Три этапа поэта Кривчикова
Знаю коллегу Константина Кривчикова с 1982 года, познакомился с ним в первый же год своего появления на Ямале.
Меня, руководителя агиттеатра «Плакат», коллектива-дипломанта окружного конкурса агитационных бригад, тут же, после выступления, перехватили корреспонденты радиокомпании «Ямал». Среди тех, кто, выявляя творческие способности героев передач, пытался разнообразить шаблонные интервью своими режиссерскими новациями, был молодой еще, но уже подающий большие творческие надежды, репортер Константин Кривчиков.
И я ничуть не удивился, через год увидев Константина на областном семинаре молодых литераторов в Тюмени. Там он покорил молодую поросль, ошеломил мэтров, и запомнился всем. И в последующие годы, хотя он и не показывался там, его вспоминали, цитировали…
Как поэты свысока поглядывают на жанр прозы, так и я, ответно, требователен к коллегам-писателям, работающим в жанрах поэзии. Трудно удивить поэтической новизной профессионала-культработника (из каковых не списал себя по сию пору), перебравшего тысячи строк классиков и современников для чтения с эстрады, для всевозможных сценариев мероприятий и клубных постановок. Рубцовых сегодня не встретишь, Есениных уж вовсе нет.
Но я уверен в том, что российская литература нынче обогащается именами, прошедшими по судьбе индустриально обновляющиеся севера Сибири, которой действительно прирастает (последние десятилетия истории это доказывают) и держится могущество России. Если в глубинках средней полосы молодые писатели вот уже десяток лет не могут оторваться от захлестнувшей бытовухи и чернухи в жизни и творчестве, у северян же, здесь, все годы освоения преобладали совсем другие ценностные ориентиры. Здесь была и есть жизнеутверждающая высота мысли и идеалов.
Северянин, это ведь тот же провинциал из российских окраин, но, в отличие от земляков, не сломленный духом, ищущий оптимист, подавшийся за романтической мечтой хоть что-то преобразить в себе и окружении. Об этом хорошо высказался Константин Кривчиков: «По свету много хаживал, ломал, облагораживал…».
По моему глубокому убеждению, подкрепленному теперь и жизненным опытом, убог литератор, если не было в его судьбе богатой географии и одна всего строка в биографии. А у таких творцов, как Константин, судьба проходит как минимум три переломных этапа, отражающихся в творчестве, и обогащающих.
Первый этап остался там, за заскорузлым и унылым прошлым; второй здесь в бунтарском прорыве сквозь полярную мглу, сквозь непроходимые снега и болота (по Кривчикову, это «…здесь люди восстали, с Полярной борясь темнотой, и газовый факел над вечной зажгли мерзлотой!»); и, наконец, третий этап - это уже возмужалое возвращение (а может, восхождение!) на Большую землю в обновленном, умудренном качестве смелого мыслителя.
Все это прошел и Константин Кривчиков: «Было дело! Наше дело не забыть, не сплавить, как хрустела на морозе сталь – тоскует память…». У таких писателей творчество никак не будет однообразным и бедным. Эту мою мысль красноречиво подтверждает последняя книга К. Кривчикова «Иные времена». В нем никогда не дремал философ, ныне проявляющийся все сильнее сквозь опыт пройденных географических широт и лет. Ныне он может позволить себе помудрствовать, от чего его герой в свое время удирал, ведь, «нет бездонней дна, чем пик былых высот»…
Сегодня Константин «бросил якорь», как говорят моряки, и как говорят северяне, мечтающие о жизни на Большой земле после Севера, «приземлился» в Санкт-Петербурге. А назавтра, уверен, он предстанет совсем другим художником, и тем еще зажигательней будет его поэзия и проза. Так как отныне его поддерживает крепкое перо состоявшегося на Ямале писателя с богатыми впечатлениями, с устоявшимся видением мира, знанием жизни и литературы - писателя с незашоренным взглядом, смелым словом: «Поэт имеет право на слова, …пускай порой слетает голова – он будет лезть в свою и наши души»…
Написано 22 января 1997 г.
Опубликовано в книге "На кончике пера", издательство "Литературная Россия", 2006 г.
Константин Кривчиков
ОДИНОЧЕСТВО
"Человек с богатым внутренним миром... после некоторого знакомства с так называемыми людьми, будет избегать общения с ними, а при большом уме - даже искать одиночества. Ибо чем больше кто имеет в себе самом, тем меньше нуждается он во внешнем ..."
А. Шопенгауэр
"Счастье принадлежит тем, кому довольно самих себя".
Аристотель
Не мечтается, не хочется,
И срывается мотив...
Не спасут от одиночества
Ни толпа, ни коллектив.
Брат ли, сват, жена, любовница,
Друг до гробовой доски -
Не излечат от бессонницы,
Не избавят от тоски.
За спиною жизнь, не практика:
Состоял, голосовал;
За детсад, завод, галактику -
На груди рубаху рвал;
Уважал чужое мнение,
Прятал в задницу свое;
По Рахметову и Ленину
Жизнь поганил... Е-мое!
Гомо гомини...? Наивный мой!
Лисы, суслики, хорьки...
Шевелят хвостами длинными
Социальные зверьки.
Зубки скалят, сУчат лапками -
Кто сегодня на обед?
Муж - гарнир, сосед на сладкое.
Всем от Дарвина привет!
Закаляешься в борьбе,
Как Тарзан, за выживание -
В митингующей толпе,
В голосующем собрании.
Руки "за", как "хенде хох!"
(Холодок бежит по кожице):
Председатель - словно бог,
Протокол, что слово божие.
Се ля ви - стучать, подсиживать,
В теплом хлеве кочумать,
Вожакам хвосты вылизывать
И за стаей поспевать.
Тренировки, состязания:
Локоть - крепок, взгляд - остер,
Чтобы друг-коллега славненький
От кормушки не оттер.
Пусть слепое стадо мечется
В ужасе от перемен.
Что тебе - до человечества,
До общественных проблем?
Что тебе до их "понятий",
Праздников и похорон,
Заслюнявленных распятий
И залапанных икон?
Где все куплено и продано,
Почернело от потрав,
Ты твердишь, как "мама родная!":
- "Мы" - рабы! Но "Я " - не раб!".
Ты твердишь, как будто "Отче наш",
Судорога по губам...
Пусть у них "за все заплочено".
Ты - за все заплатишь сам!
За тоску и одиночество;
За призвание и честь
Быть таким, каким ты хочешь сам,
И таким, какой ты есть!
И за жизнь почти нечаянную,
Что случилась на бегу,
И за музыку печальную
На пустынном берегу.
И за то, чтоб встретить правильно,
Без ужимок и прикрас
Смертный час, простой и праведный,
И за право - в этот час,
До последнего мгновения
Не склоняясь пред судьбой,
С упоительным презрением
Усмехнуться над толпой.