михаил, почувствовав меня. - Меня бы ещё допустили в круги избранных, даже были бы рады мне, но вот тебя, Александр гнали бы со свистом и смехом от себя. Ты для них – убогий человек, отрицающий элементарные представления и ценности, больше разлагающий общество, чем созидающий его. Они стараются не замечать подобных тебе людей, словно вас нет, честно сказать, и не замечают, потому что между ними и вами есть громадная прослойка тех, кто желает попасть в круги избранных, но не может. Эта прослойка также презирает таких «слабых людей», как ты, бывает, чувствует талант или силу души, но от этого ненавидит ещё больше из-за своей ничтожности и не даёт никаких шансов просочиться сквозь себя. Ты понимаешь, что навсегда обрёк себя и своих любимых на насмешки, гонения и невзгоды? – спросил меня Михаил, но в его весёлой интонации, акцентах на отдельные слова и добрых глазах светилась надежда, что не всё так плохо, светилась вера, что всё у меня будет хорошо.
- Я живу, как мне хочется, не строя больших перспектив и не ожидая больших перемен.
- Да, ты тоже плюёшь на глупость, тщеславие и корысть, значит и на образ жизни порочных людей. Иногда ты бываешь слабым, и как признавался мне, мечтал об известности и богатстве в определённые моменты. Но ты на самом деле становишься сильнее и телом и духом. Тебе не нужна популярность, ты бы растерялся, очутившись в ней, и вполне возможно, потерял бы себя. А это самое страшное. Тебе достаточно искреннего уважения читателей и оптимального материального достатка. Представь, если тебе ещё подучиться владению языком, раскрыть шире горизонты своих суждений, то ты способен создать даже шедевр. Но ты не стремишься к большому успеху, считая, что самое главное говоришь своим читателям. Глубина мысли? Определённая есть, и не стоит мучиться, желая достичь самого дна – невозможно. Красота изложения? На вкус и цвет друга нет, а подчистить, подкрасить можно и при редактировании.
- Может, это просто старость делает меня неактивным и нецелеустремлённым в достижении успеха? – решил я прервать Михаила своими сомнениями.
- И это говорит человек, который научился на всю жизнь сохранять молодость? Когда ты прекратишь меня озадачивать парадоксами? – весело спросил меня он, а потом задумался и сам ответил. – Мы просто становимся сильнее и мудрее.
Наступила пауза. Михаил погрузился в свои думы, а я в свои. Насколько я стал мудрее? Ой, вопрос. Насколько стал мудрее Михаил? Ой, вопрос. Вдруг собеседник встрепенулся, словно что-то вспомнил.
- Ты, Александр, отвлёк меня от основной темы, попросив рассказать о чуть не случившейся моей женитьбе, - неожиданно сказал он, и в его голосе был упрёк. - Зря я согласился, ведь мы говорили о настоящей любви.
Я призадумался, пытаясь восстановить в памяти наш разговор.
- К тебе девушки благосклонны, мужчины уважают, а я даже восхищаюсь тобой…, - произнёс я, приблизительно вспоминая слова Михаила.
- Но разве это – настоящая любовь? - громко спросил он, поймав брошенную мной нить. - Может, кто-то даже готов пожертвовать чем-то ради меня, но если уточнить это «чем-то», то получается далеко не любовь, возьмём ещё выше – самопожертвование, но и это не то. Тебя спрашивали друзья, что такое любовь. Удивительно, ты знаешь ответ, но никогда не сможешь объяснить. Ты правильно сказал, что настоящую любовь можно ощутить только самому. Знаешь, за что я тебе особо благодарен? За то, что ты мне помог понять, что лично я не почувствовал настоящей любви. А это - уже прогресс, а может и регресс, с точки зрения возникшего понимания, что только самые-самые одариваются ею, и я естественно не вхожу в их число. Меня всегда что-то беспокоило, и когда фортуна вроде бы мне благоволила и когда отворачивалась, и, наконец, я дошёл до болячки своей души. Легко быть в неведении и думать, что привязанность и секс – уже любовь, легко быть в надежде и думать, что она скоро нагрянет и освятит жизнь, но как тяжело, когда начинаешь понимать, что не справился, распылил себя, и она никогда не озарит разум. Мой разум глубок, трезв и ровен, я способен интуитивно и логически всё предугадывать, и я чужд несбыточных грёз и въевшихся догм. У меня единственный разумный вывод, впрочем, как и у тебя - я окончательно заблудился в окружающем мире и в себе. Вокруг меня не мой мир, и я никогда его не ощущу своим; и у меня единственный разумный выход - блуждать по нему, радуясь доступным удовольствиям, и искать светлые крошки. Этим я как раз и живу.
- Разумный выход – покинуть чужой мир.
- Погибнуть?
- Найти любовь.
- Что мне в тебе не нравится – что ты в эйфории вдохновения или возбуждения противоречишь сам себе. Двадцать минут назад вразумил меня, кто достоин настоящей любви. Ты, а не я. Так давай остановимся, я давно уже смирился с тем, что раньше не совсем ясно понимал, но уже чувствовал, а ты прекрати меня утешать. Это как соль на почти зажившую рану.
- Прости. Но я считаю, что в твои годы ничего ещё не потеряно, и тебя, несомненно, кто-то сможет по-настоящему полюбить, а ты тем более.
- Я не буду ничего говорить про любовь ко мне других, хотя и здесь всё более-менее ясно, дело только во мне, – взгляд Михаила стал горячим. - Ты, ничего толком не видевший из всего низменного и страшного, что творится в мире (смерть задела кончиком крыла твою мать, но вздрогнула и решила отвернуть в последний момент) пытаешься залезть в мою шкуру, даже не зная, как я жил. Ты думаешь, что в тридцать пять лет жизнь только начинается? Она для меня начала заканчиваться уже после двадцати лет. Твоя жизнь передо мной как на ладони, а моя перед тобой зажата в кулаке. Ты всё откровенно мне рассказываешь о себе или пишешь в своих книгах, может, что-то и утаиваешь, но это – мелочь.
- Мне нечего скрывать.
- Вот именно. Твоя жизнь несложна и нелегка, обычна и уникальна, сера и ярка. С какой стороны не посмотреть – приземлённой или возвышенной, всё открыто и наглядно. А обо мне ты толком ничего не знаешь и никогда не узнаешь. То, чем я с тобой поделился – тоже мелочь, верхушка белоснежного сверкающего айсберга, а настоящая серость и мерзлота спрятана глубоко под водой.
Взгляд Михаила как резко зажёгся, так резко и потух.
- Твоя вотчина – душа, чистый разум. Здесь всё условно, натянуто и, честно сказать, бестолково, - он улыбнулся и добавил, - для меня, не для тебя. Бестолково и непоправимо. Спасибо, что ты расталкиваешь меня, пытаешься взбодрить, но всё бесполезно. Когда нужно было мне впитывать любовь, я ненавидел, когда нужно было мне дарить любовь, ненавидели меня. Я привык к этому. Даже на тебя сейчас чуточку огрызаюсь. Впрочем, на таких искателей или копателей чистоты в грязных подземельях души принято огрызаться.
Квартирант резко встал и со словами, что заварит ещё кофе, ушёл на кухню. А я вновь погрузился в думы. Михаил полностью раскрылся передо мной. Ничего конкретного не было сказано, но мне стало всё окончательно понятно. Действительно, моя прерогатива – чистый разум. Детали важных событий, переломные моменты жизни, слезливые или суровые оправдания мне не нужны, мне достаточно только прочувствовать разум. Этого достаточно и Михаилу. Ему неприятно, что я веду себя с ним как взрослый ребёнок, которому повезло не понюхать пороха жизни, остаться чистеньким и даже стать чуточку просветлённым, и со своей высокой колокольни указывать ему, что делать. Ему не надо от меня советов и пониманий, а только восприятий. Какой же я глупец. Всё! Больше никаких расспросов, назиданий, тем более сочувствий. Мы равны, потому что способны взаимодействовать друг с другом чистым разумом, и неважно кто какой путь прошёл.
Михаил вернулся, и я повинился.
- Извини меня. Жизнь твоя – значит, и выбирать, как жить только тебе.
- Вот это - по-настоящему разумно, - уже спокойный и уравновешенный, он продолжил разговор. – Ты счастливый, потому что в твоей жизни были настоящие помощники – и любящая мать, и любимая жена, и другие люди, вложившие в тебя свои души. Я не хочу умалять твои личные заслуги, ты тоже не ударил в грязь лицом и постарался воспитать свой разум. У тебя всё очень удачно сложилось, и ты стал именно тем, кем должен был быть, - Михаил порадовался за меня, а потом уже без улыбки продолжил. - Я тоже стал самим собой; уверен, что мог бы быть лучше, если бы всё сложилось и у меня. Но что-то пошло не так, повторюсь, наверное, по моей вине. Я, конечно, не опустил руки и систематично работаю над собой, пытаюсь подправить, но не всё из упущенных возможностей можно наверстать, - он уже с грустью смотрел на меня.
- Ты уже много доброго сделал для людей, и сделаешь ещё больше. Твоя жизнь уже сегодня достойнее многих, а впереди…, - я немного стушевался от избитости произнесённых фраз и скомкано закончил. – Только помни, что и смерть - не конец. Слова из известной песни…, - блин, меня снова понесло.
- Не надо начинать всё старое по-новому. Остановимся на достигнутых пониманиях: я – воин, сеющий мечом справедливость в чуждом мире, моя душа не знает любви и следует за хлебными крошками. Куда они выведут и выведут ли вообще – вопрос, на который никто не знает ответа, - Михаил улыбнулся. – Лучше спой ещё одну свою песню.
После я не видел Михаила дня три. Я чувствовал, что для него наступила заключительная решающая фаза всего пребывания здесь. Необходимости во мне и даже в моей машине уже не было. Где он был, с кем проводил время, чем занимался – я не знал, да и не хотел знать. Но на четвёртый день вечером он зашёл ко мне и негромко попросил в следующую ночь не ложиться спать и в два часа зайти к нему. Он ничего не объяснял, только попросил мягко, но так, чтобы я не отказал и не забыл. Я понял, что в ту ночь наступит наше прощание. Михаилу осталось сделать последний ход – шах и мат, а потом неизбежное исчезновение и из города и из моей жизни.
Я предупредил жену, что в начале ночи квартирант хочет вернуть ключи и выехать, поэтому лягу спать чуть попозже. Она удивлённо заметила, почему не утром, а я пожал плечами и ответил, что ему виднее. В точно назначенное время я поднялся к Михаилу. Он поприветствовал меня, а затем просто, как будто это была наша обычная вечерняя встреча, сказал, что занимается сбором вещей – пора в путь. Я заметил, что Михаил немного прихрамывает. На мой вопрос о самочувствии, за которым скрывались и другие интересы, он, улыбаясь, ответил, что случайно потянул мышцу, но все дела в целом удачно закончены, как и планировалось. А потом как бы вскользь, не придавая большого значения словам, добавил, что на журнальном столике лежат деньги, которые я могу взять себе – это благодарность мне за большое участие. Я сразу как вошёл в комнату обратил внимание на две пачки денег, но не концентрировался на них - неприлично считать чужие деньги. После слов квартиранта я внимательнее на них посмотрел. Две пачки купюрами по двести евро, итого - сорок тысяч евро. Громадные для меня деньги.
Что-то внутри меня всколыхнулось от возбуждения, но и в тоже время заныло от сдавливания. Странное ощущение, когда вроде бы перед тобой простой выбор, но на самом деле такой сложный и неоднозначный. Для меня настал момент Истины.
Я вспомнил давнишний разговор со своими друзьями о первостепенности денег. Они утверждали, что деньги – основа всего: благополучия, здоровья, и даже счастья. Я с ними во многом соглашался. Спору нет, жизнь материальна, и деньги обеспечивают при общепринятом порядке человеческих взаимоотношений удовлетворение естественных потребностей. Но если к смыслу жизни подходить, опираясь на духовные восприятия и светлые понимания, то деньги становятся всё же второстепенными. Они не воспринимали и не понимали. Короче у нас начался извечный непримиримый спор материалистов и идеалистов. Много эмоций, приевшихся фраз, а «воз и нынче там». Но мне запомнился один момент из этого спора. Самый рьяный материалист - странно, но мой настоящий друг, чтобы окончательно сломать меня, спросил, не хотел бы я поменяться местом с одним из миллиардеров? Я ответил, что это невозможно; и хорошо, что невозможно; и правильно, что невозможно. Каждый человек сам должен быть созидателем своей жизни, потому что она - не просто кусочек бессмысленного этапа, начавшегося ни с чего и закончившегося ничем, а определяющего что-то последующее и, наверное, более истинное. Тогда друг настойчиво уточнил, что условно допустим, можно поменяться местами. Я сказал, что не надо ничего допускать глупого, к тому же сам факт невозможности определяет мой отрицательный ответ. Он скривился, не поняв меня и думая, что я не понимаю его. Тогда я добавил, постаравшись опуститься к нему, если он не может подняться ко мне, что не нужна мне чужая жизнь олигарха с его привилегиями, но также болячками тела и души. Вообще, зачем мне чужая жизнь с чужими личными стремлениями, мечтами, оценками и привязанностями, когда у меня есть всё своё; и не такое уж убогое, а может даже и светлое; главное – своё. У меня были и есть нормальные условия (спасибо судьбе) для раскрытия и созидания себя. Я кое-чего уже достиг, и зачем мне личные сокровища менять на чужие; блестящие, но столь ли необходимые и дорогие для меня? И я не оцениваю результаты своих жизненных достижений в денежном эквиваленте, что ещё раз доказывает неизменность моих пониманий. А если его обмен предполагает меня, такого как есть, чудесным образом перенести в роскошные дворцы олигарха, а его, такого как есть, в мою двухкомнатную квартиру, то это - вообще абсурд, сказка о волшебной лампе. Друг не стал больше спорить, усмехнулся и сказал, что я вру.
А теперь настал момент Истины. Может, я действительно врал и зря на него обиделся в тот раз? Тут сорок тысяч евро - для Михаила вполне возможно небольшие деньги, и он их мне предлагает от чистого сердца. Для меня же - приблизительно десять очень экономных или двадцать обычных лет, чтобы накопить такую сумму исходя из среднего заработка. Кто-то подумает, что мне привалила большая удача и грех её упустить, но я чувствую скрытый подвох. Нет, дело не в квартиранте, - он честен и добр, и не в его методах заработка – они справедливее многих, дело только во мне. Если бы здесь лежало две-три тысячи евро, то, может быть, меня легче было сломать, убедить, что это - на самом деле моя доля участия, хотя квартирант и так с лихвой компенсировал все затраты, но сорок тысяч – слишком.
Мой разум спонтанно что-то прикидывал, вспоминал, перебирал варианты, обуреваемый всплесками и порывами глубоких внутренних восприятий. То холодных, то жарких. Пора было положить этому конец. Я повернулся к Михаилу, который вроде бы на меня и не обращал внимания, занимаясь своими делами, и сказал. – Спасибо, но не надо. - И всё в момент кончилось, мне стало легко на душе.
Он внимательно посмотрел на меня и, словно прочитав мои мысли, сказал. - Возьми столько, сколько считаешь нужным. Хотя бы ради своих произведений. Корректировка, редактирование, издание – кучу проблем можно решить.
Да, вроде бы всё логично – не для низменных удовлетворений, а для дела. Реклама, издание рукописей – оценка известных критиков, увеличение читателей. Прогресс на лицо, польза для всех. Но я ощущал во всём этом в первую очередь только свою продажность. Конечно, можно было найти море допущений или оправданий – мол, можно взять незначительную сумму (но стоит ли мараться по мелочи); мол, можно было бы обрадовать любимых (но они не испытывают нужду); мол, этот поступок никак серьёзно не отразиться на моём чистом разуме (разве что чуток замарается).
- Я их издаю в Интернете, и пусть читатели решают, кто я есть и чего заслуживаю, - как-то равнодушно произнёс я.
- Ты сам должен строить свою жизнь, опираясь на свои возможности и возможности твоих помощников, а не ловить удачу в мутных водах Интернета.
- Вопрос не в том, принесут ли деньги, которые ты даришь, мне пользу. Может - да, может - нет. Дело в том, что сам факт их взятия отрицателен для меня. То, что вроде бы естественно для многих, неестественно для меня.
Я не знал, как доходчивее объяснить Михаилу свои мысли и ощущения. Мой разум бурлил и мешал мне понять самого себя. Взяв эти деньги, я бы исказил всё, на что опирался уже многие годы. Опора итак была зыбкой и неустойчивой, которую легонько ощущал только я, а не мои родные, близкие и даже не Михаил. Часто мне не верили, смеялись и советовали опираться на то, что материально незыблемо и доступно для всех, а не на надуманный чистый разум. Но я был стоек и только укреплялся духовно с каждым достойно прожитым годом, с каждой написанной рукописью. Жизнь ко мне была благосклонна и несильно испытывала несчастьями, но вот решила испытать материальной удачей. Встреча с Михаилом придала мне новые силы и надежды, потому что он почувствовал мой чистый разум. Он, как архангел с небес, послан был мне для укрепления веры. И тут в конце превратился в искусителя. Всё, что я говорил Михаилу, раскрывая свой внутренний мир по капельке чистой влаги из забитых жиром пор, а это так тяжело, можно было в миг зачеркнуть, прикоснувшись к его деньгам.
Квартирант неспешно и аккуратно сложил и положил в сумку костюм, потом медленно подошёл к столику, взял деньги и небрежно бросил их поверх уложенной одежды. Застегнув замок-молнию, он глубоко всмотрелся в меня, затем взглянул на часы и сказал, что у него ещё есть в запасе время, можно поговорить. Мы как всегда удобно устроились друг перед другом, и первым начал он.
- Это - наш последний разговор. Прямой и откровенный. Потом я уеду, и мы больше никогда не встретимся. Начну с самого начала. Я не хотел приезжать в этот обычный город по ординарному заданию. Я уже говорил, что меня ценят и дают возможность выбирать. Но проскользнула дополнительная информация, на которую я не мог не обратить внимания. Несколько лет назад меня подставили, так серьёзно подставили, что только чудо спасло. Мне порой необходимо работать с людьми, с кем-то слегка, с кем-то плотнее, и я тщательно подхожу к выбору помощников и степени их доступа к информации. Так вот, один очень надёжный по моему представлению человек предал меня, а потом исчез. Я многое потерял, и многое уже невозможно вернуть, но всё же не всё. Здесь у меня, по предположению осведомителя могло быть звено цепочки, ведущей к тому человеку. Когда я приехал сюда, то быстро разобрался, что никакой связи нет. Казалось, хлебная крошка не сработала, да и вероятность была очень маленькой, но я встретил тебя, и постепенно понял, что крошка, приведшая меня сюда, неслучайна, далеко неслучайна. Я должен был столкнуться с тобой, чтобы познать и тебя и себя. Я серьёзно отнёсся к своему заданию, хотя мог всё сделать проще и за более короткий срок, потому что мне нужно было неспешно изучить тебя.
- Получилось? – спросил я, воспользовавшись паузой.
- Я поэтому и задумался, что до сих пор нет полноценного ощущения. Я сам - не подарок, довольно скрытный, ведущий странный образ жизни человек, но ты… просто удивляешь своей неопределённостью. С одной стороны, такой наивный болтун, безмерно выбрасывающий из себя и философский трёп и особенности личной жизни, а с другой стороны, такой углублённый мудрец, истончаемый их себя чистоту разума.
Иногда мне кажется, что я невозможно силён по сравнению с тобой, иногда, что невозможно слаб. Меня упрашивают заказчики взять большие деньги, как аванс за будущую работу. И если я даже её не выполню, то никто с меня не спросит. Правда, я стараюсь всегда выполнять. Со мной просто не хотят разбираться и выяснять отношения по случайно возникшим обстоятельствам. Обстоятельства могут быть неоднозначными. Я силён разумом и могу всё предвидеть и нанести, если ко мне будут излишне претенциозны, опережающий удар. Так уже случалось и раньше, но дело не в прошлом опыте сотрудничества некоторых типов со мной, а в том, что мои партнёры чувствуют меня, уважают за редкие способности и доверяют мне.
А вот тебе никто не даёт денег просто так, а даже наоборот стараются забрать у тебя. Твоя одна книга стоит по затратам времени, энергии, чувств больше трёх моих сложных операций, но никто тебе не даст даже одного бакса, а мне дают сотню тысяч за одну. Смешно, в мире многие подобные и неподобные мне живут в большом достатке, а ты влачишь полунищенское существование. Многие скажут заслуженно, но только не я. Правда, и я не могу тебе помочь, ты не хочешь брать моих денег.
Тебя ограничивают и ущемляют государственные, общественные законы, нормы, правила, словно ты - неразумный человек, а меня они не задевают. У тебя нет возможности быстро и без лишних проблем пересечь границу и уехать по делу или ради отдыха в далёкую страну, словно ты - зверь в клетке, а я это делаю без особого труда. Тебя может обидеть любой человек, потому что чувствует за твоей внешностью и поведением материальную слабость и забитость, а на твою духовную силу и несгибаемость ему плевать, меня же уважают и боятся, потому что чувствуют превосходство, мощь и твёрдость. Ты ограничен материальной заорганизованностью общества, хотя являешься самым безопасным индивидуумом, не способным причинить никому зло, а я не ограничен, хотя не только способен, но и вношу в жизнь некоторых людей зло. Человечество несовершенно, потому что часто подавляет лучшие качества в людях и поощряет худшие.
Но с другой стороны, при всех трудностях и провалах ты считаешь свою жизнь счастливой. И не просто считаешь, а доказываешь разумным людям, что так оно и есть на самом деле. Парадоксальное впечатление, когда за внешней слабостью и серостью вырисовывается сила разума и счастье жизни. Приглядевшись, становится понятным, что у тебя есть настоящая любовь, творческое вдохновение, светлая мечта и обычное благополучие. Всё есть для счастья - от малого до великого. Конечно, в твоей жизни присутствуют постоянные волнения, сомнения – твой разум очень чувственен и многогранен, но ты способен подниматься над ними. Удивительно, но твои фантастические миры, которые ты создаёшь в своих книгах и которыми живёшь, богаче многих реальных миров других людей. Любовью, жизнью, красотой, мечтами. А чистый разум опирается больше на полёт мыслей, чувств, и неважно обыкновенных или необыкновенных, лучше даже что необыкновенных, чем на земные удовлетворения. Твои полёты в фантазиях поднимают чуточку вверх и твои реальные стремления и представления. Ты веришь, что светлые фантазии помогают жить, а не мешают, как утверждает большинство других. Я тоже бы хотел поверить - прекрасно всем летать наяву, как во сне. Но люди сейчас на это неспособны. Материальное притяжение не пускает. Не пускает других, не пускает даже меня. Я понял, почему ты не хочешь брать мои деньги – чем больше материальных удовольствий, тем тяжелее подниматься в реальной жизни за своими высокими мечтами. С другой стороны, без удовлетворения необходимых материальных потребностей нет жизни. Ты выбираешь золотую середину, считая, что твоей семье достаточны самые необходимые социальные блага, чтобы быть всем здоровыми, сытыми и одетыми, а радость и счастье надо искать в чудесных возможностях чистого разума. Но твоё понимание необходимых благ может не совпадать с пониманиями твоих родных; ты это сам понимаешь, но учитываешь ли? – Михаил вопросительно посмотрел на меня, пытаясь сделать вторую попытку.
- Я стараюсь всё учитывать. Конечно, есть сомнения и озабоченности. Моя жена считает, что летать разумом можно лишь тогда, когда достигнуто материальное благополучие. Ты сам это понял ещё в первое знакомство и теперь точечно давишь на меня. Бесспорно, что её представление о благополучии не совпадает с моим представлением. Но дело не в этом. Я убеждён, что учиться летать разумом надо с самого рождения. Поэтому-то воспитание молодого поколения первостепенно, чтобы помочь им преодолеть земное притяжение, а не наоборот, притянуть к земле, как сейчас происходит в большинстве случаев. Если человек на первое место будет ставить достижение богатства и почестей для себя и своих близких, он никогда не научится летать. Его добренькие поступки, когда он достигнет высокого уважения и достатка, будут просто прыжками вверх, но уже не полётом. Такие люди, как правило, потеряли в борьбе за место под солнцем молодость и чистоту души – самое необходимое для истинного взлёта. Моя жена, при всей своей женской сущности, ещё способна ощущать истинную красоту и высоту. У неё высокий потенциал с рождения, и она не растеряла его в бытовых проблемах и постоянном давлении окружающей среды, где пропагандируется только материальная успешность. Может быть, в этом есть и моя заслуга.
- Есть, - поддержал мои слова Михаил. – Ты способен влиять на людей, не на всех, а, как ты точно выразился, с некоторым потенциалом. В моей душе видимо тоже сохранилось что-то светлое, поэтому я не особо развращён, корыстен и тщеславен, поэтому я немного понимаю, точнее, чувствую тебя; поэтому я ещё немного похож на тебя, – квартирант задумался, всматриваясь не в меня, а как бы внутрь меня, его взгляд был одновременно и поверхностен и глубок. - Ты, Александр, мог бы, если захотел, достигнуть и почёта и богатства, в тебе с рождения есть высокая разумность, даже целеустремлённость и воля. Но что интересно, природа всё это спрятала глубоко в тебя, а на поверхность выставила легкомыслие, слабохарактерность и растерянность, и тем самым уберегла тебя от негативного влияния окружающего общества. Ты неизбежно должен был раскрыть свой потенциал во всей красоте и мощи, потому что перед тобой не открывались другие дороги, а вот передо мной открывались. В молодые годы, когда тебя никто никуда не звал, а ты никуда и не спешил, а сосредоточился на познании Мировой гармонии с помощью шедевров гениев и в думах, чувствах созидал свои мечты, я боролся, подбадриваемый липовыми друзьями и толпой, за первое место. А когда ты встретил свою любовь и наслаждался счастьем земного бытия и небесного небытия, я потерял свою любовь и боролся с несчастиями, созидая в себе стойкого и непобедимого воина. Мы с тобой изначально похожи, но ты – просто любимчик, везунчик, а я нет. Поэтому наши жизни такие разные. Наконец, я сумел дойти до истоков, - Михаил глубокомысленно улыбнулся.
- Не знаю, - ответил я. – Может, я действительно остался лишь наивным двадцатилетним парнем, который окружён был больше любовью, чем ненавистью, который упрямо не взрослеет и продолжает верить в утопическую высшую свободу и справедливость, - мои мысли блуждали в потёмках, ища луч света. - Вот скажи мне, Михаил, и это будет твой главный для меня вердикт, может человечество жить, как подобает людям.
- Это как? Разъясни.
- Нет бесполезных людей и организаций, нет бесполезного производства и потребления, нет бесполезных прав и ограничений. Всё только для развития разума каждого человека и всего общества. Значит, миром правит красота и любовь, поощряя людей творить и созидать. Значит, есть все условия – и материальные и нематериальные для достижения счастья каждым человеком и всем обществом.
- Коммунизм в чистом виде?
- Дело не в названии, а в сути.
- Я тебе уже говорил, что не верю в людей и их светлое будущее. - Михаил грустно посмотрел на меня. - Но это не значит, что моё суждение истинно и... неизменно, - в его глазах проскользнул чуточку свет надежды. - Ты своим примером вдохнул в меня некоторые сомнения - сдвиги есть, но во что они выльются в дальнейшем…, - собеседник замолчал, не закончив мысль, но его глаза оставались больше грустными.
- Тогда вернёмся назад. Скажи мне, Михаил, деньги могут помочь сохранить настоящую любовь?
- Настоящую - нет, но какую-то - да.
- А тебе нужна какая-то любовь?
- Я уже объяснял тебе, что сомневаюсь, что сейчас мне вообще нужна любовь.
- Это - твои деньги, Михаил. Не мои. Всё очень просто, и не надо искать сложных объяснений моего выбора, - я решительно подвёл итог, поняв, что всё между нами предельно ясно и хватит говорить об одном и том же.
- Хочешь, я выкуплю права на издание твоих произведений?
- Будет желание – издавай. Я ничего с тебя не потребую, и ничего не надо покупать.
- Ладно, забудем о деньгах, - умерив свой пыл, согласился квартирант. - Мне необходимо было найти тебя, чтобы просто узнать, что есть люди, способные любить и счастливо жить в мире, для которого не созданы. Может, и я смогу, ты постоянно мне твердишь об этом, но…. Тебе хватает золотых крупинок красоты и веры в куске грязи, чтобы радоваться и надеяться на лучшее. Ты говорил, что именно я создан для светлого будущего. Но я больше из прошлого, где ценилась только материальная победа, достигнутая трезвым умом, несокрушимой волей и рыцарским сердцем. А вот ты из будущего, где будет цениться нематериальная победа, достигнутая светлым умом, глубокими чувствами и чистым разумом.
Я – мясо, ты – рыба. Если нас смешать, то будет не рыба и не мясо. Таких вокруг нас толпы, и они – главный локомотив движения вперёд человечества. К пропасти или к вершине – чёрт его знает. А мы и подобные нам люди - агрегаты управления или контроля над движением, чтобы локомотив не разогнался до разноса или не застрял в тупике. Не надо нам себя менять. Я знаю, что ты хотел бы чем-то быть похожим на меня, а я, не скрою, в свою очередь – на тебя. Люди ещё примитивны, и всегда хочется того, чего нет. Но каждый из нас особенный и неповторимый Скиталец, ведомый Мировой гармонией и выполняющий свою миссию. Ты идёшь своим путём, а я своим. Наши пути пересеклись, чтобы мы пожали друг другу руки и поделились своими мироощущениями и мировоззрениями, и теперь, когда наши разумы обогатились, пора прощаться.
- Береги себя… и не будь жесток к людям, - вырвалось у меня. Опять я сболтнул глупость.
Михаил резко бросил несогласный взгляд. – Я справедлив к людям, а не жесток. Каждый заслуживает того, что заслуживает. В чём заключаются мои главные способности – в том, что в моих поступках меньше всего субъективности. Люди очень субъективны, и любят судить обо всём и обо всех со своего потолка, как правило, низкого. Ладно, судить словами, но за словами идут и дела. А это - плохо.
Я кивнул головой, показывая, что спорол глупость, и соглашаясь со словами Михаила. Он понял меня, но не остановился.
- Ты, Александр, тоже субъективен; часто из-за своей чувственности непоследователен, вспыльчив, избирателен. Но в отличие от других твоя субъективность не идёт дальше слов, не скрою, для кого-то очень обидных. Но если в голове есть немного мозгов, то становится ясным, что на тебя нельзя сильно обижаться. В тебе нет зла, есть порой возникающая слепота, даже бесчувственность, - он улыбнулся. - Чувственный человек бесчувственен – снова парадокс.
- Нет, здесь просто игра слов, - как обычно влез я. – «Чувство» – обобщённое понятие. Может характеризоваться условными показателями амплитуды, частоты, спектра и тому подобное. Можно проще – глубины, тонкости. Люди не понимаю часто мыслей друг друга, а что тогда можно говорить об ощущениях друг друга. Несовпадение чувственных настроев, параметров – типичная ситуация между людьми, особенно между мужчиной и женщиной. Пусть этой проблемой занимаются психологи, а не мы с тобой.
- Зря ты так говоришь. Лично я - хороший психолог, а тебе, как философу, изучающему комплексный разум, тоже не мешало бы им быть.
- Если бы я был хорошим психологом, умел бы подстраиваться под других людей, понимать их своеобразный мир, то не был бы самим собой. Я себя не могу понять. Но именно в этом заключается моя фишка - уникальность постоянно ищущего разума.
- Может быть, - нетвёрдо согласился теперь со мной Михаил и резко вернулся к начатой теме. – Короче, я объективнее многих людей, в том числе и тебя. Я тоже блуждаю в настоящем мире, но мой разум высок и ровен и плюс Мировая гармония подкидывает для меня светлые подсказки. Я почти не ошибаюсь ни в людях, ни в делах, поэтому имею право не только судить, но и карать и награждать. Не жестоко и не милосердно, а справедливо. Так справедливо, как только ныне возможно, – Михаил закончил тираду и прямо спросил. – Ты согласен со мной?
Я улыбнулся, но квартиранту не понравилась моя несерьёзность.
- Если не тебе, то кому? Разве что Богу. Но Бога нет, а есть Мировая гармония, а она не судит, а дарит каждому человеку прекрасную жизнь и помогает подсказками её прожить (обидно, что многие люди не ценят такого подарка и клянут свою судьбу). Я, ты сам говорил - тоже твоя подсказка. Так вот, я чувствую твой чистый разум, и согласен во многом с тобой, но, извини, я тебе - не судья. Во-первых, я субъективен и легко могу ошибиться; во-вторых, слаб и боюсь такой ответственности. Тебе самому решать, кто ты есть, - я по ходу монолога становился всё серьёзнее, а Михаил всё внимательнее вслушивался в мои слова, пытаясь ничего не упустить. – И ещё, я благодарю тебя за внимание ко мне и созвучие разума, но не принимаю твоей награды. А если когда-нибудь кто-то не примет и твоей кары?
Михаил задумался, а потом усмехнулся. – Справедливую кару и награду должны принимать все, а не сопротивляться и изворачиваться - вот проблема человечества, вот почему никогда не наступит светлое будущее.
- Я так и знал, я так и говорил тебе, что порочным людям и оторванным от земли фантазёрам не место в светлом будущем, - снова улыбка засияла на моём лице. – Ещё раз извини и не обращай на выходки фантазёра-философа внимания.
- А я и не обращаю, - улыбнулся в ответ, но не так весело Михаил. – Ты, Александр, то дьяволёнком подначиваешь, подковыриваешь, то ангелочком умиротворяешься, снисходишь. Действительно, ты - такой неопределённый.
- Да, я – человек, рождённый в настоящем времени, и мне свойственно всё – и материальная порочность, и небесная духовность. Мой разум постоянно ощущает противоречия и не может их все осмыслить, прочувствовать и утрясти в гармонию или хотя бы парадокс. Я постоянно сомневаюсь, иронизирую и поддеваю себя, и автоматически это выплёскивается и во взаимоотношениях с людьми, особенно с людьми, желающими понять меня. Да, на меня не стоит обижаться другим, потому что я сам страшно обижаюсь на себя за свои же выходки, - чистосердечно вынес приговор я себе.
Так оно и было. Сейчас беседую с Михаилом, а потом буду себя укорять за несдержанность, невразумительность и двусмысленность. Может даже, буду укорять себя, что не взял его денег. Но пройдёт время, всё уляжется, успокоится, гармонизируется во мне, и я снова жизнерадостен и счастлив, пока не возникнут новые или не возродятся старые противоречия и непонимания, и опять сомнения и укоры.
Квартирант видимо чуточку уловил мои мысли. – Я тебя не осуждаю и принимаю таким, как есть. Сложная у тебя жизнь. Ты говорил, что начинаешь ненавидеть людей, но ты их продолжаешь и любить. Тебя многие считают неблагодарным сыном, невнимательным мужем, плохим отцом, бесполезным гражданином, потерянным человеком, но ты любишь родителей, жену, сына, соплеменников и всех людей сильнее и чище, чем другие такие с виду заботливые, внимательные, патриотичные и человечные.
Знаешь, меня не волнуют твои отдельные мысли и чувства, меня волнуешь ты сам целиком. Если не я, то кто тебе скажет, что ты правильно живёшь? Любимая жена, мама, сын, друзья? Может в чём-то «да», но всё же больше «нет». А я при всей твоей странности скажу только - «да, ты правильно живёшь». Меня волнуют и твои книги, потому что в них можно почувствовать Мировую гармонию. Через полчаса я исчезну навсегда, но это не совсем так, потому что я буду читать твои книги, а ты продолжай их писать и публиковать в Интернете. Всегда помни, что у тебя есть благодарный читатель, который ждёт новых достижений и откровений твоего разума. Ты сам утверждаешь, что писатель должен иметь светлые мысли, и неважно понимает ли их большинство, чистые чувства, чтобы донести свои мысли не сухими, а полными живительной влаги любви. Так вот, я при многих натянутостях и неопределённостях всё же понимаю твои мысли и чувства и живу ими. Вполне возможно кто-то когда-нибудь оборвёт нить моей жизни, но ты знаешь мою силу разума и должен верить в мою непобедимость. Хотя бы ещё лет десять. Ты должен верить в меня и писать для меня… и других, подобных нам с тобой. Их мало, но они должны быть.
- Спасибо, - только и смог ответить я.
- И ещё, я должен судить, чтобы в первую очередь поддерживать таких людей, как ты, - Михаил улыбнулся мне, а потом с каким-то недоумением покачал головой. - Правда, награждения редки… и не всем нужны, и чаще мне приходится наказывать - конца и края нет подлецам, и видно никогда не будет, а мои усилия – лишь капля справедливости, бесследно растворяющаяся в море лжи. На самом деле, неужели нас так мало, и всё бесполезно? Ладно, в общем, чтобы не происходило…, и чтобы ты мне не говорил, я не сверну со своего пути.
- Просто будь осторожен и внимательнее высматривай подсказки Мировой гармонии.
- Спасибо. А вот что мне пожелать тебе? Я пытаюсь увидеть твоё будущее, но не очень то получается. Оно такое же туманное, как и ты сам. Света невидно - логично, но тьмы тоже. В общем, не знаю, будь самим собой, крепись и не ломайся. Ведь жизнь не одна, и смерть – не конец? Так?
- Так.
- Бессмертный чистый разум?
- Да.
- Тогда удачи и стойкости, а награда придёт. Не моя, а настоящая - награда Мировой гармонии, – квартирант закончил свою чуть высокопарную речь, посмотрел на часы, потом на меня и уже естественнее произнёс.
- Пора. Не могу определённо сказать, кто на кого и как повлиял, но я стал с тобой очень разговорчивым. Наверное, за пять лет столько не наговорил как за последние полтора месяца. А это при моей профессии и образе жизни нежелательно, даже опасно. Может, когда-нибудь я и напишу мемуары; как ты думаешь, доживу и сумею ли? - он улыбнулся, а я ничего не сказал. Михаил почувствовал меня и серьёзнее продолжил. – Но сейчас надо возвращаться в исходное привычное состояние.
Квартирант встал и протянул мне руку. Мы обменялись крепким рукопожатием. Он взял сумку и пошёл к двери, а я за ним. В коридоре он неожиданно повернулся ко мне и жёстко произнёс.
– Я просил тебя, Александр, ни с кем обо мне не говорить, - я кивнул утвердительно головой. – Эта просьба остаётся в силе и в дальнейшем. Ты должен понимать, насколько это серьёзно и что так надо для блага всех. Твоя жена меня почти не знает, важно, чтобы ты сам ничего лишнего не рассказал ей или ещё кому-нибудь другому, – в глазах Михаила кроме требовательности к моему болтливому языку промелькнуло ещё что-то. – Договорились?
- Да.
- Как минимум пять лет обо мне ни слова, ни строчки.
Я немного удивился, у меня даже в голове не было мысли что-то написать о Михаиле. Да и что можно было написать о человеке, который не желает делиться своей жизнью.
- Понятно, - машинально ответил я.
Михаил открыл дверь, бросил напоследок. - Прощай, - и, не используя лифт, быстро, но нешумно стал спускаться по лестнице.
- Счастливо, - негромко ответил я, подождал секунд восемь, прислушиваясь к затихающим внизу шагам, а потом закрыл дверь и быстро прошёл в кухню к окну.
На улице стояла тишина. Ни шума мотора машины, ни голосов людей, только тишина. Михаил ниоткуда вышел при первой встрече со мной, и также ушёл в никуда. А я стоял у окна, погружённый в тишину и в себя.
Интересная и грустная жизнь у Михаила. Он словно громадный одинокий волк с человеческой душой. Вообще-то мы все ещё звери, на поведение которых накладывает отпечаток начальный человеческий разум. Кто-то – или трусливый баран, или смешная обезьяна, или упёртый бык, или драчливый козёл, или гордый лев, или хитрая лиса; короче вариантов и их смешений очень много. А кто я? Наверное, жираф с высоким самомнением, задравший вверх голову, чтобы добраться до сладких небесных побегов, и невидящий или ненавидящий землю, но неспособный оторвать от неё свои конечности. А шакалам нравится кусать эти конечности больше ради удовольствия напоминания, что хоть голова за счёт длинной шеи и высоко, но вполне досягаема, если перекусить сухожилия. Они не особо опасаются, зная, что жираф не опускает вниз голову и не может их прицельно ударить. Но иногда приходит сильный и умный одинокий волк, перегрызает горло вожаку и разгоняет стаю, но проходит время, и слабые, но хитрые шакалы объединяются, выбирают нового вожака и идут на охоту за слабыми и одинокими, неспособными постоять за себя.
У нас есть с Михаилом общее - мы ненавидим шакалов, но в остальном мы разные. Он – благородный хищник, а я - миролюбивый травоядный. Он способен поднять голову к небу, но чаще по тоскливым ночам, а я любуюсь небесной голубизной днём. Мы оба знаем, что небо выше земли, но я верю, что можно до него дотянуться, а он в это не верит. Где же Истина?
Я вздохнул, но не от сомнений, а больше от ощущения грусти, что никогда с Михаилом уже не встречусь. Но в тоже время, так и должно быть, он прав, у него свой путь, у меня свой. Парадоксально, но наша встреча – встреча таких по-разному идущих по жизни людей только укрепила нас в своих мечтах и стремлениях. Логичнее, когда люди, делясь своими похожими умозаключениями, испытывают чувство поддержки и значит правильности выбора пути, а, делясь разными, начинают сомневаться.
Всё же при всём различии у нас с Михаилом есть чистый разум – и только он может по-настоящему объединять людей.
Мои мысли вернулись к реальности. Уже очень поздно. Я отошёл от окна и осмотрелся. Новая качественная кастрюля, сковородка, даже кухонный комбайн, купленный для удобства проживания и оставленный Михаилом. Всё блестящее и чистое. Жена будет довольна. Я снова вздохнул и прошёл в комнату. Здесь ничего не изменилось и осталось точно таким, каким было до вселения квартиранта. Но мой взгляд упёрся в шкаф, и какое-то непонятное ощущение возникло внутри меня. Я медленно подошёл к нему и открыл. Он был пуст, лишь на полке лежал бинокль – военный бинокль, который так восхитил меня своим дизайном и техническими характеристиками. Всё же Михаил мне оставил подарок. Рискованный подарок. Поэтому он так неоднозначно смотрел на меня, когда предупреждал об осторожности. Я сохраню этот подарок навсегда, и никому его не покажу, по крайней мере, пять лет.
Я отнёс бинокль домой и всунул в сумку с ключами от гаража, планируя завтра отнести его. В гараже он будет недосягаем для всех. Уже было больше трёх часов ночи, когда я зашёл в спальню и тихо лёг в кровать.
Утром, когда я зашёл в кухню, жена сразу же поинтересовалась, - ну что, уехал квартирант?
- Да.
- В квартире всё нормально?
- Да.
- Странный этот Михаил, но довольно приличный и нежадный человек. Сколько он прожил у нас?
- Месяц и семнадцать дней, - точно ответил я и зачем-то добавил, хотя жена всё знала итак. – А заплатил целиком за два, не считая дней.
- Жаль, что так недолго. Ты так и не понял, чем он занимался в командировке?
- Бизнес. Искал новых заказчиков для своей производственной фирмы.
Жена на пару секунд как-то недоверчиво задумалась, но быстро вернулась в обычное состояние. - Теперь надо найти новых квартирантов. Желательно на долгий срок. Поэтому не проявляй больше инициативу, ты плохо разбираешься в людях, лучше решать буду я сама.
- Да, лучше решать тебе, - как-то легко согласился я, даже с какой-то виноватостью, и нежно обнял свою любимую. Она чуть подозрительно посмотрела на меня, но ничего больше не расспрашивала.
А я никогда больше вслух не упоминал Михаила. И никогда больше я не задавался вопросом, беспокоившим меня в те дни, когда Михаил был рядом - чья жизнь светлее разумом, моя или его? Где больше печали, а где больше счастья? Я понял, что не надо сравнивать, искать пропорции – у каждого свой путь со своими удачами и горестями.