Сказка про то, как Фома Черниговский и Ужака Зорюшку выручали
Крепка да надёжна застава богатырская, незамеченными не то, что чудь белоглазая, или дикий народ степной, даже птица не пролетит, даже мышь не прошмыгнёт. По сердцу Фоме Черниговскому такая служба, выходит он в дозор с воеводой Путятей, да Ужакой. Не зря за Ужаку хлопотал Фома — приобрёл друга верного да преданного. Несут богатыри службу ратную, охраняют сторонку родимую от злого ворога.
Год так прошёл, ещё три вослед пролетело, а на пятый год воевода Путятя на покой отправился. А вместо него князь Вольгу поставил. Ну, тот уж сам дозорами не хаживал, всё по пирам княжеским порты просиживал. Невзлюбил новый воевода Фому — за прямоту, за бесхитростность, за то, что правду-матку в лицо говаривал. А уж когда заметил, как богатырь с его дочерью любимой перемигиваются, так и вовсе взъярился.
Ужака другу выговаривал:
— Ты смирись, Фомушка, брат мой названный, поклонись лишний раз, чать голова не отвалится, а то ведь изведёт тебя вражина.
Но Фома не мог дружка послушать, не умел хитрить да выгадывать.
Стал думать Вольга, как Фому извести, хотел напраслину какую на богатыря перед князем возвести, да его Ужака упредил. Подошёл да молвил тихонько:
— Коль задумаешь каку каверзу супротив Фомы, помни — я про тебя тоже много знаю, как думаешь, понравится ли князю, что его воевода в казну руку запускает?
Зверем Вольга на Ужаку глянул, но вредить богатырям остерёгся.
А как-то раз беда приключилася. Гуляла дочь княжеская Зорюшка с нянюшками-мамушками по саду, как вдруг налетел Ветер Ветрович, нянюшки-мамушки испугалися, разбежалися, а Ветер подхватил девицу и прочь унёс. И решил Вольга, вот он случай-то от богатыря неугодного избавиться. К князю кинулся. «Нет, — говорит, — богатыря лучше Фомы Черниговского, пошли его, князь-батюшка. Уж ежели Фома с Ветром Ветровичем не справится, то больше и некому».
Послушал князь воеводу, да Фому призвал, велел в дорогу собираться. Поклонился богатырь князю, да вон из покоев княжеских вышел. Глядь, а его уж Ужака ждёт, всё в дорогу собрано, кони богатырские осёдланы. Удивился Фома:
— А ты куда собрался, друг мой ситный? Меня одного послали.
Ужака подбоченился:
— Да разе ж я тебя одного на верную погибель отпущу? Где сила нужна — ты справишься, а ежели хитрость затребуется? Я тоже еду Зорюшку выручать. Да, вот тебе Матрёна твоя на дорожку передала, — Ужака, успевший словом перекинуться с дочерью воеводы протянул Фоме платочек вышитый. — Проводить не придёт, батюшка её в тереме запер, через оконце платочек кинула.
— А воевода отпустит ли тебя? — спросил Фома.
— Уже отпустил, — усмехнулся Ужака.
Порасспросили богатыри стариков, где царство Ветрово находится, да и в путь тронулись. Вела дорожка их через леса дремучие, через горы высокие, через реки широкие. Долго ли, коротко ли, добрались они до деревни, что последней перед царством Ветровым стояла. Смотрят: что за диво — ни одной живой души в деревне, даже скотины или там птицы домашней не видать, тишина стоит, слышно, как кузнечики стрекочут. Вдруг от копны соломы шорох раздался. Ужака с коня спрыгнул и к копне. Глядь — человек спрятался, лишь пятки босые торчат, он за одну и потяни. А прячущийся богатыря второй ногой лягнул и глубже в копну шмыгнул. Осерчал Ужака, копну расшвырял и вытащил на свет божий девицу. Та забилась птицей в руках богатырских. Тут и Фома спешился, подошёл, молвил ласково:
— Не бойся, девица, не бойся, милая! Мы не вороги, не тати, мы — богатыри русские. Я Фома, а он — Ужака.
Девица биться перестала, но, когда Ужака руки разнял, ещё разок его лягнуть исхитрилась. И сердито сказала:
— То, что ты богатырь — вижу, а вот про него не скажу — не видала в богатырях таких тощих. А имя подходит, и впрямь Змеюка.
— Не змеюка, а Ужака, — возмутился богатырь, — и не тощий я, а жилистый. На себя посмотри, чучело соломенное!
Девица охнула и принялась с себя солому стряхивать, причитая:
— Вы виноваты, что чучелом выставилась, услыхала, кто-то скачет, думала: воины ветровы возвернулись, вот и спряталась.
Фома спросил:
— Как тебя звать-величать, красна девица, что тут у вас случилось-приключилось?
— Звать меня — Крапива, — девица внимания на смешок Ужаки не обратила, лишь взглядом ожгла и продолжила: — Ох, богатырь Фома, сколь живём с Ветром Ветровичем в соседях, никогда такого не было. Вот слушай, вчера что было. Меня ведь все невезучей считают: то чего пролью, то чего сломаю. И подарила мне бабушка-ведунья ладанку.
— Ты по делу, девица, сказывай, — вмешался Ужака.
— А ты на чужой роток платок не накидывай! — ответила Крапива.
— Продолжай, Крапивушка, — молвил Фома.
— Так вот, хотела я ладанку на шею повесить, да в подпол и уронила. Спустилась туда, а покуда искала — воины Ветровы всех к себе и угнали. Я выскочила, только вихри чёрные и увидала. Пришло, видать, с ладанкой везенье-то, да что теперь с ним делать. А вы зачем сюда пожаловали?
— Много будешь знать, скоро состаришься, — ответил Ужака, Фома же рассказал Крапиве, что едут они в царство Ветрово выручать дочку княжескую Зорюшку.
— А пойду-ка я с вами в царство Ветрово! Дорогу укажу, до межи доведу, что земли наши разделяет, а за то, может, и деревенских выручите? — спросила Крапива.
— А то сами не догадались бы, — проворчал Ужака.
— Выручим, Крапивушка, а ты вместе с Ужакой на лошади поедешь, — решил Фома.
Тут уж оба фыркнули и Ужака, и Крапива. А девица вдруг как свистнет, в ответ ржание раздалось, и конь прискакал гнедой с белой звёздочкой во лбу.
— Рыжка мой, тоже от Ветра скрыться успел, — похвасталась Крапива. Конь, проходя мимо Ужаки, постарался его лягнуть.
— Сразу видно, чья кляча! — воскликнул еле увернувшийся богатырь. — Не знай только: кто кого лягаться учил!
Вскочили Фома с Ужакой на коней своих богатырских, да вслед за Крапивой поскакали. Шустра девица, и конёк ей под стать. Лишь у луга нагнали. Показала Крапива рукой:
— Вон она межа-то.
Смотрят богатыри — и впрямь на половине луга трава стоит не шелохнется, а по второй — словно ветер волны гонит. Подскакали к меже. Крапива с ними увязалась.
Крикнул Фома:
— Эй, Ветер Ветрович, выходи ответ держать.
От крику богатырского небо тучами нахмурилось, и вихри чёрные принесли всадников. Напротив Фомы сам Ветер Ветрович на коне чёрном, в доспехах чёрных, брови нахмурены, глаза ночи темней.
— Говори, богатырь, зачем я тебе понадобился?
— Ты зачем украл Зорюшку, дочку княжескую, зачем из деревни люд честной увёл? — сурово спросил Фома.
Неожиданно лицо Ветра улыбкой озарилось:
— Так вы за Зорюшкой? Эй, слуги мои верные, ставьте шатёр, накрывайте столы — встречать будем дорогих гостей!
Не успели богатыри с Крапивою глазом моргнуть, как уже на лугу шатёр нарядный стал, а воины ветровы бегают, снедь туда носят.
Ветер Ветрович с коня соскочил, в шатёр зовёт:
— Проходите гостюшки, посидим рядком, поговорим ладком.
— Не разговоры мы пришли… — начал, было, Фома, но Ужака его в бок толкнул, да продолжил:
— Принимаем твоё приглашение, почему бы и не посидеть? Лучше с пиром, да с миром, чем с мечом на поле бранном.
Спешились, лошадок под присмотром воинов ветровых оставили, сами в шатёр вошли. А Ветер их к столу зовёт, потчует, а сам сияет, как самовар начищенный. Поели, попили, Фома и говорит:
— Благодарствуй за угощение, а теперь отдавай Зорюшку, да всех людей, что ты с деревни увёл.
Ветер Ветрович молвил:
— Говорят: повинную голову и меч не сечёт. Я всё расскажу, а уж вы сами судите. Летал я мимо сада княжьего и увидал там девицу красивую с именем чудесным — Зорюшка. Вот, думаю, царица для царства моего. Словом перекинулся, и согласилась она со мной лететь. Я-то думал: девица смирная, ласковая. Такой и была, пока в царство не прибыли. Вот тут-то дочь княжеская норов свой и показала. Сколь летаю таких капризных, крикливых, вздорных сроду не встречал. Затребовала, чтобы терем ей выстроили не хуже отцовского, и служанок побольше. Вот я в соседней деревне людей-то и взял. Мужики терем строят, девицы с бабами в служанках, а старики за детками приглядывают. Не изверг же я семьи разлучать.
— Вот, все вы такие, лишь бы девица на личико приглядна была, — не удержалась Крапива.
— Права ты девица. Вот я и маюсь.
— А ты, раз не по сердцу Зорюшка пришлась, вернул бы её князю, — предложил Фома.
— Да ежели б я мог! — воскликнул Ветер. — Она уходить не хочет. А ведь у нас какие порядки — коль кто в царство попал, только по доброй воле уйти может. А если остаться надумает: никто его прочь выгнать не смеет.
— А ежели княжна по доброй воле решит в дом отчий воротиться, ты деревенский люд отпустишь? — хитро прищурившись, спросил Ужака.
— Отпущу, без Зорюшки они мне без надобности, да ещё и награжу за то, что капризы пришлось терпеть. А ежели у вас получится Зорюшку увести — будете мне братцами названными, а девица — сестрицей. Нужна помощь будет, только кликните: ветер, ветер, братец мой, появись передо мной.
— Веди к Зорюшке, да помни, что обещал, — велел Ужака.
Привёл их Ветер Ветрович к шатру расписному, оттуда Зорюшка вышла. Поклон ей отвесили. А Ужака так речь повёл:
— Здравствуй Зорюшка, пришли мы с приветом от сестрицы твоей меньшой. Зовёт она тебя на свою свадебку. Выходит она за князя Мстислава. Он твой женишок был, да ведь тебе теперь без надобности. А Мстислав жене-то будущей, сказывают, терем построил с башенками, на них маковки расписные, позолоченные. Да ещё сестрица в твою светёлку перебралась и всё твоё приданное в свои сундуки перекладывает.
Слушала, слушала Зорюшка, да как закричит:
— Не бывать тому! Отпускай меня, не медля, Ветер. Не хочу жить посреди луга, хочу в тереме с маковками. А ну-ка быстрее домой меня везите. Не позволю сестрице добро моё брать.
Ветер Ветрович осторожненько спрашивает:
— А не надумаешь назад воротиться?
— Не надумаю, клянусь.
Ветер от радости карету дал для Зорюшки, всех деревенских отпустил, не пожадничал — денежкой одарил. Перешли через межу, с Ветром Ветровичем попрощались. Смотрит Фома, а Ужака куда-то запропастился, а обещал каретой управлять. Зорюшка уж выглядывать начала. Глядь, а Ужака с Крапивой разговаривают мирно, не ругаются. Хотел позвать друга, да тот сам пришёл. Спросил Фома потихоньку:
— Откуда про сестрицу Зорюшкину знаешь?
— А я и не знаю, догадываюсь, — ответил тот.
Домой отправились. Ужака каретой правил, Фома верхом ехал и коня Ужакиного в поводу вёл. Встретили их с почётом и радостью, князь уж и взаправду думал, чтоб слово перед женихом сдержать — меньшую дочь отдавать. Все довольны были, кроме Зорюшкиной сестрицы, да и её князь утешил, пообещав жениха найти ещё лучше. Пир горой закатили. Три дня пировали. А Фома Черниговский, Ужакой подталкиваемый, попросил у князя дозволенья на Воеводиной дочери жениться. Князь добро дал, и воеводе деться было некуда.
А сразу после пира Ужака в путь засобирался.
— Куда ты, братец названный? — Фома спросил.
— За невестой. Свадебки в один день сыграем: ты с Матрёной, я с Крапивой.
— И когда ж вы сговориться-то успели, — почесал в затылке Фома.
Ах, и хороши были свадебки. Люд честной мёд-пиво пил, да молодых славил.