Евгению Валерьевичу
Как ни крути, а начинается всё землёй. Ей же всё и заканчивается. Из неё мы вышли, в неё и уйдём. Мы – её дети и её жители. Наш Бог тоже живёт на земле. Вместе с нами, среди нас, в нас. Это только кажется, что он обитает на небе. На самом деле небо – это зеркало, в котором отражается и земля, и мы, и наш Бог, и наши молитвы… Не верите? Запрокиньте голову и прищурьтесь. Если внимательно и долго смотреть на плывущие в вышине облака, то в их переменчивых гримасах можно прочитать историю всего того, что происходило, происходит и будет происходить на планете. В связи с этим возникает крамольное подозрение, будто и Солнце – зеркальный образ Земли, ослепительный отблеск того внутреннего пылающего источника, из которого все мы появились и который подпитываем своим существованием. Своей неуёмной, у него же взятой в кредит энергией.
А наши мечты?
Они с нами и над нами в виде отражённой тарелочки с голубой каёмочкой.
Вот и дождь тоже… Вроде бы падает с неба… Стремительно, шумно, с громом и молнией, щедро выливается из серых и фиолетовых туч… Но мы-то знаем, что это не так. Точнее, не совсем так. Ведь ещё в школе нас ознакомили с весьма правдивой версией круговорота воды, согласно которой дождь зарождается на земле и в виде испарений проникает в тучи, а уже оттуда возвращается обратно. И в подарок приносит яркую радугу и свежий озоновый ветерок. Смотрите, дышите, наслаждайтесь! Не жалко, пользуйтесь! Эти божественные атрибуты призваны подсказать простодушным людям, что рай точно так же, как и ад находится тут, на омытой дождём земной поверхности. Пройдите под этой нарядной, многоцветной аркой, по пути насытившись живительным воздухом, и поймёте, что вы в раю.
Обновляются чувства, освежается память… Влажным дрожащим миражом выплывает из прошлого дождевой эпизод, в котором утонула его надежда на золотую медаль. Одна лишь неверная буква, недописанный хвостик ко второй «о» в слове «аккомпанемент» погубили его экзаменационное сочинение. Почему бы не использовать синоним? «Сопровождение», например. Так нет же, как обычно, верх взяла его необъяснимая глупая симпатия к эффектным заморским словечкам. И вот стоит он под навесом парадного входа школы, в новом сером костюме, стильных чешских туфлях и смотрит на ливень, оплакивающий его поражение. Ему тоже хочется плакать, вместе с тёплым летним дождём, под его негромкий… злополучный аккомпанемент. Поэтому, не дожидаясь окончания стихии, он выходит из-под навеса и направляется в сторону дома. В новом костюме, в красивых туфлях под сочувствующими струями по пузырящимся лужам… по дымящимся тротуарам… «Капли на лице – это просто дождь, а может, плачу это я»…
Много воды утекло с тех пор. Сотни, а может, и тысячи больших и малых дождей прошлись косой чередой по его жизни, смыли в ней всё плохое-хорошее и унесли бурным мутным потоком в один из океанов, чтобы там, на недоступном холодном дне оно превратилось в какого-нибудь презренного моллюска или в неописуемой красоты розовый благородный коралл…
Уже давно не возникает в нём безрассудного желания избавляться от печали с их помощью, наивно полоскать в них свою лысеющую голову и портить дорогие импортные костюмы. От стихий его спасает двухэтажный особняк из красного кирпича и тёмно-синий «мерседес», который он, шутя, называет самым надёжным зонтиком на свете.
Наблюдать за полётом капель предпочитает из укрытия.
Хорошо неторопливым летним вечером сидеть под защитным козырьком террасы, с трёх сторон окружённой фруктовым садом, пить ароматный чай с абрикосовым джемом, вслушиваться в осторожную поступь дождя и вглядываться в мокрые сумерки. Хорошо при этом иногда отрывать руку от горячей чашки и подставлять её ладонью вверх под прохладные тяжёлые капли…, умывать ими распаренное лицо. Хорошо быть в стороне, на безопасном расстоянии прожитых лет, чувствовать себя защищённым от ниспадающих струй и жестоких ветров, от недобрых людей и враждебного мира…, иметь возможность зайти в дом, растопить камин и смотреть на огонь. Ощущать его тепло и видеть себя в центре давней, почти забытой, несложившейся мечты.
В народе существует поверье, что несбывшиеся желания родителей могут осуществиться в жизни их детей, войти в неё в обновлённых одеждах. Эта неподтверждённая наукой гипотеза, однажды растворившись в теме дождя, навсегда смыла скепсис с его недоверчивой души и заставила поставить себя в один ряд…, ну, скажем, с теоремой Пифагора, или с ньютоновым яблоком, вовремя свалившимся на гениальную голову, или… В общем, со всем тем, что падает, оседает, вдалбливается в человеческое сознание, постепенно в нём каменеет и уже никогда не подвергается сомнению.
Пока солнечным майским днём наш герой заполнял утомительный вакуум ожидания бесцельным хождением по тропинкам отцветавшего, но ещё душистого сада, его сын сидел в актовом зале Государственного космического агентства. Нет… Не для того, чтобы подготовиться к звёздному полёту, а для того, чтобы узнать результаты конкурса сочинений, который был организован агентством среди выпускников столичных школ. «На пыльных тропинках далёких планет…» его следы показались жюри наиболее уверенными и отчётливыми, и он был определён победителем. Счастливый вышел из помещения под навес… И был встречен бурным и неистовым ливнем. Как и четверть века назад, он аккомпанировал…, но уже другому настроению и другому состоянию души. Светлый, солнечный, нелепо и несправедливо названный в народе слепым… , он видел всё, а уж солнце – тем более. Видел он и ту ниточку, тонкую, но крепкую, которая связала два разделённых двадцатипятилетием дня. Теперь уже сын, так же, как когда-то его отец, не дожидаясь окончания стихии, погрузился в её сверкающую круговерть, предварительно спрятав полученную грамоту в непромокаемый кожаный портфель. Пока в новом костюме и дорогих итальянских туфлях он шёл к метро под смеющимися вместе с ним струями по пузырящимся лужам по дымящимся тротуарам…, его отец сидел под защитным козырьком террасы, ловил горячими ладонями хрустальные капли и пытался вспомнить что-то далёкое и позабытое, о котором так настойчиво ему нашёптывал весенний дождь…
Вспомнил! Взглянул на промокшего сына и узнал свой повеселевший образ четвертьвековой давности, сказочно явившийся перед ним из бурливой водной стихии.
Вот и дождь уже закончился. Просочился между песчинками в своё исконное начало. Нескромно наследил лужами и сверкающими каплями, набросал под деревья тысячи белых лепестков, зеленоватых, желтоватых и красновато-коричневых серёжек. Выгнал червей из-под земли, чтобы они смогли насладиться красотой радуги, услышать пение птиц и возмутиться своим несовершенным и мрачным существованием…
Дождь закончился, а он сидел на террасе и размышлял о вечном и неутомимом круговороте. Не одной лишь воды в природе, а всего бесконечного мира, всего бытия… О грандиозном всеобщем вселенском вращении пространства и времени, об уходе и возвращении, о переменчивости и текучести, о неизбежной повторяемости… А ещё он думал о том непознанном и таинственно-заманчивом, что разрывает замкнутый круг, превращая его в спираль…, что вдохновляет и окрыляет… Он думал о том, что сделало непохожими друг на друга эти похожие, как две дождевые капли, два удивительных дня…