Двенадцатилетней девочкой она увидела его впервые. На секунду поймала взгляд больших темных глаз. Застыла. Ей казалось, что он смотрел только на нее.
Проследив за взглядом дочери, отец, журналист популярного журнала, сказал:
- Посол. Мы о нем материал давали. Потрясающе удачлив! Сделать такую карьеру в те-то годы! А кстати он наш сосед - дом на Большой Никитской на левой стороне.
Она услышала, как он произнес имя - Андрей. Она повторила - и все вокруг окрасилось в цвет осеннего дня. Словно окошно открылось.
Никакой мистики, она была синестэтом: буквы-цифры воспринимала в цвете. Цвета эти были свои, особые, не такие, как в наборе цветных карандашей. "А"- молочно-белый туман, "Н"- бледно-желтое солнышко, "Д" и "Р" - багрец и золото осенних листьев, "Е" - зеленовато-серая вода в маленькой речушке, "Й" - синь леса вдалеке.Они вышли тогда из музея в хмурый декабрьский день, а ей все еще светило неяркое солнышко.
Вернувшись домой, она по привычке раскрыла синюю книгу Куна "Легенды и мифы Древней Греции", но, не прочитав ни строчки, отложила в сторону. "Он" (свет шёл даже от местоимения) потеснил дотоле царивших в ее воображении богов и героев Древней Греции. Боги и герои все-таки были сказочными. Он - недосягаем, но реален, из того же города, где родилась и жила она сама, даже адрес известен. Что-то новое вошло с ним в ее девочкины догадки о неведомом мире взрослых мужчин. Что-то, что порой мешало дышать, и от чего жарко становилось где-то внизу.
Она росла немного застенчивой и замкнутой девочкой, не доставлявшей никаких хлопот родителям. Мама, правда, удивлялась отсутствию у дочери задушевной подружки. У нее самой их было несколько, и разговоры по телефону занимали почти все ее свободное время. Иногда девочка сердила маму: уставится в одну точку каким-то нетутошным отчужденным взглядом, и не отвечает на вопрос. Квартира-распашонка в пятиэтажке, где они жили втроем, не оставляла шанса быть неуслышанными и разносила каждый вздох. Однажды ночью девочка услышала, как отец каким-то необычным недневным голосом сказал маме: "Повезло нам с дочкой, а то наслушаешься на работе историй, так кажется, сейчас в уже и в пятнадцать лет нетронутых не бывает." "А, может, просто холодная?" - зевнув, откликнулась мама. "Тогда не в тебя, мамуля!" - они оба засмеялись.
Если бы родители были немного внимательнее к подрастающей дочери, они бы узнали, как далеко уходила она в своих мыслях, как много читала, как подолгу путешествовала со своим героем по той манящей, но недоступной для нее стране, где он бывал по роду работы. А если бы и спросили, сумела бы объяснить им, что с ним она чувствовала себя частью чего-то большего, чем она сама, чем окружавший ее мир, скучная школа и вечно занятые и озабоченные родители?
Когда пришло время, и природный "основной инстинкт" стал ее беспокоить, она решила, что влюбилась, и вышла замуж за однокурсника. Семейная жизнь в квартире, оставленной молодым ее родителями, была веселой и беззаботной. После защиты диплома она заговорила о ребенке. Молодой муж заявил, что в его планы не входит становиться отцом в ближайшие пятнадцать-двадцать лет. Они разошлись, и вскоре она вышла замуж за интеллигентного южанина, который был готов стать отцом ее детей безотлагательно. Она родила девочку и мальчика, была хорошей матерью, жила интересами семьи. Особо не напрягаясь, в выходные и библиотечные дни написала и легко защитила диссертацию.
Нередко ей попадались публикации о А.И.: его принимала английская королева Елизавета, его миссия признана удачной, он вел переговоры с лордом и был награжден памятным оружием. Она радовалась и гордилась. Иногда она бывала там, где - если повезет - могла его увидеть, но ходила редко: ревновала к многочисленным почитателям, всегда его окружавшим. Да она и не нуждалась во встречах. Его присутствие она ощущала всегда, оно скрашивало стояние в долгих очередях и битком набитых вагонах метро. Наверняка там вместе с ней было немало женщин и мужчин, чьи мысли также были заняты любовью. У нее было явное преимущество: ей не грозило разочарование. Очень редко - в особые женские дни - она представляла себя в его объятьях, и это воображаемое соитие было ярче и острее реального.
Однажды в почти пустом и полутемном зале очень далеко от того города, где она увидела его впервые, они встретились. В туфлях на высоких каблуках она была вровень с ним - глаза в глаза. Чуть слышно прошептала: "Вы здесь?" Но - как всегда - зал заполнили люди, загомонили, заслонили его. Выросший как из-под под земли официант-виртуоз на лету одарил бокалом шампанского и полетел дальше, отодвинув ее локтем. Она ушла, успев в толпе тайно сфотографировать его своим мобильником.
Дети выросли, муж умер рано, она осталась одна. Хлопот и забот поубавилось, и она попробовала писать - сначала короткие рассказы, потом повесть, которую опубликовали.
Как-то солнечным летним утром открыла компьютер и напечатала:
"Осенью 1600 года Лондон салютовал русскому посольству от царя Бориса Годунова. Во главе посольства стоял ярославский и московский дворянин Андрей Викулин. Пушки палили, когда он плыл по Темзе; залпы в его честь давали, когда он ехал по Лондону в одной карете с королевой Елизаветой Первой, чрезвычайно с ним любезной. Дворянин Викулин вел себя скромно, держался с достоинством, за честь и подарки благодарил..."
Она остановилась и задумалась: "Да, история А.И. тянет на хороший роман. Кто-то обязательно его напишет... Не я. Это уже другая история - не моя".
Ее история началась пятьдесят лет тому назад, когда в Историческом Музее она увидела портрет и табличку под ним: "Неизвестный английский художник, 1600 год. Портрет А.И. Викулина. Род деятельности: посол. Место рождения: Царство Московское".