Было строго. Байки Никишина

               
     Жизнь повернулась так, что после сказочного года стажировки в Ленинграде, после демобилизации  пришлось вернуться в родной город.
   Работал я тогда в отделе снабжения Новосибирской ТЭЦ-2.
   Вроде бы по специальности, полученной в «Нархозе». Но знание теории никак не соотносилось с убогой действительностью всеобщего  дефицита, с унизительной недообеспеченностью  фондами.
   Натаскивал меня в практическом смысле ветеран снабженческого дела Никишин Александр Павлович, много лет отслуживший на скользком посту начальника снабжения ПРП (производственно- ремонтного предприятия) Новосибирскэнерго и, не понятно за что, скоропостижно свергнутый. Какие-то  смутные слухи о махинациях с металлом ходили, но дело было тёмное. Похоже, его сделали козлом отпущения, но дали уйти «по собственному желанию». До пенсии ему оставалось меньше года, и по старой дружбе его приютили тэцовские коллеги, которых он не раз выручал, когда был при власти.
 То ли оттого, что легко отделался от происков зловещего ОБХСС, то ли по природному складу, был Александр Павлович всегда  весел, оживлён, похохатывал.
 Мне он нравился и как наставник, и как  неистощимый балагур-рассказчик.
 На любой случай у него были воспоминания, ассоциации, байки.

   Тёмная история его ухода-увольнения из ПРП интриговала нас необыкновенно. Небогатый багаж деликатности не мог долго удерживать нас от назойливого интереса к нечаянному нашему коллеге. Да и как могли мы оставаться равнодушными, если перед глазами нашими живо стоял прежний сановитый Никишин. Ещё недавно он гордо шествовал рядом со своим  другом-директором. Хороший костюм, всегда свежая  сорочка с галстуком, аккуратная причёска, - весь породистый вид его разительно отличал от простоватого шефа-валенка. Масштабы его былого влияния  и авторитета объяснялись, прежде всего, почти необъятными фондами на металл и металлопродукцию, сказочными возможностями обменов, передач фондов, да, наверное, и ответных подарков, подношений.
  Остатки его былой сановитости на наших глазах уходили, таяли. Всегда свежие сорочки  с галстуками сменились свитерами, ковбойками; костюмы стали попроще. Донашивал, наверное, прежний гардероб. Не до щегольства.
   Впрочем, бодрость, жизнерадостность, и всегдашний оптимистический настрой остались в активе его.
   Низвержение из князей в грязи не надломило Александра Павловича. Он  охотно участвовал в наших посиделках после работы, не чурался выпить рюмку-другую, сыграть партию в шашки.
   - Так как же ты к нам, а, Палыч? – в очередной раз подступили к нему любопытные.
   - Подставили суки!
   - Ну, расскажи,- взмолились мы.
     И он рассказал свою грустную повесть.
     Производственно-ремонтное предприятие, имея огромные, исправно выделяемые фонды на металл и металлопродукцию, имел и соответственно большие плановые задания по сдаче металлолома.
     Логика в этом была простая: заменил при ремонте какую-либо конструкцию, трубу, агрегат,- будь любезен, старое сдай в металлолом.
    - С этим тогда было строго. Так ведь, Георгий?- обратился он к нашему ветерану Кабанову Георгию Тимофеевичу.
    - Да, было строго!- подтвердил тот, выковыривая закуску из консервной банки.
    - Вплоть до лишения премий, выговоров по партийной линии, - разъяснил Никишин и продолжил рассказ.
     В тот год план по сдаче металлолома давался очень трудно. Задания-то спускали от достигнутого: брали фактическое выполнение прошлого года, добавляли пять-десять процентов роста,- и действуй.
      Вот однажды, аккурат за неделю перед новым годом, вернулся директор из райкома весь не в себе. Мрачнее тучи мужик. Шибко встревоженный: там ему дали нахлобучку и строго предупредили. Если не будет годового плана по сдаче металлолома, то лишением премии не обойдёшься. И даже выговором не отделаешься.
     - Партбилет выложишь!- пригрозили.
     - А без партбилета и с должности полетишь, сами знаете,- пояснил Палыч сугубый драматизм ситуации.
    - Выручай, Александр Павлович!- требует шеф.
    - Нет больше ни грамма,- отвечаю,- всю территорию вылизали.
    - Не может быть!
    - Всё отвезли во «Вторчермет».
    - Ну,- говорит, - пойдём, посмотрим.
    - Да чего смотреть? Что, я не знаю, что ли? Нет ни грамма.
    - Много ты знаешь, как я погляжу. Пошли!
    - Пошли, только ноги напрасно собьём да сопли поморозим.
    Обошли всю территорию. Нет ничего. Завернули к складу металлов. Он к концу года почти пустой: всё подработано, передано в производство. А мороз поджимает. Тоска. Идём, молчим.
     - Авось обойдётся, шеф?- спрашиваю,- объявят выговор и всё. Не впервой.
     - Если бы так, Саня,- отвечает.- А партбилет заставят выложить, тогда что? У меня ведь три строгих выговора, один из них до сих пор не снятый. Пошли, чего уж мёрзнуть-то попусту.
    Тут подходим мы к заснеженной куче. Там лежат огромные, в метр диаметром да толщиной в ладонь, металлические блины.
    - Это чего у тебя?- спрашивает.
    - Поковки,- отвечаю.
    - Те самые?
    - Те самые! Спецсталь, особая плавка, на каждом блине клеймо, смотри-ка вот оно,- смахнул снег с одного блина.
    - Отгрузили-таки прохвосты уральские?
    - Отгрузили. Чего мне это стоило, сам знаешь. Почти год бились. Сам в командировку летал. Что поделать, дефицит!
    - Да уж знаю. А сколько здесь тонн, Саня?
    - По накладной – двенадцать с половиной тонн. Три штуки передали в производство. Значит, здесь одиннадцать тонн остаётся.
   - Да ты что, дружище! Вот так услужил! Это же как раз то, чего нам до плана не хватает. Надо эти железяки в металлолом сдать.
    Я аж поперхнулся:
     - Как так? Мы с таким трудом выбили эту поставку. Легированная сталь, хром-никель-молибденовая. Когда нам ещё выделят? Да и грех в лом сдавать, она в двадцать раз дороже.
      - Хрен с этим со всем, Саня! Потом разберёмся. Ещё закажем. Выбьем. Ты у меня молодец, ещё раз на Урал сгоняешь. Отгрузишь  дефицит. Делов-то.
      Повеселел шеф. При партбилете ничего не страшно.
      Пришлось мне подчиниться дураку.
      Выполнили мы план по металлолому, получили премии.
      Заказали опять по экстренной заявке заготовки для поковок.
      Всё бы ничего. Уже полгода прошло, забывать мы стали своё вынужденное вредительство. Да кто-то капнул, стукнул, просигнализировал. БХСС, следователи. Кто виноват? Конечно, Никишин. Директор- шкура мне говорит:- Бери, Саня, вину на себя. А то будет сговор, хищение. Спишем на твою глупость и недогляд. А мы за тебя вступимся, характеристику хорошую дадим и всё прочее. На тормозах спустим дело.
     Так и списали на меня, дескать, недоглядел, не проконтролировал, как экспедитор увёз дефицитные поковки вместо металлолома.
     А что делать? Не сознаваться же, как дело было.
    - Что ж директор, Палыч?
    - Шкура он. Обещал отмазать. Не выполнил свои обещания. Или не смог. Скорее не захотел. Что ему Никишин? Отработанный материал.
    Сначала обидно было. А потом привык. Сейчас думаю - легко отделался. Времена сложные, хотя Сталина вроде нет.
    Было строго.