Что испытывают сегодня русские, вся русь синеокая и черноокая – трудно передать.
Поскольку – тройная боль, тройная рана, трижды непролазный колдовской бурелом, в который вколотила нас судьбинушка с того самого момента, когда – почти век назад! – рубанули топором по Великой Русской Империи и обрушили её.
Нет для меня ни царей, ни комиссаров.
Я не судья предкам своим. Они свою чашу всю испили. И сделали невозможное: мы, русские, вопреки всему, есть на этом свете.
Но то, что творится сейчас, что рвет на части русское сердце, так это окончательный разрыв с незабвенной и любимой всегда нами Малороссией. Он еще не состоялся, этот разрыв.
Но мираж его кровавой зарей вздымается на горизонте.
И нет этому оправдания.
Резник, приглашенный на приготовление жерты, уже надел фартук и засучил рукава: Украина для него кабанчик к празднику.
А что для нас, русских, Украина?
Ненько? Мати?
Почему так болит сердце?
Казалось бы, иди, куда хочешь, делай, что хочешь, забирай земли русские, море Русское, иди, Сестра. Для родной ничего не жалко. Ничего!
Только душат слёзы, спазм у горла и сердце не ведаю, чем откачать.
Отчего же?
Не оттого ли, что в полон уходит Сестра, в полон горький, беспросветный? И приведет к порогу нашему чужих и злобных, и обложат они дом отчий хворостом и подожгут…
И ты видишь это, а она – нет!
Не видит и не хочет. Зачарована.
Полонянка.
И слабы все слова, и ничего уже не изменить там, где черный змий сжег ум и душу, и не Сестра смотрит на тебя от святых куполов Киевской Софии, а Безумие.
…А, может, нет?
Может, не вся Русь-Украина скована, опутана по рукам-ногам разрыв-травой, не всю ее память источила трава забвения?
И злые карлики майданов сгинут, как наваждение, и очнется она?
А?
Санкт-Петербург