Ее звали Варькой. Варварой. Говорят, несчастливое имя. Однажды она появилась в нашей почти умирающей деревне (купила там домик) с сыновьями восьми и девяти лет. Один был с рыжими огненными волосами, второй чернявый, с очень пронзительными глазами. Я была им ровесница, и мы подружились. Когда приезжала к бабушке из соседнего райцентра, мальчишки были тут как тут. От других немногочисленных моих ровесников они отличались какой-то здоровой смекалкой, были такие маленькие «мужички».
Поскольку наши дома стояли неподалеку друг от друга, то, естественно, протекающая в них жизнь не была ни для кого секретом. Женщина была вдовой. Как бы сейчас сказали, возраст такой, в самом соку. Но ни о каких соках говорить не приходилось. Худенькая, носившая платья с чужого плеча, которые болтались на ее тощей фигуре, на голове платок, прикрывавший жиденькие волосики, руки, избитые работой, заскорузлые пальцы с короткими ногтями, вечные жесткие тапочки, сапоги или валенки на ногах. Добрые глаза и виноватое выражение лица, мол, вот такая я, не судите.
Варвара держала большое хозяйство, и все в одни руки, лишь когда сыновья подросли, стало маленько легче. Все бегом, все бегом. «Бьется Варька»,- говорили в деревне. Единственным помощником в их доме был живущий где-то в том же краю ее холостой брат. Он и заменил мальчишкам отца.
Варя приносила нам молоко, просто так. Больше у нее ничего и не было, но она рада была с нами поделиться. Знаете, однажды, будучи уже замужней женщиной, я купила ей платок, красивый, яркий, хотела сделать приятное, как-то отблагодарить. Целый час я уговаривала взять этот подарок, ко мне присоединились остальные члены семьи, но так и не уговорила. Отдала бабушке. Не считала она себя достойной обычного платка, а может быть, так выражала свою независимость. Вот нынешние психологи сказали бы, что не умеет она себя ценить, не научилась позиционировать, что надо повышать самооценку. А то бы еще на передачу послали «Модный приговор» или «Снимите это немедленно». Ну не было тогда психологов, а была обычная деревенская жизнь. Моя бабушка, например, не мыслила себя без фартука с грудкой. Как бы она ни наряжалась, но новый фартук был на ней всегда. А зимой неизменные плюшка (это такое короткое пальто) и полушалок.
Я впитывала все в себя, как губка. Происходящее вокруг, даже очень незначительное, вызывало неподдельный интерес. Это был, как ни крути, мой окружающий мир, который со временем сформировал мир внутренний.
Наверное, Варвара работала в колхозе, наверное, были долгие зимы, когда за окном фонарь даже не светит, была дорога к колодцу, очень глубокому и неудобному, косьба, скотина и огород и никогда - отдыха. Я не слышала, чтобы она куда-нибудь выехала из нашей деревни, разве что в ближний городок за хлебом, пока не выросли ребята и не стали ее подменять.
Не знаю, была ли Варвара счастлива в личной жизни. Об этом спрашивать не принято, а она ничего не рассказывала. Стал к ней похаживать мой одинокий дядя, непревзойденный алкоголик на деревне, да и во всем колхозе, пожалуй. Оставался ночевать, утром приходил домой. Не знаю, что он ей мог дать, воспитанный в духе марксизма-ленинизма, но, может быть, она была счастлива и той малостью, что мужик рядом храпит, что хоть обнимет иногда да, глядишь, поцелует. И не добытчик он, и одна от него маета. Из мужского на нем были только штаны, поговаривали в деревне, да неслабые матюки. Но пола был противоположного. И никто бы не сказал о нем: «О, Боже, какой мужчина!» По-своему тоже горемыка. А женщине так не хватает этого противоположного пола! Вроде и хорошего мало, а плохого, пожалуй, больше, но только и чувствуешь себя женщиной, когда рядом мужчина. Я сейчас многое пытаюсь осмыслить, а тогда я понимала одно: бабушке моей очень не нравились эти его похождения. Но когда он дома напивался и буянил, опять-таки звали Варьку усмирять. Можно ли назвать этот отрезок ее жизни хотя бы счастьицем? Бог ведает. Через несколько лет дядины похождения закончились, и расстались они с Варварой врагами, он только матерился, если она к бабушке заходила за чем-нибудь.
Сыновья выросли, один даже окончил техникум, потом отслужили в армии, но потянулись к самогону. Помню, младший приехал со своими мальчиками-близнецами в деревню, они мне протягивают угощенье, раскрывают ладошки, а там сухой горох. Это вместо конфет-то! В наше-то время! Сердце сжалось от боли.
Закончилась ее история как-то сразу. Заболела Варвара, так заболела, что и встать не могла. Надорвалась жизнью. До трассы несли ее в покрывале, как барана, такая она была легкая. Моя мама сошла с автобуса и увидела ее лежащей на обочине. Варя прошептала только: «Приходи меня хоронить». Поместили бедняжку в рейсовый автобус, до больницы довезли, а на следующий день она умерла. Через некоторое время утонул ее брат в пруду, потом умер один сын, потом второй. Как будто бы она позвала их всех с собой, чтобы они без толку не маялись на этом свете.
Умерла Варвара еще далеко не старой. Может быть, я сейчас такого же возраста. И когда у меня не все бывает гладко, невольно всплывает ее образ. Случился ли в ее жизни хоть один счастливый день? Со стороны не видно было. Только говорили: «Бьется Варька как рыба об лед. Варюха-горюха…»
январь,2014