Глава 3. Выход
Скрученная из штор верёвка натянулась узловатой струной.
Секунду назад она вяло свисала с потолочного крюка в окно – а сейчас елозит по подоконнику и трещит, как сгибаемое ветром дерево.
Я пулей вскочил с матраца, обеими руками вцепился в мечущийся узел, упёр сначала левую, потом правую ногу в подоконник – и что было силы рванул.
Живот засаднило, будто я попытался выволочь из болота упирающийся танк - а на лоскутной струне не появилось даже намёка на слабину.
Плохо дело.
Я выдохнул перегоревший воздух, упёрся поудобнее – и-и-и-э-э-э-э-э-п-п-п…!!!
Напряжение стало непереносимым – ещё немного и я буквально услышу, как рвутся мышечные волокна и лопаются хрящи. Руки, спина, живот, ноги – всё тело, того и гляди, влажно чмокнет и рассядется в кровавый борщ. В глазах колотится пульс, зубы наверняка уже все в трещинах, ладони горят огнём – но я не сдаюсь, ибо иначе вообще швах…
Сзади и сверху – там, куда смотрит моя макушка – глухо скрипнуло.
Господи…
Скрип перешёл в хруст – рывками, как расчёской о край стола – и закончился сухим щелчком:
ПЛАК…!!!
Кожа слетела с ладоней, как обёрточная бумага.
Оконный проём метнулся навстречу – не просто “быстро приблизился”, а буквально возник вокруг меня, как пластиковая арка вокруг согнувшейся в три погибели статуи.
Каким-то чудом я успел разжать пальцы – и на целый миг завис на подоконнике, раздираемый борьбой силы тяжести с волокущей в окно инерцией…
***
Мысль, как известно, штука быстрая. В критические моменты в голове возникает звенящий вакуум – но бывает и так, что прямо диву даёшься, насколько густой ураган образов может втиснуться в одно-единственное крошечное мгновение. И ладно бы как у людей – типа паззл сложился, просветление стрельнуло, ответы всплыли – так нет же… Отборнейшая ересь, хоть на выставку.
Из рвущего извилины калейдоскопа, самой устойчивой была мысль о том, что круто было бы отрастить на голове щупальца, а на шее прорезать жаберные щели.
Щупальца чтоб шевелились как змеи, а в случае палева – вставали дыбом и шипели. И чтоб эластичные, как язык хамелеона – ф-ф-фыть! – по супермаркету шариться самое оно... А, да – нету ведь больше супермаркетов… Но всё равно – по стенам можно ползать, или с ног на голову шагать, типа гидра… и чтоб жало с нейротоксином в центре каждой присоски – мало ли чё…
Жабры надо узкие – я читал про крабов или раков, в озеро к которым люди придумали сливать отраву – не токсичную, а вроде взвешенной в воде цементной пыли. Так вот – крабы с широкими жаберными щелями, все как один скопытились, а узкожаберные не спеша достали вилки, повязали салфетки - и давай пировать...
Наверняка китайские хирурги смогли бы сделать щупальца – содрали бы с задницы кожу, нашпиговали бы её имплантами, скрутили в рулетики... Но лучше стопроцентно органический продукт запилить – лазерами сплести, как Милу Йовович в “Элементе”, или в чане со стволовыми клетками вырастить. Был бы я Человек-Каракатица. А чё? Вася Прокушев, когда ему предложили халявную пластику, потребовал торчащие из груди лошадиные ноги – чтоб выбивать подковами искры и прикуривать. Хирург до сих пор во сне кричит...
Экхм-м-м… Мда…
Я ничего не знаю о биохимии тела – это Кукла у нас был специалист – поэтому о причине возникновения в сознании подобных вихрей, могу лишь догадываться. Наверное, я с самого начала знал – ну, в глубине души – что инерции верёвки не хватит на то, чтобы выдернуть меня в окно. Я разжал пальцы вполне вовремя – все шансы были за спасительное падение обратно в комнату. Мозг решил что всё под контролем – и заранее застрелился гормональным “ершом”, чтобы к моменту приземления на булки, я был счастлив, как советский ребёнок в Диснейленде. Отсюда и гейзер чуши в голове. Но это лишь предположение.
Скорее всего, я просто еб**утый.
Это разом объяснило бы кучу вещей.
***
Конец верёвки – тот что с выдранным из потолка крюком – как кнут Индианы Джонса обвил мою правую ногу. Подсёк и рванул.
Меня прохрустело спиной по подоконнику, ударило головой уж не знаю обо что – и свесило из окна паникующей соплёй. Крюк то ли соскользнул с ноги, то ли оторвал её – сейчас это неважно – главное, что перестал тащить...
Не смея ни вздохнуть, ни пёрнуть, я повис над чёрной пропастью, держась за кромку стеклопакета тремя ногтями левой руки.
Весь кипиш – от вскакивания с матраца, до свисания из окна – занял не больше времени, чем неторопливо произнесённое: “… инерция – это свойство тел оставаться в состоянии покоя или равномерного прямолинейного движения в отсутствие (или при взаимной компенсации) внешних воздействий…”
Да - вы можете смеяться, но фонтан мыслей, временно перекрытый неожиданными событиями, засифонил вновь:
“…а на окне – наличники, а за окном – станич-ни-ки… Папа пёрся от Розенбаума – постоянно напевал, когда они с Амосовым и Наилем пивас дули. Папа у меня охуенный – деньги мне втихаря слал после развода, по кабакам водил, когда в город приезжал... А вот сын у него говно... С третьего года не общались – причём из-за херни какой-то – а ведь всего-то и надо было, что номер набрать…”
Всё, п***ец…
Ногти отслоились от пальцев, ладонь мазнула по жестяному отливу – и я камнем полетел вниз…
Глава 1. Вход
Вот представьте: вы выскакиваете на лестничную площадку, молнией несётесь вниз, перепрыгиваете через перила – хоп! – и оказываетесь на той же самой площадке. Не на похожей, а именно на той же самой – с помятым электрощитком, с приклеенными к потолку спичками, с кукурузной банкой окурков – и с одурело вопящим парнем цыганской наружности, высунувшим свою лохматую голову из крайней слева хаты.
На его глазах вы в третий раз пытаетесь ускакать вниз – и в третий раз ссыпаетесь сверху, как если бы бегали по спутанной спирали. Вы замедляетесь, ускоряетесь, резко меняете направление – но неизменно оказываетесь там, откуда прибежали – а холод ступеней, вибрация перил и цыганские вопли, убеждают вас в том, что происходящее на сто процентов реально.
Не знаю как вам, а мне нелегко представить подобное – тем более спросонья и на трезвую голову. Но фокус в том, что вышеописанный пространственный оксюморон не нуждается ни в моей, ни в вашей фантазии – он существует сам по себе.
И мы с Куклой в нём застряли. Именно поэтому я так громко ору.
***
- … и шлейф такой, знаешь – будто в клипе восьмидесятых… или когда сноубордистов рэпидом щёлкают – только не покадрово, а сплошной лентой… и полощется за тем мной, который впереди бежит… как хвост… – сидящий на полу Кукла тычет пальцем куда-то вперёд, судорожно дышит и держится щепоткой левой руки за мокрый лоб.
Я “плыву” по хате как сквозь сироп. Наверное именно это и называется ступор.
Моё тело будто пергаментное, ноги едва касаются ковра, руки невесомые – но заставить этот надутый манекен двигаться осмысленно, никак не удаётся. Даже говорить не получается – в горло будто натолкали керамзита, пополам с ячейками от яиц.
Внешние звуки – как сквозь подушку. Такое бывает, когда накуренный лазишь по Столбам – и застряв в проблемном месте не знаешь чё теперь делать…
Мелкими шажками я подхожу к окну – и снова оборачиваюсь на задыхающийся голос:
- …Я чё бегал-то столько раз, - Кукла провёл ладонью по лицу, согнав капли в скользнувшую по шее струю, - этот шлейф руками машет точь-в-точь как я на предыдущем витке, понимаешь? Мои движения с прошлого захода. Я подумал, что если его догнать и чётко вписаться руками-ногами в его жесты – ты понимаешь? – то может чёнить произойдёт, типа мы соединимся – и весь этот…, - Кукла крутнул головой, обводя взглядом комнату, - … п**доворот исчезнет… Когда получалось “совпасть” – такое чувство, будто в сауне пару поддали…
Я чувствую, что мне пора что-нибудь сказать – и желательно что-нибудь вменяемое:
- Это, как его… Это время застыло – а мы, вместе с телами, продолжаем воспринимать будто оно идёт… так что ли…?
Наверное, в моём мозгу не меньше керамзита, чем в горле – пористые извилины перетирают ясные, казалось бы, мысли в какой-то несуразный жмых. Канал “Дискавери”, паблик “Сайенс” и реферат по буддизму – вот и всё моё соприкосновение с наукой. А пятёрку по риторике мне за КВН нарисовали.
Кукла разводит руками – а ртом издаёт похожую на приступ метеоризма трель:
- Пр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р… Это луп какой-то… Замкнутая система, как на той квадратной лестнице – пространственный парадокс чьего-то там имени... А чё там в окне…? - он встаёт с пола и подходит ко мне, - Всё то же самое…?
Да. “В окне” было всё то же самое.
Пейзаж, при всём своём великолепии, открывался настолько лютый, что охота было заорать, упасть на задницу, обнять руками колени, закрыть глаза и ждать. Именно так я и поступил бы – не придумай Кукла бегать по вымершим соседям и парадоксальным лестницам...
От довольно густо застроенного района не осталось и следа. Всё, что мы знали об окружающем хату мире, впору было сливать в унитаз, как утратившее актуальность.
Ни домов, ни деревьев, ни детского сада, ни окружённого кривым забором газового узла.
Вообще ничего, кроме угольно-чёрной бездны, мягким градиентом переходящей в красное, как артериальная кровь, небо.
Шах и мат.
Мы молча переглянулись – потом синхронно потянулись к ручке стеклопакета.
- Давай ты, - Кукла отдёрнул руку и влип взглядом в мои движения. Наверное с таким лицом, какое у него сейчас, сапёры спецназа следят за работой напарников.
- Чувак, не сгущай, а…? – от страха мои пальцы похожи на пять выдавленных из тюбика колбасок – такие же полуаморфные и непослушные.
- Дай я… - он схватился за ручку и провернул её вниз.
Нас кувыркнуло на пол с такой силой, будто за окном взорвалась бомба. Створка вмялась в косяк, стекло разлетелось миллионом брызг, квартира наполнилась взметнувшимся в воздух барахлом. Барабанные перепонки не выдержали – и следующие несколько секунд мы провели в эпицентре беззвучного Ада...
Слова вроде “ветер”, “шквал” или “тайфун” здесь не годятся – в окно дубасила самая настоящая реактивная струя. Мне не приходилось сушить волосы под дюзами ракеты “Энергия”, или обливаться из пескоструйной машины – но теперь я точно знаю, каково это. Словосочетание “ветер сдирает мясо с костей” всё меньше казалось фигурой речи, и всё уверенней перемещалось из плоскости метафор в пространство личного опыта. Будто комбайн на спину наехал – и как давай вальсировать…
Ты плохая, очень плохая взрывная волна…
Ураган стих, будто дёрнули рубильник – нас перестало заворачивать в ковёр, трепыхающаяся кожа лица вернулась на место, вещи осыпались на пол.
Сам не зная как, я оказался у окна – навалился животом на подоконник и, всхлипнув, вытолкнул на “улицу” плохо прожёванную шаурму. На затылок посыпалось что-то горячее – и я шустро нырнул обратно, вопя от ужаса и стряхивая с загривка непонятно что:
- Это, слышь – чё там, а…? Кукла, ё***аврот, скажи чё там…?!
Насилу вставший с пола Кукла дёрнулся ко мне – скорее увидел как я мечусь, чем услышал крики – но на полпути затормозил, присмотрелся – и, не успев даже согнуться, изверг изо рта широкую, закрученную спиралью ленту из смеси йогурта, фруктов и желудочного сока.
У меня подкосились ноги – да чё ж там такое…?! – и я посмотрел, наконец, на заляпанные чем-то скользким ладони.
Новый спазм выжал меня досуха – да так что заныли рёбра и заломило в висках…
В прилетевших на затылок кисло вонявших кусках, я опознал плохо прожёванную шаурму.
***
Кукла сидел на подоконнике как на лошади – одна нога снаружи, другая – внутри. Левой рукой он вцепился в край подоконника - а правой сосредоточенно выщипывал из бороды один волосок за другим.
Со стороны его поведение можно счесть странным – но в общем контексте сегодняшних событий, любая, даже самая свирепая странность, выглядит вполне уместно.
Не переставая пропалывать подбородок, Кукла без остановки вертел головой – то вниз посмотрит, то вверх… то быстро оглянется, то медленно... Иногда, бывает, отворачиваешься от собеседника – и резко назад, чтобы увидеть, не изменилось ли у него лицо. Именно так Кукла себя и вёл – вот только “собеседников” у него было не один, не два, не десять и даже не сто. И лиц ему никак не увидеть – вообще никак, хоть со скоростью света башкой крути...
Если бы со стороны “улицы” на дом смотрел зависший в воздухе Карлсон, он увидел бы бесконечную во все стороны стену – и бесконечное множество высунувшихся из окон, синхронно вертящих головами Кукол.
А может и не стену, а…
- … а шар, или цилиндр – только настолько здоровый, что отсюда мы не замечаем кривизны…, - озвучил мою мысль Кукла, соскальзывая на пол.
- Ага – это объяснило бы, почему мы не видим ни дна, ни крыши, ни краёв…, - я высунулся из окна и ещё раз оценил сомнительную красоту нескольких тысяч лохматых затылков. В глазах зарябило как от мелькающей брусчатки – я потряс головой и втянулся в комнату:
- Если это цилиндр, то он на боку лежит, вдоль горизонта – и замкнут в кольцо… а мы на внешней стороне…
Кукла уставился в потолок – наверное “рисовал” на потрескавшейся извёстке зависшую в пространстве, скрученную в кольцо кирпичную стену.
- Да, такое тоже вероятно… О…! А если взять швабру, привязать к ней ещё что-нибудь – а на конце крюк из вешалки… А-а-а, бля… Не проканает… - вспыхнувшее на лице соратника оживление, сменилось обвисшим разочарованием.
- Чё…? Чё придумал? – я кажется уловил его мысль, – Да говори ты уже!
- Да не… Подумал что удастся зацепить “верхнего меня” – и сюда выдернуть…
- Не проканает, ага... То есть – проканает, но толку х*й. Ты его вытащишь – а “нижний ты” точно так же вытащит тебя. Шило на шило. А если вы оба уебётесь, то Куклы изо всех окон посыпятся – чётким таким строем, как самолёты на параде...
-…!!!
Кукла ткнул в меня пальцем, вытаращил глаза и часто-часто закивал. Что угодно можно было ставить на то, что мы подумали об одном и том же.
***
Мы торчали из окна, прижав шеи каждый к своему краю – чтобы летящая сверху “копия” не щёлкнула вдруг по тыкве. Я прицелился, разжал пальцы – и заклеенный скотчем экземпляр “Имею скафандр – готов путешествовать” полетел вниз. Можно было скинуть что-нибудь более аэродинамичное, но я решил что немного юмора сейчас не помешает.
Хайнлайн свистнул аккурат между “нижними нами”, пролетел между “нами настоящими” - и слился со своими аналогами в пульсирующую, чёрную с голубым полосу.
Мы вертели головами – и видели тысячи летящих вдоль стены книг. Из-за абсолютной синхронности сыпавшихся Хайнлайнов, казалось что они неподвижны – а мы, вместе со стеной, летели куда-то вверх…
Кукла заметил, что я потянулся в “книгопад” пальцами – и заблажил как увидевшая инквизиторские пассатижи ведьма:
- Гена, это, это - не вздумай, слышь!!!
Я вздрогнул всем телом, отдёрнул руку, поскользнулся на полупереваренной шаурме – и едва не впечатался в "шлейф" лицом. Извернувшись как кошка, прянул в комнату. Кукла осторожно выполз следом:
- Просто почувствовал, что не надо туда пальцы совать – мож подогнался, хер пойми.
- Ты больше не ори так, ладно…? Фу-у-у-у… Теперь чё?
Кукла смотрел на трепещущую за окном чёрно-голубую струю, положив левую руку на живот и покусывая губами “указательную” костяшку правого кулака. Накинуть ему на плечи белый халат, выбелить взъерошенные волосы – и получится сумасшедший учёный, хоть комикс с него рисуй.
- Мне кажется она ускоряется… Чаще мелькает… Есть секундомер на мобиле? А, ну да…
Телефоны, комп, свет – всё поотрубалось. Даже советский “вжикающий” фонарик не горел, хоть докрасна его мацай. Это неприятное открытие мы сделали сразу же, после того как вернулись с “сафари по ступеньками”.
Хорошие новости тоже были – в холодильнике стояла литровая банка перекрученной черёмухи и грамм двести “Камины”, а в шкафчике под раковиной интенсивно пердела в перчатку недельная брага. Где-то, среди оставленного оконным ураганом хаоса, валялся двухрублёвый ломтик гашиша – но поди найди его теперь… Хорошо хоть сигареты выделяются среди общего разгрома – песочно-жёлтый “Кэмел” и красно-белое “Мальборо”…
- Во – "мелькание Хайнлайна", ты прикинь? – я оторвал от сигареты фильтр, чиркнул зажигалкой и завалился на утопающий в бытовом хламе матрац.
- М…?
- Я говорю – "мелькание Хайнлайна". Типа числа Авогадро, или постоянной Хаббла. Сокращенно - “Ха”. Ускорение свободного падения в еб**утом мире…, - я ёрзал задницей и лопатками по матрацу, выгребая из-под себя последствия цунами, - формула, по которой “Же” стремится к релятивистским скоростям. Ну, типа прирост скорости в единицу времени, или как-то так… Да ёлки зелёные…, - опершись на затылок и на пятки, я выгнулся дугой – и свободной от сигареты ладонью начал стряхивать с лежачего места всё, что мешало удобно устроиться…
Пальцы наткнулись на что-то маленькое, прямоугольное и гибкое - да ла-а-адно…?!
Ха-а-а…!!!
- Кукла!
- М…?
- Дрон! Хы-хы… Кукладрон… Профессор Кукладрон – вас срочно вызывает профессор Бенуа… Геннадий Бенуа эсквайр… Слышь, Андрей – зови меня Гена-С-Куском-Гахи…
Как же просто, всё-таки, сбить человека с панталыку – глаза как угли вспыхнули, ишь… и лыба хоть на глянец…
***
Андрей обвёл берлогу широким взмахом руки – веер брызг растянулся за его стаканом как хвост кометы:
- А нихуя солипсисты, да…? Закрывают глаза – и мир исчезает. Каким они его мыслят, такой он и есть…, - колоссальной силы отрыжка вклинилась в речь товарища по несчастью и следующие три слова он проревел как медведь, - созна-а-а-ание рррис-у-у-ует ррреа-а-а-альность… Ты чё – выпил уже…?
Я щёлкнул по стакану соратника ногтем, дождался пока он выдует лиловую взвесь – и нацелился набулькать ещё. Недобродившая суспензия действовала вполсилы, так что паузы между залпами были нецелесообразны.
Нас разбирала многоречивость, охота было ржать, орать и материться – что угодно делать, лишь бы уйти от звенящего в обеих головах вопроса "Б**дь, дак а чё теперь делать-то...?".
Тонко чувствовавший момент Андрей, оставил в покое философию и перешёл к теме активного отдыха:
- О-о-о, Гена…! Смотри, как мы сейчас поступим. Cканителим из тряпок верёвку, и ты меня спустишь вниз. Я такой сверху залетаю – йоу, Гена, чё-каво? – мы курим по банке, и ты тащишь меня обратно. Охуенно же…?!
Вместо ответа я сорвал с багета штору, опрокинул в себя бормотуху и расхлестал об стену стакан – гулять, так гулять, чё…
Д. Бернадский a.k.a. prOGRamm, Красноярск 2014