Я собирался в отпуск. Куда – вопрос не стоял. Конечно, в горы! На мой любимый Тянь-Шань.
Последние лет десять я ходил в горные походы вдвоём с женой, но в это лето мы уже были как бы в разводе, отложив оформление до осени. И по обоюдному согласию решили провести отпуска по отдельности.
Меня всегда влекло к суперменству. Конечно, я затевал немыслимую авантюру – пройти горный маршрут в одиночку. В горных походах полно опасностей: находясь в нескольких днях пути не только от ближайшего убогого кишлака, но даже и от ближайшего чабана с его овцами, можно сломать ногу, быть укушенным змеёй, скорпионом, тарантулом, кара-куртом… Но больше всего несчастных случаев происходит при переправах через бурные горные реки.
Но я зачитывался репортажами об одиночных путешествиях Наоми Уэмуры, Алена Бомбара и, особенно, Райнхольда Месснера (имя Фёдора Конюхова тогда ещё не было известно). Да и настроение в этот период моей жизни было такое, что я ничего не боялся, а не боится человек только в одном случае: если жизнь не представляет для него никакой ценности. -
Соответствовали такому настроению и мои сборы: я не стал подробно разрабатывать маршрут, как делал обычно, изучая в туристском клубе отчёты других туристов; не доставал подробные карты-километровки, которые в то время были жутким дефицитом, а купил обычную физическую карту Киргизии с масштабом 7 км в одном сантиметре и наметил на ней пункты начала и конца маршрута. Для максимального облегчения веса рюкзака я решил идти без палатки, ибо в выбранном горном районе дожди редки и кратковременны. На случай, если всё же пойдёт дождь, я захватил кусок полиэтилена.
В то время обычные туристы, не имеющие доступа к сублимированным продуктам и прочим чудесам, планировали походный рацион из расчёта: 1 кг продуктов в день на человека. Т.е. только продовольствие в моём рюкзаке, по обычным меркам, должно было тянуть килограммов на восемнадцать – двадцать! Но, начитавшись о прелестях модных в то время «голодных» походов, я сильно урезал рацион. В результате при взвешивании в аэропорту рюкзак, который должен был обеспечивать меня абсолютно всем в рассчитанном на двадцать дней маршруте, включая еду, одежду, пенополиуретановый матрас, спальник, страховочную верёвку, не говоря уже о всяких мелочах вроде туалетных принадлежностей, ремнабора и т.д., весил всего девятнадцать килограммов.
В Ташкенте я устроился в самую дешёвую ночлежку при турбазе (рубль в сутки) и напевая строчки Окуджавы: «Живёт он третий день в гостинице районной, где койка у окна – всего лишь по рублю…», устремился на ближайший ташкентский базар.
Среднеазиатский базар – это отдельная песня. Но я спою её в другой раз. А сейчас расскажу лишь об одном эпизоде, великолепно характеризующем нравы и обычаи базара.
Насытившись настоящим азиатским пловом и завершив трапезу огромной гроздью кишмиша с зелёным чаем, я решил прогуляться по рядам. Остановился у прилавка с мумиём, золотым корнем и другими подобными снадобьями и, поскольку сам добывал в Саянах золотой корень, а на Тянь-Шане пытался искать таинственное мумиё (но так и не нашёл), разговорился с хозяином. Мы замечательно поговорили на темы наших общих интересов, и я пошёл дальше.
В одном из рядов с одеждой я неожиданно обнаружил изумительную вельветовую куртку югославского производства. В то время импортные вещи в ленинградских магазинах появлялись чрезвычайно редко, да и то это были изделия ближайших стран так называемого «социалистического содружества»: Польши, Чехословакии… Даже товары из ГДР были диковинкой. А уж вещь из Югославии, хоть и считавшейся формально социалистической, но по критериям поездок за границу проходившей как капиталистическая страна, я видел впервые.
Куртка пленила меня! Я всегда был неравнодушен к вельвету*), а этот тёмно-коричневый вельвет с толстыми, в полсантиметра, полосками был отменного качества, да и покрой куртки был весьма затейливый. Но стоила она весьма дорого. Я пересчитал свои деньги, отложил на переезды. Получалось, что для покупки не хватает двадцати рублей. Сумма не пустячная, ибо средняя зарплата в стране была 130 рублей. Я стал лихорадочно думать, где же достать деньги, и вспомнил про хозяина прилавка с мумиём!
Я снова подошёл к нему, завёл неторопливый разговор на темы всяких природных лекарственных снадобий и, почувствовав, что мужик проникся ко мне симпатией, рассказал про куртку, подводя его к возможности одолжить мне недостающие двадцать рублей. Разумеется, я вышлю их ему сразу, как только вернусь в Ленинград.
Услышав о деньгах, мужик напрягся, но ещё полчаса убеждений сломили его сопротивление. Я получил вожделенные двадцать рублей, и вскоре куртка была у меня в руках! Разве возможно такое на ленинградском рынке!
Разумеется, я выслал деньги. На следующий год я снова очутился на этом базаре и увидел знакомого мужика! Он тоже меня узнал и, сказав, что не верил в возвращение двадцатки, подарил мне кусок мумия.
А куртка до сих пор служит мне и совсем не потеряла вид, хотя прошло более тридцати лет.
Отдохнув два дня на ташкентском базаре, наевшись дынь, винограда и вкуснейших блюд азиатской кухни, я сел на автобус Ташкент – Фрунзе и, выйдя ровно посередине, оказался в начальной точке моего маршрута. С изумлением я разглядывал кишлак: вместо обычных для азиатских селений сплошных глиняных дувалов (заборов) выше человеческого роста и редких проходящих женщин, скрытых под паранджой и при приближении к ним ещё и отворачивающих лицо к дувалу, я видел аккуратные побеленные домики, огороженные низкими заборчиками из штакетника, а по улицам степенно прогуливались светловолосые пышнотелые белокожие мамаши с такими же дочками. Оказалось, что здесь живут потомки немцев, переселённых в войну из Поволжья.
Я весело шёл день за днём по своей семикилометровке, на которой не были обозначены ни тропы, ни перевалы… Дорогу уточнял у изредка встречавшихся чабанов, изъяснявшихся примерно так: «Идёшь вода, два вода – идёшь правый вода. Перевал баранка не ходит, голик ходит», что означало: «Поднимаешься вдоль реки, дойдёшь до слияния двух речек – идёшь по правой речке. Через перевал бараны не пройдут, но геологи ходят».
Взойдя на очередной перевал, я увидел внизу изумительной красоты синее озеро в окружении скалистых берегов и сразу решил сделать там днёвку (дневной отдых). Но к озеру ещё предстояло спуститься, а склон прерывался отвесным скальным участком. К счастью он был всего около пяти метров. Достав верёвку, я закинул её за выступ скалы и, крепко сжимая сдвоенную верёвку, стал спускаться. Это было против всяких правил: один из концов верёвки мог выскользнуть из пальцев, и я бы полетел вниз. К счастью, я благополучно спустился и через пару часов оказался на берегу озера с белыми пятнами льдин на синей воде.
Искупавшись с дороги, я стал искать камни для печки. Раздвинув руками стебли травы, я увидел в десяти сантиметрах от моих пальцев двух змей, лежащих на камне. Одна была чёрная, другая – оранжевая. Их тела переплелись, и это было очень красиво. Побеспокоенные змеи заструились в щели между камнями. Камень, на котором они лежали, был как раз подходящей формы – с плоскими гранями. Я взял его, соблюдая меры предосторожности: в горах камни следует брать только за верхнюю часть, ни в коем случае не подсовывая руки под них, ибо там может оказаться скорпион, фаланга, кара-курт, змея… Найдя ещё один такой же, я положил их рядом с промежутком сантиметров в десять и с одной стороны закрыл промежуток третьим камнем. Печка готова. Я поставил сверху кастрюлю с водой из озера. На этой высоте кусты уже не росли, и мне пришлось варить обед, непрерывно подкладывая в печку пучки сухой травы. К счастью, суп из пакетика варится быстро даже на высоте 3000 м, где температура кипения – около девяноста градусов.
Ожидая, пока он слегка остынет, я обратил внимание на растения, которые не раз встречал в походах: пучок узких плоских толстеньких листьев. Мясистость их влекла, и древний инстинкт толкал попробовать листья на зуб. Ведь в походах вся пища – лишь каши да супы из пакетика, и безумно хочется чего-то свежего. Однако, отравившись однажды в Саянах чаем из неизвестного растения, я стал очень осторожен.
Но в этот раз я впервые увидел среди этих пучков стебли с фиолетовым шаром-соцветием, точь-в-точь как у домашнего лука. Я выкопал корень. Увы, луковицы там не было. Я всё же осторожно пожевал один сочный листик и с восторгом почувствовал знакомый луковый вкус!
С каким наслажденьем я ел в этот раз супчик, обильно сдобренный нарезанными листьями горного лука! Казалось, витамины из него прямо во рту всасываются в кровь моего истосковавшегося по ним организма!
Уже темнело. Я кинул на камни свой матрасик, на него – спальник, и крепко уснул, не думая ни о каких змеях.
Утром, проснувшись от яркого солнца, я расстегнул спальник. Из-под него, откуда-то сбоку, испуганная серая змейка метнулась в траву. Видимо, вечером она прильнула к тёплому боку спальника, чтобы переждать холодную ночь.
Позавтракав кашей (опять с луком!), я решил обойти озеро. Оставив все вещи (красть там некому), я пошёл по тропе, огибающей его, иногда поднимаясь на несколько десятков метров, чтобы обогнуть отвесные скалы. Я шагал, наслаждаясь движением без оттягивающего плечи рюкзака и любуясь видами невозможной красоты, открывавшимися мне за каждым новым поворотом тропы. Что может быть красивее разноцветных скал, ограждающих синие воды кажущегося бездонным горного озера со сползающим в него ледником!
На противоположном конце озера я заметил две шевелящиеся фигурки и направился туда, не сомневаясь в радушной встрече. В то время в горах было совершенно безопасно, я ни разу не слышал о каких-то конфликтах туристов с местным населением. Наоборот, чабаны, месяцами скучая в окружении одних овец, всегда для общения приглашали в гости проходящую группу, угощая чаем с лепёшкой, а изредка – и баранинкой или, совсем редко, мясом подстреленного горного козла.
Вот и сейчас фигурки, завидя меня, призывно замахали руками. Подойдя, я увидел двух парнишек, один – лет восемнадцати, другой – двенадцати-тринадцати. Они суетились вокруг лежащей овцы со связанными ногами.
- Баранка болеет! – пояснил старший. – Камень с горы упал.
Он показал на распухшее до невероятных размеров ухо овцы. В ране кишели черви.
- Сейчас лечить будем!
На появившейся коробке я с изумлением прочёл: «Дуст». Дуст уже много лет был запрещён к применению в СССР как сильный канцероген. Но, видимо, в Киргизии его ещё производили.
Парень зачерпнул ладонью из коробки пригоршню порошка и засыпал в узкое горло бутылки из-под водки, попутно осыпав свои штаны и расстеленную на камнях тряпку. Спустившись к озеру, он наполнил бутылку до половины водой и, закрыв горлышко ладонью, стал взбалтывать. Затем обильно полил рану, опухоль и остатки вылил внутрь уха, где также кишели черви.
- Очень хорошо лечит! – радостно сообщил он. – Все черви сдохнут!
- А овца от такого лечения не сдохнет? – осторожно поинтересовался я.
- Сдохнет – шашлык будет! – так же радостно ответил парень.
- Вот и всё! – швырнул он бутылку в прекрасные воды горного озера. – Сейчас чай будем пить!
Кивком он пригласил меня за собой в хижину. Как и все горные чабанские хижины, она была сложена из камней, ничем не скреплённых между собой. Вместо двери висела плотная тряпка, а крыша состояла из кривых стволов арчи, на которые были насыпаны всё те же камни. Внутри на сложенном из камней очаге стоял закопчённый казан, рядом валялся такой же закопчённый чайник. У задней стены лежало несколько сложенных одеял.
Парень смахнул рукавом с куска полиэтилена мышиный помёт, достал из подвешенного от мышей к потолку мешка пакет с мукой, насыпал кучку на полиэтилен, посолил и налил в сделанное в кучке углубление воды. Быстро замесив тесто, он раскатал его валявшейся тут же палкой и шлёпнул готовую лепёшку на стенку раскалившегося к тому времени казана.
Я с сомнением смотрел на все эти манипуляции, прикидывая, сколько же дуста попало с немытых рук парня в лепёшку, не говоря уже о мышином помёте и валяющихся повсюду овечьих шариках. А когда он, вынеся готовую лепёшку наружу, разломал её по тамошнему обычаю на куски и разложил на тряпке, над которой сыпал в бутылку дуст, я поспешно вскочил и, вспомнив, что мне нужно срочно идти, быстро зашагал от этих гостеприимных хозяев.
Остаток дня я валялся на солнце, купался в озере и копил силы на главный перевал моего маршрута.
С рассветом я встал и, сварив кашу на завтрак, вскоре уже шагал вприпрыжку вверх по тропе в трусах и распахнутой рубашке с короткими рукавами. Пройдена половина маршрута, рюкзак сильно облегчился, я отдохнул, отоспался, организм привык к разреженному воздуху, и энергия пёрла из меня. Сияло яркое солнце, впереди был новый день, сулящий яркие впечатления, и все мои печали исчезли…
Вдруг я увидел, что навстречу мне тяжело спускается по тропе группа туристов, грохоча по камням тяжёлыми альпинистскими ботинками с триконями. Они были облачены в брезентовые штормовки, такие же штаны, увешаны карабинами, верёвками, ледорубами, и пот лил с них градом. Это явно была организованная группа, «делающая» зарегистрированный маршрут для повышения спортивного разряда. Увидев меня, туристы остановились, поздоровались, как это принято, и стали расспрашивать, кто я да откуда. Говорить, что я – одиночка, было нельзя: одиночные походы запрещены, ибо сулят много хлопот горно-спасательным службам, и меня в лучшем случае заставили бы спуститься с ними до ближайшего населённого пункта, а в худшем – могли и морду набить. Я был наслышан о подобных инцидентах, поэтому наплёл, что я – разведчик, подыскиваю место для стоянки перед перевалом, а моя группа завтракает и готовится к выходу.
- Ну, удачи! – сказал на прощание командир группы. – Каратока – серьёзный перевал!
Не придав значения его словам, я снова весело поскакал вверх по тропе и к вечеру очутился на леднике, окружённом горами со всех сторон, кроме небольшого прохода, через который с ледника стекала вниз речка. Такие места в горах называются цирками. Солнце уже клонилось к закату, но ночевать на леднике, без топлива, не хотелось, и я решил пройти перевал сходу. Полчаса подъёма по крутому скальному склону – и я на гребне! Полюбовавшись открывшимися мне горными видами хребтов, вершин и ледников, я начал спуск. Но метров через пятьдесят обнаружил, что внизу – десятки метров отвесных скал. Полазив туда-сюда и не найдя никакого проходимого пути вниз, я полез обратно по узкому кулуару – единственному пути вверх из того места, где я оказался после моих метаний по склону. На гребень я вылез не там, где в первый раз перевалил его, и увидел, что обращённый к цирку склон представляет собой гладкую каменную плиту под углом около шестидесяти градусов. Пришлось мне, держась руками за острый гребень и перебирая ногами по плите, перемещаться вбок. Я двигался и представлял себя крошечной точкой на карте, перемещающейся на высоте четырёх тысяч метров по скальному гребню…
Метров через двадцать плита кончилась, и начались обычные скалы, по которым можно было спуститься к леднику. От всех этих метаний я подустал и присел на выступе отдохнуть и подумать. Солнце уже заходило за хребёт. Темнеет в горах очень быстро. Что делать? Ночевать на леднике не хотелось, к тому же я был очень уязвлён неудачей. «Чёрт побери, - подумал я, - не может быть, чтобы я не спустился!». Меня словно подбросило, и я снова полез через гребень. Выброс адреналина придал мне силы, и я чуть ли не бегом скакал по крутым скалам. Но, куда я ни совался, везде были вертикальные обрывы.
Пришлось опять возвращаться через гребень на склон цирка. На этот раз я благоразумно запомнил место, где перелезал, чтобы не попасть на плиту.
И вот я снова сижу на скальном выступе горного склона и смотрю вниз на ледник. Адреналин иссяк, и сразу навалилась усталость. Хотелось есть и пить. Я вспомнил о маленькой книжечке из серии «По родным просторам», описывающей маршруты и перевалы в этом горном районе. Не раз книжки этой серии очень помогали мне в походах. Но эта была написана столь бестолково, что я никак не мог сопоставить данные в ней описания с местностью, по которой проходил. Вот и сейчас я листал её в десятый раз и не мог определить, где в ней описываются те места, по которым я сегодня шёл. И вдруг, когда я лихорадочно перелистывал страницы, в тексте мелькнуло название перевала: «Кара – Тэке» (чёрный козёл). «Каратока – серьёзный перевал!» - тут же прозвучало у меня в ушах. Ну, конечно же, «Каратока» и есть искажённое «Кара – Тэке»!
Я впился глазами в текст. Автор писал, что прямой спуск с перевала невозможен. Перевалив через гребень, следует пройти по склону около трёх километров вправо и только там спускаться.
Я в третий раз полез на гребень, не думая, что могу опять не найти спуска и застряну на скалах в темноте холодной горной ночи. Адреналин снова пошёл в кровь, и я лез по скалам вправо, не чувствуя усталости. Уже в сумерках я добрался до осыпи, переходящей внизу в покрытый травой склон. Вот он – долгожданный спуск! Быстро спустившись огромными прыжками по ползущим вместе со мной вниз камням осыпи, я, наконец, очутился на травяном склоне. Уже почти стемнело. Внизу призывно шумела река, но до неё было ещё далеко, а пить хотелось безумно. Целый день пути под жарким солнцем, обильный пот мгновенно испаряется в разрежённой высокогорной атмосфере, много влаги выходит и через интенсивно работающие лёгкие…
Я пожевал кислые листья попавшегося на пути конского щавеля. Стало легче. В темноте я быстро спускался по крутому, покрытому скользкой травой склону, не думая, что могу поскользнуться и покатиться вниз или провалиться в нору сурка и сломать ногу… Меня тянул вниз шум рвущейся сквозь камни воды, где я смогу напиться.
Судьба хранила меня, и часа через полтора этого жуткого спуска я, наконец, оказался у воды. Вскрыв неприкосновенный запас – банку сгущёнки, я отлил половину в кружку, долил доверху ледяной воды, размешал и припал губами. Казалось, этот божественный напиток всасывался в кровь прямо во рту, не доходя до горла!
В полной темноте я кинул на камни коврик, залез в спальник и крепко уснул.
Проснулся я от яркого солнца. Выбравшись из спальника, я с изумлением смотрел на своё ложе: я провёл ночь, лёжа на валунах размером с хороший арбуз! Как я там спал? Но чувствовал я себя прекрасно отдохнувшим и полным сил.
На такой высоте топлива не было. Поэтому я вылил в кружку остатки сгущёнки, снова дополнил ледяной водой из речки и, выпив этот волшебный нектар, бодро зашагал вниз, размышляя о роли случая в нашей жизни. Не встреться мне группа туристов, не скажи их командир «Каратока – серьёзный перевал!», не будь со мной книжечки – не шёл бы я сейчас здесь! Но вскоре мысли переключились на будущее. Меня ждали новые приключения.
_____________________________________________________
*) Рассказ «Вельвет»
http://proza.ru/2009/04/07/607