Острова...

Анатолий Святов
ГЛАВА  ВТОРАЯ
________________


«ОСТРОВА»

                *   *   *

               Корабли, корабли, корабли...

Ночь – дню уже ровня…
Багровой  лампочкою Солнце.
Закат, восход – во все цвета!
И белым облаком над «Дидукса»
Вулкан не остывает и курится…

Полундра! и мы скатывались вниз.
И рейдовали мы под «Битлз»!
Под рвущий хрип певца с «Таганки»
Из космоса, ловя отсчет морзянки:

«Апостроф, точка, знак раздела,
Понял – ждать»…

Вдали от Родины – трансляцией жила
Жизнь корабля…

Под самодеятельную физзарядку
На подзаправку подходили танкера
И вести от родных игрались в прятки
И – в ожидании Страна.

И каждым часом выбивали склянки
Нам – медно-бронзовые колокола…


               *   *   *

               Корабли, корабли, корабли...
       


И СМОТРЮ, СМОТРЮ ПОВЕРХ ГОЛОВ


Свист горохом прокатился – со двора
Трелью –  подсвистом!
Но не вижу соловья –
Вровень с небом – он!

И видны в окне
Верхушки красные – домов,
Вроде я на этом этаже –
Вровень с небом – тем!

Но и на Земле –
Все поверх голов.

Двигаю головушку свою –
Заслоняет вид мне – эх, твою!
У окна напротив – тьма  одна!
Я же всё пытаюсь вторить песню соловья.

Но не песня – а чириканье одно!
Получается невольно. Стой!
Всё ж продвинулся – и выглянул в окно, –
Господи! А вокруг – простор земной!

Эх, удалью и долюшка моя!
И разглядываю я с восьмого этажа –
В жизни этой – неземны дела!

Распланировал Садовник – клумбы там!
Но не вижу соловья – ни там, ни сям!
И людей не видно – ты, смотри!
И куда занёсся вновь я – Господи!?

Вместо крыш – прообраз куполов.
И смотрю, смотрю опять поверх голов….


         *   *   *

         Шесть коек. Кому легче, кому лучше – клубок общей боли. В один стон…
Дед  Илья с переломанной ногой.
         –  Эти болячки! Как кто железо калит. Блять! если бы вот не болела нога! Доктор принеси сюда топор да чурку! Больше ничего не надо!
         –   Зачем?
         –   Да, вот так вот хрястну, и хватит!

         Сверим время! Тридцать семь и шесть! Любой часовой пояс – тридцать семь и шесть. Время остановилось! Ишаки! Восемь дней мучился, не могли понять, что глицериновое масло, наоборот, на задержку.
         –   Медсестра, какая у меня температура?
         –   У вас, как всегда, до тридцати семи, не выше. Ваш потолок… 
         –   Посмотрите получше, там тридцать семь и семь.
         –   Ой, просмотрела!
         –   У вас, что, соревнования между сменами по безтемпературному содержанию? Эта сестра, что до вас, утром тоже схватила и давай быстрей-быстрей стряхивать!
         –   Ну-ка, еще поставьте.

         –   А ты что, не знал, что у них, чем меньше температура, тем выше показатель?
         –  Да, вон, у деда Ильи вчера тридцать пять и шесть насчитали, а позавчера тридцать четыре.
         –   Это, что, они суммируют что ли?
         –   Да…
         –   Так это ж можно сдохнуть с температурой тридцать шесть и шесть! 
         –   Очень даже запросто. По-ихнему – удар…

         Как начал, по краям раны шуровать, штопать!
         –   Ну, чего ты не кричишь?
         –   А что, если кричать буду, легче станет?
         –   Нет.
         –   Вот...
         
         Порядок беспорядок! Неизвестно еще, что это такое. Порядок –  беспорядок, беспорядок – порядок. Порядок уже проверен историей, а беспорядок кем проверен?  Но до сих пор неизвестно, что такое на самом деле порядок беспорядка. С точностью до невероятности.
         –   На небо смотришь, звезды, и те постоянно мельтешат… 
         –   Бардак какой-то!..

         Сверим время по термометру! Тридцать семь и шесть…
Любой часовой пояс – тридцать семь и шесть. Время остановилось! Не могли понять ишаки, что за болезнь…

         ... Предпоследний краевой семинар молодых авторов. В кулуарах разговор между старшими товарищами по перу, перед их обсуждением творчества «молодых» авторов. «Наступили тяжелые времена для фантастов и юмористов! Перестройка!  Непонятно, чего фантазировать, кого критиковать. Еще эти молодые, что в стол… Непонятые непризванные. Бесполезно – полезные. Вот, чего он намалякал, тот? Про кого – про что…

Реки-теки-так рекитекитак!
Текирекитак теки-реки-так!
Реки-так-такт-так рекитактакттак
Рекитакттактак реки-такт-так-так…

         Мол, – первые звуки, услышанные первым поэтом на зарождающейся Земле и им  изреченные. Создатель расхохотался, услышав их, и сказал: «А ум с тобой, поэт?». И появился источник энергии. Ха-ха-ха-ха! А чего это я  смеюсь? «Будить беременность белок батя баба благо бог быть!». А бяку буку не хочешь? Бамбуки по пяткам, как в древнем Китае! Нет, разве так можно писать!? Молодые… Какая-то фантазиозно пародия. Одни гласные-согласные без знаков препинания…
         Уже в зале садясь за стол, что, помоложе:
         –  А у Толстого «Война и Мир» и у Булгакова «Мастер и Маргарита»? Тоже знаки препинания не по правилам грамматики...
         –  У Толстого?! Во-первых, он дореволюционный, во-вторых, мы говорим о советской! Вы еще скажите Бродский, Мандельштам, Высоцкий петь, – тоже имели  право не по правилам, –  советские... Что вы мне такое говорите!? При Сталине, при Хрущеве при Брежневе… Горбачев разрешил… Их сейчас, если и читают –  только из любопытства! Чего они там запретное для социализма…  Чего нам не следовало... Это, не наши! Не советские. Мы, я! Никогда не оскорбим. Если бы Высоцкий правильно знаки препинания пел... А то начал, тут! Не оскорблял бы, наверное, был бы опубликован и раньше...
         Небольшая комнатка-зал человек на пятнадцать, стулья вдоль стен, стол, трое за столом. Члены Союза писателей. Двое, что беседовали, и третий, только вошедший. Он сразу взял бразды правления в свои руки. Видимо услышав разговор между своими коллегами о Владимире Высоцком, долго перебирал стопки машинописных листов с текстами стихов, и, найдя искомое, начал семинар.
         –    Вопрос… Посвящение «Высоцкому»… Николай Агафонов… Агафонов, здесь?
         –    Да…
         …
Не пиши меня в святцы.
Не для этих козлов! 
Я насиловал горло
Обилием слов…
 
         –    Что Вы имели в виду? Кого, этих?..
         –    Имел…
         –    Надеюсь, не?..
         –    Надеюсь…
         –    Вот и поговори с ними!.. Стихи нужно писать понятно! И если адресуете кому, –  то адресат в произведении должен быть обозначен точно! (молчание в зале). Что, Саша? (Чередников тянет руку).
         –    А мне понравилось! Понятно и точно! Про них…
         –    Про кого, про них? Послушай Александр, а чего это ты афоризм про нашего главного редактора альманаха «Канашкин, как тяга! Великий сутяга!»,
         –    Я его за то уважаю, что он единственный кто как рычаг в нашей Кубанской литературе!
         –    А ты знаешь, значение слова – сутяга?
         –    Конечно! Это, рычаг.
         –    Да?.. Ну, тогда пиши… Садись… Чего тебе?
         –    Я хочу прочитать свежее!
         –    Садись (в зале приглушенный хохот)… Садись же…
         –    Нет, я прочитаю! Я чувствую, во мне сам Пушкин! Я Канашкину… он да-да, есть… мол, подожди… Почему так? Но все равно он молодец! Наконец-то у нас в альманахе прогрессивный главный редактор.
         –   Александр, ты посмотри сколько авторов… Давайте так… чтобы успеть всех, я буду цитировать только тех, где возникают вопросы… Согласны?.. (Чередникову) Ты потом все новое свое – ответственному секретарю альманаха… Соловьеву Георгию… Знаешь… Ну, вот… Так идем дальше… Александр Педан… Не только поэт-музыкант-песенник, но еще и начал писать прозу! Сейчас его рассказ «Колода» в наборе. В следующий номер альманаха… Это наше открытие!  Молодец. Евгений Петропавловский... состоявшийся поэт... Сейчас творческое в прозе достигает. Публикуемое обсуждать не будем. Так, Тищенко Евгений… У него  сборник стихов уже в издательстве… Но пока ждем… Технические сложности... Молодец... На них – нужно равняться. Обсуждать тоже не будем… Егор Кизим… Как вы там его между собой? Король юмора? Черного... Вот, его…  Мда… Прочту – на слух. На листе  всегда сладко…

...Среди севрюги, дичи, фруктов и грибов,
Колбас копченных и полукопченных,
Поет единство теплых голосов,
Блаженной страстью окрыленных.

О чем ты думаешь цыпленок «табака»?
Когда твои румяные бока
Блестят, пьянящий запах источая,
И взоры томные прельщая?

Великолепием петрушки окружен,
Зачем ты ноздри у гостей щекочешь?
К столу несут шампанское, крюшон…
А ты испить прозрачный сок не хочешь?

Воззри! Бокал искриться лучезарный,
В нем сок абхазских лоз янтарный.

Кругом веселье льется, плещет через край!
А ты тоскуешь, золотая птица.
Слезай с тарелки! Будем веселиться,
Фарфор китайский лапой разбивай.

Неужто сердце у тебя остыло?
(Тебя же вынули недавно из печи),
Ведь ты же птица, ты же не кобыла.
Вставай, птенец, вставай. И тост за здравие кричи!
         
         Это же – это же… Ну, что? Размер вроде... Искорка, какая... Талант есть, но тема…  Жаренное! Это ж надо же!  Он, здесь? Нет? Не будем тогда… На него равняться не... не равняться. Остальные его стихи считаю, не этично… Так… его мы рассмотрели, на этом заканчиваем…
Чередников Саша,
         – А я считаю эстетично! Мне стихи Кизима нравятся! Свежо и злободневно. Как Пушкин! Почему не печатать!?  Почему другие не читать?!
         –  Александр!.. Александр, мы твое мнение ценим, как и остальных, но у нас регламент… Да, еще фольклор… У нас фольклор… Давайте послушаем напоследок молодого  собирателя… А ну, еще раз расскажи, про басню, что ученик учительнице на уроке, ха-ха-ха-ха-ха!
         –   Да, ученик начал читать на уроке басню Крылова «Вороне бог послал кусочек сыру», а учительница: «Как ты читаешь!? А ну прочти с выражением! Это же великий  русский язык!». Ученик: «Ах, с выражением!? Так бы и сказали Марь Ванна! Ворона е...ая врот, у фраера кусочек сыра пи – а! И, б – ь, уселась на суку и призадумалась с досады, что мало е – а сырку. Лесной тропой черт нес проказницу лису. Увидев сыр, она на добычу стремится! Красотка, в нос меня е – ь! Давно блатных я песен не слыхала. Спой светик, не стыдись. Ворона «Кра!» разинула е – о и сыра вмиг, как не бывало»…
         –  Ха-ха-ха-ха-ха! Ну, что тебе сказать? Высокая литература не любит нецензурных выражений. Где ты говаришь записал? На Курилах? Ну, тогда понятно. Вообще-то, как молодому начинающему фольклористу скажу – всё  матерное это не фольклор. Это анекдот. Так что, определись – что собирать. Анекдоты сейчас вроде можно…  публиковать. Диалектологическая мания собирать говоры и диалекты, это не так-то  просто. Так, что – но без мата… Напоминаю, творчество тех, кого сегодня не успели, разберем завтра… Нарастим, так сказать, перестроечные процесс...

           *   *   *

         –  Интересно, в словаре иностранных слов нет слова «меценат», зато есть слово «мафия».
         –   Да это же наш советский словарь! Нашей правящей системой напечатан. Что Маркс, Энгельс, Ленин? Они: жизнь – это борьба! А Иисус Христос: жизнь –  это смирение и прощение! А взвесь на весах, что больше дает, что для людей лучше, то какая-то лажа. Где – золотое равновесие? Между борьбой – смирением, смирением – рабством, агрессивностью – роскошью, жертвой – палачом. «Око за око» – дисциплинирует ответственность за свои поступки, а «подставь другую щеку», это как?
         
         Перед прыжком вверх, как и перед прыжком в длину, перед разбегом, нужно приостановиться!
               
         … О! А тут, даже телефон уже! Во, читай: «Телефонный справочник». Страница, буква, ответственный номер, абонент – моя фамилия. Тираж, издательство, секретарь.  Пшик Шишкам. О, чего это они в ней еще? Дополнительные услуги – вам прослушка. Зачем? Глубоко возмущен!

         –   Ты мне скажи! что такое свобода творчества?
         –   Если объяснить понятнее тебе, о, моя женщина! – это, как борщ варить! Без подсказок. Когда всё на глаз и по глазу…
         –  Было бы у тебя «состояние» и свое дело – были бы у тебя и девочки и  все остальное! Да к тебе ни одна! Борщ варить…
         –   У меня нет состояния?! У меня  всегда состояние!
         –   Что-то по твоей квартире этого не вижу.
         –   У меня всегда было и есть! Полная эрекция!
         –   Вот это – я вижу. Квартира у тебя точно в стоянии состояния. Что-то выходит тебе все время не на глаз, а по глазу...
         –   Обычное дело: за  любовь к свободе творчества – всегда состояние не  денежного стояния…

         Всё! Пойду на улицу неумытым лицом.
         –   Так, иди, помой!
         –   Вот, ещё. Пойду неумытым! Пусть все смотрят, как ты за мной ухаживаешь.
         –   Я тебе ещё и лицо должна умывать? Чем ты зубы чистишь!? Это, что щётка?  Да она стёрлась уже! Да это ж ты другим концом!
         –   Во, тупая, я ей не чистю. Я так думаю. Б – ть! Если бы не эти боли! Вот, что они мне вкололи сейчас? Водки мне!

Как Архимед я зеркалом вращаю:
«Бей в голову, а не в чертеж!»
Изобретенья раздавая
Не обратил вниманья на галдеж.

И пью – за искривление в пространствах,
Бреду – наощупь в темноте.
Ищу я в этом Мире постоянство,
Влача существование в войне.


СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЕ …
(Одинокий рейд)
                «посвящается кавторангу Петрову»

В режиме допуска. Напалм опал. Вьетнам не пал.
      
       ... На юте бело-синий стяг, полощет небо полотнищем: по зарубежьям под нейтральную луну, на верность Родине – гвоздили расстоянья; и по волнам – вперегонки! несёмся мы: узлов до тридцати; мазут сжигаем – время мчится! вращается локатор птицей! и сажени как дымные клубы; и часто папиросы «Беломорканал», «Погар» и «Приму» сигареты – в походы набивали портсигар, в трюма на палубу – «Московские конфеты»; и Каспий воблой баловал всегда, росла ежевечерне виноградная лоза; и заспиртовано хлеба, – со свежевыпечкой чередовало; сухим пайком не тешила судьба, хотя такое и бывало…

        Квадрат гипотенузы равен  сумме  квадрата катетов.
Квадрат в квадрате равен сумме неодинаковых  квадратов.

… В три часа ночи сыграли приготовление. В шесть часов двадцать минут отдали концы. Всё! Отошли от пирса. Это уже получше. Неизвестность и ожидание обычно тяготит. В семь ноль-ноль вышли за боновые ворота. В десять часов исчезли очертания берега. Море! Впереди два долгих месяца. Насколько это верно, будет видно дальше. Девятнадцать ноль-ноль, пересекли сороковую параллель. Появились первые рыбацкие суденышки. Кажется Северокорейские. Окрашены в синий цвет.  Хотя спустились миль на двести к югу, довольно-таки прохладно. Полное радиомолчание. В ютовом кубрике фильм «Минин и Пожарский». В полночь сыграли боевую тревогу.

        Подвахта в радиорубке, корабельная трансляция. Прогнозы...
Второй день на переходе. Ночь еще прохладная, но намечается потепление. В ноль двадцать поймал по радио программу «После полуночи». Делаю записи к  празднику. С утра было солнечно. Лишь ветер портил всю картину. После обеда натянуло тучи: пасмурно. Ничего удивительного, мы ведь не стоим на месте. Танкер «Россошь» и СКР «Аист» – долгота 130,10 широта 34,02. Наша широта 35,10.  Шестнадцать часов.

        Ноль семь утра. Пришли на точку. Встали на рейд. Погода – впору загорать. Спустя некоторое время пришвартовались к «Вишире». Подходил японский «пограничник». Прошел левым бортом и удалился восвояси. Когда проходил мимо, поприветствовал нас флагом. Мы, на рострах, тоже поразмахивали бескозырками. После обеда занялся антенной. Политзанятия... После ужина комсомольское собрание. Настроились на японскую волну и по телевизору смотрели «Кэтч».
Вообще-то японское телевещание нашей отечественной телеаппаратурой не принимается, но эртээсовцы с помощью лома и ума. В общем, смотрим впервые вражеское телевидение. Конечно, подпольно, покубрично, чтобы самим не попасть во враги к  нашему многоуважаемому.

        Тревога! На посты!
        И прервана вечерняя приборка!
        Оголены артиллерийские стволы…

Не спал до трех, принимал метеосводки.  В семь ноль-ноль построение, занятия по специальности. С утра отличный день. Даже позагорал, ремонтируя «Луч». И сразу сгорел на солнце. Все тело, так и пышет жаром.
В девятнадцать ноль-ноль, построение на рострах. Спустили венок нашим флотским, погибшим в Цусимском сражении. Обеспечивал трансляцией.

        С  утра записывали  физзарядку на магнитофон. Я, баянист, баян и замполит. Там, куда мы идем, наши радиостанции не досягаемы. После обеда, около шестнадцати часов, снялись с якоря. Идем ближе к японским островам.
В восемнадцать ноль-ноль проходим мимо острова «Оро». Встали на якорь ниже острова «Ики».

        Команда: – Начинать отсчет!
        –  Ах, боже, потолок!
        И нам «бычок»:
        –  А ну, по сверху звуковой разок!..

Нашел причину – фидер, а не антенна. Пролетал «Орион». Прошли мимо два рыбацких судна. Японские. Затем разведывательное суденышко. Долго крутился возле нас. А мы вокруг него. По «разведчику» трудно определить принадлежность: чья разведка. Но интерес к нам их выдает.
День пролетел незаметно.

         Теряем счет!
         –  Ребята! Кажется, гвоздя забили!
         Мы, им! –  кричит годок…

        Вот уже шестой день на боевой службе. В семь подъем, физзарядка, завтрак, поименная проверка, приборка. Погода испортилась: пасмурно. Опять этот фидер! Придется протягивать новый.
Стоим спокойно. На корабле работы. Пробуем ловить кальмаров ночью.  Леска, множество крючков, вместо «грузилища» и приманки – лампа для подсветки. Но здесь, наверное, еще рано, так как рыбацкие джонки больше крутятся у берегов. Устройство простое: на корме два барабана. Один накручивается, поднимая улов, второй раскручивается. Подсветка в воде обязательный атрибут. И ночь.

        Получили штормовое предупреждение. Снялись с якоря, дали ход. Куда идем неизвестно: на север или на юг. Боевая тревога, учения на боевых постах. Ремонт почти окончил. Подвахта в радиорубке на приеме-передаче, корабельная трансляция, рубка ГАС, мостик, работа на планшете в штурманской рубке с радиолокационными службами флота по авиа целям: свой – чужой, поиск коридоров для… Охват довольно приличный. Каштан барахлит.

        Час ночи. Разбудил «бычок». Движемся за каким-то транспортом. Потащили магнитофон, в рубку ГАС. Записывать шумы винтов неопознанной подводной лодки. В связи с этим очередной прогноз не принял.
Семь ноль-ноль, включил музыку по трансляции. Семь десять, перестроился на физзарядку. Восемь ноль-ноль, снялись с якоря, идем производить фотосъемки берегов Цусимы. Наше место 33,55. Следуем вдоль берегов Симоносима. 
Одиннадцать ноль-ноль боевая тревога. В шестнадцать ноль-ноль, встали в точку. В полночь записывал музыку, радиостанция «Юность». Очень плохое прохождение.

В семь ноль-ноль физзарядка, построение, до одиннадцати часов большая приборка, отдых, в семнадцать тридцать снялись с якоря, идем фотографировать берега острова Ики, после будем швартоваться к танкеру на подзаправку. Погода отличная. В полдень солнце в зените. Раздетым ходить просто невозможно. Сгоришь в момент.  Сжигает тело за какие-то минуты.

        Отличная погода. Политзанятия до обеда. В одиннадцать часов появился «Орион». Несколько раз пролетел низко-низко, пересекая курс корабля. Оборзели! После обеда работы. «Многоуважаемый» что-то не в духе. Видно, нагоняй получил. Первый зам. крутит на две стороны. И за себя, и за помощника. Тот вообще, слов нет – бороду растит. Кручу музыку, читаю урывками Бунина. Да, с «Волной» что-то. Попробую на две антенны: луч и штыревая.
Вечером гнали две серии «Председателя». Перед фильмом Кэп прочитал лекцию «Армия Японии». Под конец бурные аплодисменты. Не потому что увлекательно, потому что, с разрешения замполита, вместо просмотра фильма «Председатель» мы устремились в кубрик смотреть гражданскую жизнь Японии по японскому телевидению.

        В три часа ночи начал моросить дождь. Принял прогноз.  Дождь видно надолго. Пришел в трансляцию, идет какой-то концерт. В четыре лег спать. В семь встал, поставил физзарядку. Погода отличная. Не подумаешь, что каких-то часа два тому назад шел дождь. Юг все-таки сказывается. Ночью прохладно, но не холодно. Днем жарко, если не ветерок. Не знаю, как это на суше. В восемь построение, развод на приборку. Девять ноль-ноль, занятия по специальности. Я занимался в посту: принял «Навипы».

        Погода к обеду испортилась, пасмурно, временами моросит дождь и удивительно тихо: ни ветерка, замерший воздух и море спокойной ласковой зыбкой волн. Четырнадцать ноль-ноль, сыграли боевую тревогу: учения на боевых постах. «Многоуважаемый» ходит по боевым постам и наводит «шмон». Делает, так сказать, в своем роде «чистку»: всё выбрасывает за борт – парусники, поделки… Фото кораблей, сделанные в походе, книги, записные книжки – забирает… Поделки делать нельзя, фотографировать во время «боевой службы» самопроизвольно нельзя, читать книги – отвлекаться от выполнения боевых задач, нельзя. Даже вести дневники. Оказывается. Нужно уметь. В общем, буквально всё, кроме ничего. Получил небольшой нагоняй. И все же возвращенную флотскую записную книжку. Вечерняя проверка. После проверки вызвал командир корабля: урок, что можно на боевой службе, а что нельзя – на случай, если… В конце концов, за стихи + … за дневник – … Меньше красок и эмоций.
 В девятнадцать тридцать пять появился косяк касаток. Включил верхнюю палубу: музыку. Говорят, что они на музыку идут. Что ж, посмотрим, что получится? Двадцать ноль-ноль, сыграли боевую тревогу. Тренировки на постах.

        От командирского мостка –
        До носа до кормы
        Краснели леера…

Дождь, как зарядил со вчерашнего дня, так и не перестает. Не дай бог, до конца мая. Все испортит. Физзарядки не было. Сообщение из Южно-Китайского моря:  по направлению «Сайсэбо» идет авианосец «Китти Хок». Ждем его на проходе у Корейского пролива. Но может быть он и не пойдет сюда. Пятнадцать ноль-ноль, сыграли приготовление, снялись с якоря, обошли остров «Ики».
В девять ноль-ноль встали в точку. Дали фильм «Неуловимые мстители – Новые приключения неуловимых».

        Радио эфирная игра,
        Как в подкидного дурака…

        Отличная погода, день безветренный. С утра все по-старому. День прошел незаметно. В двадцать один тридцать боевая тревога, снялись с якоря, вышли на линию дозора.

Ждем эсминец «Хэнсон» и фрегат УРО «Пэрлер».  «Хэнсон» бортанулся со спасательным судном, сопровождающим наш плавучий Док. Идет из Североморска на нашу базу. Сопровождение: эсминец и буксир. Почти целый день крутились по Корейскому.

        Ночью подошли к «Егорлыку» заправились. Американцы все-таки провели нас, прошли через внутреннее Японское море. Сиконосима. Шестого мая американский эсминец столкнулся с нашим буксиром «Диомент», сопровождающим плавучий Док. Эсминец проявил нездоровый интерес, точнее специально, и результат… буксир. Привычка провоцировать наши корабли, что поменьше, на таран.

        Утром встали в точку. Погода ерундовая. Облачно. Уже две недели в море. Время летит незаметно. Прилетел «Орион», сделал свои обычные три захода и улетел. «Китти Хок» сейчас в Сайсэбо. Группа сопровождения тоже там: в количестве двадцати кораблей. Весь АУГ. (Авианосно-ударная группировка). Десять ноль-ноль, большая приборка, врубил музыку по палубе. «Готов чик» возмутился, что слишком громко, вспомнил медведя, которому на ухо наступили. Пришлось выслушать и убавить звук. 
        По телевизору, начиная с  восемнадцати пятидесяти, обычно три мультфильма «Том и Джери», кроме субботы и воскресенья. Кончается, пять минут рекламы, затем «серьезные» фильмы: гангстеризм, убийства и тд. Что это? Прополаскивание мозгов?  Обработка американцами японцев. Изредка удается посмотреть «Кэч», «Сумо». После обеда сыграли боевую тревогу. В пятнадцать ноль-ноль подведение итогов по боевым частям. Наши собрались на рострах, я принимал прогнозы. Вечером позанимался. В двадцать один ноль-ноль  фильм: «Как вас теперь называть?».

В три часа принял прогноз. Встал рано: в пять утра. Записал три песни. Сегодня сходили на шлюпке. Походили вокруг корабля, устал... После обеда сразу  вздремнул. Тридцать минут и удивительно – как рукой сняло, никакой усталости.  Соревнования между боевыми частями на шлюпках. Перетягивание на канатах.
Победила команда БЧ-2, командовал заместитель. В шестнадцать тридцать снялись с якоря, идем на север. Перечитал старые письма из дому. Вот уже пятнадцать дней никому не пишу и не от кого не получаю. Скучновато, конечно, но ничего не поделаешь. Снова бамбуковая веха, сейчас начнем ее поднимать.
Вечером шел фильм «Улица тринадцати тополей». В полночь лег спать.

С утра погода стоит пасмурная, туман, прохладно. Погода для политзанятий. После обеда пошел дождь, точнее ливень. Почти как у нас – холодный. Вообще-то еще не разу не встречал теплых дождей.
В пятнадцать ноль-ноль дали самообслуживание. Под дождем, разумеется, на рострах. Постирал робу, ополоснулся. Так как запас пресной воды на баню, на стирку,  не рассчитан: обычно морская вода. А тут теплый дождь.

Снялись с якоря, идем на заправку к танкеру. В тринадцать ноль-ноль, пришвартовались в кильватер. Подали шланги, заправляемся на ходу. Засекли два американских корабля, идем навстречу. Семнадцать сорок пять встретили. Две единицы. СКР типа «Гарсиа» номер 1051 и фрегат «Прэбэл» номер 15. Когда подходили к СКР, он первым приспустил флаг. Видно, вообще-то, американцы считают наш СКР по вооружению эсминцем, хотя у нашего длина 98,5 метра, у него же 126 метров. У них команда 236 человек, у нас 180 и меньше. С «Прэбэл» поприветствовали по громкой связи  на русском языке «Добрый день, старые знакомые. Как поживаете?». Кэп от неожиданности застопорил ход, когда отстали от них на приличное расстояние, включил «Каштан». Что он сказал, поняли они, не поняли, я не понял. По смыслу «Мы корабль Советского Союза. Идем своим курсом».
Семнадцать ноль-ноль, построение на торжественный митинг: чествование памяти адмирала Макарова. После митинга позанимались с ребятами физподготовкой на рострах. Уже не так устаем на веслах. Двадцать один ноль-ноль, после чая фильм «Джура». Не пошел. До двадцати двух в ВЧ-блоке с Ю.З., потом пошел спать в кубрик. Фактически, если есть возможность просто подремать час – другой, спим на постах, чередуясь подвахтами. Цели – воздух, вода, под водой, – боевые тревоги, авральные команды, за ночь два-три раза, за сутки пять-семь,  и...

        И Снас и Зас, Пээс, Эснэ,
        По Укэвэ, Кэвэ, Эсвэ, Дэвэ…

Не дали поспать, сыграли боевую тревогу, появились два американца. Эсминец и СКР проходили через пролив.  Готовность номер один.
Ноль два сорок, принял прогноз. «Навернулось» питание на коммутаторе в трансляции, пришлось принять управление громкой связью на себя. Репетовал команды кэпа с ГКП по громкой внутренней связи радиометристам и акустикам. С утра погода была отличная. К обеду испортилась. После обеда снова тревога. Семнадцать ноль-ноль, снялись с якоря. «Китти Хок» вышел из Сайсэбо вчера.

Радио эфир нам забивали всякими шумами,
И приходилось шевелить мозгами…

        Поздно вечером встретили ПМ. Идет из Ленинграда. Встретились с Годзевулой в эфире по УКВ ЗАС, говорит, отоварился капитально. Крейсер «Суворов» остался в Индийском. Показали фильм «Удар, еще удар».

С утра зарядил дождь, идет циклон, срочно «смываемся» из района его прохождения. Насчет погоды в этой «боевой службе» не везет: то дождь то ветер. После построения дали большую приборку и самообслуживание. Вечером спорт. После чая фильм «Мама вышла замуж». В ноль один лег спать.

        …Вечером фильм «Приезжайте к нам на Байкал»…

        До трех ночи записывал. Такие концерты! Иногда настраиваюсь по радиоукэвэ: открытые переговоры радистов с торговых и рыболовных кораблей, находящихся где-то поблизости. Изредка наши обмениваются новыми песнями Высоцкого в эфире. «Близ города Пекина, ходют, бродют ***вэйбины. И старинные картины, ищут, рыщут хунвэйбины». Но прохождение ерундовое, с фоном и атмосферными помехами. Слышал еще до призыва на флот... После построения дали большую приборку. Крутил записи по верхней палубе. После обеда соревнование на шестивесельных ялах. Заняли третье место. Всего какие-то секунды отделили нас. Вылез из шлюпки, рук не чувствовал. Какое все же развитие: «интелегенты флота» и третье место из восемнадцати шлюпок.
Вечер, сейчас будет фильм «Мертвый сезон». Я уже видел этот фильм, но, как говорят: искусство, прежде всего, выспаться во время просмотра фильма.

        Построение, малая приборка, соревнование по гребле на шлюпках по боевым частям. Наша шлюпка заняла четвертое общее из двадцати шлюпок, участвующих в заходе. Время 21,16. Разница от второй и третьей шлюпки – какие-то секунды. Когда проходили линию корабля, весла буквально валились из рук. Вчерашняя гребля дала себя знать сегодня. Сейчас все тело неимоверно болит. Американцы дрейфуют рядом. То один корабль, то другой. Наблюдают.

         После обеда отдыхали условно. Вечером смотрели «Юрий Никулин» и «Жаров рассказывает». Записывал концерт «После полуночи». Записи не чистые, большие шумы, радиопомехи... Наши радиостанции ловятся с трудом.

Погода пасмурная, после приборки политзанятия. После обеда приведение формы одежды в надлежащий вид. Надраил бляху. Выстирал тельник, робу. Обновил номерной боевой части знак. Перешил на робу новенький. День промелькнул быстро. Вечером переход в Восточно-Китайское. При подходе к Восточно-Китайскому заметили черепаху, подцепили кошками и втащили на борт. Зам. командира снял с нее панцирь: полутораметровый. Зачем он только ему? Смотрели по телику «Кэч»,  потом записывал. Такие музыкальные обработки! Такая чистота, что диву даешься.  «Синий, синий иней, лег на провода» в японской аранжировке и т.д. Всю ночь принимал Навипы.

Утром снялись с якоря, идем навстречу АУГу. Авианосную американскую группировку сопровождают наши «Ударный» и гидрограф «Полярник». Шестнадцать ноль-ноль, наблюдаем их визуально. Боевая тревога, готовность номер один. Порядка шести боевых единиц. Идем на сближение. Сыграли боевую тревогу. Наверное, будем подходить к «Полярнику» для подстраховки. Ведет разведку. Авианосец водоизмещение 42000 т, 30 узлов, 80 самолетов, 2060 человек, после ведения боевых действий во Вьетнаме. В настоящее время американо-японские учения. Маленькое уточнение: десять боевых единиц. Шесть японских и около трех-четырех американских. Фрегат УРО «Кунц», эсминец «Чарлз Адамс», эсминец «Чиринг», СКР типа «Гарсиа», эсминец «Тахацуки», СКР «Исудзу», эсминец «Чунг-Му» (Флэтчер), СКР «Канвон» (Бостунк), и нам неизвестные... Готовность номер один.

        Кто есть кто, из вновь появившихся кораблей? Одни номерные знаки! Слишком близко подошли параллельным курсом к «Китти Хок». В буквальном смысле, чуть не наехал на нас, отгоняя. Отманеврировали благополучно.

        И снова начинается игра:
        –  Вот, флот USA!
        –  А ну-ка, принимаем-ка гостинцы!..

        На тридцать шестом градусе наши: «Варяг» и «Строгий». Продолжаем следовать за авианосцем. Ноль шесть тридцать, обнаружили неопознанную подводную лодку. Но опознали. Место 36,50 широты и 129,30 долготы. Лодка американская. Она идет вместе с авианосцем. Иногда теряется. Выходим на шумы винтов авианосца. Но через некоторое время вновь находим. Десять ноль-ноль, вся эта армада зашла в Сайсэбо. А мы продолжаем следовать на юг.
Заняли точку дозора. День отличный. Солнечно. После обеда пришвартовались к «Полярнику». Он передал продукты и почту с базы. Письма от родных. Вечером фильм: «Сердце друга».

        Ну, вот, уже тридцать дней как мы без берега. Это, конечно, не так уж и много, но все могло быть иначе. После приборки, как обычно политзанятия. После обеда собираемся сходить на шлюпке. Получил письмо из дому и от дяди Толи. Жаль, что не смогу ответить сейчас. Жаль, очень жаль. В обеденный перерыв ходили на шлюпке. «Бычок» пообещал ходить на шлюпке каждый удавшийся день. Хотим взять реванш на следующих состязаниях.
Но это будет не скоро: где-то недели через две. Будем приводить корабль в идеальное состояние. Наше, как обычно, – мачтовое оборудование, антенны, локаторы. Вообще полезное занятие, главное все время на свежем воздухе, но мне иногда приходится после штормов вне графика.
 
        Буек дает телеграфией маячок
        Оранжево-багрянной разведточкой,
        –   Нам рисковать, давай багор…

        Погода резко изменилась: ветер, туман, временами дождь. Сегодня занятия по специальности. Записал с кинопроектора на магнитофонную кассету полностью киноконцерты «Николай Сличенко» и «Советская песня». Крутили проектор почти до обеда. Немного поспокойней. Оторвались, идем вне всех наших и американских  кораблей самостоятельно. По своей задаче. Американцев не видно. Гидроакустикам и РТС горячевато. Нам в рабочем режиме на прием. Радиомолчание. В четырнадцать часов учебно-боевая тревога, тренировки на постах.

        С утра шел дождь, и тем не менее построение на юте. Промокли. Правда я не терял время даром, постирал берет прямо на построении. К концу построения все уже были мокрыми. После обеда погода резко изменилась, легкий туман и солнце. Багрянным молочком туман. Принял прогноз. Отличное занятие по такой погоде – драить борта. Соорудили что-то наподобие беседки и полный вперед. Да, перед этим спросил добро на ГКП включить по верхней палубе музыку. Помощник командира спросил, кто захотел послушать музыку, представился. В общем, пригласили на ГКП... Но все же разрешили. Замполит вмешался.
В шестнадцать ноль-ноль появились два фрегата. Причем внезапно.  Неожиданность появления не удивительна – стоял туман, правда, что делали вахтенные радиометристы поиска? Ну, в общем, не буду осуждать, не зная причин. Сыграли боевую тревогу и приготовление. Шестнадцать десять, прямо по корме два японских фрегата. Шестнадцать сорок, дали отбой тревоги и команду продолжить работы у них на виду и на ходу.

        Семь ноль-ноль, подъем, магнитофон в рубке ГАС (гидроакустическая связь), пришлось бежать за ним. В десять минут дал физзарядку. Погода с утра не ахти уж. Дали: «Команде по сигналу большой сбор!», и тут хлынул такой ливень! Какого еще ни разу не видел. Очень похож на тропический ливень. Видел в Индийских фильмах.
       
        Погода все так же: и не ухудшается, и не улучшается. Четырнадцать ноль-ноль, учебно-боевая тревога. С магнитофоном по приказу Кэпа, в ЦАП. Четырнадцать сорок, отбой, построение на юте. Ну что ж, пора за прогноз.
       
        До двух ночи на подвахте с Серегой Нестеровым в радиорубке. Ситуация. Ноль два тридцать, сыграли боевую тревогу. Идем на поиск отряда американских кораблей. По радиоперехвату – среди них знакомый уже фрегат УРО «Кэллер» и авианосец. Сейчас они находятся где-то у Филиппин. Их место широта 22 градуса, долгота 123. Не исключено, что они зайдут сюда.
Ноль три сорок, отбой боевой тревоги, готовность номер два. БЧ-5 машинное отделение продолжает приготовление. В полчетвертого лег спать. В ноль шесть двадцать пять по офицерским каютам  включил «Последние известия». Не уверен, что из них кто-нибудь успевает послушать, но все же ловлю наши радиостанции. Обратил внимание, что для всех трансляция любой радиопередачи: будь то радиостанция «Маяк», будь то радиостанция «Тихий океан», вызывает щемящую грусть по родным голосам, песням и сообщениям и прилив бодрости. Поэтому на наши радиоволны, если есть время и возможность, стараюсь настроиться, где бы мы не находились. Ноль семь ноль-ноль, включил подъем. Погода все также не изменилась. Дали ход. Да, завтра выборы. Последние, здесь на флоте. В пятнадцать десять застопорили ход, встали на якорь.

         В Восточном, шестнадцать пятьдесят, идет американский эсминец и СКР. Срочно ввелись, идем... Семнадцать ноль-ноль, идем параллельными курсами. Мы впереди, немного поотстав сзади фрегат УРО, за ним СКР. Все, кажется, праздник выборов так и пройдет на ходу. Интересно, какую задачу выполняют американцы. Радиостанция «Тихий океан», хоть и с радиопомехами по корабельной трансляции,  вызывает ностальгическую радость у ребят и офицеров. Просят записывать, что возможно из новых песен. Магнитофон снова в рубке ГАС, акустики будут писать шумы. Застопорили ход, американские фрегат и СКР прошли почти рядом. Фрегат бортовой «15», СКР бортовой «1051» по ватерлинию выкрашены в черный цвет без белой каемки. Пристроились в кильватер, следуем за ними.

         Сегодня день выборов. Вечером, двенадцатого, вызывал замполит, поставил задачу на выборы. Меня отпустил быстро, нужно подбирать записи, приготовить магнитофон, Каштан. Ноль три ночи, принял прогноз. Спать не стал, наряду с остальными прогнозами (в перерывах) записал полкассеты с радиостанции «Тихий Океан». Едва настроился среди радиопомех…
Без пятнадцати шесть утра дал  по трансляции: «Членам избирательной  комиссии прибыть в кают-компанию», врубил музыку по всем помещениям и верхней палубе. Без пяти проиграл гимн. Проголосовали за двадцать пять минут. Ну, а потом весь день культурно-массовые мероприятия. Стреляли из автоматов на юте по плавающим  мишеням. У меня два попадания из трех мишеней. Перетягивание на канатах. Соревнования на шлюпках.  По заявке по офицерским каютам гонял записи – Аркадий  Райкин: «Сто тысяч зрителей по одному рублю – это будет… Во, куча денег! С ума-сшедшие деньги! Марафонца. Почти сорок километров бегом. Он же-ж, порожняком бегит! А ежли он почту захватит?! А туда еще мешок с крупой! У нас же составы, парохода!.. Слюшай, у нас такое! Такое будет! Артисты, музыканты. Невротики-склеротики. Боевой отряд физически маломощных, хлипаков.  Так, так, ну-ка. Барелину видели? В глазах рябит! Привяжи к ней динамо! Ток в недоразвитые районы! Иллюзионист, фокусник. У тебя из бедра курица вылетает, ообеспечь людей! У каждого есть бедро, но не у кажного курица. Тебе, каж-жный, спасибо скажет, если будешь честно работать. Писатель, как ходит-пишет, видали? Он еще сам не знает, что напишет, а привяжи к ногам рычаг? Ать-ать: вот он уже воду. Хучь какая польза. Слушай, такое состояние. Такое! Прогресс, если не возражаете. Вместо голубей дурных, на заборах, во!  Индюки! Кажный, бы – у-ух!». Райкин гений. Еще популярны: «Ми решил ли экринизировать знаменитую басню Кир-рылова: Вороне где-то бог послала кусочек брынза! Это фильма такой воспитательное комедия создать три частя. Из пыл-ленка из звукозапись, из артист Филиппов. Приглашаем артист Филиппов. Я брынза играть буду, ворон не хочу».

Ноль один ноль-ноль, боевая тревога. Эсминец УРО и СКР «Окэлен». И еще два неопознанных корабля. Идем курс 210,22 – 45, скорость 18 узлов. Всю ночь ходили за этими кораблями, под утро они зашли в базу, а мы  встали на рейде дозором.

        С утра отличная погода, потом откуда-то наволоклась хмарь. Можно сказать, день испорчен. Ноль восемь сорок, принял прогноз. Ноль девять ноль-ноль, сыграли боевую тревогу. Из Сайсэбо вышел фрегат УРО «Прэбэл». Идем к нему навстречу. Ноль девять сорок, идем параллельными курсами. Потом перестраиваемся, идем в кильватер. Почти в хвост, впритык не отставая. Наш корабль выжимает почти по полной, но не отстает. Наша АПЛ в этом квадрате поэтому.

        К нам сейчас идет «Вишера» с почтой. Сегодня должен подойти. Жду писем. Правда, не совсем уверен, но из дома все же может прийти. Рядом наш Тральщик. Тринадцать ноль-ноль, встали на точку. Ждем «Вишеру». Придет, наверное, поздно. После обеда работы, вечером лекция и фильм. Только начался, в двадцать один тридцать, боевая тревога. Снова появились американские корабли. Будем их сопровождать. Заправляемся на ходу, танкер «Егорлык». Оказывается, на подходе передал почту для нас на «Вишеру» и теперь её будут передавать нам в другом месте. Изменение обстановки на ходу изменяет и планы.

        В ноль три ноль девять отшвартовались от танкера, идем на юг. Далековато, видимо, пойдем. Долгота 111,45, широта 11. Это наша боевая точка. Такая задача.  Работа с   АПЛ. Идти туда суток пять – шесть. Экономичным ходом – около семи. Идем параллельными курсами с «Вишерой» и Тральщиком. Они тоже идут на точку. Погода пасмурная. Нам придется идти через район тайфунов: двадцатая и восемнадцатая широты. Видимо, помотает. Морской болезнью не страдаю. Правда, по первому году при перегоне корабля из рембазы Совгавани на Основную базу действующих поболел за компанию со всеми. Хотя и не сильно хотелось.

Забрали фильмы с «Вишеры». Почту. Писем нет. Газеты, журналы. Обменялись кинолентой «Пупыри» на один просмотр. На каждом корабле особая кинолента, собранная и клееная в одну киномеханиками из отрывков разных фильмов. В основном, кто прикольнее соберет сюжеты. Особенно серьезные моменты из различных фильмов: в склейках между собой, превращаются в комедийные образы. Даже в сверхкомедийные! Чаплину далеко до фантазий морской братии. Эта кинолента пополняется из призыва в призыв и хранится на корабле. Наверняка, есть такие, что еще со времен войны.

         Сейчас уже в Восточно-Китайском. Погода пасмурная, слишком большая влажность, душно. Роба постоянно мокрая, даже не успевает высыхать. В трансляции невозможно сидеть, температура градусов под сорок. Владивосток слышно плохо. Слишком большие помехи. Нужно срочно что-нибудь придумывать. В смысле чистого приема среди радиопомех. Как долго мы там пробудем, никто не имеет никакого представления. Кэп, наверное, тоже. Только лишь к двадцать пятому июню рассчитываем встать в точку, а обратно, кто его знает. Итак, пройти три моря… и океан. Так далеко на этом корабле еще не заходили. В основном северные широты. От 25-ой и до Камчатки.

Учебно-боевая тревога. Проиграли: «Химическая тревога». Учения по защите от оружия массового поражения. Побегали в противогазах. Двадцать один ноль-ноль отбой. Духота неимоверная. А что будет дальше? Вечером была первая серия «Золотого теленка». С удовольствием. Кто на вахте, не повезло. Ночь отличная, ветерок, свежо, но не настолько, чтобы ходить одетым. Тельник, шорты из старых брюк робы. Двадцать три ноль-ноль,  лег спать в кубрике, уснул незаметно.

Ноль один ноль-ноль, встал и, что удивительно, без тревоги и побудки. Весь в поту. Здесь сейчас не лучше, чем в машинном отделении. На градуснике плюс тридцать шесть. Пришел в радиорубку, принял прогнозы. Навипы. Отвахтил на приеме радиотелеграфии, с кораблей в районе действий, со штабом флота. Сменившись, долго не мог уснуть, в четыре прикемарил. Разбудили перед подъемом. Включил трансляцию. Сейчас должны пересечь двадцать девятый градус. Точнее, в восемь утра.

        Радиомолчанием – в эфирной тишине
        Моря и океаны бороздили,
        И лишь мгновением по эсбэдэ,
        Координаты мы искрили!..

         Погода с утра обещает быть отличной, перистые облака, море спокойное, волны, как колышущаяся гладь, нет уже такого волнения, как вчера. Владивосток еще можно транслировать. Интересно, как дальше расстояние будет отражаться на прохождении радиоволн наших радиостанций? Ретрансляторы.

         Прогноз погоды, принятый из штаба флота, не оправдался, наоборот наползли тучи. Большая влажность воздуха, душно. Буду принимать прогнозы «Гуам» и «Манилы». «Токийский» сейчас без надобности. «Навипы» принимать невозможно – большие помехи. Идем ходом десять узлов. Слева по борту идет какой-то «неизвестный» транспорт, справа «Вишера» и Тральщик. У нас такой ход, чтобы они не отстали. Сегодня уже суббота. К обеду прояснилось. Солнце. Видимость отличная. Жарко. Ничего удивительного – субтропики. Слева по борту ряд островов Окинава и др.

         И Морзе быстротечная струя,
         Как молния – эфир пронзала,
         Вращали ручки – на прием волна,
         Всегда нам верною была…

         Наше место на одиннадцать тридцать – 28 широты и 126,80 долготы. Прошли почти такой же путь, как от Владивостока до Корейского. Еще три-четыре таких перехода и будем на месте. 

         Шестнадцать ноль-ноль, начали заправку кильватерным способом…

         Ну, вид! – слов нет. Такой красотищи еще не видел. Но что-то знакомое. Правда, смутно с детства, что-то осталось, когда у меня было очень развита какая-то детская свежая память. Точнее, ощущение, вроде – когда-то видел. Сейчас же притупилось, но я все равно еще сохраняю. Море синее-синее! И небо.
         Только на горизонте тучки.  Видимость струящаяся. Появились летающие рыбки. Температура воздуха плюс двадцать девять, воды – плюс двадцать семь. Различие всего в два градуса, влажность 86 процентов. Вечером показали фильм «Золотой теленок», вторую серию. Киноаппаратуру установили на палубе. В кубрике невозможно.

         Двадцать три пятнадцать, на подходе к Окинаве, уже видны маяки. Будем проходить в двадцати милях. Двадцать три сорок, лег спать. Невозможно спать – душно.
       
         Ноль два сорок, принял «Токийский» прогноз. «Манилы» придется пока отложить. Ноль четыре ноль-ноль. Многие спят, в промежутках между вахтами, авралами и боевыми тревогами, на верхней палубе. В шлюпках, на рострах, на торпедных аппаратах, рядом с зенитными и артиллерийскими постами.
Где кто приспособился, где кто приписан по-боевому.
Спать в ВЧ-блоках и под радиолокационными мачтами опасно. Нахватаешься рентген. Если уже сейчас в кубриках спать невозможно, что же будет дальше? Ведь мы сошли пока еще градусов на десять. Ноль шесть тридцать, встал сам, без вахтовой побудки.
Ноль семь ноль-ноль, включил трансляцию, записи. Утро призрачное: облака низко-низко. Принял утренний прогноз. Десять ноль-ноль, музыкальная программа «Идет Советский флот».
         
         Сейчас мы уже в Филиппинском море. Широта 24,17, долгота 125,35. Температура воды 29 градусов. Уже прошли 650 миль. Идем в 217 милях от Тайваня. В девятнадцать десять пересекли северный тропик. Субтропическая зона кончилась. Сейчас в тропической зоне. Девятнадцать двадцать, построение команды на юте – чествование Нептуна. Нептун – замполит. Мы наскоро собрали музыкальный ансамбль: две гитары, ударник, баян. В двадцать один ноль-ноль дали фильм «Колония Лиеверста», так и не досмотрели до конца. Киноаппаратура свалилась на палубу от возникшей штормовой болтанки. Качнуло так, что палуба вздыбилась и вниз пошла под ногами.

          Отбой дают из-под воды…

          Ноль два тридцать, принял прогноз. Семь ноль-ноль, подъем, физзарядка. Вообще странно, погода отличная уже четыре дня. Как видно, она нам потворствует, идем и все это время ясная солнечная погода. Если и набежит тучка, минут через пять исчезает. Видимость отличная. Восемь ноль-ноль, построение. Форма одежды: берет, тельник, трусы, ботинки (прогары).         
Владивосток почти не слышен, радиоволны не достигают. Буду переписывать, как смогу на карандаш. Репетовать после побудки с правками замполита. Девять ноль-ноль, политзанятия – ноль-ноль Московского времени. Десять ноль-ноль, обнаружили плавающий предмет по борту. Разведывательный радиобуй.  Вооружили штормтрап и подняли на палубу.
Температура воздуха плюс тридцать, воды  плюс двадцать девять градусов, влажность 85 процентов, скорость  ветра два метра в секунду. Прошли 902 мили. Подходим к  Филиппинским островам.

         Двадцать ноль-ноль. Проходим Бабуянским проливом, который соединяет Южно-Китайское и Филиппинское моря. Вулкан «Дидукса». Он только начал остывать, но все равно видны клубящиеся пары и над вершиной острова стоит постоянное облако: белое-белое.

         Двадцать десять. Проходим острова Калигин и Фуга. Приходится быть внимательным – этих вех, означающих буйки, очень много. Рыбацких и не рыбацких.

         Как все-таки красив здешний пейзаж. Все тона красок! Особенно закаты и восходы. Ночь здесь равна по продолжительности дню, поэтому светает поздно.  В семь ноль-ноль. Причем, очень резкий переход из дня в ночь, из ночи в день. Солнце как включающаяся и выключающаяся лампочка. Двадцать один ноль-ноль, начался фильм. Вчерашний. Ведь его так и не досмотрели до конца.

         Двадцать один пятьдесят, боевая тревога: обнаружение подводной лодки. Но позже выяснилось, что лодки, как таковой, нет. Гидроакустика постоянно на что-то западает неизвестное.

         «После стажировки на эсминце «Бурливый»,  в 1970 году во время моей службы на «Пингвине», в день Военно-Морского флота стояли на параде в составе кораблей и подводных лодок Тихоокеанского флота в бухте Золотой Рог. И во время торжеств, рядом с кораблями обнаружился неопознанный подводный объект. Всплыл перископом необычной формы. Не такой конструкции, какая  на наших и на всех зарубежных подлодках. Вся эскадра противолодочных кораблей и флотилия подводных лодок снялась по тревоге и, при полном параде, начала преследование. Даже расцветки не успели снять. Подводные лодки, уходя под воду за боновыми воротами, правда, успели. Но  уже когда преследование почти закончилось неудачей. 
В полном составе кораблей довели до Русского острова и, уже  в Японском, в нейтральных водах, выяснилось, что цель потеряна.  Отличились акустики «Пингвина» и «Строгого». Вели до последнего, и среди первых. Оказалось, что всё это время «Пингвин» отрабатывал по винтам «Строгого». А тот, тоже идя на опережение, перекрывая выход в море, как и «Пингвин», отрабатывал по винтам «Пингвина». Возможно, и подлодка шла под «Строгим» или под нами, а потом залегла. Хорошо штабистов не угораздило дать команду: «Торпедная атака». Вместо праздничного отдыха – все корабли и подводные лодки почти сутки на боевом».

          Двадцать два десять, отбой боевой тревоги, продолжили фильм…

          Всю ночь шла гроза. Интенсивные всполохи молний. В среднем, через каждые пять минут и причем не как у нас, а почти по всему небосводу, ярко освещая море, рассыпаясь и ныряя в него.
Видно почти как днем: корабли, даже каждую накатывающуюся волну, почти до горизонта. Сейчас мы на девятнадцатом градусе широты, идем строго на запад.

           Очи чёрные, очи жгучие…

           С прогнозами путаница, не знаю, что и принимать и как успеть: Токио, Лусон, Бабуян, Сакатру, Могадишо, Бомбей, Шанхай; волны 13580, 7435, 10550, 5540, 4140, 6371, 8539, 13020, 1815, 11935, BQB,  VPS, Гуам, Манилы.  Время приема МСК – Шанхай: 11-00, 14-00, 17-00, 19-00, 23-00, 01-00, 03-00, 05-00,07-00,  остальные – 10-15, 13-15, 16-05, 19-15, 22-05, 01-15, 04-05; 11-15, 23-18, 18-15. 
Такой режим в радиотелеграфии. Отражаю в записной книжке только дополнительные прогнозы: вне этого времени. Поэтому, если записывать, сколько раз я выхожу на прием, то все записи будут пестрить повторами: время – принял, время – принял. С боевыми тревогами также. Поспал, не поспал, не проспал. С вахтами в радиорубке на приеме-передаче, в штурманской рубке на планшете пореже. Но, когда горячеет-припекает, также. Со «встречами», отработками... Но это «особенно». В общем, разберусь.

           Наше местоположение на одиннадцать ноль-ноль: широта 18,15, долгота 119,35. Двенадцать десять, пришвартовались лагом к «Вишере» под заправку. Погода изменилась. Всё также душно, но пасмурно. Уже находимся в Южно-Китайском море. На девятнадцать ноль-ноль: семнадцать тридцать пять широты – сто девятнадцать ноль восемь долготы. Появились дельфины. Не так уж они и велики, как их  себе представлял.

           Придумали способ ловли акул. Привязали к бечеве крюк, к нему кусок мяса. И всю эту несложную конструкцию опустили за борт. Не уверены, что клюнет. Тем более на ходу. Но, главное, идея! Вечером показывали фильм «ЧП».

           А все-таки разница между Филиппинским и Южно-Китайским морями большая. Здесь более прохладней. Странно, конечно, ближе к экватору – влажность меньше, температура воды и прочее.

           Пересекли пятнадцатый градус. Долгота сто шестнадцать. Погода отличная. Еще осталось два дня, там все будет гораздо яснее. Идем одни. Радиомолчание. Раз в сутки – связь по эсбэдэ. Как ни странно, но загар ко мне почти не пристает. Последние известия приходится записывать только на карандаш, а потом после корректировки с замполитом передавать по корабельной трансляции. Теперь обычно –  в обеденный перерыв. После обеда решил позагорать, но хлынул такой дождь! что, пришлось передислоцироваться в переходной тамбур. Дождь шел недолго, где-то два часа. Приборка, ужин.

           Уже четырнадцатый градус. Осталось суток двое, десяти узловым ходом. Даже меньше. Вечером был фильм «Три тополя на Плющихе».

           Осталось два градуса пройти. Погода с утра отличная. Правда, здесь довольно-таки прохладней, чем выше. Крейсер «Суворов» сейчас на седьмом градусе. Мы к обеду прошли одиннадцатый, будем спускаться еще ниже. Сейчас на корабле идут полным ходом работы, моют, драят, чистят и прочее.
Вечером прошли десятый градус. Смотрели «Миклухо-Маклай».

           Ноль два ноль-ноль, встретились с «Суворовым». Заправлялись от «Вишеры». Он шел другим курсом. Ноль шесть ноль-ноль, девятый градус, пойдем назад. Вот «наше» собственно закончено и в обратный путь. Дошли до девятого градуса. Уже семь часов утра, но темень непроходимая. Вообще здесь день и ночь – переходы более резки. Сумерки наступают мгновенно, рассветает также.

           Сутки на рейде…

           Идем…
           Сопровождение…

           Впереди крейсер «Суворов». Идем слишком медленно. Появился «Орион». Сделал два облета над нашими кораблями. После обеда немного позагорал.

           Встречным курсом прошли два транспорта. Принадлежность неизвестна. Вечером немного позанимался. Впереди еще суток девять. Могли бы, конечно, быстрей.  После чая фильм:  «Шесть часов вечера после войны». Уже стариный, снимался в 1944 году. Смотреть, конечно, все же интересно. Двадцать четыре ноль-ноль, лег спать на рострах.

           А все же разница очень большая. Даже небо, расположение звезд. Полумесяц не жёлтый, как у нас, а яркий и синью. Небо черно-ярко-фиолетовое, если, конечно,  можно, так сказать. Звезды кажутся крупнее и ближе.

           Ноль пять тридцать, ловил последние известия. Но безуспешно. Записал два-три события в стране и в мире. Теперь надежда на восьмичасовые известия. С утра зарядил дождик, погода пасмурная. Застопорили ход, стоим в дрейфе. Подошел крейсер «Варяг». Он, кажется должен  идти дальше в Индийский. Снова пролетал «Орион». Все-таки у американцев опять интерес к нам. К нашему кораблю: «Зачем, мол, они здесь? Так далеко от Вьетнама». Даже не верится, что там сейчас идут бои, кто-то погибает. Здесь, всё же, тоже не так мирно. Готовность номер один.

           После обеда погода не изменилась, будем швартоваться к крейсеру «Суворов» на подзаправку. Сейчас находимся  на двенадцатом градусе.

           Двенадцать сорок, пришвартовались к крейсеру «Суворов». В шестьдесят девятом проходил на нем двухмесячную стажировку, надеялся встретить знакомых ребят из БЧ-4, но, увы. Авральные команды... Все остальные на постах. По радиосвязи на Укэвэ и радиотелеграфии радиомолчание. Даже по ЗАС. В пятнадцать ноль-ноль сыграли аврал, отшвартовались быстро. Скорость семнадцать узлов. Восемнадцать тридцать – «дельфины» устроили концерт. Выделывали такие головокружительные пируэты в воздухе, следуя за кораблем и параллельно по курсу, что только остается удивляться.

           Надвигается шторм, команда: «Корабль по штормовому!». Девятнадцать ноль-ноль, построение. Ночью, наверное, прихватит. Двадцать ноль-ноль, застопорили ход. Тайфун – «тринадцать – сто пятнадцати, градусах». Будем пережидать. Пошел дождь. Смотрели «Нейтральные воды». Дождь лил не прекращаясь. Несмотря на то что через каких-то десять минут все промокли до ниточки, фильм смотрели до конца.

           Сильное волнение, ветер, туман с моросью. Ребята, несмотря на морось, принялись ловить кальмаров и удачно. Кальмары здесь более крупнее, чем в Корейском. 
Ноль два, лег спать.

           Ноль три сорок, снялись с якоря, двинулись дальше. Ноль семь, включил магнитофонные записи по трансляции. Концерт «Николай Сличенко», «Советские песни».  Идет дождь. Льет, что из ведра. После построения прекратился.

           Снова духота, большая влажность. Сейчас на четырнадцатом градусе. Тайфун, «семнадцать – сто пятнадцатом градусах»: переместился почти на два градуса за ночь. Идем как раз в том районе, где он вчера буйствовал. Отличный ход. Большое волнение. Нас просто-напросто швыряет из стороны в сторону, вздыбливает вверх и бросает вниз. На палубу выйти невозможно, снесет волной. Да, сегодня праздник «День Молодежи».  И дома, наверное, вовсю празднуют. Нам не до... Погода не балует. Двадцать сорок, боевая тревога, тренировки на боевых постах.  Меня вызвали в рубку ГАС. Гидроакустики обнаружили какой-то подводный объект, работающий незнакомыми импульсами. Старшина и командир БЧ уже там: что это азбука Морзе, они уже поняли. Удивлены, с акустикой это впервые. Азбука Морзе. Скорость импульсов десять-пятнадцать знаков в минуту. Буквенно-цифровой ряд. Строю пяти-знаковый ряд, но интервалами, передающийся текст, не выделяется. Идет сплошняком. По привычке, записываю пятизначными группами. Смешанный текст: цифры, буквы. Знаки разделов лишь изредка. Точки-тире определяю по длительности импульса и эха (интонации). Радиотелеграфия из пучины морской – музыкой импульсов напоминающую азбуку Морзе. И, так до шести утра, с застопоренным ходом –  в «болтанке».

           Цели?..

           Цель стремительно удалилась…

           Подходим к Филиппинам. Выйдем в Филиппинское, а там легче. Вот вроде и все подходит к концу: «служба». Вроде и ждал этого момента три года и два с половиной месяца, а сейчас наоборот оттягиваешь. Осталось пройти еще два моря.  И на этом всё. Я имею в виду военно-морское. И, кто знает, может быть, еще потянет дохнуть морской романтики. Или обстоятельства, не зависящие.

           Проходим семнадцатый градус…

           Входим в пролив Бабуян. Наше место восемнадцать сорок пять – сто двадцать сорок четыре. Температура воздуха плюс двадцать девять, ветер два метра в секунду, огибаем остров Лусон.

           Утром было солнечно, к обеду наволокло тучи, пошел дождь. Идем в проливе Бабуяна.

           За два дня мы прошли почти десять градусов. Погода стояла отличная. Встретились с «Егорлыком». Заправились. Идем узлов десять. Осталось каких-то градусов семь  до Корейского. А там будет видно.

           Почти полдня промучился с магнитофоном. Техника, вся на припое. Все-таки сделал. Вечером подходим к двадцать восьмой широте. Восемь ноль-ноль, боевая тревога, стреляли из главного калибра носовых орудий по цели. После чая фильм «И никто другой». Так и не досмотрели, киноаппаратура что-то барахлила. Теперь завтра.

           В 1970 году в Средиземном шли параллельными курсами эсминец «Бравый» и американский фрегат «Арк Ройлл», потом американец изменил курс и пошел наперерез. Морское международное правило: запрет пересекать курс военного корабля. Наши, не меняя курса, продолжили боевой. Огонь на поражение не применяли, столкнулись, семь ребят наших погибло, три отсека затоплено, двадцать шесть градусов постоянный крен.

           Душно спать. Невмоготу. Скорей бы прийти в Корейский. Там более-менее прохладней. Интересно, останемся ли мы в Корейском  или пойдем сразу во Владик? Наше место тридцать, десять – сто двадцать, семь тридцать.

           Да, новость поистине! останемся! Надолго ли? «Суворов» пойдет во Владивосток.

          Одиннадцать тридцать, легли в дрейф возле «Суворова» – передавали больного. Наш сигнальщик. Срочно нужно делать операцию. Ну, а сейчас в Корейский. Теперь явно до дня флота, а там уже и лето на исходе. Конечно, о поступлении на учебу и думать нечего. Просто-напросто не успеешь. Сейчас потянуло прохладой, вода холодней. Вечером, наверное, будем на подходе. Мда, еще семнадцать дней.
 Занимательного мало. Но зато уж, «доморячим», будет вспомнить о чем.

          Какой-то период – буквально ничего не хочется делать, обстановка не располагает, жарко, да и голова не работает, всё идёт, как будто так и должно быть. Погода пасмурная. Странно – почти, как уходили из базы на боевую службу. Была пасмурная дождливая погода, возвращаемся, всё та же картина…
И всё-таки ребята ожили на подходе к Корейскому, как будто в родную базу возвращаемся. Ничего удивительного, за два года и семь месяцев службы, не считая шести месяцев «учебки» на Русском Острове, к Корейскому проливу попривыкли. Носились по нему, как по школьному коридору туда-сюда.

          Двадцать один ноль-ноль: тридцать два сорок – сто двадцать семь пятьдесят восемь. Вечером фильм «Василий Суриков».

          Полундра! скатывались вниз
          Ловя  в эфире счет морзянки…

  В Ноль пять ноль-ноль «Суворов» пошел во Владик на базу. На прощанье пожелал успешного выполнения задач и благополучного возвращения в базу.
          Погода пасмурная, ветер, сильное волнение. Десять ноль-ноль, заправились от «Егорлыка». Еще одна заправка и он тоже пойдет во Владивосток. На другую базу.

         Ну, вот, переход завершен. Дошли до точки девять тридцать семь – сто одиннадцать двадцать, прошли 3960 миль. Сейчас стоим в Западном проходе, почти на тридцать пятой.
Вечером был фильм «Железный поток». Хотя он вышел на экраны в  начале 1968 года, я его на гражданке не успел посмотреть. Сильный туман. Включили прожектора и все палубное освещение, чтобы с кем из наших не бортануться нечаянно.

        Ноль семь ноль-ноль, включил трансляцию. Туман со вчерашнего вечера. Погода относительно не изменилась. До обеда большая приборка, крутил записи, принимал прогнозы. После обеда отдых. Вечером фильм «Суворов».

Погода не изменилась, все тот же туман. Упадок сил. До обеда политзанятия. Первый час отсидел, второй, как обычно, принимать «навипы». Вечером, после долгого перерыва, попробовали сыграться музыкальным ансамблем. Ударник, баян, гитара. Так ничего до отбоя и не получилось. Времени, в обрез. Да и пока настраивались...
После чая фильм «Гибель эскадры». Не смотрел. Нашло вдохновение писать.  Все же чего-то не хватает. Чего именно? Наверное, отсутствие свободы. Рамки недозволенного. Позволенного-непозволенного-дозволенного.

        Вдали от Родины трансляцией жила – жизнь корабля…

        С утра отработка распорядка дня. То есть не по-боевому. Все, как на базе: подъем, физзарядка, завтрак, смена вахты, подъем флага, приборка и т.д. Перестройка  неизнежных юношеских организмов с боевой вольницы на обычный мирный дисциплинарный  режим. Пора брат, пора!.. Обычному организму скоро в базу. Осталось одиннадцать дней. День сегодня с утра пасмурный. К обеду разошлось, выглянуло солнышко. Работы.

        «Каштан» и на КП что-то начал фокусы выделывать. Приустал…

        Предыдущие шесть дней прошли незаметно. Семь дней не вел записи, потому что…

        Ноль девять ноль-ноль, перешли в Восточный проход…

        Стоим сейчас с «Егорлыком». На корабле  полным ходом идут авральные работы, перед возвращением на базу. Погода все эти дни была пасмурная, лишь вчера прояснилось. Надолго ли? Сегодня день обещает быть солнечным, с утра на небе ни  единой тучки. А горизонт черный-черный.
После построения продолжение авральных работ. Уже солнечно. Включил по верхней палубе записи, записанные во время похода. И зарубежные понравившиеся, и наши.  Авральные работы.

        Еще никогда так дружно не работали. Даже удивительно. День пролетел незаметно. В девятнадцать ноль-ноль, к «Егорлыку» пришвартовался на заправку Ракетный БПЛК. Направили к нам баркас с него... Обмен фильмами и прочее. Тоже возвращаются из похода.
Они вышли двадцать четвертого, но нас уже не застали. Несли службу где-то на шестом градусе. Взяли у них две серии «Щит и меч», но так до конца и не досмотрели, в ноль один ноль-ноль, они снялись с якоря, фильмы соответственно забрали.

        День отличный. Больше половины работы на корабле сделали. Осталось – борта и ещё кое-что по мелочам. С утра до ужина авральные работы. После ужина фильм «Служили два товарища». Но опять не досмотрели. Сейчас вводимся. Где-то идет американский атомный. Идем к нему навстречу.

        Ноль один ноль-ноль, снялись с якоря. Ноль два ноль-ноль, встретили. Он просемафорил нам что-то. Международный код? Интересно, что он хотел нам тормознуть? Сигнальщики приняли, отработали. Потом он прошел в сторону Японии, видимо, в базу, мы на точку.

        Утро. Погода отличная. «Аист» вышел нам на замену уже вчера...

  БАЛЛАДА

(О несгибаемом воинском духе...)


Долго – зрели мысли пьяны
И тянулися – к стакану
Как в тумане: «Кто же, кто же?
Может, дать кому по роже!».

Ньютон – да. Эйнштейн – ого!
Вещество и скорость света –
Черных дырок – существо!

И галантно набыч'ась –
Развернулся восвоясь.

Пьянка – блеф! Под звон гитары,
Вновь с приятелем напару
Зажигали, как могли –
На последние шиши.

Тот разведчик, тот налетчик,
Тот морпех, другой матрос,
А приятель – пуле летчик
Кто и кто – большой вопрос!

И про Петьку и про Анку,
Но вернулись на гражданку –
И монтажник, и высотник
И в свинарниках – он скотник.

Разговоры – переборы!
Спьяну всем легко стоять.
И высокие заборы –
Спьяну можно поломать.

И про танки, про ракеты!
И про царские секреты!
(быстроходны трактора).

Авто мото тех! – машины.
На резине, по трясине!
На подушках! – лайнера.

Вспенив бурный океан –
За стакан идет стакан…

Карбюраторы – подсосы
Беломорск, и папиросы –
С Атлантиды – и до ряс
Помянули всех, – под час.

Эх, Россия – мать честная!
Собрала у алтаря –
Тридцать три богатыря.
Только жизнь – вся не такая.
Вся, – раз-бро-сан-н-ая!

И – пока не доломали,
Темы долго закрывали:
Нефть и газ – трамбуя в пыль.
Не поймёшь, где небыль – быль.

Эх, Россия – мать честна!
Лобным местом ты красна.
Относительно до кванта –
Жизнь, как черная дыра.

И воздушные просторы
Бороздили они вскоре –
Что ни взять – специалист.
Не один вопрос – завис…

Разговоры – до вращенья.
Электрону – быть волной!
Иль, – частицей разборной!

Разобрали – посжимали,
Поносили – разрядили,
И до квантовых эффектов
Водкою подзарядили.

Тот моряк, а тот солдат.
Тот морпех, а тот киношник.
Кто ж ребята виноват?
Кто из нас – сейчас сапожник?

Разговоры – переборы!
Каждый сам: не сдать ни взять!
И ненужные заборы –
В пьянке – запросто поймать.

В распаленных головах
Все уже давно не просто.
Градусов – под девяносто!

Шар – за Роль и Роль – за Шар.
Шарик, ролик, и базар…
И большущие Шары!
Трижды вышли и вошли…

Коллапсирующие звезды!
Россияне – мужики!
Взяв на грудь ударно дозы:
«Лобачевский не Бельяи!».

И кричал приятель: – Сотни!
Я профессий поменял.
Он уже ученый плотник,
Десять крат – на грудь приняв.

И кричал: «У нас в народе!
От электро – до частиц
В гелии и водороде –
Всё возможно искривить!».

Как Евклид – сводил он точку
И на плоскости страдал.
И Римановской отсрочку,
Кривизне – он фору! дал.

«Плюс и минус – в кривизне.
В Лобачевском в Римане!», –
В абсолютной тишине
Разглагольствовал он мне:

«Лобачевского природа
Русским космосом сильна.
А найдем мы эту точку,
И без Фрейдовской отточки
Всех поднимем мы со дна!

Вишь, – какую ВиброСилу
Нам Атланты подарили.
Что окружностью своей –
Всё откроем. До нулей!».

В разговорах – не от скуки
Точка – чаркою пошла.
Копья стрелы и в науке
Наподобие седла.

Ведь не зря – в вине Оно –
Вещество и скорость света
В единенье с Н2 О.

Разговоры – переборы.
Нужно только наливать.
И воздушные заборы
Можно спьяну разобрать.

Ньютон – ах! Эйнштейн – охо!
Менделеев – огого!!!

Изумлялись только Звезды
И Иные все Миры:
Как на грудь такие дозы?
Ну, даёте, мужики!
 
Эх! в выси да облаках –
Шевелятся рычаги!
В гениальных головах:
Бог Всевышний, береги!

       …На флоте в радиопереговорах между кораблями, авиацией, и подводными лодками, мы употребляли множество ямбов…  Гекзаметры редко.

        О чем нельзя не говорить – не следует молчать...



© «Анатолий Святов "Грамматические сферы: избранное". 392 стр. 2010 год, ISBN 978-5-7221-0844-9»